Не по зубам (гет)

Огромный старый мужской башмак с каблуком, какие носили в начале прошлого века, стоял на столике перед Гарри. Башмак “просил есть” и играл романтичные мелодии с раздражающими помехами. Фон вокруг был настолько размытым, что различить очертания предметов не выходило — словно Гарри забыл надеть очки. Рядом, за тем же столиком, сидела Чжоу. Кто знает, села ли она сюда только что или просто раньше Гарри ее не замечал? Она, в отличие от “музыкального башмака”, казалось ему реальной.

— Ты же понимаешь, что это просто дружеские посиделки? Я не настолько отчаялась, чтобы мутить с женатым. Мне такое не по зубам, — сказала она и вдруг стала расплываться. На ее лицо будто бы наполз туман и оно попало в зону турбулентности.

Гарри дотронулся до руки Чжоу, чтобы удержать образ, но эффект был совсем другим. Черты Чжоу стали четче, но изменились безвозвратно — на Гарри смотрело недовольное и возмущенное лицо Джинни, а волосы женщины рядом с ним порыжели.

— Гарри, где твое кольцо? — строго спросила она.

— Нюхлер утащил, — автоматически ответил он.

Джинни сжала губы от досады:

— Мог бы правдоподобную ложь придумать, раз уж изменяешь мне, — фыркнула она.

— Ну с чего ты взяла? Я даже и не думал… — начал он раздраженно, но осекся: Джинни тоже исчезла, будто ее затянуло в водоворот, и на него уже несся огромных размеров нюхлер...

“Пиу-пиу! Гав!” — услышал Гарри и резко распахнул глаза, проснувшись. Он автоматически дотянулся до кнопки будильника, и тот замолчал.

Странный будильник купила Джинни. Он звонил громко и каждый раз выдавал нелепый набор звуков.

“Точно не проспим,” — радовалась она, когда притащила домой эту штуковину.

Гарри встал и поплелся умываться. Хорошо все-таки, что будильник исправно звонил — быть съеденным гигантским нюхлером не хотелось, даже во сне.

По дороге на работу недавно залеченный зуб разнылся. Гарри машинально касался его языком в попытке убрать неприятные ощущения. Бесполезно.

В аврорате Гарри с коллегами весь день рылись в делах различной степени давности — искали информацию. А что им еще оставалось? Один преступник задержан, другой сбежал, не оставив следов.

В сравнении со вчерашнем задержанием, время текло вяло и утомительно. Гарри зевнул, перелистывая пожелтевшие от времени страницы.

— Со временем привычное кажется комфортным, хотя бы потому что оно уже известно, знакомо. Неизвестное — пугающе, даже если оно видится прекрасной новой возможностью. Большинство из нас выберет привычное, даже если это привычное — опостылело, — услышал Гарри слова другого аврора.

— Дин, что ты несешь? — спросил Энди разглагольствующего коллегу.

— Размышляю, взять ли мне сэндвич с говяжьей котлетой, как обычно, или с тунцом, и не разочаруюсь ли я в итоге?

— Да уж, дилемма, достойная серьезных размышлений, — усмехнулся Энди.

— На месте разберемся, — встал Гарри и потянулся, разминая затекшую спину. — Пойдемте за сэндвичами, а то среди этих бумажек можно пылью зарасти, — сидение в аврорате казалось ему пыткой, да еще — как назло — ни одной зацепки не удавалось найти.

Примерно за полчаса до конца рабочего дня Гарри зашел в Отдел регистрации и учета живущих в Лондоне волшебников. Комната была заставлена громоздкими лабиринтами шкафов и шкафчиков, под потолком плавно парило еще несколько десятков комодов.

— Привет, Дэвин, — обратился он к худощавому волшебнику, склонившемуся над какой-то большой папкой.

Тот быстро заморгал уставшими глазами.

— А, Гарри. Привет, — сказал он тусклым голосом. — Чем обязаны? Нужна информация для какого-то расследования? — предположил он.

— О, аврор Поттер! — Из-за стеллажей с карточками появилась Мэй — невысокая и всегда строгая, хоть и достаточно молодая, по крайней мере, на вид, волшебница. — Рады вас видеть, — она поджала губы в плохо сдерживаемом раздражении, — у нас же тут работы нет — Каталожный Отдел Магического Мира вообще создавали только чтобы угодить аврорам, которые часто и сами не знают, что ищут, — выглядела Мэй не менее уставшей, чем Девин. — Я за кофе и чем-нибудь пожевать. Тебе что взять, Дэвин? — спросила волшебница, потеряв к Гарри всякий интерес после того, как высказалась.

— Кофе и что-нибудь на твое усмотрение, — миролюбиво сказал волшебник-каталожник.

Мэй прошагала мимо Гарри, словно он был одним из каталожных шкафов, и вышла, слегка хлопнув дверью.

— Ты же знаешь Мэй, — сказал Дэвин вставая из-за письменного стола и неловко разводя руками, будто извиняясь за коллегу. — Она весьма темпераментна, да и у нас сейчас много работы, так что… ничего личного, можешь быть уверен, — дождавшись кивка Гарри, Дэвин спросил: — Так чем я могу тебе помочь, Гарри? Новое дело?

— Нет, — Гарри немного смущенно поправил очки на носу и сделал несколько шагов к Дэвину, чтобы можно было понизить голос, да и разговаривать было удобнее. — Я не по рабочему вопросу. Скорее за помощью к хорошему человеку. Знаешь, я тут на днях встретил старую знакомую из школы. Ничего такого, просто приятельница. Так вот, она сказала, что у нее мама больна, отказалась от помощи, ну и мы разошлись. И вот я подумал, что неплохо бы все-таки съездить к ней, проведать. Но вот беда, адреса-то я не знаю. Дэвин, не в службу, а в дружбу, помоги, а? Хоть фруктов каких-нибудь отвезу. Мы с ней вспоминали о пожирателях, войне и прочих прошлых ужасах, ну и я сглупил вчера, у нее самой не спросил. Я понимаю, конечно, что работы у вас завались. Но ведь не долго же найти адрес в магическом Лондоне по фамилии, имени и году рождения, так ведь? Мэй, конечно, не согласилась бы мне помогать, но ты-то, Дэвин, другое дело, верно? Вот, и я честно тебе рассказал, что пришел за дружеской услугой — очень хочется что-то сделать для старой приятельницы. Взамен тоже готов помочь тебе, чем смогу.

Дэвин посмотрел на Гарри без всякого выражения.

— Ну? — спросил он. — Фамилия, имя, год рождения? — Гарри показалось, что в его голосе прозвучала та же твердость, с которой Мэй говорит с забредшими в каталожный отдел аврорами.

— Чанг Чжоу. 1979-й год.

Дэвин взмахнул волшебной палочкой, и один из ящичков каталога выдвинулся, оттуда вылетела картонная карточка с именем и годом рождения Чжоу. Еще взмах палочкой — и она зависла у стены над ящичками, где висела карта Лондона. Еще взмах — и точка на карте засияла, привлекая внимание.

— Вот тут, — сказал Дэвин, подходя к карте. Повинуясь движению его палочки, из другого ящичка выпрыгнула еще одна карточка, на этот раз с адресом.

— В маггловском районе проживает твоя приятельница. У тетки, Люсиль Чанг. — Он кивнул на карту, где сияющими голубоватыми буквами был выведен адрес и таким же цветом отмечено место на карте.

— Спасибо, Дэвин. Я в долгу перед тобой. И всегда готов оказать ответную услугу.

Дэвин кивнул, и Гарри протянул ему руку, потом попрощался, развернулся и вышел, заметив боковым зрением, как потухло сияние на стене.

Вечером после работы Гарри оказался предоставлен сам себе, как и вчера, и позавчера: Джинни, с которой они обычно проводили совместный досуг, улетела на командные сборы перед соревнованиями в Швейцарии.

А Гарри достал из гаража старенький маггловский автомобиль, настроенный с помощью магии по примеру и совету тестя. Семья Уизли подарила ему дешевенький “Ровер” на прошлое Рождество: после войны Министерство Магии стало лояльнее к маггловским штучкам, которые волшебники использовали для своих нужд, для развлечения или из интереса. Пожалуй, произошло это потому, что Министерство после поражения Волдеморта в целом стало лояльнее и к магглам, и ко всему, что с ними связано.

Как бы то ни было, Гарри был один, выгнал из гаража автомобиль и, сев за руль, направился по дорогам Лондона к дому Чжоу Чанг.

К своей гордости, магию он использовал только два раза: на повороте, и когда ребенок лет десяти перебежал на красный свет светофора прямо у него под колесами. В целом же Гарри остался доволен своим навыками вождения. Припарковавшись у нужного дома, он наложил на себя маскирующие чары, и прохожие лишились возможности рассмотреть водителя за рулем черного легкового автомобиля.

Сам же Гарри мог беспрепятственно наблюдать за происходящим. В доме, где жила Чжоу, горели огни в окнах первого этажа, а на коричневой двери висел рождественский венок из зеленых елочных веток с красными бантами и колокольчиками. Живописный пейзаж, освещаемый уличными фонарями, удачно дополнял пушистый снег, начавший падать через несколько минут после того, как Гарри припарковался.

Затея вдруг заявиться в гости к Чжоу показалась ужасно глупой, ведь она его не приглашала. Да и дружеским визитом назвать это было сложно, ведь они никогда не были друзьями — либо влюбленными, либо чужими. Гарри тяжело вздохнул. Появление его на пороге Чжоу было бы неправильным ни по отношению к Чжоу, ни по отношению к Джинни. Да и себя он поставил бы в неловкое, глупое и совершенно странное положение. Гарри откинулся на спинку кресла, продолжая рассматривать дом, в котором жила Чжоу, и горящие в нем окна в обрамлении снежных хлопьев. Постучать во входную дверь он не мог. А уезжать ему не хотелось.

Гарри наблюдал из авто за домом Чжоу и тем, как в его окнах менялось освещение, будто бы внутри зажгли гирлянды. Изменилась картина, когда на порог дома аппарировали целители в мантиях лимонного цвета. Им открыли дверь, и они вошли в дом, а Гарри заволновался. Самым логичным было предположить, что маме Чжоу стало хуже, и она вызвала целителей, чтобы ей помочь. Гарри сидел и раздумывал о том, что Чжоу ведь не знает, что он тут, а выйти и сообщить ей — она еще решит, что он рехнулся и преследует ее. По-хорошему, лучшее что он мог сделать в сложившейся ситуации — уехать домой. Это было бы правильно: ему не нужно появляться в жизни Чжоу нежданно-негаданно, вообще ему нужно сидеть дома или с друзьями в отсутствии жены, как порядочному мужу, а не наблюдать за домом школьной возлюбленной, с которой его ничего не связывает, будто он сумасшедший маньяк. Гарри завел мотор, намереваясь уехать, ведь даже если Чжоу нужна сейчас помощь и поддержка, если она и нуждается в нем (что вряд ли: жила же она как-то без него до этого), как он объяснит ей, что “вдруг внезапно оказался рядом с ее домом в нужный момент”? Не будет ли это предательством по отношению к Джинни? Да и как он поможет Чжоу, даже если хочет — он ведь не целитель, и люди в лимонных мантиях явно профессиональнее него…

Приведя себе все эти доводы за то, чтобы не идти к дому Чжоу, не стучать в ее дверь и не объяснять, что он тут делает, Гарри заглушил мотор, вышел из машины, прошел под все еще сыпавший хлопьями снег к двери дома Чжоу и постучал.

Открыли ему не сразу, а когда открыли, по ту сторону двери оказалась вовсе не Чжоу, а женщина старше, внешность которой была скорее европейской, чем восточной. Она молчала и смотрела на него заплаканными глазами.

— Здравствуйте, — сказал Гарри, не решаясь назвать ее фамилией Чанг — вдруг не угадает. — Я друг Чжоу. Подъехал сейчас, хотел зайти поздороваться, но увидел, что сюда аппарировали целители. Могу я узнать, что случилось? Маме Чжоу стало хуже? Могу я чем-нибудь помочь?

Женщина всхлипнула и громко высморкалась в носовой платок, который держала в руках.

— Мама Чжоу… — проговорила она дрожащим голосом, а потом замешкалась, подбирая слова: — Покинула нас. — Она издала булькающий звук в платок и скорбно зажмурилась, но потом продолжила: — Чжоу отправилась с целителями в больницу. Ей нужно подписать какие-то документы, — снова всхлипнула женщина, закрывая нос и рот рукой с платком.

Гарри застыл, стоя на крыльце. Эта новость застала его врасплох и шокировала.

— Очень соболезную вашей утрате, — будто повторяя заученную формулу вежливости в подобной ситуации, сказал он, и ему стало противно. Так же и после войны на похоронах друзей, соратников, тех, кого он уважал, кого любил и кем восхищался, приходилось говорить что-то подобное их близким, понимая, что эти сухие слова не то что не имеют значения — не способны выразить глубину его сожалений. — Я в больницу, — произнес он, и с легким хлопком аппарировал к “Святому Мунго”. Аппарация непосредственно в здание запрещалась посетителям — это могло нарушить ход магического лечения.