Красивая. Любимая. Моя (гет)

Серега накручивал на вилку длиннющие макароны и задавался вопросом, который возникал у него каждый раз, когда Вера делала пасту — то есть очень часто: какие необратимые процессы происходят в мозгах влюбленного человека, что он готов терпеть то, что раньше вызвало бы только стойкое отвращение? Нет, он вполне толерантно относился к макаронам, но то, что сейчас лежало в его тарелке, больше напоминало длинных желтых червяков. Видом. На вкус же было… очень даже вкусно. В первое время он этому несказанно удивлялся. Потом привык. Потом распробовал и даже запомнил некоторые названия, которыми его любительница итальянской кухни сыпала направо и налево. Например, он точно помнил, что ему нравятся спагетини — тонкие макаронинки, похожие на привычную «советскую» вермишель, только длинные, как спагетти. А вот огромные, толстые зити терпеть не мог — казалось, что жуешь куски сплошного теста.

Сейчас Вера сделала букатини — чуть толще спагетти. И если бы не вкуснющий соус, есть этих упитанных червяков Серега бы отказался. Соусы Вера делала обалденные и очень разные. Он и под угрозой расстрела не смог бы назвать ни одного их компонента, но мог с уверенностью утверждать, что они — шедевр кулинарии. Без капли иронии.

А превосходный и слегка терпкий вкус розового вина удачно дополнял и без того прекрасный ужин. Сейчас даже вспоминать обо всех неприятных мыслях в течение дня не хотелось.

Первым делом, зайдя на кухню, он удивился — бокалы и бутылка на столе явно сигнализировали о том, что вечер сегодня не простой. Серега усиленно начал вспоминать, что он мог забыть, и если с глобальными праздниками вроде дней рождения еще понятно, что имеются в виду не они, то какие-то женские мелочи типа годовщины чего-то там запросто могли ускользнуть от его внимания. Какие могут быть годовщины-то? Полгода? Сам сегодня думал о том, сколько времени не говорил ничего друзьям, и прекрасно помнил, что полгода еще не прошло. И что тогда праздновать?..

Бурная мыслительная деятельность наверно отчетливо отразилась на его лице, потому что Вера смеясь подошла, обняла и сказала: «Не мучайся, это просто так! Просто захотелось вина… Тем более к пасте оно идеально подходит».

«Просто так» оказалось чрезвычайно вкусным и весьма уместным. А учитывая полученную «компенсацию», Серега и вовсе чувствовал себя сейчас большим, упитанным, чуть ленивым, объевшимся сметаной… котом.

Тьфу ты!..

— Купишь завтра помидоров? — спросила Вера, убирая пустые тарелки в посудомойку. — Сегодня аматричану пришлось делать с кетчупом…

На очередное не выговариваемое, но уже смутно знакомое, слово он даже не отреагировал — привык.

— Во-первых, все равно было вкусно, — заверил ее Серега, допивая остатки вина в бокале. Затем улыбнулся: — Во-вторых, ты же говорила, что использовать кетчуп вместо помидоров — это варварство и кощунство?

— Да! Любой уважающий себя итальянец так ни за что не сделал бы! — как же ему нравилось, когда она вот так возмущенно и смешно дергала носиком и обязательно заправляла мешающие волосы за уши.

— А в-третьих, — продолжил Серега, все еще любуясь маленькими ушками, — я все равно заезжал в магазин. Написала бы, что нужны помидоры.

— Зачем ты заезжал в магазин? У тебя же вроде ничего не было, когда ты пришел?

— За твоим «Караваном»…

Вера медленно отвела глаза, отвернулась, нажала кнопку на чайнике и задумалась: спорить и ругаться сейчас не хотелось — а что все кончится спором и, не дай Бог, ссорой, она вполне допускала.

Ей вообще, если честно, ужасно, просто до мурашек, хотелось обратно в спальню! Она весь сегодняшний день провела на скучнейшей и длиннейшей конференции. Никакого толка в своем там присутствии не видела и все эти несколько часов, чтобы элементарно не уснуть от монотонного бубнежа выступающих, Вера думала о Сереже. И чтобы не начать представлять, где он может сейчас быть, что делать и какие опасности его могут подстерегать, она думала исключительно о вечере — и его продолжении.

Она очень любила дни, когда он приходил вечером, после рабочего дня, не растянувшегося до ночи из-за срочной операции. Любила когда он приходил, то есть тот самый момент, когда он заходил в квартиру и она выходила к нему из комнаты или кухни. Любила и опасалась. Первым делом она незаметно оглядывала его с ног до головы на предмет возможных ранений. Незаметно не получалось, Сережа улыбался и докладывал, что жив-здоров-цел. Хотя частенько после этого под рубашкой обнаруживались бинтовые повязки или замазанные йодом ссадины.

А потом обнимал, она тянулась за легким, «приветственным» поцелуем, и самое приятное было то, что впереди целый вечер, который можно провести вдвоем, — слишком редко они случались. То Сережа возвращался ближе к ночи, то вообще отсутствовал, а то ей надо было долго готовиться к завтрашней программе — сама до ночи просиживала за ноутбуком. Свободные совместные вечера получались редко.

И мечтать сегодня на конференции было весьма чревато полным разочарованием — ведь в любую минуту могло прийти сообщение вида «Уезжаю, напишу, целую».

— Ты — моя, — раздалось вдруг откуда-то сбоку и сверху. Так задумалась, что не заметила, как он сзади подошел и обнял.

— Твоя, — он не спрашивал, но она все равно ответила. — А еще я помешана на своей работе, и тебе это не нравится. Мы это проходили, шесть лет назад.

— Мне не не нравится… Просто это создает определенные трудности, которые приходится принимать как данность. Так же, как и тебе с моей работой. Но я не об этом.

— А о чем?

— Я не хочу тебя делить. Ни с кем. Ты это понимаешь?

Неужели он в правду думает, что она способна всерьез с ним разговаривать, когда его руки проделывают такие вещи?

— Я только твоя и тебе не нужно ни с кем меня делить. Давай поговорим утром? — закрыв глаза и подставляя шею под ласкающие руки, прошептала Вера.

— Утром нам обоим на работу, — неуверенно прошептал Серега.

— Тогда поговорим вечером? — она хотела развернуться, но он не позволил, удержал, плотно прижав к себе.

— Кто мешает поговорить сейчас?

— Ты серьезно? Мне кажется, еще пара минут и мы будем не разговаривать… — Вера потянулась за поцелуем, но Серега увернулся и отпустил ее, отойдя к столу. Она разочарованно повернулась к нему. — Зачем этот разговор? О чем он вообще? Мне нельзя давать интервью? Нельзя фотографироваться? Работать тоже нельзя? Надо сидеть дома и ждать тебя?

Серега отвел от нее глаза и опустил голову. Он сам не знал, чего от разговора хочет. А теперь они еще и поссорятся.

Вера же испуганно замолчала, прикусив язык и жалея о последних словах — они точно были лишними.

— Извини, я не то хотела сказать… Просто мне тоже сложно, — она все же подошла к нему, обняла и заглянула в глаза. И тихо спросила: — Неужели все из-за простой фотографии в журнале?

— Да нет… — Серега обнял ее в ответ и, улыбнувшись, сам поправил ее волосы. — Все о том же… Ладно, действительно не стоит начинать какие-то разговоры на ночь глядя.

Вера про себя подумала, что и вовсе не стоит — потому что уже все давно обговорено, а что-то изменить они пока не в силах. То есть в силах, но думать об этом ей страшно.

— Тогда мы идем спать? — спросила она, положив голову ему на грудь. Грудь под ее щекой дернулась от короткого смешка, а сверху донеслось веселое «Можно подумать, ты спать хочешь».

Вера улыбнулась:

— Нет. Не хочу.

* * *

Звонок посреди ночи может означать только одно — срочный вызов. И все бы ничего, давно привык, но только-только уснувший организм настойчиво требовал отдыха. Надпись «Бизон» на дисплее только подтвердила предположение, можно было и не отвечать, а просто вставать, одеваться и ехать, не ради же шутки командир в два часа ночи звонит.

— Да, Бизон…

— Просыпайся и дуй на базу. Сбор через полчаса.

— Что случилось? — спрашивать абсолютно бесполезно, все равно на месте он узнает все подробности, да и не станет Бизон по телефону что-то рассказывать. Спросил просто так — ради того, чтобы проснуться. Вопреки ожиданиям в трубке вместо «на месте все узнаешь» послышался смешок:

— Не поверишь, — что-то командира определенно веселило. — Помнишь сегодняшнюю красавицу Васькину? Ну, с обложки?

Серега, успевший натянуть одну штанину, завис, чуть не потеряв равновесие. Поправил телефон между плечом и ухом и не успел ничего произнести, как Боря продолжил:

— Похоже, ее похитили. Мутная какая-то ситуация, возможно, и серьезно все, но… совпадение больно уж занятное.

Серега почти уверился, что на самом деле продолжает спать. Ну, какое еще «похитили»?!

— Давай, Физик, собирайся. Или ты уснул там? — обеспокоился Бизон тишине в телефоне.

— Ты точно уверен, что речь о… той самой девушке?

— Точно. Почему ты спрашиваешь?

— А откуда стало известно о… похищении?

— Физик, давай уже едь сюда! Что за расспросы? Здесь все узнаешь. Мне еще Мурку вызванивать.

— Бизон, ответь, это важно, — Серега наконец надел брюки, схватил рубашку и вышел из спальни, осторожно прикрыв дверь. — Может, и не надо будет никого вызванивать.

— Серег, в чем… — Бизон замолчал, а Серега, поняв, что он хотел спросить, задумался, как будет объяснять, в чем, собственно, дело. — Хорошо. Пригову позвонил продюсер этой Харитоновой, или не ее… программы какой-то, которую они делают. Им в последнее время поступали угрозы в связи с их расследованием. Журналистским. Сейчас продюсер не может до нее дозвониться, ее нет дома. Телефон перестал быть активным прямо посреди улицы — как будто разбили или отключили. Он решил, что ее похитили и будут у него требовать информацию, которую они собрали. Поэтому он обратился за помощью к своему однокласснику, нашему генералу. А теперь я слушаю твои объяснения.

Угрозы, продюсер, расследование… Ему-то она почему ничего не сказала?! Стараясь успокоится, Серега вдохнул-выдохнул и ответил по возможности ровно:

— Никто ее не похищал. Она… дома, просто дом у нее не один. Вера рядом со мной. Спит. Я… потом все объясню.

Молчание в телефоне длилось секунд десять.

— Я перезвоню, — произнес наконец Бизон и отключился.

Серега положил телефон на стол, растерянно оглядел кухню и задумался, будить ли Веру. Бизон сейчас отправился докладывать Пригову или Бате, что они там решат, неизвестно. Угрозы, расследование — все это правда и об этом нужно начинать волноваться или у Веры просто продюсер слишком впечатлительный? Что там? Дома нет, телефон выключен? Так… ну, ладно, допустим, дома Веры действительно нет, тут можно было обеспокоится. А с телефоном-то что?

Телефон обнаружился в кармане куртки — разряженный. Ну, не параноик же этот продюсер, чтобы из-за выключенного телефона обращаться за помощью к генералу ФСБ? Пусть и однокласснику!

Серега вернулся на кухню и включил чайник. Может быть, пока в КТЦ решается вопрос, что делать, он успеет выпить кофе. Спать от таких новостей уже совсем не хотелось, но первая реакция пройдет быстро и тогда организм начнет требовать компенсации прерванного отдыха.

Если у продюсера серьезные причины беспокоится за Веру, значит… Значит, причины для беспокойства действительно есть. Что-то происходит или может произойти. Надо выяснить, что это за расследование, выяснить, кто отправляет угрозы и какие.

А что это, собственно, за продюсер-то? «Окна в город»? Так вроде Вера про женщину рассказывала, продюсера… Или это про директора было? Может, они там все ошиблись и не про Веру на самом деле речь?.. Предположение так себе… Из области бреда.

Угрозы еще какие-то… Какие?

Да сколько они там совещаться будут? Решили бы уже что-нибудь!

Чайник щелкнул выключателем и продолжал тихонько шипеть. Серега посмотрел на него, но не шелохнулся, как-то было уже не до кофе.

Хотелось прямо сейчас пойти разбудить Веру и заставить все объяснить. Но… нет, пусть спит, у нее съемка рано утром. Если на базе решат, что можно подождать до утра, то пусть спит. Он бы сам с удовольствием поспал бы, если б, конечно, смог заснуть от нарастающего беспокойства.

Завибрировавший телефон зазвонить не успел, Серега нажал на кнопку ответа раньше.

— Да, Бизон.

— Физик, я тебя правильно понял? Вы…

— Да... Мы. Правильно, — сейчас Серегу волновало уже не перспектива объяснений. О них он подумает, но потом.

— Едьте сюда. Оба. Только будь осторожен, неизвестно, угрожает какая-то опасность… Вере или нет. Есть возможность уйти незаметно?

— Да.

— Действуй.

Засунув телефон в карман, Серега отправился в спальню. При взгляде на часы, спящую Веру и от воспоминания, во сколько они примерно заснули, захотелось укрыть ее полуоткинутым одеялом, погасить лампу и… или уехать разбираться с непонятными проблемами, или раздеться и улечься обратно спать.

— Солнце, — прошептал Серега, наклонившись. — Со-о-олнце-е-е… — Разумеется, Вера не реагировала. Только чуть дрогнули веки, и она отвернулась в противоположную от света сторону. — Вера… — уже не шепотом позвал он, поглаживая ее по плечу. — Спящая красавица…

Серега, наклонившись, поцеловал ее, улыбнувшись тому, как она еще во сне начала отвечать. Постепенно Вера проснулась, потянулась руками к нему и… проснулась окончательно, осознав, что руки коснулись одежды. Открыла глаза и встревожено его оглядела, потом посмотрела на часы.

— Ты уезжаешь?

— Нет… Не я, а мы, — на секунду он пожалел, что нужно все объяснять, что ей не получится отдать приказ собраться за пять минут. Вкратце объяснил происходящее и сказал, что свои мысли она обязательно выскажет по дороге, а сейчас нужно собраться и побыстрее.

— Степан Игнатьевич?! У вас?!

— Вера. Одевайся. Потом удивляться будешь, — дабы ее не отвлекать, Серега вышел.

Что еще за Степан Игнатьевич? Такого имени он от нее раньше не слышал точно.

Мелькнула мысль все же сделать кофе, но решил, что это отнимет еще несколько минут и, хотя Бизон наверно и понимает, что с Верой он будет ехать дольше, чем один, все же их ждут. Спустя пару минут заглянул в комнату. Вера стояла в накинутом халате перед раскрытым шкафом. Серега вздохнул:

— Джинсы, кофта. Паспорт, телефон, зарядка, потому что он разряжен. Все.

— Издеваешься? Во-первых, это твои коллеги и друзья, ты хочешь, чтобы я с ними знакомилась в джинсах? Во-вторых, у меня утром съемка, на которую я не могу приехать в ненормальном виде.

«Надеюсь, Бизон понимает, что женщину и звезду ТВ в одном флаконе так просто не заставишь собраться по армейским стандартам…»

— В чем ты хочешь приехать на съемку? Одевай это сейчас.

— Так я не знаю! — воскликнула Вера. — Я об этом утром думать собиралась.

«О, Господи».

— Хорошо. Одевай джинсы и кофту. Утром заедем, переоденешься. Если вообще ты поедешь на съемку…

— Разумеется, поеду! Я не могу не поехать!

Серега в очередной раз вздохнул.

— Хорошо, я понял. Одевайся.

Через две минуты Вера отправилась в ванную.

Когда-то это уже было. Он ее ждал, а она в непонятной суете носилась по квартире — им надо было срочно уехать из ее дома. Тогда Вера была напугана появлением киллера. Сейчас, конечно, угроза есть, но не так очевидна… Да, вообще, считай, ее нет, потому что еще ничего непонятно, но все равно ясно, что что-то вполне может произойти, раз были какие-то угрозы. Да и неизвестность порой пугает больше всего. Но сейчас она спокойна. Если переживает, то за свою утреннюю съемку и встречу с его друзьями.

От мысли об этой встрече хотелось побиться головой об стенку. Хорош же он будет после сегодняшней истории с журналом! Больше всего неудобно перед Бизоном. Ведь мог же его остановить как-то… Дать понять, что тот не самый удачный объект для шуток выбрал… И самому Бизону теперь будет неловко, хоть он и не виноват ни в чем. Да и вообще за молчание ему еще выскажут претензии…

«Их это не касается…» — привычно подумалось Сереге, но совесть нашептывала, что за полгода можно было уже и сказать. Дальше поползли не менее привычные мысли, возникавшие на этом месте всякий раз, когда об этом задумывался. Отчего настроение и вовсе скатилось вниз.

— Я готова.

Серега с удовольствием оглядел джинсы и легкий джемпер и взглянул на часы: всего на сборы ушло одиннадцать минут. Не так уж и плохо.

— Надо наверно взять информацию, которую я собрала... Я сейчас скину быстренько.

— Времени нет, Вер. Возьми ноут просто.

* * *

Вера садилась в машину, коря себя последними словами. Почему она так долго тянула с рассказом?! Дотянула… Ведь хотела спокойно все рассказать, объяснить, как ей это важно, хотела, чтобы Сережа понял — обязательно понял и поддержал! Потом начались эти угрозы… Решила пока не говорить. Зачем его лишний раз волновать? Будет только зря переживать за нее. Вот и молчала. И что теперь?

Она взглянула на Серегу, сосредоточенно выезжающего со двора.

Злится. И имеет на это полное право. Остановиться бы сейчас, поговорить, объяснить ему все… А возможности нет.

Выехав на проспект, Серега наконец задумался, с чего начать задавать вопросы. Пока пробирались в соседний подъезд, пока садились в машину, было не до этого. Теперь же у них есть минут двадцать. Пустота ночных дорог радовала и требовала минимум внимания лишь на перекрестках, мигающих желтыми огнями светофоров.

— Кто такой Степан Игнатьевич? К «Окну в город» он не имеет отношения, так?

— Да… Это другой проект. Новый.

— И что он из себя представляет?

Вера секунду помолчала:

— Проект? Или Степан Игнатьевич?

— Оба.

Ей как будто бы не хотелось отвечать, из чего напрашивался вывод, что услышанное ему не понравится.

— Аналитическая программа…

— И-и?.. — поторопил он замолчавшую Веру, не отрывая взгляда от дороги. — С разоблачением? Кого? Бандитов, воров в законе, коррупционеров? Кого?

— Да… всех понемногу.

— Прекрасно.

Злиться не имело смысла, Серега отчетливо это понимал. Вера… это же Вера. Со своей извечной «гражданской позицией», будь она неладна, со своей любовью к «большой» журналистике и выведению на чистую воду различных достойных того объектов. Знаем, проходили. И за эти полгода, пока она вела только вполне спокойную программу «Окно в город», поднимающую социальные и неопасные темы, он наверно все время ждал чего-то такого. Дождался.

— Не молчи, пожалуйста.

«А тебе есть дело до моего мнения?!» В последнюю секунду себя остановил. Ругаться сейчас тоже не имело смысла. Что это вообще? Женская логика в действии? Решить все самой, а теперь все-таки ждать, как он отреагирует? Как будто она не знает, какая у него реакция.

То, что на самом деле знает, потому, собственно, и не сказала ничего раньше, вполне понятно. Но уж очень… по-детски наивно. И глупо.

Пережидая на перекрестке летящую наперерез машину, Серега на пару мгновений взглянул на Веру. Смотрит на него с виноватым видом.

Вздохнул. Очень логичная женская логика…

— Сереж, я…

— Мы потом об этом погорим, хорошо? — проговорил он, как мог, мягко, провожая глазами пронесшийся мимо автомобиль и трогаясь с места. — Сейчас все равно не время для этого. Рассказывай про расследование. Кто, что, что натворил… чем угрожает…

Вера немного помолчала, собираясь с мыслями. Лучше бы накричал, обвинил, но не говорил бы таким спокойным тоном! Она же прекрасно знает, что он ни капли не спокоен сейчас на самом деле!

— Рассказывай, — повторил Серега уже с нажимом. Явиться на базу, не зная вообще ничего, не хотелось категорически.

Вера пыталась собраться с мыслями. Он прав, они со всем разберутся потом, только… Невозможно же не переживать.

Машина теперь мчалась по почти пустой набережной и вдали уже замаячила телебашня, будто напоминая о работе, о деле, о том, на чем сейчас надо сосредоточиться.

— В городке Авдеевск бывший бандит хочет занять пост главы администрации, через два месяца выборы. Но повадки у него — как будто из девяностых не выходил... Вот из этих самых девяностых мы и раскопали одну нехорошую историю, разумеется, со связью с криминалом… Хотели найти что-то компрометирующее из предвыборной компании, но пока не успели. Каким-то образом ему стало известно о том, что мы им интересуемся. Стали поступать угрозы в адрес Степана Игнатьевича и… мне тоже. Мы хотели и их тоже использовать, но пока не доказали связь Дубинина с ними.

— Как? Дубинина?

— Ага, — улыбнулась Вера.

— Да ладно! — усмехнулся Серега, поймав ее такой же веселый взгляд. — Так не бывает! Как можно вообще в политику с такой фамилией лезть?

— А у него и реклама на этом основана, изображает такого, знаешь, мужика из народа… И все это под «Дубинушку».

Серега лишь покачал головой, недоумевая. Смешно, конечно, но персонаж получался какой-то… неоднозначный. Бандит из девяностых, а самоирония-то присутствует, что свидетельствует уже о следующей, как минимум, ступени развития интеллекта. То есть уже становится не все так просто, как могло показаться вначале.

На набережной машин почти не было: вечерние уже разъехались, а утренние еще не появились. На противоположном берегу величественно проплыла мимо телебашня. Подсветка в виде триколора, обычно очень яркая — особенно ночью, сейчас была еле заметна на фоне белеющего неба.

Ехать оставалось совсем немного, времени на размышления уже не было, поэтому пришлось поторопиться с дальнейшим «допросом».

— Ладно… Что там с угрозами?

— Мне — эсэмэски, а продюсеру — эсэмэски и письма на электронную почту.

— Так… И что? Вы не определили, кто их отправлял?

— Нет. Наш… ну… есть у нас один мальчик — компьютерный гений… Но он не смог определить.

Серега отметил: «Значит, Илюху уже тоже дернули из постели…», а вслух сказал:

— Ничего, на вашего компьютерного гения у нас свой гений есть. Он точно все узнает. И что, это все? Других угроз не было?

— Нет.

— Что именно было в угрозах?

— Чтобы мы не смели совать свой нос, куда не следует… Обычные в таких случаях вещи, — безразличным тоном добавила Вера и тут же пожалела.

— Обычные? Это для тебя не впервые? — Серега еле удержался от того, чтобы не уставиться на нее вместо дороги.

— Сереж, не придирайся к словам. У меня впервые. Но в угрозах нет ничего… особенного. Журналисты, занимающиеся такими вещами, получают их чуть ли не пачками.

Серега замолчал, в который раз призывая себя не начинать разбор полетов.

— Если это такое обычное дело, то почему твой продюсер подорвался к генералу ФСБ посреди ночи?

— Ой, вот это не знаю… Может быть, ему что-то новое написали?.. Вообще, он в некотором роде перестраховщик…

Еще лучше. Продюсер — перестраховщик и паникер и при этом они затеяли объявить войну всем криминальным элементам Питера и близлежащих регионов. Или на всю страну скоро позарятся? А если продюсер — перестраховщик и паникер, то кому это надо?..

— Если он так осторожен, зачем ему вообще лезть в такие дела?

Вера ответила не сразу. В тишине машины висело несказанное «Зачем тебе в это лезть?» — то, что на самом деле — она понимала — хотел спросить Серега.

— Я давно об этом мечтала, — то, что она начала отвечать именно на то, несказанное, его не удивило. — В институте еще. Мне вообще сказочно повезло. Мало кто может похвастаться тем, что в тридцать два года имеет собственную программу на федеральном канале, — говорила она спокойно, но было понятно, что хочет убедить. Убедить, объяснить… Сереге казалось, что он слышит сейчас голос той Веры, молоденькой девчонки шесть лет назад. — От таких предложений не отказываются, понимаешь?.. Такой шанс может быть только однажды. Если я откажусь сейчас, так и останусь просто ведущей. А мне не это нужно. Я журналист, а не говорящая голова. «Окно в город» — замечательный проект, но я же не этого хочу. Я хочу… иметь возможность реально кому-то помочь… Там, в Авдеевске, целый дом, который давно сносить надо, там люди в нечеловеческих условиях живут, нам присылали видео… А этот Дубинин в предвыборной компании обещает, что каждой семье по отдельной квартире предоставит. И люди верят! Они уже так отчаялись, что цепляются за любую надежду! Но не даст же он им ничего, это даже ребенку понятно. Там и так народ бедно живет. А этот последние деньги из бюджета разворует.

В масштабах всей страны такая борьба против одного единственного вчерашнего бандита и сегодняшнего чиновника очень напоминала борьбу с ветряными мельницами. И казалась бессмысленной. Впрочем, быстро провелась аналогия. Вспомнились Бизоновы «агенты мирового зла»: в целом мировое зло не победить, но это не значит, что не нужно бороться против каждого в отдельности.

Да нет, понятно все. И про желание помочь, и про борьбу, и про журналистику, про шанс… Все понятно. Только… ему-то что делать, когда она непонятно чем и непонятно где занята, а потом выясняется, что ей угрозы присылают? И как ее теперь… защищать от этих угроз? Не этих, а следующих?

Ладно, в любом случае думать и договаривать они будут потом, сейчас уже не осталось времени.

— Мы почти приехали. Потом договорим, — Серега взглянул на освещенное сумерком рассвета лицо Веры. Она смотрела на него и явно ждала хоть какого-то отклика. — Я тебя понял. А об остальном мы поговорим потом, хорошо?

— Хорошо.

Серега свернул к въезду на парковку и проехал под открывающимся шлагбаумом.

— Прости, что сразу ничего не сказала тебе.

Претензий у него было много, и больше всего сейчас волновали два основных момента: потенциальная опасность всего данного проекта и то, что Вера даже не посчитала нужным с ним посоветоваться. Но с этим они будут разбираться потом.

Он припарковал машину на свое обычное место, заглушил двигатель и, протянув руку, взял прохладную ладонь Веры в свою.

— Мы потом поговорим, — легким поглаживанием давая понять, что «прости» услышано. — Нервничаешь? Руки холодные.

— Немного, — чуть улыбнулась Вера. — Я только сейчас поняла… как это для тебя выглядит… Сереж… я вовсе не имела в…

— Тс-с-с… — он притянул ее лицо к себе, почти невесомо коснулся губами щеки и заглянул в грустные и немного испуганные глаза. — Солнце, мы потом обязательно поговорим. Я… не буду говорить, что мне не обидно, но… кажется, догадываюсь, что обижаться в общем-то не на что.

Конечно, не на что! Ей безумно хотелось объяснить все прямо сейчас, успокоить и вернуть прежнее равновесие между ними. Но пришлось сдержать рвущиеся с языка слова.

— Пойдем, нас ждут.

Она улыбнулась грустной улыбкой и кивнула.

Серега вышел из машины, обошел ее и, открыв пассажирскую дверь, подал Вере руку. Она еще раз грустно улыбнулась, сжимая его руку.

— Мы так редко бываем где-то вместе, что мне так странно видеть… такое… поведение в твоем исполнении.

Серега отпустил ее, открыл заднюю дверь и нагнулся за ноутбуком.

— А ты считаешь, что я только с автоматом по лесам и горам бегать умею?

— Зачем ты так? Я вовсе не об этом!

Вытащив ноутбук, захлопнул дверцу и повернулся к Вере:

— Кроме поездок за город и в деревню, мы нигде не были вместе, тебе это известно не хуже меня. Мы за последние полчаса подняли глобальных тем на неделю обсуждений. Только давай сейчас оставим все эти вопросы за скобками. У нас есть дело, с которым надо разобраться и нас ждут.

Обижается еще и на это… вот откуда вся эта вчерашняя история с журналом… И что ей теперь делать? Да, им обязательно нужно поговорить. И чем скорее, тем лучше. Значит, сначала надо разобраться с проблемами и с продюсером, заварившем такую кашу посреди ночи.

— Хорошо, — Вера выхватила сумку с ноутбуком. — Куда идти?

— Туда, — Серега кивнул в сторону лифта. А сам оглядел парковку и взгляд тут же зацепился за приметный внедорожник Бизона... А судя по положению машины Пригова, тот и вовсе не уезжал вечером. Девчонок Боря наверно так и не стал вызванивать, но что было странно — отсутствие машины Кота… Подумалось, что оно и к лучшему. Или они на такси приехали? Или еще не приехали? Как бы то ни было, а объясняться со всеми все равно придется. Пусть и не прямо сейчас.

Серега достал из кармана телефон и нажал пару кнопок. Пока шли гудки, направился вслед за ушедшей к лифту Верой.

— Бизон, куда нам?

— В переговорную.

* * *

Когда Серега, открыв стеклянную дверь, пропустил вперед Веру, Багира как раз закончила разговор по телефону. Кроме нее, в переговорной присутствовал только Бизон, поднявшийся при виде входящей девушки. После знакомства Рита пояснила, что генерал с продюсером сейчас подойдут, равно как и Дакар, уже что-то нашедший. Серега хотел первым делом подойти к Бизону с извинениями, но в этот момент в коридоре показался Пригов в компании полноватого невысокого мужичка неопределенного возраста. Да и весь вид продюсера тоже создавал какое-то неопределенное впечатление — вроде бы и ухоженный, в дорогом костюме, но казалось, что ему это все не идет и чувствует он себя не в своей тарелке. Под расстегнутым пиджаком мятая рубашка, съехавший набок чуть отпущенный галстук, взъерошенные волосы… Серега поймал себя на мысли, что телевизионных продюсеров представлял как-то иначе. Тому образу соответствовал только нависающий над ремнем брюк живот да примерная стоимость одежды.

— Вер… — шагнул было по направлению к Вере взъерошенный продюсер, но голос генерала за спиной заставил его замолчать.

— Степан Игнатич… присаживайся… — Пригов указал на свободный стул и прошел к своему месту во главе стола. Видимо, за прошедшее время продюсер осознал, что по пустякам побеспокоил целого генерала (или у них свои какие-то особые взаимоотношения из школьных времен?..), потому что тут же послушно сел и даже не пытался заговорить с Верой. На самого Серегу он вообще не обратил внимания.

В отличие от своего одноклассника Владимир Викторович посмотрел и на Веру, и на Физика, обоим кивнул в знак приветствия и заговорил:

— В общем, на данный момент ситуация такая. Никакого похищения нет, есть только угрозы, — на этих словах генерала продюсер повернулся к Вере, посмотрев на нее со смесью облегчения и тысячи незаданных вопросов. — Угрозы никак не указывают на какие-либо определенные меры воздействия, в них только требование оставить в покое и устрашение — по принципу «а не то пеняйте на себя». Со всем этим вам, конечно, прямая дорога в полицию, но понятно, что вы туда обращаться не хотите, — Пригов на несколько мгновений замолчал, о чем-то раздумывая. А Серега вдруг понял, какая мысль его неотступно преследовала с момента приказа все-таки приехать им с Верой на базу. Преследовала, но даже сформулировать и нормально обдумать ее он не успел, не до того было: почему генерал поднял на ноги ночью всю боевую группу ради всего лишь предположения, ничем не подкрепленного, о похищении?

— Вера Николаевна, — снова заговорил Пригов, — у Степана Игнатьевича я уже спрашивал, вопрос теперь к вам. Замечали ли вы что-то необычное в последнее время? Новые люди, новые сотрудники? Какие-то неожиданные и странные поступки от давних сотрудников? Может быть, не на работе? Новые соседи?

— Не-е-ет… — растерянно пожала плечами Вера. — У нас не очень большая команда, и люди в ней редко меняются, новых сотрудников давно не было. Я, конечно, не всех знаю лично… С техниками вообще не пересекаюсь, но лица знакомые. То есть новых лиц я не видела. А дома… — Вера взглянула на Серегу и снова повернулась к генералу, — да нет, и дома все по-прежнему вроде бы.

— Физик?

— Нет, — с готовностью ответил Серега генералу, покачав головой, — я периодически ожидаю появления не в меру любопытных… — обижать журналистов в целом не хотелось, — …папарацци. Но никого не было, во всяком случае, по вечерам. Насчет соседей сложнее, дом большой, я за полгода даже с нашего этажа не всех видел.

Серега наконец поймал недоумевающий взгляд продюсера, видимо, понявшего, что к чему. Очевидно, даже в его несколько нервном состоянии трудно не сложить два и два. Что ж, все тайное когда-нибудь становится…

— Разрешите? — раздалось вдруг от дверей за спиной. Услышав этот голос, оборачиваться Сереге не хотелось, поэтому он сначала посмотрел на сидящего напротив Бизона. Тот, слегка улыбаясь, лишь покачал головой, мол, я не знаю, как ты теперь выкручиваться будешь…

Получив от Пригова разрешение, Кот прошел к свободному месту рядом с Бизоном, оглядел присутствующих… и завис, увидев Веру. Серега еще раз взглянул на Бизона и понял, что Кот вообще не знал никаких подробностей ночного вызова — видимо, Боря хотел взглянуть на его удивление воочию.

Генерал тем временем заговорил:

— Мы вам сейчас можем помочь только в установлении связи между угрозами и господином Дубининым. Чем наши аналитики сейчас и занимаются. Когда что-то обнаружат, тогда и будем решать, что делать дальше. Сейчас же предлагаю всем разъехаться по домам, раз ничего срочного нет. Степан Игнатьевич, и вас, Вера Николаевна, прошу быть осторожными… Угрозы иногда приводят в исполнение.

Пока Пригов говорил, Серега ловил на себе заинтересованные взгляды Багиры и с тоской представлял, какой допрос она ему устроит. В сторону Васьки смотреть не хотелось.

— Дакар что-то нашел уже, — заговорила Рита, повернувшись к генералу. — Сейчас придет.

— Отлично. — Пригов перевел взгляд на Веру: — Вера Николаевна, вы можете завтра… сегодня уже то есть… отменить все ваши дела и остаться дома?

— Нет, никак не могу! У меня съемки, я не могу не приехать на них.

— А как же форс-мажорные обстоятельства, прописанные в любом контракте?

— Простые угрозы — это еще не форс-мажор, — упрямо пожала плечами Вера, покачав головой.

Пригов, казалось, с изумлением продолжал смотреть на нее, какой-то вздох послышался со стороны Бизона, а в глазах Риты Серега явно прочитал удивление: «Ты где нашел такое чудо?»

А сам он слишком хорошо знал, что запереть «чудо» дома не получится никак. Как бы ему не хотелось.

— Хорошо. Старший лейтенант Мыцик завтра будет сопровождать вас весь день. Как, в каком качестве, это вы сами решайте. Степан Игнатьевич, тебе лучше дома или в офисе посидеть, тоже особо по городу не разъезжай.

— Можно? — на этот раз Серега услышал за спиной голос Дакара.

— Да, заходи. Ну, что там?

— Я установил место, откуда были отправлены сообщения. Это в Питере. Есть точный адрес, это обычная квартира. Видимо, сдается.

— Отлично, — кивнул Пригов и переглянулся с Багирой, та легонько пожала плечами. После пары секунд раздумий продолжил, взглянув на Бизона: — Завтра с Котом наведаетесь туда. — Бизон кивнул. Сереге определенно не нравилось, что он вроде как не участвует в деле. С другой стороны, Пригов прав, охранять Веру тоже надо, и уж эту миссию он никому не доверит. — Вера Николаевна, у вас есть какие-то материалы по Климову?

— Да, я все привезла с собой, — Вера положила руку на ноутбук, лежащий перед ней на столе.

— Передайте, пожалуйста, всю информацию Илье Петровичу, — Пригов кивнул на Дакара, — наши аналитики, может быть, найдут там что-то интересное. Все, все свободны.

Серега с Верой и Дакаром вышли в коридор. И пока Вера в ноутбуке показывала что-то Илье, Серега обернулся обратно к переговорной. В дверях стоял, смотря на них, Бизон, Багира в глубине разговаривала с Приговым, а Кот растерянно переводил глаза с Бизона на Багиру — видимо, решал, у кого требовать объяснений за «ложный» вызов.

— Хорошо, я понял. Я сейчас все это скопирую и принесу вам ноут обратно, — сказал рядом Дакар. Серега повернулся к ним и как раз заметил, как, уходя, Илья обернулся и, пока Вера не видит, показал ему большой палец, понимающе улыбаясь. Серега усмехнулся и кивнул. Он до этого не успел подумать о том, что Дакар сейчас вспомнит его просьбу полгода назад найти информацию о некой Вере Харитоновой.

Вот если б и остальным ничего не надо было объяснять…

Серега снова обернулся к переговорке, намереваясь все же поговорить с Бизоном. Тот все еще стоял в проеме открытой двери. Серега обернулся к Вере: «Я сейчас», и направился было к Бизону, тоже вроде как отпустившему ручку двери и сделавшему шаг ему навстречу, когда вдруг за спиной Бизона еле-еле протиснулся живот продюсера и выбравшийся в коридор его обладатель бросился к Вере, вытянув вперед руки:

— Верунчик! Слава Богу, что с тобой все в порядке! Как же ты меня напугала! Нельзя же так пропадать! Я звоню-звоню, звоню-звоню…

Серега обалдел еще на «Верунчике», остальную тираду слушал, наблюдая, как Степан Игнатьевич хватает Веру за руки, обеспокоенно ее оглядывая, как будто она и в правду была похищена и теперь он счастлив ее спасению. Вера что-то отвечала, пытаясь его успокоить. В конкретные слова Серега не вслушивался, но по ее тону понимал, что для нее такое поведение продюсера вовсе не в новинку.

— Ты бы видел свою рожу… — раздалось рядом голосом Бизона. Одновременно и сочувствующим, и веселым.

Серега растерянно посмотрел на него:

— Это то, что я думаю? — кивнув в сторону Веры и продюсера.

— Да не бери в голову… Он вообще такой… с придурью… Пока вы ехали, успел нам с Риткой мозги вынести своими переживаниями. Хорошо, хоть Пригов его увел. Дерганный он какой-то и трясется за все подряд. Все переживал, что программа не выйдет… По силе эмоций переживал примерно так же.

Руки Веры Степан Игнатьевич наконец отпустил, она ему что-то тихо говорила, в процессе чего он пару раз обернулся к ним. Неужели, как есть, объяснила? Серега повернулся к Бизону:

— Борь… Я хотел извиниться… что… ну… Глупо получилось с этим журналом…

Бизон перестал улыбаться и вздохнул:

— Ты… это… тоже извини. Ну, за… юмор неуместный.

— Брось. Я сам виноват, что не сказал… — Борины извинения вызвали очередной укол совести. Это ему надо извиняться, а не Бизону. А тому и не за что, не знал ведь ничего.

— Чего ты молчал-то? Боялся, что Васька от зависти помрет?

Серега усмехнулся, но тут же вздохнул:

— Не знаю. Не молчал бы, если б знал, что так все обернется…

— От чего я там помереть должен? — раздалось вдруг за спиной Бизона, и Вася подошел к ним ближе. — Что вообще происходит? Как она здесь оказалась? И почему мы свободны? Я зря приехал, что ли? Хотя… — Кот обернулся на Веру, — наверно, не зря. — И, повернувшись обратно, взглянул на Серегу: — Слушай, Физик, а, может, я в роли ее спутника завтра побуду? Ну или пополам давай? Днем ты, а…

— Кот! — остановил его Бизон, но руку в удерживающем жесте положил на плечо Сереги.

— А что я сказал-то? — возмутился Вася.

Бизон, очевидно, заметил, что к ним направляется Вера, посмотрел поочередно на Серегу и Кота и разжал руку, сжимавшую куртку на плече Сереги.

— Кот, пойдем-ка отойдем.

— Куда? Зачем отходить? Да объясните уже, что происходит-то!

— Кот. Идем.

Бизон сделал пару шагов дальше по коридору, и Васе не осталось ничего другого, как последовать за ним. Когда Вера подошла, они уже скрылись за углом.

— Ты чего? Что-то случилось?

Ухмыляющаяся рожа Кота все еще была перед глазами и напряженные мыщцы все еще были готовы доходчиво объяснить, о чем можно шутить, а о чем нет. Прошедший день вовсе не закончился, все продолжается… Или ему это как наказание за молчание и тайны от друзей?..

— Ничего, все нормально, — все же получилось расслабиться и улыбнуться. — Пойдем к Дакару, заберем у него ноутбук и поедем. Может, успеем еще поспать пару часиков.

Продюсер, вернувшийся к Пригову, вполне мог занять его внимание настолько, что Багира окажется свободной. И лучше бы в этот момент оказаться где-то подальше.

Было совестно, что кашу с молчанием и тайнами заварил он, а разгребать первые последствия пришлось Боре. Но не драться же в самом деле с Котом? А Васька сейчас на взводе по-другому и не сможет. Его вчера выставили дураком, сегодня еще добавили, и это помимо самого факта утаивания, который он тоже не скоро простит.

А потом еще обидится и Женька. Но это будет днем, а пока можно поехать домой и чуть-чуть поспать.

* * *

Костюм и галстук нисколько не мешали, были относительно привычными, но не в своей тарелке Серега все равно ощущал себя сполна. По рассказам Веры он знал, что телецентр — это большой муравейник, в котором просто нереально сориентироваться и не потеряться, не оказаться сбитым с ног вечно куда-то спешащими сотрудниками и не заблудиться среди бесчисленных лестниц и коридоров. Но то телецентр. Когда же они ехали сюда, в отдельную студию, ему казалось, что все должно быть в разы спокойнее. Здесь не снимают одновременно несколько передач, сюда не приходят толпы приглашенных звезд и еще большие толпы приглашенных зрителей, всего лишь одна программа, одна съемочная бригада, один режиссер, одна ведущая…

Суматоха царила страшная, и только спустя какое-то время получилось понять, что в ней, как это ни парадоксально, есть свой порядок и закономерность. Самое большое сумасшествие вносили в процесс приглашенные гости. Как рассказала Вера по дороге, сегодня программу «Окно в город» записывали заранее, не в прямом эфире, это должен быть спецвыпуск, посвященный детской профориентации. И большая часть гостей — эти самые дети, разных возрастов, как прикинул на глаз Серега, где-то лет от двенадцати-тринадцати начиная и до старших классов. Несмотря на то, что детей сопровождали многочисленные взрослые — то ли родители, то ли учителя, то ли и те, и те, — несмотря на постоянные замечания, несмотря на работу гостевого (как пояснила Вера) редактора, дети до начала съемок умудрялись то и дело пропадать, разбредаться по всей студии, шуметь и всячески мешать работе съемочной бригады.

Вера сначала полчаса провела в кабинете режиссера, затем полчаса в гримерной. Согласно придуманной еще ночью на пути из КТЦ легенде Серега, точнее, Сергей Яковлевич, якобы являлся редактором одного регионального канала и собирался снять программу из цикла «Один день из жизни», посвященную звезде петербургского телевидения Вере Харитоновой. Сейчас приехал как будто бы «на разведку», без оператора, без заготовленных вопросов, просто, чтобы иметь представление о том, что нужно будет показать в будущей передаче. Таким образом, он имел возможность находиться ровно там, где Вера, буквально не отходить от нее ни на шаг и присутствовать при всех ее рабочих разговорах.

Поначалу было любопытно. Любопытно взглянуть на мир телевидения изнутри, любопытно увидеть Веру такой, какая она есть на работе. В рамках роли он прислушивался к ее разговору с режиссером, но все же позволил себе просто немного полюбоваться. Через пять минут после начала разговора Вера забыла о его присутствии, включилась в привычный рабочий процесс, что-то они с режиссером обсуждали, в некоторых моментах весьма рьяно спорили, и во всем этом Вера была изумительно хороша. По объективной оценке журналиста Сергея Яковлевича, беспристрастно оценивавшего свою потенциальную героиню.

Острой необходимости в своем присутствии Серега не видел. В то, что в дело замешан кто-то из редакции этой программы, особо не верилось. Это нужно знать всю местную телевизионную «кухню» изнутри, чтобы искать подход к Вере таким путем. Навряд ли это под силу бандиту из Авдеевска. А извне сюда попасть сложно — просто так с улицы, конечно же, не зайдешь, а пробраться в качестве гостя не подходит по временному фактору: например, состав сегодняшних гостей-школьников был утвержден еще два месяца назад. Настолько заранее Дубинин подготовиться тоже не мог.

Получалось, что просиживает он здесь зря, хотя, будь он сейчас на задании, было бы хуже, нервничал бы, боясь за Веру. Впрочем, сидя здесь, о задании он думал тоже и ждал звонка Бизона, которого попросил рассказать, что найдут по адресу, сразу, как появится возможность позвонить.

А пока Веру одевали, красили и причесывали, оставалось только сидеть и ждать. В коридоре. Гримерша наотрез отказалась впустить в свое царство постороннего, а Вера успокоила «Сергея Яковлевича», что он пока может прогуляться по студии, «выпить кофейку» и вообще они «недолго». Недолго продолжалось уже чуть больше получаса.

Из коридора была видна студия, двери в нее сейчас открыты. Видна как раз стойка ведущей, экраны на стене, по которым во время прямого эфира бежит надпись с телефоном, по которому можно позвонить и высказать свою точку зрения в обсуждаемой теме. А за стойкой видны большие окна, выходящие прямо на улицу. Главной декорацией программы был сам город — пешеходы, машины, здания, деревья…

Именно эта программа подарила им с Верой второй шанс. Даже забавно было вспомнить об этом, находясь именно здесь.

* * *

В обычный выходной он валялся дома перед телевизором с пультом в руках и бездумно переключал каналы — больше от скуки, чем действительно пытаясь найти что-то интересное. Обычно телевизор не смотрел, предпочитая книги или фильмы, а тогда получилось, что книгу только дочитал, а на фильмы настроения не было. Так и наткнулся на «Окно в город» и его ведущую…

Он ничего о ней не знал — не узнавал специально, хоть и имел возможность. Оставался верен тому решению, которое принял перед их последним разговором о расставании. Ушел сам и отпустил ее — тогда считал, что так правильно. Перелистнул страницу и начал новую жизнь, а Вера осталась там, в прошлом, вместе с Олегом, Ольгой и годом жизни на Кавказе.

Сначала воспоминания вернулись в тюрьме. Память сама отыскивала самое хорошее и светлое, за что можно было зацепиться. От мыслей тех, правда, становилось еще больнее… Второй раз он пришел к воспоминаниям, когда размышлял о неудаче с Катей. Сначала понадеялся, что хотя бы взаимопонимание насчет вопросов службы будет полным и это не станет камнем преткновения — она же тоже служит, тоже знает на собственном опыте, что такое ночные вызовы, командировки и полное отсутствие стабильности. Но… что называется, не сошлись характерами. Не было ощущения «своего» человека. Вот тогда и понял вдруг, что совершил ошибку. Что человек такой был рядом. А он тогда этому не поверил.

Вот только менять что-то было уже поздно. У нее давно своя жизнь и он просто не имеет права в нее вмешиваться. Да и… не факт, что это приведет к чему-то хорошему. Не зря же говорят, что в одну реку нельзя войти дважды.

А потом снова — мелькнувшая надежда, окончившаяся ничем. Что с Катей, что с Кристиной становилось все понятно почти сразу, чувства не успевали зайти дальше первой симпатии.

Еще была Женька. Но она… Она — это совсем другое. У чувств к ней свои причины.

Вот и получается, что после Веры он и не влюблялся. Женька — не в счет.

Сжав в руке пульт, он смотрел на экран и… и узнавал, и нет. Ловил знакомые черты, вслушивался в голос. Такая серьезная, повзрослевшая, уверенная…

В той программе тоже шла речь о школьниках, точнее, о школьных психологах и о том, что в случае настоящих проблем дети редко к ним идут за помощью, воспринимая такого психолога, как еще одного учителя — а значит, как кого-то «по ту сторону баррикад». В студии были какие-то чиновники от образования, психологи всех мастей, родители, дети. Одни доказывали, что такая должность в школе нужна, другие не видели смысла, звонили зрители со своими историями… И среди всего этого нагромождения разных мнений — Вера. Прекрасно во всем ориентирующаяся, не теряющая нить обсуждения, умеющая вернуть ушедший в сторону разговор в прежнее, очевидно, нужное ей, русло. Умная, интеллигентная, вежливая, но настойчивая. И красивая.

Сердце замерло, когда она вдруг улыбнулась, искренне отреагировав на чью-то шутку. Искренне, открыто и так знакомо…

Шесть лет прошло. У него «Тайфун», тюрьма и «Смерч». А у нее? Что было в ее жизни? Может, она замужем? Откуда взялась эта потрясающая уверенность, эта стойкость, это умение вот так вести программу? Совершенно очевидно, что это может прийти только с опытом. Значит, все эти шесть лет она непрерывно работала на телевидении. Она так разбирается в теме, будто у самой двадцать детей, которым то и дело нужна помощь школьных психологов. Понятно, что это профессиональная подготовка к программе.

Но ведь и дети у нее действительно могут быть. Маленькие пока. Или… не могут? Карьера вместо детей? Или карьера вместо и детей, и личной жизни? Нет, ну у такой красавицы, да еще и известной ведущей, просто не может не быть этой самой личной жизни!..

Передачу он досмотрел, даже не пытаясь поначалу разобраться в шквале собственных эмоций. Элементарное волнение от вот такой неожиданной «встречи» дополнилось умилением, восторгом, восхищением, гордостью и… уколовшим в который раз сожалением.

Что бы было, если бы они не расстались? Что бы было, если бы он не решил, что им лучше расстаться? Может быть, все было бы так же?.. Она занимается своей карьерой, он своей, но при этом они были бы вместе. Или… не были бы? Или все же он прав и совместить одно с другим невозможно никак? Впрочем, что толку об этом думать сейчас.

Сейчас… сейчас… Сознание уцепилось за это слово… Сейчас.

Воображение нарисовало тихую, припорошенную снегом улочку недалеко от центра. Выложенная булыжником мостовая, фасады старинных домов. И большие окна студии — он там даже как-то проходил мимо не так давно, и вывеску эту с названием программы видел. Вот эту самую студию, в которой сейчас была передача. Сейчас. Это же прямой эфир.

Вера. Сейчас. Там.

Мысль ошеломила, заставив сердце забиться еще сильнее, но разум, пока сохранявший еще здравый смысл, поспешил поинтересоваться, что в этом такого. Пришлось признать, что, в общем-то, ничего. А в сердце осталось желание увидеть. Это совершенно незачем. Это не нужно ни ему, ни ей. Это глупо, в конце концов. Но желанию было на это наплевать.

Серега посмотрел на пульт в руке, выключил телевизор и отшвырнул пульт в сторону. Что-то внутри, он пока не знал, что, требовало каких-то действий. Каких — и сам не знал. Но это «что-то» заставило его подняться с дивана, пройтись по комнате, не зная, что нужно сделать. Метания привели к окну.

Темно. Медленно падает снег. Где-то там она. Может быть, еще в студии, может быть, уезжает. Может быть, за ней кто-то приехал...

Он вдруг понял, что нужно сделать и направился к ноутбуку.

Пытаться сделать вид, что ничего не произошло и он ее не видел, бесполезно. Пытаться не думать и не задавать себе и мысленно ей тьму вопросов — тоже. Он просто выяснит сейчас, что она замужем, что у нее все прекрасно, что у нее жизнь сложилась чудесным образом — и успокоится.

За тот выходной, благо времени свободного было много, он прочитал все, что смог найти в интернете: доступную биографию, пару-тройку интервью, статью о номинации на ТЭФИ. Из биографии можно было сделать вывод, что Вера не замужем — во всяком случае, об этом ничего не говорилось. В интервью тема личной жизни поднималась только относительно бывшего романа, оставшегося в прошлом. Упомянутая там фамилия Сереге была незнакома, пришлось и здесь воспользоваться поиском. Оказалось, что это руководитель «службы специальных линейных проектов» канала, что не сказало Сереге вообще ни о чем. Еще немного минут поиска пояснили, что этой самой службе и подчиняется программа «Окно в город».

То есть что получается? Вера вот таким образом оказалась ведущей?.. Вот так банально и пошло? Или это не про нее?.. Казалось, что нет. Та Вера — его Вера — точно на такое не пошла бы. Или… или он мало ее успел узнать?.. Олю он знал два года, и оказалось, что не знал совершенно!..

Но может же быть все… нормально? Настоящий роман с настоящими чувствами? Если этот руководитель и организовал для любимой женщины такую должность — что ж ей делать, отказываться?

Вот только… наличие настоящего романа с настоящими чувствами, пусть и в прошлом, вызывало нечто похожее на ревность. В прошлом — не в прошлом, а чувства, может быть, были. Может, и до сих пор есть.

Какое ему, собственно, до этого дело? Это ее жизнь и его она не касается.

Дело было.

Дело было настолько, что на следующий день он на тренировке с Дакаром отвел того в сторонку и, посулив небольшие послабления на паре следующих занятий, попросил помочь с поиском информации. Дакару надо отдать должное, он не задал вообще ни одного лишнего вопроса, все узнал за два дня, отчитался о результатах и ни разу впоследствии ни на что не намекнул.

Теперь Серега обладал информацией об официальном незамужнем статусе, номером телефона и адресом — как он и предполагал, жила Вера теперь в новой квартире. Анализ звонков на сотовый давал надежду на то, что сейчас у нее никакого романа нет. Во всяком случае, нет такого мужчины, который звонил бы ей очень часто и регулярно.

И что? Что теперь со всем этим делать?

Он размышлял об этом долго. Сначала пытался забыть и вернуться в прежнее состояние, затолкать мысли о ней обратно, в глубину памяти, чтобы больше не всплывали. Забыть не получалось никак. Все чаще внутренний голос нашептывал упрямое «попробуй, иначе будешь жалеть всю жизнь».

А имеет ли он право пробовать? Имеет право во второй раз появиться в ее жизни? А если это появление смутит ее так же, как смутила его она? Если в итоге окажется, что все напрасно? Что тогда? Второй раз причинить ей страдания?

За те дни он вспомнил до мельчайших подробностей все, что между ними было. За прошедшие годы помнилось основное, а сейчас постепенно возвращались детали. Вся история с Олегом, вплоть до суда, где они вместе выступали свидетелями. Ее поддержка, ее помощь. Первая ночь в общежитии, на до безобразия узкой и короткой студенческой кровати. Первые недели абсолютной эйфории.

Полноценный выход на работу у нее планировался только через неделю, у него же было много свободного времени — потихоньку занимался оформлением документов, разбирательствами с прокуратурой, разговаривал насчет перевода на флот. В первую неделю они были предоставлены сами себе. Во вторую Вера вышла на работу и он ждал ее дома каждый вечер. Они были счастливы тогда.

Он не знал, задумывалась ли она сама на трезвую голову об их будущем. У него-то возможности подумать было предостаточно. Со временем Вера на своей работе освоилась, начали появляться поездки куда-то, стала задерживаться в телецентре. У него же из-за бумажных проволочек все стопорилось. И суд над Олегом уже прошел, и с него обвинения все сняли, а с переводом все тянули. Он уже и с адмиралом Соловьевым встречался, и договорились вроде обо всем, а приказ все не приходил. Он ждал по вечерам Веру, напрасно пытаясь до нее дозвониться, и думал о том, как оно будет потом. И… не видел больше их совместного будущего. Оно просто не получалось совместным! Вот-вот придет приказ, он поступит на службу в «Тайфун». Операции, командировки — понятно, что дома он будет появляться куда реже. То и дело рисовалась ему картина того, как он приезжает из командировки, а Веры нет дома, Вера на работе. А утром ему вновь на службу. А единственный выпавший выходной просто не совпадает с точно таким же ненормированным графиком Веры. И что это будет? Оно вообще будет? Или просто все растворится в череде дней друг без друга?

Зачем тогда начинать то, что окажется мучением? Зачем связывать ее обязательствами по отношению к нему, если все получится вот так — никак? Зачем ей такая жизнь, если она сможет найти кого-то более… подходящего? Кто не будет пропадать на службе? Уж не говоря о том, что не будет рисковать жизнью и здоровьем.

Вера, конечно же, согласилась не сразу. Упрямо настаивала на том, что они смогут со всем справиться. Договорились пару дней подумать. И — расстались. Без пресловутых «друзей», просто разошлись. Она в силу специфики его работы просто не могла ничего о нем узнать, а он… Он поставил точку. Пришел в «Тайфун», начав совершенно новую жизнь, в которой нет и не было ни Веры, ни Олега, ни Ольги. Не вспоминать. Не жалеть. Жить и радоваться каждому новому дню.

Несколько дней он убеждал себя, что не имеет права возвращаться в ее жизнь. А вечерами его тянуло к ноутбуку. Записи передач, видео с каких-то мероприятий и море фотографий. Фотографий в интернете было сумасшедшее количество: Вера в студии, Вера с микрофоном в руках где-то что-то ведет, Вера позирует там-то и там-то — то в кафе, то на набережной, то на катере…

Он смотрел на фотографии, представлял ее жизнь… и пытался вписать в нее себя. Ну, если, конечно, допустить, что он все же позвонил, а она… не послала. Дальше-то что? Решат они попробовать еще раз, и?.. Обнадеживало, что среди фотографий особо не было каких-либо светских тусовок, застолий и тому подобных мероприятий. Сопровождать ее на такой вечер он, разумеется, не сможет — слишком много фотографов, журналистов и просто любопытных. Не было и случайных фотографий, сделанных на ходу вездесущими папарацци, все-таки уровень популярности, слава Богу, не тот. Хотя… если кто-то из журналистов что-то заподозрит, охоту начнут тут же… И так понятно, что незамужний статус популярной женщины всегда привлекает их внимание. Допустим, поначалу они спокойно смогут жить вместе, если Вера ничего никому не станет рассказывать. Но не прятаться же всю жизнь. Значит… значит, рано или поздно встанет вопрос об его уходе со службы. Из спецназа — как минимум.

Здесь долго думать не пришлось, он давно уже определил собственное отношение к этому вопросу. В спецназ он пришел не совсем по собственному желанию, но за годы службы профессия стала второй натурой, наделила жизнь своим особенным смыслом, заставила себя полюбить, и расставание было бы непростым. Но — не невозможным. Пока он один, да, у него есть только боевая семья и дело, которое он умеет делать и делает его хорошо. Но дело это не единственное, которым он может в жизни заниматься. И если он будет не один, если у него будет семья, он больше не будет принадлежать только себе самому.

Уходить — значит, уходить. Мама давно мечтает, чтобы он вернулся в науку. Ну, а почему нет? После разработки памятного «Снегиря» остались связи… Да и в родном институте, может, найдется место. Лев Данилович, научный руководитель, звал как-то обратно. На худой конец и в ГРУ остались связи.

Расставаться с друзьями было бы непросто, но он точно знает, что Батя, Багира и Бизон его поддержали бы. А молодежь… Друзья они в конце концов или нет? Друзьям обычно желают счастья. Трудно, конечно, их оставить. И Батю с Бизоном подводить не хочется, им же нового бойца в группу искать, вводить, ребятам потом с ним срабатываться… Впрочем, не все же сразу. Можно уйти, когда новенький уже обживется. Если, конечно, Пригов согласится лишнюю ставку на группу выделить.

Но самое главное — будет ли согласна Вера? Ведь по сути ничего не изменится, они будут жить в примерном том же ритме, который намечался тогда, в начале. Если он действительно уйдет в закрытое НИИ, график может оказаться какой угодно ненормированный и даже с командировками. Разве что не с такими частыми и без ранений. Хотя бывает всякое.

Раздумывать о том, насколько он в принципе Вере нужен, захочет ли она хотя бы встретиться и поговорить, он и не пытался. Что толку гадать?.. Вот позвонит, тогда и видно будет.

Ее номер давно уже вбит в телефон, только звонить Серега все не торопился.

С такими мыслями прошли еще пара дней, а потом случился очередной выходной. Не включить телевизор в положенное время он просто не смог. Сидел смотрел, а мысли параллельно просчитывали время пути от дома до студии.

А потом щелкнуло.

Тема передачи называлась «От гражданской позиции до нацизма», и когда зашла речь о неудачных примерах излишней бдительности отдельных граждан, он вдруг вспомнил. Про Верину «гражданскую позицию» они шутили еще долго, ведь именно она их и «познакомила».

Решение было молниеносным и показалось самым правильным. Предоставить право выбора ей.

Телефон прямого эфира был указан внизу экрана. Он дозвонился с первого раза и подумал, что, наверное, так не бывает, наверное, позвонить в прямой эфир должно быть все-таки сложнее. Ответила какая-то женщина, попросила сформулировать его вопрос или реплику. Проговорил то, что хотел сказать, не забывая посматривать на экран, где Вера продолжала вести передачу и в данный момент внимательно слушала какого-то седого дядечку из приглашенных гостей. Затем женщина попросила его представиться и спросила, является ли телефон, с которого он сейчас позвонил, его контактным номером. Он подтвердил, что да, назвался Сергеем, и удивился про себя, что все складывается еще лучше — у Веры и телефон его будет.

Теперь осталось только сделать так, чтобы она поняла.

Женщина произнесла: «Ждите, не отключайтесь» и, казалось, из телефона исчезла. На экране теперь что-то говорила Вера, он сильно уменьшил громкость перед тем, как начать звонить, и теперь не понимал, о чем именно говорят в студии. Может, то, что он скажет, будет уже и не в тему, да Бог с ним. По теме передачи же все-таки.

Он даже на защите так не волновался. Даже на суде. Своем. Просто молча и спокойно ждал приговор — и так понятно было, каким он будет.

Сейчас он тоже в какой-то степени ждал приговор, и каким он будет, понятно не было совершенно!

— Здравствуйте! Говорите, вы в эфире!

Он не сразу понял, что это сказала Вера. В телефоне звук голоса искажался, ведь звучал из динамиков в студии. А на экране изображение, разумеется, отставало от реального звука в телефоне, и когда прозвучала фраза, Вера на экране еще ничего не начала говорить.

Мелькнула мысль, что идея может провалиться, ведь он не увидит сразу, поняла она или нет. Не сможет ничего добавить. Остается надеяться, что или узнает голос, или поймет намек — причем, намек она поймет как раз только в том случае, если голос хотя бы покажется ей знакомым. Все-таки динамики и телефон здорово его искажают.

— Активная гражданская позиция не всегда бывает уместна. Можно проявить излишнюю бдительность и кому-то серьезно в чем-то помешать, не зная ситуации изнутри. Был случай, когда девушка заметила движение в квартире, хозяев которой точно не было дома, она видела, как они уезжали, и вызвала полицию, — Серега специально сделал паузу. На экране Вера только-только произнесла «Здравствуйте, вы в эфире», он понял это по губам. Значит, реакцию он увидит секунд через двадцать. — А оказалось, что муж всего-то хотел сделать жене сюрприз и приехал домой раньше. Только объяснять это ему пришлось двоим полицейским, которые приехали ловить квартирного вора.

Он договорил, а в телефоне… была тишина. На экране Вера внимательно слушала, смотря в камеру. А в телефоне вдруг произнесла:

— Спасибо за вашу историю. Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Сергей.

— Сергей… спасибо за ваш звонок.

В телефоне гудки. А на экране лишь профессионально-доброжелательный взгляд в камеру. Неужели ничего не получилось?!

Пульт. Громкость.

Вот он договорил (как странно собственный голос звучит там, в студии). Все так же смотря в камеру, Вера взяла со стойки рядом с собой ручку, как будто хотела что-то записать. Ему кажется, что это способ скрыть нервы?

— Спасибо за вашу историю. Представьтесь, пожалуйста, — чуть механически, на автомате… или ему кажется?

— Сергей… спасибо за ваш звонок, — а эта пауза после «Сергей» тоже ему мерещится?

Дальнейшая передача не показала больше ничего. Если она и поняла, то быстро взяла себя в руки. А может, и брать не надо было? Может, ей и вовсе все равно?..

Часа два после окончания передачи прошли, как в тумане. Он пытался отвлечься, почитать, сварить кофе, посмотреть что-нибудь — телевизор не мог видеть в принципе! — но ничего не помогало.

Когда только пришла в голову эта сумасшедшая идея, подумал, что после звонка сразу поедет к студии. Если она поймет, если узнает, сама догадается, что он приедет. Но когда у него спросили про телефон, решил, что так лучше — Вера сама может решить, делать ей ответный ход или нет.

Только вот… Что он станет делать, если она не позвонит?.. Что же он наделал-то?.. Надо было столько времени обдумывать, мучиться сомнениями, придумывать разговор, чтобы вот так вот все… испортить?

Он ждал. А зазвонивший все-таки телефон был сродни грому среди ясного неба.

— Да?

Секунда оглушительной тишины. И осторожное:

— Сережа?..

— Да, это я. Вера… Вер, прости за этот цирк, сам не знаю, что на меня нашло, по-дурацки так получилось… Я хотел позвонить просто по телефону. В последнее время только об этом и думал, а тут эта гражданская позиция… Не удержался просто… Увидеть хотел… твою реакцию…

Боже, что он несет?! Но остановиться не было сил.

— Увидел?

— Нет… Или да?.. Я не понял… — он стоял у окна, смотрел на темное небо, чистое, но темное. Огни города. Где-то там она. Где-то там и… и здесь. Рядом. — Вера…

— Сереж… это правда?

— Что?

За два часа ожидания звонка он придумал кучу разных вариантов этого разговора. Сейчас не помнил ничего. Кажется, что-то помнил, но… все складывалось совсем не так.

— Ты хотел позвонить?

— Да. Я не собирался долго ходить вокруг да около, глупо это... И так все понятно... Просто… — дыхания не хватало так, будто только что пробежал стометровку на скорость. Или полосу препятствий прошел. А что? Очень даже напоминает. Вот прямо сейчас, в процессе. Главное — дойти. — Просто говорю, как есть. — Секунду помолчал, собираясь с разлетающимися мыслями. — Не так много в жизни вещей, о которых я сожалел бы, — удалось хоть что-то вспомнить из заготовленного. — То, что мы расстались — одно из них. Я много думал, имею ли право вот так вторгаться снова в твою жизнь, но пришел только к мысли, что не смогу узнать ответ без тебя. Ты можешь прямо сказать, что… что у тебя кто-то есть или что ты не хочешь даже пытаться начать заново. Я пойму и исчезну точно навсегда, обещаю. Я нисколько тебя не тороплю. Подумай столько, сколько нужно. Я… специально не прошу встретиться, не хочу мешать и как-то влиять на твой выбор. Просто представь, что у тебя спросили, хотела бы ты…

— Сережа.

— Да? — он тут же замолк, как только услышал ее голос.

— Я уже подумала. Я час просидела, запершись в своем кабинете с выключенным телефоном. Думаешь, я не знала, что именно услышу, если позвоню? — она говорила странно тихим голосом и он почти не узнавал его.

Вера замолчала и он не удержался, поторопил ее:

— И?..

Что-то он там про приговор думал?..

— Ты хоть в Питере?

— Да…

— Приезжай…пожалуйста… Приезжай и повлияй на мой выбор… — он услышал, как она улыбается, произнося эти слова. И еще ему показалось, что это не только разрешение, не только ответ на его слова, но и просьба. Длиною в шесть лет. Или он на радостях готов напридумывать то, чего нет?

* * *

Серега улыбнулся своим мыслям. Он летел тогда на ту встречу, как влюбленный мальчишка, и эта мальчишеская влюбленность, казалось, так и не прошла до сих пор. Как будто в эти полгода они пытались наверстать упущенные беззаботные дни счастья. Один более-менее серьезный разговор случился лишь однажды — не считая самого первого с объяснениями и рассказами о том, как у каждого прошли шесть лет, — когда обсуждали, где жить и как решать вопрос с публичностью.

Вот только обсуждали тогда не всю дальнейшую жизнь, а, что называется, день сегодняшний. Сняли квартиру, и когда немного устаканилась жизнь после первого времени, не сговариваясь, отложили серьезные разговоры на потом. Слишком многое надо было наверстать, слишком многого они были лишены в эти прожитые друг без друга годы.

Он был морально готов к ее задержкам на работе и неожиданным поездкам, но долгое время ничего такого не происходило. Они возвращались домой по-разному, когда-то раньше он, когда-то она, но до ночи она на работе не задерживалась. Объясняла это тем, что тогда работала над сюжетами, которые необходимо было сдавать в срок и часто приходилось до ночи сидеть монтировать, а сейчас у нее совсем другая работа и другие обязанности. Чаще отсутствовал все же он. Очень длительных командировок за эти полгода не случилось, но по несколько дней все же были. Вера, как могла, держалась стойко, только просила его быть осторожным и сообщать о себе по возможности.

То, что у каждого работа имеет колоссальное значение, приняли оба, как казалось, безоговорочно.

Складывалось впечатление, что есть три разных жизни, три разных мира — его работа, работа Веры и их совместная жизнь — и миры эти не пересекались никак совершенно. Сначала он боялся, что при таком подходе это будет совместное времяпрепровождение по ночам и, если удастся, вечерам. Не лишенное, конечно, своей прелести, но лишь отдаленно напоминающее настоящую семью. Но постепенно три разных мира начали проникать друг в друга. Вера рассказывала о программах, к которым готовится, делилась переживаниями, объясняла телевизионную «кухню». Серега особо подробностями службы по понятным причинам не делился, но что-то Вера потихоньку узнавала.

А однажды она позвонила днем, что делала крайне редко, не желая мешать, да и сама всегда была занята. Позвонила, чтобы посоветоваться, ехать ли ей на недельную стажировку в Германию. Не рассказать, что она непременно едет, не поставить его перед фактом, а — посоветоваться и услышать его мнение.

«Я и ты» постепенно превращалось в «мы».

Вот только определенности это не прибавляло.

Сидеть под дверью гримерки уже осточертело, потому внезапно завибрировавшему в кармане телефону Серега обрадовался, кто бы это ни был. Тем более, что уже пора бы и Бизону с новостями появиться.

Так и есть.

— Да, Борь.

— Мы на месте. Здесь никого нет, но много информации о наших подопечных…

— И о Вере?

— …Да, — Серега отчетливо увидел, как Бизон хмурится, разглядывая вещи в квартире. — Здесь журналы, фотографии, вырезки… — Хоть как-то отреагировать Серега не успел, почти без паузы Бизон продолжил: — Ты знаешь девушку лет двадцати с небольшим, шатенку с длинными прямыми волосами? Глаза темные, почти черные, лицо овальное. С Верой на фотографиях.

Подруга? Коллега?.. Кого-то Серега на фотографиях видел, но опознать так сходу не мог, особо не присматривался. Наташа — ближайшая подруга Веры — работала здесь, на студии, ее он сегодня уже видел. И она блондинка. И старше.

— А что там на фотографиях? На фоне чего? Где они сделаны?

— В доме в каком-то, вроде бы деревенском.

Деревенском… Стоп. Деревенском?!

— Это, скорее всего, Маша. Сестра Веры, — Серега поднялся и отошел от дверей, возле которых сидел. — Причем там она?

— Ты знаешь, где она сейчас находится? — ох, как же Серега хорошо знал этот Борин тон! Спокойный, но предельно сосредоточенный.

— Э-э-э… Подожди… — что-то в памяти было про Машу, совсем недавно, что-то незначительное, как тогда показалось… — А, так она в Пыталово, у бабушки.

— Очень подходящее название, — казалось, с облегчением произнес Бизон. — Ты уверен, что она там?

— Да, она там недели две уже.

— Ладно, проверить не мешает на всякий случай.

— Так что там с Машей? Почему ты именно про нее спросил?

Ответил Боря как будто бы не сразу.

— Она обведена красным маркером на одной из фотографий. Сам выводы делай. Давай, нам ехать пора. У вас все штатно?

— Да… — на автомате ответил Серега, обдумывающий услышанное.

— Добро, отбой.

Бизон отключился, Серега повертел мобильник в руках, вспомнил про свою роль журналиста и сел обратно в кресло у стены.

Отмеченная подобным образом фотография в подобных квартирах почти всегда означала только одно — фотографию намеченной жертвы. Но Маша же далеко… Хотя бандиты об этом могут еще не знать… Узнали ближний круг Веры и выбрали, куда ударить… Ну да, похитить сестру и надавить тем самым, вынудив пойти на попятную — план понятен и логичен. Надо на всякий случай уточнить, все ли с ней в порядке. Может, сюда забрать? Или здесь опаснее? Зато под присмотром будет…

Обычно Маша жила в деревне под Питером — самоутверждалась в своей самостоятельности, как поясняла это Вера. Маша училась в институте, ездить до деревни ей было недалеко, а жить вдвоем со старшей сестрой она, конечно, не хотела. Оставшийся от смерти их общего отца участок в деревне оказался очень кстати. Ну, а сейчас, летом, она уехала к своей бабушке по материнской линии.

Значит, ее бандиты, может, и не найдут. А что они в этом случае будут делать?..

Дверь открылась внезапно.

— Ирочка, спасибо-спасибо, — быстро проговорила Вера провожающей ее до дверей женщине. — Все прекрасно, дорогая, как всегда!

Появились они так неожиданно, что Сереге потребовалась секунда-другая, чтобы нацепить подобающую улыбку Сергея Яковлевича, и подняться навстречу преображенной — одетой, причесанной и накрашенной — девушке. Очень красивой, кстати.

— Верочка, душа моя, даже не думай никуда садиться! — строго приговаривала женщина средних лет, обеспокоенно поглядывая на «постороннего». — Юбка этого не переживет и я вместе с ней!

— Да-да, Ирочка, я слышу, я поняла, — обернулась Вера к гримерше, видимо, оказавшейся еще и костюмершей. А сама под руку увлекала Серегу в сторону своего кабинета. — Сергей Яковлевич, пойдемте, я обязательно до эфира должна вам показать сценарий…

— Душенька, не-са-дись!.. — донеслось до них сзади наставительным тоном.

— Да-да! Не сяду! — крикнула Вера, даже не оборачиваясь, и открыв дверь кабинета, пропустила Серегу вперед. — Что случилось? — тут же спросила она, закрыв дверь и резко обернувшись.

— В смысле?

— Я же видела, с каким лицом ты сидел в коридоре. И телефон у тебя в руках, значит, звонили. Ну? Это касается нашего дела?

Серега пытался решить, насколько опасно нервировать Веру перед эфиром — об этом подумать он еще не успел. С одной стороны, Маше-то надо позвонить. Да и Вера и так уже нервничает. С другой… Он вздохнул и, взглянув на дверь, тихо произнес:

— Наши съездили по тому адресу, — Вера кивнула. — Кто-то собирал информацию обо всех причастных, в том числе и о тебе, — Вера еще раз кивнула. — Там были фотографии, среди них твоя фотография с Машей…

— Маша?! Она здесь причем?

— Тише, — прошептал Серега, увлекая Веру подальше от двери. — Если бандиты хотели надавить на тебя, она — прекрасный объект для этого, — Вера смотрела на него огромными глазами. — Вер, — Серега хотел притянуть ее к себе, но она отшатнулась так быстро, что он даже не успел коснуться ее плеч.

— Не надо, помнешь…

«И Ирочка этого не переживет…» — пронеслось тут же в голове. С ума сойти. А как прикажете ее успокаивать?

— Вера, где Маша?

— У бабушки, — растерянно произнесла Вера. И так же растерянно посмотрела сначала на телефон в своей руке, затем на Серегу. — Сейчас, я позвоню. Надеюсь, она уже проснулась…

Отыскав нужный номер, Вера нажала кнопку вызова и, поднеся телефон к уху, подошла к двери. Открыв ее, выглянула, посмотрела по сторонам и снова закрыла.

— Машунь, привет! — Вера бросила взгляд на Серегу. — Как отдыхается?.. — слушая ответ, Вера не сводила глаз с Сереги. — Купаешься? О, здорово! Как себя Нина Петровна чувствует?.. Понятно. Не-не, просто так звоню... Ну, какой еще контроль, Машка?! — Вера картинно закатила глаза к потолку и покачала головой. Серега чуть улыбнулся. — Да не контролирую я тебя, больно надо. Просто так звоню. Все, давай, я побежала, у меня эфир скоро. Целую…

Выслушав ответ сестры, Вера опустила руку с телефоном и тихо спросила:

— Надо было сказать ей, чтобы… чтобы была осторожней? Или чтобы сюда ехала?.. Сережа, что делать?

— Для начала успокоится, — Серега обошел Веру, повернул ручку двери, запирая ее, подошел и, вытащив телефон и положив его на стол, взял руки Веры в свои. Хотел обнять, но это оказалось единственное доступное действие. — Может так быть, что здесь будет гораздо опаснее. Надо все обдумать хорошо. И не только нам с тобой. Наши уже наверняка что-то делают. Проверяют Машины звонки и передвижения. Если было что-то необычное, мы это узнаем.

— Сережа, — Вера шагнула ближе, только на последнем миллиметре удержавшись от того, чтобы не упереться намазанным тональником и пудрой лбом в его черный пиджак. — Черт…

— Повернись.

— А?

Серега развернул Веру за руки и притянул спиной к себе.

— Помнется…

— Значит, будешь стоять все время лицом к камере, — продолжая держать ее руки в своих, Серега теснее прижал ее к себе, надеясь, что хотя бы так она почувствует необходимую поддержку. — У тебя есть успокоительное?

— Нету… Ты сейчас взамен него… — она откинула голову назад, Серега поцеловал макушку волнистых прядей. От них пахло каким-то средством для укладки. — Осторожно…

— На тебя дышать даже нельзя?

— Нежелательно, — чуть улыбнулась Вера.

Он прекрасно чувствовал, как часто она дышит.

— Почему Маша, Сереж? — даже в шепоте слышался ее страх, Серега крепче сжал ладони. — Как так получилось? Как она оказалась в это замешана? Это было только моей проблемой. Причем здесь она?

— Т-с-с-с, тише… С ней все в порядке. И с ней будет все в порядке. А насчет проблемы мы потом все обсудим.

— Я… я же… не думала, что…

— Потом.

Да, ты не думала, что бандиты из девяностых додумаются до серьезных мер воздействия. Точнее, думала, только не додумала до всех способов, какие могут показаться им интересными. Об угрозе сестре ты, конечно, не подумала. Привычки нет такой — ждать опасности и знать все свои слабые места.

Всего этого Серега говорить сейчас, конечно, не стал. Как и умолчал о маркере.

Вера вздохнула.

— Двадцать минут осталось. Мне надо готовиться. — Она отодвинулась, обернулась и благодарно посмотрела ему в глаза. Серега кивнул, отпуская руки.

— Вера Николаевна! — вдруг раздался стук в дверь, а звонкий женский голос заставил вздрогнуть обоих.

— Тихо, не отвечай, — прошептал Серега. — Звук на телефоне выключен?

— Да, — тоже шепотом ответила Вера. — Я в это время…

— Вера Николаевна! — снова прозвучало за дверью.

— …обычно уже в студии. Вот меня и потеряли. Она сейчас уйдет. Времени нет долго под дверью стоять.

— Значит, пора выбираться отсюда.

— Угу.

* * *

— Да, Миш, хорошо, я посмотрю это вечерком. Хорошо, хоть сегодня нет эфира, — Вера приняла от режиссера какие-то бумаги и вложила их в прозрачную папку на столе. Только что они минут двадцать обсуждали, что будут делать, если какая-то важная шишка из московских чиновников откажется участвовать в завтрашней программе. — Да, кстати, Сергей Яковлевич, может быть, вам и на завтрашнем эфире поприсутствовать? Это будет куда более обычный день, чем сегодняшний. И потом, сами же знаете, прямой эфир всегда отличается от записи.

Умница... Какая же она умница!

Серега воодушевленно закивал и даже привстал для убедительности с кресла, в котором в сторонке пережидал решение рабочих вопросов:

— Да, конечно! Спасибо, Вера Николаевна, это было бы просто замечательно!

Что-то он расслабился от новых впечатлений и воспоминаний. Про завтра даже не подумал, хотя действительно вполне вероятно, что его присутствие может быть необходимо и завтра. А Вера умница, Вера подумала.

— Сергей Яковлевич, надеюсь, вы покажете нашу Верочку во всей красе, — улыбаясь, проговорил режиссер, поднимаясь с кресла у ее стола. — Завтра действительно неплохой эфир должен получиться… — он снова повернулся к Вере: — Ох, вот если б этот Корсунов еще бы согласился… Очень уж он нужен… — Вера согласно кивнула, а режиссер подошел к Сереге и протянул руку: — Надеемся на вас, Сергей Яковлевич, будем ждать вашу программу с нашей Верочкой.

— Непременно, — кивнул Серега, снова поднимаясь и пожимая протянутую руку.

— Все, я пошел, — режиссер оглянулся по сторонам и похлопал себя по карману, наверно, в поисках телефона. — Вер, звони вечером, как посмотришь.

— Угу, хорошо.

— Пока.

— Пока, Миш, — улыбнулась Вера.

Серега кивнул, прощаясь, и за режиссером закрылась дверь. Можно вздохнуть чуть свободнее.

— Сейчас я соберусь и пойдем, — прошептала Вера, разбирая какие-то бумаги, и тут же зевнула: — Боже мой, как же я спать хочу.

— Приедем и поспишь, — так же прошептал Серега.

— Угу… — Вера взглянула на электронные часы над дверью, — всего полпервого, а кажется, что целый день прошел. А ты? Поспишь? Ты дома вообще останешься?

— Надо на базу позвонить, узнать, как там что, может, помощь нужна…

Как будто бы в ответ на разговор о «позвонить» зазвонил телефон Веры. Она достала его из-под лежащих на столе бумаг, удивилась тому, что увидела на дисплее, и ответила, взглянув на Серегу:

— Да, Степан Игнатьевич, здравст… Что случилось?… Что?! Как? Когда?

Испуганные глаза Веры говорили сами за себя, Серега сделал шаг ближе, когда у него самого зазвонил телефон.

Понятно. Что-то случилось. И, видимо, пузатый и взъерошенный паникер Степан Игнатьевич сделал все правильно — сначала сообщил о случившемся в КТЦ, а потом уже стал звонить Вере. Или наоборот было?

— Да, Багира, — приглушенным голосом ответил Серега и вышел в коридор, дабы не мешать разговору Веры. Она там, кажется, в чем-то продюсера успокаивала.

— У вас все в порядке?

— Да. Что случилось?

— Похитили жену Ермолаева, ну… продюсера этого.

— Понял…

* * *

Серега торопился и очень старался этого не делать — понимал, что Вера просто не успевает. Быстрый перестук ее каблуков разносился, казалось, по всей парковке. А у него слишком сильна привычка: идет операция, у него приказ явиться в КТЦ — значит, явиться он должен незамедлительно. У лифта обернулся, — она отстала на пару метров — подождал и, бережно поддержав под локоть, пропустил вперед в раскрытые двери.

— Ну, может быть, можно мне все-таки пойти с тобой? — предприняла Вера еще одну попытку. — Я же должна знать, что происходит!

— Вера. — От ее вопросов и уговоров за всю дорогу от студии он устал. Голова и так была не совсем ясной после бессонной ночи, усталость тоже присутствовала, хоть и маячила теперь на заднем фоне, уступив пальму первенства условному рефлексу реакции на приказ. — Ни на какую операцию тебя никто не возьмет. И тем более никто не стал бы ждать, пока явиться твой оператор. И ты сама все прекрасно понимаешь.

— Но я же… Я же должна…

— Мы, — перебил Серега, устав от ее упрямства, — должны в первую очередь спасти заложника. Во вторую разобраться с теми, кто за этим стоит. Никто о твоей программе при этом думать и не станет.

Лифт выпустил их на нужном этаже, Серега пропустил Веру вперед и направился в сторону комнаты отдыха для посетителей.

— Так и я об этом же! — теперь ее быстрые каблучки стучали на весь коридор. Он немного сбавил темп. — Кто-то же должен подумать, раз больше никто и не станет! Это же такая возможность, такой эксклюзив! Я же не собираюсь лезть под пули, неужели ты этого боишься? Ну, как ты не понимаешь!

Он остановился, дойдя до нужного помещения, и Вера, не зная о том, что он сейчас остановится, по инерции «врезалась» в него, тут же схватившись за его руку. Он автоматически ее поддержал, протянул другую руку с приготовленной заранее картой к электронному замку и распахнул открывшуюся дверь. Пропустил вперед — она очень неохотно вошла, щелкнул выключателем на стене, положил на один из диванов Верин ноутбук и произнес максимально мягко, глядя на ее расстроенное лицо и какой-то частью сознания сочувствуя ей:

— Я все понимаю, солнце. Но в операции ты участвовать не будешь. Если смогу, разузнаю, что к чему, и вернусь. Если сразу уеду, то попрошу Багиру зайти к тебе. Пока тебе придется посидеть здесь.

Он повернулся уже выйти, точно зная, что это еще не совсем конец.

— Сережа… — Ну естественно. Она так быстро не сдается.

— У меня нет времени спорить. — Таким тоном он говорить с ней не хотел, но пришлось.

Вера пару секунд помолчала, глядя на него и, очевидно, принимая решение.

— Там, в коридоре, — начала она совсем другим голосом, не тем, возбужденным, которым пыталась объяснить про «эксклюзив», — автомат кофейный… Можно мне хотя бы кофе?..

Она улыбнулась и он улыбнулся в ответ, покачав головой. Вышел в коридор, придержав дверь, чтобы не закрылась, Вера вышла следом.

— Только давай бегом, мне идти надо.

— Конечно, — она направилась к автомату, на ходу вытаскивая из сумки кошелек.

Он подошел к ней, ожидая продолжения «журналистской» атаки, но, пока автомат трудился над приготовлением напитка, Вера не сказала ни слова — только посмотрела один раз, видимо, желая определить, поссорились они или нет, во всяком случае, ему казалось, что именно это должно ее сейчас волновать. По всему выходило, что не поссорились. Что обнадеживало куда больше, чем только в рамках одного конкретного разговора.

Когда раздался звоночек о готовности, Вера осторожно взяла почти полный стаканчик и тут же воскликнула:

— Ай! Горячий! — и тут же заоглядывалась по сторонам в поисках, куда можно его поставить.

— Давай, — пришел на выручку Серега и забрал у нее стаканчик.

Возле двери замешкался, вынимая левой рукой убранную в правый карман пиджака ключ-карту. Когда торопишься, все всегда получается хуже. Наконец, вытащил, поднес к замку, толкнул чуть дверь и протянул вперед ногу, чтобы не дать двери закрыться. Вера сунулась помочь, чтобы тоже открыть дверь, и нечаянно задела руку со стаканчиком.

— Ох… чёрт!.. — половина кофе оказалась на штанине брюк и стекала на пол светло-коричневыми каплями. Ногу Серега инстинктивно согнул, отделяя тем самым пропитанную горячим напитком ткань от кожи.

— Ой, прости… Я хотела дверь открыть… Горячий? Больно?

— Нет… — поморщившись, произнес Серега, — заходи.

Вера прошла в комнату, с опасением и виноватым видом оглядываясь на него.

— Да все нормально, жить буду, не переживай. Ткань же плотная. — Он поставил стаканчик с уцелевшим кофе на стол. — Солнце, все я убежал. Постараюсь зайти или позвонить. В крайнем случае придет Багира.

Он торопливо поцеловал ее в лоб — куда было ближе, — тем самым и желая загладить не совсем приятный спор, и поддержать насчет одинокого ожидания и крушения надежд.

Закрыл дверь и направился в комнату «Смерча». Хотел сразу идти в ИВЦ, но мокрая штанина противно липла к ноге, да и слишком заметно было пятно, хоть и на черной ткани, поэтому пришлось сначала переодеваться. Телефон убирать в шкафчик не стал, взял на всякий случай с собой.

По дороге позвонил Багире, но она почему-то не отвечала. Неужели уже идет вовсю операция и она так занята? Еще же слишком мало времени прошло!

Ответ обнаружился на подходе к ИВЦ. Проходя мимо переговорной, Серега заметил там Пригова и Багиру, и Пригов махнул рукой — мол, заходи.

— Физик, ты как раз вовремя, — кивнул ему генерал на стул. Садясь и кивая в знак приветствия Рите, Серега заметил какую-то странную и… радостную, что ли?.. ее реакцию — не явно, где-то в глубине привычно-серьезного для хода операции взгляда. Мелькнули какие-то искорки и они явно не относились к проходящей операции. Рита рада, что он приехал и можно наконец задать все интересующие ее вопросы?.. Обнадеживающе… — Где сейчас Вера?

— Я ее оставил в «гостевой». А что?

— Она говорила что-нибудь о строящемся заводе в Авдеевске?

Вот это что-то новенькое…

— Завод?.. Нет. Ничего не говорила… — про себя Серега добавил: «Впрочем, она вообще ничего не говорила…» — А что за завод?

Пригов молча переглянулся с Багирой, что-то обдумывая. Та, видимо, ничем ему не помогла, Серега ничего не заметил.

— Тут такое дело… — впечатление было такое, что генерал не уверен, продолжать или нет. — Понимаешь, под Авдеевском строится завод. Принадлежит он Министерству обороны со всеми вытекающими, — Серега понимающе кивнул. — Строительство максимально засекречено до поры до времени. Его хотели построить в другом месте… И уже на этапе строительства произошли две диверсии… Потому все переиграли, строят в другом городе и под видом обычного. Никто из рабочих не знает, что на самом деле строят. Не знает и администрация города. Для местных там своя версия проработана. Поэтому любое внимание журналистов к этому самому Авдеевску… — он постучал по столу карандашом, который держал в руке, так, будто Авдеевск находится ровно в том месте, — уже подозрительна.

Так вот оно в чем дело. Вот почему Пригов поднял ночью весь «Смерч», как только услышал про похищение журналистки, собиравшей информацию в Авдеевске…

— Я понял. Только причем здесь Вера? Она занималась кандидатом в мэры и к заводу вообще не имеет отношения.

Рита напротив о чем-то вздохнула. Пригов отвел глаза от Сереги, но тут же посмотрел снова.

— Вот и замечательно, если не причем.

— Вы же видели все материалы, которые она собрала, там нет ни намека на завод, — материалы по Дубинину Серега просмотрел ночью, когда вернулись с базы.

— Пригов, — вздохнула еще раз Багира, — ну, действительно ничто не указывает на то, что Веру на самом деле интересовал завод. И потом, откуда ей было о нем узнать.

— Так я же говорю, что просто замечательно, если он ее не интересует!

Мда, генерал в своем репертуаре… Вроде ничего плохого не сказал, а осадок остался. Серега благодарно посмотрел на Риту, та кивнула, и, решив, что тема с заводом исчерпана, спросил:

— Так, а что с похищением жены продюсера? И где все?

Ответила Багира:

— Ермолаев утверждает, что жена утром должна была находиться дома и вроде как никуда не собиралась. Бизон и Кот сейчас поехали к их дому, снимут видео с камер наблюдения — нам к ним не подключиться. Сообщение о похищении отправлено с телефона жены, сейчас он выключен. Сейчас Дакар занимается начальником охраны Дубинина.

— Да, мне он тоже показался подозрительной личностью, когда материалы просматривал, — кивнул Серега.

— В общем, пока ждем информацию с камер и, может, Дакар что-то найдет.

— Да-да, — кивнул Пригов, указывая на дверь, — и Дакару, кстати, помочь можно…

Серега с Багирой переглянулись, поняли, что так ненавязчиво их выгоняют работать. Серега поднялся и взялся за ручку двери, ожидая, когда Рита обойдет стол. Подумал, что как раз по пути в ИВЦ можно обратиться к ней с просьбой — одолжить у нее плед и подушку для Веры. Пусть лучше спит, чем нервничает.

Пригов тоже поднялся со своего места. «Хорошо бы, в кабинет свой пошел, а не в ИВЦ контролировать работу», — подумалось Сереге, которому хотелось сначала устроить Веру спать, а потом уже всецело заняться необходимыми делами, тем более что в них, как оказалось, пока нет спешки.

Рита подошла, опять как-то странно улыбаясь ему — уже более явно и открыто. Слишком тепло и не подходяще ситуации. Да что ж с Ритой-то такое? У нее что-то очень хорошее произошло? Может, спросить?.. Серега толкнул перед ней дверь, когда вдруг за спиной прозвучало:

— Каптри Кошкина может быть свободна, а вас, капитан-лейтенант Мыцик, я попрошу остаться.

Вместе с неминуемой ассоциацией про Штирлица прошла мысль, что Рита уйдет и прямо сейчас организовать плед и подушку не получится. Сквозь это пробивалось даже не мысль… просто ощущение, что уши сейчас услышали… что-то «не то».

— Пригов… — с тихим упреком обернулась к генералу Рита. — Договаривались же по-нормальному, в торжественной обстановке… — но тут же повернулась обратно, теперь уже улыбаясь открыто.

Ее улыбка и радостные глаза — именно они как бы говорили: «Да! Ты не ослышался!» Только поверить в это было — ну, совсем нереально…

Звание?.. Правда, что ли?..

Он переводил неверящий взгляд со смеющихся глаз Риты на улыбающегося генерала.

— Физик, отомри, — Пригов, вытащив лист из лежащей на столе папки, протянул его Сереге. — На, а то не поверишь же.

Присвоить. Капитан-лейтенант. Старшему лейтенанту Мыцику. Сергею Яковлевичу.

Черным по белому. Очень крупно, как будто специально — чтоб поверить было легче.

Сердце уже давно радостно билось о ребра, пытаясь, видимо, достучаться до хозяина, — мол, поверь уже, наконец! — а сознание с ужасающей медлительностью тормозило. После стольких лет ожидания поверить… Елки, ну, нереально же!

— Спасибо, — неуверенно улыбнулся Серега, протягивая бланк обратно генералу.

— Серега! Поздравляю тебя. Наконец-то! — Рита не удержалась от радостных объятий.

— Спасибо… — обнял в ответ на автомате. Осознание только-только медленно вползало в ставшую как будто ватной голову.

— Пригов, а ты для красного словца или он тебе и вправду нужен? — спросила Багира.

— Нужен, — кивнул генерал. И Рита, еще раз улыбнувшись новоиспеченному капитан-лейтенанту, ушла. — Физик, — Пригов остался стоять, из чего следовал вывод, что разговор недолгий. В голове Сереги глухо, будто сквозь вату молоточком стучала мысль: «Звание, звание…», но от первых же слов генерала молоточек затих. — Я не могу приказать твоей Вере не лезть в это дело. Могу применить некоторые меры воздействия, конечно, но это не тот случай, когда они уместны. Но приказать могу тебе. Не должно быть никаких репортажей, никаких передач, ничего, где упоминался бы Авдеевск и хоть что-то, связанное с темой выборов. Строительство завода, будущие рабочие места, дополнительное развитие города — все это темы, которые так или иначе в выборах имеют большое значение. Ни-ка-ко-го особого и громкого внимания со стороны журналистов к нему не должно быть. Там местные в собственном соку варятся — и ладно.

Да… Что-что, а генерал это умеет. За считанные секунды полностью поменять полюс настроения.

И ведь не возразишь ничего, даже если бы хотел. А сейчас и не хочется. И от этого еще более мерзко от предательского по отношению к Вериным интересам облегчения. Желание журналиста получить нужный материал сильнее логики и здравого смысла, он уже понял. Как понял и то, что придется еще раз поговорить, нормально и спокойно, объяснить как-то так, чтоб услышала… А теперь у него прямой приказ. И от этого противно.

— Понял.

— Можешь идти, — кивнул Пригов, и Серега, развернувшись, вышел в коридор.

Когда они разберутся с похищением, надо будет спокойно сесть и все обдумать. Этот проект, вполне может быть, накроется медным тазом — во всяком случае, первый его выпуск Пригов уже практически отменил — на своего одноклассника он уж точно найдет, как воздействовать. Вера-то, конечно, с энтузиазмом возьмется за любую другую историю, но захочет ли Ермолаев после истории с похищением жены этим заниматься? Вполне возможно, что и нет. Но мечту Веры это никаким образом не отменяет, в будущем она все равно к такому проекту вернется. Значит, надо продумать, как из их дилетантского подхода сделать что-то серьезное.

Да, он обязательно что-нибудь придумает! После этого решения мерзкое чувство прошло. В конце концов, этот их проект никуда не годился, и все в итоге сложилось как нельзя лучше!

У поворота к ИВЦ обернулся, увидел, как генерал зашел в свой кабинет, и направился к Рите. Озвучил свою просьбу, получил в ответ «минут через двадцать зайду, хорошо?», спросил у Дакара, нужна ли помощь, тот ответил, что они справляются сами — «да пока не с чем помогать…», и ушел.

Если Рита придет только через двадцать минут, они как раз успеют поговорить, он как раз успеет объяснить… Знать бы еще, что про этот чертов Авдеевск объяснять вместо правды…

Пока шел, мысли вновь вернулись к приятной новости — улыбка Риты вернула. Приятно же, когда за тебя так радуются! Подумалось и об отмечании — надо будет с Ритой же решить когда и где, конечно, после операции. Ресторан или здесь?.. Чего хотелось ему самому, он не знал. Да и вообще отмечать… Приятно, надо, традиция — да. Но застолья, посвященные непосредственно себе, Серега жаловал не особо, повышенного внимания к собственной персоне хотелось в меру и в ограниченных, желательно не очень больших, объемах.

Нет, ну, если учесть, что уход из спецназа не за горами — кто ж его знает, как оно дальше сложиться, вдруг совсем на гражданку уйти придется! — то сейчас, считай, первый и единственный шанс обмыть звездочки по-настоящему! Да и в той самой компании, в которой больше всего хотелось бы!

Первые, лейтенантские, звездочки они обмывали всем курсом, как раз на выпуске. Было, конечно, по-своему здорово, весело, но с воинской традицией обмывания оно не имело ничего общего. А пришедшие на кафедру вместе с приказом погоны старшего лейтенанта он получил сильно позже, в то время как раз проходила научная конференция по близкой к направлению кафедры тематике, все были заняты — сначала подготовкой, потом самой конференцией. О приказе зав.кафедрой вспомнил только, когда она прошла. Отмечать было особо не с кем, а главное, некогда.

А звание капитана он ждал... к свадьбе. О грустном вспоминать не хотелось, он, по привычке, и не стал, только отметил, что и сейчас тема узаконивания семейного статуса имеет место быть. Больше всего сейчас грела мысль о прибавке к зарплате, пусть и небольшой. В конце концов надо же решать… матримониальные вопросы.

Еще забавляла физиономия Васьки, когда он узнает, что больше не является старшим по званию. Впрочем, сейчас ему еще только этой новости и не хватает… Наверняка же обижается и злится. Ладно, с Котом он разберется, когда тот приедет. Если время будет.

Пришел Серега в итоге не к гостевой, а в столовую, с мыслями о том, что сейчас еще есть возможность добыть еды хотя бы для Веры — потом он уедет, а у Риты хорошо, если будет возможность хотя бы просто зайти проведать. Тоскливо посмотрел на привычное объявление на дверях, запрещавшее выносить посуду за пределы столовой, вздохнул — задача будет не из легких, зашел внутрь и огляделся в поисках необходимого сейчас человека.

Время — начало второго, самый разгар обеда. О чем явно свидетельствовал массовый наплыв сотрудников. А длиннющая очередь вдоль линии раздачи, да еще с приличным хвостом, в планы не входила точно. Множество людских разговоров, слышимых на разной степени громкости, напомнило студию, из которой только что уехали. А запахи еды напомнили о том, что завтрак был бесконечно давно.

Сейчас ему могла помочь только тетя Нина — одна из работниц столовой, которая с большой симпатией относилась ко всей боевой группе, очевидно, перенося на них всех любовь к обожающему хорошо покушать Бизону. Группа отвечала ей взаимностью, всегда были предельно вежливы, никогда не называли по имени-отчеству, что тетя Нина называла «не по-людски», справлялись о здоровье и настроении — когда время, конечно, позволяло, и нахваливали еду — опять же, по возможности.

Полная женщина в белом халате и сиреневом фартуке — только она надевала фартук поверх халата — обнаружилась в зале, среди столиков. Серега направился к ней, по пути пару раз поздоровался со знакомыми и один раз чуть не сбил девушку с подносом — спасла реакция, поднос остался в руках и даже суп в тарелке не разлился. Второй раз переодеваться было бы не во что.

— Извините, — пролепетала девушка.

— Это вы меня извините, пожалуйста, — улыбнулся виновато Серега и аккуратно отпустил руки, убедившись, что поднос она держит и не уронит.

— Ты чего это таких очаровательных девчат с ног сбиваешь? — глядя на них и ехидно посмеиваясь, поинтересовалась рядом тетя Нина. Девушку моментально будто сдуло ветром, Серега даже не успел заметить, куда она исчезла.

— Да я же не специально, — улыбнулся он, пожав плечами. — Теть Нин, а я к вам… Давайте помогу, — Серега перехватил у нее стопку подносов с составленной грязной посудой, не обращая внимания на ее возражения. Развернулся и направился к проходу на кухню. Как раз это ему и было нужно — выйти подальше из толпы снующих туда-сюда людей.

— И что ты хочешь? — спросила она чуть надменно и с ноткой удивления, когда все же забрала свои подносы обратно: на кухню его все равно не пустили бы.

— Объясню, когда вернетесь, — пожал плечами Серега, разведя в сторону руки и поглядев на нелегкую ношу в руках тети Нины.

Она недоуменно покачала головой, но ушла, а Серега принюхался и постарался определить, чем именно пахнет от линии раздачи. Хотелось бы, чтоб чем-то вкусным.

— Ну, и?

Он обернулся на звук голоса за спиной и выпалил заготовленную речь:

— Теть Нин, пожалуйста, спасите, на вас одна надежда! У нас в гостевой сидит чудесная, прекрасная девушка, моя будущая жена. Но она очень голодная… А здесь очень большая очере…

— Стоп. Какая еще жена? — фыркнула тетя Нина, усмехаясь.

Серега вздохнул и терпеливо пояснил:

— Девушка. Моя. Любимая. Моя будущая жена. Она сейчас в гостевой и…

— Ой, да какая жена! Знаю я вас, бобылей! Будете до пенсии холостыми ходить, — рядом стоял столик с лотками, в которых лежали ложки, вилки и ножи. Тетя Нина направилась к нему, Сереге не оставалось ничего другого, как последовать за ней, надеясь, что по обрывкам их разговора люди, периодические подходящие к столику, ничего толком не поймут. Особенно знакомые. Особенно любопытные представительницы лучшей половины человечества.

— Те-е-еть Нин… Да я же правду говорю…

— Пф, не смеши меня. Что ты на самом деле хочешь-то?

— Тарелку со вторым, вилку, хлеб… Можно булочку какую-нибудь…

— И для кого? — на него тетя Нина не смотрела, оглядела ложки-вилки и поправила торчащие из держателя салфетки.

— Для девушки. В гостевой комнате.

— А что ж эта таинственная девушка не может прийти сама сюда?

Чувствуя, что пора пускать в ход тяжелую артиллерию, Серега вздохнул:

— Потому что она в любой момент может понадобиться генерал-майору.

К Владимиру Викторовичу тетя Нина относилась особенно… трепетно: боялась, но жалела. Когда генерал все же оказывался в столовой, что случалось крайне редко в силу большой занятости, его всегда дожидалась отдельная, оставленная для него, порция. По первости тетя Нина сама нарушала священный запрет на вынос посуды и пыталась носить генералу обед в его кабинет. Пригов в приказном порядке это запретил, но постарался приходить обедать почаще.

Серега действовал, как учили, — бил точно в цель. Упоминание генерала должно было сыграть свою роль.

Он вгляделся в добродушное круглое лицо, старавшееся казаться непреклонным. Завитки седеющих, окрашенных в лиловатый оттенок, волос, выбивающиеся из-под белоснежного накрахмаленного колпака упрямо качнулись.

— Не положено.

Больше аргументов не было, а главное — не было времени. Поэтому Серега вздохнул и как-то печально, на самом деле искренне произнес:

— Она — действительно моя девушка. И она действительно голодная. У нас и позавтракать-то толком не получилось… Я скорее всего уеду сейчас, а она здесь останется до вечера, если не до ночи…

— Ты правда собрался жениться?

Серега кивнул и порадовался наконец пошатнувшейся обороне противника.

Тетя Нина в сомнениях покачала головой и подозрительно его оглядела — как будто могла на глаз определить, врет он или нет.

— Красивая? Невеста-то, — улыбнулась в свою очередь тетя Нина. Сканирование показало, что не врет?

— Красивая, — кивнул Серега. — А что у нас сегодня на второе?

— Макароны или греча и мясо, — пожала плечами тетя Нина.

Да уж, реакция Веры на макароны была бы… занимательна.

— Давайте тарелку гречи и мясо. Пожалуйста, — убедительно-просительно добавил Серега.

— А сам-то? Может, две тарелки-то?

— А самому некогда, сейчас наши приедут и уедем скорее всего.

Тетя Нина покачала головой, бросила: «Жди… жених» и направилась в сторону кухни. Сделала пару шагов и обернулась:

— Если ты мне наврал!.. — и погрозила пальцем. Серега рассмеялся, она тоже улыбнулась и ушла.

Вернулась с глубокой, суповой тарелкой, наполненной весьма приличной порцией каши и мяса — того и того было явно больше, чем одна положенная к выдаче порция.

— Держи, может, сам тоже успеешь съесть что-нибудь, — Серега принял горячую тарелку и тут же сглотнул — мясо пахло упоительно. В желудке моментально произошло маленькое цунами — он взбунтовался против влитого в него на студии кофе.

— Вот, возьми еще это, — тетя Нина протянула Сереге пакет с булочками и пирожками, коих было явно больше, чем нужно для двоих. — Ребятам дашь, тоже ж пообедать не успеют. Там, вон, хлеб еще к каше положила в пакет.

— Спасибо! — улыбнулся Серега и, если бы не были заняты руки, обязательно обнял бы добрую женщину.

Тетя Нина подошла к лоткам, взяла оттуда ложку и положила ее в тарелку.

— Приятного аппетита, жених... Что, прям совсем правда-правда?

— Правда-правда, — кивнул Серега, — спасибо.

— А девушка-то знает, что она жена будущая? — с ноткой усмешки поинтересовалась тетя Нина.

— …Догадывается, — не сразу нашелся, что сказать, Серега.

— Я за тебя очень рада, Сереж, — улыбнулась женщина наконец искренней улыбкой.

— Спасибо.

Мелькнула мысль на радостях еще одной приятной новостью поделиться, но уже совсем не было времени.

— Я все верну, теть Нин!

— Только попробуй не вернуть, — еще раз погрозила пальцем тетя Нина, — иди, остывает же, — улыбнулась и ушла в зал.

Просить о молчании и неразглашении не стал, в этом на тетю Нину вполне можно было положиться.

Спускаясь вниз по лестнице — ехать на лифте он не решился, дабы не смущать коллег ароматом мяса, — Серега раздумывал: а что, если вот прямо сейчас зайти и с порога сказать «выходи за меня замуж»? Одна тарелка гречневой каши на двоих — достойная замена цветам и кольцу?..

Он понимал, что все эти удалые мысли — все от эмоционального подъема на волне нового звания. Горы хочется свернуть. Вот только Пригов-то как раз из этих соображений, видимо, и сообщил именно сейчас — хотел его воинскую сознательность и верность долгу повысить, чтоб ничто не мешало идти против воли любимой женщины. А эффект получился почти противоположный — тянуло на подвиги именно в отношении женщины.

* * *

Первые пять минут после ухода Сережи Вера пила кофе и злилась. Немного на него, немного на себя, большей частью — на ситуацию в целом. Все шло наперекосяк, разваливалось и сделать она ничего не могла. От пилотного выпуска новой программы, считай, ничего не осталось! Что толку рассказывать о Дубинине, какой он плохой, если этого нельзя показать наглядно?!

А сделать она действительно ничего не могла. И Степану Игнатьевичу сейчас совсем не до программы.

Допив остатки кофе, Вера еще пару минут пожалела себя и свой, похоже, уже несостоявшийся новый проект, затем по привычке решила не предаваться унынию попусту. Еще есть шансы побороться, и уж она-то их не упустит.

Она с интересом огляделась в комнате. В КТЦ ей было интересно все — и с профессиональной, и личной точки зрения.

Диваны, низкий столик, яблоки в вазе, — ох, а кушать-то как хочется! — тумба у стены с чьей-то незаконченной партией в шахматы, графин с водой… Стеллаж с книгами и журналами. Сережа сказал, что это комната для посетителей, где часто приходится проводить много времени невольным участникам операций, таким, как она сейчас. Времени они действительно проводят здесь много, — не оставляло ощущение, что ей здесь еще сидеть и сидеть! — но навряд ли при этом у них есть желание читать. На одной из полок даже обнаружились сканворды и коробка с ручками. Интересно, среди них есть хоть один разгаданный?

Проверять и искать ответ не хотелось, мысли были слишком заняты. Вера вернулась к диванам, выбрала тот, с которого видно окно в коридор с полузакрытыми жалюзи, уселась и придвинула к себе сумку, намереваясь хотя бы просмотреть Мишины бумаги, раз уж сидеть ей тут долго.

Внимание привлекли прошедшие по коридору люди в форме, но прошли так быстро, что она не успела ничего рассмотреть. Тут же прошли другие, уже медленнее, она заметила темно-синий цвет формы и шеврон ФСБ на плече того, который шел ближе к ней.

Усмехнулась — вот и пригодилась подготовка к эфиру про пошив новой военной формы. Как она намучилась тогда с этими разными родами войск, знаками различий, шевронами — было ощущение, что чуть ли не каждый новый год каждый род войск придумывает себе новый дизайн! А Сережи рядом тогда еще не было, чтобы хоть как-то помочь разобраться…

Бумаги она так и не достала, сидела, задумавшись.

Забавно у них, конечно, получилось: ночью она побывала на его работе, днем он на ее — и то, и то впервые. У обоих, наверняка, какие-то новые впечатления друг о друге. То, что он сегодня не разыгрывал заинтересованность и одобрение, она прекрасно видела. Ему действительно было интересно и ему действительно понравилась та Вера, которую он до этого не видел. Это было чрезвычайно приятно и неожиданно для самой себя — она и не подозревала, что его одобрение окажется настолько значимым для нее. Давно привыкла быть хозяйкой своей жизни, полагаться только на себя в оценке своей работы и всего, что делает. В последние полгода жизнь периодически заставляла начать пересматривать такое отношение — теперь она не одна. И если в бытовом плане перестройка жизни была более-менее понятна — есть свои трудности, но ты хотя бы знаешь, что надо что-то приготовить, надо убрать и прочее, то изменение привычного мироощущения и восприятия себя в этом мире проходило медленно и как будто в потемках. Слишком привыкла полагаться только на себя. Слишком привыкла, что решения касаются только собственной жизни.

Иногда противный внутренний голос «успокаивал», что и не надо привыкать, мол, «все равно разбежитесь, чего перестраиваться-то…» А она в такие моменты вспоминала, как просидела целый час, запершись в своем кабинете после эфира, того самого, про гражданскую позицию. И к концу того часа была уверена — все получится.

Если бы они не обсуждали свое знакомство, не шутили бы потом про ее гражданскую сознательность, она бы и не соотнесла тему передачи с той ситуацией. А так, конечно, вспомнила, даже думала включить куда-то ту историю, только не знала, под каким соусом ее подать, чтобы не назвать никаких имен. Так и не придумала. А Сережа придумал.

Он позвонил в середине передачи и Вера радовалась тогда, что это прямой эфир, что нужно собраться и продержаться всего лишь полчаса. Через полчаса она сможет перестать дежурно улыбаться, делать вид, что безмерно увлечена темой обсуждения и ничего другого более важного для нее сейчас не существует. «Более важное» наверняка продолжало смотреть передачу и ждало теперь ее ответного хода, но подумает она об этом только через полчаса. Восторг от «Он все-таки позвонил!» — пусть и не тем способом, которого ждала Вера в первые месяцы после расставания, — сознание пережило отдельно от нее, видимо, пока она попутно пыталась довести эфир до конца. К тому моменту, когда все рабочие вопросы уже после выключения камер были решены, и она наконец смогла остаться одна, в голове была только каша из тьмы вопросов.

Тогда, шесть лет назад, она не была согласна с необходимостью расставания, надеялась, что как-нибудь они смогут справиться. Но как переубедить человека, который говорит, что нужно расстаться? Как переубеждать, если он уже принял решение? По первости хотелось обидеться, но и обижаться было не на что — она же сама в начале так и думала, что ничего у них не получится, даже друзьями быть предлагала.

Когда расстались, каждый день ждала звонка — невозможно же не ждать, если знаешь, что небезразлична! Ждала и мечтала о случайной встрече. Придумывала неслучайные, но ни одну идею в жизнь не воплотила — знала, что Сереже это не понравится. Потом ждать перестала: хандрить и страдать не дала работа — просто некогда было.

Потом случился роман. Вполне себе достойный и очень по-женски приятный. Цветы, подарки, внимание. Встречи и приемы, на которые раньше путь был закрыт. Ночи — не те, но и не хуже, просто другие и с другим. Тогда ей начало казаться, что не так уж и не прав был Сережа… Может быть, действительно ей нужно что-то другое?..

А потом Вадим сделал ее ведущей. Просто подарил ей — простому корреспонденту, пусть и хорошо работающему в кадре — место ведущей в новом проекте. Да, у нее было ощущение, что он ее покупает, что такие подарки не делаются безвозмездно. Но понимания, чего именно хочет она сама, у нее тогда не было. Подарок приняла — не могла не принять, профессиональные амбиции не позволили так разбазаривать карьерные шансы. А что делать с Вадимом, не знала. Он не торопил, ничего пока не требовал, но дня, когда она, не дай Бог, обнаружит утром букет цветов и бархатную коробочку на соседней подушке, она начала опасаться. «Окно в город» набирала потихоньку обороты, вместе с Вериным опытом росли рейтинги, а роман — наоборот, обороты сбавлял, Вериными же усилиями. Она так и не согласилась переехать — отговаривалась, что не готова жить вместе, и постепенно по возможности сокращала количество встреч. Вадим ей нравился, откровенно жаль было прекращать отношения, но ни на что более серьезное, чем просто ни к чему не обязывающий роман, она не была готова — точно понимала, что связывать свою жизнь с ним не хочет. В конце концов они расстались, но с передачи начальник и теперь уже бывший любовник снимать ее не стал — невыгодно было. Со временем, кажется, смогли выстроить нормальные рабочие отношения, но немного виноватой Вера себя все же чувствовала, особенно из-за передачи. А в последнее время — и подавно, потому что не представляла, как совместить оба проекта, и понимала, что в скором будущем из «Окна в город» придется уходить. Смена ведущего чаще всего влекла за собой снижение рейтингов — хорошо, если временное. Впрочем, это будут уже проблемы Вадима и Натальи Вячеславовны — директора программы. Жаль Мишу, режиссера, хороший он мужик, и сдружились они неплохо, а уж сработались и вовсе отлично, но что уж поделаешь… Жизнь не стоит на месте… Ей надо расти как журналисту. Миша поймет.

Желудок пробурчал что-то на тему очень раннего завтрака и явного отсутствия обеда даже в перспективе и Вера, сглотнув, покосилась на яблоки в прозрачной стеклянной вазе. Ну, не случиться же ничего страшного, если она съест одно?.. Посмотрев зачем-то в коридор, как будто оттуда за ней могли наблюдать, хотя там никого не было, Вера взяла желто-красное яблоко с глянцевым боком, в котором отразился свет электрических ламп, повертела его в руке и с наслаждением надкусила. Лучше б, конечно, что-то посущественнее, но хоть ненадолго обмануть желудок все же получится.

Бумаги она смотреть пока не будет, думать и гадать, как там и что с женой Степана Игнатьевича, не станет, пока не вернется Сережа и хоть что-нибудь не расскажет — в условиях явной нехватки информации старалась гаданием не заниматься, это мешало потом сосредоточиться на нормальной и достоверной.

Впрочем, бумаги она, может, и вечером посмотрит, попозже, а вот присланные на днях редактором списки будущих тем — по степени их готовности — надо просмотреть сейчас. Наташка — редактор и по совместительству подруга — когда еще просила их глянуть!

Ноутбук подмигнул веселой зеленой подсветкой и принялся включаться, а Вера, жуя яблоко, подошла к коридорному окну — просто так, от нечего делать.

Она закрылась тогда у себя в кабинете и просидела — сначала почему-то в темноте — очень долго, как потом оказалось, почти час. В руке зажат листочек с переписанным номером телефона — слава Богу, что не пришлось блокнот с номером просить непосредственно у ассистента редактора, просто очень повезло, что ее на месте не было, а блокнот лежал на рабочем столе.

Она слишком хорошо его знала, если он позвонил, значит, это не просто так, такие люди, как он, вообще ничего просто так не делают — во всяком случае, ничего глобального. Значит, это было взвешенное решение. И позвонил он специально — мол, сама теперь решай, звонить ли в ответ. Очень на него похоже.

И что?.. Чего он хочет? Вернуть все? Начать заново?

Одновременно накатило все сразу. И та обида-не обида, что все решил за нее, что смог уйти, и радость, что, значит, все же не смог без нее, раз появился сейчас, и радость, что элементарно живым оказался — чего она только не думала о нем за эти годы!

Подскочила с кресла и, шагнув обратно к двери, щелкнула выключателем. Кабинет залил привычный свет трех «офисных» ламп под потолком, а из зеркала, висящего на двери — специально, чтобы она могла перед выходом оглядеть себя, все ли в порядке, — на нее глядели совершенно не привычные, сумасшедше-счастливые глаза!

Он. Позвонил.

«Ну, позвонил. И что?» — поинтересовался пытавшийся сохранить ясность и адекватность разум.

«Как что? Значит, он помнит! Значит, он ничего не забыл! Значит, он хочет вернуться!» — кричало в ответ сердце, готовое танцевать тарантеллу от переполнявшего восторга.

«А если он снова уйдет?»

«Да кто ж его теперь отпустит!»

Вера отошла от зеркала, села в кресло и положила листок с номером на стол перед собой.

А если он, и правда, уйдет? Снова? Если опять ничего не получится? Нет, они, конечно, оба будут стараться, — если он позвонил, то и он к этому готов! — но что будет, если он снова решит, что… как он сказал тогда?.. что «у их отношений нет будущего»?

«Неужели ты сможешь забыть и просто жить дальше?» — тихо, с надеждой спросило сердце, грустно отложив на время приготовленные для танца кастаньеты.

А она не знала, что ответить. Слишком о многом надо подумать.

Яблоко оказалось сладким и сочным, как она любит. Вот только — Вера огляделась — ничего похожего на емкость для мусора в комнате не было, и она бросила огрызок в пустой стаканчик из-под кофе.

Что было бы в ее жизни сейчас, если бы он не позвонил?.. Еще один роман или была бы одна?.. А хотела бы она быть с кем-то еще или Вадима хватило?.. Может... Может, она и не переставала помнить Сережу и где-то в глубине души ждала его? А что бы было, если бы не дождалась? Сейчас, когда он рядом, это даже представить страшно.

Экран ноутбука, не дождавшись ее, сменился заставкой. Вера привычно ей улыбнулась.

Да, кроме кушать, еще весьма хочется спать… Ночью удалось подремать пару часов после возвращения, а Сережа так и вовсе, кажется, не ложился. Утреннюю запись на рабочем энтузиазме она еще провела, но теперь клонило в сон. Напряжение, появившееся из-за угрозы Маше, теперь отпустило — эгоистично, конечно, по отношению к бедной супруге Степана Игнатьевича, но за нее переживалось куда меньше, ее Вера не знала.

Ситуация с ее собственным расследованием зашла, похоже, в тупик и от самого расследования ничего уже не осталось. Сейчас нужно освободить супругу, и Вера уже поняла, что никто даже не подумает идти ей навстречу и соглашаться на то, чтобы взять ее с собой. Значит, нужно будет попросить хотя бы снять потом, когда освободят, — желательно здесь. Интервью-то она потом и сама возьмет… Надо будет подумать, как это все подать получше… Если, конечно, Степан Игнатьевич вообще не решит, что его собственную жену они показывать не будут…

Да как же все наперекосяк с этим пилотным выпуском! И надо было ей еще и с Сережей тянуть!.. Теперь объяснять, почему молчала… И объяснять, похоже, придется не только это. Явно, что не за горами серьезный разговор… И к чему он приведет?..

Ой, нет, вот сейчас она точно не станет об этом думать!

Вера зевнула, потянулась, поежилась чуть от легкого озноба — от того, что в сон клонит. Кофе бы сейчас!.. Настоящего, разумеется. А лучше картошки. С мясом. Эх…

Тогда, полгода назад, они же знали, на что шли… Говорили тогда об этом… О том, что страшно начинать, но не отказываться же из-за этого друг от друга… Теперь они умнее, взрослее, опытнее — ей так казалось, во всяком случае, — теперь все будет иначе.

Только что же решила не думать об этом!

Картинка на заставке привычно согревала теплом. Вера улыбнулась, разглядывая темно-красные лепестки роз. Жаль, от фотографии не слышно упоительного запаха.

Встреча с Сережей… Постновогоднее чудо… Она сказала ему адрес кафе — единственного подходящего для нормального разговора места, которое смогла придумать. Заправлял всем в кафе хороший приятель Лешка, который по ее просьбе быстренько организовал уединенный столик и минимизировал возможное внимание.

Пока припарковывалась недалеко от все еще украшенного золотыми огоньками гирлянд здания, Сережу нигде не заметила, но он оказался рядом, как только вышла из машины. Так и стояли, освещенные желтым светом фонарей у входа и золотыми огоньками. Молча.

По дороге думала о прошедших годах, о том, что они изменили и ее, и его — внешне и внутренне. И момента встречи ждала с дикой смесью волнения, любопытства, страха и огромной надеждой, что Сережа окажется тем самым Сережей, ее Сережей. Боялась, что он покажется ей чужим, и еще совсем неизвестно, вернется ли прежний. «Он прежним и не будет, — увещевал разум. — Столько лет прошло, у него служба не самая простая. Представить сложно, что с ним могло произойти за эти годы. Да и вообще, время неумолимо, сама знаешь. Это ты еще молодая девчонка, а ему под сорок, не мальчик уже. Не тот мальчик». «Он и тогда не был мальчиком…» — робко возражало сердце, но, в целом, было согласно — ему было страшнее всего.

Его взгляд был другим, она увидела это сразу и потом в кафе при лучшем освещении только убедилась. Они так и смотрели друг другу в глаза, пока наконец она не выдержала:

— Пойдем?..

Он вроде бы чуть смутился, отвел взгляд и кивнул: «Пойдем». Она повернулась и медленно направилась ко входу, пребывая в безумном смятении и ужасе — ну не чувствовала она, что это он! И что делать?!

— Вера! — его руки остановили ее.

Она быстро развернулась, с надеждой ища прежний взгляд прежнего Сережи — теплый, чуть-чуть насмешливый, но в его глазах были… ожидание, вопрос, почти мольба… Шагнула вперед, ближе к нему, с какой-то исконной женской готовностью спасти и защитить — она потом уже, вспоминая, поняла тот свой шаг. Тогда же только подсознательно поняла, что это не так важно, тот он или нет, такие люди, как он, кардинально не меняются, а значит, прежний Сережа все-таки отыщется.

Он притянул ее еще ближе, как бы спрашивая разрешения, можно ли обнять. А она жалела, что сейчас зима, что на них толстая верхняя одежда и под ней никак не услышишь, как бьется сердце. А ей очень хотелось услышать биение его сердца.

Он рядом. А она думала, что больше никогда в жизни его не увидит. Его руки сейчас обнимают ее — как прежде, бережно и аккуратно, а она думала, что это будет только в редких снах. От мысли, что уже совсем скоро эти руки она почувствует не сквозь плотную ткань куртки, сердце готово было разорваться — от страха и восторга.

Привычная женская гордость попыталась что-то возразить, но Вера от нее отмахнулась. Не тот случай. Он настолько честен и благороден, что даже не вспоминалось ни о каких женских «штучках», вроде оскорбленной гордости. Она потому и не обижалась так сильно, когда он ушел — отчетливо понимала, что ушел ради нее. Злилась, что решил все сам, и было обидно, что вообще смог — что благородство оказалось сильнее желания быть рядом с ней.

От его пальто пахло незнакомым запахом и подумалось, что наверно им заново придется узнавать друг друга. Шесть лет — это много.

— Ты, правда, согласна? — спросил он тихо-тихо.

Она улыбнулась. Наверно, он не мог не спросить. А может быть им нужно это обоим — с чего-то начать.

— Правда, — она подняла голову и в желтом свете фонарей увидела лучики морщинок возле его глаз, сначала их, а потом уже улыбку. Подумалось тогда, что ради этой минуты стоило встречать Новый год в гордом одиночестве.

Вот уж точно: с новым годом, с новым счастьем…

Подняв руку, провела осторожно по его щеке — дотронуться хотелось невозможно! дотронуться, почувствовать, вспомнить… — он чуть улыбнулся, взял ее ладонь в свою и поцеловал успевшие замерзнуть пальцы. От прикосновения губ вздрогнула — вспомнила. И, чувствуя, что вот-вот заплачет от переполнявших эмоций, опустила голову и уткнулась в его пальто.

— Пойдем внутрь… Надо просто поговорить… Сначала… Нам обоим в себя прийти нужно…

Она кивнула и не сделала больше ни одного движения. Идти в кафе не хотелось. Там люди, там надо сидеть за столиком напротив друг друга — на расстоянии этого самого столика! Вера чуть улыбнулась своим мыслям: прямо как у Цветаевой, недавно читала… «От одной мысли о неизбежном столике между нами — тоска. Это не по-человечески».

— Почему именно сейчас? — она снова подняла голову.

— Случайно увидел твою программу…

— Сегодня?!

— Нет, — Сережа засмеялся и она заулыбалась в ответ. — Несколько дней назад…

— И что ты делал эти несколько дней? Небось, досье на меня собирал?

— Не совсем… — еще раз усмехнулся Сережа. — Выяснил адрес, телефон… Некоторые программы посмотрел… Ты… ты молодец… очень впечатляет.

Услышать от него похвалу было безумно приятно, но о впечатлениях она еще обязательно его расспросит, а сейчас спросить хотелось совсем о другом и очень важном.

— Сережа, а ты… где ты… ты служишь? Ты там же, в спецназе?

— М-м-м… Не там же именно, но да, в спецназе. Вер… пойдем, холодно уже, ты замерзнешь сейчас.

Он взял ее руки в свои, согревая ледяные ладони, а она думала о том, как иногда ей становилось страшно от мысли, что может так быть, что его уже нет в живых. Она взяла его за руку и потянула в сторону кафе:

— Пойдем, — переступив через небольшой сугроб у края дороги, они направились ко входу. — А ты мне сможешь хоть что-то рассказать о себе? Или вся твоя жизнь — военная тайна?

— Что-то может быть смогу, — улыбнулся Сережа, притянув ее к себе за плечи. Затем шагнул вперед и открыл дверь, пропуская ее.

Она все правильно сделала. Им действительно нужно поговорить. Все обсудить. На нейтральной территории. Еще ничего точно не ясно. Еще можно друг друга отпустить… Или уже нельзя?

Электронный замок вдруг запищал и дверь открылась. В нее вошел Сережа… с тарелкой и каким-то пакетом, кажется, с пирожками. Вера восторженно заулыбалась, не зная, на что реагировать — то ли расцеловать его за долгожданную и внезапную еду, то ли порассматривать его в камуфляжной форме — в ней она видела его только на фотографиях, то ли удивляться совпадениям — ведь думала только что именно о кафе. Может, потому ее на воспоминания потянуло? Элементарно от голода?

— Ты решил не дать мне умереть с голоду? — спросила она, улыбаясь и принимая тарелку. — М-м-м… как пахнет… Хорошо же вы здесь живете!

— Давай ешь скорей, пока совсем не остыла, — Сережа достал из пакета хлеб и протянул ей.

— Ты поел?

— Нет, некогда. Мне идти надо.

— Прямо сейчас? — спросила она, перемешивая кашу с кусочками мяса и подливы. — Ты мне расскажешь хоть что-нибудь?

Сережа присел рядом на диван и она тут же протянула ему наполненную ложку.

— Солнце, ешь… — попытался он отмахнуться, но, посмотрев на содержимое ложки прямо перед собой, послушно взял ее в рот.

А мясо действительно вкусное. И порция-то какая! Но она явно больше любых, принятых в казенных местах, размеров… Интересно, как он ее добыл…

— Рассказывать пока нечего, новостей никаких, — дожевав, произнес Сережа. И тут же получил вторую ложку. — Ну, или я ем, или рассказываю.

— Совмещай, — улыбнулась Вера, подставив под ложку ладонь, чтобы с нее не капал соус. Затем протянула ему ко рту отломанный кусочек хлеба, он покачал головой, но кусочек взял. И, чуть прожевав, чтоб можно было говорить, усмехнулся:

— Надеюсь, камера видеонаблюдения выключена…

— Что? — от удивления Вера застыла с ложкой на полпути. — Здесь есть камера?

— Обычно она выключена. Она довольно редко используется… Когда здесь есть посетители, за которыми надо присмотреть внимательно.

— Ничего себе… Ну, так что с новостями?

— Забрали видео с камер наблюдения у дома твоего Степана Игнатьевича. Будем искать машину, если она видна. Если не будет машины или не найдем, будем ждать звонка от похитителей, тут уже ничего другого не остается.

Вера протянула Сереже очередную ложку, потом хотела взять сама, но, задумавшись, ложку отложила…

— Они же… не убьют ее?

— Не должны… Она им нужна, чтобы своего добиться.

«На ее месте могла быть Машка…» Ей хотелось спросить, как так сделать, чтобы больше не рисковать никем из близких, но боялась, что вопрос потащит за собой и все остальные вопросы, и разговор о том, что она ввязалась в ненужное дело, в котором, по мнению Сережи, конечно же, ничего не понимает.

— Вер…

— У?.. — она так и сидела, задумавшись и глядя в тарелку с наполовину съеденной кашей.

— Что ты будешь делать, если Степан Игнатьевич откажется от этой программы? Не всей, а конкретно этой темы. Навряд ли он захочет, чтобы про его жену рассказывали. Или наоборот?

— Не знаю… — она вздохнула и задумчиво принялась ложкой собирать разбросанные на тарелке крупинки. — Будем искать новую… Это, конечно, долго… И с генеральным придется решать… У нас же дата ориентировочно на сентябрь поставлена, чтобы в новый сезон выйти с новым проектом… А теперь не успеем уже. Но это если новую… А так-то можно и эту сделать, необязательно упоминать, кого именно похитили, — Вера взглянула на внимательно слушающего Сережу, — можно будет взять интервью у Ирины, не показывая ее лица… Вариантов-то много разных, жаль только, что нельзя сделать максимально хорошо… Ну… чтобы снять освобождение…

Сережа почему-то вздохнул, как-то так, что Вере стало сразу понятно, что он чем-то недоволен. Про «снять»?

— Это совсем не так опасно, как тебе кажется! — она подалась к нему ближе. — Есть специальные военные корреспонденты, обученные снимать именно в таких ситуациях. А в данном случае вообще можно было бы снять пару кадров уже после освобождения. Вообще никакой опасности!

— Я не об этом.

— А о чем?

— …Спецслужбы в Авдеевске проводят… длительную операцию. Секретную, разумеется. Поэтому нежелательно никакое внимание со стороны журналистов к этому городу.

— Но мы же про кандидата в мэры, про выборы… Пусть себе операция и идет… Мы о ней как не знали, так и дальше она нас не касается!

— Нет, это внимание может ей помешать. — У Веры было ощущение, что Сереже что-то не нравится… Она смотрела на него сбоку, он продолжал смотреть на стол перед ними, и казалось, что был бы рад на эту тему не говорить. Или она просто неприятна для него? И все, что связанно с проектом. Из-за того, что она о нем не сказала?

— В общем, — он повернулся к ней и посмотрел в глаза, — программы этой не будет вообще.

Конечно же, спрашивать, что за операция, бессмысленно. И что теперь? Столько времени потрачено впустую? Столько работы, столько информации перелопачено! Денег, в конце концов, потрачено.

Вспомнилось, как объясняла Степану Игнатьевичу — новичку в такого рода расследованиях, — сколько и куда надо потратить денег. А он периодически удивлялся: «Конечно, я знал, что информация покупается, но не до такой же степени!» А она удивлялась, чего это продюсера из мира шоу-бизнеса потянуло на телевидение, да еще и в такую область!

А Сашка Жарков и Вадик Косицкий — бывшие опера, собиравшие информацию на Дубинина? Вся их работа теперь вообще никому не нужна! Две недели просидели в этом Авдеевске, хорошо еще, что успели уехать до того, как Дубинину стало известно, что под него копают.

Ничего никому не нужно… И ничего не будет…

— А если бы я не знала об этой операции?

— Теперь знаешь.

Он сказал это настолько равнодушно и в то же время весомо, что у нее мурашки по спине пробежали. «Он специально так сказал. Чтобы ты поверила, что ничего уже не изменить», — подсказал разум. А сердцу хотелось обидеться на его равнодушие и непонимание…

Он вдруг обнял ее за плечи и притянул к себе:

— Не расстраивайся. Обещаю, я подумаю, как тебе сделать такую программу. Чтобы все, как надо. Чтобы и толк от этого был, и чтобы не бояться ни угроз, ни за близких.

Сердце, кажется, вообще забыло, как биться, когда он сказал про «подумаю, как сделать»… Потом вдруг, будто опомнившись, с силой ударилось о грудную клетку.

— Правда?..

— Постараюсь, — кивнул, чуть улыбнувшись, Сережа.

— Спасибо!

Она с чувством поцеловала чуть колючую, небритую со вчерашнего утра щеку и, заглянув в глаза, прошептала:

— Спасибо, что понимаешь…

— А что мне еще с тобой делать, интересно? — вздохнул он. — Давай доедай, пока окончательно не остыло. И если найдешь у себя мелочь, пойду кофе принесу.

Сережа вышел, а Вера принялась доедать кашу — без прежнего аппетита, все же новости очень и очень огорчили. Хотя… может, оно и к лучшему? Степан Игнатьевич все равно был бы, наверное, против… Вот только со сроками обидно. И с генеральным теперь решать. И что там еще решится…

А сердце все еще билось часто-часто. Как легко он решил то, что так ее мучило! Она столько времени боялась ему сказать, боялась, что он будет против, боялась, что он не поймет, а он… понял. Понял, принял и готов помочь. Или, может быть, принял еще не совсем, но знает, что отговаривать бесполезно.

«Может, все потому что он тебя любит?..» — улыбнулось сердце.

«Согласен, — вдруг выдал разум, пребывая явно в хорошем настроении. — Он, кстати, до сих пор против. Ему это не нравится. Но тем не менее…»

Сережа у кофейного автомата Вере был виден в окно, есть уже не хотелось — эмоции захлестывали, — поэтому она просто смотрела на него. Вот он выбрал нужную кнопку, нажал и обернулся. Потом посмотрел куда-то в сторону — дальше по коридору, улыбнулся и сделал пару шагов туда же… И вот в поле зрения Веры оказалась Багира. В руках у нее было что-то явно похожее на подушку и что-то вроде пледа — это выглядело довольно странно, но еще больше Вера удивилась, когда Сережа, улыбаясь, забрал это все у нее. Зачем ему… для нее, что ли?!..

Пока готовился кофе, они о чем-то разговаривали. Сначала Багира что-то сказала, Сережа ответил, а потом что-то ей говорил с таким видом, как будто ему говорить неудобно… как-то смущенно немного, что ли… А Багира улыбнулась…

Вера улыбнулась тоже. О работе Сережа мог рассказать очень немногое, да и о коллегах тоже, но из того, что рассказывал, Вера знала об отношении всех бойцов группы к Багире, как ангелу-хранителю, знала о том, что Сережа восхищается ею как профессионалом, что она наставник и друг. Еще знала про тюрьму. Про письма и поддержку.

Когда-нибудь она обязательно скажет Багире спасибо, за эту самую поддержку. Она поклялась себе в этом, когда изо всех сил старалась не заплакать, осмысливая Сережин очень и очень короткий и немногословный рассказ о тюрьме.

Еще она обязательно скажет спасибо его маме. Просто. За него.

Багира ушла, а Сережа — с подушкой и пледом и стаканчиком кофе направился обратно. Вера поднялась, подошла к двери, как раз когда она открылась, и забрала подушку и плед.

— Это для меня, что ли?

— Ну да, — Сережа аккуратно поставил стаканчик на стол. — Тебе тут долго сидеть, так что ложись, есть все шансы спокойно подремать. — Она положила вещи на диван, а он подошел ближе и обнял за плечи. — Генерал отправил к Маше нашего бойца, так что не переживай, с ней все будет в порядке.

— Слава Богу!

Сережа кивнул:

— Так что можешь смело ложиться и не переживать.

— А за тебя?

— А за меня переживать не надо. Все будет хорошо.

— Будь, пожалуйста, осторожен.

— Буду, — еще раз кивнул Сережа. — Солнце, мне идти надо.

Он поцеловал ее, затем шагнул к столику, вытащил из пакета пирожок, а пакет забрал и, кивнув ей, ушел. В дверях на пару секунд задержался, будто хотел что-то сказать, но, видимо, передумал. Потом махнул рукой в окне и скрылся из вида.

* * *

Кофейный автомат радостно принял нужное количество монет и с энтузиазмом принялся готовить Верино капучино.

Не очень приятный разговор остался позади и теперь к Сереге вернулось прежнее хорошее настроение. Разобраться бы еще поскорее с операцией, потом выяснить отношения с Кошачьими — выяснять явно придется с обоими, и можно серьезно подумать… о серьезных переменах в жизни. Сейчас, на волне хорошего настроения проблемы виделись куда более легче решаемыми, чем до этого.

В коридоре показалась Рита, и Серега, пойдя ей навстречу, забрал подушку и плед.

— Спасибо, Рит! Новости есть какие-то?

— Бизон с Котом сейчас будут. Еще звонила Ума, она уже на подъезде к Пыталово, так что можешь успокоить Веру, что сестра будет под присмотром.

— Ого, спасибо! — Серега улыбнулся, это было неожиданно.

— Пригов отправил почти сразу… — пояснила Рита. Да… и здесь генерал в своем репертуаре. Выделил бойца, хотя наверно за события в Авдеевске в случае чего переживает больше.

Хотелось надеяться, что в этом есть что-то от Приговского «своих не бросаем», что он хотя бы отчасти сделал это потому, что Маша имеет прямое отношение к Вере, а значит и к нему, Сереге.

Хотелось, чтобы Вера стала «своей» для них всех…

— Рита… — наверно сейчас не очень уместно, но чувствовал, что сказать надо, — извини, что не говорил ничего о Вере раньше. Не хотел просто никому говорить, отвечать на вопросы… Не хотелось обсуждений никаких…

Он точно знал, что Рита поймет. И про покой, и про обсуждение, и что он имеет в виду молодежь, а не ее или Борю.

— И не думала обижаться. — Она заулыбалась еще в начале его речи. Сначала снисходительно, потом с оттенком понимания. — Личная жизнь… — она замолчала, подбирая слова, — это личная…

— На то и личная, чтобы не быть общественной, — закончил за нее Серега. — Это Вера так говорит.

— Правильно говорит твоя Вера, — согласилась Рита, посмотрев в сторону гостевой.

Серега взял готовый кофе.

— Рит, я отнесу и приду сейчас. — Она кивнула и махнула рукой, мол, иди.

— Сереж… — он обернулся от двери, до которой уже почти дошел. Рита подошла ближе, внимательно глядя ему в глаза. — У вас все… серьезно?

Серега улыбнулся: Рита не была бы Ритой, если бы не побеспокоилась на этот счет.

— Да.

Второй раз за день он увидел в ее глазах радость за него.

— Я за тебя очень рада!

— Спасибо… — Серега про себя улыбнулся промелькнувшим ассоциациям, а потом подумал, что уже две женщины сегодня порадовались за него, а его собственная мама до сих пор ничего не знает.

Рита ушла, а он переложил подушку и плед под руку с кофе и освободившейся рукой полез за карточкой в карман. Главное, второй раз кофе не разлить.

За эти полгода он был в родительском доме только один раз и то, тогда совсем было не до новостей — ни личных, ни каких-то других. А уж про знакомство с Верой и задумываться-то… Предложить Вере познакомиться — это равносильно поднятию вопроса о дальнейшей жизни. А они его оба благополучно избегали.

— Давай… — произнесла Вера, когда он открыл дверь, и потянулась за вещами. — Это для меня, что ли?

— Ну, да…

Серега поставил стаканчик, рассказал Вере про Машу, успокоил, посоветовал лечь поспать, забрал пирожки и ушел. В дверях подумал, что, может быть, все-таки рассказать про звание, но было уже совсем некогда.

В комнате отдыха никого не оказалось, видимо, Бизон и Кот еще не приехали. И только сейчас Серега вспомнил, что не видел еще Муру и не знает, где она.

Он положил пакет с пирожками на стол — «Интересно, сколько достанется Кошачьим, если Борька раньше до него доберется?» — и подошел к своему шкафчику. Достал вокс, убрал мобильник и как раз одевал наушник — вот-вот уже вызовут, — когда дверь открылась.

Бизон улыбнулся с порога:

— Ну, здорово… каплей!

Серега рассмеялся и шагнул Боре навстречу, протягивая руку:

— Здорово!

— Поздравляю! — Бизон пожал руку, второй хлопнув Серегу по плечу. — Ну что, обмываем после операции?

— Спасибо! Обмываем! — согласился Серега. Куда ж тут денешься-то… Друзья такого не пропустят. Да и… почему бы и нет-то? Отмечать так отмечать!

— А это у нас тут что такое? — увидел Боря пирожки, присел на диван и, раскрыв пакет, понюхал. И с голодным энтузиазмом спросил: — С мясом, что ли?

— Не знаю, — смеясь ответил Серега. — В общем, это… на всех… было…

— В смысле, было?

— Ну-у-у… Для тебя и… хвостатых.

Боря подозрительно прищурился, поглядел на Серегу, затем на пирожки.

— Хвостатые не заслужили. Особенно, один из них.

— Вот потому и «было», — проговорил Серега, продолжая тихо посмеиваться. — А у Муры очередная диета… Кстати, где… который «особенно»?

— Я его в тир отправил, — ответил Бизон, жуя пирожок. — Действительно с мясом! И вкусно!.. Он меня достал. Пусть лучше по мишеням лупит.

— Это из-за меня?

— Ага!

— Может, мне поговорить с ним?

Бизон дожевал второй кусок пирожка, отряхнул руки и, с сомнением заглянув в пакет, посмотрел на часы.

— Сейчас Дакар отсматривает видео. Как найдут машину, поедем. Ну, минут десять-двадцать наверно есть… — он поднялся и подошел к тумбе, в которой хранились чайник и чашки. — Иди. Только чтоб оба живы были. И целы.

Серега с сомнением покосился на него.

— Хотя бы боеспособны, — вздохнув, добавил Боря.

* * *

…Четвертый, пятый, шестой…

Кот стрелял и зачем-то считал патроны. Может быть, по привычке. Может быть, для того, чтобы отвлечь себя от мыслей, надоевших за день до чертиков. Прямо с самого утра, которое и так выдалось нерадостным.

Подъем после двух часов сна — самое «лучшее» начало дня. Он с трудом стащил себя с дивана, распахнул настежь окно, за которым наблюдалось обычное, питерское, пасмурное утро, и поплелся в ванную. Сознание проснулось еще не полностью, пока чувствовал лишь смутное раздражение от бездарно прошедшей ночи — и не спал, и не работал, и было что-то… неприятное.

Включилось сознание ровно в ту секунду, когда забравшийся под душ Вася повернул кран. На голову обрушился поток воды… и воспоминаний. Вызов, база, девушка с обложки журнала, слова Бизона про нее и Серегу… Вчерашняя обида обожгла вместе с горячей водой и теперь вспомнилась во всей полноте и красках.

Физик, друг хренов!.. Диверсант недоделанный! Кандидат наук! Ничего умнее не мог, конечно, придумать! Просто так взять и сказать «Вася, так и так, это моя девушка» он, конечно, не мог! Это для него слишком просто!

Лучше вообще ничего не говорить. Куда уж нам? Мы же все люди простые, мы же не поймем ничего!

Но кроме Серегиного молчания удивляло и… Удивлял сам факт. Вспомнить-то вспомнил, но новость, как ночью, так и сейчас, в голове умещалась с трудом. Никак ее было не уложить, не помещалась, то одним углом торчала, то другим.

Если бы не видел эту Веру своими собственными глазами на базе, сидящую за столом переговорки рядом с Серегой, — надо же, когда вошел и ее увидел, в жизни бы не соотнес, что они сидят рядом не просто случайно… — ни за что бы не поверил.

Девушка на обложке казалась… нереальной. Такой, которую даже он, Вася, и рядом с собой-то — если уж совсем по чесноку! — представить не мог. А уж рядом с Физиком…

Нет, Серега — замечательный человек и хороший друг… это сегодня спорно, конечно, но в общем и целом… Хороший, добрый человек. Надежный. Отличный боец, в некоторых вещах, допустим, разбирающийся лучше него — в разминировании, например. Ну… благородный, вежливый… Чересчур иногда. Умный, начитанный — еще более чересчур.

Но он же… занудный и скучный! Как он может понравиться такой женщине?!

Конечно, ночью в КТЦ она выглядела не так шикарно, одета как обычный человек, и прическа, макияж обычные, но все равно… в ней угадывалась Та. Да и характеристику из журнала Вася прекрасно помнил! И про «инфернально красива», и что она телеведущая, любимица публики — вон, даже Женька что-то про нее говорила! Звезда, в общем.

Такие девушки живут где-то в другой реальности. На другой планете. Они снимаются на телевидении, фотографируются для журналов, дают интервью и обычно выходят замуж за богатеньких «папиков».

Странно, но он почему-то чувствовал, что эта девушка немного другая. В ней чувствовалось что-то еще, кроме красоты и ореола популярности. Она определенно умна, интеллигентна и… загадочна — во всяком случае там, на обложке, точно!

И что?.. Физик и вот это всё?!

Фраза из интервью, которое он читал тогда в журнале, всплыла в памяти и ошарашила так, что Вася чуть не захлебнулся. «Если мужчина не умный, надо спасаться бегством».

Так это она о нем?! О Сереге?!

Еще одно воспоминание разлилось противным обидным жаром — Борино «ничего тебе не светит, ей Физик больше подходит». И пусть Бизон шутил, но на деле выходило… что он прав?..

Это интервью убеждало куда сильнее, чем прямые слова Бизона тогда, ночью, в коридоре, о том, что эта Вера с Физиком, что они пара. Может быть, из-за того, что относилось к Той, с обложки.

Пришлось поверить.

В раздражении Вася попытался позавтракать, что закончилось лишь выпитым кофе. А по дороге на базу он жаждал только одного: приехать и вытрясти из друга, почему же он, партизан хренов, молчал весь тот день, пока Бизон изощрялся в остроумии?

Нет, почему друг молчал вообще и скрывал свою девушку на протяжении какого-то времени, тоже неплохо бы послушать. Но обида за такие тайны меркла перед злостью за вчерашнее.

О том, что у Физика индивидуальное задание на весь день, он вспомнил, только когда проехал шлагбаум. Что в конец испортило настроение, уведя его в жесточайший минус. Ведь даже высказать все свои претензии было некому!

Что с журналом непонятно, что ночью… За ту свою шутку Васе вовсе не было совестно, наоборот, он обижался, что по вине Физика оказался полным идиотом! Но в течение дня он то и дело возвращался мыслями то в предыдущий день, то в прошедшую ночь, вспоминал разговоры, шутки — свои и Бизона, и видел их теперь так, как слушал их Физик…

Этого Вася не мог понять никак! Как?! Серега мазохист, что ли, молча выслушивать это?! Будь он, Вася, на его месте, да за один только намек про тот самый «вулкан страсти» он бы врезал не раздумывая!

Вася вспомнил все свои фразы — и про «вулкан», и как он огрызался на Бизоновы шуточки, и как ночью про «а давай пополам» заявил, в каждой представил реакцию Физика, и чем больше вспоминал и представлял, тем сильнее хотелось… другу врезать хорошенько.

За все хорошее.

За то, что… переумничал.

За то, что молчал и позволил ему, Васе, оказаться в таком дурацком положении!

Съездить по слишком умной физиономии друга-идиота хотелось — жуть! Аж руки чесались в прямом смысле.

Бизон терпел его недолго — первые пять минут, потом приказал заткнуться и пригрозил жесточайшими санкциями.

Стрельба не помогала тоже.

Да он просто не сможет успокоиться, пока не задаст этому чертову кандидату главный вопрос: какого хрена он молчал?!

Где-то на заднем плане, кроме обиды и злости, маячило чувство, похожее на зависть. Нет, у него, конечно, есть Мура, и уж тем более именно в связи с Мурой есть чем гордиться перед Физиком, но… Это даже не 1:1. Это уже тянет на 1:2. Не в его пользу.

И это злило еще сильнее. Завидовать другу — некрасиво, глупо и неправильно. Он и не завидовал в общепринятом смысле. Но его это 1:2 очень задевало.

Первый, второй, третий…

* * *

— Серега?! Ну наконец-то! Да отпусти ж ты уже…

Он разжал руки и Женя отступила на полшага. Они столкнулись на повороте в коридоре: Серега шел задумавшись, подбирая нужные слова для разговора с Котом, поэтому на неожиданно появившееся препятствие среагировал рефлекторно — не дав упасть врезавшейся в него девушке.

— Ты о чем так задумался, что не замечаешь ничего? — усмехнулась Женя и тут же с иронией, в которой явно просвечивал плохо скрытый сарказм, добавила: — Или надо спрашивать «о ком»?..

Понятно… Мура уже в курсе…

Серега вздохнул, собрался было ответить про «задумался», — еще мелькнула мысль, что правду-то говорить не стоит! — но боевую подругу волновал, кажется, совсем не этот вопрос. Обиду и злость в ее сарказме он как-то распознал не сразу.

— Что это вообще за новости?! Кто так делает? Как ты мог скрывать такое? Мы друзья или кто?

Под шквалом посыпавшихся вопросов Серега огляделся по сторонам и потянул разволновавшуюся Женьку в короткое ответвление от основного коридора — здесь хотя бы можно не посвящать всех проходящих мимо сотрудников в их занимательный разговор.

— Куда ты?! — возмутилась Женя, когда он схватил ее за руку, но оглядевшись быстро все поняла и уставилась на него в ожидании ответов. — Ну-у-у?..

Хотелось ответить в рифму, но злить и так не совсем ангельски настроенную подругу было чревато последствиями.

— Друзья, — кивнул Серега.

— Что-то оно незаметно!

«Вот именно…» — подумалось Сереге. Он посмотрел на ее взволнованное, пылающее праведной обидой лицо и обреченно вздохнул. «Мда… шел к Коту, а нарвался… на репетицию, видимо. Тактические учения. Тренировочный бой в условиях, наиболее приближенных к реальным».

— Жень…

— Что «Жень»?! Я считала, ты мне друг. А тут вдруг такие новости сваливаются. Знаешь ли, не очень приятно чувствовать себя дурой, которая совершенно не в курсе того, что в жизни друга происходит!

Серега покачал головой:

— Я совершенно не собирался выставлять тебя дурой.

— А получилось! Почему ты раньше не говорил? И почему вчера ты ни слова не сказал, когда я про эту… твою… Веру говорила!

— А должен был? — спокойно спросил Серега.

— Да!

— Почему?

Его спокойствие и невозмутимость все же некоторым образом подействовали на нее и градус экспрессии она немного снизила:

— Это… не по-товарищески, не по-дружески. К нам ко всем и… ко мне.

— Что не по-дружески, Жень? Хотеть спокойной жизни? Без «заботливого» внимания друзей? — Мура хотела что-то возразить, но он ее остановил. — Подожди, выслушай. Ты вспомни ваше с Васькой поведение с Кристиной. Ладно еще, когда вы меня одного подкалывали — тут без претензий, все понятно, но вы же и при ней сдержать себя не могли. Это было по-дружески, Жень? — Она снова хотела что-то сказать, и он снова не позволил. — А ваши с Умой допросы про Катю? Вы мне проходу не давали, допросы устраивали, я должен был вам докладывать обо всем: куда мы ходили, что видели, что ели, и я все удивлялся, откуда в вас взялась хоть капля такта, чтобы не спросить о самом интересном. Или это был не такт?.. Понимали, что мое терпение не вечно?..

— Сереж…

— Нет, Женя, дослушай. Я понимал, что все это от большой любви и заботы. Любопытством непомерным приправленных еще, но неважно… Вы… в них меру не знали. И меня, когда я об этом говорил, не слышали, не хотели слышать. Вот поэтому я и молчал сейчас. Мне было проще молчать, чем отвечать на бесконечные вопросы. Я понимаю их природу, вы просто… по-дружески волнуетесь. Но… это не нужно. Не в таком виде, во всяком случае.

— Можно подумать, мы бы тебе прямо жить не дали спокойно… — пробурчала вполголоса под нос Женя, когда он наконец замолчал. На эту реплику он выразительно промолчал — мол, я не говорю, что именно так и было бы, лишь потому, что не хочу еще больше ссориться.

— Серег…

Женя опустила голову, отвернулась, задумавшись, прошлась по коридору туда-сюда и, вернувшись, подошла к стенке, о которую Серега опирался, и оперлась об нее так же, глядя перед собой и продолжая о чем-то сосредоточенно думать. Серега надеялся, что о его словах, а не своих обидах.

«Конфронтация окончена? Противник перешел линию боя и стал союзником?»

— Теперь я готов выслушать все твои возражения, — сказал Серега, точно зная, что их не будет.

Она дернулась, резко повернувшись к нему, набрала воздуха и собралась было что-то сказать — что-то весьма эмоциональное, — но остановилась, секунду посмотрела на него, выдохнула и отвернулась. Он прекрасно знал, что у нее сейчас вертится на языке, все эти «это совсем не так!», «ты ошибаешься!», «мы из самых лучших побуждений и вовсе мы не устраивали тебе допросы!»… То, что она понимает бессмысленность всего этого перечисления, он тоже знал.

Женя снова вздохнула, по-прежнему отвернувшись в сторону, а потом молча посмотрела на него.

— И ты ее любишь?

Честно говоря, он ожидал все же некоторого «переваривания» его отповеди, да и так просто забыть про обиду она тоже не могла… Потому вопрос в меру удивил.

— Да.

— А она тебя? — с неминуемой долей ревности задала следующий вопрос Женя.

— И она, — кивнул Серега с уверенностью.

Странно говорить о любви к другой с девушкой, в которую еще не так давно был влюблен. И пусть сейчас они друзья и боевые товарищи, та прошлая влюбленность все равно оставалась — легкой, невидимой ниточкой, связывающей их в такие, подобные этому, моменты.

— И давно вы вместе?

Серега вздохнул, предчувствуя новую порцию гнева и обид:

— Полгода.

— И ты полгода скрывал?!

— Не скрывал, а умалчивал. Жень, пойми, я полгода жил с любимой женщиной, просто жил. Когда я уезжал с базы вечером, я думал не о том, что что-то скрываю от вас, а о том, что еду домой и меня там ждут.

— Все равно обидно…

— Не все, как вы с Котом, чтобы свою личную жизнь афишировать на все КТЦ. И то, тебе бы тоже не понравилось, если бы все настойчиво интересовались бы подробностями.

— Я же — не все КТЦ…

— Ты бы скрывала от Васьки, если б знала?

— Н-нет…

— Ну вот видишь? Потому и… нет.

Женя, заметно погрустнев, замолчала.

— А как вы познакомились? — спросила она после паузы.

Серега с опасением представил, как загорятся любопытством ее глаза, если он сейчас заикнется про знакомство шестилетней давности. Тогда он до Кота точно не доберется.

— Я тебе расскажу как-нибудь, — улыбнулся он, приобняв подругу за плечи и притянув к себе. — Муренок, даже не думай обижаться. Я тебя никогда не обманывал.

— Я подумаю, — напустив сдержанной строгости в голос ответила Женя, взмахнув ресницами.

Серега рассмеялся.

— Мир?

— Мир, — вздохнув, кивнула улыбнувшись Женя.

— Мне нужно идти, хорошо? Если сейчас сразу пойдешь к нам, есть шанс еще застать в живых хоть один пирожок.

— У меня диета, — слегка толкнув его, напомнила сердито Мура, но все же поинтересовалась, с чем пирожки.

— Не знаю, Бизон вроде мясо там учуял.

— У-у-у, тогда их точно уже нет. Оно и к лучшему… — улыбнулась она. — Ладно, иди… Мне все равно на самом деле к Пригову надо.

И, уходя обернувшись к нему, Женя скрылась за поворотом коридора. Серега облегченно вздохнул. Полдела сделано. Учения прошли успешно.

* * *

Теперь, не на пустой желудок, пить кофе было гораздо приятней. Конечно, вкус у него… не кофейный, но в данном случае это хорошо — после него можно не бояться, что будет не уснуть.

Может, действительно поспать?..

Вера посмотрела в сторону лежащих на диване напротив пледа и подушки, соблазнительно обещавших тепло, уют и сон, но решила все же посмотреть сначала редакторские списки. Отставила пустой стаканчик, придвинула к себе ноутбук, махнув пальцем по тачпаду, убрала заставку, сейчас особенно располагающую к романтическим воспоминаниям, и открыла почту.

Взгляд быстро побежал по списку входящих писем. Темы Наташка присылала где-то дней десять назад… Не то… Дальше… Пальцы сами застыли над клавиатурой, а курсор — над названием соседнего с Наташкиным письма…

Оно выделялось среди окружающих, потому что было прочитано и не горело темно-синим цветом. «Деловое предложение» в теме письма и «Уважаемая Вера Николаевна…» в начале текста — ничто не говорило о чем-то плохом, подозрительном… Просто это было не первое такое «деловое предложение» из полученных за последние две недели.

Вера хотела открыть письмо подруги, но взгляд все не отрывался от бледных слов «Уважаемая Вера Николаевна». Подвинула курсор, нажала… Перечитывать не стала, взгляд выхватил знакомое «не суйся, куда не следует» и «не хочешь проблем»…

Тогда это были… слова на мониторе. Угрозы — да, но всего лишь слова, кем-то написанные. Сейчас же она видела за ними реальных людей. Людей, которые собирали о ней и ее семье информацию и решали, брать ли им в заложники ее сестру. Людей, которые похитили Ирину и где-то сейчас ее держат. Где-то прямо сейчас ей, немолодой женщине, плохо, страшно и, может быть, больно. Людей, бороться с которыми сейчас поедет Сережа с группой.

Боялась Вера… в меру. Все же всегда есть надежда, что пронесет, что все будет хорошо, что не случиться ничего плохого. К тому же всплывали воспоминания — единственное, что она видела и помнила из его профессиональных действий — застреленный киллер, охрана Романова, подготовка операции и все то, что происходило на школьном стадионе… Все эти полгода, когда он уходил на службу, она успокаивала себя именно так: он профессионал и с ним все будет хорошо. Вспоминала, как ей было страшно тогда, там, в маленькой комнатке Антона, перед монитором. Лицо Белова, направленный на Сережу пистолет — знала про бронежилет, но все равно было страшно! И его спокойный голос. Сережин. Именно этот голос вел ее сквозь страх, когда все же накрывало.

Она старалась не бояться. Старалась просто ждать. И верить.

Внезапная мелодия звонка заставила вздрогнуть. Сбросив охватившее оцепенение от натянувшихся нервов, Вера взяла телефон, с удивлением увидела «Саша Жарков» на экране и нажала «принять»:

— Да, Саша…

— Вера, здравствуйте! Вы можете сейчас говорить?

— Да, я слушаю. — Сашин голос был полон беспокойства и оно тут же передалось ей. Что-то случилось.

— У нас… У нас есть новости… — неуверенно продолжил Жарков и вдруг замолчал.

— И-и-и?.. Чего ты замолчал?

— Может быть, вам все же обратиться в полицию насчет угроз… и вообще…

— Саша, с чего вдруг такие разговоры? — Со Степаном Игнатьевичем Саша с Вадиком не общались, значит, и про похищение знать еще не могли. Что же тогда произошло?

— Ну, мало ли что…

«Уже случилось это «мало ли что»…» — подумалось Вере.

— Саш, что произошло? Какие новости? Почему ты вдруг такие разговоры заводишь?

Несколько секунд в телефоне висела полнейшая тишина, и когда Вера уже хотела посмотреть, все ли в порядке со связью, Жарков наконец заговорил — нормальным голосом, тем самым, ментовским: сухо и по делу.

— Помните, мы считали, что Хмельнов, начальник охраны Дубинина, больше всех вызывает подозрений и, вполне возможно, имеет отношение к поступающим угрозам?

— Ну да, и что?

— Мы с Вадиком подняли свои связи в ГИБДД… Попросили маякнуть нам, если машинка его засветится… В общем, он в Питер едет… Вот прямо сейчас едет… Вера… а вы где сейчас находитесь?

Она улыбнулась прозвучавшему под конец беспокойству за нее и ответила, как могла спокойно:

— Спасибо, Саша! За информацию и беспокойство. Со мной все в порядке, поверьте, я в надежном месте. А насчет Хмельнова не переживайте… Я… я решу этот вопрос.

— Вера, может, все же в полицию?

— Уже, Саш, уже. Только лучше. Извини, я не могу больше говорить, мне позвонить надо. Известно, где именно находится Хмельнов?

— Нет… Мы не знаем точно, сколько прошло времени между тем, как наш человек узнал про машину, и тем, когда нам позвонил. Вера, у вас точно все в порядке?

— Да, точно, Саша. Все, пока, срочно надо позвонить.

— До свидания.

Вера отключила сеанс, перевела дух и задумалась. Насколько возможно, что Хмельнов имеет отношение к похищению Ирины? Может так быть, что он едет именно туда, чтобы потом встретиться со Степаном Игнатьевичем, когда они потребуют у него найденную информацию?

Пока она думала, пальцы сами нашли номер Сережи. Но его телефон оказался выключен.

А что же ей делать теперь, если она выйти даже отсюда не может?!

Так… спокойно. Если нельзя позвонить Сереже, значит… А. Он же еще по дороге сюда заставил ее записать номер Багиры! Сказал, что отведет ее в комнату для посетителей, из которой она не сможет сама выйти, — «режимный объект, понимаешь?». конечно, она понимала — а если ей надо будет что-то важное или срочное, можно позвонить Багире.

Пока телефон набирал найденный в памяти номер, Вера вспоминала, как накануне ночью Сережа представил их «ангела-хранителя»: Маргаритой или Ритой?

— Да, Вера, я вас слушаю!

В прозвучавшем в телефоне голосе совершенно точно угадался хрипловатый голос той, кому Вера звонила, но она никак не ожидала, что Багира наперед узнает, что звонит именно она!.. Откуда?!

— А… Э… Здравствуйте, Маргарита… У меня… у меня есть новости. — С трудом подавив удивление и глупое «откуда вы знаете, что это я?», вырулив на более-менее ровный тон, Вера обрела уверенность и заговорила уже спокойно, собираясь кратко и четко изложить суть: — Мне сейчас звонил Александр Жарков, это бывший опер, который помогал собирать информацию по Дубинину. Он…

— Понятно, Вера. Спасибо, остальное мы уже слышали, теперь стало понятно, кто он. Если будут какие-то вопросы, я вам позвоню, а пока… отдыхайте. Хорошо?

— То есть вы все знаете, что он сказал? Про Хмельнова? — не было никаких сил удержаться от глупого переспрашивания. Но она должна была убедиться, что поняла правильно.

— Да, именно. Ваш телефон и телефон Ермолаева прослушиваются.

— Понятно.

— Вера, мне нужно работать.

— Да, конечно. Спасибо, до свидания.

Чувствуя себя школьницей после неприятного разговора с учительницей, Вера чуть подрагивающей рукой положила телефон на стол и снова перевела дыхание.

«Это же надо было так стормозить… Ну, конечно, прослушиваются, им же надо знать, вдруг похитители будут звонить… У меня же тоже есть эта информация, могут и мне позвонить… Вот поэтому она и знала сразу, что это я ей звоню…»

Казалось бы, что переживать?.. Багира наверно уже забыла о разговоре с ней, полностью занявшись поступившей информацией. А она теперь, как дурочка, переживает. И все из-за того… из-за того, что хочет понравиться… Может быть, даже больше, чем Сережиной маме. Судя по его рассказам, понравиться маме будет совсем не сложно. Вот Багире…

Впрочем, надо признать, последнюю фразу и еще про «отдыхайте» Рита сказала… настойчиво, но мягко.

Ноутбук, к которому давно никто не прикасался, вновь «розовой» заставкой напомнил один из самых счастливых дней, как бы утешая и возвращая утраченный покой. Вера улыбнулась бархатным цветам и вернулась к почте, закрыла, не глядя, послание бандитов и открыла, наконец, письмо Наташи.

Так… получается, что по телефону лучше не звонить… даже по делу. А тем более учитывая, что с подругой «просто по делу» не бывает, обязательно всплывет что-то их, дружеско-женское. Это точно не надо слышать ни Багире, ни тем, кто там есть еще.

«Значит, пока работаем молча», — решила Вера и принялась за чтение.

* * *

Когда Серега вошел в тир, Кот с наушниками на голове подходил к стойке. Чуть обернувшись на звук открывшейся двери, он демонстративно отвернулся обратно и нажал на кнопку, приведя в действие механизм. Лист с мишенью, покачиваясь в воздухе, поплыл к задней стенке тира.

— Ну надо же какие люди! Соизволили спуститься с телевизионного Олимпа к нам, простым смертным. Какая честь для нас! — Вася говорил громко из-за одетых наушников.

Серега, собиравшийся прямо начать с извинений за свое молчание, услышав эту тираду, на полпути остановился, борясь с разными чувствами. С одной стороны, за проведенные в кошачьем обществе годы уже выработался иммунитет на его подколы, с другой, сейчас он из-за своей обиды перешел границы.

Мда… Конструктивного разговора не получится?

Он встал сбоку от Кота, так, чтобы тот стопроцентно его видел:

— Вась, я знаю, что ты имеешь все…

Вместо того, чтобы дослушать, Кот, все еще не отводивший взгляда от мишени, вздернул руки с зажатым пистолетом и принялся стрелять.

Серега поморщился — от громкости выстрелов и Васиного дурного характера. Понятно, теперь он будет выпендриваться и строить из себя обиженного. В принципе Серега понимал, что право на обиду и злость у Кота вполне есть — на этот раз дураком его выставил сам Серега своим молчанием. Другое дело, что Вася сам создал для этого условия, но это сути его обиды не меняет.

Так что состояние Васькино Серега понимал — обида, злость… А прекрасно зная его характер, можно смело добавить и зависть. Не сильную, конечно, но… Учитывая историю с журналом, можно не сомневаться, что самолюбие Кота весьма сильно задето. Да еще на фоне обиды и возмущений его, Серегиным, молчанием…

Нянчиться с оскорбленными чувствами друга ему не хотелось — хотя бы потому, что друг никогда не считался с его. Да и… Кот хоть и ведет иногда — и сейчас — себя как ребенок, все же он достаточно взрослый человек, чтобы принять ситуацию и пережить обиду.

Отстреляв обойму, Кот секунду продолжал смотреть на мишень, потом все же бросил на стойку пистолет, сдернул наушники, отправив их туда же, и повернулся к Сереге.

— Какого хрена, Физик?!

Серега тоскливо подумал о том, что учения с Женькой не помогут, «тут уже вообще ничто не поможет» и что ситуация оказалась куда более… взрывоопасной, чем он надеялся увидеть.

— Кот… Я знаю, что ты имеешь все права обижаться, и я действительно хочу извини…

— На кой мне извинения! Объясни, почему ты молчал-то?!

Взбешенное «на кой» Серега решил оставить без внимания, дабы не усугублять, но собственные эмоции по поводу отвергнутых искренних извинений, конечно же, имели место быть.

— Почему ты ничего не сказал сразу?!

— Не хотел.

Вася уставился на него непонимающим взглядом и секунды две-три соображал.

— Пусть не хотел говорить вообще… Ладно… Но вчера-то почему молчал?!

— Ну, а как ты себе представляешь, я бы остановил Бизона, не объясняя, что к чему? — говорил Серега спокойно, в этой части «бой» вполне соответствовал проведенным учениям. Вот только эффекта того же не будет. Кот — не Мура.

— Ради такого можно было и объяснить!

— Можно. Но не хотел.

— Ох.х.хренеть… — покачав головой в духе «не понимаю такого идиотизма», Кот отвернулся, повесил наушники на стеклянную перегородку, взялся за пистолет, но тут же положил его обратно. — Думаешь, мне приятно было потом перед Бизоном себя идиотом последним чувствовать, когда он мне объяснил наконец, в чем дело?!

Серега молчал, посчитав, что Ваське надо дать выговориться. Промелькнула мысль, что они с Женькой похожими фразами мысли высказывают.

— Как ты вообще это слушал, когда Бизон вчера… стебался насчет журнала? А утром еще? Я же знаю, что тебе не все равно! Да любой нормальный мужик давно бы врезал, если б про его бабу шутки отпускали!

— Выбирай выражения.

— А то что?! Что, Физик? Что ты сделаешь?! Ты же весь из себя такой правильный, да? И драться не станешь?

Глаза Кота сверкали таким огнем, что в пору было порадоваться, что они не на складе со взрывчаткой… То, что ему самому очень хочется подраться, было очевидно. Но всерьез драться с Котом Сереге, во-первых, просто не хотелось, во-вторых, было совершенно нецелесообразно перед заданием. А вот проучить за все произнесенные речи — это даже с радостью.

Он сделал вид, что собирается уйти, зная, что Кот не сможет отказаться от такой возможности. Как только он разорвал зрительный контакт и повернулся якобы к выходу, Вася дернулся вперед.

Удобно, когда противника знаешь настолько хорошо. Серега без труда ушел из-под удара, тут же придержал Кота, не дав ему упасть, и пока тот ориентировался в пространстве, захватил его со спины за шею. Ощутив знакомый захват, Кот попытался отработанным движением из него выйти, но Серега перехватил его занесенную наверх руку — настоящему противнику он ее просто вывихнул бы, с Васькой пришлось обращаться бережнее и просто удерживать. Свободной правой рукой Кот пытался ударить назад, но локтем не доставал, а в неудобно вывернутой руке — чтобы достать до Серегиной спины — сил оставалось немного.

Вася пыхтел, вертелся, злился и оттого терял сил еще больше.

— Пусти!

На что Серега инстинктивно придушил его чуть сильнее. Затем ослабил хватку — ровно настолько, чтобы не задушить.

— Нормальный мужик, Кот, заботится о своей семье. Именно это я и делал — так, как считал нужным. Что-либо объяснять или оправдываться я не обязан. Я хотел извиниться за вчера, ты не дал мне этого сделать. Хочешь дальше злиться и обижаться, как девчонка, твое дело, но это точно не мои проблемы.

— Пусти, — прошипел Кот.

— Отпущу, когда успокоишься. Драться мы не будем.

— Отпусти.

Услышав более спокойный тон, Серега отпустил Кота, готовясь к возможной атаке. Но ее не последовало. Вася не торопясь отошел на пару шагов, расправил плечи, невозмутимо одернул задравшуюся рубашку, надел болтающийся на груди наушник и направился на выход. Серега молча проводил его взглядом. У двери Кот обернулся.

— Ничего бы не было, если б ты вчера все сразу сказал.

Развернулся и вышел.

Что с ним делать, Серега не знал, да и не особо хотел знать — восстановить мир с Женькой было куда важнее, а Кот… Кот успокоится со временем.

Вспомнилось про звание.

Да уж… На этот раз времени потребуется побольше.

* * *

В комнате отдыха Бизон по-прежнему был один, видимо, Мура была еще у Пригова, а Кот скрылся в неизвестном направлении. Когда Серега зашел, Боря, полудремавший, сидя на диване, открыл глаза… и внимательно его осмотрел.

— Один вроде цел… А второй?

— Цел и очень зол. В частности, из-за того, что цел.

Бизон довольно хмыкнул:

— Бой гладиаторов не состоялся?

Серега покачал головой и прошел к креслу.

— Есть новости?

— Да, — кивнул Боря, — похитители позвонили Ермолаеву, потребовали собрать всю найденную информацию и привезти по адресу, который они сообщат позже. Дакар там над номерами телефонов колдует… Что-то наболтал про разные соты и идею какой-то программы новой… счастливый и сияющий унесся в ИВЦ, сказал, что теперь сможет их вычислить.

— Ну хоть кому-то хорошо… — Серега устало откинулся на спинку кресла и посмотрел на стол перед собой. Всего лишь вчера он точно так же здесь сидел, а на столе лежал злополучный журнал.

— А тебе-то что нехорошо? Из-за Васьки, что ли?

Серега растерянно глянул на Бизона и пожал плечами. Он и сам точно не знал — пока дошел от тира до комнаты отдыха настроение переменилось. Считал себя совершенно правым в том, что его личная жизнь касается только его, но за то, как все в итоге повернулось, было совестно. При всем том, что вчера он Кота почти ненавидел из-за ревности, он понимал, в каком положении тот оказался по его отчасти вине. И обиды Кота показались ему глупыми и детскими, но это не отменяло назойливой мысли «рассказал бы все вчера, было бы все нормально».

— Ты не обязан посвящать в свою жизнь кого бы то ни было, если этого не хочешь. А Кот… побесится и отойдет.

Чего-то подобного Серега от Бори и ожидал, хорошо зная, что для того «ты не обязан» — это мнение, основанное на личном опыте. О личной жизни Бизона — и не только его — ни Кот, ни Мура ничего не знали, да и он сам, Серега, узнал случайно и о своем знании никому так и не рассказал — ни тем, от кого эта личная жизнь скрывалась, ни тем, кто скрывал. Во-первых, потому что не в его правилах было вмешиваться в чужую жизнь, во-вторых, потому что понял, что скрывается она именно ради спокойствия. А вскоре и сам оказался в похожей ситуации — и решил молчать.

— Я знаю, — ответил Серега на обе части Бориного высказывания.

— Ну так и не бери в голову. — Бизон поднялся, потянулся и направился к двери. — Схожу узнаю, как там поиски.

* * *

— Похитители звонили Ермолаеву второй раз вот отсюда, — Дакар увеличил карту на экране до конкретного здания. — Это жилой многоквартирный дом. Таким образом, у нас есть три различных точки, в которых был телефон похитителей. Точнее, телефоны. Первая точка — съемная квартира, в соте, где она находится, был зарегистрирован и телефон, с которого отправляли угрозы (с него же звонили Ермолаеву), и телефон, с которого звонили в Авдеевск. Эти же два телефона были зарегистрированы одновременно вот в этой соте. — На экране появилась северо-восточная окраина города. — В нее попадают несколько домов, но наибольший интерес представляет расположенная отдельно промзона. Там есть два завода — действующий и заброшенный. Третье место: жилой дом, из которого звонили Ермолаеву во второй раз. — Дакар чуть замялся, покосился на Пригова, но продолжил. — Я считаю, что звонили оттуда для отвода глаз. То есть специально приехали туда, чтобы не звонить с завода и выдать тем самым свое местоположение.

— Это понятно, — кивнул генерал, внимательно рассматривая карту. — Но откуда уверенность, что в Авдеевск звонили именно кому-то из тех, кто нам нужен? Кстати, кому именно?

— Звонили на такой же неизвестный номер. Но этот номер в двух разных случаях одновременно находился в одной соте с телефоном Лубашева Станислава Николаевича, это зять Дубинина.

Серега старался уловить ход пояснений Дакара, немного запутался сначала в телефонах, но, глядя на карту, где были отображены все три точки, из которых были совершены звонки, разобрался, что к чему.

У бандитов два телефона — с одного они посылали угрозы и звонили недавно Ермолаеву, а со второго общались, очевидно, с заказчиком. И как теперь выяснилось, это — зять Дубинина. А как же начальник охраны?

— А что с Хмельновым? — очень вовремя спросил генерал-майор.

— Хмельнов едет по направлению в Питер, сейчас находится примерно в двух часах езды, — ответила Багира.

— Я так понимаю, — подал голос Бизон, — мы считаем, что он едет туда же, — он кивнул в сторону экрана, — на заброшенный завод?

— Да, — кивнул Дакар, быстро глянув на Багиру. — Вполне возможно, что он едет забрать информацию, которую похитители планируют добыть у Ермолаева.

— А может он по каким-то своим делам едет? — спросил молчавший до этого Кот.

— Ага, мостами полюбоваться и белыми ночами, — назидательно усмехнулся Бизон, посмотрев на не ставшего возражать Кота. А Серега подумал, что Васькино самолюбие долго такого притеснения не выдержит.

— Перед выездом Хмельнову звонил как раз Лубашев, — Багира еще более выразительно, чем Бизон, глянула на Кота.

Серега по привычке подавил улыбку, правда, сейчас, в свете событий всего дня и Васькиного настроя, это сделать было сложнее. Обычно то, как Багира с Бизоном «по-семейному» воспитывали «сыночка», вызывало у него улыбку — главным образом, тем, что Васька ничего этого не замечал.

— Значит… так, — Пригов, видимо, решил подвести итог. — Можно предположить, что заложницу держат на заброшенном заводе. А начальник охраны Дубинина по указанию зятя Дубинина, предположительно организатора похищения, едет из Авдеевска в Питер — возможно для встречи с похитителями. Бизон, ваша задача — освободить заложницу… и дождаться появления Хмельнова. Основная задача — выяснить, есть ли связь всего происходящего с заводом в Авдеевске.

— Добро.

* * *

Два завода контрастировали друг с другом, как только может старое контрастировать с новым. Разрушающиеся кирпичные стены с выбитыми окнами казались еще более древними по соседству со сверкающими при дневном свете стальными новенькими трубами и белоснежными корпусами.

Лето началось в этом году по-питерски пасмурно, и серовато-белое небо хоть немного смягчало пейзаж — при солнце контраст был бы сильнее. Да и для работы пасмурная погода была выгоднее — при солнце видимость хуже. Плохо только, что из-за облачности нет данных со спутника: сейчас просканировать бы территорию и не пришлось бы бегать в поисках.

Казалось бы, за годы службы можно было побывать во всех заброшенных заводах Питера и окрестностей, но конкретно здесь Серега еще не был. С точки зрения знания территории, это было, конечно, минусом — не помешало бы точно знать, где что находится и в каком оно состоянии. Но со стороны простого любопытства были и плюсы: подобные места, кроме навевания неминуемой грусти, все же представляют определенный интерес — как часть истории.

Он передал планшет с планом завода Бизону и подумал о том, что командиру сейчас придется решать, кто куда пойдет. Еще до совещания в переговорке между Котом и Женькой что-то произошло. Серега предполагал, что Женя могла спросить что-то о нем или Вере, а Кот сразу после разговора в тире не смог сдержать эмоций. После чего она, быть может, потребовала объяснений, что с ним такое, а этого-то Вася нормально объяснить не мог — не рассказывать же Женьке про журнал. Хорошо зная Васю, Серега предполагал, что тот просто послал на эмоциях Женьку, да и его заодно. Все это были лишь предположения, выяснить он ничего не успел, лишь заметил, что что-то у них не так. По дороге они не разговаривали, в салоне было так тихо, что Бизон несколько раз поглядывал на них в зеркало, а потом кивком спросил у сидящего рядом Сереги, мол, что там, у кошаков, но Серега мог лишь пожать плечами и покачать головой.

Теперь командиру предстояло решить, оставлять их в паре или разбивать. Что в этом случае выбрал бы он сам, Серега не знал: пара из них с Котом тоже сейчас не слишком боеспособная. И что сейчас лучше — Кот и Мура или Кот и Физик — неизвестно, взрывоопасно и то, и то.

— Багира, какой корпус административный?

— Третий.

Что Бизон задумал?.. Догадаться Серега не успел, Боря заговорил почти сразу, передавая планшет Коту и Муре, чтобы те увидели план:

— Обследуем сначала третий корпус. Логичнее им находиться там, чем в огромных пустых цехах с кучей разбитого стекла. Если там пусто, пойдем уже по остальной территории. Физик, Мура, заходите с северной стороны, сразу внутрь. Ну, а мы с Котом вокруг прогуляемся сначала. Вперед.

* * *

Окружающее больше не было похоже на заброшенный завод, но удручающее впечатление производило даже сильнее, чем проржавевшие трубы, груды бетона, железа и стекла и зияющие черные дыры вместо огромных окон. Здесь больше, сильнее, ближе чувствовалось бывшее присутствие людей. Полуразвалившаяся мебель, сломанные инструменты, разбросанные вещи, ненужные документы… Позабытые книги — когда-то их читали, берегли, носили с собой, старые чертежи — мимолетного взгляда на них было достаточно, чтобы представить, сколько времени человек провел, склонившись над ними.

Интересно, как происходило закрытие завода? Постепенно угасал? Сначала один цех закрыли, потом другой, третий… Начали сдавать помещения в аренду, хоть как-то пытаясь удержаться на плаву? Или закрыли все разом?.. По разбросанным вещам кажется, будто людей просто сдуло отсюда каким-то ураганом…

Ну, в какой-то степени разруху девяностых можно назвать и ураганом.

— Физик, что у вас?

— Пока чисто, — ответил Серега Бизону и мысленно добавил: «Только очень грязно».

— Серег, — тихо позвала Женя. Он подошел, думая, что она что-то увидела или услышала в плане тех, кого они ищут, но Женя, чуть улыбаясь, показала на листок, прикрепленный к двери, которую она держала открытой. Это оказалось объявление-напоминание: «Уходя с работы, сдайте все секретные документы». Серега невесело усмехнулся.

Они шли осторожно, медленно, прислушиваясь к любым возможным звукам. Но вокруг была лишь тишина. И пыль, которой становилось все труднее дышать.

— Мне кажется, здесь никого нет, — прошептала Мура, когда они поднимались на второй этаж.

— Здесь пять этажей, они могут быть на пятом.

Женя шла впереди, поэтому, когда она резко остановилась на ступеньке и развернулась к нему, Серега в нее чуть не врезался.

— Ты чего?

— Скажи мне, что у вас с Котом произошло? — умоляющие нотки в быстром шепоте, привычный блеск бездонных глаз, просящих согласиться и дать ей то, что она хочет, как часто он это видел и как часто на это велся.

— Нет, Жень, сами между собой разбирайтесь.

— Пожалуйста!

— Нет.

— Это же из-за Веры, да?

— В смысле?

— Думаешь, я два и два не могу сложить? Вчера что-то происходило из-за журнала, утром еще, когда Бизон Ваську Шнуровым подколол, а потом на обеде про Веру у меня спрашивал — я достаточно хорошо знаю Ионова, чтобы понять, что что-то с ней было связано. А сегодня вы поругались. И мне он отказался рассказывать.

— Жень, не раздувай из мухи слона, все не так, как тебе кажется. Заставь его все тебе объяснить, там не было ничего криминального. Пошли уже дальше.

— А почему вы поругались?

— Из-за того, что я не рассказал о Вере раньше, — нетерпеливо прошептал Серега и попытался развернуть Женю: — Идем уже!

— И как вы теперь мириться будете? — поднимаясь по ступенькам, чуть обернулась Женя.

— Не знаю… Но хотелось бы до завтра успеть.

— А что завтра?

Они дошли до площадки второго этажа, оставалось войти в закрытую дверь, ведущую на этаж. Представив, как Женя будет с присущим ей упорством спрашивать его про завтра, пока он не ответит, решил, что скажет сейчас, — и только тогда они пойдут внутрь.

— Звездочки обмывать будем.

Его молчаливой полуулыбки Муре хватило, чтобы без слов понять, чьи именно. Он улыбнулся в ответ на ее зажегшиеся удивлением и радостью глаза, но приложил палец к губам, мол, не начни вдруг бурно выражать восторг. Женя, продолжая улыбаться, кивнула и взялась за ручку двери.

В этот момент наверху, этажом выше раздался шорох, а по стенам лестницы пробежала серая тень.

«Доболтались!..» — в раздражении подумал Серега, укоряя себя, что не пресек сразу Женькины стремления поговорить.

Они осторожно поднимались наверх, в любую секунду ожидая выстрелов, но встречала их все та же тишина. На площадке третьего этажа никого не было. Дверь на этаж закрыта — они бы ее услышали. Пусто так, будто никого и не было с давних времен: только разбитое окно и сухие листья на полу, занесенные ветром еще осенью.

«Наверх тоже навряд ли ушли, шаги бы услышали…»

Серега обернулся к шедшей за ним Муре, когда сзади раздался все тот же шорох, только куда громче.

Голуби. Просто голуби. На обшарпанном подоконнике пустого окна.

Ни облегченно перевести дух, ни задуматься, куда теперь идти — по третьему этажу или вернуться на второй, — Серега не успел. В наушнике раздался голос Бизона:

— Физик, Мура, выходите и идите к четвертому корпусу. Мы их нашли, они в шестом.

* * *

Освобождение заложницы произошло настолько быстро, что никто не успел даже удивиться — ни бандиты появлению спецназа, ни спецназ тому, что их, очевидно, совсем не ждали. Главаря они определили сразу, лица двоих остальных уж слишком выдавали практически полное отсутствие интеллекта — внешность бывает, конечно, обманчива, но не до такой степени… Быстро распределив действия между бойцами, Бизон сам отправился в обход, чтобы зайти в не очень большое помещение бывшего цеха с другой стороны и взять на себя главаря. Двоих его соратников поделили между собой Физик и Кот по принципу, кто к кому ближе. Муре же осталось дождаться захвата и заняться помощью заложнице.

На какую-то долю секунды Серега задумался, что же это за похитители такие, что совершенно не бояться быть найденными — даже дозорным ни одного не поставили. Но удивляться особо было некогда. Он быстро скрутил довольно щуплого мужика, пока тот сидел на корточках и изучал какую-то валявшуюся на полу истрепанную бумагу. Посмотрел, как дела у Кота — тот своего тоже уже скрутил и на всякий случай вырубил. Рядом с ними, привязанная к чудом уцелевшему стулу, сидела женщина, в которой Серега тут же узнал изображенную на фотографии супругу Вериного продюсера.

Они с Котом чуть-чуть поторопились, главарь их заметил, что-либо предпринять у него возможности не было — успел только вскочить и выхватить из-за пояса пистолет, но Бизону пришлось все же пару минут повозиться. Когда главарь перестал представлять из себя хоть какую-то угрозу, Мура поспешила к женщине. А Серега наклонился рассмотреть, что так пристально изучал его подопечный — вдруг что-то важное и имеющее отношение к делу. Но грязной, истоптанной, местами оборванной бумагой оказался всего лишь лист с правилами техники безопасности при работе с оборудованием — явно привет из рабочего прошлого завода.

Заложница, как вскоре доложила Мура, чувствовала себя относительно нормально, сильно ее не били, ударили пару раз ради острастки, обращались хоть и по-хамски, но сильного вреда не причиняли. Из чего следовал вывод, что Ирину собирались мужу вернуть в целости и сохранности, когда он принесет то, что им нужно.

Доложив Багире об успешном освобождении, Бизон принялся допрашивать главаря. Теперь троица неудачливых похитителей сидела на полу в ряд со связанными за спиной руками. Поначалу Бизон отправил Кота и Физика проверить остальное здание, но вскоре главарь признал, что они здесь только втроем. Вернувшись, Вася держал на прицеле сидящих на полу бандитов — ноги им связывать не стали, все равно скоро выводить. Серега же внимательно наблюдал за допросом, точнее, его попытками, и тоже присматривал за остальными — на всякий случай.

— Да не знаю я никакого Хмельнова! — в третий раз, теперь уже с долей отчаяния, воскликнул главарь, мужик средних лет и средней же наружности. До этого недовольно сопевшие рядом с ним подельники покосились на него и посмотрели на Бизона — как показалось Сереге, с непониманием. Впрочем, они в принципе мало что понимать способны… по жизни. Бизон недовольно переглянулся с Серегой, пару секунд еще посмотрел на главного, будто оценивая, врет он или нет, затем отошел вглубь помещения и вызвал по воксу Багиру.

— Да, Бизон, на связи, — теперь Багира отвечала уже не так настороженно, как пару минут назад, когда они только докладывали об освобождении.

— Эти… деятели клянутся, что не знают никакого Хмельнова. — Голос командира был слышен дважды: рядом и с секундным опозданием в ухе.

— Он на подъезде к городу, пока мы не знаем, куда он именно направляется.

— Наши действия?

— Заложницу и похитителей сейчас заберут, транспорт за ними я уже выслала. А вы остаетесь ждать Хмельнова. Если он едет не к вам, будем работать по непосредственному заказчику.

Серега уже ожидал приказа от Бизона поднимать задержанных и вести их к дороге, когда в наушнике на последней фразе Багиры послышался голос генерал-майора, а когда она договорила, он, видимо, перехватил у нее микрофон:

— Бизон, есть мысль, что Хмельнов едет не только забрать полученную информацию, но и устранить исполнителей. Как раз поэтому они могут и не знать о его прибытии, — высказанная Приговым идея действительно была похожа на правду, и Серега чуть удивился, что сам не додумался. — Потому оставляйте бандитов на месте, пусть позвонят заказчику и подтвердят, что нужная информация уже у них. Затем встречайте Хмельнова и, если он соберется их устранять, берите с поличным. На месте и прижмете, не отвертится.

— Добро.

Кот отправился по приказу Бизона сопровождать заложницу к прибывшему транспорту, а после отогнать и спрятать их машину, Физика Бизон отправил караулить приезд гостя, а сам с Мурой остался в компании похитителей. Какими именно доводами он убедил главаря подчиниться и позвонить заказчику, Серега уже не слышал, но через минут семь-восемь командир уже доложил Багире, что у них все готово.

Серега выбрал себе удобное — относительно, с точки зрения комфорта, и весьма удобное для обзора — место в одном из крайних корпусов. Отсюда отлично было видно и подъездную дорогу, и половину внутренней территории. Багира сообщила, что Хмельнов уже едет по КАДу — соответственно, минут через двадцать может уже свернуть в их сторону.

— Бизон, машину отогнал, — раздался в наушнике голос Кота, и командир вдруг отправил его… к Сереге: «Вы ближе к нему будете. Когда приедет, разделитесь». И добавил, когда Кот как будто нехотя ответил «Есть...»: «Только чтоб тихо мне сидели!»

Неожиданная компания несколько напрягла — не хотелось отвлекаться на нерабочее настроение обижающегося друга, но, как оказалось, настроение его все же переменилось. Видимо, сказались прошедшее время, дорога, да и пар хоть немного да спустил, когда чуть не свернул шею «своему» бандиту. Пришел Кот молча, так же молча сидел — на обшарпанном подоконнике отсутствующего окна, — но Серега не ощущал ни прежней Васькиной ярости, ни его желания начать драку, ни каким-либо другим воинственным способом выяснить отношения. Напротив, ему даже казалось, что Вася… хочет что-то сказать, он то поглядывал на него, то нервно ерзал на своем подоконнике. Присматривался к нему Серега не часто, все же старался не спускать глаз с подъездной дороги, но в конце концов решил, что, может, и лучше им сейчас поговорить. Времени осталось мало — но так и им немного надо.

— Кот… поговорим, может? — самолюбие все же напомнило, что это не должно выглядеть признанием вины, потому Серега так и не отвел взгляда от точки на горизонте, месте, где грунтовая дорога отходит от шоссе.

Он не видел, но скорее почувствовал, как Вася дернулся, будто не ожидал. Может, действительно не ожидал… Глупого Васиного «о чем?» — или, того хуже, «не хочу я разговаривать» — дожидаться не стал.

— Ты расскажи Женьке все, как есть… А то она уже лишнего себе придумала.

Вася в двух метрах от Сереги, у соседнего окна, что-то пробурчал, так же, как и он, пристально всматриваясь вдаль. Но затем все же произнес на удивление относительно спокойно:

— А что она сказала?

— Бизон, — не дала Физику ответить Багира, — Хмельнов проехал последнюю перед вашим съездом камеру ГИБДД, следующая будет уже после. Если съедет, мы не сразу сможем определить.

— Принято, Багира. Ждем его… с нетерпением! Группа, приготовились!

Даже в этом коротком «приготовились» слышалось желание командира привести в чувство всех бойцов группы, как назло, загруженных сейчас собственными проблемами. Ответив Бизону, Кот и Физик переглянулись, услышав в наушниках Женькино «всегда готова». Видимо, они с командиром уже разделились и что-то в ее тоне подсказывало, что с бандитами осталась именно она. Теперь вся надежда на главаря, что Бизон его достаточно мотивировал на сотрудничество. В конце концов им-то все равно, убьет Хмельнов кого-то или нет, прижать его и покушением можно. Так что безопасность бандитов целиком и полностью зависит от сообразительности главаря — поможет им, останутся живы.

— Она поняла, — решил Серега все же успеть договорить до появления Хмельного, — что вчера что-то происходило, связанное… с журналом. Лучше ей объяснить все как есть.

Кот ничего не ответил. Серега взглянул на него — тот перестал пялиться вдаль, смотрел куда-то вниз, явно что-то обдумывая. Впору было уже самому обидеться — в конце концов он вовсе не обязан делать первые шаги. Если Васька по дурости хочет и дальше строить из себя обиженного, это его проблемы. Серега решил уже, что дельного разговора так и не получится сейчас, когда Кот все же произнес:

— Почему ты ничего не сказал?

Надо заметить, на спокойный тон Вася все же оказался способен. Честно говоря, Сереге не то что ругаться, ему вообще ничего объяснять не хотелось — неважно, Васе или нет. Но то, что друг задает вопросы и, может быть даже, попытается понять — уже одно это похвально и дает надежду побыстрее покончить с неприятным и довольно глупым конфликтом.

Впрочем, Кот не был бы Котом, если бы мог обойтись совсем без эмоций.

— Ну, рассказал бы просто, что у тебя… девушка появилась, и все… подумаешь, тайна какая!.. Я не понимаю, почему это тайна?!

— Потому что. — Объяснять что-либо резко расхотелось, как только услышал это безразличное «подумаешь»! В этом и был весь Вася — он не понимал, не хотел понимать и невдомек ему было, что не понимает в том числе из-за того, что не хочет. Какой тогда смысл объяснять-то?!..

На удивление Кот никак не отреагировал на грубоватое «потому что» — промолчал. Серега снова оторвался от созерцания пустынного пейзажа и покосился на друга — тот как раз им, пейзажем, и был всецело занят, как прилежный курсант на первых учениях. Это спокойствие никак не сочеталось с истерической злостью в тире. Что произошло за это время?.. Уж не Бизон ли успел ему мозги вправить, пока они вдвоем работали?..

Может, попытаться все же?..

— Не считал необходимым… — заговорил Серега и, прежде чем Кот успел возмутиться, продолжил: — Не хотел я никаких лишних вопросов, которые обязательно были бы. Когда, что, как, зачем и почему. Не хотел ничего объяснять, рассказывать и удовлетворять… ваше любопытство, — хотелось сказать «ваше праздное любопытство», но это привело бы только к усугублению ссоры. — Хотелось… спокойной жизни. Чтоб не лез никто с вопросами и советами. Это-то понятно?

— Совсем за дурака-то не держи, — пробурчал Кот с неопределяемой интонацией вместо того, чтобы взорваться эмоциями. Ну, точно без вмешательства командира не обошлось.

— Не держу, — Серега удержался от невольной усмешки и ответил всерьез. Было что-то такое в Васькином тоне… будто это недосказанное признание, что повел-то себя именно как дурак… Потому неожиданно захотелось с ссорой покончить. Друга все равно уже не переделаешь, а иногда он и вовсе, как сейчас, проявляет нормальные человеческие качества вроде признания своей вины. Своеобразно, конечно, по-своему, но тем не менее. И подчиняясь внезапному порыву, Серега произнес: — Мы давно с Верой… знакомы. Сейчас вместе полгода, а вообще шесть лет назад встретились. Еще до Тайфуна. Она не была тогда известной журналисткой и звездой телевидения.

— Так ты еще тогда скрывал?! — разумеется, Вася из всей информации уловил первым делом самое обидное для себя.

— Тогда, — поставил ударение Серега, — я хотел о ней забыть.

Видимо, даже до Васьки дошло, что у молчания бывают разные причины, потому что возмущаться более он не стал. Дорога по-прежнему была пуста, но судя по молчанию Багиры объект все же свернул с КАДа, иначе уже доехал бы до следующей камеры.

— Это поэтому тебя на рыженьких тянуло? — усмехнулся Кот, чуть переварив новости, но тут же улыбка погасла и он как-то скривился, как будто подумал о чем-то неприятном. Серега ничего не понял в этой реакции и попытался вспомнить, когда это у него во времена Тайфуна была тяга к рыженьким, если он наоборот всеми силами пытался о Вере забыть.

Кольнуло неприятное воспоминание о Васькиных вчерашних разглагольствованиях по поводу рыженьких девушек и тех самых вулканов, но натренированная годами, проведенными в Кошачьем обществе, реакция на подобные моменты не подвела и сейчас. Неприятно, но Кота не изменишь и своих мозгов в его Кошачью голову не засунешь.

— Бизон, машина на дороге, в трех минутах, — вдруг заговорил Кот с эффектом запоздалого стерео: рядом и в наушнике. Серега удивленно бросил взгляд в окно: действительно, по дороге ехал автомобиль.

— Пропускаете вперед и движетесь за ним, — отдал приказ командир. Они оба синхронно ответили: «Есть» и переглянулись. Мир?.. Ну хотя бы перемирие?..

Серега кивнул, Кот ответил.

* * *

Хмельнов оказался здоровенным бугаем с бритой и местами лысеющей головой, кожаная куртка по летнему времени неумолимо напоминала девяностые, и Серега удивлялся, что на крепкой, мощной шее висит всего лишь наивный тоненький шнурок вместо ожидаемой золотой цепи с палец толщиной. Шнурок уходил под черную футболку, но почти не было сомнений, что на нем висит крестик — это сейчас стало модно. Крестик на шее и ПМ в руках…

Подобных экземпляров Серега ненавидел с юности — хватило общения с ними во времена ночных студенческих подработок. Денег было мало, зарплату родителей задерживали, а расходов у семьи с двумя маленькими детьми было много. Поначалу подрабатывал на заправке, потом повезло, по знакомству устроился в продуктовый магазин. И там, и там приходилось сталкиваться с подобным контингентом. Самому не ввязываться в криминал помогали здравый смысл и воспитание, но и спокойно смотреть на творящееся вокруг мешали… они же — и воспитание, и разумное отношение к жизни, и пока еще юношеский максимализм.

Характером Хмельнов оказался под стать своей внешности — упертый и немного туповатый. Был бы умнее, быстрее сообразил, что лучше соглашаться на сотрудничество: козыри явно не на его стороне — покушение на убийство «двух и более лиц», нелегальное оружие, и, как вовремя подсказала Багира, «околотюремное» прошлое — проходил свидетелем, а вполне мог и сесть. Целый набор, а он еще и упирался. Силой действовать было бессмысленно: устрашающий вид Бизона на него не производил совершенно никакого впечатления, он сам был чуть ли не крупнее. А тот факт, что Бизон может за секунду одним пальцем отправить его на тот свет, ему просто не приходил в голову.

Перепробовав все варианты, командир, очевидно, решил пойти ва-банк, во всяком случае, Серега удивился, когда услышал вопрос о возможной диверсии, о причастности его, Хмельнова, и о возможных последствиях, если она произойдет. Упоминание о содействии терроризму оказало-таки магическое действие, Хмельнов заметно занервничал. Бизон надавил посильнее и, когда совершенно наобум — ведь не было никаких предпосылок! — спросил: «Для чего Лубашев покупал взрывчатку?», бугай резко сник, помолчал… и после Бориного «ну?!» заговорил. Да еще как! Точнее, что! Серега ушам не поверил.

— Завод он взорвать хочет… Строится который.

Серега обалдел, впрочем, как было для них очевидно, Бизон тоже, хоть вида и не подал. Серега же до последнего был уверен, что опасения Пригова насчет его драгоценного завода — это всего лишь его опасения… Получается, что все гораздо серьезнее?.. Диверсия действительно будет?.. И вот в это все умудрилась влезть Вера?!..

Только сейчас пробила запоздалая мысль — а что было бы с ней, если бы рядом не было его?!.. Или если бы у Ермолаева не оказался в числе друзей генерал ФСБ? Поправка: неравнодушный генерал ФСБ. Другой бы и отмахнуться мог.

Серега покрепче перехватил автомат — чисто инстинктивно, руки зачесались что-нибудь сделать, и решил, что подумает об этом позже. Ничего хорошего сейчас он не надумает!

— Когда будет произведена диверсия?

— Не знаю я ничего… Они меня в детали не посвящали…

— Они — это Лубашев и Дубинин?

— Да…

— Где и когда приобрели взрывчатку? И сколько?

— Три дня назад. По своим связям старым… Дубинина… Сколько — не знаю. Без меня это было, я только разговоры слышал. И сделал вид, что ничего не слышал… Меньше знаешь, крепче спишь.

— Ну, в твоем случае, это наоборот. Теперь будешь крепче спать. С чистой совестью, — усмехнулся под конец Бизон. Отступил от Хмельнова, Серега с Котом оба тут же взяли того на прицел, а Бизон, отойдя подальше, ушел докладывать.

На этот раз Пригова рядом почему-то не было, Багира ушла ему докладывать. Наверно, вместе с Батей будут сейчас решать, что делать… Серега вздохнул и с еще большим недовольством уставился на Хмельнова. Все шло к тому, что вместо возвращения на базу им светит поездка в Авдеевск! И хорошо еще, если действовать можно будет сразу — есть шанс вернуться сегодня. А может, и затянется…

Кто ж Веру-то домой отвезет?.. И можно ли ей уже домой?.. Остается одна надежда на Багиру… Если они там застрянут, нужно будет попросить ее… Она сама, конечно, все помнит, но попросить не помешает…

Эх, а так хотелось приехать домой, чтоб все проблемы позади… И выспаться. А потом и звездочки обмыть. Перспектива празднования несколько повысила сползшее было вниз настроение. И с Васькой более-менее наладилось, и с Женькой они наверно помирятся.

Серега вспомнил, что хотел решить, где отмечать, но додумать мысль не успел, на связи вновь появилась Багира.

— Бизон, отправляйте всех задержанных на базу, транспорт сейчас будет, они недалеко. А сами выдвигайтесь на аэродром, вылет через час, Батя вас встретит.

— Добро, — ответил командир, возвращаясь, и посмотрел на каждого из них. Ни Серега, ни Кот, ни сам Бизон особой радости не проявляли — бессонная ночь была у всех, кроме Муры.

* * *

Летели они не одни. В близлежащий с Авдеевском городок направлялся борт, которому из-за них немного изменили маршрут, потому в обычно просторном для их небольшой компании салоне Ми-8 сейчас было многолюдно и тесновато. Бойцы-смежники везли некий груз, сваленный прямо в середине в виде набитых чем-то холщовых мешков. Что это именно, «смерчи» даже не стали спрашивать — все давно привыкли к секретности, даже если тайной груз и не являлся. Но зато смежники — со своей стороны салона, который они негласно поделили пополам — очень удобно на этих мешках устроились… спать. И гостеприимно разрешили воспользоваться их примером, если кто желает. «Мы вам точно ничего не попортим?» — уточнил на всякий случай Кот. И получив заверения, что «да по ним хоть прыгай!», покосился на Бизона — за разрешением. Командир пожал плечами — мол, хочешь, пожалуйста… Улегся Вася с такой блаженной улыбочкой и смотрелся настолько уютно, что не удержалась даже Женька, улыбнулась — снисходительно, мол, «чего с дурака возьмешь», но как-то так, что в этой улыбке явно читалось, что Васька-то хоть и дурак, но ее и любимый, несмотря ни на что. Сереге на манер Бизона подумалось: «Эх, кошаки!..» и он успокоился, что до завтра парочка Кошачьих обязательно помирится — если, конечно, до этого времени не найдут что-нибудь еще, из-за чего поцапаться. В конце концов, про звание-то само Васька до сих пор не в курсе!.. И пусть градус напряжения заметно спал, если не исчез совсем, но новость все же в первую-то секунду для него неприятная. Ну, просто потому что это Васька!.. Но хотелось надеяться, что все в итоге… рассосется и устаканится.

Женька вдруг удивила, сползла с сидения и устроилась рядом с Котом — пихнула его, правда, в бок, когда тот придвинулся поближе, но сам факт уже говорил о многом. Еще хорошо помнились времена, когда обиженная Мура сидела бы в такой ситуации в другом конце салона, и не разговаривали бы они несколько дней. Да и мирить скорее всего дующихся друга на друга кошаков пришлось бы ему или Бизону. Повзрослели котята. «Чуть-чуть», — добавил Серега, вспомнив сцену в тире…

Равномерный гул, хоть и противно свистящий, действовал чрезвычайно усыпляюще, вид почти заснувших друзей и бессонная ночь активно намекали, что неплохо бы последовать примеру, но если и он отправится на боковую, свободного места уже не останется — вообще, а не то что для немаленького Бизона. Но спросить командира Серега не успел, тот сам его жестом отправил спать.

Уговаривать не пришлось, Серега чуть подтолкнул уже успевшего вольготно развалиться Ваську, тот недовольно пробурчал что-то, но, не открывая глаз, подвинулся — ожидаемо в сторону Муры. Подумав, что в итоге всем же лучше, Серега улегся и заметил, что Бизон тоже устраивается с комфортом — на освободившемся сидении, подложив под голову рюкзак.

Отлично. Нет ничего приятнее, чем засыпать, когда очень хочешь спать, и знать, что впереди целых полтора часа законного сна… К вечеру небо прояснилось и сейчас левый борт вертолета заливали солнечные лучи, заглядывали в иллюминаторы, оставляя на свободных сидениях и полу ярко-белые теплые овалы. Серега лег так, что голова как раз оказалась в центре солнечного потока. Хотел было сначала передвинуться, но тут же раздумал — теплые и приятные лучи будто захватили и не отпускали! Было что-то особенно уютное в этом тепле... И закрыв глаза, он не удержался от улыбки — солнце напомнило о… солнце. Все-таки чертовски приятно было сегодня назвать ее… женой. Вслух и не в собственных мыслях. Сейчас ни малейшего сомнения не было в том, что Вера ею станет — отныне и навсегда. Просто потому что не может быть иначе. Лезущий в голову романтический бред про «созданы друг для друга» Серега списал на полубессознательное состояние и вскоре заснул.

...Проснулся от толчка вертолета, — как будто тот мчался по воздушной грунтовке и подпрыгнул на воздушном ухабе — открыл глаза и огляделся. Больше толчков не было, все вроде бы продолжали спать, только Бизон ворочался на своем импровизированном ложе — наверно тоже проснулся, но решил, что все в порядке. Двое смежников — Серега оглянулся на их половину салона — тоже спали, трое остальных сидели у стенок бортов, уткнувшись в свои телефоны. Если и обратили внимание на неожиданную встряску, не придали ей значения. Солнце больше не светило, закрытое облаками. Серега приподнялся и выглянул в иллюминатор — они летели на самой границе облаков, как будто бы в легком, прозрачно-белом тумане. А влево от них на уже приличном расстоянии, так, что не разобрать подробнее, уходил самолет — небольшой, что-то вроде Ан-12, при такой дальности характерных винтов не разглядеть. Шел он почти перпендикулярном курсом, на той же высоте, что и они. Быть может, и толчок тот из-за него был — попали в вихревой поток воздуха за летящим самолетом. «Странно… диспетчеры же должны «разводить» в небе так близко идущие борта… — вяло, еще не до конца проснувшись, удивился Серега. — Или это было что-то… внештатное?.. Столкновения-то, наверно не было бы, самолет явно далеко… Вообще, странно, что он так низко… Но и этот поток, будь он сильнее, мог бы навредить вертолету… Хотя… вертолет пересек поток по перпендикуляру, то есть находился в нем всего лишь десятую долю секунды… Для вертолета это было похоже на резкое и кратковременное изменение направления ветра — не больше. Навряд ли это может неким образом повлиять на характеристики пилотирования. А если включен автопилот, то наверняка должно быть некое стабилизирующее устройство. И судя по тому, что толчок был только один и дальше мы летим нормально, оно, очевидно, и сработало».

От дальнейших мыслей, блуждающих в сфере физики вертолетостроения, отвлекла проснувшаяся Женька.

— Серег, сколько нам еще лететь? — она пыталась перекричать гул, но при этом не разбудить Кота.

Серега обернулся и наклонился к ней ближе:

— Не знаю… Не знаю, сколько времени прошло, — он инстинктивно глянул на иллюминаторы за ее спиной. Ну да, в небе время не определишь… Даже в ясную погоду.

— Сейчас 18:52, восемнадцать минут до расчетного, — послышался голос со стороны смежников, и они вдвоем обернулись. Улыбаясь, на Муру смотрел один из бойцов, тот самый, что при посадке позволил себе роскошь предложить девушке руку. Отреагировала она тогда в своем обычном стиле: с независимым видом легко забралась в вертолет сама, но одарила «джентльмена» лучезарной улыбкой. Улыбка, понятное дело, была адресована вовсе не ему, да только он этого не знал. И пока Кот пожинал плоды своей несдержанности в виде обычной женской небольшой мести, боец несся на всех парах к краху своего самолюбия и угрозе целостности своей физиономии — приставал с вопросами. Васька старался помалкивать до поры до времени, знал, что Мура разозлиться еще больше, если он встрянет, Бизон, устраиваясь и докладывая Багире о погрузке, поглядывал на всех троих, а сама Мура, вытерпев поток вопросов, оставленных без ответа, минут пять, отшила парня простым «я замужем» — все с той же улыбкой. Серега едва сдержался, чтоб не рассмеяться — больше от лица офигевшего в первую секунду Кота. Бизон хмыкнул, улыбаясь — наверно тоже из-за Васьки. Когда до того наконец дошло, что именно имела в виду Женька, он заметно расслабился — наверно не только из-за неудачливого «соперника», но и из-за ссоры с Женькой. К чести бойца надо признать, что отреагировал он достойно — пожелал «такой очаровательной девушке» счастья и «чтоб муж не обижал». Уже начинающий закипать «муж» едва сдержался от выражения эмоций — наверно вовремя вспомнил, что про «не обижал» лучше пока помолчать.

— Спасибо, — кивнула парню, по-простому улыбнувшись, Женька и повернулась к Сереге. Боец вернулся к своему телефону. — Серег, вы помирились? — она указала головой вниз, на лежащего между ними Ваську.

Не зная, как именно охарактеризовать их с Котом стадию примирения, Серега пожал плечами. Вроде окончательно и не мирились, вообще ни слова об этом сказано не было, но вроде и не в ссоре уже.

— Можно и так сказать…

— Хорошо, — просияла Женька, и Серегу немного уколола совесть, все же часть его вины во всей этой истории есть, и в том, что все успели друг с другом перессориться, тоже.

— Ой! Я же тебя так и не поздравила нормально! — воскликнула Мура и полезла вдруг обниматься. Через Кота. Понимая, что ее уже не остановишь, Серега наклонился ближе, чтобы сократить расстояние, и подставил щеку для поцелуя.

— Я вам не мешаю?

«Честно говоря, да» — пронеслось в голове прежде, чем Серега успел представить картинку, открывшуюся взору Васи при пробуждении. А когда все же представил, удержаться от смеха не получилось никак! Мурка рядом посмотрела на физиономию Васьки и тоже залилась хохотом. Кот переводил взгляд с одного на другого, состроил сначала гримасу, означавшую что-то вроде «во идиоты», но потом начал улыбаться — видать, тоже осознал анекдотичность ситуации. Что он начнет всерьез ревновать, Серега даже и не думал, давным-давно прошли те времена.

— Физик, а с чем тебя поздравить-то надо? — спросил вдруг Вася, улыбаясь.

Серега с Мурой смеяться перестали, продолжали улыбаться, смотря друг на друга. О том, что не хочется портить восстановленную дружескую атмосферу, подумали наверно оба. Кто его знает, как Кот еще один удар по самолюбию переживет. И прежде чем Серега хоть что-то успел произнести, Женя ответила:

— С тем, что он любит и любим, Вась. И счастлив. И умеет ценить это счастье, в отличие от некоторых.

Серега, глядя на немного растерянную физиономию друга, не сводящего глаз с Женьки, подумал, что такими темпами Кот скоро взорвется снова — не сможет долго выносить тяготы воспитательного процесса. То друг воспитывает, то любимая, то командир с Багирой. С «мамой» то есть. Бедный… ребенок.

— Молодежь, — будто в подтверждение его мыслей обратил на себя их внимание Бизон. Наверно, давно проснувшийся… — Готовимся к посадке.

Снова выглянув в иллюминатор, Серега увидел простиравшийся под ними городок. Дома, много зелени, тянущийся в небо дым из заводской трубы — не один, значит, в городке завод... Но этот, видимо, "гражданский". Серега поискал взглядом свободное место, где могла находится интересующая их стройка, но не нашел. Может, с другой стороны...

Очень хотелось верить, что они здесь ненадолго. Очень ненадолго.

* * *

В вертолете было теплее. То ли они теплый питерский воздух в нем с собой везли, то ли просто заметно, что внизу дело движется к вечеру. Да и после сна все еще было немного зябко.

Они отбежали от вертолета на достаточное расстояние, тот сразу же взлетел и направился по своему изначальному курсу. «Смерчи» же, надевая рюкзаки, пооглядывались по сторонам — странно, но никакого подходящего транспорта, в котором мог бы ждать их Батя, не было. Серега про себя подумал, что тот наверно не рискнул уехать с завода, на котором по приказу генерал-майора находился еще с утра. Странно, почему же Багира сказала, что он их встретит?.. Вдали стоял армейский «УАЗик» со снятым тентом, но Бати там видно не было — только водителя, точнее, его спину, сгорбленную над открытым капотом. Если это и есть их транспорт, хотелось верить, что он на ходу и не сломается где-то по дороге, когда это будет весьма некстати.

Когда Бизон связался с Центром, вдруг выяснилось, что пока они летели, в Авдеевске развернулись масштабные события и почти всё уже случилось без их участия. Багира подтвердила, что на аэродроме их должен ждать «УАЗ», предоставленный соседней военчастью, а всю необходимую информацию она расскажет по дороге. Как следовало из ее слов, им осталось совсем немногое — взять местного торговца оружием.

— Только что думал, вот бы мы сюда ненадолго… — растерянно пробормотал Серега, пока они шагали к машине.

— Какая скорость исполнения желаний, пользуйся моментом, Серега! — рассмеялась Женька, а Кот хитро улыбнулся: «Ага! Можно денег заказать побольше… Де… эм… да, девушка уже есть… А что еще?.. Физик, чего тебе не хватает?.. А, звездочку новую!.. Две…»

Серега, переглянувшись с Женькой, подумал, что Кот потом обидится по второму кругу, главное, что и сценарий очень похож.

— Кот, вообще-то, это жела…

— Бизон, — помешала его признанию Багира, — Батя отправился к Дубинину, на месте вас встретит начальник полиции. Координаты места сейчас будут.

— Принято, Багира. Вот только полиции нам не хватало, — добавил Бизон тихо, подходя к «УАЗу». Водитель закрыл крышку капота еще на их подходе, теперь же представился и довольно бодро отрапортовал, что ему приказано предоставить машину в их распоряжение. Наверно, на радостях, что они наконец прибыли.

— На ходу хоть?.. — с сомнением кивнул в сторону капота Бизон, видимо, тоже заметивший возможность неполадок.

— Да-а, все нормально!

— Ну, смотри… Свободен, лейтенант. Грузимся! — кивнул Бизон группе. Лейтенант козырнул и направился в сторону здания аэродрома.

Кот с Мурой разместились сзади в окружении рюкзаков, Серега, вооружившись планшетом, уселся на место рядом с водителем и, пока Бизон заводил машину, просмотрел присланные Дакаром данные — там была карта с координатами и несколько фотографий.

— Багира, мы выезжаем, — доложил Бизон, вслед за Серегой просматривая информацию на планшете.

— Отлично. Значит, слушайте. Хмельнов назвал торговца оружием, у которого, как он предполагает, могли купить и взрывчатку, — начала рассказ Багира. Бизон вырулил с летного поля и направился в сторону шоссе. — Выяснилось, что этот торговец, некий Толбоев, неоднократно в последнее время общался по телефону с Ялчевским Геннадием Юрьевичем, это нынешний мэр Авдеевска. Батя с ним, с Ялчевским, уже переговорил, и выяснилось, что Толбоев за кругленькую сумму денег рассказал ему о том, что Дубинин собирается взорвать строящийся завод и впоследствии использовать это в предвыборной борьбе. Мол, мэр не уберег завод, на который надеется безработная часть населения и заинтересованный в притоке новых людей бизнес.

— То есть взорвать он его хочет как простой завод, и о том, что он на самом деле оборонный, по-прежнему никто не знает? — уточнил Бизон.

— Получается, что так, — ответила Багира. — Мы не нашли никаких возможных контактов Дубинина и его зятя с кем-то серьезным, кого могла бы интересовать настоящая диверсия.

— Добро. Наша задача — взять торговца?

— Да, Дакар вам выслал информацию по нему, плюс фотографии всех фигурантов.

— Добро.

Серега просмотрел фотографии и передал планшет назад. Вопреки ожиданиям, Кошаки не стали смотреть их одновременно. Мура взяла планшет первой, но к Коту его не повернула.

— Ну и рожи у них… что у мэра, что у кандидата… Они друг друга стоят.

Кота никто не поддержал — Бизон был занят дорогой, Мура просто промолчала, а Серега раздумывал на тему того, что все опять изменилось и диверсия все же перестала быть диверсией. Подковерные игры соперников за «хлебное» место — пусть и со странными методами родом из девяностых — все же воспринимаются чем-то менее опасным, чем игры спецслужб, тем более иностранных. Мысли опять пошли в направлении «подумать, как это все организовать потолковей», но Серега их быстро бросил — потом подумает, когда будет поспокойней и потише. Да и они уже въехали в городок и проносящиеся мимо виды привлекли внимание.

Сквозь треснувшее стекло старенького «УАЗика» городок производил такое же двойственное впечатление, как и при взгляде из иллюминатора. Аэродром находился по другую сторону города, потому при подлете им представилась прекрасная возможность рассмотреть его. Зажатый между двумя озерами, утопающий в зелени и залитый предвечерним солнцем — он был по-своему красив и уютен. Но с высоты бросились в глаза и пустующий стадион с отсутствующим газоном, и типичная советская застройка, и очень небольшое количество больших автодорог, предназначенных для передвижения городского транспорта… Да и заселен городок неравномерно: микрорайоны новостроек разбросаны в разных сторонах, а между ними большие территории гаражей и частного сектора.

Как раз по частному сектору они и ехали — дома попадались настолько разные, насколько может оказаться различным уровень достатка у людей, живущих по соседству. Больших особняков не было и видно за огромными заборами, увешанными камерами видеонаблюдения, другие домики тесно жались друг к другу — старенькие, деревянные, с резными наличниками на окнах и смешными, неуместными тарелками спутниковых антенн. Но летняя пора, буйство зелени и желтые островки одуванчиков вносили в этот пейзаж оптимистичную лепту.

Частные дома сменились пятиэтажками из серого кирпича, редкими вывесками маленьких магазинчиков или аптек и большим количеством берез, тополей и елей. На первый взгляд, казалось, что жизнь здесь очень тихая, однообразная и… беспроблемная. Мысль, что проблем при таком устройстве — благоустройстве — как раз больше, приходит позже.

Вера здесь жить бы не смогла, подумалось Сереге, когда поймал себя на мысли, что при всем периодическом желании уединения ему не хотелось бы жить в таком маленьком городке. Вдруг появилась совсем странная мысль, почему-то не приходившая в голову за все полгода… Что было бы, если б его перевели в другой город?.. Ведь Вера не смогла бы уехать из Питера… Даже в какой-то крупный город. Или… или смогла бы? Работала бы на местном телевидении, наверняка же в крупных городах есть свои каналы. Или в прессе… Правда, навряд ли была бы счастлива при этом… Да и он сам не хотел бы, чтобы она приносила такие жертвы из-за него. Было бы приятно, если бы она была на них готова, но жить, зная, что она лишилась из-за него любимой работы и больших возможностей, он не хотел бы.

Опять выбор… Да, выбор необходим всегда и всегда кто-то должен его делать. Не бывает так, чтобы все было сказочно прекрасно, всегда приходится идти на какие-то компромиссы.

Дома вскоре закончились, по обеим сторонам дороги мелькали железные коробки гаражей и деревянные сараи. Мельком подумав о том, что гаражей кажется больше, чем есть жителей в городке, Серега вспомнил о своих обязанностях и посмотрел на карту.

— Бизон, поворот налево метров через триста.

— Угу, — кивнул командир и глянул назад в зеркало: — Чего притихли?

Сзади не раздалось ни слова и Серега обернулся: Кот с Мурой растерянно друг на друга посмотрели, но промолчали. Он бы и так не стал вмешиваться, а уж тем более в такой ситуации, потому развернулся обратно — иногда действительно лучше и промолчать. В конце концов они столько времени вместе, что должны были уже выработать какой-то алгоритм действий при ссорах, тем более, что случаются у них перепалки и скандалы достаточно часто — на Серегин неконфликтный взгляд.

— Мы скоро подъезжаем, — проговорил Бизон, как раз сворачивая на уходящую вбок грунтовку. — Все свои проблемы и размышления оставляете здесь, это понятно?

— Понятно, — ответила Мура и вслед за ней повторил и Васька.

— Это всех касается, — добавил Бизон, и Серега с удивлением понял, что это уже адресовано ему.

— Так точно…

В общем-то, Бизон прав, конечно. Пора уже отложить все размышления на потом, а то так и в суть происходящего некогда будет вникнуть. Он припомнил недавний рассказ Багиры, еще раз удивился тому, как все быстро поменялось — то диверсия есть, то ее нет, то опять есть и опять нет, — отогнал промелькнувшую в сознании мысль о Вере — «не зная ни о чем, в такое дело влезть без подготовки!» — и сосредоточился на главном. Подумал немного и обратился к командиру, старательно объезжающему особо глубокие ямы на дороге:

— Бизон, надо полагать, координаты, где находится торговец, дал нам сам мэр?

— Ну, видимо…

— Багира не уточняла, но у Бати не было особо много времени на него давить… То есть дал он их добровольно и довольно быстро… Это… не странно?..

— Вот и я о том же думаю. Не нравится мне, что все так легко…

— Думаешь, подстава?

— Да нет… — Бизон вывернул руль так, что всем пассажирам без исключения пришлось инстинктивно хвататься за что-либо, оказавшееся под руками, лишь бы не вывалиться на крутом вираже. На удивление сзади не раздалось возмущенных комментариев. — На подставу не похоже… У них не было времени на организацию, да и не знали же они, что мы сюда прибудем. Да и не очень понятно, кто «они»…

— Ну да… Мэр и Дубинин по идее в разных углах ринга.

— Вот именно. И навряд ли будут действовать сообща. Но что-то в происходящем мне не нравится. Не то что-то с этим мэром.

— А что с ним может быть «то»? — подключился к разговору Кот. — Может, он сам с этим торговцем дела имеет.

— А какой ему тогда резон его сдавать? — возразила Мура.

— Выслужится хотел перед Батей… содействие следствию и все такое…

— Но он же должен был понимать, — обернулся к Кошачьим Серега, — что если мы возьмем торговца, и если у них были свои дела, торговец его тут же потянет за собой.

— Значит, в его интересах сделать так, чтобы торговец ничего не рассказал!.. — невозмутимо пожал плечами Кот, а Серега уставился на него, обдумывая услышанное.

А ведь действительно…

— Похоже, Кот прав, — произнес Бизон, видимо, пришедший к тому же выводу. — Он вполне может понадеяться убрать Толбоева прямо сейчас, под шумок… Киллера наверно пошлет. Так что к Толбоеву особое внимание. Мура, возможный снайпер на тебе.

— Есть.

— Ну, а там по ходу дела разберемся. Неплохо бы для начала вообще понять, где этот торговец обитает и в какой компании…

* * *

Электронный замок неожиданно запищал, но, к разочарованию Веры, на пороге возникла лишь Багира.

— Я в окно увидела, что вы не спите…

— Да, — Вера пригладила рукой волосы и поправила смявшийся на диване плед, — проснулась и что-то уже не заснуть было…

— Вера, скажите, — Багира присела на диван напротив, — вы знаете что-нибудь о Ялчевском, мэре Авдеевска?

Вопрос немного удивил. Узнать у Багиры хотелось совсем другое — и как там Ирина, освободили ли ее, и как Сережа, когда он вернется и все ли с ним в порядке. Но пока отвечать пришлось на то, о чем спросили.

— Да нет, мы Дубининым в основном занимались… Героем истории должен был быть именно он, а о другой стороне выборной гонки мы не задумывались особо. Цель другая была.

— А не знаете, какие у них отношения?

— Конфликтные. Безусловно, — кивнула Вера. — И были такими до того, как Дубинин решил податься в мэры… В бизнесе были проблемы, что-то Ялчевский запретил ему то ли построить, то ли еще что… Не помню, к сожалению, это было неважно для… нашего расследования. А… а что случилось? Здесь как-то и Ялчевский замешан?

— Вот это и пытаемся выяснить сейчас. Ладно, надо работать идти… Вы мне позвоните, если вдруг вспомните что-то важное или подозрительное… — Багира поднялась, но как только Вера хотела задать свои вопросы, вдруг обернулась: — Вера… может, вам нужно что-то? Если в туалет нужно, вы говорите, не стесняйтесь.

— М-м-м, да, пожалуй наверно лучше сходить. — Не то чтоб надо было срочно, но перспектива звонка Багире с просьбой отвести в туалет, особой радости не вызывала. Уж не говоря о том, что телефон прослушивают и просьбу услышит не только Багира.

— Пойдемте, я вас отведу.

— Спасибо…

В коридоре навстречу прошел мужчина, Вера заметила, как он кивнул Багире, а затем при взгляде на нее в его глазах промелькнул хорошо ей знакомый огонек узнавания и замешательства. Мужчина скрылся из вида, а к Вере повернулась чуть улыбающаяся Багира:

— Узнают?

— Скорее, видят знакомое лицо, но не могут сразу вспомнить, где именно его видели, — чуть смущенно улыбнулась Вера.

— У военных память на лица выше среднестатистической. Но, с другой стороны, и времени смотреть телевизор немного… Не в обиду вам, конечно. Служба отнимает все время.

Вере вдруг захотелось узнать, видела ли сама Багира ее раньше, но спрашивать было неудобно, да и сама эта фраза про время вроде как предполагала, что скорее нет. К тому же спросить нужно было о намного более важном…

— Маргарита…

— Лучше просто Рита, — перебила Веру Багира и остановилась.

Следуя профессиональной привычке, Вера лишь кивнула, улыбнувшись, и продолжила:

— Рита, вы не могли бы…

— И на «ты», если ты не против, конечно.

Только сейчас она поняла, что это был не выбор удобного обращения, к которому она в ходе многочисленных интервью давно привыкла, а… шаг Багиры ей навстречу. Об излишней фамильярности просто не могло быть и речи, а значит… Значит, ее только что приняли. Если не в ближний круг, то в качестве… «девушки» Сережи точно. И что-то подсказывало, что не просто «девушки».

— Не против, конечно!.. — выражать благодарность на словах Вера опять-таки посчитала неуместным, но она не сомневалась, что Рита по ее глазам все поняла правильно.

Продолжая улыбаться, Багира показал рукой на дверь за спиной Веры:

— Мы пришли.

Так и не заданный вопрос пришлось отложить, и на обратном пути Вера к нему вернулась.

— Рита… а как вообще дела продвигаются?.. Что с Ириной?

— С ней все в порядке, ее уже домой отвезли.

— Слава Богу! А…

— А наши летят сейчас в Авдеевск, — ответила Багира, вновь останавливаясь, на этот раз у кофейного автомата. — Будешь кофе?

— …Да, спасибо, — кивнула Вера после очередного секундного замешательства. Все «вежливости» относительно денег и их возмещения, она чувствовала, нужно оставить за скобками. И одобрительная улыбка Риты в этом только убедила. — Лучше капучино. — И пока Рита «общалась» с автоматом, Вера задумалась над услышанным: — А зачем им в Авдеевск?

Произнесенное Ритой «наши» она тоже уловила, и оно очень и очень грело.

— Все рассказать не могу, там не все так просто оказалось. И не все пока понятно. Вот и Ялчевский этот вдруг оказался как-то замешан, пока не понятно как.

— Но он же должен быть озабочен сохранением своего места… И ради победы на выборах может пойти на какие-то рискованные шаги…

— По нашим данным у него довольно высокие шансы победить на выборах и без рискованных шагов. У Дубинина рейтинг небольшой и должно произойти что-то сверхъестественное, чтобы он поднялся.

— И скорее всего это сверхъестественное нечто должно резко и с гарантией опустить нынешнего мэра.

— Именно, — кивнула Рита и протянула готовый кофе. — Держи. И сам мэр должен это понимать. Вот мы и ищем, какова его роль в этом деле.

Они подошли к комнате Вериного «заключения», Рита открыла замок и распахнула дверь.

— Мне возвращаться надо, скоро долетят уже. Я потом обязательно загляну.

Вера осторожно взяла горячий стаканчик в другую руку, проходя в комнату. «Потом» явно таило в себе «после того, как наши закончат» и… ушедший было страх неожиданно вернулся. Здесь, в непосредственной близости от всего происходящего переживалось не так, как дома или на работе. Обычно она не знала никаких подробностей, верила в абстрактное «все будет хорошо», но и боялась абстрактных же ранений или чего хуже. А здесь опасность казалась и меньшей, и большей одновременно. Меньшей — потому что она знает, что вот в данную минуту ему точно ничего не угрожает, но большей, потому что она знает точно, куда он уехал, и знает, с чем и кем именно связанно это дело.

Она обернулась и взглянула на Риту, не нашла, что сказать, но та вдруг тепло улыбнулась:

— Не переживай, все с ним в порядке. Летит сейчас в вертолете… Дрыхнет наверняка, если есть возможность.

От «дрыхнет» невозможно было не улыбнуться, что Вера и сделала.

— Спасибо. Стараюсь не переживать, только не очень получается.

Рита понимающе кивнула:

— Им всем нужно, что бы мы в них верили.

— Да, конечно…

— Все, Вер, я ухожу, зайду попозже.

— Спасибо большое!

Рита кивнула, закрыла дверь, и Вера увидела в окне, как она быстро прошла по коридору, на ходу делая глоток своего кофе.

Поставив стаканчик на стол и потерев горячие пальцы, Вера вдруг подумала о том, насколько спокойнее ей стало. Не только от новостей об Ирине, не только от успокаивающих слов Риты, но, главное, от ее отношения… И это последнее «дрыхнет» про Сережу — в котором слышалось тепло и забота, то самое, немного пренебрежительное по форме, но теплое по тону и смыслу, какое может быть только в отношении близких, — оно… объединило их, Риту и Веру, поставило по одну сторону.

Ей вдруг подумалось, что никогда раньше ей не было никакого дела до того, что происходит в жизни ее избранников, помимо нее самой. Не то чтоб избранников было очень много, но были же. Был Вадим, был Денис, бывший однокурсник, встречаться с которым начали уже после универа, был смешной, добрый, но очень ветреный Миха, перевстречавшийся наверно со всей женской половиной их курса. Никогда ее не интересовало, как они живут, кто их семья, кто их друзья… Знала поверхностно, конечно, но ей никогда не хотелось… стать частью всего этого.

О семье Сережи она узнала, конечно, больше за эти полгода, чем о друзьях — все же в семье точно нет никаких секретов. О том, что друзья — это только коллеги, она догадалась быстро, да и понятно было, что со времени их первой встречи другим друзьям особо неоткуда было взяться.

Они существовали для нее на фотографиях и в Сережином телефоне, когда кто-то звонил. Но когда он предупреждал, что уезжает, или просто не появлялся вечером дома, она точно знала, что именно на них она только и может надеяться — ну, если Бога и удачу исключить. Тогда она прощала командиру Бизону несостоявшийся совместный выходной, прощала улыбчивой на фотографиях Муре прерванный ее звонком ужин, прощала обладателю смешного позывного и нахально-вызывающего взгляда причину этого звонка и мысленно просила их только об одном — «останьтесь целы и невредимы и оставьте целым и невредимым его».

Она улыбнулась, вспомнив ночное знакомство. Бизон в реальности оказался серьезным, собранным командиром с внимательным взглядом, и в нем с трудом угадывался позирующий с охапкой шампуров с чудовищно аппетитными шашлыками мужчина с самой широкой и открытой улыбкой, какую ей только доводилось видеть. Багира была куда более похожа на свои фотографии, отличалась лишь форма, которая ей безусловно очень шла, и уставшие глаза, что немудрено для двух часов ночи. Блондинистый Кот, который, по редким упоминаниям Сережи, упорно ассоциировался у Веры исключительно с мартовскими котами, выглядел… как кот, которого посреди ночи вытащили за шкирку из уютной коробки. Если бы у него был хвост, он яростно мотал бы им из стороны в сторону.

А было бы… очень здорово… посидеть с ними на таких шашлыках, увидеть солнечную улыбку Бизона, светящиеся радостью глаза Риты, посмотреть на девчонок, а на Кота с Мурой хотелось взглянуть просто из чистого любопытства! Конечно, сейчас она будет для них чужой, но… но ведь Рита только что дала ясно понять, что вполне возможно, что так будет не всегда. И может быть в будущем она станет своей, у них появятся общие воспоминания, общие шутки, которые будут понятны и ей тоже, общие праздники, печали и радости…

Если… Если они, конечно, с Сережей… не расстанутся раньше.

* * *

— Физик, на десять часов!

— Спасибо, Мура!

Переждав очередь врезающихся в прикрывающий их бетон пуль, Серега выглянул в указанном направлении и тут же снял подползающего к их укрытию бандита. Еще немного и тот оказался бы на критическом для броска гранаты расстоянии. И если бы их с Котом не задело осколками, но придавило бы громадным куском бетонной стены, за которым они сейчас прятались.

— Физик, что происходит?! — стараясь перекричать грохот стрельбы, спросил Кот.

— Ты у меня спрашиваешь?!

— Спросил бы у них, да они больно далеко, — отпарировал Вася, мотнув головой назад, в сторону обстреливающих их преступников. — Откуда их так много?

— Знаешь, мне самому, — Серега пригнул голову, заметив высунувшегося стрелка, — это интересно! — Дождавшись, когда наступит кратковременное затишье, он выглянул и прицелился точно в то место, где должен появиться в окне полуразрушенного здания стрелок. Через пару мгновений в проеме окна с разбитым стеклом показалась голова… — Минус пять.

— Минус шесть.

— Их там еще трое. — «Там» означало «в здании напротив», вообще же на территории бандитов оказалось на порядок больше, чем должно было быть по имеющейся информации!

— Разберемся.

Полчаса назад за два километра до этой базы их встретил обещанный Багирой начальник полиции. Полковник Бочкарев, кроме весьма подходящей ему фамилии, имел и вполне подходящую занимаемой должности внешность — совершенно очевидно, что в желании много, хорошо и не очень полезно для фигуры покушать он никогда себе не отказывал. По его словам, здесь, на базе должно было быть человек семь-восемь, включая самого Толбоева. Причин не верить у «смерчей» не было, хотя сейчас при воспоминании о том, как Бочкарев явно нервничал, потел и несколько раз повторил, что у него нет столько людей, чтобы самому задерживать таких личностей, как Толбоев, можно начать подозревать, что нервничал он неспроста. Хотя поначалу Сереге при взгляде на него только лишь мельком подумалось, что полковник напоминает Вериного продюсера — животом, нервами и общей… потрепанностью, правда, не такой растерянной, какая была у Ермолаева. Человек военный как-никак. Впрочем, и нервы эти можно оправдать — не каждый же день ему на голову сваливаются спецслужбы…

Как он объяснил, база Толбоева находится на территории бывшей животноводческой фермы, от которой остались лишь полуразрушенный склад и небольшое здание, где размещалось руководство. Ферма была излюбленным местом тусовок молодежи — о чем и сейчас свидетельствовали расписанные стены, — но потом молодежь резко переменила вкусы, собирались они теперь в другом месте, и начальник полиции предполагал, что детей отвадил от фермы именно Толбоев, присмотревший себе удобное, скрытое от глаз место.

«Он у меня в разработке», — несколько раз важно повторил начальник полиции, не забывая добавить про нехватку личного состава. Такую нехватку, что даже пришлось собственного племянника внедрять в банду. И только заметив, как переменилось лицо Бизона, тот поспешил объяснить, что племянник оказался вовлечен сам случайным образом и немного подрабатывал у Толбоева — будучи одним из лидеров молодежи его задачей было поддерживать отсутствие интереса к ферме и не допускать излишнего любопытства. От племянника он и знал о количестве бандитов. Обычно на базе оставались человека три-четыре охранников. Когда приезжал хозяин, их число увеличивалось до семи-восьми.

Сейчас на всей территории было человек двадцать! Точно считать было просто некогда. Напрашивался вывод, что Толбоева предупредили — а сделать это мог и Ялчевский, и нервничающий Бочкарев. Правда, непонятно, откуда у местного торговца оружием такая многочисленная армия. И еще казалось, что нападения никто не ждал, и это было уж тем более странно, если их предупредили. В общем, встреча получилась внезапной для обеих сторон, но очень горячей. И обмен любезностями все никак не завершался.

— Ложись! — Серега в последнее мгновение успел дернуть друга на землю, и над их головами в бетонную стену впился ряд пуль. По их сторону стены.

— Как-то нам здесь совсем не рады, — тихо проговорил Кот, всматриваясь вперед. Серега кроме деревьев ничего там не видел, хотя две секунды назад успел заметить склоненную к прицелу голову. Умелые сволочи…

— Уходить отсюда надо.

— Угу.

Они посмотрели друг на друга, обдумывая, как это сделать под обстрелом с двух сторон.

— Вместе! — крикнул Кот сквозь грохот очередного автоматного залпа со стороны склада. Интересно, они друг друга перестрелять не боятся, подумалось Сереге. — Ты — лес, я — склад.

— Принято.

Преодолеть им надо было немного, метров тридцать — до следующих развалин, которые укроют хотя бы от стрелка из леса и частично со склада. А дальше уже можно добежать и до здания администрации. На его крыше территорию пыталась контролировать Мура, но тех, кто на складе, ей было не видно.

— Готов? — Серега кивнул. — Давай!

Полоснув по противникам очередями, они одновременно поднялись и, не прекращая огня, побежали в сторону укрытия. Упав на землю за спасительным бетоном, Серега успел лишь подумать, что сегодня особенно сильно хочется выжить — потому что Вера ждет его на базе.

— Пошел! — снова крикнул Кот, махнув рукой в сторону администрации. Они не договаривались, что пойдут сразу, но спорить не было времени. Под крик Кота «Крою!» Серега стартовал к домику, забежал за стену, и подойдя к самому углу, автоматом показал Коту: «Можно». Под очередь его автомата Вася добрался до здания. Теперь можно было перевести дух.

Приказ Бизона добраться до здания администрации они выполнили, но зайти в него не представлялось возможным — вход прекрасно обстреливается со склада.

— Бизон, надо на склад идти сначала, — высказал те же мысли Кот по воксу, но командир почему-то не ответил. По идее, он должен был продвигаться сюда же, к администрации, но с другой стороны. Звуков стрельбы на той стороне они могли не слышать сквозь обстрел со склада.

Вместо командира в наушниках они услышали голос Муры:

— Кот, Бизон зашел на склад…

Договорить она не успела, со стороны склада послышалась стрельба, но велась она внутри, затем раздались два взрыва гранат и все стихло. Наступила такая тишина, будто только что здесь не велся ожесточенный бой. Лишь из пустых окон выходил дым.

— Кот, Физик… — Услышав голос Бизона, Серега выдохнул. — Вы где?

— У администрации, — ответил Кот, улыбаясь.

— Сейчас буду. Мура, остаешься контролировать периметр, помни про снайпера.

Женька ответила веселым, бодрым и облегченным «Есть», а Серега с Котом переглянулись.

— Ну, это же Бизон, — пожал плечами, довольно улыбаясь, Кот. Оставалось только гадать, каким именно образом командир пробрался на склад, а главное, точно знал, что можно взрывать — ведь взрывчатка могла храниться именно там.

Пока Бизон добирался до них, Багира, пробивавшая информацию по начальнику полиции, рассказала, что тот вполне может быть связан с криминальной деятельностью Толбоева. На отдых с семьей он два года подряд ездил в Эмираты, что никак не позволит сделать зарплата даже начальника полиции.

— Как много у господина Толбоева сегодня людей, жаждущих с ним встречи… — проговорил Бизон по воксу и где-то рядом и показался из-за угла. — Багира, можешь просканировать местность?

— Нагрелось за день все, в здании администрации определенно есть люди, но количество уточнить не можем.

— А в окрестностях?

— С южной стороны по лесу что-то движется, но это может быть и животное. Или гражданский.

— Принято, Багира, конец связи. Мура…

— Слышу, — коротко отозвалась Женька, а Серега представил, как она сосредоточилась на южной стороне границы фермы, всматриваясь в нее через прицел. И задумался, где тот бандит, что стрелял в них из леса.

— Толбоев в здании, оружие там же и, возможно, взрывчатка, — пояснил Сереге и Коту Бизон.

— Откуда такие подробности? Тоже племянник нашему полковнику рассказал?

— Именно, Кот. Только не полковнику, а мне. Заходим в здание, действуем по обстановке.

Каким образом племянник знал про оружие, как рассказал о нем и что вообще здесь сейчас делал, командир предоставил догадываться Коту и Физику самостоятельно. Зато стало понятно, почему он был уверен, что на складе можно применить гранаты.

Пробравшись вдоль стены и обойдя внешнюю лестницу, по которой на крышу попала Мура, они подошли ко входу — несколько ступенек вели к широкому крыльцу и закрытой двери. Заколоченные досками окна позволяли отойти от стены и подняться по ступенькам. По знаку Бизона Кот перебежал на другую сторону, чтобы, когда они поднимутся, открыть дверь. Но они не успели: дверь распахнулась и с криком «Не стрелять, у меня бомба!» на крыльце появился сам виновник торжества с неким предметом, зажатым в левой руке. В правой он держал автомат. За спиной Толбоева виднелась пара вооруженных бандитов.

— Оружие на землю!

«Сейчас будет угрожать, что все взорвет», — подумал Серега, и Толбоев поспешил подтвердить его догадку:

— Оружие на землю, я сказал! Это пульт от бомбы, а взрывчатки в доме много! Если я нажму на кнопку, взлетим все.

«Странный товарищ… Понятно же, что не нажмет, если жить хочет… Впрочем, всегда есть шанс, что просто сдадут нервы…»

Бизон первый медленно положил автомат на землю. Остальные последовали его примеру. Толбоев потребовал выложить и пистолеты тоже и приказал всем отойти на пять метров. Как только они отошли, Серега тихо сказал Бизону, не сводя глаз с Толбоева:

— Он же просто торговец оружием, а не поставщик взрывчатки, навряд ли он умеет с ней обращаться.

— Думаешь, блефует? — шепотом спросил Бизон.

— Или блефует, или действительно что-то собрал… Но не факт, что это что-то не взорвется само по себе…

— Вот именно…

Мда, ситуация получалась… нехорошей. У них козырь остался один — Мура. А где-то в лесу мог находиться киллер, подосланный мэром… Да и Бочкарев, небось, мечтает сейчас, чтобы Толбоева застрелили и он ни о чем не успел рассказать. Или этот тоже киллера подослал?.. Смешно, если он у них один… Штатный. Городок-то маленький.

Бизон тем временем, расставив широко руки, демонстрируя раскрытые ладони, шагнул вперед:

— Давай поговорим! Поверь, есть о чем.

— О чем?

— Ты хочешь, чтобы я о твоих секретах орал на всю округу?

Толбоев сомневался недолго.

— Ну? — он спустился на пару ступенек и кивнул Бизону, чтобы тот подошел. Одновременно мотнул головой на своих бойцов сзади, что, мол, все в порядке. Те остались в проеме раскрытой двери.

Серега прокручивал в голове разные варианты действий, но все так или иначе имели свои изъяны. Понятно, что в первую очередь надо обезвредить пульт и бомбу. Если Бизон сейчас вырубит Толбоева, бандиты начнут стрелять, а они с Котом до оружия могут не успеть добраться. Если Бизон убедит его насчет подстерегающих в лесу многочисленных киллеров, может быть, Толбоев согласится зайти в дом. Ну, а Бизон уж настоит на том, что сделает он это не в одиночестве.

Но что-то у них пошло не так. Толбоев махнул автоматом и крикнул на Бизона, чтобы тот отошел назад. Командир подчинился, спустился и, шагая назад по-прежнему лицом к Толбоеву, крикнул ему:

— Зря не веришь мне! Ты сейчас под прицелом двух стволов можешь быть! Если не трех! Тут сегодня аншлаг по твою душу!

Вот как?.. Трех?..

— А что ж они не стреляют-то? — засмеялся Толбоев.

— Может, ждут чего?.. Да и ты это… пульт-то свой держи покрепче, а то мало ли, рука устанет, отвалится…

— А ты, чё, боишься, что взлетим? — снова рассмеялся Толбоев.

Молодца, Бизон!.. Серега мысленно улыбнулся и еле сдержался от взгляда наверх — уж очень хотелось проверить, поняла ли командира Мура! Впрочем, ждать себя она не заставила — выстрел последовал почти сразу. Толбоев с воплем схватился за простреленную руку, Бизон метнулся к нему, а Серега — кувырком к оставленному автомату. Бойцы поначалу принялись стрелять, но, видимо, осознали, что до автоматов спецы доберутся быстрее, чем они успеют в них прицелиться — и захлопнули дверь. Можно было не сомневаться, что теперь они будут держать оборону.

Вдвоем Серега с Котом помогли Бизону подтащить вырубленного Толбоева к стене здания.

— Мура, спускайся, — приказал командир. — Кот, будем выкуривать этих молодцев. Физик, на тебе киллер, найди его, лучше живым.

— Есть. Что с бомбой?

Бизон на это лишь хмыкнул и швырнул Сереге тот самый черный предмет, который Толбоев держал в руке. Это оказалась широкая закрытая пластиковая трубка, похожая на корпус пульта от телевизора без кнопок, по форме она напомнила Сереге футляр для узких очков, который он, бывало, видел у мамы.

Да уж… Действительно, у Толбоева и не было достаточно времени для изготовления настоящей бомбы и уж тем более с дистанционным взрывателем. Но проверить на всякий случай они были обязаны, слишком многое на кону, что Бизон и сделал.

Уходя, Серега услышал, как командир похвалил подбежавшую Женьку и приказал: «Перевязывай теперь».

Обойдя здание, чтобы его не было видно предполагаемому киллеру, Серега добежал до леса и скрылся среди зарослей. Первым он нашел того самого стрелка, что чуть не продырявил им с Котом головы — теперь он сам лежал с простреленным лбом, все еще сжимая в руках автомат. Все-таки это было странно: понятно, что местная банда вовсе не профессиональные боевики, опыта мало, но какая-то слаженность в действиях все же должна быть… Чтобы вот такого не получалось, что свои же случайно и пристрелили. Навряд ли же специально.

Вскоре нашелся и «киллер». Серега шел аккуратно, допуская, что прятаться в лесу и следить за происходящим на ферме, сейчас может достаточно подготовленный человек — мало ли бывших военных может оказаться в этом городке, наверняка, и у мэра, и у начальника полиции могут быть соответствующие «знакомства». Он ушел глубже, предполагая, что киллер будет находиться ближе к границе с фермой, дабы видеть, что там происходит. Внимательно присматривался ко всем зарослям и углублениям, в которых мог бы прятаться более-менее подготовленный человек, потому сам оказался совершенно не готов обнаружить вдруг сидящего у дерева мужика в абсолютно обыденной позе. Можно было бы решить, что это уставший грибник или охотник, но мужик был одет в самый обычный деловой костюм. Подойдя ближе, Серега узнал узковатое лицо Ялчевского с близко посаженными глазами и характерными залысинами. Тот сидел, опираясь руками о согнутые в коленях ноги, мятый костюм с застрявшими на нем веточками и лесным «мусором» свидетельствовал о долгой и не очень умелой дороге сквозь заросли, а зажатый в расслабленной ладони пистолет позволял не сомневаться в том, что его сюда привело. А общая поза некой обреченности говорила о том, что от намерений своих мэр отказался. Возможно, осознал, что из пистолета на таком расстоянии он Толбоева не убьет, возможно, побоялся быть замеченным, а может, просто стало страшно.

Серега оглянулся на виднеющееся сквозь деревья здание, у стен которого Бизон и Кот усаживали очухавшихся бандитов — из тех, которых удалось просто вырубить, до того, как они были замечены основной массой противника. Пару минут назад Бизон по воксу доложил Багире о контроле над базой Толбоева и ее «чуть поврежденном» хозяине.

Очевидно, Ялчевский для себя что-то решил как раз в этот момент, поднялся, и Серега поспешил к нему, дабы или остановить, или не дать уйти. После недолгих препирательств тот сообразил, что все же придется подчиниться, а затем, пока они шли по кромке леса, попытался сначала возмутиться, мол, «что вы себе позволяете, да вы знаете, кто я такой!», потом решил поторговаться и предложил «хорошее вознаграждение», если его конвоир его отпустит и скажет, что никого не видел, потом, видимо, осознал, в каком положении оказался и наконец понял, что не стоит его усугублять.

Пока Ялчевский пытался доказать свои права и «я просто гулял по лесу» Бизону, Кот с Мурой рассказали Сереге, что удалось выяснить. Оказывается, они пришли на базу в разгар сделки между Толбоевым и приехавшими покупателями. И именно этим объяснялась несогласованность их действий — к тому же покупатели вполне могли решить, что их подставили и поэтому действовали обособленно. Что касается начальника полиции, по всему выходило, что он не при делах, а нервничал исключительно из-за племянника, ввязавшегося в такую «плохую компанию». Один из бандитов рассказал, что Толбоев только еще планировал с помощью этого племянника выйти на Бочкарева, для того и приблизил его к себе.

Бизон доложил Багире о Ялчевском и о том, что Толбоев подтвердил покупку Дубининым взрывчатки. Багира передала информацию Бате, которому как раз не хватало аргументов для разговора с Дубининым. А вскоре Рита порадовала и дальнейшим планом действий. В километре от базы на юг, возле небольшого озера имеется достаточное для посадки вертолета место — туда и надо доставить Толбоева. Остальных задержанных оставить на попечении полковника Бочкарева.

Их четверых было более чем достаточно для одного задержанного, потому прогулка по лесу оказалась даже приятной. Перепуганные недавней стрельбой птицы теперь снова пели в свое удовольствие, и Сереге подумалось, что надо бы устроить им с Верой летне-деревенские выходные. Лучше бы каникулы, но такой роскоши не предоставит им ни служба, ни работа.

Открытая площадка уже давно виднелась сквозь деревья и, чем ближе подходили, тем становилось прохладнее. Оказалось, что площадка эта расположена на берегу небольшого озера. Каменистый, покрытый мхом берег заливало низкое вечернее солнце. А над темно-серой водой стелился сизо-розоватый туман. С озера немного тянуло сыростью, но теплые лучи солнца это компенсировали.

Толбоева усадили на большой камень возле сложенных рюкзаков, доложились Багире, она ответила, что вертолет будет минут через десять. Мура отошла ближе к воде и Серега, кивком уточнив у Бизона, нужен ли он при Толбоеве, и получив отмашку, направился вслед за ней.

— Жень… вы поссорились?

Она обернулась, взглянула на Серегу и снова повернулась обратно к ровной глади озера.

— И да, и нет… У Васьки как обычно — сначала эмоции, потом голова включается.

— Думаю, сейчас он жалеет, если что-то сказал или сделал не так.

— Я знаю, — кивнула Женька. Помолчала немного, потом вздохнула и пожала плечами: — Я даже не могу сказать, что обиделась именно. Просто… жаль, что он все время… мы так каждый раз на одни и те же грабли наступаем.

— Он изменится, Жень… со временем… Наверно.

— Вот у меня что-то нет в этом уверенности…

Спрашивать, насколько это критично, Серега не стал — это разговор точно не на пару фраз. Только подумал, что, может быть, и друзьям не мешало бы решить свой семейный вопрос. Над озером с кряканьем пронеслись две утки, пролетели над водой и скрылись за близ растущими сосенками.

— Не хочется грустить… Все равно мы дома все обсудим с ним, сейчас бессмысленно и думать, и говорить об этом. — Женька перекинула автомат за спину, поднялась на огромный валун и потянулась, подняв вверх сцепленные руки. — Хорошо здесь так! Красиво очень. — Она улыбнулась и повернулась к Сереге. Оранжевый свет солнца подкрасил ее волосы в теплый, чуть-чуть рыжий цвет, и Сереге подумалось, как органично здесь сейчас смотрелась бы Вера. — Серег, а… Ладно, ничего.

— …И что это было?..

— Спросить хотела, но подумала, что ты ругаться будешь…

— О Вере, что ли?

— Да.

— Да спрашивай уже, все равно же спросишь рано или поздно.

Женька снова повернулась к нему, чуть прищурилась от солнца.

— Ты… вы жениться… собираетесь?

Чего-то в этом духе Серега и ожидал, но не знал, как ответить коротко.

— Вообще, да.

Мура усмехнулась:

— А не вообще?

— А не вообще мы об этом еще не говорили.

Серега обернулся к Бизону и Коту — просто убедиться, что все порядке и он пока не нужен. Мура углубляться в тему тоже не стала, наверно, как и он перед этим, подумала, что разговор не короткий. Она сделала пару шагов по камням, взобралась на каменистый пригорок и повернулась к солнцу, наверняка, с удовольствием наслаждаясь его теплыми лучами. Холодало весьма стремительно, особенно здесь, у воды.

Снова показались давешние утки, пролетели до середины озера, спланировали вниз и почти синхронно «приводнились». Сереге подумалось, что эта парочка еще не закончила свои брачные игры, хотя вроде уже поздновато, уже пора бы утят растить, но это оказались две самки. Подружки, значит, усмехнулся Серега, устроили вечернюю прогулку — пообщаться, посплетничать, селезней своих обсудить… Когда в детстве он кормил уточек в пруду, недалеко от дома, замечал, что красивые уточки часто обижают менее красивых, отталкивают их от плывущего кусочка хлеба, или даже отбирают его. Маленький Сережа злился на такую несправедливость и старался сереньким уточкам кидать хлебушек отдельно, подальше он наглых обидчиков. И очень удивился, когда узнал, что эти красивые уточки — самцы, селезни. И спрашивал у бабушки, почему самцы обижают самок, ведь это неправильно — мальчики ведь не должны обижать девочек и мужчины не должны обижать женщин. Вот только не помнил уже, что бабушка ему отвечала.

Да, им наверно есть, что обсудить… Вот и Женька сейчас жаловалась… на своего «селезня».

От «приводнения» уток на воде шли небольшие волны, но до берега не дошли, растворились. Вода у самого берега была совершенно спокойной, без малейшего движения — только водомерки сновали туда-сюда по зеркальной поверхности.

Да, права Женька, здесь очень красиво! Карельская природа сама по себе необычайна, Сереге очень нравилось это сочетание камней, мха и сосен, а тут еще и такое огненное солнце. Стволы невысоких сосенок, казалось, светились изнутри. Залитый огнем берег сильно контрастировал с сине-серым озером и расплывающимся над ним серо-розоватым туманом.

А ведь он давно мечтал жить у воды — в собственном, просторном доме на берегу небольшой речки или озера… Конечно, комары, наверно, сводили бы с ума, но в остальном было бы все прекрасно. Тихо, уютно и красиво. Как здесь.

В таком месте и Вере понравилось бы.

Тут же представилась залитая утренним солнцем веранда и Вера в домашней футболке и теплых, смешных тапочках — пол после ночи еще прохладный, а лучи солнца его еще не прогрели. На столе приготовленные только что блинчики — одни с мясом, другие с малиновым вареньем, — чашка, из которой Вера пила кофе, пока пекла блинчики, и планшет, в котором она уже успела проверить новости и почту. В раскрытом окне теплый ветерок колышет легкую занавеску и со двора доносится пение птиц и отдаленный плеск воды. А потом вдвоем на работу, каждый на своей машине — сначала вместе, затем подмигнуть друг другу «аварийками» и разъехаться по своим маршрутам.

Нарисованная воображением картинка почему-то напугала… Напугала тем, что она вполне себе реальна. Домик у речки — дело наживное, да и не столь обязательное. Вот Вера…

Мысль Серега додумать не успел, издалека послышался шум приближающегося вертолета. Подав Женьке руку, он помог ей спуститься, и они вернулись к Бизону и Коту.

* * *

В вертолет погрузились быстро, «заехали»… или можно сказать «залетели»?.. за Батей, и когда очаровательная компания из Дубинина, его зятя и продолжающего кряхтеть над своей рукой Толбоева оказалась в полном составе на борту, наконец, отправились домой. Серега порассматривал виновников всей заварухи, представил, как эти люди решали, что делать с Верой, перехватил предупреждающий взгляд Бизона, покачал головой — мол, и не собирался — и отвернулся к иллюминатору. Эта история уже пройдена и эта троица его больше никак не интересует.

Пока Батя общался с пилотами, Бизон доложил Багире, что у них все в порядке и они направляются на базу.

— Насколько ваше «в порядке» на самом деле в порядке? — уточнила Рита, и Серега про себя улыбнулся, услышав, как Бизон ее успокаивает. С нежностью в голосе. Если не знаешь, что этой нежности там больше, чем ожидаешь, и не заметишь… Как не заметишь бойца в маскхалате, притаившегося среди лесного мха. Диверсанты…

— Возвращайтесь. Мы вас ждем, — ответила, кажется, улыбаясь, Рита.

Дошло не сразу. «Мы». Сегодня это «мы» было очень и очень особенным! Серега вдруг разволновался, представив, что «мы» — это Рита и Вера. Ну, как вариант, конечно, еще генерал-майор… Но тот должен был потерять свой особый интерес к операции после того, как диверсия окончательно отменилась. А вот до Веры Рита наверняка уже успела дойти. И зная их обеих… Остается только гадать, как Вера попробует подробности последних шести лет из Риты вытрясти и что из этого получится. Серега усмехнулся, представив этот «поединок»… Впрочем, что-то Рита наверняка все-таки скажет… Такое… как мамы любят невесткам рассказывать. А вот историю их знакомства она наверняка сегодня услышит. Не то чтобы он собирался скрывать и дальше… Но… любопытно было бы послушать Верину версию. Особенно, про то, как расстались…

Ладно. Чего теперь-то об этом думать?.. Все уже передумано сто раз. Да и хочется верить, что за эти полгода Вера его все же простила. Учитывая, что она ни разу не обвинила его в этом прямым текстом. Ну, почти ни разу…

Серега отодвинулся от иллюминатора, откинулся назад, привалившись к стенке борта, оглядел скучающих коллег, удрученных задержанных и прикрыл глаза. Спать пока не хотелось, да и в присутствии задержанных не целесообразно, но хотелось спокойно подумать.

«Мы вас ждем». И Вера его ждет. Нет, это чувство — чувство, что его ждут — за полгода уже стало привычным. Но… сейчас ждут не дома, где начинается какая-то другая жизнь, ждут… здесь, в этой жизни. Ждут именно возвращения вот этого вертолета, ждут, когда он приедет на базу. Он приедет грязный, пропахший потом, с пятнами чужой крови на спецовке, с измазанной в чем-то физиономией (ну, судя по Васькиной, точно должна быть измазана, они вместе по развалинам ползали) и… Что? Ждут его именно такого?.. Он же этого боялся тоже… Тогда, полгода назад. Боялся, что солдат, для которого грязь, пот и кровь — привычная работа, не вписывается в жизнь «звезды» телевидения. Той девчонки-журналистки — еще да… Но с Верой Николаевной Харитоновой куда сложнее!..

Он принялся тогда разводить солдата и того, кого (как он думал) она хотела бы видеть рядом с собой, по разным углам. Никогда не приходил домой, не приведя себя в порядок — даже после тяжелых командировок. А с отсутствием ранений, кроме незначительных царапин, пока везло.

Ему просто хотелось, чтобы она была рядом. Ему было необходимо, чтобы она была рядом. Не то чтобы он жил какой-то не своей жизнью, своей… Но со временем пришло желание того, чтобы жизнь не делилась на «здесь» и «там», хотя бы потому что ни черта она не делится. Грубо говоря, он не перестает быть Физиком, когда приходит домой. И не перестает быть Сережей, как называет его Вера, когда приходит на службу — разве что думает о доме и Вере меньше, переключаясь на работу. Невозможно разделить жизнь на разные миры, потому что везде остаешься самим собой. Пусть и довольно-таки разным — потому что обстоятельства разные. Но… самое главное, хочется оставаться самим собой не только для самого себя — но и для самого близкого человека рядом.

Она сказала: «Я знаю, что такое спецназ». Сказала, что готова к особенностям его службы, что отдает себе отчет насчет всех рисков, которые, будучи его, становятся автоматически и ее. А он был уверен, что одно дело — знать, думать, что понимаешь, и другое — столкнуться с какими-то проблемами по-настоящему. Он не мог себе представить, что будет с Верой, если с ним случиться что-то серьезное… Знал, что она не бросит, просто не сможет, не в ее характере отступать перед трудностями, и ее принципы не позволят ей уйти, да и… все же хотелось верить, что он достаточно ей дорог. Но он не мог быть полностью уверен, что ей действительно хватит сил. Да и кто в таком уверен может быть, пока не столкнулся с этим непосредственно?..

Но это, конечно, крайний случай. Серега об этом старался не задумываться — так же, как не задумывался всю жизнь. Да и… все подобные мысли могут возникнуть только вот так, когда в тишине (ну, в относительной) и покое начнешь о жизни думать. Если в бою подумаешь о сохранности своей драгоценной шкуры — шагу ступить не сможешь. Впрочем, желание подумать об этом в бою еще в учебке прочно выбивают…

Вера вроде бы действительно с пониманием относилась к его службе. Расспрашивала и, казалось, с интересом слушала, когда он действительно мог что-то рассказать. Правда, тут он не знал, как объяснить ее интерес, он вполне мог быть и профессиональным. Но какого-либо неудовольствия она тем не менее не высказывала. И относилась с пониманием, когда он приходил совершенно вымотанный и уставший. Не обижалась, когда отказывался отвечать, чем именно он вымотан. Не настаивала на подробностях, понимая, что дома ему хочется отдыха и переключения. Не причитала над перебинтованными царапинами и вполне адекватно (в силу характера) вообще на них реагировала. Настораживалась, пугалась, конечно, и жалела, но… принимала как данность.

То есть, в принципе, и сейчас нет повода ожидать, что его рабочий вид чем-то ее шокирует, напугает и оттолкнет. Нет. Он верил, что нужен. Любым.

Но… боялся не соответствовать. Боялся, что Вера, даже принимая его таким, какой он есть, хотела бы, чтобы он был другим. Нет, не другим… неправильное слово… Чтобы вел другой образ жизни. Менее сопряженный с риском и позволяющий хотя бы не скрываться от журналистов и публики. Она этого не требовала, они вообще об этом всерьез не говорили… Но иногда ему казалось, что это так.

Несмотря на не самые успокаивающие мысли начало потихоньку клонить в сон — ушло напряжение от боя, организм вернулся к прежнему, невыспавшемуся состоянию. Серега открыл глаза, сел ровнее и окинул взглядом салон. Поникшая троица сидела в прежних позах, Дубинин с зятем о чем-то переглядывались — Серега к ним присмотрелся на всякий случай, но ничего криминального в этих взглядах не заметил, во всяком случае, план побега из вертолета на высоте нескольких сотен метров над землей они не планировали. Батя с Бизоном о чем-то разговаривали, слов сквозь гул не разобрать. Интересно, Батя уже в курсе насчет него и Веры?.. Наверно же Пригов успел утром посвятить его в детали… Женька просто сидела, задумавшись, а поймав его взгляд, улыбнулась — чуть грустно, как Сереге показалось. Из-за Васьки?.. Сам Кот, как и Серега только что, тоже сидел с закрытыми глазами и чуть ли не клевал носом, тут же просыпаясь. Тоже зашевелился, открыл глаза и потянулся. Да, хорошо бы начальство дало выспаться… А то и так уже в районе одиннадцати… К часу они только до базы доберутся. А потом еще домой ехать.

От мыслей про удалось ли поспать Вере, и что, может, отложить разговоры на завтра-послезавтра, Серега вновь вернулся к тому, что неминуемо в разговоре будет затронуто.

Казалось бы, уход из спецназа был бы решением абсолютно всех его сомнений. Был бы снят вопрос с публичностью. Ладно уж, пусть бы сфотографировали его в роли супруга — и на этом успокоились бы, все же Вера не певичка какая-нибудь, чтобы за ней папарацци носились. Да и они просто могли бы спокойно куда-то пойти вместе, да хоть в кафе посидеть или съездить куда-то, не боясь, что Веру узнают, их сфотографируют и на завтра его фотографии станут достоянием общественности. Так же отпали бы все сомнения насчет рисков здоровьем и жизнью. Можно было бы спокойно планировать свое будущее — и их, совместное, общее тоже. О детях Серега старался не задумываться — чтобы не начать мечтать… Тему детей поднимать еще страшнее, чем выяснить отношения. Но если их потенциальный отец больше не будет каждый день носиться под пулями, это, как минимум, повысит вероятность их появления в несколько раз.

На «отце» Серегу передернуло, и он привычно затолкал эти мысли вглубь сознания. Когда-нибудь они обязательно об этом поговорят. Им сейчас и без детей есть, что обсудить.

В общем, уход из спецназа представляется единственным, правильным и необходимым решением. Проблема в том, что это решение оказалось очень непросто принять. По многим причинам.

Во-первых, Серега прекрасно понимал, что отвык от гражданки. И пусть служить он начал позже своих коллег, и в военной карьере были перерывы, но за последние четыре года служба стала… самым приемлемым образом жизни. Он совсем не рвался в «обычную» жизнь, где правят свои законы, где обитают такие, как сидящий рядом Дубинин или оставшийся на попечении полковника Бочкарева мэр Ялчевский, — которые преследуют свои и только свои интересы. Нет, в армии таких предостаточно. Да и… в научной среде тоже встречаются. Как и везде. Но… проблема в том, что последние четыре года служба была такой, о какой можно было только мечтать. Когда ты безоговорочно веришь тем, кто рядом. Когда ты знаешь, что никто нож в спину не воткнет… и в тебя вместо бандита не выстрелит. Не просто веришь, потому что они друзья, а знаешь. Да и… вообще гораздо проще жить, когда все четко и понятно, когда есть приказ и ты знаешь, что нет совершенно никаких других вариантов, кроме как выполнить его. Особенно, когда командиры такие, которые не отдадут «неправильных» приказов.

Наука… Наука, конечно, к себе манила. С участия в разработке «Снегиря» уж пять лет прошло… Разумеется, хотелось бы заняться чем-то интересным — мозгам, привыкшим к напряженной работе, остро не хватало этого самого напряжения, восполнить которое Серега старался книгами, шахматами и чтением специализированной литературы и журналов о новинках научных открытий. Обидно было то, что самое-самое интересное в таких журналах не напишут! Оно обычно засекречено, и если ты не в гуще событий, то ничего и не узнаешь. А от гущи событий научной жизни он теперь ох как далек!.. Да, поломать мозги над решением сложной задачи вместо того, чтобы носиться с автоматом — конечно же, для бывшего ученого очень заманчивая перспектива. Бывших же не бывает не только в спецназе!.. Да и просто хотелось бы оказаться в «своей» среде, где можно общаться на равных, где упоминание о… субтерагерцовых гиротронах или… что бы такое более общее?.. о хаотических осцилляторах, к примеру, не вызвало бы ступор у собеседника! Впрочем, слово «хаотический» Кот наверно оценил бы. Ему по духу близко. С Умкой на пару.

Подумав про Кота, Серега машинально на него посмотрел. Тот с некоторой грустью и тоской посматривал на любующуюся небесным пейзажем Женьку. «Дома с ним все обсудим», — вспомнилась ее фраза на берегу озера. Да… не только у кошачьих сегодня будут домашние обсуждения…

Надолго задуматься о перспективах предстоящего разговора с Верой не дал все тот же Кот, который как-то уж слишком грустно и как-то обреченно посмотрел в сторону Муры. Жалеет о том, что натворил?.. Вполне возможно. Главное, чтоб научился, наконец, сначала думать о том, что потом жалеть придется… Отношения, конечно, можно условно назвать хаотической системой… Они совершенно точно нелинейны, глобально устойчивы и имеют… пожалуй, несколько неустойчивых точек равновесия. И в каждый момент времени абсолютно зависимы от начальных условий. Но человеку, в отношениях состоящему, жизненно важно уметь их предсказать… Превратить хаотическую систему в детерминированную. А у Васьки как будто напрочь отсутствует не то что способность, но и стремление к предсказанию.

Мысли о теории хаоса вернули Серегу к прерванным размышлениям. Да, наука к себе манила, но… сложно было принять такое решение. И это тоже одна из причин, почему уход из спецназа не вселяет в него уверенности и энтузиазма. Просто банально страшно.

Как-то так получилось, что очень глобальных жизненных решений Серега самостоятельно не принимал — все случалось само по себе. ВУЗ выбрал из интереса к физике, поступил в адъюнктуру — ради него же, научная деятельность виделась куда более привлекательной, чем военная карьера. В ГРУ «настойчиво пригласили», так, что и выбора-то не было… И в «Тайфун» позвали сами… Получалось, что всю жизнь обстоятельства сами по себе складывались таким образом, что у него вроде бы и нет выбора… Во всяком случае, нет необходимости самому принять решение и резко изменить свою жизнь.

А сейчас как раз такой случай. Вынуждают обстоятельства, но выбор у него есть. Он его, конечно, сделает, но… сложно избавиться от опасений. Сложно быть уверенным, что выбор окажется правильным. Сейчас он, в общем-то, счастлив, если закрыть глаза на риски службы и публичность Веры. Будет ли он счастлив, когда жизнь изменится?.. Научная деятельность, конечно, всегда была привлекательна, но очевидно же, что службы ему будет не хватать. И в первое время очень остро — организм привык к постоянным тренировкам, к напряжению, к адреналину. Все это нужно будет восполнять. Также изменится сам смысл деятельности. Сейчас перед ним каждый день определенная задача и ее нужно выполнить, соответственно, каждый день, ну, почти каждый, в зависимости от активности «агентов мирового зла», у него есть свое законное удовлетворение от хорошо проделанной работы. В условном конструкторском бюро «каждый день» может превратится в «каждый месяц», «каждые полгода», а то и больше, в зависимости от конкретных задач. Удовлетворение там будет, но совершенно, диаметрально противоположное по своей природе. Удовлетворение чисто интеллектуальное, тогда как сейчас оно смешанное и большей частью физическое — успел добежать, не промахнулся, сумел победить в ножевой… Бывает, конечно, и интеллектуальное от принятых правильно решений, но все же редко, при работе в группе индивидуального остается мало. И нет никаких гарантий, что прежнего удовольствия от работы в лаборатории ему будет и теперь достаточно. Теперь, когда он привык к каждодневному результату. Да и к ярко выраженной социальной значимости своей работы.

Да и просто обидно уходить именно сейчас, только-только после получения нового звания!.. Впрочем, да, он думал уже об этом… Если поговорить с Приговым, может, найдут нового бойца в группу, и можно будет еще послужить, пока тот будет вливаться и притираться.

Мысль о звании вызвала тут же два воспоминания — что надо решить, где отмечать, и о том, что Васька до сих пор не в курсе и чем больше времени он не в курсе, тем больше потом будут обиды. Вот приедут они на базу, надо будет сразу сказать. Подготовить еще как-нибудь, чтоб не взорвался от того, что все вокруг все знали… И чтоб на Женьку по новой не взъелся.

Странно, но у Кота такое выражение лица, будто он сделать что-то хочет и с мыслями собирается… Вроде бы и нечего…

При взгляде на Женьку вспомнилось озеро… и та мысль о Вере. Про домик у воды. И про то, что от нарисованной воображением картинки стало страшно. Что-то у него все мысли сегодня к «страшно» сводятся… Но, наверно, это нормально перед глобальными изменениями в жизни?..

Картинка та напугала своей реальностью. Кажется, что это мечта, но он сейчас почти в шаге от нее. И шаг этот сделать нетрудно… Трудно… удержать то, что есть сейчас. Сейчас он представляет, как она ждет его на базе — и безумно хочется обнять и прижать к себе, почувствовать ее рядом. Эта влюбленность сейчас окрыляет… А что будет, когда она пройдет?.. Смогут ли они развить свои отношения так, чтобы на месте влюбленности родилось что-то другое, то самое, что позволяет людям любить друг друга до конца жизни. Не привычка, не долг и обязанности, даже не дети и общая ответственность за них, а что-то большее… И есть ли оно, это большее?.. Бывает ли?.. И возможно ли именно у них?..

Собственный печальный опыт вспоминать не хотелось, Ольгу он вообще списывал на ошибки наивной молодости… ну, может, не совсем молодости, но уж жесточайшей наивности и глупости точно. Да и все остальное в жизни тоже… В общем, ни о чем печальном думать не хочется. А положительные примеры… да, пожалуй, кроме родителей, других и нет… Друзья основные вот они, рядом, у самих куча проблем… Ну, разве что, у Бизона и Риты все теперь в порядке — и, надо думать, будет в порядке всегда, у них просто иначе не может быть. Да и у родственников не все гладко. Родители — единственная пара, известная Сереге, прожившая долгую совместную жизнь и сумевшая сквозь все трудности пронести то самое отношение друг к другу… Представить, что они расстались бы, просто невозможно — не потому что они родители, а объективно… Он точно знает, что они просто не смогли бы друг без друга, они перестали бы видеть смысл жизни.

Может… может, с мамой поговорить?.. Пришедшая вдруг мысль, честно говоря, порядком удивила, потому что Серега лет с тринадцати, как любой уважающий себя пацан, был уверен, что в маминых советах не нуждается. Конечно, став взрослее и умнее, он начал к ним прислушиваться, но… никогда еще не приходилось просить совета самому. Да еще в таком глобальном и очень личном вопросе.

Кроме как на кошаков, смотреть было больше некуда, потому зашевелившийся Кот тут же привлек внимание. Он потянулся к Женьке и что-то проговорил ей на ухо, наверно достаточно тихо, потому что перекричать шум Васька точно не старался. И проделал это с самой виноватой физиономией, на какую может быть способен. Женька вроде удивилась немного. Покачала головой, посмотрела на него и что-то сказала. Кот улыбнулся — тоже самой виноватой их всех своих улыбок — и что-то ответил. Прощения он, что ли, попросил?.. Похоже на то, судя по раскаивающейся физиономии и тому, как сидел морально готовился. Вот хитрая кошачья морда, усмехнулся Серега. Решил воспользоваться тем, что в вертолете, при всех, да еще при посторонних, у Муры нет шансов ответить так, как могла бы. Дома она, конечно, ему выскажет, что собиралась, но это уже будет явно с меньшим накалом — после того, как он сейчас выпросил прощение авансом.

Более-менее помирившиеся друзья — это хорошо. Их с Васькой конфликт, хотелось бы надеяться, тоже можно считать исчерпанным, время пройдет и все забудется.

Вот и хорошо.

А чтобы спрашивать у мамы совета, надо сначала маму с Верой познакомить… Ну, соответственно, с остальными тоже. Ох, нет, сейчас он это представлять не будет… А то опять к еще одному «страшно» придет в итоге! Особенно, если представить, как Вера с младшей общий язык найдут!..

Им пока со своими проблемами разобраться надо… И с историей этой, с тем, что она ему ничего про опасный новый проект не говорила, и уж тем более, что про угрозы молчала. И с будущим. Привести собственную хаотическую систему в детерминированное состояние. Впрочем… нет, не так. Свою систему они должны знать досконально, учитывать все начальные условия и просчитывать наперед график движения каждой из точек равновесия. Это будет невозможно, потому что это сфера чувств, которая не может быть подконтрольной… На то это и хаотическая система, чтобы оставаться непредсказуемой в силу своей непериодичности и большой зависимости от начальных условий. Но главное… главное, понимать… Понимать ее непредсказуемость, ее зависимость. Знать, что ошибочное понимание каких-либо начальных условий может впоследствии привести к результатам, которые кардинальным образом будут отличаться от ожидаемых. Понимать, что на систему постоянно влияет множество факторов, которые под влиянием других факторов могут случайным образом ее менять. Предвидеть заранее все точки бифуркации и в случае необходимости влиять на систему уже за счет внутренних факторов воздействия.

Представившийся в голове график их отношений — в виде аттрактора, напоминающего аттрактор Лоренца — внезапно развеселил и захотелось поскорее рассказать о нем Вере. Надо будет обязательно найти картинки с графиком — такую красоту она точно оценит! Да и про «эффект бабочки» наверняка же слышала…

Серега выглянул в иллюминатор. По небу разливался розовый закат с примесью рыжеватых отсветов на темных тучах. Само солнце видно не было, спряталось за облаками у самой линии горизонта. А внизу уже наступила ночь, короткое июньское время между часом и двумя, самое темное время белых ночей.

Он сейчас приедет на базу и его встретит его личное солнце… Которое светит и греет всегда, в любое время суток и на любом расстоянии. И пока еще не пряталось от него ни за какими тучами…

Представил, что расскажет Вере про эту параллель между хаотической системой и их отношениями. Приведет примеры… Да, хотя бы этот же момент с проектом… Как появление этого проекта повлияло на возникновение конфликта между ними, причем из-за того, что она неправильно понимала начальные условия — то, что он будет якобы против. Она будет внимательно слушать и стараться понять. Потом обдумает то, что он расскажет, и скажет… Скажет, что это все невозможно, — и будет права… Что не получится предсказать все и даже помнить всегда о том, что нужно что-то предсказывать. И что невозможно знать все условия и все факторы. И что нужно… просто любить.

Почему они еще ни разу не говорили друг другу, что любят?.. Тоже страшно?.. Может, пора начинать бороться со всеми страхами?..

* * *

— Женька! — Физик позвал Муру и кивнул, улыбаясь, в сторону иллюминатора. И подвинулся на сидении, явно освобождая ей место. Догадаться было нетрудно, что он хочет показать ей красивый закат — даже с противоположной стороны Васе было видно алое зарево и сиреневые облака. Женька пересела, порассматривала небо и повернулась к Сереге с восхищенной улыбкой.

— Жалко, телефона с собой нет! Сфотать нечем!

Глядя на эту улыбку, обращенную Мурой к Сереге, на то, как они сидят рядом, очень близко, так, что ее… э-э-э… нижняя часть спины касается бедра Физика… еще совсем недавно Васю это напрягло бы. Он не стал бы ревновать как раньше, но… все-таки иногда что-то напрягало. Особенно, когда дело касалось дружбы Физика с Мурой, дружбы, в которую Вася поверить до конца не мог — как можно относиться к девушке по-дружески, если был в нее влюблен?! Неужели Серегу сейчас совсем не волнует это прикосновение?..

Так. Стоп. И не надо, чтобы волновало!

Может… может, действительно не волнует?.. Раз у него теперь есть своя девушка, да еще какая!.. Вспомнились Серегины слова про знакомство шесть лет назад. И «тогда я хотел о ней забыть». Значит, не забыл?.. Продолжал помнить свою Веру и тогда, когда был влюблен в Женьку?.. Как?.. Вот он же забыл Василису раз и навсегда! И чувствуя, что снова не может разобраться в сложностях характера и поступков Физика, Кот по привычке бросил это дело. Главное он знает — теперь у друга есть своя девушка и соперником он точно больше не является.

Женька наконец к полному спокойствию Кота села ровно. Он еле успел отвести взгляд — в том, что касалось его ревности, она подчас была сверхъестественно проницательна. А ему и так предстоит дома неприятный разговор… Он, конечно, его, как смог, обезопасил для себя, попросил заранее прощения… Но Женьку это не остановит, лишь снизит по возможности градус.

Взгляд от Женьки он отвел так, что тут же наткнулся на Серегин. Тот смотрел открыто и совершенно спокойно. Так, будто Вася ничего такого ему и не говорил… Как же ему надоели все эти вечные загадки!.. Это он, конечно, вправе злиться на тайны друга, но и у Сереги сейчас есть повод злиться и обижаться — хотя б за «бабу». За дело Вася это сказал, он так до сих пор считает! Но понимает, что друга слова должны были зацепить, он же для того и говорил.

«Так они его и зацепили», — подсказала вдруг непонятно откуда взявшаяся совесть. До этого момента молчала все время!

И желая от нее поскорее отвязаться, чтобы не дать ей разговориться, Вася отвлекся на вид в иллюминаторе: уже подлетали к городу и раскинувшееся в темноте море огней — фонарей, фар и подсвеченных зданий — было хорошо видно. Эта картина всегда завораживала и на какое-то время действительно удалось вообще ни о чем не думать. Пока Вася снова не вспомнил о том, что Женька все равно не удержится дома от высказывания претензий. Совесть, будто пережидавшая, когда он вернется к своим мыслям, тут же встрепенулась и заставила иначе взглянуть на все события дня.

Обида на Физика отступила еще в машине по дороге на заброшенный завод в Питере. Женькой Кот дорожил куда больше, чем другом — он-то куда денется?! — и потому своя неосторожная вспышка не утихших эмоций и последовавшая ссора волновали его теперь куда сильнее, чем напряги с Физиком.

Пока Женя молчала в машине, он раздумывал, как мириться — на этот раз слишком очевидно, что виноват он один. У него, конечно, есть оправдание — во всем Физик виноват со своими тайнами! — но перед Женей его это не оправдывает. А с поиска способа примирения мысли перекинулись на более глобальные вещи… И ведь все опять же из-за Физика! Просто вспомнились вдруг его слова про «защищает свою семью», то бишь он под семьей, очевидно, подразумевал себя и свою Веру… Небось и жениться уже собрался, если еще не сделал этого втихоря, с оттенком пренебрежения подумалось Коту, но вдруг что-то… укололо. Они с Женькой уже столько лет вместе, но… могли бы они оба назвать себя семьей?.. Ведь наверняка нет… И дело далеко не в наличии штампа в паспорте. Это «нет» направило мысли в такие невеселые дали, что к прибытию на завод Кот мечтал хоть на ком-нибудь сорвать эмоции — лучше на бандитах, конечно… но пока рядом был только командир.

— Тебя вообще за язык никто не тянул с твоим «вулканом в постели»! — остановившись вдруг и обернувшись, Бизон кинул на него тяжелый взгляд. — Багира, кстати… тоже рыжая. Просто красится все время.

— Чего?! — Кот вытаращился на него, осознавая услышанное.

— Того! — передразнил Бизон. — Как идиот ты себя вчера вел! И дело не только в Физике. А теперь замолк и успокоился — чтобы я твою злость через камуфляж не чувствовал больше!

Выговор от Бизона свое дело сделал. Непонимание и некоторый шок от его слов и припоминание его вчерашних «рыжих девушек» перебили поток негативных мыслей… Слова о Багире вообще заставили как-то иначе взглянуть на ситуацию. Может, Бизон прав и он перегнул во всем этом палку?.. Самолюбие тут же попыталось оправдаться: «Я же просто шутил!..», но совесть настаивала, что есть во всем и его вина.

Долго раздумывать было некогда, пришлось сосредоточиться на задании. И к своим мыслям Вася вернулся, только получив приказ присоединиться к Физику и ждать появления Хмельнова.

Серега вдруг удивил. Нет, то, что он предложил поговорить — это удивило, но не особо. Поразили Кота первые слова друга — вовсе не о них, не о своей Вере, не о том, что он, Физик, имеет право на личную жизнь, а — совет поговорить с Женькой. То есть именно то, чего ему в тот момент недоставало! И на волне благодарности за подсказанный выход Васе высказывать претензии уже не захотелось… Да и слова Бизона вовремя припомнились…

А Серега удивил еще раз. Вдруг все же заговорил о Вере — то, что должен был по-хорошему рассказать сразу. Информация о дотайфуновском прошлом тоже немного смягчила, объяснив, что же такая нереальная красавица могла найти в Физике — оказывается, нашла еще раньше, когда, наверно, нереальной не была. Эмоции чуть улеглись, хотя все это неправильности вчерашнего молчания ничуть не отменяло.

А потом случилась привычная работа с не совсем привычным раскладом. Все же в полной заднице они не каждый день оказываются! Один на двоих риск, одно на двоих желание выжить и вера друг в друга — по одиночке они оттуда не выбрались бы. В такие моменты все разногласия кажутся пустяками. Такая ситуация всегда основана на доверии, и сейчас оно включилось само по себе, по привычке. Все личные обиды ушли на задний план, оставив только самую суть — они два бойца, давно привыкшие к совместной работе. И это включившееся доверие довольно сильно охладило пыл отодвинутых обид — они так и остались там, задвинутыми.

Да он, Вася, вообще не конфликтный!.. Он добрый. «Ага, белый и пушистый, — включилась совесть, — как тот кот, с которого Багира придумала позывной». И все же Вася считал себя неконфликтным и миролюбивым. Он мог вспылить, не сдержаться и тем самым конфликт породить, но самих по себе он ссоры не любил. Хотя бы потому, что в подавляющем большинстве случаев оказывалось, что выходить из них надо именно ему. Именно он должен извиниться, пересмотрев свою позицию и осознав, что был не прав. Или не осознав, что случалось гораздо чаще. Но все же извиниться — жизнь еще в детстве научила «правильному» поведению.

Сейчас ему, конечно, извиняться практически не за что. Перед Женькой он не прав, а перед Серегой он виноватым себя не чувствовал.

Почему-то именно на этой мысли Кот в ограниченном пространстве салона, в котором и так не особо есть выбор, куда смотреть, наткнулся на взгляд Бизона. Может, этот взгляд укоряющим и не был, но Васе под напором совести показалось именно так!.. Тут же вспомнились слова командира на заводе… «Как идиот ты себя вчера вел! И дело не только в Физике». А в чем?! Что он такого сказал-то?! «Неужто сам не понимаешь?» — спросила совесть вдруг голосом Багиры. Тут же вспомнились слова Бизона про «Багира, кстати, тоже рыжая». А перед этим было про «вулкан в постели»… И что? Где связь-то?! Он тогда испугался, что Бизон его про сестру неправильно поймет, а Бизон на деле заговорил… о Багире. Ну, не Багиру же, в самом деле, Вася имел в виду, говоря о вулканах!.. Как вообще это в голову прийти может?!.. От этих мыслей стало противно и… обидно — за Риту. Если бы кто-то, пусть даже не посторонний, посмел бы о вулканах страсти заговорить в таком контексте — да он бы такому наглецу первый врезал!.. Теперь стало понятно, что имел в виду командир. Его тоже зацепили Васины слова — по-дружески, за Риту. «Ну, ладно, хоть сам догадался», — прозвучало в голове снова голосом Багиры, и Вася подумал, что у его совести часто именно ее голос.

Он жил со своей совестью в типичных соседско-коммунальных отношениях. И дружили, и ругались. Чаще обитали каждый в своей комнате, иногда встречались на кухне или в коридоре, где, чтобы разойтись, надо уступить. Такие встречи оканчивались по-разному. Когда-то Васе удавалось отправить совесть обратно в ее комнату, посоветовать посмотреть телевизор, попить чаю и как-нибудь еще приятно провести время. Когда-то она бывала сильно настойчивой… Нахально набивалась в гости, сидела рядом на Васином диване и «развлекала» хозяина разговорами. Выгнать гостью удавалось с трудом.

Хоть командир и посеял зерна сомнений в Васину голову о том, так ли он был прав, но задание, на которое Вася с готовностью переключился, не дало времени нормально все обдумать. А в вертолете он больше думал о том, что сидящий напротив Физик больше не вызывает желания высказать ему все, что Вася думает о его поведении накануне. И размышлял о том, как бы нейтрализовать хоть частично Женькино аналогичное желание по отношению к нему самому. Совесть, может, и не отсиживалась уже в своей комнате, но пока сильно не досаждала — гуляла по коридору, и закрытая дверь пока спасала…

Когда из приземлившегося вертолета группа перебралась в ожидающий их микрик, все стало гораздо ближе и неотвратимее — упреки от Женьки, необходимость поставить некую точку с Физиком, иначе командир проходу не даст, и… вполне возможная головомойка от Риты, когда она узнает, как он сегодня отличился.

«Да это все из-за Физика!» — попыталось в последний раз оправдаться самолюбие, на что совесть уже не сдержалась. Сначала припомнила недавние выяснения отношений с Женей, когда он просил прощения за излишнюю ревность. Потом высказалась о Физике, что тот вовсе не собирается развивать их конфликт дальше, хотя ему должно быть обидно за вчерашнее. «Сам виноват!» — слабо попытался возразить Вася, но совесть напомнила слова Бизона: «тебя за язык никто не тянул». Из слов командира выходило, что обидел он вчера не только Серегу, но и самого командира. И от жестокой расправы его спасло только то, что он сам ни на секунду под «рыжими девушками» не имел в виду ни Багиру, ни Ирку. Ну, а Физик, понятное дело, должен был обидеться за Веру. Подумаешь, нежные какие! Обычный мужской разговор о… женщинах. Что тут такого?! «Такое» как раз в Вере и Багире, подсказала совесть. И добавила снова привычным голосом мамы-Риты то, что Вася от нее — от них обеих! — не раз слышал: «Думать надо прежде, чем говорить!»

Вася окончательно сник, уставился в окно на проносящиеся мимо пейзажи ночного летнего Питера и подумал, что домой они попадут, когда будет уже совсем светло. Снова представил ожидающий его разговор и вспомнил, как Серега посоветовал все Женьке рассказать, как есть — про журнал, пока она не придумала другого объяснения.

Посетила совсем уж странная мысль, начавшаяся с благодарности в адрес друга за совет. Вася подумал, что не так уж Физику и пофиг на все, как ему кажется. И за Веру ему обидно было про «вулканы» (да, сам виноват, но обиду это не отменяет же!), и перед ним, Васькой, за свое молчание неудобно. Он же наверняка тогда в тир пришел поговорить об этом. Вроде бы даже извиниться хотел. Просто Вася ему не дал ничего сказать.

И тем не менее Серега сейчас ведет себя как обычно, дает советы, не хочет ссориться и на него вовсе не влияла боевая обстановка, это было до нее. Просто Серега считает Кота другом и понимает его поступки. «Неплохо бы извиниться…» — подсказала совесть, но тут уж Вася взбунтовался. И понадеялся, что их конфликт просто сойдет на нет сам. Ведь именно это своим поведением предлагает ему Физик?..

Багира и Серегина Вера встречали их у въезда. Как только проехали шлагбаум, Серега, сидевший в салоне спиной по ходу движения, чуть не свернул себе шею, пытаясь разглядеть, встречают их или нет. Волнуется, наверно, почему-то подумалось Васе — наверно, просто почувствовал. Вера в накинутой на плечи куртке-спецовке — Багира наверно свою дала — забавно отгоняла от себя назойливых комаров и эта пара взмахов странным образом окончательно успокоила Васину зависть. Да, она звезда ТВ и на обложке она просто нереально красива, но она — самый обычный человек. Звезды не мерзнут в чужих куртках и не отмахиваются от комаров, как самые обычные люди!

Он выбрался из машины первым и подумал, что слишком откровенно пялиться на Веру лучше не стоит — Мура обязательно заметит и поймет неправильно. Да и как-то… неприлично наверно все же. Но Вера не замечала, казалось, ничего вокруг — лишь не отрываясь вглядывалась в салон машины, не смея подойти ближе. Нетерпение и беспокойство так ярко выражались на ее лице и были такими забавными для привыкшего к военной сдержанности Васи, что он вдруг поймал себя на мысли, что рад за друга. Что Физику наконец повезло, и он встретил девушку, которой он, похоже, очень небезразличен. Беспокойство на лице девушки вдруг сменилось радостью — на удивление, сдержанной. На губах промелькнула улыбка и тут же скрылась, только в глазах светились радость и, наверно, облегчение, такое облегчение, только чуть более скрытое, Вася не раз замечал в глазах Багиры.

Странно, но романтическая встреча как в кино, которую Вася уже успел представить, не состоялась. Они даже не подошли друг к другу, Серега лишь — Вася специально посмотрел! — кивнул ей улыбнувшись. От дальнейшего рассматривания парочки вдруг отвлекла Рита, уже успевшая обнять Бизона и Батю. Угодив в родные объятия, Вася моментально перепугался, вспомнив, что его ожидает головомойка от названной мамы, и тут же расслабился, поняв, что та действительно ничего не знает. «Еще не знает», — ехидно поправила совесть, на этот раз голосом Бизона, но Вася постарался ее заткнуть. Пока-то все хорошо!..

Пока Багира обнимала Физика и Муру, Батя с Бизоном о чем-то говорили в сторонке, кольнуло недоброе предчувствие, но хорошенько обдумать, чем грозит рассказ Бизона о его «подвигах», Вася не успел.

— Капитан-лейтенант Ионов, капитан-лейтенант Мыцик, подойдите ко мне!

Тон контр-адмирала не оставлял сомнений насчет темы их с Бизоном разговора… Испугаться Вася опять-таки не успел, потому что вдруг осознал, что услышал. Какой еще «капитан-лейтенант Мыцик»?! Переглянувшись с Физиком, на лице которого было слишком много разных эмоций, определить которые Вася и не рискнул бы, он на пару с другом подошел к Бате. Бизон к этому моменту уже отошел. Под таким взглядом командира Кот всегда начинал чувствовать себя нашкодившим котенком — часто заслуженно. Глянул на Серегу — у того вид тоже виноватый и встревоженный. И немного недоумевающий.

Батя, очевидно, в воспитательных целях, немного помолчал. Это чтоб мы лучше прочувствовали, понял Вася. «Мы? — поинтересовалась совесть. — Ты все еще считаешь, что не один виноват?»

— Вчерашние показатели по стрельбе ниже среднего. У обоих. Что у вас случилось?

Вася нервно перевел дыхание и снова покосился на Физика, у того с лица явно исчезло недоумение, но увеличилась степень выраженности вины. Вася же как раз недоумевал. Какие показатели? Батя о чем?! Разве не об их конфликте с Физиком Бизон ему сейчас рассказывал?! Но командир задал вопрос и на него надо отвечать. Снова переглянулись и тут же приняли, как в бою, синхронное решение:

— Ничего не случилось!

— А что у меня в результатах вашей вчерашней тренировки написано?

До Васи наконец дошло, что речь о вчера — очевидно, Батя просто накануне просматривал отчеты! А что у них было вчера?.. Хреновая стрельба была, потому что Бизон все время отпускал шуточки про «красавицу с обложки». Вот не надо было ему под руку говорить!.. Конечно, он ошибался!.. И только сейчас Кот вспомнил, что хреновыми были не только его результаты… Еще бы… Слушать эти шутки было наверно очень «приятно»! Нет, он никогда не поймет Физика!

Они снова переглянулись и не нашлись, что ответить командиру. К счастью, тому, видимо, ответы и не нужны были. То есть он на самом деле ничего не знает!.. И Бизон ничего не говорил!..

— Чтобы завтра же показатели были в норме!

— Так точно! — с готовностью хором ответили два виноватых голоса.

— Физик, — вдруг сменил тон контр-адмирал и даже чуть улыбнулся, — поздравляю. Давно заслужил.

— С…спасибо… — все так же виновато и чуть удивленно произнес Серега и пожал протянутую руку. Кот подумал, что ему не послышалось. Причем, судя по реакции, для Сереги новое звание — не новость…

— Пойдем, — кивнул им обоим Батя в сторону остальных. — Ну что, когда обмывать будем?

— Не знаю, — ответил Физик, беспокойно поглядывая на Васю. — Я хотел сейчас обсудить со всеми…

— Ну, вот сейчас и обсудим.

Дальнейший разговор показал, что о звании знают все, даже Мура, лишь нетерпеливо махнувшая головой на его недоумевающий взгляд — мол, не начинай. Да нет… он и не собирался начинать-то… Просто странно, что все знали, кроме него. И обидно.

Но… пока остальные обсуждали «завтра или дождаться выходных», к Васе пришло понимание, что сегодня так сложился день, что никто ему ничего и не стал говорить, даже если и хотел. Ни Физик, ни Женька, а у Багиры и Бизона не было времени. То есть в том, что он обо всем узнал последним, виноват… он сам. И нет смысла предъявлять претензии ни Сереге, ни Женьке.

В другой ситуации тот факт, что Физик сравнялся с ним в звании, Васю бы задел. Не сильно, конечно, но все же с таким преимуществом, которое так тешило самолюбие, расставаться не хотелось. Но сегодня слишком много было отрицательных эмоций, обид и выяснений отношений. И с некоторым удивлением, он поймал себя на желании просто порадоваться за друга, оставив все свои эмоции на потом. Если в этом «потом» ему вообще захочется об этом думать.

Пока Кот занимался самокопанием, общий совет постановил, что обмывать звездочки будут завтра вечером. В какой-то момент Физик подозвал Веру, остававшуюся в стороне, к ним, приобнял ее за плечи в накинутой куртке и что-то коротко шепнул на ухо, а Кот заметил, как улыбнулись Багира и Мура.

Покончив с обсуждением, все вдруг направились внутрь, Багира с Бизоном оказались впереди, за ними отправился Батя, Физик и Вера о чем-то говорили, Мура сначала направилась за остальными, Кот двинулся за ней, но затем Мура остановилась и подождала догнавших их Физика с Верой. Улыбнулась Вере и протянула руку:

— Женя.

Васе, глядя, как, радостно улыбаясь, Вера пожимает протянутую руку, не оставалось ничего другого, как присоединиться к процессу знакомства. Дальше девушки пошли вместе, Мура что-то говорила Вере на тему того, что ее мама очень ее уважает и с интересом смотрит ее передачу. Вера, кажется, слушала с удивлением.

— Физик, — Кот взглянул на идущего рядом Серегу и остановился, — поздравляю! Давно пора!

— Спасибо, — Серега пожал протянутую руку и улыбнулся в ответ.

Молчаливый обмен взглядами окончательно подвел черту под их конфликтом.

У лифта все снова собрались вместе. Пока ждали и спускались вниз, к разговору девушек присоединилась Рита и пару слов добавил Бизон. Кот очень удивился, когда вместо ожидаемой довольной улыбки — приятно же наверно должно быть, что его девушку приняли так легко?.. — на лице Сереги увидел некую озабоченность чем-то. Впрочем, Физика как всегда не поймешь и даже пытаться не стоит…

На их уровне все разошлись в разные стороны: Батя к себе, Бизон к комнате отдыха, Багира тоже, наверно, к себе. Кот с Мурой направились тоже в сторону комнаты отдыха, когда Физик — они с Верой задержались у лифта — вдруг окликнул почти ушедшую Багиру и с фразой: «Пойдем! Сейчас быстро выясним и домой» увлек за собой Веру. Конечно, природное кошачье любопытство дало о себе знать, но что вдруг стряслось, Вася не понял ни по тону Сереги, ни по недоумевающему возгласу Веры: «Сережа, почему ты спрашиваешь о нем?!» О ком?.. Что выясним?..

— Странно… — проговорила Мура, так же глядя на разговаривающих в конце коридора коллег.

— Ага…

— Ну… если это что-то важное, нам ведь скажут?..

— Если скажут, — припомнились Васе все тайны Физика.

Женя повернулась к нему, и Вася вдруг осознал, что именно здесь, на этом повороте они сегодня столкнулись, когда он не сдержался. Совесть снова проснулась и напомнила, как он просил прощения в вертолете.

— Жень… — краем глаза он заметил, что в коридоре они теперь одни, видимо, Физик с Верой ушли куда-то вместе с Ритой. — Жень… — Вася шагнул вплотную, — прости меня… я просто…

— Дурак?.. — улыбнулась Женька, наклонив голову к нему.

Вася коснулся лбом ее лба, посмотрел близко-близко в родные глаза и не стал возражать. Не позволили ни совесть, ни знание Женькиного характера.

— Пойдем домой, — прошептала она, и Вася почувствовал, как его ладони коснулись родные, нежные пальчики.

Улыбаться слишком победно не позволила опять же совесть, Вася только кивнул, и они направились к комнате отдыха. Надо бы наверно душ принять или отложить уже до дома?.. А вообще, надо бы поскорее доехать, лечь спать и наконец выспаться нормально!

— А как думаешь, Физик нас на свадьбу пригласит?

— Ой, Вась…

Спать больше не хотелось, хотя лучше бы спала — не так мучило бы чувство голода. Тарелка гречневой каши была давно, несколько часов назад. Когда Рита недавно заглянула с новостью про то, что группа возвращается на базу, она принесла новый стаканчик кофе и пачку печенья. Вера съела четыре штуки — из соблюдения приличий не могла себе позволить слопать все. Теперь печенье лежало в сторонке и время от времени притягивало к себе взгляд.

Мишины документы она уже просмотрела и Мише все свои соображения написала по электронке — звонить не стала на всякий случай, хотя по идее прослушивание должно было быть уже снято.

В почте взгляд зацепился за рекламу декабрьского концерта Алессандро Сафины в Октябрьском, и Вера неожиданно задумалась. Двадцать восьмое декабря — Новый год, украшенный город, сияющий огнями концертный зал… Заманчивая картинка! Сафина Вере нравился, можно было бы взять с собой Наташку и устроить девчоночий вечер, посидеть в кафешке, поболтать, а потом на полтора часа окунуться в магию прекрасного голоса. Но хотелось чего-то романтического. Потому Вера задумалась, захочет ли Сережа пойти с ней.

С одной стороны, это рискованно, если там будут журналисты, а они вполне могут быть, и ее заметят. Впрочем, если взять билет не на первый ряд, одеться попроще, то вполне можно. Как говорит Сережа, прятать надо на самом видном месте. Он, конечно, может быть занят на службе, но заранее наверно сможет отпроситься?.. Если, конечно, вообще захочет. Надо же когда-то просто отдыхать!.. Канун Нового года, приятный вечер с небольшой прогулкой по красивому новогоднему Питеру!.. Если б еще ужин в ресторане добавить… Итальянском, конечно. Вечер Италии… Хотя можно и домой заказать что-то вкусное.

Новый год… Их первый настоящий Новый год! Та, первая встреча тоже ассоциируется немного с Новым годом, но тогда все было уже в середине января. Ощущения праздника в то тридцать первое декабря не было совершенно, она потому и осталась дома одна — никого не хотелось видеть, да и особо не к кому было напрашиваться в гости, у всех свои планы. Зато осталось ощущение новогоднего чуда… Сережин звонок в студию, встреча в кафе и тот, самый первый, вечер вдвоем… Лучший подарок на Новый год!

Встреча в кафе… Сколько же всего тогда в ней намешано было!.. Разных чувств, переживаний, желаний…

* * *

Вера здесь была не в первый раз — лицо официанта, с дежурной любезностью встретившего их у входа, вдруг озарилось улыбкой узнавания, затем тот кивнул, явно предупрежденный начальством о ее визите, и с готовностью проводил в дальний конец зала, освещенного приглушенным уютным светом. Отодвинул кресло, готовый одновременно усадить гостью за стол, принять у нее скинутую с плеч шубку и подать меню. Шубка упала на руки опередившего его Сережи, после чего с тихим «позвольте?» официант повесил ее на вешалку у входа в отдельный «кабинет». Когда Сережа, пристроив свое пальто туда же, сел за стол, официант вручил ему вторую кожаную папку, невесть откуда появившуюся у него в руках, и наконец исчез.

У Веры промелькнула мысль уточнить у него, здесь ли начальство — ждать ли появления, — но быстро забылась. Вид Сережи, рассматривающего меню, настолько напомнил такую же картину пятилетней давности, что на мгновение показалось, что они вернулись в тот день — по сути, первый день своего знакомства. Конечно, нормального знакомства, а не допроса и угроз за гаражами! Улыбаясь, как всегда, этому воспоминанию — подумать только, этот человек когда-то обещал ее убить, если она от него не отстанет!.. — Вера не отводила глаз от Сережи. Пять с половиной лет… Вспомнилось свое впечатление на парковке — он теперь другой. Там у него был другой взгляд… Сейчас, в свете лампы под уютным золотистым абажуром, заметны седые волоски на висках — их стало больше — и морщинки, которых не было раньше. И чувствуется какая-то… сдержанность, что ли, в движениях… Большая, чем была. Это волнение от встречи или что-то другое?..

Сережа поднял взгляд от меню, и внутри у Веры что-то дрогнуло и напряглось. Пожалуй, волнение от встречи — это, скорее, у нее… Только сейчас осознала, что к папке, лежащей перед ней, она до сих пор не притронулась.

Господи, как же страшно-то!.. Она, когда ехала сюда, не думала, что будет настолько страшно. Что делать с этим знакомым и одновременно чужим человеком?!.. «Разговаривать для начала! Ты вроде неплохой интервьюер, чего ты вдруг робеешь?» — поинтересовался разум, пока она с замиранием сердца смотрела в такие знакомые и незнакомые серо-зеленые глаза напротив. «Так страшно же!» — отозвалось сердце как-то слабенько, будто в предобморочном состоянии. Вера не выдержала и отвела взгляд, тут же с радостью схватившись за меню, как за спасательный круг. Пролистала пару страниц и попыталась как ни в чем не бывало порекомендовать что заказать:

— Знаешь, здесь очень вкусно делают рыбу. Запекают с травками, с лимончиком… Еще телятина мне здесь очень нравится, потрясающе нежная… — Она листала страницы, с трудом призывая себя успокоиться. Судорожно пыталась вспомнить названия знакомых блюд, но они будто вылетели из головы напрочь. — А ты вообще голодный?

Подняла на него взгляд в ожидании ответа, а он — кажется, так и продолжавший не сводить с нее глаз, очень внимательных, черт возьми, глаз! — вдруг произнес:

— Солнце…

Руки замерли сами собой. Сердце замерло тоже и перестало биться. Все-таки отправилось, видимо, в обморок.

Так он называл ее тогда.

И еще она совершенно точно увидела, что его глаза… улыбаются. Безумно знакомо.

И вдруг стало легче.

— Там, — Сережа кивнул на меню и теперь по-настоящему улыбнулся, — есть долма. — Он сделал паузу и одновременно с этим она поняла, и зачем пауза, и что он имеет в виду. — Давай… повторим?..

Теперь в его глазах горели такие знакомые огонечки — задорные искорки, зажигавшиеся в глубине серо-зеленой дымки, когда его что-то веселило. И это «что-то» обязательно было связано с ней!

Именно долму они ели тогда, в кафе, в первый день знакомства.

Сердце ожило и пустилось вскачь.

— Давай! — выдохнула прежняя Вера, с восторгом глядя на прежнего Сережу и восхищаясь тем, как он, как всегда, как прежде, одной фразой дал понять так многое!

— А вообще я действительно голоден, так что расскажи, что здесь есть съедобного.

Она с энтузиазмом назвала несколько блюд, названия которых неожиданно все же вернулись в голову, и после небольшого обсуждения они сошлись на одинаковом заказе — тоже как тогда.

— Ты часто здесь бываешь? — спросил Сережа, листая меню в конец, к винной карте.

— М-м-м… Иногда бывает, что надо встретиться с кем-то в городе в приличном месте, но не за десять тысяч по чеку. А главное, здесь поговорить можно спокойно, эти отдельные кабинетики очень удобные.

— Да, это действительно удобно, — Сережа бросил взгляд в сторону опущенной занавески, отделявшей их от остального пространства. Шум зала доносился приглушенно, а где-то рядом тихонько наигрывало радио какой-то лирический инструментал. Очень подходяще.

— …И еще здесь администратор знакомый, — добавила Вера на случай, если Лешка заглянет поздороваться. Мелькнула мысль, что Сережа может подумать, что знакомый очень близко, и тогда пришло понимание, что тема личной жизни наверняка будет затронута. В конце концов, она сама хочет узнать о его жизни, и личной в том числе! Тут же уколола ревность насчет всех имевшихся у него девушек за прошедшие годы, и Вера от нее постаралась отмахнуться.

— Выпьем? Или машину неудобно забирать? — спросил Сережа, никак не отреагировавший на знакомого администратора.

Мысль о его личной жизни воскресила в памяти первые месяцы после расставания, месяцы, когда она еще ждала его возвращения — понимала, что глупо, но не надеяться было сложно, и вместе с тем представляла, что он давно уже нашел другую. Сейчас у нее вроде бы есть шанс разузнать, как он жил все это время… И прислушиваясь к борьбе собственных любопытства и ревности, Вера не сразу сообразила, что Сережа спросил.

— Да-а-а не знаю… А тебе удобно?.. Мне, в принципе, нормально, не очень далеко, просто не люблю оставлять машину в городе.

— Хорошо, тогда не будем. — И добавил, усмехнувшись: — Безалкогольное шампанское не предлагаю.

Вера обалдело уставилась на него, позабыв про ревность с любопытством. Среднестатистический мужик пять лет спустя просто не может помнить ничего не значащие мелочи!.. И пусть Сережа среднестатистического по многим параметрам превосходит, но… не по всем же!

— Ты помнишь?..

К улыбке на его лице добавились вскинутые в удивлении брови.

— Что? Как ты возмущалась после многочасовой презентации, на которой вместо настоящего шампанского подавали безалкогольное? Помню…

— Это же… мелочь…

Сережа пожал плечами и перестал улыбаться.

— Наверно, есть мелочи, которые забылись, а это помню… Да и не скажу, что это мелочь. Это довольно ярко тебя характеризовало, — тут он снова улыбнулся, чуть-чуть, уголком губ, чуть снисходительно, именно так, как тогда.

Любопытство, позабыв на время про личную жизнь, не смогло устоять перед искушением. Уж больно тема заманчивая! Как же хочется услышать, что он еще помнит что-то такое… важное. Ведь если помнит, значит… значит, ему все это время было не все равно!..

Но, как назло, она сама сейчас не могла вспомнить ни одной детали!.. Те, что настойчиво лезли в голову, были… из разряда тех, о которых сейчас лучше не упоминать! А других не вспоминалось. От череды пробежавших перед глазами картинок (ну, не про совместное поедание клубники в постели у него спрашивать же!) стало не по себе, и, дабы скрыть охватившее ее волнение, Вера постаралась вспомнить, с чего зашел разговор.

— Мы выпьем, — улыбнулась она, открыто посмотрев ему в глаза. — Надо же отметить. Обязательно. Позже. Даже знаю, чем.

Сказала и вдруг подумала, что первая сейчас подтвердила, что данная встреча не последняя.

— Многообещающе, — улыбнулся Сережа. Это про отмечание, выпивку или что не последняя?..

Он отложил папку в сторону. Вера полистала для вида еще пару-тройку страниц и тоже отложила. Надо плыть самостоятельно. Если и есть рядом спасательный круг, то это сам Сережа, и нужно вспомнить, что это действительно так.

— Расскажешь? — первым спросил он, и она, конечно, поняла, о чем. Интервьюеру пока придется побыть интервьюируемым.

— …С самого начала? Неужели ты не выяснил сам?

— Хочу тебя послушать. И — нет, профессиональное досье на тебя я не собирал. Да и личное, в общем-то, тоже нет.

— Работала на ТВ-24… Два года. Потом перешла корреспондентом на «Петербург». Полгода в «Новостях», потом год в информационно-аналитической программе…

Веру прервал зашедший официант, поинтересовался, готовы ли они сделать заказ и, получив его и забрав папки меню, удалился. Говорить про Вадима не хотелось, хотя женская гордость, наоборот, требовала сказать. Мол, должен же он увидеть, что она не оставалась одна, когда он ушел! Но сказать Вера решила не из-за гордости: не хотела врать, тем более что Сережа мог уже узнать о ее романе, если успел прочитать какие-нибудь интервью того времени.

Сережа молча ждал, когда она продолжит.

— Потом появился… Вадим. Он… руководитель службы линейных проектов… м-м-м… ему подчиняется ряд информационно-аналитических программ канала. В той программе, где я была корреспондентом, он… ну… мы с моим начальником часто обсуждали новые сюжеты, я же не могла ограничиться простыми репортажами, — Вера улыбнулась и Сережа с пониманием кивнул, — некоторые сюжеты надо было обсуждать с руководством, утверждать… Так и познакомились. И…

— У вас были отношения? — пришел ей на помощь Сережа, когда она замялась, чем подтвердил ее предположения о своей осведомленности. Вера благодарно на него взглянула.

— Да… Он давно хотел сделать программу формата «Окна в город». Занимался ее созданием и в один прекрасный момент предложил мне место ведущей. Я не могла отказаться от такого шанса.

Внезапно зазвонивший телефон, странно приглушенный, отвлек, и Вера не сразу поняла, где он находится. Забыла вытащить.

— Извини, — она взяла лежащую на соседнем диванчике сумку и долго в ней рылась, пытаясь отыскать продолжающий звонить телефон. Вечно он куда-то заваливается!.. Наконец достала, встала из-за стола и за пару минут объяснила Наташке, почему вдруг уехала, не попрощавшись. Сослалась на неожиданную важную встречу и пообещала завтра созвониться по поводу пятничного эфира.

Пока она говорила, пришел официант с нарезкой свежих овощей, хлебной корзинкой и минеральной водой. Сережа иногда на нее поглядывал, пока она слушала возмущения подруги.

— Это Наташка, — зачем-то пояснила она, усевшись на свое место и отложив телефон, в сторону, но недалеко. — Редактор «Окна в город». И подруга.

— Это ее я слышал, когда звонил в студию?

— Нет, — Вера усмехнулась, — ты должен был разговаривать с ее ассистентом, Викой. Слушай, как тебе это в голову пришло?

— Вспомнил про гражданскую позицию, — пожал плечами Сережа. — Боялся, что ты не узнаешь и не поймешь, что это я. Ты голос узнала?

— Да. Сразу. Это была не самая легкая минута, знаешь ли!

— «Хороший журналист» справился же с задачей?

— А то! — воскликнула Вера, смеясь. Не столько от смысла слов, сколько от намека на разговор в день знакомства. Вот и еще одна та самая мелочь, которую он помнит!..

Снова колыхнулась занавеска — официант на этот раз пришел с подносом, заставленным тарелками. Долма, печеные овощи, та самая телятина и соусник со сметаной… От долмы поднимался пар, а от печеных овощей исходил аппетитный аромат. Только сейчас Вера поняла, насколько на самом деле голодна. Обеда почти не было, нормально поесть не успела из-за подготовки к эфиру, а пара перехваченных бутербродов была очень давно.

— М-м-м… — она понюхала овощи, когда официант ушел.

Промелькнула мысль, что даже странно, что за стенами темный вечер морозного января, а не белая ночь!.. Маленькая кафешка где-то в Коломне… Хотя почему «где-то»?.. Можно подумать, она не помнит, где именно! Конечно, помнит. Интересно, то кафе еще существует?..

— Вера… — Сережа с вилкой в руке придвинул к себе свою тарелку, но пока к еде не притронулся. — Вы расстались?

Вера, вспоминавшая в этот момент, как они шли с Сережей до так и оставшейся на набережной машины, после того, как их вежливо вытурили из кафе в начале двенадцатого по случаю его закрытия, моргнула пару раз, прогоняя белесую дымку памяти.

— Да. Уже больше полугода. Месяцев восемь примерно. Я… не любила его, — промелькнувший в голове образ бывшего любовника сейчас показался неприятным, хотя почти все время тешил самолюбие, даже после расставания. — Сначала думала, что все сложится… но не сложилось. Он… — в памяти вдруг всплыли какие-то глупые статейки из женских журналов, гласившие, что ни в коем случае нельзя мужчине расхваливать своих бывших, и Вера, всегда со скепсисом почитывавшая подобные журнальчики просто от нечего делать, вдруг осеклась, осознав, что только что хотела перечислить кучу достоинств Вадима. — Он… очень хороший, правда, просто он так и остался… чужим.

Женская гордость тут же обеспокоилась тем, что вопрос о том, был ли чужим Сережа или успел стать своим, так и витает в воздухе, и Вера поспешила продолжить.

— Я не хотела, чтобы для него отношения стали серьезнее, чем были. И мы расстались. Было очень неудобно из-за программы, но сейчас мы более-менее нормально работаем. Кажется, у него кто-то есть. Давай на этом покончим с моей личной жизнью? Другой не было.

— Хорошо. В смысле, что покончим, — чуть смутился Сережа, наверное, понял, что «хорошо» будто бы относилось к «другой не было». А может, и относилось?..

Он придвинул к себе тарелку и потянулся за сметаной.

— Ты довольна своей работой? Это то, чего ты хотела?

— И да, и нет… — Вера подцепила на вилку соблазнительный виноградный сверточек, предвкушая, как сейчас будет горячо и упоительно вкусно, но до рта вилку не донесла, задумалась. — Довольна, конечно. Мне нереально повезло! Вадим дал мне пропускной билет в тот мир телевидения, до которого простой корреспондент шел бы еще долго и неизвестно, дошел ли бы. Теперь у меня своя программа, прекрасная команда, я во многом участвую в определении тем передач, могу от чего-то отказаться, если мне это неинтересно, или наоборот предложить что-то любопытное. Конечно, бывает, что приходится делать неинтересные лично мне передачи, или начальство отказывается от каких-то моих предложений, но в целом я всем довольна, конечно.

— Ты заметно изменилась. Профессионально.

— В лучшую сторону? — с неизбежным кокетством, от которого не было сил отказаться, спросила Вера, заранее зная ответ.

— Конечно.

— Ты… увидел меня только сейчас? — Наконец она отправила в рот наколотую на вилку долму и едва удержалась от того, чтобы закрыть глаза от удовольствия. — М-м-м, сто лет ее не ела!

— Сто? Или пять?

— …Пять.

— Ну ладно я, таким в служебной столовой не кормят, тебе-то что мешало?

Иногда он переставал быть чутким и понимающим, доказывая, что мужчины и женщины — все же представители разных Вселенных. Так искренне удивляется, как будто действительно не понимает, что это их еда с того самого вечера и она не хотела есть ее ни с кем-то еще, ни одна, без него!

— Не знаю, — независимо и безразлично пожала плечами Вера. — Не довелось как-то. Ну, так ты сейчас меня увидел?

— Да. Телевизор редко смотрю. Увидел совсем случайно.

— Как это было? Расскажи, мне же интересно! И когда это было именно? Какая тема была?

— …Про школьных психологов.

Вера озадаченно застыла с очередной не дошедшей до рта вилкой. С долмы капнула в тарелку сметана.

— Это же… в прошлом году еще было. — Почему-то ей казалось, что он назовет одну из тем последних дней. Нет, понятно, что на новогодних каникулах видеть не мог, потому она и ожидала что-то из последнего!..

— Угу, — Сережа кивнул, подкладывая себе овощей из общего блюда.

— Понятно… И как это было?

— Неожиданно, — усмехнулся он. — Впечатляюще. Такая… — он задумался, продолжая держать блюдо с овощами в руке, — собранная, уверенная в себе… Повзрослевшая. Не похожая на ту девчонку, что я помню.

«Помню». Сердце выхватило в первую очередь самое важное!

— И что? Сразу принялся досье собирать?

— Практически. В перерывах между службой. Посмотрел несколько выпусков. Это… было очень достойно.

Слышать такую похвалу от него было безумно приятно. И она верила, что сказано это абсолютно искренне. Подумалось о коллегах, тех самых, которые при встрече улыбаются, а за глаза не стесняясь поливают грязью — их немного, но достаточно, чтобы ненавидеть эту сторону телевизионного мира. И мелькнула странная, не приходившая раньше в голову мысль. Может, и Вадима она не смогла полюбить просто потому, что не доверяла полностью?.. Он поэтому не стал «своим»?..

— Ну, а ты?.. Теперь твоя очередь! — Вера решила обдумать мысль позже, сейчас есть куда более интересующие ее вещи. — Служба-жена-дети… Давай рассказывай!

За собственной шуткой вдруг промелькнуло «а что, если он и вправду был женат и у него есть ребенок?» Шуткой ей хотелось скрыть некоторую неловкость, а в результате скрывать надо некоторую охватившую панику! Что, если он сейчас скажет, что был женат?!.. Понятия она не имеет, что будет делать в таком случае!..

Сережа на жен и детей лишь коротко бросил на нее чуть удивленный взгляд и тут же вернулся к собственной тарелке. Собрал последним оставшимся кусочком долмы растекшуюся по тарелке сметану, отправил его в рот и продолжал молчать, даже когда вроде бы дожевал. Вера ждала, тихонько наблюдая. Когда молчание затянулось, вдруг испугалась. Вернулась мысль о детях, и стало до чертиков страшно — да мало ли что произойти могло?!..

— Если ты еще полминуты будешь молчать, я такого надумаю, что…

— Не надо. Все не страшно.

— Но есть что-то, о чем ты говорить не хочешь. — Она не спросила, она констатировала то, что видит. Все-таки хоть как-то они успели узнать друг друга.

— Выбора у меня, видимо, нет.

Это тоже был не вопрос, но Вера ответила:

— Нет. Рассказывай.

Пришла в голову мысль, что рассказывать ему тоже, как и ей, не хочется о чем-то личном. Ну, если исходить из того, что он сейчас один (иначе бы здесь не был), значит, должен был быть какой-то неудавшийся роман. Неудавшийся и, видимо, чем-то неприятный… Вспомнилась Ольга Белова как пример особо неудачного романа в его жизни… И стало по-настоящему страшно. Если еще какая-нибудь стерва его предала… Вдруг окатило холодной волной: вспомнился тот его взгляд — изменившийся взгляд! Если бы его предали снова, он был бы именно таким теперь!..

Не завалить его вопросами, а терпеливо дождаться рассказа оказалось чертовски сложно. Пришлось призвать на помощь весь хваленый профессионализм и молча ждать, всем видом показывая, что она готова слушать.

— Да мне почти нечего рассказывать, — пожал Сережа плечами. — Служба. И еще раз служба.

Он зачем-то переставил с места на место солонку, и Вера убедилась, что он сейчас, очевидно, лихорадочно пытается придумать, говорить или нет то, о чем говорить не хочет.

— В спецназе?

— Да. Сначала в одном месте, теперь в другом. Как ты понимаешь, не могу назвать никаких подробностей.

— Тогда же было ВМФ?

— Да.

— Сейчас нет?

— Н-несовсем…

— Ты вернулся в ГРУ?

— Нет, — Сережа улыбнулся, — это профессиональные попытки докопаться до истины?

— Нет, — Вера в ответ улыбнулась, — просто спрашиваю, мне же интересно. Ну, а что служба из себя представляет, можешь сказать?

— М-м-м… Участие в военных операциях. Правда, Вер, мне про службу нечего рассказать. Сама же догадываешься, какая она в спецназе, какого рода.

— Догадываюсь…

Она прекрасно знала, что он каждый день рискует жизнью, но, честно говоря, сейчас была бы рада услышать, что подобная служба уже в прошлом.

— А в личном? — она решила начать спрашивать самой, показалось, что так будет легче обоим.

— Да в личном тоже рассказывать нечего.

— Ну, у тебя же были девушки? — спросила Вера ровным голосом с точно выверенными интонациями, вознеся кучу благодарностей своему педагогу по речи. Ни грамма ревности и неприязни.

— Были, только это не заканчивалось ничем хорошим. По разным причинам…

Он сказал как-то так, что стало понятно — причина действительно не в… романтических отношениях. Правда, любопытство требовало подробностей, но Вера решила промолчать. Ну, или пока промолчать. Может быть, при случае он расскажет больше.

— Наверно, и все… У меня не такая насыщенная событиями жизнь была.

Вера совершенно точно видела, что не все. И теперь соображала, с какой стороны начать расспрашивать.

— А как родители? Как Аня? Сколько ей?.. Двадцать три где-то? Наверно, вуз уже закончила? — Раньше именно о младшей из двух сестер он рассказывал больше. Веру это немного удивляло, ведь большее участие в воспитании он принимал со старшей, Мариной. Именно с ней гулял и занимался, освободив маму, занятую новорожденной Аней.

— Аня в первом меде, на четвертом курсе.

— Ого! И каким она будет врачом?

— «Ого» как раз в том, каким, — усмехнулся Сережа. — Психотерапевтом.

— Ничего себе! Необычный выбор…

— Вот мы тоже… удивились. Родители так же. Мама еще работает, — Сережа заметно расслабился, явно обрадовавшись безопасной теме, значит, искать надо в чем-то другом, не в семье. — Говорит, что не хочет уходить, что на пенсии заняться будет нечем. Отца то и дело куда-то приглашают, хотя он как раз на пенсии. Мотается, как и прежде, по командировкам, разве что в палатках не ночует уже, здоровье не то.

Пока он говорил, Вера украдкой — как ей казалось — пыталась его рассматривать. Ловила маленькие знакомые детальки в тоне голоса, в мимике, в движениях — все то, в чем можно было узнать… И радовалась, действительно узнавая!

Она не могла скрыть улыбку, глядя на то, как ощутимо потеплел его взгляд, когда он заговорил о семье. То, что своих родных он очень любит, она поняла еще тогда. Припомнился его рассказ про первую встречу после года отсутствия…

— Вер, как твои? Как мама?

Мысли с Сережи на собственных родных переключились не сразу.

— Мама в порядке, у них все хорошо. Собаку завели, теперь спорят, кто гулять должен. Собака за хозяина отчима считает, как главу семьи, а тот агитирует маму гулять, мол, дополнительные прогулки на свежем воздухе полезны для здоровья.

— Как у нее со здоровьем?

— Да по всякому. Более-менее нормально. А… у меня тут, знаешь, сестра появилась…

— Как?.. — ожидаемо обалдел Сережа, и Вера улыбнулась.

— Папина дочь от второго брака. Он… его не стало три года назад, и мы познакомились на похоронах. Ну, и как-то так сошлись, общаться начали. Ей сейчас двадцать, учится. Маша.

— Здорово!

— Да, вот жила тут одна, с отцом почти не виделась, а теперь сестра есть… Воспитываю потихоньку.

Сережа рассмеялся, и Вере не оставалось ничего другого, как засмеяться тоже. Представила, что успел он подумать про это воспитание, и, в общем-то, наверно он не так уж и далек от истины!.. Смех их прервал появившийся официант, забрал пустые тарелки, поинтересовался, желают ли гости еще что-нибудь или нести чай, и ушел.

Скоро официант принесет чай, опять прервет, потому спрашивать пока напрямую не стоит. И немного подумав, Вера вспомнила еще об одной теме. Неприятной, но вполне возможной.

— Сереж, а ты знаешь что-нибудь про Белова?.. Он еще сидит?

— Да… Куда он денется?

— Ну, мало ли, бывают же амнистии, УДО и прочее…

— Не с такой статьей.

Про Ольгу Белову Вера справки как раз наводила и теперь пыталась решить, стоит ли о ней заговаривать. А если все же дело в… некой женщине?.. Может, и к его проблеме это как-то подтолкнет ближе?..

— А… про Ольгу… ты знаешь?

В глазах появились ожидаемые льдинки, и Вера от души понадеялась, что этот холод предназначен Ольге, а не ей самой за то, что заговорила на такую тему.

— Нет, не знаю.

Тон явно означал, что знать он и не хочет, и Вера снова задумалась — продолжать или не стоит.

— Я что-то должен знать?

— Н-нет… Просто спросила. Она… замужем за… одним чиновником.

— Сочувствую ему, — ответил Сережа безразличным тоном.

Как и предполагала Вера, официант вернулся с чашками и большим чайником. Поставил перед ними по тарелочке с десертом — небольшому кусочку тортика, на котором они оба остановили свой выбор — и бесшумно удалился. Вера с сомнением смотрела на засахаренные вишенки и думала о том, что под десерт спрашивать о чем-то неприятном как-то неправильно… Впрочем, после десерта еще не правильнее!..

— Сережа…

— У? — он помешивал насыпанный в чай сахар, смотрел в чашку и, о чем он сейчас думает, она понять не могла. Но почему-то же он уставился так пристально в чашку?..

— У тебя что-то случилось?

— Нет, — он поднял на нее глаза. В них она тоже ничего не поняла. — У меня все в порядке.

— Ты изменился.

Взгляд он опустил. И вздохнул. Что означало «да».

— Что случилось?.. Что-то с родными?.. Или на службе?.. Кто-то погиб?

— Вер, все у меня нормально.

— Может быть, нормально. Но что-то произошло за эти годы, что-то изменило тебя. Ты… ты по-другому разговариваешь, по-другому ведешь себя, у тебя… другой взгляд…

— Это плохо?

Он неожиданно пронзительно посмотрел ей в глаза. И от этой пронзительности она тут же сбилась — чертов профессионализм никак не помогал в настолько личном разговоре!

— Нет. Я… знаешь, я ехала сейчас и думала о том, что не знаю, что буду делать, если не почувствую тебя… прежним… Ты… сейчас я вижу, что ты… в чем-то другой… Но это ты.

Пока говорила, изо всех сил старалась не отвести глаза, выдержать этот его взгляд и отчего-то была уверена — то, будут ли они вместе, смогут ли они быть вместе, решается именно сейчас. Руки стали холодными и очень хотелось за что-нибудь схватиться — не глядя нащупала рядом с блюдцем ложечку.

— Если… мы… Сережа, если мы — это «мы», то… я хочу знать, хочу понимать.

Подумала, что если ее предположения насчет очередного предательства верны, то понятное дело, почему ему так не хочется рассказывать!.. Но оставить это невыясненным кажется неправильным. Тем более сейчас, когда разговор уже начат, и он уже почти подтвердил, что что-то действительно было.

Хотелось взять его за руку. Но не решилась, подумала, что если ему трудно сказать, физический контакт сделает еще хуже.

Сережа вытащил из чашки ложку, сделал глоток, поставил чашку обратно и в тот момент, когда Вера, устав ждать, хотела поторопить, заговорил.

— У нас была операция по спасению заложников на катере. Так получилось, что тогда погибли гражданские. По… по моей вине. Операция была провалена, в военной прокуратуре начались разбирательства, нас… — Он говорил медленно, как будто заставляя себя через силу произносить каждую фразу. Вера слушала, затаив дыхание, боясь пошевелиться, дабы не спугнуть. — В общем, потом был суд, и меня посадили. Отсидел я только год. Отпустили.

Привыкший к быстрой обработке любой информации мозг профессионального журналиста напрочь отказывался связать разрозненные слова — «прокуратура», «суд», «посадили», «отсидел» — в единую картину. А главное — привязать их к Сереже. Потому что перед глазами сейчас предстал монитор компьютера Антона со взломанной базой ГРУ и ложным обвинением. В голове бился очень глупый вопрос: как так могло получиться, что Сережа сидел в тюрьме, если они сняли с него все обвинения?..

Он наконец оторвал взгляд от чашки, посмотрел на нее — и в голове прояснилось. Пазл из разрозненных кусочков сложился. И потряс тем, что наконец она осознала.

Он так изменился, потому что сидел в тюрьме. Потому что по его вине погибли люди.

Наверно, не надо смотреть на него настолько перепуганно, наверно, это не лучшая реакция, на которую он надеялся, но, черт возьми, как еще она должна отреагировать?!.. Вера с усилием перевела дыхание, выронила ложку и провела обеими руками по голове, будто сдерживая дрожь в руках и укладывая мысли получше…

— Почему… по твоей вине?

— Я выстрелил в бандита, не заметив в его руке гранату. С выдернутой чекой. — Он снова вернулся взглядом к чашке, которая, подумалось Вере, была для него сейчас, наверно, тем самым спасательным кругом. Схватить за руки и заставить понять, что спасение вовсе не в чашке, хотелось ужасно, но пошевелиться Вера не могла. Слушала. И боялась. — Все было в суматохе… там вообще была сложная ситуация… Но меня это не оправдывает. — Он вдруг посмотрел на нее, и Вера вздрогнула. — В опасности были заложники, и я должен был быть уверен, прежде чем стрелять, что им ничто не угрожает.

— Подожди… Если ты не видел, значит, не мог увидеть? Ты не знал про гранату, это случайность!..

— Должен был знать.

Он это сказал с такой обреченной убежденностью, что она больше не решилась возражать. Не хотелось делать больно, но спросить, она чувствовала, надо…

— Кто… погиб?

— …Женщина и ее дочь пятнадцати лет.

Хорошо развитое воображение быстро нарисовало картину: женщина с дочкой, перепуганные, тесно прижимающиеся друг к другу, бандит с пистолетом в одной руке и гранатой в другой, Сережа с пистолетом… Выстрел, взрыв… Пробежала дрожь от осознания, что он сам мог в том взрыве погибнуть.

А внутри все похолодело от понимания того, как он должен был винить себя… Она опустила взгляд, чтобы он не увидел разрывающей ее сейчас жалости.

Не плакать. Только не плакать.

Суд… вспомнился суд над Беловым, на которым они вместе были… Ох, Белов!.. Зачем она о нем заговорила?!.. Как, наверно, иначе он воспринимается сейчас Сережей, если сам сидел в тюрьме!.. И она еще хороша, про УДО и амнистии!..

— Вер… Это все в прошлом. Давай закроем тему.

Такое не может быть в прошлом, она прекрасно это понимала. Тем более у такого человека, как он.

— Скажи только про тюрьму. Как… — не стала договаривать, но он понял.

— Я почти все время был в одиночной камере, поверь, это намного… лучше, чем в общей. Так что мне повезло.

— Год в одиночной камере?.. Повезло?..

— Да. Условия все-таки лучше. Когда ты предоставлен сам себе, это значительно легче.

Господи боже! Его мама!.. Как она это пережила?!

— Сережа, а мама?..

— Мама каждые две недели навещала, приносила еду, книги. Писала. Она и… женщина, которая в нашем отряде была… Мамины письма читать было… сложно, больно было за нее. А Ри… Ритины очень поддержали, их всего три было, у нее служба, некогда писать, но она находила время. И писала так… когда ее читал… и перечитывал, будто возвращался в нормальную жизнь.

— Кто эта Рита?

— Легендарный человек, на самом деле. Уникальная женщина, боец с потрясающей подготовкой. Она нам с… с пацанами вроде как старшей сестрой была… ну, некоторым даже почти мамой. И до сих пор остается.

Не плакать… Ни в коем случае не плакать. Иначе он никогда больше об этом не заговорит.

Когда зашла речь об этой женщине, его взгляд наконец перестал быть настолько ледяным.

— Когда это было?

— В двенадцатом. Мы закрыли тему?

Через год после их расставания?.. Она думала, что он нашел себе другую и счастлив, а он в это время сидел в тюрьме?!.. Боже…

Ей ничего не оставалось, как кивнуть соглашаясь. В конце концов, ей это еще переварить надо. Тюрьма, погибшие люди… Хотелось вернуться на пять лет назад в тот их последний разговор и предупредить того Сережу!.. Кажется, что это было так недавно…

Ее рук, в которые она снова схватила давешнюю ложечку, вдруг коснулась его рука. Она увидела прямо перед собой его очень знакомые пальцы и отстраненно подумала, что он ее опередил. Подняла глаза.

— Вер, это в прошлом.

Она перехватила его руку.

— Тебе… было…

— Пережил же, — вдруг рассердившись, возразил Сережа и отнял руку. — Вер, все нормально. Я жив-здоров. Да, это был не самый легкий год, да, многое… на многое он повлиял. Но не надо в панику впадать. Все нормально.

— Я не впадаю в панику…

— Не надо так пугаться.

— Я… — замолчала, решив, что говорить «не пугаюсь» точно бессмысленно.

— У нас чай совсем остыл, может, новый закажем?

— А ты хочешь?

— …Да после таких разговоров… не чая хочется, — он вздохнул и откинулся на спинку кресла, одновременно пощупав чайник. — Почти холодный.

Вера подумала было извиниться за свою настойчивость, но не стала. Когда-то этот разговор должен был состояться… Все равно ведь рассказывать пришлось бы… Если это, конечно, не последняя их встреча.

— Давай я схожу поищу официанта, — предложил Сережа, поднимаясь. Вере вспомнилось, как в тот разговор, пять лет назад, она ходила заказывать им чай.

Поднявшись, он вроде бы задержался и ей показалось, что хотел подойти к ней, но передумал. Отвернулся и молча скрылся за занавеской.

От того, что он ушел, вдруг явственно и ощутимо прочувствовалось его присутствие. А ведь три часа назад она жила еще прежней жизнью. Той, в которой его «никогда не будет». Той, в которой «у их отношений нет будущего». Той, в которой она десятки раз приходила сюда, сидела здесь так же одна в ожидании прихода тех, с кем встречалась. Сейчас она сидит одна, потому что Сережа, вовсе не приснившийся, а самый-пресамый реальный, пошел заказать им чай.

Это мог бы быть сон, если бы не рассказ о тюрьме. Такого даже ей не могло бы присниться!..

Взбудораженное воображение рисовало Сережу в тюремной одежде в темной камере… Решетка на окне, железная кровать, холод, одиночество, письма от мамы… Господи, какой ужас!..

Зря она где-то полгода назад отказалась от темы про содержание в колониях! Ох, зря. Сейчас хотя бы знала куда подробнее о том, что и как ему пришлось пережить…

Он вернулся быстро, довольным тоном поведал, что новый горячий чайник им сейчас принесут, сел за стол и… улыбнулся.

— Давай рассказывай!

— Что? — перепугалась Вера.

— Что-нибудь! Я не имею никакого представления о жизни… телевизионных ведущих! Расскажи, чем ты занимаешься. Да и потом… сомневаюсь, что ты научилась жить без приключений. Наверняка, у вас бывают какие-то… ситуации интересные. Расскажи что-нибудь.

Перевел тему… Ну что ж, может, оно и к лучшему. В конце концов, сама настояла на откровениях, самой же и спасать их вечер.

Она только начала описывать свой обычный день, когда явился официант. Не зря ей нравится это место и не зря Лешка получает свою весьма неплохую зарплату — официанты у него сообразительные и услужливые. Догадался принести и новые пустые чашки.

Глядя на поднимающийся над коричневато-красным напитком пар, Вера дорассказала про подготовку эфира, собственно сам эфир, решение всевозможных задач на следующий день и наконец свободный вечер. Который частенько проходит все в той же подготовке. Или в виде посиделок с подругами. Или за приятным вечером с книгой — и чтоб никакого телевизора. Или наоборот с телевизором — надо же быть в курсе.

На очередном «или» Сережа усмехнулся.

— Понятно. Сначала надо посмотреть, как работают другие, а потом с подругами перемыть им косточки.

— Не настолько все примитивно, — рассмеялась Вера, доедая тортик, — но ты не совсем далек от истины! Хотя, конечно, — добавила она, тут же став серьезной, — есть мэтры, у которых можно только учиться, учиться и учиться. Ника Стрижак, например. Это же эталон просто!

— Наверно мне надо чаще смотреть телевизор, чтобы понять, о чем ты и о ком, — заметил Сережа, — но имя знакомо… Видел, наверно.

— Не мог не видеть, она в девяностых еще начинала. Я ходила на ее мастер-классы, когда пришла на телевидение работать. Она неоднократно говорила, что у нее телевизор включен с утра до вечера и что она научилась работать, именно глядя в телевизор — смотрела, как сделаны другие передачи, как поставлен свет, как работает ведущий, как выстроен разговор… Это действительно работает, начинаешь анализировать, понимать, что хорошо, что плохо, черпаешь какие-то выводы, уроки для себя. То есть смотришь как зритель, но учишься как профессионал.

— Трудно было начинать?

— В программе? Конечно! Безумно интересно и безумно сложно. И со временем… я не скажу, что что-то изменилось. Мне изначально было легко работать в кадре и работать на аудиторию, без этого у меня ничего не получилось бы. Но все нюансы работы… Я учусь… Чему-то, наверно, научилась за эти годы, но продолжаю учиться. Потому что замечаю за собой ошибки, разные, то речевые, то интонационно не то и не так выделила, надо было другое, то с каким-то фактом ошиблась, понадеялась на собственную память и не проверила… В общем, такое… то, над чем журналисту надо работать всегда.

— А смешное что-то случается?

— Смешное?.. да… не знаю… Обычно разные казусы носят скорее технический характер… Ну, микрофон не работает, видеосюжет не сразу пошел… Соответствующие товарищи потом получают по шапке, а для меня это небольшая заминка, из которой нужно выйти. Это не смешно, это просто рабочие моменты. А именно чтоб забавное, это надо у Наташки спрашивать, она все помнит. Я-то забываю, как только проблема исчерпана… А ты знаешь, надо спросить, — Вера потянулась к телефону.

— Да ладно, я же просто так спросил.

— Не, мне самой интересно! — Вера набрала сообщение с вопросом и отправила. — Какое-то, знаешь, ощущение, что что-то было, а вспомнить не могу… Не так давно.

На блюдце оставалась одна вишенка, которую Вера оставила себе на закуску. Она подняла ее за хвостик…

— Хочешь?

Сережа точно так же за хвостик держал двумя пальцами вишенку со своего тортика.

Клубника в постели?..

Он продолжал ее держать, не положил на Верино блюдце, и, подгоняемая воображаемой картинкой памяти, Вера приподнялась и потянулась к вишенке. Сережа протянул к ней руку, Вера посмотрела ему в глаза и обхватила вишенку губами, сорвав с хвостика. Села обратно и снова посмотрела на него — он улыбался. Очень знакомой улыбкой. С очень знакомыми искорками.

Она протянула руку, как хотелось еще в самом начале. Он протянул свою. Ладонь в ладонь легла тоже очень знакомо. Страшно и непонятно уже не было. Страх растворился в самом разговоре, в улыбках, в обоюдных намеках, в откровенности взаимных рассказов.

Это правда мы?

Кажется, правда.

Они были вместе так недолго!.. Четыре месяца… и пять с половиной лет. Ну что такое четыре месяца?!.. Нет, это много, потому что это было четыре месяца счастья! Огромного, сумасшедшего, через край — во всяком случае, ей, влюбленной, казалось именно так. Теперь то огромное, что было с ними тогда… сидело рядышком, здесь, за столом. Сидело и выжидало: смогут? решаться? не отступят?

Телефон тихонько возвестил о пришедшем сообщении. Не отнимая у Сережи руки, Вера взяла телефон другой.

«С кем у тебя встреча, что ты такие вопросы обсуждаешь?.. Из последнего — кот, или надо другое что?»

— Ой, точно! Кот!

— Что?.. — несколько растерянно переспросил Сережа.

— Идет эфир!.. — начала рассказ Вера, поудобнее устроившись, чтобы не отпускать руку. — Речь про русский язык, про ошибки, которые мы делаем, когда говорим, про то, что этих ошибок в последнее время стало больше. В общем, тема серьезная, хоть местами и возникали веселые моменты с примерами разных ошибок. Обстановка в студии средняя между серьезной и веселой. Знаешь, так бывает — люди или настроены очень серьезно и тогда более скованы, или, если тема позволяет, всегда готовы откликнуться на что-то забавное. Вот у нас второе было. Говорим мы, значит, об ошибках, о том, надо ли на них как-то реагировать, делать замечания, и тут я вижу, что аудитория стала еще веселее, чем была. Какие-то странные улыбки, которые люди вроде бы пытаются прятать. Не все, но многие. Я вроде бы ничего смешного тогда не сказала. Глянула в сторону редактора по гостям, а ее и вовсе нет на месте, чего, на самом деле, не должно быть. Потом я даю слово кому-то из гостей, у нас там профессора сидели, и пока профессор с очень умным видом размышляет о дальнейшей судьбе русского языка и русской культуры вообще, мне из аппаратной режиссер сообщает: «Вера, оставайся, где стоишь, не подходи к стойке». И все! Что происходит — не понимаю совершенно! Любой нормальный человек в такой ситуации обернулся бы посмотреть, что там такое. А я-то не могу! Я с профессором в кадре! Понимаю только, что камеру должны были переключить на другую, в которой стойка в кадр не попадает. — Вера перевела дыхание и сделала пару глотков чуть теплого чая. Сережа продолжал держать ее за руку и смотрел улыбаясь и заинтересованно. — Ну, профессор договорил и я даю слово эксперту из московской студии. Он начал говорить, то есть в кадре экран с ним и я могу свободно повернуться. Поворачиваюсь. На моей стойке сидит как ни в чем не бывало кот! Настоящий, живой кот! Черный с белыми лапками, ну, знаешь, как в носочках, — Сережа посмеиваясь кивнул. — И к нему крадется Лариса, гостевой редактор, это она тоже ждала включения телемоста, чтобы была возможность передвигаться по студии. У меня в голове, естественно, куча вопросов, откуда он вообще взялся. Ну, как?! Можешь себе представить, кот на студии! Где идут прямые эфиры! Это вообще… такого просто не может быть!

— Поймали? — весело спросил Сережа.

— Да, только я не видела как. Мне пришлось подольше разговаривать с экспертом, чтобы дать Ларисе время, и я была сосредоточена на вопросах и его ответах. Слышала только, как смеются зрители, и думала, догадается ли звукорежиссер убавить зал в эфире.

— И откуда он взялся? Выяснили?

— Да… Вахтерша, баба Шура, пустила бедолагу, пожалела. Осень поздняя была, холодно, дождь, он прибился к крыльцу… Она пустила, накормила бутербродами, которые себе на обед взяла, ну и не поднялась у нее рука выгнать обратно. Так он и остался на весь день. Забился куда-то и отсыпался наверно. А к эфиру проснулся и пошел гулять!

— Бабу Шуру-то не уволили?

— Нет, пожалели. Но ты представляешь, наглая какая морда, уселся прямо на стойку! Люди кругом, свет яркий, громко — ему все ни по чем! Уселся и сидит.

— Коты они вообще… наглые, — усмехнулся Сережа.

— Так он еще и не давался, дрался! Лариса потом жаловалась и показывала зацепки на шелковой блузке.

— Куда ж без этого… — пробормотал Сережа, все еще смеясь. — Да, весело у вас!

— Так не всегда, конечно. И слава Богу. Обычно все проблемы куда более скучные — полчаса до эфира, гость где-то в пробке на Каменоостровском, а он уже полчаса как должен сидеть в кресле у гримера.

— Гость? Даже мужики?

— Конечно! И особенно лысые. Лысого посадишь в студию неподготовленного, и через десять минут его лысина будет сверкать в кадре, ослепляя своим сиянием.

— Как у вас все… — качнул головой Сережа. Вере приятно было удивить его чем-то.

— Да и вообще грим действительно нужен. Камера искажает черты. Даже красивая женщина, если ей не подчеркнуть глаза, не накрасить губы, покажется некрасивой. Ну и пудра, конечно, обязательна — под светом сразу все течет, испарина, жир, все это сразу блестеть начнет.

— Понятно. Наверно в каждой профессии есть свои особенности и такие мелочи, о которых и не подумаешь.

— Конечно. Представляю, сколько таких тайн у спецназа!.. Жаль, что они останутся тайнами. Было бы… интересно.

Сережа неопределенно кивнул то ли согласившись, что было бы интересно, то ли что тайны есть. Впрочем, их не может не быть — у спецназа-то!..

В наступившей паузе вдруг одновременно для обоих стали важны их соединенные руки, хотя пока разговаривали, казалось, не обращали внимания.

Уже нет сомнений. Это мы. Хоть и не верится.

Завтра все воспримется чуть-чуть иначе, подумалось Вере. Куда более осмысленно и не так невероятно-сказочно. Завтра она точно поверит.

Могло так быть, что она осталась бы равнодушна?.. Ведь думала об этом после его звонка. Хотела проверить. И что?.. Могло быть так, что прикосновение этих рук не вызовет вообще никаких эмоций?.. Сложно сказать. За два часа она преодолела расстояние пяти последних лет. Кассета с видеосюжетом жизни отмоталась назад, и то время, те чувства стали ближе… Может быть это только иллюзией? Может так быть, что завтра она проснется и трезво взглянет на этот вечер, сейчас кажущийся чудом? Трезво взглянет и поймет, что этот человек ей все-таки… чужой?

Сережа чужой?!.. Что за бред?.. Да не был он чужим даже все эти пять лет, даже когда ушел. Он был ее светлым воспоминанием, ее радостью, ее печалью, ее болью, но — ее! В те четыре месяца он был самым близким, самым родным, и остался им — где-то в глубине души, там, куда она запрятала все те чувства, чтобы не болели так часто, как в первое время.

Реальное осознание пришло только сейчас — не эфемерное «он позвонил!», переполненное восторгом и абсолютно далекое от реальности, а самое настоящее и… жизненное. Вера вдруг поняла, что все происходящее действительно происходит наяву, что именно сейчас жизнь в корне меняется и что этот человек напротив действительно ее Сережа и он действительно теперь будет рядом.

Как можно менее заметно она прошлась взглядом по чуть изменившемуся лицу, опустилась ниже, в ворот расстегнутой кофты, по пуговицам рубашки. Она… она все помнит. Ощущение легкой шероховатости гладкой бритой щеки, когда она вечером, возвращаясь с работы, обнимала его, тепло мягких губ, — нет-нет, только не смотреть! — когда он просто так, невзначай целовал, когда они в обнимку усаживались на диван и она что-то рассказывала, увлеченная новым, открывшимся ей миром телевидения. А там, под шерстяным воротником кофты, на плечах и спине неожиданно нежная бархатная кожа, только на шее чуть грубей… А если провести…

Ох, о чем она думает?!..

Моментально бросило в жар — в конце концов, она уже тысячу лет не думала ничего такого!.. Руке, дрогнувшей от охватившего смятения и теперь нежно сжимаемой, стало горячо, и нестерпимо захотелось что-то сделать — коснуться как-то так, чтобы унять хоть немного пробежавшую горячую волну. Унять? Или усилить?.. Память тут же напомнила забытое ощущение — ощущение его рук на горячей коже…

Вот тебе и клубника в постели!..

Женская гордость вопила о том, чтобы Вера не смела хоть чем-то выдать своих мыслей, и на этот раз невозможно было с ней не согласиться. Руку хотелось отнять, неторопливая, ненавязчивая нежность его прикосновений стала почти пыткой, но и прекратить ее Вера не решилась — хотелось чувствовать его.

Мысль, промелькнувшую на границе сознания, — не позвать ли его домой прямо сразу, — она прогнала и даже не стала обдумывать.

Спасла вдруг дернувшаяся занавеска. Каким-то невероятным чудом и боковым зрением Вера успела увидеть небольшое движение, услышать шуршание — и выдернула руку так быстро, что к моменту, как официант полностью откинул занавеску и вошел, Сережа все еще недоуменно и растерянно смотрел на нее.

— Что-нибудь еще желаете? — поинтересовался официант, забирая посуду.

От еще чего-нибудь они отказались, и, когда молодой человек скрылся из вида, пообещав принести счет, Вера пояснила:

— Мне бы не хотелось, чтобы завтра кто-нибудь обсуждал, с кем у меня было свидание.

Сережа промолчал, только немного странно посмотрел на нее, но углубляться в тему Вера не стала. Это разговор долгий и наверно все же не для первой встречи. Спросила, где он живет, куда ему нужно ехать, — выяснилось, что разъедутся они из кафе в совершенно разные стороны. «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону…» — почему-то припомнилось вдруг совершенно не к месту, и вдруг охватила какая-то неясная тревога. Или все же к месту?..

— Давай созвонимся завтра, — первая предложила она, дабы заглушить непонятную тревогу и развеять смутившие мысли. Если она продолжит думать то, о чем думает, он обязательно поймет. И как минимум решит, что она… озабоченная на почве одиночества. Или… что она жить без него не могла все эти годы и теперь сходит с ума от счастья, что он наконец-то объявился! «Сережа будет думать… иначе», — робко попыталось возразить сердце, но разум припечатал: «Что он, не мужик, что ли, ваш Сережа?!» Почему под конец вечера гордость, не поднимавшая головы пять лет, полгода и эти два часа, вдруг проснулась и начала диктовать свои условия?!..

— Я позвоню вечером, когда освобожусь. Если, конечно, буду свободен, — Сережа смотрел как-то странно, но она не могла понять, что означает его взгляд, а спрашивать не решилась.

Разобравшись с принесенным счетом и одевшись, они вышли на улицу. Вера огляделась, небольшая парковка была почти полностью занята.

— Где твоя машина?

Сережа почему-то усмехнулся и кивнул по направлению к Вериной «бэхе», увлекая ее за собой, осторожно поддерживая под руку. Оказалось, что его машина рядом, прямо сзади и, когда Вера подъехала, он уже был на месте, она вспомнила, как пожалела, что приходится заезжать задом, зимой с сугробами это неудобно. Значит, она просто его не заметила. И вот почему он подошел так быстро, когда она вышла из машины.

— Привет, — Сережа провел рукой по красной, припорошенной снегом крыше, и, улыбаясь, повернулся к Вере: — Не ожидал ее увидеть.

— Я ее слишком люблю, чтобы расстаться… — Фраза прозвучала как-то двусмысленно, особенно про машину, которая была прямой отсылкой к прошлому. И чтобы вновь скрыть смущение, Вера нырнула в сумку в поисках ключей.

— Солнце… — он взял ее за руку в тот момент, когда она вытащила ключи. На кнопку Вера нажать успела, и машина отозвалась привычным пищанием. Это обращение, а точнее тон его голоса подействовали гипнотически, и Вера застыла, не двигаясь, только дала притянуть себя за руку ближе. — Солнце…

Он смотрел так внимательно, выжидающе и будто ища ответ на какой-то вопрос, а ей ужасно хотелось просто обнять. Опять же, как здесь два часа назад, обнять по-настоящему, без толстой зимней одежды, обнять, чтобы почувствовать и поверить.

Из дверей кафе с шумом и смехом вывалилась компания молодых людей, пикнула чья-то сигнализация и кто-то крикнул: «Давайте на моей!» Вера не задумываясь отстранилась:

— Сережа, давай потом поговорим… Здесь все-таки люди и вообще…

Его непонимающий взгляд заставил начать объяснять, хотя делать этого почему-то очень не хотелось:

— Я не могу просто так обниматься в общественном месте… — она чуть не ляпнула «непонятно с кем», но вовремя одумалась, — с мужчиной, которого раньше никогда не было в моем окружении. Если нас увидит кто-то из моих знакомых, начнутся сплетни, слухи и…

— Вера, здесь никого нет.

— Сереж, пожалуйста… — она не знала, куда деться от его настолько внимательного и изучающего взгляда! — Давай созвонимся завтра и… обо всем поговорим.

Ей самой нестерпимо хотелось иного завершения, ей ужасно не хватало его самого, тепла его рук, ей не хотелось прощаться и разъезжаться по домам, но не предлагать же поехать к ней, в самом деле!.. Как это вообще будет выглядеть?!..

Она легонько пожала его руку и… шагнула к машине. Открыла дверцу, уселась и проводила взглядом Сережу, направившегося к своей машине. Завтра, все завтра — еще раз убедила себя, завела мотор и какое-то время подождала, пока он прогреется. Сережа с места не трогался — наверно тоже «грелся». Вера расстегнула шубу, удобнее устроилась за рулем, еще раз посмотрела в сторону Сережиного «хендая» — его самого, конечно, не разглядела — и, тронувшись, выбралась с парковки.

Надо успокоится. Надо все обдумать. Рядом с ним она думать не может.

По Грибаналу ехать неудобно, набережная очень узкая, но делать крюк с выездом на Невский и потом встрять в неизменной пробке возле Сенной не хотелось категорически, потому Вера из двух зол выбрала меньшее.

Маршрут знакомый, потому она продолжила обдумывать всю свалившуюся на нее информацию, не следя особенно за дорожной ситуацией. Время было уже позднее, прохожих практически нет, да и не гуляет никто здесь зимой, да в такое время, несмотря на близость к центру!.. Место такое… не особо обитаемое. Никто под колеса бросаться не собирался, потому Вера спокойно предавалась размышлениям, пока машина послушно катилась по заснеженной набережной. Хотя размышлениями это назвать было сложно — пока только пыталась уложить в голове новость о тюрьме и уже прикидывала, что именно нужно поискать в Интернете на эту тему.

Если бы не мысли о необитаемости района, она ничего бы и не подумала о машине, вдруг настойчиво сверкнувшей фарами в зеркале заднего вида. В какой-то момент ее заметила — появилась после одного из перекрестков, почти сразу после выезда на набережную, — но особого внимания не обратила, едет кто-то в ту же сторону, и ладно. И вот теперь этому кому-то понадобилось, чтоб она дорогу уступила?.. На узкой набережной, где проехать можно только по накатанной колее, проходящей мимо двух рядов припаркованных машин?!..

В зеркале снова мигнули фары — с ближнего на дальний, идиот, переключает! Да хоть пусть обморгается, как она его здесь пропустит?! Вдруг стало не по себе — все же место пустынное, дома, машины, но ни одной живой души. Если на нее сейчас нападут… Додумать Вера не успела.

На перекрестке, где от набережной вправо отходила в сторону улица — а может, и проспект какой, улица довольно широкая, — фары, неотступно маячившие в зеркале, вдруг куда-то резко метнулись. С правого бока промелькнуло что-то черное, Вера инстинктивно притормозила и в последнею, как ей показалось, секунду машина успела проскочить — наверняка обдав ее капот веером грязно-снежных брызг! — между ней и снова начинавшимся за перекрестком рядом припаркованных машин. Вот идиот-то!.. Псих ненормальный!.. Так рисковать ради какой-то незначительной выгоды во времени — ехала-то она не медленно!

Справедливости ради надо признать, что опасности для самой себя Вера в ситуации не увидела, рисковал этот идиот только своей машиной — на таком вираже, который он устроил, его могло занести в сторону и он впечатался бы в машины. Она сама, скорее всего, успела бы затормозить.

Ну и зачем так гонять?!.. Жена у него, что ли, рожает?.. Но, прикинув, что ситуации действительно в жизни бывают разные, Вера подуспокоилась и решила, что у того психа действительно могли быть уважительные причины. Подумав так, она выдохнула, прибавила газу и, проехав поворот, который в этом месте делал канал, а с ним и набережная, вдруг увидела черную машину, стоящую прямо на дороге. В том, что это та самая машина, сомнений не было никаких. Ну и куда ей теперь деваться с перегороженной дороги?!.. И зачем надо было обгонять, чтобы потом встать?!

Только подъехав ближе, Вера заметила, как в свете фар, осветивших капот, блеснула металлом надпись «Hyundai». Сумасшедшая мысль в голове оформиться не успела… Дверца со стороны водителя открылась, и он вышел. Вера, пребывая в полнейшем шоке, посмотрела в зеркало заднего вида, убедилась, что больше по набережной никто не едет, и, открыв дверцу, вышла.

— Ты ненормальный?! — в ее голосе плескалась паника, потому что только сейчас она представила, что именно таким образом он ездит на машине всегда! Сережа смотрел на нее молча, улыбался и… вдруг обнял и притянул к себе.

— Прости, не хотел тебя пугать. Вообще, думал, что ты поймешь, что это я, и остановишься.

— Ненормальный!.. — бросила Вера, пытаясь унять бешено стучащее сердце. К волне адреналина после его виража прибавилась немаленькая доза возмущения таким его поступком. А еще… он был ужасно близко. — Что случилось?!

— Да ничего, просто проверил, что никто за тобой не следит, и здесь уж точно никакие знакомые и незнакомые за тобой не подсматривают. Мы можем поговорить?

— Сережа…

— Здесь никого нет, — он прижал ее к себе сильнее, в чем она сразу узнала то самое ощущение от силы его рук, вдохнула его запах, и знакомый, и нет, и решила, что больше не может. К черту всю гордость и приличия!..

Подняла по его плечам вверх руки, коснулась открытой шеи в вороте расстегнутой кофты, хотела потянуть его к себе, но по ее взгляду он понял уже сам и наклонился. Не таким она представляла этот поцелуй, совсем не таким! Разве могла она тогда, когда позволяла себе чуть-чуть помечтать, представить, что они будут целоваться на темной, заставленной машинами, пустынной набережной после того, как Сережа чуть не устроит аварию с их участием!.. Разве могла представить, что поцелуй после стольких лет, такой долгожданный, будет продиктован вспышкой вовсе не страсти!.. Или… все же… Ненормальный… сумасшедший!.. Она прекрасно знала, как он умеет водить, что все эти фокусы вроде «полицейского разворота» и прочие фишки для него не представляют никакой сложности, но… все наложилось друг на друга — воспоминания в кафе, их соединенные руки, нежность прикосновений… Вспышка адреналина просто дала выход эмоциям.

Хотелось быть ближе, еще ближе… Вера в нетерпении переступила, ухватилась рукой за Сережино пальто и на мгновение разорвала поцелуй, переводя дыхание. Очень близко были его глаза, в темноте казавшиеся темными, и она пожалела, что не может сейчас разобрать, что таится в его взгляде. Впрочем, губы и руки сейчас были красноречивее глаз.

Горячее дыхание на морозном воздухе превращалось в облачко пара — два облачка смешивались друг с другом и растворялись в темноте. Рядом урчали двигателями их машины, где-то далеко шумела полная жизни, машин, людей и огней Садовая, а здесь было удивительно тихо. Темно, редкие фонари, еще более редкие огни окон, отражающиеся в черной воде незамерзшего канала. Наверно незамерзшего — зима так и не началась толком, несмотря на сугробы и мороз.

Ей было ужасно горячо внутри и было очень странно чувствовать, как замерзли пальцы — наверно Сережиному затылку должно быть холодно от ее руки, но навряд ли он это сейчас замечает. Его руки — почему-то теплые, в отличие от ее — забрались под расстегнутую шубу, прошлись по спине, по тонкой ткани блузки, отчего тут же пронеслась стая мурашек, и адреналин вдруг сменился… нежностью. Той самой, их с Сережей, нежностью — приправленной осознанием долгих лет разлуки.

Чуть отодвинувшись, он запахнул на ней полы шубы и взял ее замерзшие руки в свои — подышал, пытаясь согреть. От ощущения его дыхания снова пробежали мурашки.

— Давай-ка в машину прыгай, заболеешь, как там без тебя твоя программа будет?.. — он сказал это как-то тепло, понимающе и чуть-чуть иронично, именно так, как часто говорил тогда.

— Мы поговорим… о нас… обязательно. Давай сначала до завтра просто все… обдумаем… поспокойнее. Хорошо?

— Теперь да, — улыбнулся Сережа, и она вдруг поняла, что ему, как и ей самой, не хватало этой… точки, этого подтверждения, что все действительно наяву, что это все же случилось, что они теперь… будут вместе.

Она не могла от него оторваться, понимая, что приглашения домой точно не сделает. Но отпустить — выше ее сил!.. Потянулась за поцелуем — ну еще хоть разочек! — и услышала шелест шин, катящихся по снежному покрову. Они повернулись вместе — подъезжала машина.

Надо разъезжаться.

И без того быстрый поцелуй прервал нетерпеливый гудок и, пока водитель не высказал им, вполне справедливо, надо признать, все, что он думает о перегороженной дороге, они попрощались. Пожатие теплых рук, нежность взглядов и одновременное «до завтра», заглушенное еще одним гудком — длиннее и рассерженнее.

Машина встретила теплом хорошо прогревшегося салона, и Вера покрепче перехватила руль, сосредотачиваясь на дороге — надо как-то вернуться из облаков, в которых она сейчас витает!.. Добравшись до Садовой, они разъехались: Вера направо к Вознесенскому, Сережа налево — к центру. На перекрестке перед выездом он подмигнул ей аварийкой, она, радостно улыбнувшись, сделала то же.

* * *

Багира пришла снова, когда Вера, заставив себя отвлечься от романтических воспоминаний, читала материалы по завтрашнему эфиру. Услыхав сигнал электронного звонка, она оторвала взгляд от экрана, успев подумать, что хочется, чтобы вошел Сережа, хотя наверно еще рано…

— Пойдем наших встречать, — кивнула Багира головой куда-то себе за спину, в сторону коридора.

— Уже приехали? — Вера тут же, обрадовавшись, подскочила. Захлопнула ноутбук и, подхватив курточку, направилась к Рите. Та протянула ей какую-то одежду той же камуфляжной расцветки, что была на Сереже.

— Накинь, там прохладно уже.

— Спасибо!

Пока шли наверх, Рита пояснила, что группа уже долетела, и они вот-вот должны подъехать. А Вера вспомнила, что Сережа говорил, что Багира их часто встречает.

Еще вспомнила про свои мысли о тюрьме, о куче своих вопросов и о благодарности… Наверно, не самая подходящая тема для первого дня знакомства, но, с другой стороны, когда у нее еще выдастся возможность поговорить с Ритой?.. Если и встретятся на каком-то празднике, то навряд ли окажутся наедине!..

И только она собралась спросить, как Рита, нажав какую-то кнопку в лифте, повернулась к ней с улыбкой:

— Вер, не мое, конечно, дело. Но… удивительно… как вы с Серегой познакомились? Вы же… из разных миров!

Расстроившись, что Рита ее с темой разговора опередила — нечего было столько времени решаться! — Вера подумала, что отвечать лучше искренне и честно, раз уж она хочет, чтобы разговор этот был не последним. И улыбнулась, предвкушая реакцию.

— Мы шесть лет назад познакомились.

Лифт бесшумно остановился и они вышли. Багира, конечно, удивилась, но удивление, промелькнувшее на ее лице, быстро сменилось какими-то другими мыслями. Вспоминает Сережу шесть лет назад?.. Расспросить бы ее!.. Каким он тогда был… Даже сейчас, нисколько не сомневаясь в его чувствах, хотелось услышать, что тогда расставание не прошло для него бесследно…

В двух словах объяснив про Белова, Вера убедилась в своих предположениях, что история эта не так уж Багире неизвестна. Скорее, рассказ дополнил то, что та уже знала. Впрочем, особо углубляться в подробности Вера и не стала, защищая личные интересы Сережи. Не сказала об Ольге ни слова. Информация об обвинении и участии в судебном процессе не могла не быть в личном деле, но и тот факт, что Белов был Сережиным другом, Багиру вроде бы не удивил.

О том, как и почему расстались, Вера говорить не стала, а Рита больше не спрашивала. А ее короткое «едут!», прозвучавшее одновременно с появлением черного микроавтобуса, и вовсе положило конец разговорам. Приехали!

За тонированными стеклами ничего видно не было, и Вера вглядывалась в раскрытую дверь салона, из которой первым выпрыгнул недовольный чем-то Кот. Сейчас он совсем не был похож на того улыбающегося парня, каким Вера его помнила по фотографиям. Впрочем, скользнув по нему взглядом, Вера тут же о нем забыла. Почему-то охватило волнение, вдруг подумалось: «А если Сережа ранен?..» и пронеслась мысль, что Рита могла и специально не говорить заранее. Тревога прошла, как только Сережа вышел: все вроде бы в порядке, цел и невредим. Она улыбнулась и кивнула в ответ на его улыбку. А потом порадовалась, увидев, как Багира обнимает всех по очереди. Вот уж действительно ангел-хранитель!.. Стало тепло и очень приятно, как и тогда, когда Вера, быстро замерзшая в своей тоненькой курточке, предназначенной для поездок на машине, накинула предложенную Ритой камуфляжную куртку. Как будто частичка тепла «ангела-хранителя» перепала и ей!..

— Капитан-лейтенант Ионов, капитан-лейтенант Мыцик, подойдите ко мне! — прозвучало вдруг с той стороны, где Бизон разговаривал с мужчиной, которого Сережа называл Батей, показывая на фотографиях. Вера не сразу его узнала: темно, он быстро отошел с Бизоном в сторону, да и на фотографиях он был в гражданской одежде.

Но долго разглядывать бывшего Сережиного командира (хотя успела вспомнить, что именно он был командиром тогда, в той злополучной операции!) она не стала, потому что вдруг до сознания дошло, что сейчас прозвучало. Капитан-лейтенант Мыцик!.. Сережу повысили в звании?!..

Как-то она удивилась, почему он до сих пор старший лейтенант, хотя уже столько лет прошло, возмутилась теми, от кого это зависит, а Сережа быстро расписал всю их арифметику: минус год тюрьмы, минус год в бегах на Кавказе, да еще и переход из одной структуры в другую — вот и получилось, что звание капитан-лейтенанта вроде бы и логично было присвоить еще года три-четыре назад, но сразу после тюрьмы никто этого делать не стал, а потом… забыли.

Теперь вспомнили?.. Было обидно — что вспомнили только сейчас! — но все же очень радостно. Наконец-то!

В темноте и на расстоянии ей было не видно выражения его глаз, а рядом она оказалась, только когда он вдруг подозвал.

— Все в порядке? — спросил он тут же, обняв за плечи.

— Да! — хотелось обнять и расспросить обо всем, поздравить с новым званием, но группа как раз обсуждала, когда отмечать повышение.

Когда с обсуждением было покончено, все направились внутрь здания, и они с Сережей, предоставленные теперь друг другу, одновременно спросили:

— Ну, как ты тут?

— Ты цел? У тебя все в порядке?

Сережа засмеялся:

— Цел! Ну, так как ты?

— Я нормально… Домой, правда, хочется.

— Сейчас поедем.

— Тебе дали новое звание?

— Да, представляешь? — он улыбнулся совсем мальчишеской, радостной улыбкой.

Женя немного удивила, когда вдруг, улыбаясь, подошла и протянула руку для знакомства. Все-таки она Веру немного настораживала, несмотря на то, что ей было известно про отношения девушки с Котом. Это не было ревностью, как казалось Вере, скорее, она ждала немного ревностного восприятия себя самой — понимая, что значит боевое братство, и зная, что Женя считает Сережу другом. Такой же ревности можно будет ожидать от Сережиных сестер, но даже у них она будет меньше — они не общаются каждый день, не рискуют вместе жизнями и не зависят так друг от друга.

Кот в отличие от Жени не улыбался, познакомился скорее из вежливости. Интересно, почему. На фотографиях она помнила его всегда сияющим, жизнерадостным, потому нынешнее его чем-то явно недовольное настроение выглядело странным. Может, просто устал после операции?.. Хотя Сережа и Женя выглядят куда бодрее…

Женя очень удивила рассказом о своей маме, о том, что той нравится «Окно в город» и лично Вера. Она вообще не ожидала, что может зайти речь о ней как о ведущей — ожидала восприятия исключительно как Сережиной… девушки. Впрочем, конечно же, именно так они в первую очередь ее и воспринимают. Даже Рита.

Когда вышли из лифта, Сережа вдруг чуть притормозил.

— Вер, кто тебе рассказал про Дубинина?

Так удивилась, что Сережа вдруг заговорил о деле, что не сразу вникла в суть.

— Что рассказал?

— Изначально кто тебя навел на него?

— Э-эм… Толя Ковалев… Почему ты спрашиваешь?

— Кто он?

— Журналист знакомый, — пожала плечами, недоумевая, Вера. — Корреспондент «Свежей газеты».

— Идем, — потянул Сережа ее куда-то по другому коридору, не тому, который вел к комнате, где Вера провела весь день.

— Куда? Сережа, да почему ты спрашиваешь о нем?!..

Из разговора Сережи с Багирой Вера наконец поняла, в чем дело, удивилась, что не подумала об этом сама, но на особо сильные эмоции в сторону Ковалева, бывшего коллеги и хорошего знакомого, ее уже не хватило — впечатлений этого длинного дня оказалось предостаточно. И снова шагая по коридорам к выходу, она думала о том, что хочется домой. Устало улыбнулась проскользнувшей мысли: ей даже в голову не приходит подумать «домой» про собственную квартиру. Теперь «дом» — там, где… Сережа.

— Не понимаю, как я сама об этом не подумала… Вообще не задумалась, откуда они узнали! А ведь должна была…

— Может, потому что ты все-таки испугалась?.. — Серега посмотрел мельком на Веру и вернул взгляд к дороге. Ответом ему было молчание, впрочем, сейчас он другого и не ожидал. — Солнце, пойми, это все об одном и том же… То, что ты не оценила в полной мере информацию, потому что испугалась угроз, и это совершенно нормальная реакция. То, что о вашем расследовании стало известно и произошла вся эта история. То, что только благодаря везению в нее не оказалась вовлечена Маша. Все это об одном. О подходе к делу. Завтра… а, нет, не завтра… послезавтра обсудим все нормально.

— Хорошо… — Вера помолчала и потом добавила: — Может, все же не Ковалев?..

— Багира завтра все выяснит. Но, может, лучше он, чем кто-то из ближнего круга?..

Мысль о том, что есть человек, сообщивший Дубинину о журналистском расследовании — и не просто журналистском, а с конкретными именами! — пришла к Сереге по дороге в Авдеевск. Наверняка, этот человек неплохо заработал… А потом вспомнилось, как Вера упомянула о видео, которое ей присылали про жильцов в ветхом доме. Кто присылал?.. Может, это, конечно, и не связано, но Серега решил уточнить этот вопрос у Веры. И оказалось, что его предположение верно — материал про Дубинина, Авдеевск и тот самый ветхий дом, в том числе, ей прислал знакомый журналист. Странно, Сереге казалось, что недоверие и скептическое отношение к любой информации должны быть у журналистов, что называется, в крови. Но, видимо, и здесь сказываются простые человеческие отношения: Вера не раз говорила, что информация — это «хлеб» журналиста, а многочисленные знакомства — тот нож, с помощью которого на хлеб будет намазываться масло. А если совсем повезет — то и икорка сверху. Этого Ковалева Вера знала, причем, только с лучшей стороны, вот и отнеслась с доверием. А ведь именно ему и было известно, кроме Ермолаева и двух оперов, о сути расследования. Серега в своих рассуждениях пошел дальше и предположил, что и изначально Ковалев мог все спланировать заранее — заинтересовать Веру, а потом продать ее Дубинину. Анонимно, конечно, он же не самоубийца. Но Вере Серега об этих мыслях пока не говорил, пока хватит и того, что, возможно, установит завтра Багира. Для начала надо хотя бы установить связь Ковалева с Дубининым.

На вопрос Вера не ответила — переживала, и некоторое время они ехали молча. Остановившись у зачем-то работающего ночью светофора, Серега со скуки — целых шестьдесят пять секунд стоять просто так посреди пустой дороги! — пооглядывался по сторонам. Справа громады спящих домов, слева — огороженная территория школьного двора и рядом забетонированный закуток с помойкой. Пусто и безлюдно, еще слишком рано.

Взгляд скользнул по сменяющимся красным цифрам — тридцать девять… Поехать, что ли?.. Но платить потом штраф совсем не хочется, а камеры сейчас понаставлены на каждом углу в прямом смысле!

Боковое зрение засекло какое-то движение слева, и Серега повернул голову — к помойке деловито пробежала собака. Видно, торопится управиться со своими делами до утреннего появления дворника, который непременно прогонит ее… А может и нет, может, дворник, наоборот, пожалеет и принесет чего?..

Когда загорелись веселые зеленые цифры, Серега тронулся и был занят поворотом, потому не видел, но услышал, как Вера, просидевшая все это время в молчании, зевнула.

— Спать хочешь? Ты так и не спала на базе?

— Не, просто зябко и неуютно. Поспала пару часов… даже не заметила, как заснула. А сейчас… просто домой хочется.

— До дома пара минут осталась. Всегда бы ездить по таким пустым дорогам!

— О, да…

По дороге с базы они заехали к Сереге, забрали парадную форму, и теперь ехали к себе. Вера впервые оказалась в его квартире, Серега усмехнулся, вспомнив, с каким любопытством она из коридора пыталась рассмотреть его холостяцкое жилище. Тогда этот ее интерес обоим напомнил Верин визит в его снятую квартиру шесть лет назад. Ситуация была такой же — заехали за его вещами, Вера так же, как и сейчас, не ходила дальше коридора, правда, тогда причина была в ужасающем состоянии «клоповника», который подсунули Сереге по интернету под видом нормальной квартиры. Сейчас не было времени на экскурсию, а тогда не хотелось пугать девушку тараканами и ободранными обоями. Это тогда было неприятно, сейчас же все это было теплыми, а главное, совместными воспоминаниями. Даже стихийно возник «вечер воспоминаний», когда они, вернувшись в машину и направившись в сторону дома, обменялись парой-тройкой «а помнишь?..»

Наличие совместных воспоминаний грело и дарило какую-то основательность отношений. Казалось, что если есть совместное прошлое, то более реально совместное будущее… Серега прекрасно понимал ошибочность этого утверждения, но отделаться от ощущения не мог. Им обоим очень приятно, что такие воспоминания у них есть, и они действительно связывают крепче.

Когда доехали, решили, что оба умирают с голоду, и принялись за сооружение позднего ужина. Макарон накануне Вера сварила меньше, чем сделала соуса, и теперь Серега предложил его остатки просто залить яйцом.

— Аматричана, как ты не можешь запомнить?

— Я помню, но в три часа ночи, после возвращения с задания и бессонной ночи перед ним мне нет разницы между аматричаной и болоньезе.

Вываливая на сковородку мясной соус, Вера вдруг повернулась к Сереге, взмахнув лопаточкой и озорно улыбнувшись. Сейчас будет ночная лекция на тему различных соусов?.. Серега уже приготовился возразить, что большая половина его мозга давно спит и не способна воспринимать какую-либо информацию, но услышанное удивило.

— Сереж, а ты помнишь… нашу первую встречу в январе? Ну, когда ты мне на эфир позвонил.

Сережа, естественно, помнил, более того, сегодня еще и сам вспоминал тот разговор в ходе своих вертолетных размышлений, но Вера-то почему спрашивает?..

— Помню… А что?

— Да я просто… — Вера облизала пальцы, на которые попало немного соуса, и поставила сковородку на огонь. — Вспомнилось сегодня… и… просто стало интересно, помнишь ли ты. — Она мельком глянула на него, так, что он не разобрал ее эмоций и так и не понял, зачем она на самом деле спрашивает.

Тот вечер ему запомнился тем, как радостно было узнавать ее в каких-то отдельных фразах, движениях… Она сначала показалась совсем другой, новой, взрослой… Новая Вера ему не то чтобы не понравилась — она вообще не могла не нравиться! — но он хорошо помнит, как обрадовался, когда вдруг осознал, что она не знает, как себя с ним вести, что она волнуется… Что она тоже волнуется! То есть ведет себя так, как вела бы знакомая ему Вера! Даже сам тогда волноваться почему-то почти перестал. А потом узнал ее в таком привычном жесте — когда, волнуясь, она заправила волосы за уши, и в том, как она зарылась в сумку в поисках телефона — предугадал, когда услышал звонок, что именно сейчас будет, и обрадовался, когда предположения оправдались.

Одно только омрачало воспоминания — неожиданный рассказ Веры о бывшем любовнике. Нет, он, еще когда только ехал на встречу, понимал, что разговор наверняка зайдет о том, как складывалась у обоих жизнь в эти годы, и допускал, что она об этом Вадиме расскажет… Но по всему выходило, что они расстались, и Серега почему-то был уверен, что расстались по инициативе самого Вадима!.. Что плох чем-то Вадим оказался!.. Может, это было не слишком гуманно по отношению к Вере, но Сереге определенно легче было так думать. Точнее, он и не думал иначе. Потому абсолютной неожиданностью оказалось Верино «он очень хороший», а ее благодарность, которая потом сквозила в голосе, и вовсе морально добила. Бывший любовник, превзойти которого Серега уже собрался на волне желания исправить собственное решение уйти, вдруг оказался… достойным благодарности!

О Вадиме Вера больше не упоминала все полгода совместной жизни, даже о рабочих моментах — Серега слышал и про директора программы, и про режиссера, про подругу-редактора, само собой, но не про вышестоящее начальство. Ни плохого, ни хорошего.

Дополнять свой вопрос, помнит ли он разговор, Вера не стала, готовила яичницу молча, и Серега решил не уточнять. В конце концов, он действительно уже почти спит и ни на какие обсуждения чего-либо важного уже не способен. И даже наконец попавшая в желудок еда особой бодрости не добавила. Хотелось спать.

Выйдя из ванной после душа, Серега мечтал поскорее добраться до постели — от горячей воды окончательно разморило. Вытирая на ходу голову, дошел до двери спальни и замер — Вера сидела на краю кровати с поникшей головой и теребила телефон.

Что могло произойти в три часа ночи?.. Серега глянул на часы — двадцать две минуты четвертого.

— Что-то случилось?

Не поднимая головы, Вера кивнула.

— Степан Игнатьевич звонил… Я ему эсэмэску отправила, спросила, все ли у них в порядке, а он позвонил…

Посреди ночи?.. После всего пережитого?.. Впрочем, кто их, этих телепродюсеров поймет…

— И что тебя расстроило? Он отказался от вашей программы? — Серега бросил полотенце на комод и присел рядом с Верой. Распущенные волосы, за которыми ему не видно было ее лица, качнулись в утвердительном кивке. Но тут же вдруг совершили в воздухе некое стремительное движение — Вера вскинула голову и резко посмотрела на него.

— Ты наверно рад? Тебе же не понравилась… вся эта затея?

— Нет… Я… затея действительно мне не нравится, но я понимаю, чем ты сейчас расстроена. — Серега, обняв за поникшие плечи, притянул Веру к себе, будто не замечая сердитых иголочек в ее глазах. — Придумаем новую программу, а там, может, и найдется продюсер. Может, твой Степан Игнатьевич еще передумает.

— Придума-ем?..

— Ну, я же обещал подумать.

Вера немного помолчала, потом тихонько и немного грустно усмехнулась:

— Скажи еще, что я за нее премию получу!..

Они вдвоем тепло улыбнулись — вечер воспоминаний не закончился. Немного изменив сценарий момента, о котором они оба сейчас вспомнили, Серега поцеловал рыжий висок:

— Давай спать, солнце. Утро вечера мудренее, в конце концов.

— Угу…

Сон куда-то подевался. При абсолютной физической усталости сознание засыпать не хотело категорически, хотя Серега даже не думал о чем-то конкретном — мысли прыгали с одного на другое, довольно вялые и сонные, но заснуть он почему-то не мог. Рядом то и дело шевелилась горка соседнего одеяла, под которым ворочалась и совершенно точно не спала Вера. Дневной свет белой ночи пробивался сквозь темные занавески — скоро уже солнце взойдет… Будто в ответ на его невеселые мысли о том, что спать остается все меньше времени, Вера в очередной раз вздохнула.

— Все-таки расстроилась?..

Из-под одеяла раздалось что-то невнятное и какое-то, как показалось Сереге, неуверенное, затем горка зашевелилась, рыжие волосы почему-то скрылись под одеялом и вынырнули вдруг очень близко — Вера перебралась к нему, прижалась, сложила руки на его груди и заглянула в глаза.

— Сереж… прости меня.

Сереги хватило лишь на удивленное вскидывание бровей и вопросительный взгляд — он был уверен, что Вера переживает и вздыхает по своему несостоявшемуся проекту!

— Я хотела тебе рассказать… просто я боялась, что ты будешь против… и… что тебе не понравится…

— Разумеется, я буду против любой потенциальной опасности, тебе угрожающей. Это само собой разумеется! Тем более, если безопасность никаким образом не продумана.

Вера виновато вздохнула, уткнувшись взглядом куда-то в свою руку.

— Но это же не повод молчать, — продолжил Серега, — если уже все случилось. Почему ты про угрозы-то молчала?

— …Боялась.

— Меня?..

Она не ответила, только посмотрела в глаза. А он вдруг понял. Да, она не упрекала его в том решении уйти. Не упрекала, но теперь… боялась повторения. Как он сам не понял этого раньше?..

— Солнце… — Серега вытащил руку и прижал Веру к себе сильнее.

Она вдруг вырвалась из-под его руки, будто и сейчас чего-то испугалась, села на кровати, поджав под себя ноги и очень воинственно на него уставилась.

— Нет, а что бы ты сказал, если б я тебе рассказала про проект?.. — воскликнула она. — Сказал бы: «Да, солнце, конечно, как замечательно!», да?!.. Я же понимала, что он тебе не понравится! И что я должна была делать? Я не могу выбирать между тобой и работой! Я не хочу такого выбора!

— Иногда такой выбор действительно нужно делать, — ответил Серега, весь день продумавший именно на эту тему.

— Но ты же тоже его не делаешь! — воскликнула Вера. Серега, давно этот выбор сделавший, задуматься, говорить ли об этом сейчас или все же они с серьезным полноценным разговором подождут хотя бы до утра, не успел. — У тебя куда более опасная работа, но ты от нее не отказываешься! А может, я тоже не хочу, чтобы мой муж рисковал жизнь…ю… — Вера, осознав, что произнесла, испуганно уставилась на него, продолжая возмущенно сопеть.

Муж?..

Вера будто хотела еще что-то сказать, вдохнула воздуха, но промолчала, продолжая глядеть на него.

Слова сказаны. Слово. Одно. Все объясняющее и так много обещающее… Смысл всей ее тирады забылся под давлением этого одного единственного, сказанного неосознанно — тем и ценного! — слова. Впрочем, еще можно сделать вид, что они оба его не заметили. Или уже нет?..

Вот так и серьезный полноценный разговор с выяснением отношений!..

— А я не хочу, чтобы моя жена рисковала жизнью, — спокойно и твердо проговорил Серега, внимательно глядя во все еще перепуганные зеленые глаза.

Слова сказаны. Два слова. Отныне расставившие все по местам.

Они так и смотрели друг на друга в молчаливом ожидании, что другой заговорит первым. Уже точно не отвертишься, не сделаешь вид, что ничего не было сказано. Да и… может, хватит прятаться от самих себя, от судьбы, от принятия решений?.. Застывшая в испуганном шоке Вера напомнила Сереге настороженного суслика, замершего у своей норки, и он не выдержал и рассмеялся. Она тут же улыбнулась в ответ — немного несмело.

— Муж?.. — спросил он, чтобы что-то сказать.

— Жена?..

Серега подтянулся руки и, поднявшись, сел, оказавшись рядом с Верой. Одеяло сползло вниз, но прохлады он не заметил.

— Жена, — сказал он максимально утвердительно.

— Муж, — кивнула тут же Вера.

Испуганным ее взгляд быть перестал, уже оба поняли, что сейчас произошло и что именно они сейчас сделали.

— Муж… — повторила Вера, улыбнувшись, с веселыми искорками во взгляде. От высказываемых претензий (еще бы вспомнить, о чем они были) не осталось и следа.

Серега, взяв ее лицо обеими руками, откинул с него пару рыжих прядок — мешали, — и заглянул в глаза.

— Прости меня. — В глазах промелькнуло удивление. — Прости, что мы расстались тогда.

Вера пожала плечами:

— Никто не знает, как оно было бы… Может, и хорошо, что мы только сейчас встретились снова…

Это прозвучало так, будто она не раз об этом размышляла. Видно, и вправду размышляла.

— Может.

— Страшно представить, — она взяла его руки в свои, — сколько времени мы могли бы быть вместе. Но… — она, волнуясь, перехватила его руки. Серега почувствовал, как подрагивают ее пальцы, и сжал их в ладонях. — Давай… давай жить будущим. Нашим будущим.

— Мы уже им живем. Иди сюда, — Серега, потянув Веру на себя, лег обратно. Она устроилась сбоку, и они вдвоем какое-то время вытаскивали из-под нее одеяло, чтобы укрыться. — Ты говоришь о выборе… Его действительно нужно делать. Я уйду из спецназа.

— Что?!

Серега положил руку на спину неугомонного суслика, вознамерившегося снова вскочить, и притянул ее обратно.

— Надеюсь, что займусь снова наукой. Может быть, не уйду из армии, но из спецназа уйду. Риска для жизни больше не будет. — Про себя Серега добавил: «Или почти не будет, это как получится», но промолчал. — И больше не будет проблем с публичностью.

Вера молчала, но смотрела на него так, будто он сказал, что Земля квадратная, а дважды два — восемнадцать.

— Сережа… ты правда этого хочешь?

— Правда.

— Но это же… твоя жизнь… то, чем ты живешь…

— Пока я был один, да, служба была моей жизнью, потому что не было другой. Сейчас есть. Теперь есть.

Дважды два все еще было восемнадцать.

— Это неправильно. Я не готова сделать такой выбор, а ты его делаешь!

— Ты сама себя ошибочно поставила в ситуацию выбора, хотя никакого выбора на самом деле тебе делать не надо было. — Вспомнилась теория хаоса, о которой собирался рассказать, и Серега подумал, что обязательно позже расскажет.

— Почему? Что ты такое говоришь?

— Потому что нет в этой ситуации выбора между работой и… нами, мной. Ты думала, что я буду против, и поэтому выбирала. Это и есть твое ошибочное предположение.

— Но тебе же на самом деле не нравится этот проект!

— Не нравится, потому что он не продуман, его с профессиональной точки зрения надо организовать нормально. Но я же не против него вообще. Я слишком хорошо тебя знаю. И я поддержу тебя в твоих желаниях. Любых. Просто если их можно и нужно скорректировать в целях, например, твоей безопасности, это надо сделать. — Сереге показалось, что восемнадцать превратилось в сто сорок три и три в периоде. Земля стала треугольной и начала вращаться вокруг Луны. Почему она… не верит ему?!.. — Солнце, я знаю, что для тебя значит твоя работа, я понимаю… во всяком случае, стараюсь понимать… твой профессиональный взгляд на многие вещи. Я… горжусь тобой, тем, какой ты журналист, и готов забрать назад слова о плохой журналистке. — Это снова был кусочек воспоминаний и сейчас он сказал это специально, просто чтобы она улыбнулась и перестала смотреть так испуганно и настороженно. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. И знаю, что это возможно при условии, что ты будешь заниматься любимым делом. У меня нет никаких против него возражений.

Из ее глаз постепенно уходил страх, уступая место… пониманию. Он точно увидел, что она его услышала.

— Это не единственное условие моего счастья, — наконец прошептала Вера дрогнувшим голосом и почему-то поцеловала его в плечо, наверно, туда, где достала.

— …Я надеюсь на это, — улыбнулся порядком уставший от своей длинной речи Серега. И не только от речи. — Солнце, давай попробуем все же поспать… — он погладил ее по голове, поцеловал рыжую макушку, тоже, куда было ближе достать, и добавил: — После таких разговоров, наверно, странно желать «спокойной ночи», но…

— Спокойной ночи… — произнесла Вера, еще раз чмокнула куда пришлось, и, повозившись в двух перепутавшихся одеялах, перебралась на свою половину. Без нее стало пусто и прохладно, и Серега побольше натянул на себя одеяло, чтобы согреться.

Надо все же заснуть. Не начать обдумывать то, что сейчас случилось и то, как оно случилось, и насколько это не похоже на тот разговор, который он себе представлял. Потом он все обдума…

Вера повернулась стремительно и неожиданно, хотя в тот момент, когда его лица коснулись ее волосы, он успел подумать, что наверно все же стоило ожидать чего-то в этом духе. Поцелуй — не столько долгий, сколько эмоциональный, со всеми пережитыми в разговоре чувствами — грозил затянуться, потому что Сереге всегда было сложно не поддаваться Вериной страсти, даже в засыпающем состоянии. Но она прервала его сама раньше, чем он попытался это сделать.

— Я люблю тебя! Я очень-очень тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю.

* * *

Вера проснулась от дребезжания телефона, поставленного в режим виброзвонка. По привычке глянула на часы, затем обернулась на Сережу — не проснулся ли — и только тогда сосредоточила сонный взгляд на светящемся в руке дисплее. Написанная на нем фамилия заставила подскочить и поскорее выбежать из спальни. После разговора она вернулась обратно, поспешив поскорее забраться под одеяло — летнее начало дня было привычно прохладным, несмотря на угадывающееся за занавесками солнце. Засыпать уже бессмысленно — без двадцати десять, все равно пора вставать. Сереже к двенадцати, значит, она успеет и его проводить, и к эфиру подготовиться. Всплыла мысль о Мише, которому вчера так и не звонила, но тут же ускользнула… Сейчас она и не смогла бы заснуть, даже если бы было время! О звонке хотелось немедленно рассказать Сереже — поделиться радостью, да и его самого новость наверно порадует. Мысль вызвала в памяти слова Сережи о проекте, об обещании обдумать его — и вдруг вспомнился ночной разговор. Весь. Пробежавшая волна холодных с перепуга мурашек прогнала приятное нетерпение от прекрасной новости…

Разговор. Муж. Жена. «Я хочу, чтобы ты была счастлива». «Люблю»… Обоюдное «люблю», которое наконец-то прозвучало вслух!

Это что же?.. Это было объяснение в любви и предложение руки и сердца?! Только непонятно, кто кому предложение сделал и кто объяснялся. Как-то… вместе.

Как оно так получилось?.. Еще… когда? позавчера?.. позавчера ей казалось, что между ними много нерешенных проблем, много несказанного. То и дело возникали ситуации, в которых поднимались нерешенные вопросы — они их благополучно и молча обходили, оставляли обсуждение и решение проблем на потом. Когда началась вся эта история с угрозами, она молчала, но ей было ужасно плохо от того, что она что-то скрывает. Когда Сережа таким неожиданным образом узнал об угрозах, ей показалось, что все их нерешенные проблемы скопились к этому моменту как снежный ком, и стало страшно, что разрешить их они не смогут.

Как так получилось, что вдруг оказалось, что никаких проблем… нет вовсе?! Нет, они есть, но… они вдруг перестали быть проблемами. За несколько минут ночного разговора их с Сережей жизнь совершила какой-то немыслимый кульбит и вышла на совершенно новый уровень. Снежный ком растаял и оказался незначительной, уже высохшей лужицей. И растаял он благодаря Сереже. Это он решил все их проблемы, пока она переживала, что обидела его молчанием и тайнами.

Между ними все время негласно стоял вопрос публичности — они не могли пойти куда-то вместе, и претензии могли предъявлять друг другу обоюдные: на взгляд Веры, «виноват» был Сережа, точнее, его служба, из-за которой нельзя афишировать их отношения, на взгляд же Сережи, «виновата» должна быть Вера — из-за своей популярности, пусть и не очень большой, но достаточной для интереса «коллег». Никто виноват не был, но чтобы ситуацию исправить, нужны настолько кардинальные изменения, что проблема казалась неразрешимой. Пока Сережа ее не решил…

Ее работа, как ей казалось, тоже все время стояла между ними. Потому и молчала про угрозы. И этот вопрос Сережа решил… «Я поддержу любое твое желание»… и как еще?.. что-то про то, что он понимает ее профессиональный взгляд…

Захватившая волна благодарности, любви и обожания заставила снова посмотреть в его сторону — хотелось как минимум расцеловать, но не стала: есть еще немного времени, пусть поспит…

Он лежал на животе, по привычке откинув одеяло. Ей часто хотелось его укрыть, чтоб не замерзал, а он ворчал сквозь сон, что не мерзнет, и притягивал к себе ее, Веру, — будто для тепла. Промелькнула, конечно, мысль перебраться под его одеяло и разбудить с интересным продолжением, но тут же подумалось, что продолжение они лучше оставят на Сережин выходной. Надо будет придумать что-то интересное, достойное свершившихся ночью перемен!.. Воображение, конечно, все равно включилось и в плане «придумать» уже вовсю заработало, отчего под соседнее одеяло захотелось еще больше!..

Нет, сейчас времени мало. А хочется… хочется чего-то более основательного!

Вера скользнула взглядом по обнаженной и не прикрытой одеялом спине. В приглушенном занавесками свете шрамы почти незаметны, но она хорошо выучила, как выглядят новые, которых не было шесть лет назад. Белесый кругляшок, который можно было бы принять за осветленное пигментное пятно, но она уже знала, что это след от пули — заставила Сережу рассказать, как это произошло. Рядом с ним затянувшаяся паутинка давнего шрама — от пули Белова. На плече продолговатый шрам и на другом — пули прошли по касательной. И еще на шее — он пугал больше всех.

Господи, неужели правда, что скоро он уйдет из спецназа и больше не будет рисковать?..

Вспомнилось, как увидела новые шрамы впервые… Как принялась искать их в потемках! Сейчас смешно, а тогда было страшно. Когда осознала значение этих самых шрамов. И того, что могло бы быть, если бы…

Тот вечер вдруг вспомнился весь — их первая встреча после разговора в кафе, первое обсуждение будущего и совместной жизни, первая близость… Сейчас невозможно не улыбаться — она это и делает каждый раз, когда видит те самые розы на заставке ноутбука! — но тогда было страшно… буквально все.

 

На следующий день Сережа не позвонил, телефон его оказался выключен. Его не было три дня, и за эти три дня Вера во всех красках успела представить, какой будет ее жизнь, если они сейчас снова сойдутся. Представила — и решила, что она… даже не то чтобы «готова рискнуть»… а просто готова. Готова терпеть и ждать. Даже радовалась, что все так сложилось — что он вот так резко пропал, и стало понятно, как именно оно будет.

О том, что могло за эти дни с ним произойти, она старалась не думать. Правда, потом поняла, что ей только казалось, что стараться у нее получается. Когда он неожиданно позвонил вечером третьего дня, свалилось такое облегчение, что она оказалась неспособна ни о чем подумать, кроме одуряющего «господи, спасибо, что он жив!» И наверно на радостях ляпнула тогда первое, что пришло в голову — позвала к себе. Увидеть хотелось, убедиться, да и никаких других вариантов просто не успела придумать. И только после разговора вдруг до нее дошло… Им бы наверно надо еще поговорить, поговорить именно о них, об их отношениях, прежде чем оказаться наедине в обстановке, располагающей к тому, чем мужчина и женщина могут наедине заниматься помимо разговоров. Потому что… потому что чертовски страшно что-то испортить! Может, не надо торопиться?.. Может, лучше сначала все же поговорить?.. Она с ума сойдет, конечно, потому что за прошедшие три дня она чего только не намечтала, но… можно же немного потерпеть, если так будет лучше?.. Но переносить встречу куда-то в другое место уже и глупо, и, честно говоря, и не хочется, но… Ей бы не хотелось, чтобы Сережа решил, что она пытается его торопить, как-то оказать на него влияние, соблазнить… Очень страшно было совершить какую-то ошибку. Но, с другой стороны, не ехать же им снова в кафе к Лешке, чтобы за отгороженным столиком иметь возможность спокойно обсудить все вопросы. И, опять же, не этого ей на самом деле хотелось… Он, конечно, не должен думать, что она пытается его соблазнить, но кто сказал, что она этого не хочет!

Она решила организовать для начала разговор на кухне — вполне себе приличный, за чашечкой чая-кофе… Проверила на всякий случай содержимое холодильника, вдруг Сережа голодный приедет, что вполне было возможно. И успокоилась, убедившись, что начало вечера будет в нормальной, дружеской обстановке.

За десять минут до Сережиного приезда дружеская обстановка резко превратилась в ту самую, «располагающую», усилиями недобросовестных электриков. В доме погас свет. Вера в панике, подсвечивая телефоном, искала свечи и думала о том, что в данном случае со свечами еще хуже, чем без них, но не сидеть же им теперь в темноте! Концепцию пришлось менять тут же, потому что в сидении со свечами на кухне совсем нет ничего романтичного, и если уж «повезло» случиться такой романтике, то надо сделать ее более-менее красивой. Она собрала несколько свечей на журнальном столике в гостиной и еле успела их зажечь, когда телефон в руке зазвонил…

Сережа спросил про выключенный свет, объяснив, что увидел полностью темный дом, и сказал, что уже поднимается. Вера, все при том же свете мобильника с горем пополам оглядев себя в зеркале, отправилась открывать дверь. Вечер января — в окна не светит вообще ничего, кроме темного неба, подсвеченного миллиардами огней города. Если в комнате хотя бы возле окна можно разглядеть очертания предметов, в коридоре и на лестнице темень была кромешной.

Сережа поднялся, тоже освещая себе путь мобильником, и, когда заметил ее в дверях, Вера отступила, давая ему возможность зайти. Рядом что-то зашелестело, и пока она закрывала дверь, по звукам шуршащей упаковки и знакомому запаху догадалась, что Сережа принес цветы. И обрадовалась, что света нет и он не видит сейчас ее улыбку до ушей! Повернулась, пользуясь тем, что лучше ориентируется в собственной прихожей, протянула руку, но задела ею букет, после чего Сережа включил погасший мобильник и, встретившись с ней взглядом, протянул, улыбаясь, цветы. Она поблагодарила, забрала букет, собственным мобильником посветила в сторону вешалки, пояснила, что тапочек подходящих у нее нет, но пол не холодный, и сказала, что пойдет организовывать вазу.

Розы оказались красными, что наверно не удивляло… Удивили они сами. В той, прошлой их жизни Сережа цветов ей не дарил… Может быть, потому что они все время были вместе?..

— Ого, какая… романтика… — произнес Сережа, входя в комнату и оглядывая обстановку. — Что у вас случилось-то? Давно света нет?

— Да вот только что, буквально перед самым твоим приходом! Только свечки найти успела, — объяснила Вера, снимая с полки вазу.

Сережа кивнул на цветы:

— Мне, кстати, сказали, что им надо согреться. Что не сразу их в воду ставить.

— А, да, точно… — Вера поставила вазу и аккуратно положила розы на столик, осторожно отодвинув пару свечек. Что делать дальше она совершенно не знала. И ей казалось, что Сережа тоже не знает. — Ты… присаживайся.

Он прошел к дивану и, садясь, оглядел, насколько это было возможно в свете пяти свечей, комнату.

— А что со старой квартирой? Ты продала ее?

— Да, — Вера присела на подлокотник кресла сбоку от столика. — Она слишком далеко, было очень неудобно, район… ну, сам помнишь…

Сережа кивнул.

— Машину тоже хотела, но пока не решила, что вместо нее. — Сережа еще раз понимающе кивнул. — Жаль было… квартиру. — И чтобы не добавить, что она была связана, кроме прочего, с ним, Вера тут же спросила: — Хочешь чаю или кофе?.. Может, ты голодный? Тебя покормить?

— Н-н-нет… не голодный… — Сережа растерянно взглянул на нее. — Спасибо… — Да что ж такое-то?!.. Она так надеялась, что он согласится на чай, ну хоть из вежливости-то! И она будет хотя бы на ближайшие минут десять знать, что делать, уйдет на кухню и сбежит от этой неловкости и напряженности… Вдруг он добавил: — Вер, давай поговорим.

И открыто посмотрел в глаза.

Неловкость исчезла. Потому что эту фразу сказал прежний Сережа. И потому что стало понятно, что разговору быть и разговор им нужен. И можно отвлечься от неуемного желания не отрываясь разглядывать — не насмотрелась за те два часа в кафе…

— Конечно… — согласилась Вера и пересела с подлокотника в само кресло.

Сейчас Сережа на нее уже не смотрел, смотрел куда-то перед собой и наверно подбирал слова. Правда, заговорил он, как ей сначала показалось, совсем не о том, чего она ожидала.

— Ты… испугалась, когда я сейчас без предупреждения уехал, не позвонив?

Вопрос удивил и заставил насторожиться, скорее даже не сам по себе, а Сережиным тоном.

— М-м-м… не знаю, как ответить… Ну, скорее, да…

— Ты подумала, что это… по работе и сопряжено с возможными… рисками?

— …Да, — с каждым его словом становилось все более страшно, потому что происходящее очень напомнило тот последний разговор пять лет назад, когда он тоже говорил о своей службе, о ее работе и потом сказал, что у их отношений нет будущего. А если он и сейчас это скажет?! Вдруг подумал-подумал и решил, что все же нет?!

— Боялась, что может случиться что-то плохое?

Он продолжал смотреть на столик перед собой, и от этого почему-то было еще страшнее. Что не смотрел на нее. Как будто знал, что скажет что-то плохое, и не хотел эту боль причинить… Очень хотелось придумать самый выгодный, правильный ответ, но она не понимала, к чему точно он сейчас ведет, следовательно, не могла знать, что более правильно.

— Да, — она ему никогда не врала. Не получалось.

— Плохо было? — он все же посмотрел на нее. Чертовы электрики, из-за них она сейчас в потемках не может понять, что означает его взгляд! Она не успела ответить, когда он продолжил: — Вер… если… мы… у нас начнутся отношения… будет еще больнее… Тебе будет еще более страшно…

Так вот он о чем! Облегчение наконец позволило вдохнуть. Напугал!

— Сереж, я думала об этом еще тогда… после твоего звонка в студию. До того, как позвонить тебе. Я помнила прекрасно то, что ты тогда сказал… про то, что у наших отношений нет будущего… И я думала о том, что сейчас может быть точно такая же ситуация… Что будет твоя служба и моя работа. Ты же тоже думал об этом сейчас?

— Думал, — кивнул он и вздохнул. И хотел что-то добавить, но Вера перебила.

— Да, я поняла, что ты хочешь сказать. Что одно дело — считать, что к чему-то готова, и совсем другое — испытать это.

— Да.

— Я готова.

Он посмотрел молча, но сейчас ее воображение дорисовало недоверчивые искорки в его глазах. Может быть, их не было… Но он продолжал молчать, поэтому Вера заговорила.

— Я понимаю, что такое спецназ, Сереж. Я знаю обо всех рисках. Да, конечно, было бы просто здорово, если бы их не было, но они есть, я знаю о них и я не вчера родилась на свет, чтобы не понимать, что означает тот факт, что я с уверенностью тебе говорю, что готова.

— Не обижайся… Уверена ты сейчас, а что будет потом…

— Что будет потом, мы узнаем, только дожив до этого потом!

Кажется, он чему-то удивился. Она бы и задумалась, чему именно, но ей вправду стало обидно!

— К чему ты клонишь? Ты хочешь сейчас пойти на попятную, потому что боишься, что однажды я скажу, что не хочу жить с человеком, который каждый день рискует своей жизнью? Или ты боишься, что, если не дай Бог что-то… плохое случиться, я отвернусь от тебя?

Это было не то, совсем-совсем не то, что было наверно нужно, но она не смогла сейчас остановиться. В конце концов, у нее тоже есть чувства! Он отказался от них тогда и собирается сделать это еще раз!

— Вера… нет… конечно, нет… не так… — профессиональная привычка считывать невербальное поведение собеседника отметила, как он дернулся, хотел, наверно, придвинуться к ней, но не стал. — Я же не это имел в виду!.. — Растерянность в его глазах она увидела даже при таком освещении. Наверно, разговор действительно зашел куда-то не туда… — Прости… Сложно мысли формулировать… Я хотел сказать, что… Мы не говорили тогда, в кафе, о нас, о будущем… Хотел сказать, что нет смысла что-то начинать, если мы не будем готовы ко всем трудностям. Слишком ставки высоки…

— Мы не узнаем, сыграют наши ставки или нет, пока не дойдем до финиша!

Сережа, кажется, чему-то удивился, но промолчал.

— Но… да, я согласна… я поняла, о чем ты. Конечно, страшно… Мне тоже страшно… Я не знаю, что будет, если мы расстанемся во второй раз…

— Но ведь не отказываться же друг от друга из-за того, что страшно…

— Нет… — чуть улыбнулась Вера.

Наконец-то напряжение немного отпустило… Они отвыкли говорить друг с другом, да и изменились за эти годы, это все понятно. Просто разговор получился неожиданным и с непривычки трудным. Со временем наверно вспомнят, приспособятся к каким-то новым чертам… Она вообще не была готова к какой-то… неуверенности с его стороны!

— Так… — Вера поднялась, — знаешь что… давай бояться мы будем… с чаем…. Я все же пойду сделаю нам хотя бы чай… Надо что-то делать…

Уже в самом коридоре, на автомате занеся руку к выключателю, сообразила, что света нет, а свечи и мобильник остались в комнате. Хотела вернуться, но в чуть освещенном проеме показался Сережа.

— Вера!.. Вер… Прости, пожалуйста. Я совсем не хотел тебя обидеть и совсем не имел в виду то, о чем ты говорила… — она скорее по приблизившемуся голосу, чем глазами, поняла, что он подошел. Проем комнаты остался за его спиной, виден не был, да и света не давал абсолютно.

— Я знаю, — она повернулась к нему, хотя не видела совершенно ничего. — Просто… мне… — Она протянула осторожно руки вперед и нащупала его кофту. — Мне страшно… мне очень страшно… Я не хочу потерять тебя еще раз.

— Так и я не хочу.

Шагнула ближе и на ощупь обняла, как часто обнимала тогда, пять лет назад — за талию.

Затем подняла руку по кофте вверх, добралась до лица, нащупала щеку — идеально гладкую, подумала, удивившись, что это странно, ведь он был в командировке и наверняка ему было не до бритья, и хотела уже удивиться вслух, когда вдруг почувствовала осторожное прикосновение его пальцев к лицу. Замерла. Он осторожно провел рукой по контуру лица, задержал руку на подбородке… Это было потрясающее ощущение… Полная тишина, кроме своего же дыхания, она не слышала больше ничего. Полная, абсолютная темнота. Обострившиеся в темноте ощущения. Одновременно она почувствовала, как голова под ее рукой куда-то двинулась, и не сразу осознала, что это значит, что стала наклоняться, и в этот же момент он приподнял ее голову за подбородок. Наверно он наклонялся очень медленно, потому что она успела все понять. Хотелось инстинктивно поднять голову выше, ему навстречу, но в какой-то момент сообразила, что он держит ее подбородок специально, чтобы ориентироваться. Кажется, перестала дышать… И сквозь бешенный стук собственного сердца успела подумать, что этот момент чертовски символичен. Темнота, тишина и она не ощущает ничего, кроме абсолютно сумасшедшего ожидания, когда наконец почувствует его…

Он не промахнулся ни на миллиметр. Когда губы коснулись губ, пронеслась стая мурашек и подумалось, что ранее слышанные слова про обостряющиеся в темноте ощущения она воспринимала как-то менее значимо. Потом мысли исчезли. Ей просто не хотелось ни о чем думать. В мире нет ничего, совсем-совсем ничего и никого, только Сережа и она — в абсолютной темноте и тишине есть только ощущение друг друга. И между ними нет тоже ничего, никаких странных разговоров и опасных сомнений. Есть только этот неторопливый, поначалу осторожный поцелуй.

Ее руки продолжали лежать на его кофте, она не смела даже пошевелиться, боялась разрушить сказочное ощущение нежности. Но вскоре сдержаться не смогла — прервав поцелуй, отыскала замочек, расстегнула молнию и нетерпеливо обхватила крепкую шею в вороте расстегнутой кофты. Под пальцами ощущалось тепло открытой кожи и хотелось спуститься ниже. Хотелось вспомнить… руками. На ощупь.

Он вновь, удержав ее голову, возобновил поцелуй, от которого вновь пронеслась стая мурашек — теперь от забытого ощущения ставших горячими настойчивых губ. Неторопливые движения его рук вызывали волны трепета и заставляли вздрагивать, когда прикосновения оказывались неожиданными. В темноте такими были почти все.

— Сережа… — выдохнула, не сумев справиться с дрожью, когда он совершенно неожиданно коснулся обнаженной кожи на спине.

— В этом определенно что-то есть… надо будет повторить… — сердце дрогнуло, вспомнив и этот его тон тоже, приглушенный и сдерживаемый, — но сейчас я хочу видеть тебя.

— Я тоже.

Забыв, зачем шла на кухню, она за руку довела Сережу до освещенной комнаты, но как только они вошли, он повернул ее к себе.

 

Насколько тот разговор отличался от вчерашнего!.. Сколько было неуверенности тогда и сколько уверенности сейчас! Уверенности в себе, в них. Тогда она, в отличие от Сережи, была в них уверена, но сейчас понимает, что то было лишь огромным желанием, чтобы все на самом деле получилось. А сейчас… сейчас пришла определенность. Сейчас она не только очень хочет, чтобы они были вместе, но видит, как именно это будет. Может быть, и в этом знании довольно много простых веры и желания, но эти вера и желание у них общие, а значит, есть шансы, что все же они сумеют преодолеть трудности, которые обязательно — просто иначе не бывает! — появятся.

Или надеяться на это слишком наивно? Но сейчас, в это утро, она просто не может иначе!.. Сейчас, когда у нее сердце разрывается от нежности при одном взгляде на спящего мужчину рядом, она не может думать объективно и отстраненно. Сегодня она способна перевернуть мир с ног на голову, лишь бы та сказка, что есть в ее жизни, их жизни, никогда не закончилась.

Пока еще влюбленная сказка. Вера улыбнулась — все эти полгода она влюблялась в него заново, но вчера ночью… его слова, его решение… Сейчас у нее захватывало дух от накатывающей волны любви и восторга.

Оказалось, что все у них прекрасно, все они друг про друга поняли на самом деле, и не хватало им только определенности — сказанного вслух «мы вместе и это навсегда». Теперь же все встало на свои места. Она знает, что он никуда не исчезнет, что он готов на очень многое — даже на такие серьезные перемены в жизни! Ради нее, ради них.

«Я тоже тебя люблю».

Как часто ей хотелось сказать «люблю тебя!» Прошептать ночью, когда сдержаться нет никаких сил, когда любовью заполнена, кажется, каждая клеточка разгоряченного тела. Написать днем в перерыве съемок или после трудного интервью — просто от мысли, что после не всегда приятной работы ее ждет вечер с самым дорогим человеком. Сказать ему вслед, когда внезапно уезжал, особенно ночью. Молчала, потому что не говорил он.

«Я тоже тебя люблю».

Вера придвинулась ближе — все равно уже будить пора! — и, не сдержавшись, прошлась дорожкой поцелуев вдоль позвоночника.

 

— У тебя нет ощущения дежавю? — он подхватил ее, когда она, пытаясь улечься поудобнее, чуть не рухнула с дивана. Вера, лениво коснувшись губами Сережиного плеча, пристроила голову на нем.

Неясное дежавю у нее было в начале, вспомнилось, как целовались с Вадимом на этом самом диване, но видение быстро исчезло. Но Сережа ведь не об этом?..

— Навряд ли… у тебя нет в квартире нормальной кровати.

А-а, вот он о чем. Да, ее диван, конечно, шикарнее, чем узкая студенческая кровать, но акробатические номера ради того, чтобы не упасть, совершать пришлось почти те же.

— Есть, — засмеялась Вера.

— Почему… мы туда не пошли? — дыхание восстановилось еще не полностью, он говорил, чуть прерываясь, и от еще более низкого, чем обычно, тембра его голоса бросало в дрожь.

— Потому что там темно, — не поднимая головы, поцеловала выступающую косточку. Сил пошевелиться и дотянуться до губ не было категорически, по телу разливалась такая слабость, что даже говорить не очень хотелось. Хотелось молчать, чувствовать и наслаждаться.

— А… ну да.

— А мне понравилось…

Сережа вдруг рассмеялся. Его руки все еще рисовали на ее обнаженной спине какие-то узоры, а, засмеявшись, он прижал ее сильнее.

Она сползла под его руками чуть ниже — хотелось услышать стук его сердца, точнее, сейчас хотелось ощутить, что бьется оно так же быстро, как ее собственное, — и в слабом, колеблющемся свете увидела прямо перед глазами неровную паутинку… шрама. Прямо под ключицей, которую только что целовала.

Вот тебе и дежавю!

Вспомнив про след от пули Белова, Вера чуть приподнялась, встревоженно всматриваясь. Явно побледневший за прошедшие годы шрам стал почти незаметен, его и найти-то легко только по участку свободной от волос кожи. Перевела взгляд выше — под ключицей шрам был гораздо свежее, почти такой, как был этот же, когда она увидела его впервые. Только тот не настолько круглый…

— Сережа…

— Это было давно.

Он попытался притянуть ее обратно, но она не далась. Как она вообще его не заметила сразу?!.. Ох, да в том огне, в котором только что была, она не заметила бы вообще ничего!.. А если он не единственный?.. Вера дернулась, поднялась, оперевшись на руки, и оглядела, что могла рассмотреть при таком скудном освещении.

— Не обращай внимания…

— Ну, конечно! — воскликнула она, отмахнувшись, но ничего не увидела: на груди, животе и руках, насколько было видно, шрамов больше не было.

— Вера. — В его голосе послышалось сдержанное недовольство, когда она попыталась сесть.

— Сережа…

— Нет. Прекрати. — Он остановил ее попытки подняться и с силой потянул на себя. В глазах горели сердитые искорки, и она, увидев их, подчинилась. Улеглась обратно, но сдержать рвущуюся изнутри тревогу не могла.

— Скажи тогда так. Еще есть?

— Ты правда хочешь сейчас это знать?

— Да!

Сережа вздохнул:

— Есть. Но больше ничего серьезного, остальное пустяки.

— Где?

— Прекрати.

Усиленное недовольство в его голосе заставило замолчать. Ничего, она потом сама все выяснит. Когда будет не так темно.

Легла, положив голову на его грудь и накрыв ладонью новый шрам. Как и хотела, стук сердца слышала, но свое собственное сейчас билось куда чаще — все не могло успокоиться!.. Знает она, какие могут быть «пустяки»!.. Наверняка где-то есть что-то еще серьезное, ей же почти ничего сейчас не видно. Где-то есть еще следы от пуль или порезы от ножей. Сколько лет он работал, и сколько могло быть за это время ранений!..

Вдруг охватила такая злость!.. Столько раз он подвергался опасности, столько раз рисковал, да еще эта тюрьма!.. Столько было боли и страданий — ну и что, что это работа?! ну и что, что мужчины легче терпят боль, полученную в бою? что, она от этого болью быть перестает?! Столько лет страдал из-за тюрьмы, из-за того выстрела — она успела в кафе понять, что его мучает чувство вины! — столько было риска, ранений и боли, душевной и физической! И все это без нее!..

— Почему ты ушел тогда?! — она воскликнула, не сумев сдержать эмоций, и резко поднялась. Сережа смотрел настолько удивленно, что обвинительный запал немного спал, но она не могла не выплеснуть переполнявшие эмоции. — Столько лет!.. Зачем… Мы могли быть вместе все эти годы… Столько… страданий… тюрьма, ранения… А меня не было рядом!

— Думаешь, было бы легче, если бы, кроме этого, были бы еще и твои переживания по поводу тюрьмы и ранений?

— Я была бы рядом!..

— Ты теперь рядом, — ответил Сережа, выделив слово «теперь». И вновь притянув ее к себе, настойчиво поцеловал, не позволив ничего сказать.

Она хотела было возмутиться, что он таким образом ее заткнул, но… в поцелуе все переполнявшие Веру эмоции внезапно нашли свой выход!.. Необязательно говорить словами!.. Ей хотелось доказать, что она ему необходима. Хотелось завладеть, присвоить его себе, объяснить, что отныне он — часть нее, и для нее не может быть пустяком все, что с ним случается. Он вообще теперь — ее, и должен беречь себя вдвойне!

Хотелось доказать, как он был не прав тогда, пять лет назад, когда решил, что сможет без нее!..

Еще не успевшая остыть от предыдущих ласк кожа вновь стала горячей. Еще не потухшему огню недолго разгореться вновь!..

* * *

Серега проснулся от ощущения маленьких зубов, прихвативших кожу на спине. Еще не успел ничего осознать, как зубки переместились выше, но вместо них ощутил нежность мягких губ. Вера часто целовала это место на шее — чуть белесую полоску давнего шрама: говорила, что именно этот шрам пугает ее больше остальных. Оно и понятно, пуля прошла по касательной, и пройди она парой миллиметров ближе, его ничто не спасло бы. Сквозь еще не полностью проснувшееся сознание вспомнился вчерашний разговор и озвученное решение. В скором будущем никаких шрамов уже не будет.

Тихое сопение и поцелуи сменились «добрым утром», которое она прошептала ему на ухо. Серега улыбнулся, развернулся и не глядя притянул свое сокровище к себе. Сокровище оказалось подозрительно прохладным на ощупь, он-то решил, что она только проснулась, и уже представил, какая она сонная и теплая.

— Ты уже встала? — он все же открыл глаза и оценил ее довольно бодренький вид. — Доброе утро.

— Угу, — улыбнулась Вера, но вдруг стала серьезной. — Сережа… мне не приснилось то, что было ночью?..

— А что было ночью?

На пару-тройку секунд ее все же охватило сомнение от его обыденного, чуть удивленного тона. Серега не сдержался и рассмеялся.

— Нельзя же так!

— Ну, у нас же был вечер воспоминаний, — улыбнулся он, — можно его продолжить.

— Ага! — возмущенно, но улыбаясь, кивнула Вера. — Еще скажи, что я не в твоем вкусе!

— В моем. Я вообще люблю таких… вкусных, — примерившись, Серега прихватил губами нежную кожу под маленьким ушком.

— Ай! Не переусердствуй!

— Не учи… — нежный и осторожный поцелуй в место несостоявшегося укуса, — ученого, — еще один поцелуй. — Не приснилось.

Вера замерла, и он посмотрел на ее чуть растерянное лицо.

— Это все правда?.. Мы…

— Правда, — улыбнулся Серега, которого распирало от наконец пришедшего облегчения: теперь он точно знал, что делать с жизнью: с их и со своей собственной. — Мы.

— И про спецназ и науку тоже?..

— Тоже.

Вера смотрела такими счастливыми глазами, что на секунду ему стало совестно — за прошедшие годы. Но ничего. У них еще есть время… Кстати, о времени…

— Солнце, а нам вставать не пора?

— Пора, — улыбнулось солнце и легко вскочило на постели. Серега скользнул привычным взглядом по стройной фигурке в тонкой сорочке. — Ты вставай, я пошла на кухню!

— А тебе когда выходить? — крикнул он ей вслед, когда, подхватив халат, она скрылась в коридоре.

— Я тебя сначала провожу!

Встав, Серега раздвинул занавески и приоткрыл окно. Какое-то странное было ощущение… Вроде бы все как всегда, обычное утро, правда, редкое — из тех, что бывали совместными, — но все же что-то ощущалось иначе. Будто с ночным разговором их жизнь изменилась…

В себе он чувствовал легкость наконец принятого решения, четко поставленной цели и уверенности в том, что ничто не помешает ее достигнуть. Даже не ожидал, что этот разговор принесет такое облегчение.

А ведь раньше, до появления Веры полгода назад, он не особо задумывался, что из себя будет представлять его гипотетическая семейная жизнь. И уж точно не размышлял о том, как гипотетическая жена будет его ждать со службы. Наверно, потому что в детстве привык к командировкам отца и ему казалось, что от них не страдали ни мама, ни он. И сейчас, когда уже с позиции взрослого вспоминал детство, не мог найти явного примера, чтобы маме было трудно. Может быть, потому что бабушка жила с ними зимой, а когда родилась Марина, он уже сам помогал маме. Да и справедливости ради надо признать, что командировки были не такими уж частыми — особенно в сравнении. А каким праздником был всегда день возвращения!

У него-то, конечно, будет все иначе — но всерьез задумался он только в ту первую трехдневную командировку, когда срочно вызвали после встречи с Верой и он не смог даже предупредить ее, что уезжает. Боялся, что она будет переживать. Отец тоже рисковал, но риск был все же меньше, гораздо меньше. А его жене, кроме его постоянного отсутствия, достанется постоянная тревога — за него. Не каждая это выдержит.

Что будет с ними потом, если этого не выдержит Вера? И что сделать, чтобы этого не случилось? Тогда, полгода назад, он ответа не нашел. Его хватило только на то, чтобы завести об этом разговор, на который Вера отреагировала, в общем-то, ожидаемо — возмутилась, что он решил отыграть назад. Она, как ему казалось, безрассудно стремилась вперед, и ему, несмотря на все сомнения, хотелось этому безрассудству поддаться. Счастья хотелось, а не мучительных раздумий! Рыжего и солнечного.

И только спустя полгода он понял, что делать.

За завтраком Вера уселась напротив со странно горящими глазами и еле сдерживаемой радостной улыбкой. Это все из-за ночного разговора?.. Сам Серега, пока одевался и умывался, соображал, что теперь делать с традиционным предложением. Ночное объяснение было, конечно, весьма милым, но Вере-то наверно хочется и кольцо с цветами?.. Процесс этот он представлял себе очень туманно!..

— Сережа… А у меня есть новости!

Вот оно что?.. Их объяснения тут не причем?..

— Какие?

— Помнишь Александра Владимировича?

Сначала он ничего не понял, потому что все-таки был уверен, что ее настроение связано с наконец состоявшимся объяснением. Потом задумался, кто такой этот Александр Владимирович. Потом дошло, что вообще не так много людей, которые являются их общими знакомыми!.. Тогда понял.

— Редактор ТВ-24?

— Да. Только он теперь не редактор. Ну, то есть он по-прежнему шеф-редактор на ТВ-24 и еще он продюсер. На нашем канале. Я даже не знала об этом!

— Та-а-ак… И?..

— И… он утром позвонил, — улыбнулась сияющая Вера. — После того, как ему самому позвонил Степан Игнатьевич…

Ах, вот оно что.

— На твоей улице перевернулся… грузовик с продюсерами, надо понимать?

Вера засмеялась:

— Примерно. В общем, он сказал, что подумает над идеей.

— Ну так это отлично!

Новость Серегу действительно порадовала. Александр Владимирович ему нравился гораздо больше, чем сомнительный Ермолаев. Помнился неплохой, основательный подход к делу, когда он обратился к редактору за помощью с Беловым. К тому же есть еще Гранин — племянник редактора, продолжающий служить в штабе ВМФ, он тоже может оказаться полезным. Особенно, если он, Серега, уйдет со службы.

— Вер… завтра поговорим обо всем, хорошо?

— О чем?

— О Маше, об угрозах… о том, что такое опасность и как ее предвидеть.

— Хорошо…

Пока он доедал, Вера взялась гладить парадную форму — сказала, что ей положено как будущей жене офицера. И потом периодически ворчала на сложный покрой рубашки, Серега не возражал, сам всегда мучился со всеми вставками и складками.

Когда он собирался уже в прихожей, Вера оценивающе оглядела результат своей работы. И вдруг спросила:

— А у вас на празднике… девушки будут?

— Будут, наши, — рассеянно кивнул Серега, соображая, что еще, кроме телефона, ключей и денег, нужно вытащить из обычной одежды. — А что?

— М-м-м… нет… ничего… Тебе очень идет… форма.

Он взглянул на нее, еще занятый своими мыслями, и сразу не понял. Потом пригляделся, улыбнулся и шагнул ближе:

— Ты ревнуешь?

Вместо ответа Вера обхватила его за шею, потянулась на носочках и с чувством поцеловала.

— Хорошо отметить! — улыбнулась она.

Прозвучавшая в ее голосе уверенность, да и собственный вопрос напомнили о позавчерашнем вечере и ревности из-за фотографии в журнале. Так ведь и он уверен в ней. Просто сам факт неприятен… Впрочем… чем-то надо же платить за счастье?..

— Идите, товарищ капитан-лейтенант, а то опоздаете на службу, — Вера еще раз коротко поцеловала и отпустила.

— Я позвоню вечером. Легкого эфира.

— Спасибо! — улыбнувшись, вздохнула Вера. Вздохнула-то отчего?.. А. Как там фамилия того мужика, которого они так ждут?.. С режиссером вчера на пару вздыхали.

— Чтобы Корсунов ваш объявился и все с ним прошло гладко!

В Вериных глазах промелькнуло удивление с радостью пополам:

— Спасибо!

Серега достал удостоверение и ключи от квартиры, рассовал все по карманам, обулся, еще раз поцеловал Веру — после всех последних событий эмоции требовали выхода, — и вышел.

На улице вовсю светило солнце, отражалось от золотых пуговиц кителя и сверкало на кокарде фуражки, которую Серега нес в руках. У машины он обернулся на окна квартиры. Вера, часто занятая своими делами, никогда его не провожала у окна, да и сейчас должна была заняться передачей — даже форму его она доглаживала с зажатым плечом телефоном, обсуждая со своим Мишей какую-то Инну Станиславовну и что до нее никто не смог дозвониться. Сейчас Вера стояла у окна и, увидев, что он обернулся, помахала рукой. Кажется, вторая рука была прижата к уху — значит, с кем-то говорила по телефону, решая очередные проблемы.

Солнце. Его личное солнце, которое, если им повезет, будет рядом всегда.

Серега махнул рукой, сел в машину и завел двигатель. Их хаотическая система вчера с успехом прошла очередную точку бифуркации — критическое состояние, при котором система становится неустойчивой и возникает неопределенность. Да, вчера, когда они блуждали между всеми теми «муж, «жена», неопределенность была… Затем — за счет внутренних факторов воздействия — система перешла на более высокий уровень упорядоченности.

Серега выехал со двора на залитый солнцем проспект, глянул на часы — убедился, что успевает приехать вовремя, — и подумал, что именно чувство упорядоченности, наконец наступившее в жизни, делает его сейчас счастливым. Семья, Вера, служба, дальнейшая жизнь… И окрыляющее чувство, за совместно прожитые полгода только усилившееся.

И он готов на многое, лишь бы сохранить этот порядок, ничего не разрушить и… если повезет… приумножить то хорошее, что появилось в жизни, когда ее согрели солнечные лучики счастья. Знать бы только, что именно для этого нужно!..