По ту сторону жизни (джен)

— Ну что, поедем? — Людмила Дмитриевна одновременно взяла их с Корниловым под руки и настойчиво потянула.

— Давайте так: в половину седьмого за вами приедет такси. Соберёмся у меня. Роман Сергеевич, Вит... Витя, вы тоже приезжайте.

— Евгения, пожалуй, я воздержусь, — начал было Витольд, но тут же остановился. — Ладно. Будет ещё время для нашей вражды.

— Будет, — рассеянно согласилась Шейна. — Проспект Гагарина, дом четырнадцать, квартира сто три. А в гости на факультет обязательно зайдём.

— Простите, пожалуйста, — вдруг сказала молчавшая до сих пор девушка — та самая, что приехала вместе с деканатскими на машине. — Вы — Евгения Владиславовна Голдина и Владимир Игоревич Корнилов, верно?

— Верно. А вы?

— Меня зовут Светлана, я курьер, — девушка протянула им два одинаковых конверта, — пожалуйста, распишитесь здесь.

— Что это?

— Уведомления. Вам нужно будет посетить офис нотариуса.

Негнущимися от холода пальцами Шейна разорвала конверт. В конверте лежал акт о смерти — документ, в котором сообщалось о смерти Александра Павловича Маслова, её времени и причинах, а также уведомление с просьбой явиться 13 января 2014 года в 17.00 в нотариальную контору, расположенную по адресу улица Промышленная, дом 44. Аналогичное содержимое было и в конверте Корнилова.

Они переглянулись.

— Ты понимаешь, Женька? — он как-то моментально сжался и поник. — Понимаешь, что это значит?

— Пойдем, Вов, — она потянула его за рукав.

— То есть получается, что он всё спланировал?

— Выходит, что так, — Шейна стала шарить по карманам, пытаясь найти сигареты, и Корнилов сунул ей свою пачку. — Спасибо. Значит, он похоронил мать, написал завещание, отдал его нотариусу, а затем пошел и спрыгнул с крыши.

— Именно с крыши. Но зачем?

— Кто бы знал.

— Хотя это логично. С лекарствами можно не рассчитать, застрелиться он по объективным причинам не мог, и так далее.

— Да. Ты прав.

— Я лев.

— Иди ты.

— Иду. Слушай, а можно отказаться от наследства? Что бы это ни было, мне это не нужно. Не такой ценой, во всяком случае.

— Подожди. Может, мы вообще будем как персонажи из того анекдота. Значит, умирает старый еврей...

— Винокурова, ты знаешь какие-то другие анекдоты?

— Нет. Так сложилось исторически. В общем, оглашается завещание: Саррочке, жене моей, завещаю квартиру в центре города и автомобиль, Ривочке, дочке моей, завещаю дачный домик и коллекцию картин, Шмулику, зятю моему, который просил упомянуть его в завещании: привет тебе, Шмулик!

— Странный у нас разговор выходит. Особенно если учесть, что мы только вышли с кладбища.

— Да уж. Но, по-моему, вся ситуация выглядит очень странно. Давай позвоним Марку, как приедем. Мне очень не нравится эта история.

* * *

— Мне нужно было ехать с тобой, — расстроенно говорил Марк. — Возникает такое впечатление, что всё это — часть какого-то перфоманса.

— У меня тоже. И это спланированное самоубийство, и эта девушка на кладбище...

— Ну, с девушкой всё понятно: нотариус в течение пятнадцати дней должен сообщить о смерти того человека, в чьих интересах он действует, тем, кто упомянут в завещании. Следует отправлять такие уведомления почтой, но ты же всё понимаешь.

— Ну да. Если меня теоретически можно найти через родителей, то тот же самый Корнилов — победитель конкурса «Лучший косплей года» в номинации «Фигаро».

— Я подслушиваю, — объявил Корнилов.

— А я вижу, — беззлобно поддел его Марк. — Взял бы и приехал к нам в гости.

— А вот вы бы взяли и приехали вместе с Женькой, сейчас бы вживую разговаривали.

— Будет вам, — вклинилась Шейна. — В общем, Марк, как ты считаешь, стоит ли принимать наследство?

— Смотря что там будет. Меня другое интересует — при чём тут вы. Я понимаю, что детей у него не было, любовниц — тоже, дружил он... С кем? С этим вашим Аристархом?

— Витольдом, — поправила Шейна, но хихикнула.

— С Витольдом. Логично было бы завещать всё ему. Впрочем, мы сейчас гадаем на кофейной гуще. Поезжайте к этому нотариусу, а там посмотрим.

* * *

Без четверти пять они столкнулись нос к носу на крыльце нотариальной конторы — Женя с Корниловым, Витольд, Людмила Дмитриевна и какой-то пожилой человек, до того растерянный, что напоминал ребёнка, потерявшегося на вокзале или в людном универмаге. Его лицо показалось Шейне смутно знакомым, но ей так и не удалось вспомнить, кто это.

Табличка на двери гласила: «Нотариус Олег Ильич Тихомиров».

— И чего мы ждём? — резче, чем следовало бы, спросил Витольд. — Проходите.

Корнилов закатил глаза. Шейна фыркнула. Людмила Дмитриевна деликатно кашлянула. Пожилой мужчина тяжело вздохнул.

Секретарь, миловидная женщина в толстом свитере, предложила им пройти в кабинет:

— Олег Ильич уже ждут.

«— Ну да, — желчно подумала Шейна. — Его высокопреосвященство ожидать изволят».

Олег Ильич оказался невероятно худым и невысоким молодым человеком, который разговаривал почему-то раскатистым, почти воландовским басом.

— Павел Викторович Маслов, Людмила Дмитриевна Мечникова, Витольд Николаевич Толстых, Владимир Игоревич Корнилов, Евгения Владиславовна Голдина, — перечислил он столь уверенно, что могло возникнуть впечатление, будто они знакомы не один десяток лет. — Представляю вам двух свидетелей, в присутствии которых будет озвучена последняя воля покойного — он указал на сидевших у стола мужчину и женщину, которые мало того, что не были знакомы никому из присутствующих, так ещё и, очевидно, друг друга видели впервые.

— Я, Маслов Александр Павлович, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, имеющий паспорт... проживающий по адресу улица Советская, дом шесть, квартира одиннадцать, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение:

1. Жилплощадь, расположенную по адресу улица Советская, дом шесть, квартира одиннадцать, завещаю своему отцу, Маслову Павлу Викторовичу, 1943 года рождения...

Пожилой мужчина с силой потёр ладонями лицо и тяжело вздохнул, и Шейна вдруг поняла: это тот самый капитан дальнего плавания, в существовании которого даже Витольд и Володя не были уверены!

— 2. Собрание сочинений Эжена Этьена, изданное в 1898 году, завещаю Мечниковой Людмиле Дмитриевне, 1952 года рождения.

3. Незавершённые рукописи и права на них, а также собрание записей Густава Малера завещаю Толстых Витольду Николаевичу, 1977 года рождения.

4. Собрание оригинальных записей Арнольда Шёнберга и права на мои опубликованные работы завещаю Корнилову Владимиру Игоревичу, 1980 года рождения.

5. Мои личные записи и издание «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы завещаю Голдиной Евгении Владиславовне, 1982 года рождения.

Нотариус закончил читать и обвёл собравшихся взглядом.

— Завещание составлено двадцать седьмого декабря две тысячи тринадцатого года. Оно может быть оспорено в установленном законом порядке.

Людмила Дмитриевна беззвучно плакала. Витольд безучастно созерцал носы собственных ботинок. Корнилов то и дело смотрел на часы. Отец Маслова сидел на своем стуле, уставившись в одну точку, но Шейне было хорошо видно, как у него дрожат руки.

Решение пришло само собой.

Она подошла и протянула старшему Маслову обе руки.

— Павел Викторович, меня зовут Женя. Сегодня мы все хотели бы почтить память Александра Павловича. Пожалуйста, поедемте с нами.

Старик, словно будучи под гипнозом, сжал её ладони в своих.

— Спасибо. Спасибо вам, Женя. Только я не заслуживаю, наверно.

— Чего именно?

— Вообще ничего. В особенности — такого сына... Не заслуживал.

— И всё-таки, — с нажимом повторила она. — Поедемте.