Последний вздох (гет)

Как только проём открылся, юноша взглянул в туннель. Внизу едва виднелся отблеск света. Конечно же, о том, что герой местного разлива, тело которого он получил по наследству, уже давно убил Ужас Подземелий (и пусть Снейп даже не помышляет об этом титуле), Том прекрасно знал. Более того — он очнулся именно в тот момент, когда мальчишка практически умер после этого.

Мысли о Поттере вновь заставили поёжиться. Он всё ещё чувствовал себя чужим в этом теле и, к своему удивлению, даже скучал по гриффиндорцу. В отличие от своих друзей, тот был очень… близок по духу. А тот факт, что шляпа предлагала ему Дом Слизерина, прибавлял желания пообщаться.

— И почему ты выбрал именно Гриффиндор? — прошептал Риддл, вздыхая. Память услужливо подкинула ответ, напоминая и о разговоре с Хагридом в таверне, и об уверенном голосе Уизли, заявляющего, что все слизеринцы — зло во плоти. Да и мальчишка Малфой мало помог, заставив поверить в слова «первого друга».

— Мда… Тебя просто запугали. А ведь Слизерин не так плох, как ты думаешь… Шляпа была права: там ты бы смог найти путь к величию.

Разговаривать с мёртвым Поттером было несколько странно. Хотя отчасти казалось, что мальчишка Поттер где-то рядом и просто… Спит? И таким образом он с ним общается. Бред, конечно же, но почему-то так ему было проще. Умом он понимал, что разговаривает с самим собой, а воспоминания появляются лишь из-за ассоциативной связи, что возникла у Поттера задолго до его появления. Впрочем, помнил он не только жизнь мальчика, но и свою собственную. Две жизни в одном бренном теле.

— Лестница, — прошипел он на парселтанге, и вниз завихрилась винтовая лестница. Риддл усмехнулся, вспомнив, как Поттер прыгал вниз, даже не подумав об удобстве, ведь он уже знал, что тогда малышкой Уизли управлял «дух Тома Риддла». Но почему же ему не пришло в голову, что она уже не раз спускалась и возвращалась? Или он думал, что она летала на метле?

Спустившись, Том услышал, как за ним закрылся вход. Выходов было несколько, так что он не волновался. Да и при желании он всегда мог вернуться тем же путём. Вздохнув, он отправился дальше, по пути расчищая дорогу. Несколько раз накладывал знакомые бытовые чары, восстанавливая первозданный вид привычных подземелий. Палочка всё ещё плохо слушалась, но приказы исполняла. Том в который раз подумал летом навестить Олливандера и купить новую палочку, ведь старая может в любой момент подвести.

Главный зал встретил его медленно разлагающийся тушей василиска. Прикрывая нос рукой, юный волшебник наложил на неё чары стазиса, как и на сброшенную чешую в другом коридоре. Как бы ни было жаль Саахеша, а именно так ещё на четвёртом курсе представился ему король змей, но его тело нужно было сохранить. Чешуя, как и яд, — очень ценный ресурс. Да и само тело могло послужить каким-нибудь экспериментам. Сил на чары Том не пожалел, благо магическое ядро Поттера позволяло использовать и достаточно энергоёмкие чары. Однако от последних начинала кружиться голова и идти носом кровь.

— Саахеш, мой дорогой друг, — прошипел слизеринец, когда наконец-то смог нормально дышать, очистив воздух от затхлости и трупного запаха. Пальцы легко коснулись холодной чешуи. Быть может, если бы он очнулся раньше, смог бы исправить ситуацию. Быть может.

У кромки воды глаза зацепились за тёмное чернильное пятно — следы последних мгновений крестража. Впрочем, это несколько лирическая часть событий, ведь мало кто знает, что крестраж, по сути его, уничтожить невозможно. Тот лишь возвращается к хозяину или другому крестражу. В ту ночь Поттера лихорадило не из-за бурной смеси яда василиска и слёз феникса, по крайней мере — не только из-за этого. В ту ночь два крестража фактически сражались за свободу и некое подобие жизни. Победа оказалась на стороне «студента», так как осколок, созданный совершенно случайно (хотя тут возникали некоторые сомнения, а пробелы в памяти их только подкрепляли), был едва ли жизнеспособен. И теперь шестнадцатилетний слизеринец с огромным багажом знаний пятидесятипятилетнего Тёмного Лорда заключен в теле тринадцатилетнего гриффиндорца. Он бы рассмеялся подобной шутке, если б не было так тошно.

Отведя взгляд от тела василиска, Поттер-Риддл прошёл к воде. Взмахом палочки уничтожил ненавистное пятно, олицетворяющее его поражение. Но, если бы у него всё получилось бы, смог бы он убить Поттера? Смог бы вернуть себе скрытый в нём крестраж? Ответа на данный вопрос он не находил. Усмехнувшись, Том приметил, что несколько переборщил с магическими усилиями и теперь вместо чернил остался чистый след, что так контрастировал с остальным полом.

— Видимо, это будет мне напоминанием и в следующий раз, да? — фыркнул он, поправляя галстук. Взглянув на лицо Основателя, вырезанное в скале, Том вновь почувствовал себя принадлежащим чему-то большему, чем просто мир магов. В первый раз, когда ему сообщили, что он волшебник, он ощутил, что особенный. Чуть позже было некоторое разочарование, что таких не так уж и мало (маленький Том расстроился, что количество студентов Хогвартса было около сотни на один курс). Но как только он смог раскопать историю своей жизни, был практически счастлив. Всё-таки он оказался прав: он особенный. Наследник Слизерина. Многие ли могли похвастаться тем, что относятся к роду Основателя?

Вновь парселтанг — и над водой появился мост, ведущий ко входу, расположенному во рту статуи. Огромный зал — далеко не вся Тайная комната. Пройдя дальше, Том оказался в кабинете Салазара Слизерина. Его тут же встретил строгий взгляд портрета. К сожалению, не магического — всего лишь отлично нарисованного. Из любого места кабинета казалось, что Салазар смотрит прямо на тебя. Первое время было неуютно, но потом он просто привык. В какой-то момент даже начал разговаривать с портретом, тайно надеясь, что маг на ней просто не хочет разговаривать. Но…

— Говори со мной, Салазар Великий, — прошипел вновь Том. Это стало уже своеобразным ритуалом: Риддл вновь и вновь безуспешно обращается к картине, а та лишь грозно на него смотрит. За десятилетия ничего не изменилось.

Дубовый стол стоял у самой стены. Почти всю комнату занимали книжные полки. И Салазар заранее позаботился о сохранности книг, наложив на полки целый комплекс чар, благодаря которым время было не властно над творениями великих умов. Именно в этой комнате Том узнал когда-то много нового и интересного. В том числе и о крестражах, хотя информацию добывать было сложно. Книги были написаны на староанглийском и слишком вычурными словами, так что он постоянно спотыкался на непривычно выстроенных фразах. Приходилось несколько раз перечитывать, чтобы понять смысл, и даже тогда он не мог быть полностью уверенным в том, что всё понял правильно.

Времени было не так уж и много. Скоро мальчика-который-выжил будут искать друзья — Гермиона не застанет его в библиотеке после завтрака. Гарри-Том разложил драгоценную (а Риддл считал, что сей артефакт бесценен) карту на столе, чтобы легче было отслеживать перемещения учеников. Точки с именами друзей всё ещё были в Большом зале. Вздохнув, «Поттер» достал из внутреннего кармана мантии другой артефакт, доставшийся от Джеймса Поттера.

Мантия-невидимка — крайне дорогой подарок, и мальчишка Поттер даже не представлял, что в действительности получил на Рождество. Как, впрочем, и даритель. Подобных артефактов было не так уж и много. Были, конечно, аналоги, которые действовали как сильное дезиллюминационное заклинание. Некоторые мастера даже умудрялись комбинировать дополнительные плетения и руны, продлевая срок жизни артефакта. Но это творение было совершенно иным. Из памяти Поттера Том знал, что мантия когда-то принадлежала отцу Гарри, а тот, в свою очередь, получил её от своего отца. Получалось, что этот артефакт прослужил семье не менее пятидесяти лет. А для артефактов подобного рода это большой срок. Если бы Том верил в сказки, легко поспорил бы не на одну тысячу галлеонов, что это один из Даров Смерти.

— Конечно, есть и другие шедевры, подобные тебе, — Риддл нежно погладил серебристую ткань. Мастера-артефакторы могли создать очень сильный аналог подобной мантии, и для его поддержания требовалась постоянная подпитка магией носителя. Обычные, рядовые мантии носили как плащ, время от времени обновляя чары, пока ткань выдерживала надругательства. Подобные же мантии требовали индивидуального подхода.

«Странно, что Джеймс Поттер не догадался об этом. Или род Поттер достаточно давно утратил знания предков? Что случилось с этим великим тёмным семейством?»

Чуть сдвинув карту в сторону, Том покрутил старое перо в руках. По-хорошему, ему нужно было бы что-то более подходящее, но за неимением лучшего остаётся только это. Трансфигурировал перо в серебряную чашу. Получилось очень даже неплохо, несмотря на то, что палочка постоянно сопротивляется его желаниям. Ничего, совсем скоро он сможет её поменять на другую — и тогда…

«Не о том думаешь, Том, не о том».

Кинжал, как и раньше, был в ящике стола. Он не был создан для ритуалов — всего лишь для вскрытия конвертов. Но, как уже решил Том, за неимением лучшего — пойдёт.

Сделал надрез на ладони, поморщившись от боли, подставил чашу под стекающую струйку крови. Необходимо было около четверти пинты⁽¹⁾. Алая кровь стекала медленно, капля за каплей покрывая холодный металл чаши. Наполнив её, небрежным взмахом палочки залечил ладонь. Не сводя взгляда с алой жидкости, Том начал медленно раздеваться. Как говорилось в книге девятнадцатого века «Искусство создания Ми́фрила» известного мастера-артефактора С. К. Шифера, «В поисках эффективного способа продлить срок жизни своих творений мастера артефакторики нашли интересное решение. Если кровно привязать артефакт в волшебнику, тот будет служить магу до самой смерти. К сожалению, этот способ не пользуется большой популярностью, так как не все артефакты поддаются подобной привязке».

Когда последний элемент одежды упал на стул, Том повернулся к стоящему рядом зеркалу. И, если быть честным, то чем больше он смотрел на тело мальчишки, тем больше оно ему не нравилось. Слишком широкие запястья, в то время как сам Риддл когда-то обладал тонкими, аристократическими, а пальцы были длинными и худыми. Кожа слишком загорелая, как будто мальчик постоянно работал в поле, как какой-то плебей.

— М-да… Да к тому же дохляк. Если… Если то, что осталось от меня, сможет воскреснуть раньше, то натренированное тело мне очень пригодится. Всё-таки боевая магия — это не один Экспеллиармус, который ты так любишь, Поттер, — Том хмыкнул своему отражению. Конечно же, Гарри не мог ему ответить, но была уверенность в том, что мальчишка бы насупился и воспринимал данные слова в штыки. Особенно от него.

Тонкая ткань мантии легко окутала тело, скрыв с головой. Поттер достаточно вырос, вытянулся, так что мантия уже не скрывала его ступни. Если, конечно же, пользоваться ей как «обычной». Взяв чашу одной рукой, Том осторожно, чтобы не упустить шелковистую ткань, вознес её над головой, чтобы опрокинуть на себя.

Струи крови стекали на голову и вниз. В зеркале отчетливо виднелись кровавые очертания юного мага. Том надеялся, что не ошибся: эта мантия действительно должна привязаться, в отличие от любого, пусть даже и очень качественного образца «рядовой мантии». В какой-то момент, когда последняя капля крови упала с чаши на ткань, но ничего ещё не произошло, Риддл даже ужаснулся, что испортил хороший подарок. Чаша со звоном упала на пол.

Том вглядывался в отражение. Тревога всё возрастала. Но, к его облегчению, кровь, наконец, засветилась и тут же впиталась в ткань. После юноша почувствовал, как шею стянуло, а ткань стала растягиваться, плотнее прилегая к телу. Ещё несколько мгновений — и он вновь видит себя перед зеркалом. Только теперь мантии на нём не было, зато горло украшает тонкий серебристый жгут. Пройдёт ещё несколько недель, прежде чем он сможет пользоваться мантией снова, но уже такому результату он был рад.

* * *

Поезд стучал колёсами. Том сидел в купе, слушая разговор друзей. Гермиона поведала, что собирается отказаться от маггловедения и прорицаний. Поттер-Риддл был в принципе с ней согласен. Когда-то прорицания были факультативом для избранных, которые обладали пророческим даром. Том подобным талантом не обладал, но всё же прочитал о прорицании несколько книг. Ничего интересного для себя не почерпнув, даже не расстроился отсутствию таланта. Поттеру же повезло меньше, и за более чем полвека школьная программа изменилась.

Изучение магглов же вещь, безусловно, полезная, с учётом того, что их мир развивается семимильными шагами, но выдаваемая на уроках информация слишком устарела. Так что ни в 1939-м, ни, тем более в 1993-м в этом предмете не было никакого смысла. Именно поэтому он собирался от них отказаться. Вместо них прекрасно подойдут руны. В своё время он не удостоил этот предмет должным вниманием, и, судя по обрывочным воспоминаниям другого крестража, это сыграло злую шутку. С «друзьями», конечно же, делиться подобными мыслями он не стал.

Рон начнёт ныть, что Гарри отбивается от его компании. Рыжик выбрал новые предметы по принципу «легко и просто, не нужно сильно напрягаться». Поттер в своё время не хотел терять друга, а Гермиона просто выбрала всё подряд. И почему-то получила от декана не серьёзную беседу о том, что знать всё невозможно и юной мисс требуется выбрать что-то одно, а мощный артефакт. Нет, конечно, сам Том в своё время тоже успешно вил верёвки из преподавателей и мог получить желаемое практически играючи, но… Но он откровенно не понимал, что такого в Гермионе, раз она так очаровывает преподавателей.

И если рыжий будет ныть из-за учебы, мисс-я-знаю-всё вряд ли обрадуется переменам в Гарри Поттере. У Тома сложилось впечатление, что девочка сразу же начнет читать лекцию о том, какой это сложный предмет и что за лето Гарри просто не успеет подготовиться. Возможно, это мнение было предвзято, всё-таки он «знал» эту грязнокровку только по воспоминаниям Поттера, а там было слишком много нытья Рона-я-не-хочу-учиться-Уизли, и Гарри почему-то с ним соглашался.

Гарри-Том наблюдал, как башни Хогвартса постепенно скрываются за горой. Он увидит их опять лишь через два долгих месяца. Разговор плавно перешел на обсуждение каникул. Рон соловьём заливался, что летом предстоит Чемпионат мира по Квиддичу. Поттер усердно старался не слушать радостные речи о том, что рыжий собирается с семьёй на это мероприятие.

«Запросто достанет билеты на мероприятие мирового масштаба? Для всей семьи, да? На какие деньги, Рон, м? Если твоей семье сложно выделить деньги на нормальную одежду… Какой чемпионат, о чем вы?»

Том бегло глянул на Уизли. Одежда на нём была поношенная и растянутая. Было видно, что он донашивает вещи за старшими братьями. Нет, Том и сам в своё время донашивал вещи за другими приютскими детьми, но ещё на первом курсе научился некоторым бытовым чарам. В Доме Слизерин существовал свой кодекс поведения, включающий обязанность выглядеть опрятно.

Том прекрасно помнил вечер, когда староста посвящал первокурсников в особенности взаимодействия на факультете. Он долго вбивал в их молодые головы значение каждого пункта. На «внешний вид» старшекурсник потратил чуть ли не полчаса, попутно раскритиковав внешний вид чуть ли не каждого второго ребёнка. Унизительные комментарии Риддл тогда стерпел, приняв правила игры.

Но то Риддл, у него не было семьи, которая бы о нём позаботилась. У мальчишки же Уизли была семья. Том откровенно не понимал: ведь даже без денег можно было найти возможность выглядеть более пристойно. Но, видимо, внешний вид рыжее семейство не заботил. Или, быть может, это специально? Выпячивать вперёд собственную бедность, будто это графский титул?

Поттер-Риддл только хотел вновь отвернуться к окну, не собираясь участвовать в разговоре, но Гермиона, будто заметив его движение, попыталась его в эту беседу втянуть.

— Не вешай нос, Гарри! — Гермиона с сочувствием посмотрела на него.

— Я не вешаю, — поспешно отозвался тот. — Просто задумался… О каникулах.

И вновь «на сцену выходит» Уизли со своим квиддичем. Если быть честным, Том не видел смысла в таком мероприятии. Участвовать — ещё одно, но смотреть… Да и планы на каникулы у него были совершенно другие. Однако складывалось впечатление, что за него давно всё решили.

— Приедешь к нам, и мы обязательно туда отправимся! — Уизли многозначительно кивнул и улыбнулся во весь рот. Риддл едва сдержался, чтобы не закатить глаза и не застонать. Смог выдавить из себя улыбку, надеясь, что этого окажется достаточно и Уизли отстанет.

— Гарри, что это там за окном?

Он оглянулся. За окном трепыхалось серое нечто, цепляясь лапками за край окна и отчаянно сопротивляясь порывам ветра. Приглядевшись, он понял, что это небольшая, размером чуть больше снитча, сова-почтальон. И коричневый конверт, привязанный к левой лапке, для неё несколько большой. Открыв окно и быстро поймав птицу, Том поставил ту на стол. Малышка, почувствовав безопасность, уселась на стол и вытянула вперёд лапку. Письмо адресовалось ему. Точнее, Гарри Поттеру. Поспешно вскрыв, Том прочёл его.

— Это от Сириуса, — пояснил он, поймав взгляд Гермионы. — Пишет, что у него всё хорошо. Жив, здоров, не пойман. Где находится, не сказал. Вот… Тебе, Рон, совушку дарит.

Он зачитал постскриптум, который адресовался друзьям. Всё остальное письмо читать не было смысла. Основную суть он уже передал, а любопытство сгубило кошку. Убрав письмо в конверт, а тот, в свою очередь, спрятав в карман мантии, он вновь уставился в окно. Проверку сипухи Живоглотом мысленно пропустил, вновь уткнувшись в пейзаж за окном. Оставалось ещё семь часов езды до Лондона. Семь часов в компании вечно говорящего про квиддич Уизли и выпытывающей результаты экзаменов Гермионы. Если действительно существует ад, Том явно в него попал.

1) 1 — 1 английская пинта = 0,56826127 литра;

1 американская жидкая пинта ≈ 0,47 литра;

1 американская сухая пинта ≈ 0,55 литра.

Вернуться к тексту