Не по зубам (гет)

Гарри откинулся на спинку кресла в приемной перед кабинетом магостоматолога, ожидая своей очереди.

Предыдущий пациент вышел чуть ли не сразу после прихода Гарри, но ему все равно пришлось ждать: прямо перед ним в кабинет решительно прошествовала целительница в лимонно-желтой мантии с ребенком на руках, чьи верхние резцы медленно, но заметно росли и уже напоминали клыки моржа.

— Срочный пациент, — серьезно взглянув на Гарри, сказала целительница, и ему показалось, что даже ее строгое каре излучало суровость.

Мальчишка смотрел испуганным глазами, а Гарри провел языком по сломанному в аврорской операции зубу и заглянул в кабинет магостоматологии — строгая целительница не до конца закрыла дверь. Он увидел спину худенькой девушки в такой же лимонной мантии. Блестящие черные волосы колодомедика были собраны в хвост. Она колдовала над ребенком, слушая быструю речь целительницы о том, что это не Дантисимус, не обычный Дантисимус, хотя все признаки говорят о нем, но зеркальце, которое используют для восстановления резцов, тут не помогает, они пробовали. Заклятие в малыша послал другой мальчик, просто так, без палочки, похоже на стихийный магический выброс, но расколдовать не получается, а резцы растут.

— Целитель Гроу, нам бы мог помочь мальчик, который наложил заклинание, — сказала магостоматолог.

— Он сбежал, — дернула та плечом. — Сможете что-нибудь сделать? — по ее тону Гарри понял, что “строгое каре”, вероятно, была целителем либо общих заклятий без четкой специализации, либо другой специализации, и не до конца доверяла молодому специалисту.

— Попробую, — сказала брюнетка. — Не бойся, — обратилась она к пациенту. — Сейчас мы все приведем в норму. — Она взмахнула палочкой и одновременно высыпала цветной порошок из небольшой склянки. Ребенок чихнул. Палочка ведьмы сделала несколько спиральных движений. После этих манипуляций она дала маленькому пациенту специальное зеркальце, чтобы вернуть зубам нормальную длину. Моржовые клыки стали постепенно уменьшаться, будто бы врастая обратно, и приобрели форму обычных зубов восьмилетнего ребенка.

“Так вот что Гермиона не хотела, чтобы мы с Роном увидели на четвертом курсе”, — подумал Гарри о давнем инциденте.

Гроу изумленно уставилась на магостоматолога.

— Заклинание с поправкой на стихийный выброс магии, — пояснила та чуть смущенно.

Гроу вывела вернувшегося в норму ребенка из палаты, и внутрь наконец-то вошел Гарри.

— Привет, — сказал он, когда магостоматолог обернулась. Если бы его так не захватило наблюдение за лечением Дантисимуса — точнее, чего-то к нему близкого, — он бы раньше разглядел неуловимо знакомые черты. В этот раз хваленая аврорская интуиция его подвела: перед ним стояла Чжоу Чанг.

— Привет, — сказала она.

Гарри пялился не меньше минуты, а потом протянул ей направление от штатного целителя аврората.

- Восстановить-то я могу тебе, Поттер, поврежденный зуб, но красиво это вряд ли будет выглядеть. Хочешь, чтобы на месте сломанных зубов выросли ровные и идеальные — иди к профессиональному магостоматологу.

— Да на кой черт мне эта красота, Дональд? — отмахивался Гарри.

— Не тебе. Мне, — пояснил аврорский колдомедик. — Меня миссис Поттер в прошлый раз чуть не пришила бладжером, когда я по-быстрому тебе заштопал рваную рану и не соизволил отправить в “настоящую больницу”. Второе столкновение с госпожой из “Гарпий” я не переживу. Будь человеком, дай спокойно дожить до пенсии. Сейчас выпишу направление в “Святого Мунго”.

Чжоу пробежала глазами по бумаге и кивнула Гарри.

— Садись, — указала она на кресло пациента.

Гарри почувствовал какую-то неловкость: садиться в кресло и демонстрировать Чжоу сломанный зуб казалось ему неправильным.

Но он уже был здесь, в кабинете магостоматолога, и ничего другого ему не оставалось, кроме как занять место пациента и раскрыть рот. В конце концов, уж лучше ему, а возможно, и им обоим, будет неловко, чем сбегать из кабинета целителя как испуганный ребенок. Гарри вдруг вспомнил, что он аврор и… взял себя в руки, по крайней мере внешне.

А вот Чжоу держалась профессионально, во всяком случае, Гарри не заподозрил, что эта встреча произвела на нее такое же впечатление, как и на него.

— Открой рот, — попросила Чжоу, держа в руке какую-то штуку, похожую на удлиненную и замысловатую волшебную палочку. — Мне нужно оценить масштабы ущерба.

Гарри беспрекословно послушался: он был на ее территории, тут всем командовала доктор Чанг. Чанг ли? Гарри показалось, что из ее “рабочей волшебной палочки” высунулся какой-то мягкий и в то же время эластичный корень, ну или что-то похожее, и ощупывает его сломанный зуб. И в это время — сидя с раскрытым ртом — он не мог взглянуть на ее безымянный палец, чтобы узнать, носит ли она все еще свою девичью фамилию или нет. А вот у него кольца не было. Да, он был женат на Джинни, но кольцо утащил агрессивный нюхлер хорошо известного в магических криминальных кругах вора, которого их группа задержала как раз тогда, когда Гарри сломали зуб. Точнее, этот самый вор сломал ему зуб — нет, не заклинанием, просто точным и сильным ударом в челюсть, а Гарри еще и проклятие поймал при задержании, так что, по словам Дональда, это вполне могло повлиять и на зуб, который силами аврорского колдомедика не возвращался в свою исходную форму.

“Надо же, — подумал Гарри, — как тесен мир!” И какая ирония судьбы: не получи он в зубы, так и не знал бы, кем стала Чжоу после Хогвартса. А ему, признаться, действительно была любопытна эта информация, по сути, никак на него не влияющая…

— Гарри, — прервал его мысли мелодичный голос Чжоу, — здесь нужна серьезная диагностика. Проклятие, о котором упоминается в направлении из аврората, может повредить зубы и повлиять на здоровье в целом, поэтому к диагностике нужно подойти очень тщательно. Подожди меня тут, пожалуйста. Я схожу за специалистом по проклятиям. Ладно?

— Хорошо, Чжоу. Колдомедику виднее, — чуть улыбнулся он.

Чжоу слегка кивнула в ответ и вышла из кабинета, оставив пациента одного.

Гарри огляделся: пузырьки в шкафу, письменный стол у окна, кресло, в котором он сидел. Как аврор Гарри подумал, что в письменном столе Чжоу мог бы, вероятно, найти какие-то документы, где было бы указание о том, носит ли она все еще девичью фамилию или уже нет. Но… разве нормально рыться в столе Чжоу только из любопытства? Или почему еще? Да, ему просто любопытно. Он-то женат. Занят. Но при Чжоу ему, странное дело, снова неловко, и нравится она ему как прежде, будто бы всего этого времени и не было, этих десяти лет с тех пор, когда он и Чжоу были парой.

После войны и победы над Волдемортом, после того, как он оплакал Сириуса и боль от потери стала не такой острой, он позволил себе подумать, что, возможно, осудить друга, да еще и сразу же после его неприглядного поступка, не так уж и просто. Чтобы он сделал или сказал, что бы почувствовал, если бы Рона или Гермиону обвинили в предательстве? Тем более если были бы доказательства этого? Гарри не знал, да и представить не мог, чтобы друзья его предали. В этом была заслуга и Рона, и Гермионы, но ведь не всем же так везет, как ему. Его отец с матерью погибли от предательства друга, ну или того, кого они таковым считали. Станет ли он винить их за это? Или Сириуса, потому что тот вовремя не догадался о предательстве Петтигрю, чтобы спасти его родителей? А ведь они были взрослыми волшебниками. Чжоу была еще подростком, когда Мариэтта предала отряд Дамблдора. Подростком, который тосковал о погибшем бывшем парне. Не был ли он слишком требователен к ней тогда, десять лет назад?..

Мысли Гарри прервала распахнувшаяся дверь. Чжоу вернулась с уже знакомой Гарри по строгому каре целительницей.

— Специалист по проклятиям. Целительница Гроу, — представила она коллегу. — Гарри Поттер, в которого попало неизвестное проклятие. Вот отчет, — сообщила она Гроу, и та, строго взглянув на Гарри, углубилась в чтение направления Дональда.

Чжоу взяла в дальнем шкафу какие-то склянки с зельями.

— Я проверю магические следы от проклятия несколькими заклинаниями, — сообщила Гроу, оторвавшись от пергамента. — Если в организме осталось что-то вредное, думаю, получится нейтрализовать тут же, на месте. Ведь концентрация проклятия, если я все-таки его обнаружу, должна быть весьма низкой, учитывая, что аврорский колдомедик зарплату не за красивые глаза получает, — добавила она.

— Я смогу одновременно с вашей диагностикой проверять, не повлияло ли проклятие каким-то специфическим образом на зубы? — предложила Чжоу.

— Если успеете, целительница Чанг, — сухо ответила Гроу.

Сердце Гарри подпрыгнуло от радости, будто бы сделало кульбит, когда он услышал фамилию Чжоу, но он тут же одернул себя: замужем она или нет, не имеет никакого значения — он-то женат.

— Гарри, нужно посидеть с открытым ртом, пока мы займемся диагностикой, — попросила Чжоу.

Он послушно открыл рот.

Фиолетовая, затем малиновая вспышки. Напоследок в глаза Гарри ударили болотные цвета и закончилось все слабым желтым сиянием. Когда оно исчезло, Гарри успел заметить слабое голубоватое свечение, которое тут же погасло. А вот произносимых заклинаний он практически не слышал — вероятно, целители работали невербально.

— Можно закрывать рот, — сообщил голос Чжоу, и Гарри как-то резко вырубился.

Когда он открыл глаза, увидел Чжоу, которая тут же подскочила к нему.

— Привет, — сказала она. — Все в порядке. Целительница Гроу обнаружила остатки проклятия, но эта магия довольно слабая и вскоре рассеялась бы бесследно, если бы не скол на зубе. А так… нужно осторожно лечить. Гроу применила связывающие чары для остатков проклятия в твоем организме, а я, чтобы окончательно их нейтрализовать, как и скол на зубе, прибегну к магостоматологии. Как ты себя чувствуешь? Хочешь выпить воды прежде чем начнем лечение? — уточнила Чжоу, внимательно глядя на своего пациента.

Гарри огляделся и увидел, что они вдвоем в кабинете. Очевидно, специалист по проклятиям вышла, завершив диагностику.

— Нормально. Воды? — переспросил Гарри и почувствовал себя немного глупо. — Нет, спасибо. Только если лечение будет долгим.

Чжоу кивнула и направилась к столу у стены, на котором стоял прозрачный кувшин с водой. Налила ее в стакан и принесла Гарри.

— Встань, пройдись, — попросила Чжоу, когда он вернул ей стакан. — Нужно убедиться, что у тебя не кружится голова, не шумит в ушах, сознание ясное и с координацией все хорошо. От этого зависит лечение.

Гарри послушно встал с кресла и прошелся к окну, затем развернулся и дошел до двери.

— Вроде бы все в порядке, — попытался сказать он беззаботно, но и в позе, и в тоне его голоса сквозила едва уловимая напряженность.

Не говоря ни слова, Чжоу трансфигурировала тяжелую картонную папку на своем столе в мяч, размером с квоффл, и запустила им в Гарри.

Тот поймал мяч обеими руками в нескольких сантиметрах от своей груди.

— Ты чего? — удивился он.

— Проверяю реакцию, — сказала Чжоу, и она, в отличие от Гарри, смогла сделать это беззаботно.

С помощью палочки она начертила замысловатую спираль глубокого фиолетового оттенка на полу кабинета.

— Вернись по узору обратно в кресло, — попросила она.

— Больше тестов богу тестов, — пробурчал Гарри себе под нос.

Чжоу слегка улыбнулась, внимательно следя за шагами пациента.

— Богу тестов? — переспросила она.

— Какое-то маггловское выражение, — пояснил Гарри, тем не менее глядя себе под ноги: не хотел опростоволоситься перед Чжоу. — У нас в аврорате иногда так говорят, когда приходит время сдавать тесты на реакцию и по общей физической подготовке.

— Хм, — сказала Чжоу, вероятно, так до конца и не поняв, что бы значило это высказывание.

Гарри сел в кресло, с которого встал несколькими минутами позже.

— Я прошел проверку? — уточнил он, втайне надеясь на похвалу.

— Да. Я дам тебе зелье с обезболивающим эффектом и займусь твоим зубом, если готов. Но, Гарри, если чувствуешь хоть малейшую усталость или дискомфорт, я рекомендую отложить лечение на завтра, — последнюю фразу Чжоу проговорила очень серьезно и строго.

— Я отлично себя чувствую. — Он улыбнулся и добавил: — Правда, профессор Макгонагалл.

Чжоу улыбнулась в ответ, не отводя глаз, сделала пас волшебной палочкой, и небольшой пузырек с прозрачно-голубой жидкостью подлетел к Гарри.

— Обезболивающее, — пояснила она.

Следующий час Гарри провел с открытым ртом, пока Чжоу колдовала.

В итоге он получил ровный белый зуб на месте сколотого, а в пузырьке у Чжоу оказалась вихрящаяся фиолетово-черно-сиреневая субстанция — остатки проклятия, вышедшего через поврежденный участок зуба.

— Сдам в лабораторию, — сказала она, ставя пузырек на полку, — там очень любят исследовать нестандартные проклятия. Целитель Гроу будет в восторге. Как тебе? — спросила Чжоу, искоса поглядывая на Гарри, оттягивающего губу, чтобы получше рассмотреть ее работу в парящее перед ним зеркало.

— Отлично! Зуб как новенький! И совсем не болит! Ты волшебный магостоматолог, — сообщил ей Гарри.

Чжоу рассмеялась:

— Да, именно это и подразумевает вывеска на моем рабочем кабинете. Есть можешь что обычно, никаких противопоказаний нет. Раньше после магического вмешательства нельзя было есть несколько часов, ну а сейчас прогресс в магостоматологии упростил пациентам жизнь. Возможно, правда, что зуб будет незначительно беспокоить в ближайшие несколько дней. Из-за проклятия.

Гарри мельком взглянул в темноту за окном кабинета.

— Я у тебя последний пациент? — вдруг спросил он. — Рабочий день закончен?

— Да, семь вечера, — посмотрела она на часы на стене. — На сегодня я свободна.

— Отлично! Почему бы нам тогда не выпить кофе или чаю, если ты свободна, а мне можно есть все, что угодно?

Чжоу бросила быстрый взгляд на левую руку Гарри, нахмурилась и прикусила губу, словно что-то обдумывая, потом встряхнула головой и сказала:

— Не поверишь, с обеденного перерыва мечтаю о чае.

Из старого граммофона с мягким потрескиванием лилась мелодичная и немного грустная музыка. Небольшая кофейня в магическом Лондоне будто бы застряла в начале прошлого века. Впечатление смазывалось лишь немногочисленными волшебниками и волшебницами в современной одежде.

На столике перед Гарри и Чжоу выстроились горячий чайник с цветочным рисунком, две чашки, ложки и блюдца, сахарница с сахаром и блюдо с шоколадными пирожными. За окном чернел поздний зимний вечер. Гарри заметил искрящиеся, будто обсыпанные настоящим снегом — так же слепили глаза — снежинки, парящие под потолком. В кофейне витал аромат корицы и свежей выпечки.

— Тут мило, — сказал он, оглядев обстановку.

— Да, — согласилась Чжоу. — Уютное место, помогает расслабиться после рабочего дня. А чай просто восхитительный! — она наполнила их чашки с помощью заклинания, чтобы не обжечься, у нее явно был в этом деле немалый опыт. — Очень удачное сочетание разных трав и фруктов, как по мне. А тебе как? — спросила она у Гарри.

Он зачерпнул чайную ложку обжигающего напитка и медленно пригубил его, пробуя.

— Нравится! — отозвался он. — Яркий вкус.

— Это еще что, — подмигнула Чжоу, — шоколадные пирожные — выше всяких похвал, — она взяла одно из блюда. — Часто тебя “цепляет” на заданиях? — вдруг сменила она тему.

Гарри последовал ее примеру и тоже принялся жевать десерт, пока чай в его чашке остывал.

— Да нет. Ну, то есть, бывает, конечно, но я бы не сказал, что так уж часто. Синяки ведь и царапины не считаем? — настала его очередь подмигивать. — Да и проблема с зубом вряд ли была бы настолько уж критичной, если бы не проклятие. Пожалуй, пока мне везет.

— Хорошо.

— А ты? — спросил он. — Как дошла до жизни такой? Я имею в виду, что профессия колдомедика — самая альтруистичная, так? Почему ты вообще решила им стать? Нет, ты не подумай, не то чтобы я считал тебя не доброй и не альтруистичной, просто… Я ведь не знал о твоих талантах к колдомедицине, а вот о квиддичных знал. Ты до сих пор так же хорошо играешь?

— Ну, — пожала плечами Чжоу, — пожалуй, примерно так же, как и в школе, если не потеряла навык. Я почти не играла с тех пор. — Гарри заметил, как Чжоу напряженно сжала губы, произнеся это. — А что касается колдомедицины — так получилось. Пошла по стопам матери и своего дяди. Это действительно не такая уж плохая профессия, ну и всегда востребованная — нет-нет, да у волшебников и заболят зубы. — Чжоу ненадолго замолчала, а потом продолжила: — Знаешь, у меня мама серьезно заболела и мне пришлось где-то быстро доставать деньги, а обучаясь магостоматологии я могла начать ассистировать опытным врачам быстрее, чем если бы выбрала любой другой раздел целительства, и, пожалуй, именно это определило мой выбор на тот момент. Но я не жалею, — улыбнулась она под грустную мелодию, доносившуюся из потрескивающего граммофона. — Мне нравится моя работа, даже иногда бывает весело. Не так, возможно, как тебе, когда в тебя бросают проклятия, но все же…

— Мне жаль, — сказал Гарри. Ему хотелось поддержать её, рука дернулась, но осталась лежать на месте. — Как мама?

— Все еще болеет. Проклятие попало в нее, когда авроры сцепились с пожирателями во время войны. Ты ведь знаешь о диверсии в “Святом Мунго”? — Гарри кивнул. — Так вот, это случилось в тот день — попало шальное заклятие. Потом она лежала в больнице несколько лет. Полгода назад я забрала ее домой. Состояние у нее… как у маленького ребенка. Практически сумасшедшая, если называть вещи своими именами, только не буйная. Спокойная. Меня обычно не узнает, — Чжоу сглотнула, напряглась, несколько раз быстро моргнула и вперилась взглядом в скатерть прямо перед собой.

Гарри не сдержался, накрыл ее руку своей.

— Мне очень жаль, Чжоу, — тихо сказал он. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, — ответила она после паузы. — Не можешь, но за намерение — спасибо, — она посмотрела в глаза Гарри. — Прости меня. — музыка как раз стихла, выделяя паузу между песнями. — За Мариэтту, — продолжила она немного громче, когда очередная романтично-грустная мелодия полилась из граммофона. — Мне не стоило приводить ее в отряд Дамблдора, и защищать ее не стоило, когда она выдала нас всех. Но… это было так неожиданно, и так тяжело, и я чувствовала себя такой виноватой и так отчаянно это отрицала. Прости! Мне так жаль, что ты потерял своего крестного, — об этом Чжоу узнала уже после завершения войны, из газет. — Если бы я могла все вернуть, я бы не сделала тех ошибок, — и тут Гарри увидел слезы на ее глазах. Она вытерла их свободной рукой и продолжила дрогнувшим голосом: — Но, увы, я не могу повернуть время вспять, и поэтому все, что остается — только сказать тебе, что мне правда очень жаль, и что я прекрасно осознаю, как была неправа.

Гарри опустил веки, а когда поднял, заметил, что Чжоу поглядывает на него сквозь опущенные ресницы.

Он боролся с собой. И хотя умом понимал, что обвинять шестнадцатилетнюю Чжоу в том, что случилось в Отделе Тайн — когда он сам бездумно бросился в ловушку, — было не слишком справедливо, все же винить ее все эти годы было легче, чем себя. Слишком огромной была пропасть в душе от потери Сириуса.

— Тебе было шестнадцать, — наконец произнес Гарри. — Вряд ли справедливо брать на себя всю ответственность за то, что случилось тогда. Я думал, что, может быть, никто ни в чем не виноват. Мы ведь все пытаемся сделать лучшее из того, что можем, но иногда ориентиры у нас не те, или просто… ошибаемся, — он открыто посмотрел на Чжоу, безоружно и грустно улыбнулся. — Меня тогда очень расстроила смерть Сириуса. Я мечтал переехать к нему, у меня наконец-то появился родной старший почти родственник, который любил меня и был готов взять на себя ответственность за меня, подростка, но все в одночасье разрушилось. Это было больно. И да, я винил тебя, Чжоу, и Мариэтту, потому что переживать свою огромную потерю и винить себя было бы тогда для меня слишком. Я вообще мало что чувствовал, когда вернулся обратно в Хогвартс. Я… — он поправил очки на носу немного нервным жестом. — Мы даже не расстались тогда по-нормальному. Я просто будто бы перестал чувствовать все, кроме тоски по Сириусу и боли от его потери, и моя жизнь словно распалась на две половинки: ту, в которой он был, и в которой его уже не было. У меня просто не было сил на доброту к тебе, Чжоу. Прости, если обидел. Я не нарочно, — только сейчас он убрал свою руку.

— Нет, — сказала она, покачав головой, — не обидел. Я все понимала, только боялась признаться себе в том, как ошиблась тогда. Если сможешь меня когда-нибудь простить…

— Я не виню тебя, Чжоу, — тихо сказал Гарри, и понял — теперь это действительно так.

И тут Чжоу расплакалась, но почти сразу взяла себя в руки и вытерла глаза. В этот раз ее слезы не казались Гарри неуместными и не раздражали.

— Прости… Я просто… Думаю, что случай с мамой — это расплата за то, за Мариэтту, за твоего крестного… Я… идиотка. Не бери в голову.

— Нет, Чжоу, — твердо сказал Гарри, — это не расплата. Это просто такая же несчастная случайность, несправедливость и неудача, как и с Сириусом. Теперь я понимаю, каково потерять кого-то, кем дорожишь, и понимаю пролитые тобой слезы по Седрику, но, увы, только сейчас. Чжоу, ты виновата не больше моего. Ведь это я позвал тебя, я согласился взять в отряд Мариэтту, по итогу ведь я принимал решение, и решение отправиться в Министерство, из-за чего мы угодили в ловушку, тоже было моим, — сказав это, он почувствовал облегчение от того, что наконец-то честен с собой, что признает все так, как есть. — Так что ты ни в чем не виновата. Просто на войне много кто пострадал, и нас тоже зацепило.

Чжоу кивнула:

— Да, мы все ошибаемся, — сказала Чжоу. Она подняла взгляд на Гарри: — Мне легче, что ты меня простил. Спасибо.

— И тебе спасибо, что подняла эту тему. Знаешь, мне тоже стало как-то… спокойнее. — Он почувствовал, что тяжесть, лежавшая на сердце все эти годы, если и не испарилась, то заметно уменьшилась.

— Ну, если нам обоим после разговора лучше, чем до него, то мы все сделали как надо, — сказала она с мягкой признательной улыбкой. — Спасибо за приглашение выпить чаю вместе, Гарри. Но… прости еще раз: мне нужно к маме.

— Да, конечно. Спасибо, что согласилась, — чуть улыбнулся он.

Они расплатились, вышли из кафе и попрощались. Каждый аппарировал к себе домой.

Огромный старый мужской башмак с каблуком, какие носили в начале прошлого века, стоял на столике перед Гарри. Башмак “просил есть” и играл романтичные мелодии с раздражающими помехами. Фон вокруг был настолько размытым, что различить очертания предметов не выходило — словно Гарри забыл надеть очки. Рядом, за тем же столиком, сидела Чжоу. Кто знает, села ли она сюда только что или просто раньше Гарри ее не замечал? Она, в отличие от “музыкального башмака”, казалось ему реальной.

— Ты же понимаешь, что это просто дружеские посиделки? Я не настолько отчаялась, чтобы мутить с женатым. Мне такое не по зубам, — сказала она и вдруг стала расплываться. На ее лицо будто бы наполз туман и оно попало в зону турбулентности.

Гарри дотронулся до руки Чжоу, чтобы удержать образ, но эффект был совсем другим. Черты Чжоу стали четче, но изменились безвозвратно — на Гарри смотрело недовольное и возмущенное лицо Джинни, а волосы женщины рядом с ним порыжели.

— Гарри, где твое кольцо? — строго спросила она.

— Нюхлер утащил, — автоматически ответил он.

Джинни сжала губы от досады:

— Мог бы правдоподобную ложь придумать, раз уж изменяешь мне, — фыркнула она.

— Ну с чего ты взяла? Я даже и не думал… — начал он раздраженно, но осекся: Джинни тоже исчезла, будто ее затянуло в водоворот, и на него уже несся огромных размеров нюхлер...

“Пиу-пиу! Гав!” — услышал Гарри и резко распахнул глаза, проснувшись. Он автоматически дотянулся до кнопки будильника, и тот замолчал.

Странный будильник купила Джинни. Он звонил громко и каждый раз выдавал нелепый набор звуков.

“Точно не проспим,” — радовалась она, когда притащила домой эту штуковину.

Гарри встал и поплелся умываться. Хорошо все-таки, что будильник исправно звонил — быть съеденным гигантским нюхлером не хотелось, даже во сне.

По дороге на работу недавно залеченный зуб разнылся. Гарри машинально касался его языком в попытке убрать неприятные ощущения. Бесполезно.

В аврорате Гарри с коллегами весь день рылись в делах различной степени давности — искали информацию. А что им еще оставалось? Один преступник задержан, другой сбежал, не оставив следов.

В сравнении со вчерашнем задержанием, время текло вяло и утомительно. Гарри зевнул, перелистывая пожелтевшие от времени страницы.

— Со временем привычное кажется комфортным, хотя бы потому что оно уже известно, знакомо. Неизвестное — пугающе, даже если оно видится прекрасной новой возможностью. Большинство из нас выберет привычное, даже если это привычное — опостылело, — услышал Гарри слова другого аврора.

— Дин, что ты несешь? — спросил Энди разглагольствующего коллегу.

— Размышляю, взять ли мне сэндвич с говяжьей котлетой, как обычно, или с тунцом, и не разочаруюсь ли я в итоге?

— Да уж, дилемма, достойная серьезных размышлений, — усмехнулся Энди.

— На месте разберемся, — встал Гарри и потянулся, разминая затекшую спину. — Пойдемте за сэндвичами, а то среди этих бумажек можно пылью зарасти, — сидение в аврорате казалось ему пыткой, да еще — как назло — ни одной зацепки не удавалось найти.

Примерно за полчаса до конца рабочего дня Гарри зашел в Отдел регистрации и учета живущих в Лондоне волшебников. Комната была заставлена громоздкими лабиринтами шкафов и шкафчиков, под потолком плавно парило еще несколько десятков комодов.

— Привет, Дэвин, — обратился он к худощавому волшебнику, склонившемуся над какой-то большой папкой.

Тот быстро заморгал уставшими глазами.

— А, Гарри. Привет, — сказал он тусклым голосом. — Чем обязаны? Нужна информация для какого-то расследования? — предположил он.

— О, аврор Поттер! — Из-за стеллажей с карточками появилась Мэй — невысокая и всегда строгая, хоть и достаточно молодая, по крайней мере, на вид, волшебница. — Рады вас видеть, — она поджала губы в плохо сдерживаемом раздражении, — у нас же тут работы нет — Каталожный Отдел Магического Мира вообще создавали только чтобы угодить аврорам, которые часто и сами не знают, что ищут, — выглядела Мэй не менее уставшей, чем Девин. — Я за кофе и чем-нибудь пожевать. Тебе что взять, Дэвин? — спросила волшебница, потеряв к Гарри всякий интерес после того, как высказалась.

— Кофе и что-нибудь на твое усмотрение, — миролюбиво сказал волшебник-каталожник.

Мэй прошагала мимо Гарри, словно он был одним из каталожных шкафов, и вышла, слегка хлопнув дверью.

— Ты же знаешь Мэй, — сказал Дэвин вставая из-за письменного стола и неловко разводя руками, будто извиняясь за коллегу. — Она весьма темпераментна, да и у нас сейчас много работы, так что… ничего личного, можешь быть уверен, — дождавшись кивка Гарри, Дэвин спросил: — Так чем я могу тебе помочь, Гарри? Новое дело?

— Нет, — Гарри немного смущенно поправил очки на носу и сделал несколько шагов к Дэвину, чтобы можно было понизить голос, да и разговаривать было удобнее. — Я не по рабочему вопросу. Скорее за помощью к хорошему человеку. Знаешь, я тут на днях встретил старую знакомую из школы. Ничего такого, просто приятельница. Так вот, она сказала, что у нее мама больна, отказалась от помощи, ну и мы разошлись. И вот я подумал, что неплохо бы все-таки съездить к ней, проведать. Но вот беда, адреса-то я не знаю. Дэвин, не в службу, а в дружбу, помоги, а? Хоть фруктов каких-нибудь отвезу. Мы с ней вспоминали о пожирателях, войне и прочих прошлых ужасах, ну и я сглупил вчера, у нее самой не спросил. Я понимаю, конечно, что работы у вас завались. Но ведь не долго же найти адрес в магическом Лондоне по фамилии, имени и году рождения, так ведь? Мэй, конечно, не согласилась бы мне помогать, но ты-то, Дэвин, другое дело, верно? Вот, и я честно тебе рассказал, что пришел за дружеской услугой — очень хочется что-то сделать для старой приятельницы. Взамен тоже готов помочь тебе, чем смогу.

Дэвин посмотрел на Гарри без всякого выражения.

— Ну? — спросил он. — Фамилия, имя, год рождения? — Гарри показалось, что в его голосе прозвучала та же твердость, с которой Мэй говорит с забредшими в каталожный отдел аврорами.

— Чанг Чжоу. 1979-й год.

Дэвин взмахнул волшебной палочкой, и один из ящичков каталога выдвинулся, оттуда вылетела картонная карточка с именем и годом рождения Чжоу. Еще взмах палочкой — и она зависла у стены над ящичками, где висела карта Лондона. Еще взмах — и точка на карте засияла, привлекая внимание.

— Вот тут, — сказал Дэвин, подходя к карте. Повинуясь движению его палочки, из другого ящичка выпрыгнула еще одна карточка, на этот раз с адресом.

— В маггловском районе проживает твоя приятельница. У тетки, Люсиль Чанг. — Он кивнул на карту, где сияющими голубоватыми буквами был выведен адрес и таким же цветом отмечено место на карте.

— Спасибо, Дэвин. Я в долгу перед тобой. И всегда готов оказать ответную услугу.

Дэвин кивнул, и Гарри протянул ему руку, потом попрощался, развернулся и вышел, заметив боковым зрением, как потухло сияние на стене.

Вечером после работы Гарри оказался предоставлен сам себе, как и вчера, и позавчера: Джинни, с которой они обычно проводили совместный досуг, улетела на командные сборы перед соревнованиями в Швейцарии.

А Гарри достал из гаража старенький маггловский автомобиль, настроенный с помощью магии по примеру и совету тестя. Семья Уизли подарила ему дешевенький “Ровер” на прошлое Рождество: после войны Министерство Магии стало лояльнее к маггловским штучкам, которые волшебники использовали для своих нужд, для развлечения или из интереса. Пожалуй, произошло это потому, что Министерство после поражения Волдеморта в целом стало лояльнее и к магглам, и ко всему, что с ними связано.

Как бы то ни было, Гарри был один, выгнал из гаража автомобиль и, сев за руль, направился по дорогам Лондона к дому Чжоу Чанг.

К своей гордости, магию он использовал только два раза: на повороте, и когда ребенок лет десяти перебежал на красный свет светофора прямо у него под колесами. В целом же Гарри остался доволен своим навыками вождения. Припарковавшись у нужного дома, он наложил на себя маскирующие чары, и прохожие лишились возможности рассмотреть водителя за рулем черного легкового автомобиля.

Сам же Гарри мог беспрепятственно наблюдать за происходящим. В доме, где жила Чжоу, горели огни в окнах первого этажа, а на коричневой двери висел рождественский венок из зеленых елочных веток с красными бантами и колокольчиками. Живописный пейзаж, освещаемый уличными фонарями, удачно дополнял пушистый снег, начавший падать через несколько минут после того, как Гарри припарковался.

Затея вдруг заявиться в гости к Чжоу показалась ужасно глупой, ведь она его не приглашала. Да и дружеским визитом назвать это было сложно, ведь они никогда не были друзьями — либо влюбленными, либо чужими. Гарри тяжело вздохнул. Появление его на пороге Чжоу было бы неправильным ни по отношению к Чжоу, ни по отношению к Джинни. Да и себя он поставил бы в неловкое, глупое и совершенно странное положение. Гарри откинулся на спинку кресла, продолжая рассматривать дом, в котором жила Чжоу, и горящие в нем окна в обрамлении снежных хлопьев. Постучать во входную дверь он не мог. А уезжать ему не хотелось.

Гарри наблюдал из авто за домом Чжоу и тем, как в его окнах менялось освещение, будто бы внутри зажгли гирлянды. Изменилась картина, когда на порог дома аппарировали целители в мантиях лимонного цвета. Им открыли дверь, и они вошли в дом, а Гарри заволновался. Самым логичным было предположить, что маме Чжоу стало хуже, и она вызвала целителей, чтобы ей помочь. Гарри сидел и раздумывал о том, что Чжоу ведь не знает, что он тут, а выйти и сообщить ей — она еще решит, что он рехнулся и преследует ее. По-хорошему, лучшее что он мог сделать в сложившейся ситуации — уехать домой. Это было бы правильно: ему не нужно появляться в жизни Чжоу нежданно-негаданно, вообще ему нужно сидеть дома или с друзьями в отсутствии жены, как порядочному мужу, а не наблюдать за домом школьной возлюбленной, с которой его ничего не связывает, будто он сумасшедший маньяк. Гарри завел мотор, намереваясь уехать, ведь даже если Чжоу нужна сейчас помощь и поддержка, если она и нуждается в нем (что вряд ли: жила же она как-то без него до этого), как он объяснит ей, что “вдруг внезапно оказался рядом с ее домом в нужный момент”? Не будет ли это предательством по отношению к Джинни? Да и как он поможет Чжоу, даже если хочет — он ведь не целитель, и люди в лимонных мантиях явно профессиональнее него…

Приведя себе все эти доводы за то, чтобы не идти к дому Чжоу, не стучать в ее дверь и не объяснять, что он тут делает, Гарри заглушил мотор, вышел из машины, прошел под все еще сыпавший хлопьями снег к двери дома Чжоу и постучал.

Открыли ему не сразу, а когда открыли, по ту сторону двери оказалась вовсе не Чжоу, а женщина старше, внешность которой была скорее европейской, чем восточной. Она молчала и смотрела на него заплаканными глазами.

— Здравствуйте, — сказал Гарри, не решаясь назвать ее фамилией Чанг — вдруг не угадает. — Я друг Чжоу. Подъехал сейчас, хотел зайти поздороваться, но увидел, что сюда аппарировали целители. Могу я узнать, что случилось? Маме Чжоу стало хуже? Могу я чем-нибудь помочь?

Женщина всхлипнула и громко высморкалась в носовой платок, который держала в руках.

— Мама Чжоу… — проговорила она дрожащим голосом, а потом замешкалась, подбирая слова: — Покинула нас. — Она издала булькающий звук в платок и скорбно зажмурилась, но потом продолжила: — Чжоу отправилась с целителями в больницу. Ей нужно подписать какие-то документы, — снова всхлипнула женщина, закрывая нос и рот рукой с платком.

Гарри застыл, стоя на крыльце. Эта новость застала его врасплох и шокировала.

— Очень соболезную вашей утрате, — будто повторяя заученную формулу вежливости в подобной ситуации, сказал он, и ему стало противно. Так же и после войны на похоронах друзей, соратников, тех, кого он уважал, кого любил и кем восхищался, приходилось говорить что-то подобное их близким, понимая, что эти сухие слова не то что не имеют значения — не способны выразить глубину его сожалений. — Я в больницу, — произнес он, и с легким хлопком аппарировал к “Святому Мунго”. Аппарация непосредственно в здание запрещалась посетителям — это могло нарушить ход магического лечения.

Гарри вошел в здание и увидел ведьму за регистрационным столом, которая посмотрела на него поверх прямоугольных очков. Если она и узнала героя войны, победившего Воландеморта, то не подала виду. Он как раз поравнялся с ней, когда...

— Гарри! — услышал он громкий оклик и обернулся. От входа в “Мунго” к нему спешил друг и зять Рон Уизли.

— Где она? — быстро спросила Гермиона, пришедшая в больницу с мужем.

— Кто? — удивился Гарри.

— Джинни, конечно, — затараторила Гермиона. — Или ты пришел к кому-то другому?! — спросила она.

— Джиневра Поттер, — протянула ведьма за регистратурой, просматривая какие-то бумаги. — В палате 317. Перелом правой руки и правой ноги, — сообщила она до того, как застывший от неожиданности Гарри успел спросить, что случилось с Джинни.

— Пойдем скорее, — бросила Гермиона изумленому и встревоженному Гарри и, обгоняя мужчин, решительным и скорым шагом направилась к лестнице.

— Что случилось? — спросил Гарри у Рона, взявшего его на всякий случай под руку и потянувшего за собой.

— Что “что”?! — беззлобно, но экспрессивно переспросил тот. — Долеталась! Не знаю, какой хренью они там на своих сборах занимались, но… так упасть — это ж уметь надо! Вот сейчас и спросим! Надеюсь, сюда прибыла эта их безмозглая Джонс…

Гарри ощупал карман джинсов и обнаружил, что тот пуст: его части зеркальца, через которое они связывались с Джинни — как раньше его отец и крестный — там не было. Скорее всего, артефакт выпал в машине. А, видимо, так как сам он, Гарри, не откликался, поэтому сюда вызвали Рона — ее брата.

Пока они поднимались по лестнице, Гарри вспомнил, при каких обстоятельствах видел Джинни в последний раз — еще с целыми руками и ногами.

Три дня назад ему предстояла операция по отлову известного в магических кругах преступника — известного в том числе и своим нюхлером-вором, под стать хозяину, — и он заметно нервничал уже с утра. Поделиться с Джинни переживаниями было решительно невозможно: операцию строго засекретили, да и волновать жену он не хотел — будет ждать от него вестей как на иголках, сыграет на репетициях из рук вон плохо от беспокойства, а когда вернется домой — закатит истерику. Тем злополучным утром он отпустил какое-то неприятное замечание на счет карамелизированных яблок — ему почему-то стало очень досадно, что она испортила свежие фрукты сахаром, когда в сыром виде от них больше пользы. Джинни обиделась, что-то крикнула в ответ и оглушительно хлопнула входной дверью прежде чем аппарировать на работу. С тех пор они не связывались, чтобы не рассориться еще больше: вероятно, не были уверены в крепости своих нервов (не отношений ведь!).

“А может, Джинни не вызвала меня просто потому, что не хотела? — подумал он. — Ведь есть же у той же Джонс Патронус, в конце концов, ведь Рона же как-то вызвали”.

Целители позволили им войти, и все трое увидели Джинни в больничной койке с зафиксированными конечностями.

— О, Мерлин! Как так вышло? — ужаснулась Гермиона вместо приветствия.

— Больно? Гермиона поможет составить обвинительное заявление на эту Джонс, — пообещал Рон Джинни. — Правда, милая? — похоже, он счел не лишним обратиться за подтверждением к жене.

— Как ты? — спросил Гарри и подошел поближе к Джинни, опережая друзей.

— И вам добрый вечер! Нормально я. В каждом спорте бывают травмы, а уж в полете на метле в небе да под бладжерами — тем более. Вам ли не знать, с вашим квиддичным прошлым? — резонно спросила она, поочередно глядя на Гарри и Рона. — И Джонс здесь не при чем, Рон. Я сама прибавила оборотов для бладжеров, чтобы сымитировать дикий натиск соперников. Не на кого пенять, коли рожа крива, — вздохнула Джинни. — Нет, Рон, капитан не обязан следить за игроками, будто они дети малые. Я сама виновата, сама облажалась. Но чувствую себя нормально.

— Что говорят целители? — спросил Гарри, присев рядом на кровать Джинни и взяв ее за здоровую руку.

— Ну что... будут подробно диагностировать и думать. Смогут — так кости срастят заклинаниями, а если нет — костерост мне пить, — мрачно сообщила она. — Так что спасибо, что пришли, — Джинни перевела взгляд на целителя у входа в палату. — А сейчас вас выгонят.

Гарри крепче сжал руку жены и легко поцеловал в губы, утешая. Та улыбнулась в ответ.

— Это даже не опасно для жизни. Чего вы волнуетесь-то?

Рон фыркнул. Гермиона вздохнула. Гарри посмотрел на Джинни сочувственно и с досадой. Никто из них не решился произнести, что если что-то пойдет не так в лечении, Джинни может лишиться квиддичной карьеры, которой очень дорожит.

— Мы будем рядом с палатой и рядом с тобой — как только пустят, — пообещал он.

Она кивнула.

— Гарри, где твое обручальное кольцо? — вдруг спросила она.

Он разозлился на себя за невнимательность. Держал же левую руку подальше от Джинни, так нет — вздумалось почесать нос!

— На секретной операции случайно слетело. Нюхлер утащил.

“Неужели не мог про нюхлера промолчать”, — мысленно отругал он себя, вспомнив сон.

Она приподняла одну бровь:

— Серьезно?

— Абсолютно.

Джинни помолчала, потом сказала:

— Не очень верится.

“Можем развестись, если ты мне не веришь”, — хотел так же спокойно ответить Гарри, но вовремя прикусил губу. Еще публичного скандала и осуждения друзей ему не хватало для полного счастья.

— Да не вру я, — вяло сказал он вместо этого, не успев как следует подумать. Иначе спокойно бы произнес что-то вроде “И тем не менее это правда”.

Зуб заныл, когда Гарри подумал, что сейчас они опять начнут препираться с женой.

Рон и Гермиона тактично промолчали. Джинни тоже не захотела развивать тему.

— Надеюсь, что нет, — ответила она скорее печально, чем нарываясь на ссору. — Ну все, идите. Рон, ради Мерлина и всего волшебного — ничего не говори маме, она будет жутко переживать на пустом месте! — взмолилась Джинни.

— Конечно, — пробурчал тот, и тоже поцеловал сестру в щеку, прежде чем оставить ее наедине с целителями. — А мы тут спокойны, как валенки.

— А следовало бы. Ничего же не произошло!

— Все будет хорошо! — заверила подругу Гермиона.

— Зови, если что, — подмигнул Гарри жене, прежде чем выйти за дверь вслед за друзьями. — Придем на помощь!

— Гарри, — спросила она. — Почему ты не ответил, когда я звала тебя по зеркалу?

— Сам не знаю, — похлопал он себя по карману, — наверное, выронил его где-то. Впредь обещаю быть осторожнее! Держись, милая.

Джинни явно хотела уточнить, откуда же тогда он узнал о том, что с ней приключилось, он был в этом уверен, но не терпящий промедления целитель настойчиво выставил Гарри из палаты и закрыл дверь. У Гарри мелькнула мысль, что, возможно, ему стоит серьезно подумать о том, что он ответит на незаданный вопрос Джинни, когда у нее снова появится возможность его задать.

Чета Уизли направилась в холл на первом этаже и уселась на кресла для посетителей. Гарри тоже последовал их примеру, когда наложил на двери палаты Джинни подслушивающие чары — усовершенствованное изобретение близнецов Уизли, но уже без неудобных удлинителей ушей с вечно запутывающимися проводами. Если вдруг она закричит от боли, он услышит и прибежит.

Первое время все сидели смурные и расстроенные, а потом Рон с размаху стукнул кулаком о ручку кресла и охнул от боли.

— Гермиона, — сказал он, — напиши… как там эти бумажки называются?.. жалобу на чертову Джонс, наргл ее дери, и на ее халатность по отношению к игрокам.

Гермиона неодобрительно посмотрела на него и для пущей убедительности чуть сдвинула брови:

— Джинни не хочет этого, — со значением сказала она. — Кроме того, это она пострадавшая сторона, а не я. Моя жалоба была бы достаточно нелепа, учитывая…

— Моя сестра пострадала! — чуть повысил голос Рон.

— Твоя сестра — взрослая и самостоятельная женщина, даже если ты этого не заметил, Рональд! — Гермиона тоже повысила голос на полтона.

— Да хватит вам! — гаркнул Гарри. — Не усложняйте все еще больше.

Оба обернулись к нему.

— Надо же что-то делать! — возмутился Рон уже в полный голос.

— Разберемся, — пообещал Гарри, пытаясь сохранять хладнокровие и одновременно чувствуя, как кровь стучит в висках от тревоги за Джинни и стыда за себя.

— Ага, запретить ей играть в квиддич, чтобы она всех нас прокляла! — ответила Гермиона Рону не менее возмущенно, а потом вдруг переключилась на Гарри: — Гарри, ты ел? — спросила она.

Этот вопрос застал его врасплох. Он стал вспоминать события дня: почти до вечера просидел в аврорате, зашел к Дэвину узнать адрес Чжоу, поехал к ее дому на машине, перенесся в больницу, когда узнал, что ее мать умерла, а потом пришли Рон и Гермиона, и он узнал о том, что Джинни упала с метлы, сломав ногу и руку.

— Обедал, — ответил Гарри после небольшой паузы, когда вспомнил о перехваченном сэндвиче после трех. — Я не голоден, — поспешно добавил он, увидев, как строгий взгляд Гермионы меняется на осуждающий.

— Мы принесем тебе что-нибудь. Что ты будешь? — тут же по-деловому осведомилась она не терпящим возражений тоном и кивнула Рону.

Тот не возражал поддержать друга едой.

— Сигнализируй, если что, — сказал он, стрельнув взглядом в направлении палаты Джинни.

Гарри чуть кивнул Рону.

— Я правда не голоден, Гермиона, — сказал он.

— Конечно, — парировала она. — Мы все на нервах и все такое, но поесть тебе придется. Джинни убьет меня, если узнает, что ты голодал, а я ничего не предприняла.

Гарри только пожал плечами, понимая, что с подругой спорить бесполезно.

Уизли оставили его одного.

Гарри вздохнул и опустил голову на руки, провел ими по волосам, взлохмачивая. Потом выпрямился и встал, пройдясь вдоль кресел по холлу. Сделал несколько кругов, пытаясь утрясти тревогу внутри себя, пока его взгляд не упал на стеклянную дверь в боковой коридор от холла. Там в больничном кресле сидела Чжоу и плакала.

Он помешкал, а потом открыл стеклянные двери и направился вдоль длинного коридора, ведущего, очевидно, в морг.

— Чжоу, — сказал он мягко и слегка потянул ее за плечо вверх.

Чжоу, очевидно, не сразу смогла разглядеть Гарри из-за слез и поэтому потерла пальцами глаза, смахивая соленую воду, а потом бездумно, на инстинктах, поднялась и оказалась в объятиях, в которые он ее принял. Все это происходило будто бы само собой — очень естественно, словно по-другому и быть не могло.

Гарри прижимал Чжоу к себе, гладил по голове и время от времени повторял тихое “тш-ш-ш” и “я с тобой”, будто утешал ребенка. Чжоу же цеплялась руками за его мантию и всхлипывала у него на груди.

— Она умерла. Мама, — произнесла Чжоу, когда ей удалось перестать всхлипывать.

— Я знаю, — ответил Гарри.

Никто из них не мог бы сказать, сколько времени провел вот так, в объятиях другого: может, пять минут, а может, половину суток.

В конце концов Чжоу наплакалась и медленно отстранилась, отступив на полтора шага. Посмотрела ему в глаза.

Ему показалось, что она собиралась что-то спросить. Потом она еще помолчала и наконец произнесла:

— Ты с Джинни?

Гарри смотрел на нее, минимум, полминуты, а может, и все три, а потом кивнул и добавил:

— Да.

Гарри показалось, что в ее глазах он увидел отражение своих страхов и понял: она не сделает последний шаг, который бы все изменил. Не сделает его и Гарри. Нет, никто из них не готов бороться за то, в чем не уверен. Как там Дин говорил о неизведанном и привычном? Но дело совсем не страхе Гарри перед неизвестным, а в том, что он не может бросить свою ношу.

Неверие и надежда погасли в глазах Чжоу, и она заговорила.

— Спасибо. Мне правда было важно, чтобы кто-то побыл рядом.

Гарри посмотрел на нее сочувственно и нежно, а потом опустил взгляд.

— Я понимаю, что ты чувствовал, когда потерял крестного, — серьезно сказала она, и в ее взгляде ярко проступила горечь и запоздавшее лет на десять понимание. — И прости, что меня тогда не было рядом с тобой. Будь счастлив, Гарри! — то ли попросила, то ли пожелала она, а потом исчезла с хлопком аппарации.

“В морге можно”, — вспомнил Гарри, оказавшись в одиночестве в длинном коридоре. В прошлом году они с напарником тоже аппарировали в морг с телом коллеги.

Он тяжело вздохнул и сел на короткий ряд больничных кресел. В голове и сердце его творился сущий бардак. Он чувствовал жалость, сочувствие и нежность к Чжоу, желание защитить ее от боли и помочь пережить утрату. Стыд и вину по отношению к Джинни, которой тоже сейчас было не сладко и за спиной которой он утешал совсем другую женщину, к которой его жена, скорее всего, стала бы ревновать, узнай она о том, что он не собирался ей рассказывать. Чувствовал он и еще что-то более призрачное и менее легко определимое: горечь, обиду и боль от утраты Сириуса, который, как он мечтал в свои пятнадцать, станет его любящим опекуном в отличие от Дурслей. Обманутые надежды и какие-то отголоски чувства сильной, черной и громадной несправедливости по отношению к нему — тогдашнему подростку, чаяниям которого не суждено было сбыться. А от слов Чжоу внутри будто бы что-то оттаяло, и сейчас он чувствовал странное спокойствие и благодарность Чжоу, что она наконец-то поняла и приняла его — в его пятнадцать лет. Что кто-то понял и принял. Одновременно с этим пятнадцатилетний подросток внутри него никак не мог поверить, что Сириуса больше нет.

— Гарри! — отвлекла его Гермиона, спешащая к нему. — Что ты тут делаешь? — спросила она. — Мы взяли тебе еды, — неуверенно добавила она. — Что-то случилось? — ее голос дрогнул.

За ее спиной он увидел встревоженного Рона.

Гарри быстро мотнул головой из стороны в сторону.

— Нет, — сказал он. — С Джинни все хорошо. Ею занимаются целители — все в порядке. Я просто… вспомнил Сириуса и то, как хотел переехать к нему от Дурслей. Но не вышло, — пожал он плечами, по возможности беззаботно, а увидев нахмурившиеся лица друзей понял, что сболтнул лишнего. — Да я так, — промямлил он в неумелой попытке успокоить их. — Не обращайте внимания. Что там вы взяли, говорите, пожрать? — улыбнулся мужчина-который-выжил-и-вырос слегка грустно.

Рон и Гермиона переглянулись, и все трое направились обратно в холл, а по дороге Гермиона перечисляла для Гарри:

— Куриные крылья, соус — твой любимый, картофельное пюре, салаты…

— Компот из сухофруктов, — вставил Рон.

Гарри изредка угукал, когда слышал их слова, но не вслушивался.

— Интересно, — сказал Рон, когда в его распоряжении осталась где-то половина большого стакана с кофе, — чего это у них дверь в морг прозрачная?

На какое-то время его вопрос остался без ответа, а потом Гермиона, прожевав, чуть недоуменно сообщила:

— А она уже и не стеклянная...

Сразу же после ее слов из двери, ведущей в морг, вышел пожилой целитель с волшебной палочкой в руках, отчитывающий худенького практиканта:

— Вам ведь поручили следить за порядком в больнице, и если что-то не так — вызывать старших. Разве по протоколу двери в морг должны быть прозрачными? Мы тут вообще-то лечим людей, а не аттракцион в комнате ужасов для них устраиваем.

— Виноват, — тут же признал практикант, — просто всплеск магии несколько часов назад у тяжело раненного пациента, все побежали, и я… кх… — он подавился на полуслове под строгим взглядом из-под нависших седых бровей куратора: — Я… кх… обязательно исправлюсь… Больше не повторится такая… эм, нерадивость, сэр…

Оба целителя скрылись из виду в боковом коридоре.

— Я, пожалуй, отлучусь, — сказал Рон и подхвал несколько пустых бумажных стаканов из под кофе и грязных одноразовых тарелок. — Не скучайте, я скоро. Мусор выброшу, вымою руки и вернусь.

— Так что ты делал рядом с моргом? — спросила его Гермиона, когда они остались одни.

— Да просто прошелся посмотреть, почему дверь прозрачная, — соврал он.

— Я все видела, — тихо сказала Гермиона. — Вернулась в холл раньше Рона, он еще ждал куриные крылья.

— Прости, что? — сделал Гарри вид, что не понял.

— Как вы обнимались с Чжоу. Это нехорошо. Это подло, гадко и мерзко! Как ты мог? — Гарри увидел как ее подбородок задрожал, но она крепко сжала зубы и ее лицо застыло, только глаза смотрели осуждающе и с неверием и отвращением.

Гарри даже не удивился, именно сейчас поняв, что его совесть тоже говорит с ним голосом Гермионы. Интересно, с каких пор? Наверняка еще со школы.

Гарри устало вздохнул. Очень длинный, очень тяжелый день. И когда он только закончится?

— Ничего не было, Гермиона. Думаешь, я назначил ей свидание в морге?

— Думаю, ты пришел в больницу не к Джинни. Никогда бы не подумала, что ты мог бы…

— У Чжоу большое горе. И никого рядом не было. Я просто случайно увидел, как она там плачет. Вот и все. А кольцо у меня нюхлер стащил. Ты же не станешь обвинять меня в измене? Мало того, что это нелогично, — попытался воззвать Гарри к рассудительности Гермионы, — так еще и неправда.

"Но ты бы хотел", — услышал он тихий голос Гермионы, хоть она и не раскрывала рта. Его совесть всегда знала его лучше друзей.

Настоящая Гермиона посмотрела на него задумчиво, будто что-то взвешивая.

— Надеюсь. Очень надеюсь, — проговорила она. — Так ты к Чжоу пришел в больницу, не к Джинни?

— К ней, — признался Гарри, почему-то начиная раздражаться. — Случайно встретил ее по работе. А зеркальце, наверное, выпало из кармана, когда я вернулся домой, поэтому я не услышал, как меня звала Джинни, — во взгляде Гарри появилась невысказанная просьба.

— Нет уж, — сказала Гермиона. — Расскажи ей правду, если тебе нечего скрывать. И не подумаю тебе подыгрывать!

— Ты мне не веришь?

— Не имеет значения. Сам разбирайся со своей семейной жизнью.

— А что не так с его семейной жизнью? — насторожился вернувшийся Рон.

Гермиона резко обернулась к мужу и, чуть погодя, ответила:

— Сам ведь все слышал: у Гарри нюхлер украл кольцо, а Джинни ему не поверила.

Гарри украдкой бросил на Гермиону благодарный взгляд, но та демонстративно не смотрела в его сторону.

— А, ну да, — вспомнил Рон, пытаясь устроиться поудобнее в больничном кресле. — Так пригласи коллегу или начальника на ужин с Джинни, того, кто видел как все было. Пусть все ей расскажет. За ее жаркое из индейки они ей запросто все аврорские секреты выложат! Но, признаться, Гарри, история с нюхлером действительно звучит немного натянуто.

— Иногда правда в сто раз нелепее выдумок, — буркнул Гарри, думая, что совесть-то его и правда грызет, хотя, кажется, особо и не за что.

В это время к ним подошли целители Джинни.

— Все в порядке, — проинформировал тот, что был выше. — Мы удалили все поврежденные кости и воссоздадим новые с помощью костероста. Уже завтра утром миссис Поттер будет как новенькая.

— Подождите, костеростом?.. — наполовину удивился, наполовину возмутился Гарри.

— Это же адская боль! — воскликнула Гермиона.

Рон предложил ей, как юристу магического мира, накатать на этих господ жалобу.

— Увы, характер повреждений таков, что этот способ лечения самый оптимальный и щадящий. И мы можем гарантировать, что кости будут здоровыми уже к завтрашнему утру. К счастью, три года назад было изобретено и успешно протестировано волшебное снотворное, которое действует даже совместно с костеростом, поэтому миссис Поттер не будет испытывать боли, которая раньше обязательно сопровождала того, чьи кости сращивают заново…

После тщательных объяснений Гарри пожал руки врачам и поблагодарил их за оказанную его жене помощь. Им позволили тихонько заглянуть в палату к Джинни, где та размеренно дышала, хотя и спала не очень безмятежно: время от времени вздыхала, кряхтела и изредка металась по подушке.

После этого было решено, что для ухода за Джинни, если после выращивания костей она все еще окажется слаба, нужны здравомыслящие и отдохнувшие волшебники, поэтому супруги Уизли согласилась отправиться домой спать, а Гарри остался в “Святом Мунго” — на случай, если ночью его жене что-то понадобится. “Она бы меня не оставила в больнице совсем одного и без присмотра”, — подумал он.

После ухода друзей Гарри отлучился из больницы совсем ненадолго: забрал машину, которую замело снегом, попутно отметив про себя, что в доме Чжоу не горит свет, и поставил обратно в гараж своего дома, а потом снова вернулся к палате жены.

“Ты с Джинни?” — “Да”, — вспыхнули в его мозгу недавно услышанные им и произнесенные слова.

Он выбрал Джинни. Он любит Джинни. Он заботится о Джинни, как и она о нем. И даже если он мимолетно увлекся другой женщиной — это ничего не значит. Его выбор неизменен. Тем более, разве может он менять что-то, когда брачные клятвы уже произнесены? Это было бы подло с его стороны, а он не подлый. И мелкие ссоры, и раздражение — еще не повод бежать с тонущего корабля как крыса. С тонущего? Нет, с чего он взял? Гарри даже замотал головой. Ничего подобного! У них с Джинни все хорошо. Просто в семейной жизни бывает по-всякому. Вот и все.

Гарри подошел к окну палаты спящей жены и взглянул на нее. Потрогал языком зуб. Тот ныл уже почти привычно.

"Все обязательно наладится", — подумал он.