Волшебство Петунии Дурсль (джен)

Утро началось как-то вдруг и сразу, понеслось неровной рысцой — то резко вверх, окрыляя Петунию решимостью, то стремительно скатываясь вниз, когда Петуния чувствовала налитую чугунную усталость. Счета. Кредиты. Ипотека. А еще тоскливая холодная супружеская кровать, куда Петуния так и не решилась больше залезть. Так и спала в гостиной на диване. И то, о чем не было сил даже думать — пустая детская. Дадли. Тыковка.

Горечь, боль, черное пламя тоски вновь накрыли Петунию, как делали это каждое утро с тех пор как... Накрыли, потопили в своих мутных водах. Отняли воздух и свет. Петуния лежала, полностью предаваясь своему горю, безотчетно, безгранично страдая. Даже всхлипнула громко пару раз. С безнадежностью посмотрела на тусклый сероватый свет, пробивающийся сквозь полузадернутую штору в гостиной. Подарок Мардж на свадьбу. Тогда шторы показались ей совершенно безвкусными. Да она бы боготворила эти шторы сейчас, если бы только к ним прилагались Вернон и Дадли. Слезы опять подступили, в животе скрутило резкой болью. Петуния еще полежала, раздавленная своим горем. Бездумно глядела перед собой и не видела ничего. Вздохнула. Прислушалась к тишине, навечно теперь прописавшейся в ее доме. Вот тихо крякнули часы в кухне. Сколько раз просила Вернона сносить их в часовую мастерскую. Вот хлопнула дверь у соседей. Чего это им понадобилось на улице в такую рань? Вот неуверенно затренькала под окном малиновка. Нахальная птица. Того и гляди залетит в полуоткрытое окно и стащит что-нибудь со стола, пока хозяева не видят.

Петуния тяжело вздохнула и мгновенно села в кровати. Ноги как-то сами нашли уютные, повторяющие все неровности и шероховатости ступней, домашние тапочки. "Дурная голова мыслями полнится", — вспомнилось выражение матушки, и Петуния, потягиваясь и запахивая на ходу халат, поплелась на кухню. Почему-то со смерти Вернона она перестала носить дома платья. Только широкие халаты мужа. Опустив руку в карман, Петуния нашла там еще одну случайно уцелевшую початую пачку сигарет. Гоня от себя мысли о том, что пачка не дождалась своего владельца, Петуния быстро прикурила от зажигалки у плиты. Поспешила к полуоткрытому окну. Гарри вредно дышать табачным дымом. Он обязательно должен прожить долгую, здоровую жизнь. На плите засвистел, зафыркал взбодрившийся кипятком чайник. Со вчерашнего дня Петуния решила не использовать электрический. Может быть, это поможет немного сократить безумные счета.

«Все-таки кофе приводит в нормальное и бодрое состояние», — решила Петуния через некоторое время, допивая вторую чашку обжигающей, дымящейся черной лавы напитка.

Гарри уже сидел рядом за столом и довольно энергично ел овсянку с ягодами. Он не привык к вкусному завтраку, которого обычно удостаивался лишь Дадли, и был чрезвычайно счастлив есть непривычно сладкую, всю утыканную сочными ягодами кашу. Пребывая в чрезвычайно приподнятом состоянии духа, мальчишка непрестанно болтал ногами, по-видимому, даже не отдавая себе в этом отчета. Пару раз твердая мальчишеская пятка с грохотом ударялась о ножку стула. И Гарри съеживался, в ужасе ожидая окрика или потока ругательств. Но Петуния словно не замечала ничего вокруг себя. Она дважды роняла чашку, пока не пришла в себя от осколка фарфора, впившегося в палец.

Как и вчера, чашка на глазах срослась, ни один осколок не пропал, все встали на место. Петуния устало глянула на практически новую чашку и поспешила в ванную комнату за пластырем. За это время Гарри успел поесть и перевернуть тарелку с остатками еды на стол. «Хорошо, хоть не на пол», — беспечно подумала Петуния, глядя на суетящегося племянника, который бумажным полотенцем самостоятельно пытался вытереть стол.

В голову пришли странные слова, которые использовала сестричка после окончания своей дурацкой школы. Лили повторяла их по пять-десять раз на дню, и ее комната становилась на глазах чистой и прибранной. Петуния же злилась, потому что на мытье полов, посуды, стирку и починку вещей уходило множество усилий и времени.

— Экскуро! Эванеско! Репаро! — громко произнесла Петуния, взмахнув руками, как дирижёр.

Ничего не произошло, кроме того, что у Петунии потемнело в глазах и закружилась голова, и она еле-еле удержалась на ногах.

Только потом она заметила, что комки каши со стола исчезли, стол заблестел, а пол оказался слишком скользким и чистым, будто после влажной уборки. Над холодильником затикали старинные часы, не ходившие уже тридцать лет. Часы примечательны были тем, что являлись частью антикварной мебели, которую поторопилась продать бывшая хозяйка дома, так как уезжала из Британии.

— Я сошла с ума! — громко сказала Петуния, а Гарри вытаращился на нее.

Петуния будто и не удивилась, но это на первый взгляд. Слишком много сил отняли похороны, и на раскрытие магических способностей не осталось эмоций для осознания этого факта. И вообще, как они могли раскрыться? «Ну, уж точно не из-за смерти родных!» — упрямо решила Петуния, подспудно понимая, что стресс — отличная возможность для невероятных вещей и раскрытия необычных способностей.

— Лучше бы ты, Смерть, вернула мне семью! Слышишь?! — крикнула в сердцах Петуния, ударив кулаком по столу.

Рука разболелась, а на плечи легла еще большая тяжесть утраты.

Так что день шел своим чередом, и Петуния двигалась по дому, вяло собирая вещи Дадли в шкаф.

На глаза попадались милые безделушки, стоявшие в огромном количестве всюду. Это и коллекция мундштуков, доставшаяся Вернону в наследство от дяди, и коллекция грозных собак — подарок Мардж, и собственная коллекция милых ангелов, которую Петуния очень любила. «Ее можно продать», — мелькнула мысль. И тут же пропала. Петуния усилием воли подавила панику, разраставшуюся от понимания размеров катастрофы.

Мысли лезли совершенно неуместные сейчас. Вместо планирования будущего Петуния думала о прошлом. Она не думала о том, что ее образование никак ей не пригодилось. Она вспоминала, как бегала под дождем к Вернону на свидание. Он смущался, но преодолевал собственную неуклюжесть и обнимал Петунию, забывая о букете роз, который крепко держал в кулаке. Вернон любил скачки и бокс, но, к счастью, азартным не был, предпочитая тратить деньги на обустройство дома и оплату кредита.

Вместо заботы о няне для Гарри Петуния стала размышлять о своих нелегких родах. Четырнадцать часов. Беспокойная и бесконечная ночь. Обилие разрывов. Дадличек. Как выжила Петуния? О чем только думала? Но Дадли, Дадличек жив, и это самое главное.

Для полного счастья можно было завести кошку. «Никаких собак!» — воспротивилась Петуния, вспоминая злобность и ярость псов Мардж. Но мысль о кошке была задушена появлением Гарри на пороге дома.

Казалось, жизнь должна была перевернуться в тот момент. Но нет. Она просто заботилась о двух малышах одновременно. Было нелегко. Бесконечная готовка детской еды в двойном количестве — малыши ели протертые супчики и кашки. Болезни Дадли два раза в год. К счастью, Гарри почти не болел и избавлял от хлопот по уборке, будучи аккуратным и тихим ребенком.

Что всего тяжелей было оформить документы об опеке над Гарри, Петуния поняла сразу. К счастью, было свидетельство о рождении, и Петуния благодарила бога, что Лили оказалась не совсем уже дурой, иначе проблем уже было бы больше. Но и так было нелегко. Вернон зарабатывал деньги, он только-только расширил производство своей компании, и Петунии пришлось самой ходить в опекунский совет, убеждая, что они в состоянии прокормить и воспитать еще одного ребёнка.

Так, в раздумьях и воспоминаниях, прошел первый день новой жизни.

А ночью Петунии приснился странный сон. Лили. Ее младшая умершая сестренка. Она была очень зла. Глаза полыхали огнем, кулаки сжаты, брови нахмурены.

— Радуйся, Петуния, твое наибольшее желание исполнилось, — сказала она. — Но знай, что вместе с единственным твоим желанием оживут самые потаённые страхи. Готова ли ты к неожиданным подаркам самой Смерти?

Нагнувшись над цветочной клумбой, Лили сорвала самую красивую розу. Петуния во сне смотрела, как, будто в замедленной съёмке, чернеет цветок в руке Лили. А внезапно до нее дошло, что это не Лили. Это Смерть пришла к ней домой и приняла облик младшей сестры.

Она забрала Вернона и Дадли. У Петунии ничего не осталось.

— У тебя остался мой сын. Любимый, — сказала Смерть-Лили. — Отдай его мне!

Петуния проснулась в холодном поту. Руки сами потянулись к пачке сигарет. Одна осталась. Она встала и вышла на кухню. Необычное тиканье часов только усилило гнетущую тишину ночи.

Вернон, когда был жив, курил на кухне, включая вытяжку, если на улице шел дождь или снег. Летом он выходил на крыльцо и садился в уютное кресло-качалку, устроившись поудобнее. Курил и поглядывал на летние облака, здороваясь с соседями, проходившими по улице. Так уж случилось, что Дурсли жили в начале улицы, а супермаркет находился на площади, и все соседи шли мимо их дома, чтобы закупить продукты.

Петуния курила и размышляла. Сон оставил горький осадок. Это предупреждение? Наибольшее ее желание? В детстве это было — стать волшебницей, как Лили. Сейчас — хотелось только тишины и покоя. Тихого семейного счастья и уюта. Где это все?

Так Петуния и сидела на кухне, пока не рассвело. Она не замечала ни слез, ни рыданий, которые ее утомили окончательно. Надо попробовать еще поспать, пока Гарри не проснулся.

Но пока Петуния размышляла, в окно раздался стук. Стучала сова в окно.

— Вали, — пробормотала Петуния сквозь зубы. — Здесь нет волшебников. И я не волшебница! Я — нормальная.

Но сова упрямо смотрела на нее.

— Ладно! — сдалась Петуния. — Сегодня я чудесным образом убрала на кухне. Это считается за волшебство?

Сова мигнула один раз. Петуния приняла это за знак согласия.

— Однако я не умею зажигать огни, варить зелья и превращать свинью в стол. Оставь фокусы клоунам!

Сова постучала еще раз. Мол, дура ты, письмо тебе. И, судя по всему, именно что от волшебника.

Петуния вспомнила инцидент с чашкой Вернона. Но это не единственный факт ее колдовства. Хотя, скорее всего, это сделал Гарри и подыграл ей. Как же доказать, что это сделал Гарри? Петуния — нормальный человек, и чистенько убрал на кухне именно Гарри. Ведь это он — волшебник? Да? Да. Скорее всего.

Но факты — упрямая вещь. Как бы Петуния ни хотела бы свалить всю вину за уборку на Гарри, это, скорее всего, сделала она. Но как?

Пока Петуния размышляла, появилась еще одна сова. И еще. Около пяти сов смотрели на нее выжидающе.

— Ладно, давайте ваши письма!

Петуния открыла окно, и совы по очереди побросали свои письма и улетели.

Чудеса. Все письма были адресованы ей.

Первое письмо — о поступлении в Хогвартс от профессора Макгонагалл. Второе — о невозможности там учиться. Третье — о немедленной постановке на учёт анимагов от Министерства магии. Это явно какая-то ошибка. Петуния точно не умеет превращаться ни в какое животное.

Четвёртое и пятое были самыми загадочными. Четвертое было от А.П.В.Б.Дамблдора. «С чем он мог обратиться ко мне после письма, написанного пятнадцать лет назад? Он мог только поиздеваться!» — пришла к выводу Петуния и со злости разорвала письмо на клочки, не раскрывая конверт и не читая.

Пятое было от банка Гринготтс. Толстое, увесистое, плотное.

Каждое письмо имело свою печать. Но банк Гринготтс имел явное преимущество перед всеми. Несмотря на его значимость, Петуния открыла это письмо последним.

Банковское письмо разочаровало. Хотя оно казалось довольно толстым, но там только сообщалось, что ей необходимо немедленно прибыть в банк Гринготтс независимо от времени суток в связи с информацией, полученной банком.

— Ночью? — пробормотала про себя Петуния.

Но Гарри… Гарри она не может бросить. И как она появится там ранним утром? Она же обычный человек, не волшебница, хотя…

Хотя все эти письма подтверждали, что Петуния не так проста, как казалось.

И тут из письма выпал второй конверт, оправдывавший его толщину. В нем находился лист пергамента, где было написано, что способ явиться в банк немедленно — разорвать этот лист.

Брови Петунии взлетели вверх. Чудеса транспорта! Она и не знала о таких возможностях магии. Что она вообще знала? Лили ничего ей не рассказывала. Она зазналась в своей школе и шепталась только со своим Снейпом.

Петуния с трудом уняла тревогу, злость и обиду. Сейчас не время вспоминать о прошлом, но, как нарочно, эмоции захлестнули ее с головой.

Пока она колебалась между осторожностью и любопытством, прибежал Гарри. Взъерошенный и с мокрыми волосами, он напоминал цыплёнка.

— Я умылся! — заявил он счастливо.

— Кушать хочешь? — деловито спросила Петуния, мгновенно переключившись из режима мечтательной и злой девчонки во взрослую ласковую мамашу-наседку.

— Да! — тихо сказал Гарри.

Он внезапно съёжился и сгорбился, будто его сейчас ударят.

— Что ты, малыш? — обеспокоенно спросила Петуния.

— Раньше ты не спрашивала, хочу ли я кушать, — заметил Гарри.

— Теперь буду спрашивать, — твердо ответила Петуния.

Она быстро разбила яйца, взбила их с молоком и начала жарить омлет. Пока готовился завтрак, Гарри умудрился сам сделать чай. Для этого он набрал воды в чайник и нажал кнопку, чтоб вода быстро закипела. Петунии только потребовалось достать две чашки, в одну из них она насыпала кофе, а Гарри положил себе пакетик чая и полез за сахаром. Сахарница опрокинулась, и содержимое оказалось на столе.

Гарри съежился. Сейчас Петуния его ударит.

Но чудеса продолжались. Тетя не только не ударила, но даже глазом не моргнула. Она спокойно вытерла сахар со стола тряпкой и улыбнулась. Магию она и не вздумала применять. Иначе потеряла бы нужные сейчас время и силы на восстановление.

— Молодец! — сказала Петуния. — Ты такой большой! Сам сделал мне кофе и себе чай!

Гарри опешил. Это его тетя или ее подменили? Он пощупал себя. Нет, он точно проснулся.

Чудеса только начинались. После завтрака они оделись. Петуния стояла с банковским письмом в руках, не зная, что делать дальше. Гарри же не понимал, почему они не выходят на улицу, раз они одетые.

— Иди ко мне на руки! — наконец-то Петуния решилась.

Гарри с удовольствием обнял тетю за шею, сжимаясь от страха, что она его шлёпнет по попе. Но случилось невероятное. Тетя разорвала неизвестную бумагу в руках, и перед глазами все поплыло.

На мгновение у Гарри поменялись верх с низом, и он потерял ориентир, едва удержавшись на руках у тети. Затем, проморгавшись, Гарри увидел роскошный кабинет и самое удивительное существо в мире.

Петуния объяснила Гарри, что они находятся в банке, где люди держат деньги. Удивительными были и банковские служащие — зеленые человечки с большими зубами и со зловещим выражением лиц.

Петуния подошла к одному из них.

— Здравствуйте! У меня срочное письмо из вашего банка.

Она протянула пергамент.

Гоблин брезгливо взял его и внимательно прочел короткое сообщение. Гарри показалось очень долгим чтение документа, хотя там было написано не более трёх строчек.

— Следуйте за мной! — наконец-то сказал гоблин и пошел куда-то вглубь помещения.

Бесчисленные коридоры и повороты будто нарочно пересекались и запутывались, и Гарри почти сразу потерял ориентир в этом лабиринте денежных тайн и сокровищ.

Наконец они вошли в кабинет, где стоял массивный стол, за которым сидел такой старый и суровый гоблин, что Гарри поежился от его проницательного взгляда.

Имя Гарри не запомнил. Но Петуния как раз внимательно посмотрела на мудрого и хитрого гоблина. Ей сразу стало не по себе. Почему-то показалось, что новости совсем ее не обрадуют.

Но встреча началась вполне невинно. Петуния сделала реверанс и слегка наклонила голову. Гоблину явно понравились манеры прибывших посетителей, и он хищно улыбнулся. Он проговорил длинную формулу и протянул какую-то непонятную вещь. И вот тут начались чудеса. Именно в момент, когда Петуния коснулась предмета, напоминавшего длинную указку, похожую на ту, которой иногда бил его дядя. Указка выстрелила искрами, и Гарри рассмеялся.

Это была волшебная палочка. Он был точно в этом уверен. Глубинное знание, похороненное под далекими детскими воспоминаниями среди тех, когда слышался громкий женский крик и сверкала зеленая вспышка света. Но это воспоминание грело душу, наполняло светом и дарило радость.

Гарри рассмеялся еще громче и потянулся к волшебной палочке, чтобы выпустить искры. И не удивительно, что ему вместе с тётей удалось совершить маленькое чудо. Держась вдвоём за палочку, они выпустили разноцветные пузыри. Петуния нахмурилась, а Гарри, наоборот, расцвел.

— Мама! Мамочка! — вдруг потянулся он к ней.

Гарри поверил в чудо и признал тетю, признал, что она — его мама, и будет любить его и заботиться о нем. И он будет любить и защищать свою мамочку.

Гоблин с изумлением смотрел на документы, преобразившиеся на глазах. Имена "Гарри Поттер и Петуния Дурсль — тетя, маггловский опекун", изменились на "Гарри Эванс и Петуния Эванс, мать и сын".

Это было уже совсем непонятно и грозило неприятностями самому банку. К счастью, самая существенная часть документов не изменилась, и гоблин выдохнул.

— Итак… — начал он медленно, подбирая слова, чтоб их смысл дошел до присутствующих.