Шепот скрипки (гет)

— Шерлок, мне кажется, я первый раз вижу тебя при бабочке.

— Молли, ты не поверишь — я сам первый раз в жизни надел бабочку.

— Неправда, далеко не первый. Ты забыл мамин день рождения двадцать пять лет назад.

— Не забыл. А удалил.

Шерлок произнёс это почти машинально, но тут же прикусил язык — Майкрофт как раз помогал Уильяму выбраться из автокресла, и следовало ожидать, что тот, как и всегда, сразу же спросит про значение непонятного слова или речевого оборота. Однако Уильям, по всей видимости, пропустил это мимо ушей — отчего-то он выглядел обеспокоенным.

— Что такое, малыш? — Шерлок подхватил его на руки. — Тебе неудобно? Папа решил замучить слишком неудобным костюмчиком, совсем тебе не по возрасту?

Майкрофт скривился.

— Вкус — явление не врождённое, мой дорогой брат, и тебе прекрасно это известно.

— Ну да, ну да… — пробормотал Шерлок. — Так что случилось, солнце?

Уильям вздохнул, теребя рукав своего пальто.

— Чарли остался совсем один… — проронил он. — Ему будет без меня грустно.

— Не думаю, — Шерлок покачал головой. — Мне кажется, он сейчас обдумывает всё, что с ним случилось. Черепашки ведь очень медленные. Поэтому им всегда есть чем себя занять.

Уильям ничего не сказал. Ответ крёстного его явно не убедил.

— Ему нужен друг, — он сильнее затеребил рукав. — Ему будет страшно одному.

— Но он ведь не один, — возразил Шерлок. — Ты вернёшься к нему и расскажешь о том, как здорово мисс Коулсон играла на скрипке, да? Ведь она тоже твой друг. И хочет, чтобы ты её сегодня поддержал. Как она сможет играть, если у неё не будет твоей поддержки?

Уильям задумался. Перестав теребить пальто, он снова вздохнул.

— Ты прав, крёстный, — серьёзно сказал он. — Я хочу порадовать мисс Коулсон. Она очень хорошая.

— Вот и молодец, — Шерлок чмокнул его в лоб и отпустил. — Пойдём, не будем заставлять остальных ждать.

Благотворительный приём, на котором должна была выступить с дебютом учительница Уильяма, проходил в одном из фешенебельных районов Лондона, в зале, в котором нередко чествовали особо высоких гостей. Так было и сегодня. Вечер, посвящённый борьбе с лейкемией, собрал несколько младших членов королевской семьи, одного бывшего премьер-министра и нескольких кинозвёзд, о существовании которых краем уха слышал даже Шерлок. Дресс-код соблюдался неукоснительно, поэтому даже Филипп (не говоря уже об Уильяме) был одет довольно строго, насколько это позволял его юный возраст. Майкрофт и Шерлок, сдав в гардероб свои пальто, стали ещё больше друг на друга похожи, что, как сразу же понял младший из братьев, изрядно действовало ему на нервы. Видимо, старость приближалась ещё быстрее, чем он думал, раз он уж настолько сильно стал походить на своего брата. Зато Молли выглядела просто ослепительно, и Шерлок попытался сосредоточиться на этом. Она была одета в роскошное чёрное вечернее платье до пола и длинные перчатки в тон, её волосы были заплетены на затылке, а голову украшала небольшая серебряная диадема. Шерлок понял, что её легко можно бы было принять за члена королевской семьи (особенно учитывая тот факт, что далеко не все из них могли похвастаться подобным изяществом).

Разумеется, перед началом концерта Майкрофт вынужден был расшаркиваться перед какими-то «очень важными» официальными лицами. Молли, конечно, была рядом с ним, а Шерлок получил прекрасную возможность уклониться от светской беседы, присматривая за племянниками. Филипп, очутившись в незнакомом окружении, на всё взирал с подозрением, но, видимо, присутствие близких всё-таки давало ему ощущение безопасности, поэтому пока он предпочёл вести себя смирно. Уильям, на время оставивший мысли о своём питомце, принялся с увлечением пересказывать Шерлоку события последних нескольких дней его жизни. Шерлок старался слушать внимательно, но временами всё же бросал взгляды на находившуюся в нескольких ярдах от них сцену. Интересно, насколько сильно волновалась мисс Коулсон, готовясь выступать перед такой публикой? Что-то подсказывало Шерлоку, что, судя по её характеру, она обладала сильной волей, а значит, биться в истерике и нюхать нашатырный спирт перед лицом подобного испытания ей вряд ли было свойственно.

Наконец, бесполезные разговоры закончились, гости расселись по местам, и на сцену поднялся Артур Миллер, импозантный художественный руководитель оркестра, в котором первой скрипкой стала Маргарет Коулсон. Шерлок был знаком с его работой, и в целом у него сложилось о ней положительное впечатление, хоть он и не мог не признать, что некоторые эксперименты Миллера не пришлись ему по душе (его оркестровое переложение хитов группы «АББА», по мнению Шерлока, было отвратительным). Однако на подобном мероприятии он явно не стал рисковать, выбрав одно из самых знаменитых в истории музыки произведений для струнного оркестра, что Шерлок воспринял не без удовлетворения. Он никогда не слышал, как играет мисс Коулсон, но, судя по тому, что ему рассказывал и показывал Уильям, радикальные эксперименты явно не были в её вкусе, так что особо переживать не стоило.

Миллер, надо было отдать ему должное, выступил блестяще. Кратко поблагодарив всех присутствующих (отдельный — безукоризненно вежливый, но ничуть не льстивый — реверанс достался и представителям правящей династии) и напомнив им, для чего они сегодня притащили с собой свои чековые книжки, он представил свой оркестр, а затем особо попросил публику тепло приветствовать его новую первую скрипку. Мисс Коулсон, до этого сидевшая почти на самом краю сцены с идеально прямой спиной и спокойным видом, слегка улыбнулась и, встав, поклонилась публике, а затем слегка склонила голову в сторону художественного руководителя. На ней было надето вечернее платье тёмно-фиолетового цвета с длинными рукавами и высоким облегающим воротом, и её волосы были сзади скреплены заколкой, ниспадая ей почти до талии. Миллер, тепло улыбнувшись в ответ, сказал несколько заключительных слов и объявил:

— Леди и джентльмены — Антонио Вивальди, концерт «Времена года». Дирижёр — Александр Гардинер, солистка — Маргарет Коулсон.

Публика зааплодировала. Миллер скрылся за кулисами, и через несколько секунд на сцену вышел дирижёр. Музыканты, как один, поднялись, но из-за того, что в концерте участвовали только струнные, его выход получился менее помпезным, чем это бывало на большой сцене и при полном составе оркестра. Шерлок ещё никогда не бывал на концертах Гардинера, но знал о нём не понаслышке. Очень строгий, сухопарый, внешне напоминавший огромный стручок фасоли (кажется, его рост составлял метр девяносто пять сантиметров), дирижёр оркестра имени Генри Пёрселла слыл педантом, с которым было очень трудно сработаться, но зато был профессионалом своего дела с мировым именем. Однажды, борясь со скукой, Шерлок прочитал несколько его работ по теории музыки, и вынужден был признать, что они завладели его вниманием почти столь же сильно, как те тривиальные загадки, что когда-то появлялись в блоге доктора Джона Ватсона. Наперекор всем современным веяниям, Гардинер всегда писал и говорил то, что думал, и из-за этого, как слышал Шерлок, оркестр Пёрселла со скандалом покинули две скрипачки и виолончелист. Кажется, Гардинер заявил им, что их игра сродни пиликанью по водосточным трубам. Что ж, весьма недвусмысленная оценка.

Шерлоку подумалось, что дебют под руководством столь взыскательного дирижёра был тем ещё испытанием, однако, когда Гардинер, по сложившейся традиции, слегка пожал руку мисс Коулсон перед началом выступления, он уловил в бесцветных глазах дирижёра одобрение, которое, наверное, было с его стороны высшей похвалой. Мисс Коулсон, по-прежнему никак не выказывая ни малейшего волнения, вместе с остальными музыкантами села на место. В зале вдруг воцарилась необычайная тишина — даже Филипп, до того с непониманием похныкивавший, замер на руках у отца, явно уловив общее настроение ожидания. Гардинер за пультом слегка приподнял правую ладонь, и скрипачи и альтисты одновременно приложили инструменты к левому плечу. А ещё через секунду, когда он взмахнул палочкой, они заиграли.

За свою жизнь Шерлок слышал «Времена года», наверное, уже тысячу раз, и сам довольно часто исполнял этот концерт (их мать очень его любила), поэтому ничего особого он не ждал. И всё-таки мисс Коулсон удалось его удивить. Во-первых, у неё была безупречная техника, о которой сам он мог только мечтать. Даже его сестра, которую он всегда считал профессионалом игры на скрипке, не могла сравниться с Маргарет Коулсон. Она играла без единой ошибки, без единой помарки — ноты отскакивали от её пальцев, будто бы она не принимала никакого участия в их возникновении. При этом её лицо оставалось всё таким же спокойным, как и в начале концерта. Шерлок очень часто наблюдал исполнителей, которые во время игры впадали в экстаз, и это никогда ему не нравилось. Дёргаясь из стороны в сторону и неестественно кривляясь, они словно думали, что могут превзойти музыку, которую они исполняли, что всеми этими, совершенно лишними телодвижениями они смогут лучше её передать. Какая самонадеянная глупость — считать, что ты когда-нибудь сможешь встать вровень с величайшими композиторами истории.

С другой стороны, мисс Коулсон замечательно артикулировала каждый звук, как профессиональный актёр, который внятно и чётко произносит все слова роли, так что зритель понимает, о чём идёт речь, не следя безотрывно за текстом. Шерлок знал, насколько сложно было объяснить современному слушателю барочную музыку (особенно, если слово «барокко» вызывало у него ассоциации с неизлечимой болезнью или, не дай Бог, с какой-нибудь тяжёлой арматурой), поэтому концерты, на которых исполняли композиторов той эпохи, всегда вызывали у него скепсис. Маргарет же делала это без всякого видимого труда. Она идеально чувствовала коллег по оркестру, а с Гардинером у них сложилось такое взаимопонимание, что казалось, будто она видит каждый взмах его палочки, ещё до того, как он его делал. Из-за этого игра на инструментах превращалась в связный рассказ, настолько увлекательный и вместе с этим понятный, что от него невозможно было оторваться.

И, наконец, полностью погрузившись в музыку, Маргарет не забыла и о слушателях. Она не отрывала взгляда от инструмента, но Шерлок сидел достаточно близко, чтобы видеть, как блестели её глаза, когда музыка достигала особенно изящного такта, и как она предвкушала реакцию слушателей. Она была первым скрипачом на его памяти, который словно существовал на сцене в трёх ипостасях: строгий компетентный профессионал — перед лицом дирижёра, талантливый исполнитель — перед лицом коллег и слушателей и лукавый музыкант, наслаждающийся своим искусством — перед лицом тех, кто способен был заметить нечто большее.

Шерлок настолько глубоко погрузился в музыку, что не сразу же понял, когда она закончилась. Услышав зрительские аплодисменты, он вздрогнул, будто пробуждаясь ото сна, и быстро огляделся по сторонам, вспоминая, где он находится. Только увидев, как Уильям с энтузиазмом хлопает в ладоши, а Филипп вновь начинает кривиться, потревоженный неожиданным шумом, Шерлок осознал, что концерт закончился. На сцену вновь поднялся Миллер, который обменялся рукопожатиями с дирижёром и первой скрипкой, а затем к сцене подошла дама, вручившая Маргарет корзину роз. Когда она возвращалась на своё место, Шерлок понял, что это была Антея, помощница Майкрофта.

— Очень здорово, — улыбнулась Молли. — Уильям, солнышко, тебе понравилось?

— Да, — подтвердил мальчик. — Я тоже хочу научиться так играть!

— Будешь стараться, и всё непременно получится, — сказал Майкрофт. — Что ж, я думаю, нам стоит подойти к мисс Коулсон и её поздравить.

Они поднялись и не спеша направились к сцене. Теперь, когда концерт был окончен, гости потянулись в соседний зал, где должен был состояться фуршет. Маргарет тем временем принимала поздравления от выглядевших весьма солидно господ и дам, которые, как понял Шерлок, принадлежали к высшим кругам лондонского музыкального общества. Когда, наконец, они тоже направились к выходу, Уильям не замедлил первым выразить свой восторг.

— Мисс Коулсон, поздравляю! — он подбежал к ней, протянув вверх ручки, и она опустилась на корточки, чтобы его обнять.

— Спасибо, мастер Уильям, — она с улыбкой прижала его к себе. — Вам понравилось?

— Очень-очень! — он взмахнул ручками. — И Филиппу тоже понравилось! И маме с папой!

— Я очень рада, — она снова ему улыбнулась, а потом встала.

— Мисс Коулсон, примите наши поздравления, — Молли взяла её руки в свои, и они поцеловались щека к щеке. — Мы уверены, вас ждёт блестящее будущее.

— Спасибо, миссис Холмс, вы очень добры, — мисс Коулсон приняла поздравления от Майкрофта, а затем повернулась к Шерлоку, который держал Филиппа. — Мистер Холмс. Я рада, что вы смогли выкроить время.

— Я тоже, — отозвался он. — Блестящее исполнение.

— Благодарю, — она слегка склонила голову. — Вы остаётесь на фуршет?

— Я… — он запнулся, не зная, что сказать. Молли многозначительно на него посмотрела, и он прокашлялся.

— Думаю, минут на пять можно задержаться, — сказал он.

— Замечательно, — Маргарет улыбнулась. — Для нас всех это большая честь.

За всю свою уже не столь короткую жизнь Шерлок несколько раз бывал на подобных мероприятиях (чаще всего, потому что его приводили туда родители или Майкрофт) и, поскольку он никогда не умел вести светскую беседу, он чувствовал себя крайне неловко, что выливалось в повышенное раздражение и желание без повода грубить всем подряд. Сегодня же почему-то всё было иначе. Возможно, дело было в том, что он присматривал за племянниками, и они будто стали для него защитным щитом — в случае чего он всегда мог сделать вид, что им нужна его помощь, и извиниться перед самым высокопоставленным собеседником, прерывая таким образом беседу. Но, скорее всего, смутно подозревал он, не желая себе в этом признаться, он просто не до конца воспринимал происходящее, мыслями по-прежнему пребывая в концертном зале. Конечно, мисс Коулсон была права — он был знатоком музыки и хорошим исполнителем, но до сегодняшнего вечера он просто не давал себе шанса посмотреть на неё под другим ракурсом. Увидеть не идеальную математическую модель (точка зрения, определённо разделяемая его сестрой), а нечто неподвластное рациональному пониманию, нечто свободное от всяких влияний. Подобная концепция противоречила взгляду Шерлока на жизнь: он годами жил с убеждением, что всё можно разложить по полочкам, а, следовательно, объяснить и постичь эмпирическим путём (поэтому, как он считал, в мире не существует загадок — просто люди не всегда могли правильно подобрать ключ). Однако сейчас он всё чаще ловил себя на мысли, что некоторые вещи нужно просто принять, потому что он никогда не сможет их контролировать. Так, как он не смог контролировать движение музыки, которую сегодня исполнила мисс Коулсон.

— Крёстный?.. — тихо позвал его Уильям.

Шерлок вздрогнул, перевёл взгляд на мальчика. Они сидели в небольшом закутке, где Филипп, начавший проявлять недовольство и хныкать, немного успокоился и, кажется, задремал.

— Что такое, малыш?

— А ты приедешь в гости в субботу?

— В гости? — повторил Шерлок. — Не знаю. Может быть, приеду, если не будет срочных дел. А почему ты спрашиваешь?

— Мама сказала, мы пойдём кататься на лошадках. Она сказала, если я буду прилежным, то мне разрешат немного покататься на пони. Ты же мне поможешь, да?

— Помогу, конечно, — Шерлок улыбнулся племяннику. — И папа с мамой тоже тебе помогут.

Уильям вздохнул, потупив глаза.

— Папа говорит, я ещё маленький, чтобы кататься… — тихо-тихо проговорил он.

— Вот как? — промолвил Шерлок. Машинально он посмотрел перед собой, наблюдая за Майкрофтом и Молли, которые, кажется, в данный момент беседовали с бывшим премьер-министром и его женой. Значит, отношения между Майкрофтом и его старшим сыном так и не стали более сердечными. Впрочем, Шерлок понимал нежелание брата принимать то обстоятельство, что в три года Уильям уже мыслил как шестилетний ребёнок. В их семье слишком быстрое развитие могло иметь неблагоприятные последствия.

— Папа просто слишком сильно тебя любит, — проговорил он, вновь обращая взгляд на Уильяма. — И он боится, что с тобой что-нибудь случится. Когда я был маленьким, он тоже за меня боялся. И всё время меня защищал. Тебя он тоже хочет защитить. Тебя, маму и Филиппа.

Уильям снова вздохнул и потёр кулачками глазки.

— Я тоже его люблю, — проронил он. — И маму люблю. И братика. И тебя, — он посмотрел на Шерлока какими-то слишком грустными глазами.

— А я тебя, — он улыбнулся в ответ, стараясь звучать как можно веселее. — Так что не расстраивайся, ладно? Мы обязательно пойдём кататься на лошадках. Я поговорю с папой, хорошо?

— Хорошо, — тихо повторил Уильям и уткнулся личиком в его рукав. — Спасибо, крёстный.

— Не за что, — проговорил Шерлок.

Они посидели так с полминуты, после чего Шерлок увидел, как брат и невестка возвращаются к ним.

— Мальчики устали, да? — Молли взяла у деверя младшего сына. Филипп покряхтел во сне, но не проснулся.

— Видимо, да, — сказал Шерлок. Майкрофт присел на корточки рядом со старшим сыном, и Уильям, сразу же потянувшись к нему, обнял его за шею.

— Значит, надо вызвать водителя, — проговорил старший Холмс, и Шерлок заметил, как его ассистент, не отрываясь от неизменного телефона в руках, отошла в сторону, видимо, чтобы сделать звонок.

— Ты с нами? — спросил Майкрофт у брата.

— Нет, спасибо, пройдусь пешком, — Шерлок покачал головой.

— Что ж, значит, остаёмся на связи, — проговорила Молли. — Спасибо, что выбрался на этот вечер.

— Вам спасибо, что составили компанию.

Посадив родных в вызванную Антеей машину, Шерлок не без удовольствия стянул с шеи бабочку и собрался уже завязать шарф (всё-таки на улице было ещё довольно холодно), как его окликнули.

— Мистер Холмс?..

Шерлок обернулся. Недалеко от него, явно только что выйдя из здания, стояла мисс Коулсон. Она была одета в тёплое пальто и за плечом держала сумку. Футляра со скрипкой, как и подаренной Холмсами корзины цветов видно не было.

— О, мисс Коулсон, — проговорил Шерлок, на автомате завязывая шарф. — Вижу, вы тоже решили сбежать?

— На сегодня я свою работу выполнила, так что могу быть свободна, — она слегка пожала плечами. — Моя подруга уже уехала домой, она забрала скрипку и цветы, — ответила она на незаданный вопрос. — Виолетта Торникрофт, она тоже играет в оркестре. Виолончелистка. Мы вместе снимаем квартиру.

— Понятно, — Шерлок счёл нужным кивнуть. Что ж, это всё объясняло.

— Почему же вы не поехали с ней?

— Ужасно хочу есть, а она вегетарианка, — мисс Коулсон рассмеялась. — Терпеть не может смотреть на то, как я поглощаю бургеры и картошку фри. Но, как говорится, каждому своё.

— Согласен, — Шерлок снова кивнул.

— Что ж, ещё раз спасибо, что пришли, — она улыбнулась. — Увидимся, наверное, когда мы с мастером Уильямом будем демонстрировать наши успехи.

— Да, наверное, — пробормотал Шерлок. Мисс Коулсон уже повернулась, чтобы пойти в противоположную сторону, как вдруг, сам того не замечая, он окликнул её:

— Мисс Коулсон?..

— Да? — она оглянулась, вопросительно на него смотря.

— Мисс Коулсон, — он сделал полшага в её сторону, — я хотел спросить… Инструмент, на котором вы сегодня играли. Качество превосходное, но я не узнаю фирму. Вы не могли бы подсказать?..

На сей раз в её улыбке явно проступил оттенок грусти.

— Конечно, мистер Холмс, — промолвила она. — Это ручная работа. Её сделал мой приёмный отец.

«Приёмный?..» — повторил про себя Шерлок, и непонимание явственно проступило у него на лице.

— Простите, мисс Коулсон, я не знал… — пробормотал он.

— Вот как? — она была слегка удивлена. — Мне казалось, меня так тщательно проверяли, прежде чем одобрить мою кандидатуру в качестве учителя мастера Уильяма, что вы тоже хорошо знаете мою историю.

— Нет, — Шерлок покачал головой. — Может быть, вы поделитесь?..

Этого она не ожидала, и он почувствовал её замешательство.

— Что ж, если вы не против составить мне компанию, — проговорила она.

— Почту за честь, — отозвался он, и они медленно пошли по вечерней улице, слегка ёжась от холодного февральского воздуха.

— Видите ли, мистер Холмс, я сирота, — начала Маргарет, смотря прямо перед собой, на рассыпавшиеся по тротуару неровными гроздьями лужи. — Я не знаю, кем были мои родители. Меня оставили на пороге одного из кардиффских приютов, по всей видимости, сразу же после рождения, так что я даже не знаю точную дату, когда появилась на свет. В приюте я прожила до десяти лет, пока меня не увидел мой будущий приёмный отец. Я сидела на улице, на скамейке недалеко от приюта — нас тогда вывели на прогулку — и напевала какую-то детскую песенку. Он заметил, как необычно я отбиваю ритм, и спросил, училась ли я когда-нибудь музыке. Конечно, я ничему нигде не училась. Он сразу же поговорил с нашей воспитательницей и спросил, что нужно сделать, чтобы меня удочерить. Я помню, он смотрел на меня с таким удивлением, будто бы нашёл кого-то очень особенного. Я и не думала, что представляю из себя нечто особенное.

Они обогнули друг за другом группу подростков, что шли, растянувшись на всю улицу и громко над чем-то смеясь, и Маргарет продолжила свой рассказ.

— Оказалось, он бы скрипичных дел мастером. Занимался в основном настройкой и починкой инструментов. Он сказал, что я должна учиться музыке и отвёл меня в школу. Сначала меня не хотели брать — сказали, слишком взрослая, и вряд ли что-то получится. Но потом они попросили меня пройти небольшое испытание — проверили слух, музыкальность, ритмичность. И решили дать мне шанс. Мистер Коулсон сам изготовил мне мою первую скрипку. И он оказался прав. Я очень быстро начала делать успехи.

Они остановились у ресторана быстрого питания. Маргарет вопросительно посмотрела на Шерлока, и он слегка кивнул, подтверждая, что они могут продолжить разговор внутри.

После небольшой паузы, пока они занимали столик и Маргарет делала заказ, она продолжила:

— Так или иначе, мне удалось поступить в Королевскую академию музыки. К сожалению, мой приёмный отец умер спустя год после того, как я её окончила.

— Я сожалею, — молвил Шерлок. Он и правда сожалел. Иногда, в течение всей жизни, он задумывался о том, как повезло ему и Майкрофту иметь родителей, к тому же довольно обеспеченных. Если бы не накопленный ими капитал, Шерлок вряд ли смог позволить себе роскошь стать детективом, а правительственная карьера Майкрофта была бы гораздо более тернистой. На пути к успеху им пришлось преодолевать на порядок меньше препятствий, чем мисс Коулсон.

— Не сочтите за грубость, — проговорил он, — но как вашему отцу разрешили вас удочерить? Разве могут одинокие родители получить такую возможность?

Маргарет покачала головой, грустно улыбаясь.

— Тогда всё было немного иначе, — она увидела, что ей несут заказ и замолчала, дожидаясь, пока официантка поставит его на столик. — До того, как меня взял мистер Коулсон, я побывала уже в двух приёмных семьях, но оба раза меня… меня вернули, — она преодолела это слово без особых видимых усилий, но Шерлок чувствовал, что ей по-прежнему было больно. — Первый раз, когда мне было три года, я… я не смогла ужиться с их родным сыном, своим так называемым старшим братом. Он постоянно меня задирал, и… В общем, они меня вернули, и я не то чтобы сильно расстроилась. А вот второй раз, когда мне было семь, я не смогла оправдать ожидания своей приёмной матери. Она была очень строгой. Учила меня шить, готовить, записала меня в кружок рисования, но я никак себя не проявила. Музыку, к сожалению, она не очень любила, поэтому, видимо, мы не смогли найти точки соприкосновения. Так или иначе, она тоже меня вернула, и после этого в приюте совсем отчаялись найти мне семью. Поэтому, когда мистер Коулсон захотел меня удочерить, там приложили все усилия, чтобы всё получилось. К тому же, у него были хорошие рекомендации.

Шерлок вопросительно приподнял бровь.

— Мистер и миссис Гардинер за него поручились, — пояснила мисс Коулсон.

«Дирижёр?..» — Шерлок не смог скрыть своего удивления.

— Да, они дружили всю жизнь, — Маргарет усмехнулась, пододвигая к себе тарелку с салатом и беря вилку. — Но я не поэтому получила должность первой скрипки. Решение принимал художественный руководитель, не дирижёр.

— Я и не думал предъявлять вам обвинение в непотизме, — сказал Шерлок. — Просто меня удивило, что у мистера Гардинера могут быть друзья.

Мисс Коулсон рассмеялась.

— Да уж, мистер Холмс, в этом вы правы. Но таким уж был мой отец — умел находить ключ к сердцам самых необычных людей. Мистер Гардинер очень ценил его работу и всегда интересовался его мнением. Я думаю, музыка их сблизила.

— Понимаю, — проговорил Шерлок. Мисс Коулсон принялась за салат.

— Не предлагаю вам сделать заказ — знаю, что вы не очень это любите, — сказала она.

— Неужели? — такого он не ожидал. — Вы тоже читали блог?

— Пролистала пару дел, после того как получила работу, — она улыбнулась. — Честно говоря, до этого детективные истории были не особо мне интересны, но поскольку вы самый знаменитый член вашей семьи, я хотела составить общее впечатление.

— Боюсь, я совсем не похож на брата и его жену, — покачал головой Шерлок.

— Зато ваш племянник очень вас любит, — заметила ему она. — А ещё вы прекрасно играете на скрипке.

— Не так прекрасно, как вы.

— Но я ведь профессионал, разве нет? Вы зарабатываете на жизнь совсем другим. Хотя, мне кажется, скрипач из вас тоже бы вышел неплохой.

— Не такой хороший, как из моей сестры, — проговорил Шерлок, отчего-то опуская глаза. Даже не глядя, он почувствовал, как Маргарет тоже почему-то смутилась.

— Вы вместе учились играть? — промолвила она.

Он улыбнулся, смотря куда-то вперёд себя.

— Она меня учила. Я этого совсем не помню, но… Вы знаете, я думаю, из-за её болезни я никогда не мог относиться к музыке так спокойно, как вы. Не мог обуздать те эмоции, что она пробуждала у меня внутри. Поэтому я свёл её к логическим упражнениям для ума. Так, наверное, было проще.

Мисс Коулсон выслушала его, а затем слегка пожала плечами.

— Я не думаю, что это обедняет ваше восприятие. В конце концов, в музыке очень много математической точности и красоты — без неё она не была бы столь привлекательной. Вспомните хотя бы Баха.

— Бах вдохновлялся божественным словом, — не без усмешки заметил ей Шерлок.

— А божественное слово это Логос. Аристотель.

— Тогда уж Гераклит, — Шерлок посмотрел ей в глаза, и они оба невольно рассмеялись.

— Для человека, который не знает о Солнечной системе, вы слишком хорошо знаете античных философов, — поддразнила его Маргарет.

— К чёрту философов — расскажите мне, чего я не знаю о музыке, — сказал Шерлок.

Мисс Коулсон снова улыбнулась.

— Не думаю, мистер Холмс, что список получится слишком длинным, но я всё-таки попробую.

* * *

После того как они покинули кафе, они пешком дошли до ближайшей станции метро и там попрощались. Возвращаясь домой по ночным улицам Лондона, Шерлок понял, что наконец-то нашёл собеседника, с которым можно было поговорить о музыке. Конечно, несмотря на то, что Джон, Лестрейд и Молли худо-бедно могли поддержать разговор, когда дело касалось криминальной области, Шерлок настолько привык к постоянному молчанию Майкрофта и Эвр, с которыми он мог бы поговорить о музыке, что беседа с мисс Коулсон стала в его жизни неким совершенно новым опытом. Она очень хорошо разбиралась в музыкальной теории, и у неё был богатый практический опыт, так что Шерлок даже задумался, не вернуться ли ему к идее написания монографии на одну из многочисленных музыкальных тем, которые волновали его ранее. Он так и вернулся домой, погружённый в новые размышления и, машинально переодевшись и приведя себя в порядок, лёг спать.

Проснулся Шерлок от телефонного звонка. В последнее время он стал вставать позже, чем это было ещё пять лет назад, поэтому, с трудом поняв, что происходит, он посмотрел на электронные часы и, увидев, что они показывали всего половину восьмого, не без удивления нахмурился.

Удивление переросло в подозрение, когда он увидел, что звонил Лестрейд.

— Да, инспектор, я слушаю?.. — сев, он на секунду зажмурился и попытался как можно скорее сбросить с себя остатки сна.

— Шерлок, тебе срочно нужно приехать, — голос Лестрейда звучал как-то слишком напряжённо. — Было совершено убийство.

— Убийство? — повторил Шерлок, спуская ноги с кровати. А он думал, случилось что-то серьёзное. — Неужели оно требует моего присутствия?

Лестрейд помолчал несколько секунд, а затем сдержанно проговорил:

— Шерлок, убит мистер Уильям Додд, охранник Бернард-холла, где арендуется оркестр имени Генри Пёрселла. Его тело… Его тело нашли в гримёрной одной из солисток.

Шерлок почувствовал, будто чья-то холодная рука на секунду сжала его сердце.

— Маргарет Коулсон? — только и спросил он.

— Маргарет Коулсон, — Лестрейд тяжело вздохнул.

Шерлок вдруг отчётливо ощутил, как у него внутри что-то оборвалось.

— Адрес в эсемес, — отрывисто сказал он и повесил трубку. Почему-то предчувствие у него было совсем не хорошее.