Дело Аберфорта (гет)

В окно что-то мягко стукнуло, от чего задребезжали рамы, а стекло отозвалось звучной неприятной нотой — что-то вроде «дзву-у-уиннннь…», и этот раздражающий звук разбудил одного из людей в комнате. Светловолосая женщина открыла глаза и сладко зевнула. Затем, приподнявшись в кровати, распахнула одну из створок окна над самым изголовьем, впустив в спальню большую встрепанную птицу. Это был почтовый филин.

Влетев, он приземлился на стул у кровати. Женщина хотела было забрать у него письмо, но он недовольно пошевелился, еще больше нахохлился и издал угрожающий звук. Женщина вздохнула, заправила за ухо упавшие на лоб локоны и принялась будить того, кто спал рядом — седоволосого бородатого мужчину.

— Вставай, Аберфорт, Робинзон прилетел!

Тот проснулся не сразу — сначала недовольно всхрапнул несколько раз, напомнив голосом того самого филина, и только потом наконец открыл глаза и сел на кровати. Он вытянул руку — и филин послушно взлетел со стула и уселся на нее. Аберфорт Дамблдор забрал у птицы письмо и, ссадив ее на спинку кровати, наклонился и достал из-под кровати миску с птичьим кормом.

Через минуту филин, получивший угощение, был выпровожен обратно за окно, а Аберфорт, развалившись на кровати, близоруко уткнулся в письмо с печатью аврората, которое держал в левой руке. В правой у него была палочка — он подсвечивал себе чтение Люмосом. На тумбочке у кровати лежал извлеченный из письма банковский чек.

— Ну как, дорогой, все хорошо? — спросила женщина.

— Да, все в полном порядке… — хриплым со сна голосом отозвался Аберфорт. — На неделе обналичу чек и занесу тебе твою долю.

— Ну, это не к спеху, — отозвалась женщина, осторожно, без стука, захлопывая створку окна. — Хотя, конечно, деньги лишними не будут. Я хочу скатерти сменить… И из посуды закупить кое-что.

— Ну наконец-то авроры раскачались… — довольным голосом продолжал Аберфорт. — Давно уже у них не было новичков, а тут за последнее время сразу трое, и среди них — сам Гарри Поттер… Какая честь! Вот и до этого дня довелось дожить. Жаль, Альбус не увидел... Он бы гордился этим толковым малышом.

Женщина тем временем запихнула под кровать миску с птичьим кормом, предварительно заглянув в нее.

— Слушай, а тебе не кажется, что Робинзон улетел почти голодным?

— Не волнуйся, он не пропадет! Зря я его, что ли, на службу в Министерство определил? Там почтовых сов кормят на убой… И вообще, птица с таким именем не пропадет даже на необитаемом острове. Найдет себе какую-нибудь козу для пропитания… — Аберфорт оглушительно расхохотался, и женщина засмеялась ему в унисон мелодичным, заливистым смехом. — Нет, ты видела, а? Видела, какую Гарри скроил физиономию, когда увидел нас?

— У Бетси в тот момент морда была еще выразительней… — давясь смехом, подхватила женщина. — Она тоже была шокирована тем, что мы делали. Аж в ступор впала. Я ее чуть ли не за рога потом тащила к тебе. Что-то раньше она себя так не вела…

— Видимо, ее потрясла наша страсть! — фыркнул Аберфорт. — Пусть Бетси радуется, что ты ее выручаешь…

Когда они снова хором отсмеялись, женщина сказала:

— Давно хотела спросить… Выступая в роли козы, я все время поражаюсь, что каждый аврор сперва захлопывает дверь, а уже потом, совладав с собой, все-таки заходит в сарай… Это здорово, конечно — иначе я бы просто не успевала подсунуть им для проверки козу вместо себя! Но все же почему так происходит? И главное, как ты до этого додумался?

— Покойный Альбус назвал бы это алгоритмом.

— Как ты сказал?

— Ал-го-ритм. Выверенная последовательность действий для достижения цели. Это магловское слово, ученое. Альбус любил всякую муть, в том числе и магловскую… Так вот, все новобранцы делают это инстинктивно, загораживаясь от той мерзости, которую видят. Тем более что мало кто ожидает, что так вот сразу подловит меня. А некоторые вообще не верят в подобное обвинение, пока своими глазами не увидят…

— Эти — самые умные, далеко пойдут! — вставила женщина.

— Ну а я человек занятой — некогда мне с каждым сопливым аврором в прятки играть… Иначе пусть Министерство платит мне за каждого вдвое больше! Так что я никого особо не мучаю — с первого же раза разоблачаю перед ними свою мерзкую сущность…

И Аберфорт Дамблдор снова гулко захохотал. Но на этот раз женщина его не поддержала.

— Послушай… — несмело сказала она. — А ты не думал бросить это дело? Не надоело изображать содомита?

— Каждый служит родине в меру своих возможностей… — прогудел Аберфорт в пышную седую бороду, и было непонятно, шутит он или говорит всерьез. — Вот только Альбуса жаль… Не успел я его предупредить перед проверкой. Стал бы он аврором — глядишь, и в живых остался бы… — он тяжело вздохнул.

— Но ведь могут пойти слухи! — стояла на своем женщина.

— Ты хотела сказать — уже ходят? — ухмыльнулся он.

— Ну да. Ходят, — поджав губы, признала она. — Видать, не все авроры умеют держать язык за зубами.

— Да-а... Не всякий умеет так молчать, как Альбус. Хотя именно это его и погубило.

— Свою контору они при этом не особо палят, а вот твоей репутации достается…

— Ой, да ладно! По сравнению с тем, что иногда происходит у меня в трактире, трах с козой — невиннейшее занятие… Самое смешное, что коз я действительно люблю. Но — нормальной любовью, а не так, как думают новички аврората. Коза — самое умное животное на свете, что бы кто ни говорил!

— Ага, и Бетси — яркий тому пример… — с некоторой печалью произнесла женщина, одеваясь перед старым большим зеркалом, стоящим в углу. Ее волшебная палочка была засунута за раму зеркала сверху, освещая ее Люмосом с ног до головы. — Если бы она могла говорить, у нее нашлось бы, что тебе высказать!

— Не сомневаюсь, — снова ухмыльнулся Аберфорт. — Но когда я угощаю ее отборным кормом, купленным на очередной гонорар из аврората, она мне все прощает…

— Даже то, что ты каждый раз применяешь к ней Колорум?

— Самой Бетси от этого заклинания ни холодно ни жарко, дорогая… Оно абсолютно безболезненно для объекта! Ну а про Поталиус ты лучше меня знаешь… — и он коротко хохотнул.

— Да я не про то! Может, хватит перекрашивать ее, бедняжку, для твоих игрищ? Это же стресс для животного!

— Ну должны же начинающие авроры хоть что-то сделать самостоятельно в этом так называемом расследовании… Пусть хоть какие-то мои заклинания обнаружат, чтоб окончательно не потерять самоуважения! Я им, кстати, никогда не вру — я действительно люблю такой колор у своей партнерши… — встав с кровати, он подошел к женщине вплотную и погладил белокурую гриву ее волос, в которых поблескивали золотистые крупинки Поталиуса. — А как их всех корежит с этой фразы — любо-дорого поглядеть!

Аберфорт снова громогласно расхохотался. Но женщина, обняв его, прильнула головой к его груди, и он умолк, поглаживая ее по голове.

— Светает, дорогой. Мне пора. Выходной всегда заканчивается так быстро…

— А может, не надо, Розмерта? — хрипло спросил Аберфорт.

— Что — не надо?

— Уходить… Деньги у меня есть. Доход с трактира, плюс прибавка с авроров. Ты могла бы вообще не работать — только отдыхала бы…

— Да не хочу я отдыхать! — со смехом воскликнула она, подняв голову и глядя на него.

— Ну тогда, может, объединим заведения? На вывеске будут три метлы в деревянном бочонке. В таком круглом бочонке, знаешь, который обычно называют «кабаньей головой»… Разве не красиво?

— Красиво, — вздохнула она, поправляя прическу и высвобождаясь из объятий Аберфорта. — Знаешь, мне тоже хотелось бы встречаться не раз в неделю, а чаще. И не вот так, украдкой, боясь даже зажечь свечи. И одеваться не при Люмосе, опасаясь, что меня тут случайно заметят…

— Так в чем же дело? — воскликнул Аберфорт, снова обхватывая ее своими медвежьими лапищами. — Давай наконец поженимся! Я понимаю, мы оба уже не первой молодости, привычки менять тяжело… Ну не будем объединять заведения! Пусть у меня по-прежнему будет мой трактир, а у тебя — твой. Зато семья у нас будет общая!

— Похоже, ты знаешь меня так давно, что кое о чем уже забыл… — с невеселым смехом произнесла Розмерта, вновь высвобождаясь из его объятий и подходя к двери. — Я каждый раз во время очередного «дела Аберфорта» — все эти десятилетия! — дрожу от страха, что кто-то из этих новоиспеченных авроров обнаружит, в чем фокус. И поймет, с кем он на самом деле застал тебя в интимной позе. С незарегистрированным анимагом, вот с кем! — в ее голосе зазвучали слезы.

— Но, Розмерта… — пробормотал Аберфорт, подходя к ней. — Кому какое дело до анимага, который превращается… смешно даже сказать… в козу? Кому может навредить коза? Это же совершенно безобидное животное!

— В аврорате и не подумают смеяться, если узнают обо всем. Да и в Азкабане надо мной не станут смеяться. Там людям, знаешь ли, вообще не до смеха…

— Но тебя здесь все знают и любят! — в отчаянии воскликнул Аберфорт. — Если ты за столько лет никому не причинила зла, за что тебя забирать? Не пора ли уже перестать бояться?

— Моя репутация — все, что у меня есть, — тихо сказала Розмерта, опустив голову.

— Тогда, может, пойти и повиниться? Встанешь на учет, и все наладится…

— А если там спросят, чем я думала все эти долгие годы? И почему пришла только сейчас?

— Скажи им правду — не убьют же тебя! Объясни, что по молодости стеснялась превращений в козу, оттого и не вставала на учет. А потом, открыв заведение, не регистрировалась, потому что боялась прогореть. Не каждый клиент станет ходить в трактир, хозяйка которого — анимаг, превращающийся в козу. Люди глупы и невежественны, они считают коз грязными животными… Это серьезная причина, они должны тебя понять!

— Ничего они не должны… Я для них — преступница, — почти прошептала Розмерта. — Ладно, я пойду. Пока!

— Пока… — пробормотал Аберфорт, глядя на захлопнувшуюся дверь, за которой раздался хлопок аппарации. Розмерта соблюдала старомодную вежливость и никогда не аппарировала на глазах у кого-то. Даже у него. Постояв еще немного в раздумье, он подошел к двери и запер ее на ключ. Кое в чем он тоже был старомоден, и вместо Коллопортуса на своей территории предпочитал использовать ключи. Зачарованные, разумеется.

Потом, поддернув ночную рубашку, вновь уселся на кровать. Вытащил из стоящей у изголовья рассохшейся тумбочки пергамент, перо и чернильницу. Разложил пергамент на тумбочке, обмакнул перо в чернила… И, согнувшись в три погибели, кряхтя и сопя, принялся писать: «Главе аврората Кингсли Шеклболту. Прошу освободить меня от участия в операции «Дело Аберфорта» ввиду возраста и состояния здоровья…»