Море волнуется раз (гет)

Когда-то давно, до всех бед и боли, Аня была иной, совсем иной. Любопытной мягкой оптимисткой... Одинокой мягкой оптимисткой.

Когда Костик настиг Анну в кафе, окружённую подругами, женщина отмечала свой двадцатый день рождения. Райка — высокая, типично русская крупная женщина — злобно сверкала чистыми зелёными глазами, будто готова была сожрать всех, но на самом деле просто обладала едким нравом и была чопорно строга, но точно не озлоблена на всех и вся, как могло показаться. Она уже воспитала в любви и заботе двух славных детишек — Люсю и Женьку. К мужчинам относилась со скептицизмом и недоверием, считая, что женщина должна быть независима и самостоятельна во всех смыслах. Наверное, именно поэтому Райка была одинока и спасалась лишь вибраторами. Мужчины к Райке подходить боялись.

Света же, наоборот, красивая и гибкая, не была обделена природным шармом, чем нередко пользовалась, собирая вокруг себя мужчин, мечтающих позаботиться о ней. Раскосые тёмно-карие глаза, как у загнанной оленихи, вводили в заблуждение, партнёр легко поддавался на провокации, отдавая деньги за кредиты, коммуналку, кафе и прочие прелести жизни. Когда выжать из мужчины было уже нечего или он наскучивал, Светка легко оставляла жертву и обращала свое внимание на другого несчастного. Однако она сама могла себя обеспечить, раскачиваясь в инста-бизнесе. Аня порой раздражённо фыркала, когда в ленте новостей слишком часто всплывала реклама очередного «обалдеть-какого-офигенного-кремика». Света, как женщина самообеспеченная, занималась помимо Instagram ещё и ноготочками — правда, не профессионально, но прибыльно. Порой захаживали даже мужчины, привлечённые хорошим сервисом... самым разнообразным сервисом.

Сейчас эти две дамочки заливисто смеялись, поддерживая подругу в её праздник. Вечер и не думал заканчиваться... Тогда и появился Костик.

Стройный официант с белокурыми волосами и смазливой улыбочкой. Небольшая бородка и татуировка на тыльной стороне ладони завершали образ «крутого парня». Пьяненькая Аня легко повелась на дешёвый флирт, будучи весьма доверчивой и немного закомплексованной из-за полных бёдер и пышной комплекции. Можно было бы сказать, что ей ничего не мешало привести фигуру в порядок, чтобы забыть о самооценке уровня «ниже среднего», однако Аня быстро срывалась, и никакая диета дольше пары месяцев не тянулась. Вновь махнув на всё рукой, Анюта приналегла на салат «Цезарь» и вторую бутылку брюта.

Можно было бы подумать, что все три дамы довольно отталкивающие на вид, но это было совсем не так. Каждая имела и хорошие, даже воодушевляющие качества. Вот, например, Райка — дама уже бальзаковского возраста, когда говорят, что любви ей не видать, а климакс дышит в спину, остаётся несгибаемой и сильной духом, до сих пор дающей повод своим любимым детям быть уверенными в своей матери. Пускай и одна, но Райка смогла сама воспитать и поднять детей, не занимая ни копейки. Она решала проблемы быстро и бескомпромиссно, с исключительной внимательностью.

А Света, эта тонконогая девица, была способна обвести мужчину вокруг пальца так, что тот не осознавал этого до последнего момента. Однако для поддержания имиджа, образа и красоты женщина прикладывала титанические усилия. У неё был низкий болевой порог, но Светлана терпела все болезненные процедуры, регулярно — каждые две недели. Волосы давно впитали краску «апельсиновый взрыв», а свои родные ногти Света последний раз видела, будучи ещё школьницей.

Ну и, конечно, Аня. Если сравнивать с подругами, Анна не была столь яркой или строгой. Мягкость прослеживалась во многом: в движениях, мимике, даже словах. Но опыт и бедная жизнь вынуждали трезво смотреть на многие вещи, поэтому Анюта не была обделена логикой и силой духа. Большинство трудностей в жизни эта женщина встречала с оптимизмом. Многих привлекали в Ане её открытость и добросердечие. Вполне возможно, что жертвой Костика Аня стала именно благодаря сравнению с подругами. С одной стороны — шикарная Света, которую он бы не потянул, а с другой — Рая, которая съест красавчика Костю на завтрак. Но Аня — милая, розовощёкая, такая улыбчивая, с блеском в глазах, причиной которого был алкоголь. Можно даже сказать, Костику Аня понравилась, и поэтому последняя бутылочка брюта оказалась «за счёт заведения». Милый и довольно галантный жест, на который Рая брезгливо фыркнула, а Света не оценила, ибо бутылочку хотелось бы и подороже. Но Аня радовалась и смущалась, скромно написав свой номер телефона на счёте, оставленном Костей.

И, как и должно было быть, цветочно-букетный период Анечка воспринимала как нечто волшебное и невозможное, доселе не имевшая опыта в отношениях, плюшевые зайцы были сравнимы с драгоценными украшениями, а букет цветов стоимостью в триста рублей — с походом в дорогой ресторан. Любовь цвела и пахла, и Аня совсем отдалилась от подруг. Рая отсеклась почти сразу — на третий месяц Аниных с Костей отношений — по одной простой причине: она не верила холёной роже Кости, который в свои двадцать восемь работал официантом, торчал в кафешке на ставке в пятнадцать тысяч, а порой и того меньше, потому что Костя частенько всё портил, отдавая часть зарплаты на штрафы. Уволить Костю не могли — уж очень посетительницам нравился. Свой шарм блондин очень часто испытывал на клиентках, и Рая, заподозрив его в излишней любвеобильности, была послана... далеко и надолго. Даже не самой Аней, а Костей, который позже наговорил наивной Ане на ухо про «зависть хорошенькой подруге» и «старость и одиночество». Аня поверила и, извинившись перед Раей, попросила больше не говорить гадостей в сторону любимого. Рая послала обоих, а Раю послал Костя.

Света лишь пожала плечами и сказала, что это не её проблемы, и Аня вполне способна сама решать, с кем ей жить. Этот расклад всех устраивал. Костя поселился в однушке Ани, доставшейся ей от покойной матери, приносил домой всё меньше своей зарплаты, но Аня не обижалась. Потом начались ссоры на почве частого отсутствия Кости дома. Но Аня всё равно любила, как любит в первый раз женщина — чисто, открыто. Пахала и брала подработки, только чтобы принести в дом уют. Вскоре закончились и плюшевые зайцы, и цветы.

Эти отношения длились год. Аня забеременела. Она работала бухгалтером в маленькой фирме с серой зарплатой, хотя образования толком не имела, и квартирка давно была без ремонта, но Костя уверил, что они справятся: мол, дети — цветы жизни. Радостная Аня в предвкушении семейных поездок и радостных вечеров согласилась — с условием, что Костя возьмёт её в жёны. Костя согласился, но... Рая оказалась права. Будучи уже на четвёртом месяце, когда Аня уже не могла сделать аборт и послать всё сразу, выяснилось, что она у Кости не единственная... и даже не главная из многих.

Слёзы, сопли, крик, скандал... Аня думала простить мужа, но, взвесив все «за» и «против», всё поняла. Подгоняемые Аниной обидой, все вещи Константина Ткаченко отправились в окно, вдогонку вылетел чемодан, туда же — все так бережно хранимые зайцы... А больше и выбрасывать было нечего. Костя оказался временным попутчиком в жизни Ани.

Рая не вернулась, гордо сказав, что тех, кто променял подруг на член, прощать не намерена. А вот Света гордилась подругой, несмотря ни на что. Пообещала, что поможет с дитём, одну не оставит. Так и получилось.

Когда родился Максим, Аня поняла, что вся её жизнь отныне будет посвящена этому маленькому красному комочку, весь мир теперь ей чужд и неважен. Света, как и обещала, помогала: то посидит, пока Аня на работе, то вещи какие-то принесёт... Анна не наглела — гордость не позволяла — но понимала: помощь нужна. И чем старше становился ребёнок, тем меньше требовалось помощи. Аня встала на ноги, утешая себя фразой «В тесноте, да не в обиде». Анна искренне поблагодарила подругу, но заявила, что помощь больше не нужна. И Света видела, что в сыне Анны — её сила. Но жаль было подругу, которая не верила ни в какие отношения, кроме родственных и дружеских. Света пыталась что-то придумать, но вскоре поняла, что это не её ума дело.

* * *

Аня сидела на полу, откинув голову на дряхлый, потрёпанный диван, покрытый старым, выцветшим и в некоторых местах дырявым покрывалом. Под глазами пролегли тени, пальцы иногда подрагивали, женщина так и не сменила свой сырой свитер, попросту не найдя сил и времени добраться до чистых вещей. Но в комнате не гулял сквозняк, осколки лежали в мусорке, всё вернулось на свои места. Не было сил даже лечь на сам диван, так что неудивительно, что Анна не слышала требовательный окрик, который звучал уже минут десять точно. Глубокий, хорошо поставленный голос доходил до мозга так, будто Аня находилась под толщей воды. Глубина засосала, не желая отпускать свою жертву, окуная в омут воспоминаний, вихрь мыслей.

Звон стекла всё же заставил тряхнуть головой, резко сесть прямо, как штырь проглотив. Глаза широко распахнулись, мысли тут же собрались в одну кучу.

Аня подорвалась с места, чуть не снеся старую консоль с засохшим фикусом, пролетела мимо коридора, запнулась о ботинки, врезалась в угол, но таки примчалась на помощь.

— Что упало?! Поранился?! — перепуганно крутила головой Аня, пытаясь привести сонные мозги в порядок и заставить их думать.

— Наконец-то, я давно тебя зову, ходячая! — нахмурился Исайа.

Аня глубоко выдохнула, готовясь вновь считать рыбок, оглядела ванную... и увидела разбитый стакан из-под зубной щётки. Ну что за засранец, а?!

— Чего звал? — нахмурилась Анна, зябко поёжившись, и подняла неровный осколок разбитого стакана с плитки. — Не бей мои вещи, я могла быть занята.

— Ага. Я думал, ты меня тут оставила. Решил проверить, — русал облокотился на борт ванной, подперев щёку ладонью, словно собрался спать. Похоже, наказ не вредить чужому имуществу пролетел мимо его ушей.

Мужчина устроился как влитой, будто всю жизнь провёл в этой крохотной посудине. Неожиданно органично смотрелось это существо в маленьком помещении. Он уже не боялся, не вёл себя агрессивно, и больше напоминал ту гусеницу из сказки про Алису: подайте кальян — и не отличите. Аня прикусила губу. И что же теперь? Он будет звать её каждый раз, когда станет скучно?

— Молодой человек, не ори просто так. Соседей всех перепугаешь. И у меня есть имя. Аня. Если ничего срочного, то я пойду в комнату. Надо придумать, как тебя быстрее вылечить, — Аня поёжилась, направилась в комнату, краем глаза заметив, что Исайа начал лениво поливать себя водой из ковша.

«Только не смотреть в глаза».

Женщина вошла в комнату, на ходу сбрасывая одежду и выкидывая в ведро разбитый стакан. Подошла к комоду и выудила чёрную водолазку с потрёпанными рукавами и спортивные чёрные штаны. Так.

Лечение.

В справочнике было написано, что рыбу нужно посадить в «старую» воду. Аня взвыла: как ей тащить бадьи морской воды, да ещё и нагревать до нужной температуры? Просто геморрой какой-то. Но это даже экономнее, чем наливать из-под крана, разбавляя специальной солью. Поваренная для этого не подходила, и Аня беспокоилась, что это сильно повлияет на гостя. Если же ткани сами не восстановятся, то нужно будет добавить антибиотик. А в случае Исайи — ещё и специальное лекарство, двухпроцентный меркурохром, который нужно было втирать прямо в рану. Тут молодая хозяйка задумалась — подпустит ли мужчина её к себе? Или же нужно будет отдать мазь и сказать, чтобы делал сам? Ладно, работы валом, хоть немного выспалась. Аня нацепила куртку и заглянула к вынужденному гостю.

— Исайа... — когда Аня тихонько обратилась к русалу, тот просто откинулся затылком на борт ванной и словно впал в транс, разглядывая потолок. Печальное зрелище.

Мужчина повернул голову, сползая ниже в воду.

— Я сейчас принесу морской воды и схожу в магазин за лекарствами. Не волнуйся, надолго тебя не оставлю, и тут ты в безопасности, — Аня даже немного стушевалась под внимательным взглядом серых глаз.

— У меня есть выбор? — как-то обречённо ответил русал, лицо которого почти скрылось за чугунным бортом.

Аня осторожно шагнула в ванную, но, заметив, что плавники вздыбились, как шерсть у кошки, шагнула назад.

— Я правда хочу помочь, и поваренная соль не подойдёт тебе — нужна морская, твоя родная. И антибиотики…

— Спасибо за помощь, я не думал, что среди ходячих будет хоть один, не похожий на монстра, — Исайа спрятал лицо под ворохом «волос» и просто отвернулся. — Иди, я не хотел бы до конца тебе верить, но иного выбора у меня нет.

И в голосе тритона Аня услышала не только благодарность, но и обречённость, смирение. Он прав, выбора у него нет совершенно, кроме как довериться странному человеку, засунувшему его в ванну и обещающему вылечить и отправить к родным. Интересно, а как живут русалки? Каким образом говорят, и возможно ли говорить под водой?

— Я не подведу! — крикнула Аня, и унеслась исполнять задуманное.

Когда странный человек ушёл, наступила всепожирающая, разрушительная тишина. Не та, которая успокаивающим куполом накрывает под толщей воды, буквально пронизывая тело через жабры. Это не просто тишина, пустота, затаскивающая с собой в чёрную дыру не совсем чистой ванны. Исайа постоянно оглядывался. Слух у него был тонкий, чувствительный, поэтому каждый таракан или кошка тремя этажами выше чувствовались так, будто были совсем рядом.

Воды не хватало, поэтому приходилось использовать этот странный «ковш», чтобы кожа не высохла, не покрылась трещинами. Рана жгла, а соль в воде разъедала её. Было неимоверно страшно. Этот мир был настолько далёк от его понимания со всеми этими выступающими железками... Похожие Исайа видел на дне морском, и знал, насколько острыми они могут быть. Правда, те давно заржавели, покрылись коркой соли и дырками...

Тело на суше тяжёлое, движения резкие, дышать тяжело. Он не боялся, что может задохнуться, как обычные рыбы, ведь помимо жабр у его народа была дополнительная система дыхания, но пользовались ей тритоны слишком редко — не приближались к берегам и скалам, чтобы не быть обнаруженными ходячими.

Мир сомкнулся вокруг этой маленькой страшной комнаты. Однако сама Аня не казалась пугающей, в отличие от тех ходячих, что плавали на железных ракушках — те, по-видимому, были самцами, а эта… Мягкая, тёплая, напуганная не меньше его самого... но достаточно бойкая, с характером. Самка, определённо, самка. Другие изгибы и формы в верхней части, а вот ноги одинаковые что у самцов, что у самок. Ей хотелось верить, но Исайа всё равно был настороже. Ему нужно быть внимательным, иначе он погибнет.

Исайа взял в руки ковш, набрал воды и лениво полил на плечи. Где-то что-то зашуршало, ушные плавники повернулись в ту сторону. Из вентиляции показал чёрную голову паук. Тритон следил взглядом хищника за перемещением длинных лап и паутинкой между ними. Мужчина поднял ладонь и попытался повторить движения неизвестного ему существа, натягивая перепонки меж пальцев. Вскоре, однако, это занятие ему надоело. Хотелось отвлечься. Мужчина снова осмотрел рану, но притронуться не решался. Он чётко усвоил, что воды нет, а новой не будет некоторое время.

В итоге взгляд зацепился за странные ёмкости с надписями, а на раковине лежал тюбик. Тут же возник интерес к странным штукам. Тритон двумя пальцами подцепил бутылку с чем-то особенно вкусно пахнущим. В воде запахов он практически не чувствовал, однако это место было перенасыщено ароматами — и приятными, и совсем нет. Сразу понятно было различие между сушей и морем. Этот же аромат, исходящий из бутылочки, не походил ни на какой другой из тех, что могли ему встретиться раньше — терпкий, сладкий, особенно насыщенный. Такой запах хотелось съесть, насытиться его вкусом. Исайа есть не стал: ничего из того, что здесь было, тянуть в рот он был не намерен. Мало ли, какая гадость может быть?

— Чудеса, — выдавил из себя мужчина и, не удержав бутылку в руках, уронил её в воду. Испугавшись, что эта штука его убьет, бросился доставать.

Бутылка открылась, и жидкость пролилась в воду. Мыльное вещество попало в рану. Рану тут же защипало. Мужчина зашипел, хлопая хвостом, и попытался поймать скользкими пальцами неудобную бутылочку, но лишь создал больше пены. Теперь уже наступила паника: пена поднималась, разливаясь по поверхности мыльным облаком радужных пузырьков. А запах теперь заполонил всю ванну.

— Колдовское зелье! Яд! — завопил Исайа, пытаясь выбраться из мыльной воды.

Все плавники вздыбились, дышать стало намного тяжелее.

Дверь в ванную открылась, впуская взлохмаченную и беспокойную Аню, топазового цвета глаза которой казались совсем огромными на изнурённом лице.

— Что случилось?! Я же ненадолго ушла! — Аня ринулась к русалу, который трепыхался в ванне, разбрызгивая всюду пену. — Успокойся, прекрати паниковать. Ох, ты ж!.. Зачем шампунь взял?

Аня подхватила мужчину, и тот, словно ребёнок, вцепился в её предплечья и уткнулся носом в чёрную кофту, шипя от боли.

— Тихо-тихо, сейчас вытащу, — Аня осторожно потащила русала из ванны.

Выбравшись, тритон распрямил хвост, всё ещё не отпуская женщину. Руки его тряслись, а плавники дёргались. Аня еле оторвала от себя цепкие мокрые пальцы и помчалась с ковшиком в коридор. Набрав из бадьи морской воды, прибежала обратно, и осторожно, тонкой струйкой полила на хвост, рану и остальные части тела, избавляя от мыла.

— Убить меня решила, ходячая?! — взвыл тритон, вновь ощетинившись.

Анне ничего не оставалось, кроме как закатить глаза и сесть на мокрый пол рядом с мужчиной. Она так устала носиться, что бояться просто не осталось сил. Молодая женщина просто взяла русала за руку... и улыбнулась.

— Это шампунь. Успокойся, я им волосы мою, чтобы чистые были. В отличие от твоих… хм-м… жгутов, на суше тело легко становится грязным. А это — мы-ло! Для мытья, мы же тоже водой пользуемся, но для иных целей… ух, как всё сложно. — Аня запнулась, пытаясь собрать мысли в порядок, а тритон внимательно слушал, разглядывая тёплую руку держащую его пальцы.

— Волосы? — только и выдавил из себя Исайа.

— Да. Волосы. Вот, смотри, — Аня развязала хвост и распустила копну русых волос, истончившихся и будто посыпанных снегом.

Тритон протянул пальцы и коснулся самыми кончиками тонких нитей — те путались и прилипали к склизкой коже, неприятной паутиной оплетая руки. Всё равно, даже учитывая, что волосы, становясь мокрыми, слипались и превращались в жгуты, как у него самого, мужчина, перебирая локоны, продвигался к самой макушке, пытаясь понять, как они сформированы. Анна сидела тихо и совсем не шевелилась, периферийным зрением наблюдала за тритоном, мечтая и самой его исследовать, рассмотреть, даже лизнуть эту склизкую кожу... но не решалась.

Отодвинув руку, мужчина округлил глаза.

— А… о… Прошу простить меня, я не специально! Сильно больно?! — Исайа задрожал, пытаясь заглянуть в волосы, но уже не прикасаясь.

— Ты о чём? А! — Аня, увидев панику Исайи и то, как он размахивает рукой, пытаясь аккуратно снять оторванные волоски, засмеялась в голос. Мужчина удивлённо поднял брови... или то, что ему их заменяло. — Ты такой смешной! Всё в порядке, люди волосы постоянно теряют, понемногу. Не больно, совсем. Только не пытайся выдрать клок, тогда будет больно.

— О, я понимаю. Это как у нас с чешуёй, да? Если одну потеряю — совсем не страшно, но вот содрать таких несколько — и будет ужасно жечь, — успокоился мужчина.

Аня перебросила волосы на плечо и заново стянула резинкой. Тритон тихо разочарованно вздохнул, но не сказал ни слова.

— Так, дорогой мой, долго так сидеть не будем, я сейчас помою ванну и налью морской воды. Добавлю чуть-чуть тёплой — надеюсь, тебе сгодится. Ладно? И мазью рану помажем. Вокруг, саму трогать не стану, — Аня широко улыбнулась, снова подавив желание сесть обратно и внимательно рассмотреть странное существо. А так хотелось! Рановато — он всё ещё был напуган.

— Ещё раз благодарю, Аня, — прошептал русал, и совсем чуть-чуть, как аристократ, склонил голову.

Женщина, чьё сердце всё это время было сжато до размеров крошечной песчинки, отдаваясь глухой болью в висках, осточертевшей горечью сопровождая каждый шаг, готова была поклясться, что в серебряных омутах увидела искреннюю веру, а кровь с удвоенной скоростью побежала по артериям и венам.

— Пожалуйста… — почти не шевеля губами, шепнула Аня, убегая в коридор, сжимая мокрыми ладонями красные щёки.