Cancellation. (джен)

«Но выхода все равно нет. У демонов нет свободы воли»

Терри Пратчетт «Благие знамения»

Рейс был поздним, что явно было ему на руку. Все удобнее провернуть ночью. Ну не через главный вход же лезть в эту треклятую библиотеку?! От Луки до площади Республики он добрался на такси. И никакой гостиницы! Пришел, увидел, победил и смываться!

Итак, на площади Республики. Симпатичное двухэтажное здание в неоклассическом стиле. Симметричный фасад с великолепными дорическими и ионическими колонами. Дух Италии читается в окнах прямоугольной формы, украшенных колонами, над ними — окошки овальной формы. Внутри по всему периметру библиотеки балкон, поддерживаемый колонами, как и снаружи здания, кроме того, над входом есть балюстрада. Помнится, в холле великолепная барочная лестница, ведущая на второй этаж. Сам холл в бело-серой гамме, полукруглые углубления в стенах украшают бюсты знаменитых (в основном в узких кругах) мальтийцев. Один из последних больших дворцов, которые построили в своей столице рыцари Мальтийского ордена, прежде чем покинули остров под давлением французов. Строительство заняло 10 лет — с 1786 по 1796 годы. Руководил всеми работами Стефано Иттара. Французы, завладевшие островом, не спешили открывать библиотеку. Более того, они уничтожили большую часть архивов Мальтийского ордена, которые должны были храниться в этом здании. Или не уничтожили, а попросту сперли? Тем не менее, многие ценные фолианты уцелели.

Библиотеку открыли англичане в 1812 году. Сейчас в фондах больше 60 тысяч книг, среди которых редкие инкунабулы, яркие манускрипты, университетские регистрационные книги, самая ранняя из которых датирована 1350 годом, тома об истории ордена. Архивами рыцарей-госпитальеров занималась специально созданная организация, основанная в середине XVI столетия. Именно благодаря усилиям ее работников, удалось сохранить ценные исторические документы ордена. Здесь также можно увидеть копии книг, которые собирал французский король Людовик XIV. Библиотека является одной из старейших в мире. И запущенной, как и все старейшее.

В парадный вход переться бессмысленно. Охрана там точно имеется. А вот дверца черного входа с восточной стороны естественно закрыта на замок. Но кого-же это остановит?!

Остановило ненадолго. И вот он уже в читальном зале окружен книжными полками, полными старых томов от пола до потолка.

Кто-то назвал ее кружевной?1) Однако, в данном случае bizziljo2) не имеет отношение даже к статуе королевы Виктории у главного входа, обожавшей кружева. Это трагическое слово, которое люди, увлеченные книгами, используют здесь для описания тех из них, которые изъедены червями так, что кажутся кружевными. Книжные шкафы скрипят и выглядят прочными, как ледник в разговоре с глобальным потеплением, корешки книг свисают повсюду, где не скреплены резинками. Сочетание этих резинок и древних переплетов заставит любого ценителя антикварных фолиантов упасть в обморок от ужаса. Азирафеля бы точно кондрашка хватила. Как обычно, библиотеке просто не хватает средств? Несколько переплетчиков явно не справляются с задачей? Они стараются, но не справляются. Все, как всегда.

Может Ангела и вызвали сюда, чтобы просто помочь спасти книги? Понизили до переплетчика? Если бы все было так просто?!

Никаких признаков его пребывания. Абсолютно никаких. Конечно, запах старых книг присутствует. Но присутствия Ангела он не ощутил. И прошел дальше, в служебные помещения. В отчаянии бродил по коридорам, перебирая двери и кабинеты. Ничего. Шептал имя, звал Ангела мысленно изо всех сил, но все безрезультатно. Только тишина, прерываемая скрипом старых полок в ответ. Время шло, рассвет приближался. Кажется, снаружи барабанил дождь. А здесь стояла тишина, затхлая тишина полного одиночества. Во времена вне времени, и миллионы лет затем это одиночество тянулось и тянулось, его не скрашивало даже многообразие, переменчивость и бесконечность Хаоса. Вдохновенное творчество среди звезд питалось этим одиночеством, Падение же только усилило его. А потом он вдруг получил этот подарок. После очередного пинка, выволочки и изгнания. Шесть тысяч лет существования рядом с этим чудом — единственным существом, с которым они так разнились, и так дополняли друг друга! Который так долго не мог принять этой дружбы и нужды во втором. Или принимал уже, но неосознанно, споря сам с собой?! А он сам?! Тоже спорил и сопротивлялся. Но не дружбе. Страху, что ее могут отнять, что прогонят снова. Как отняли звезды и райский сад, отнимут незримое и неосязаемое присутствие ангела во всей этой долгой его жизни, но такое живое и правильное в глубине его истинной сущности, как огонь и тепло, как цвет и звук, как способность его верить в последнее, что осталось. Единственное, что осталось смыслом в его существовании и как-то оправдывало все эти уловки, хитрости, скрытность и лукавство. И это была вовсе не верность принципам Ада, а просто стремление быть ближе к ангелу, не потерять его среди пространства и времени.

Наконец, его опять вынесло в читальный зал и в полном изнеможении он присел за ближайший стол. Ноги уже горели нестерпимо, дыхание прерывалось. И куда идти дальше он совершенно не представлял.

— И что Ты здесь делаешь? Ты же понимаешь, что тебе тут не место?!

Голос был женским и властным. И узнаваемым. Через шесть тысяч лет молчания — узнаваемым. Даже по имени не назвала. К счастью? Может хочет дать лазейку, чтоб уполз? Он вскочил и метнулся к ближайшему книжному шкафу, чтобы опереться спиной, словно искал там спину друга. Не нашел и так и замер — один в пустоте зала. Пожилая женщина стройная с серебряной короной кос шла к нему, опираясь то ли на трость, то ли на посох. Лицо он разглядеть не мог. В ее тени двигалась вторая — высокая, несколько моложе, со смутно знакомым лицом.

— Я тебя спрашиваю, Змей. И твоя очередь ответить.

— Я ищу моего друга.

— Друга? И почему ты решил поискать его именно здесь? Помнится мне, все твои так называемые друзья обретаются совершенно в ином месте? Разве нет?

Голос приобрел грозный оттенок. Но он отважился посмотреть в ее лицо. Ничего хорошего не вышло, так как это только обострило застарелое чувство вины и отчаяние. Но сдаваться он не собирался.

— Да, друга. Ты знаешь, о ком я говорю. И в Преисподней его быть не может. Там никаких моих друзей нет, да и не было. Там вообще никаких друзей не случается. А он… Я знаю, что он здесь. Его следы ведут сюда. И мне надо знать — зачем. Зачем он исчез, где он теперь и что Вы собираетесь с ним сделать?

— С ним сделать? Не твоя очередь задавать вопросы, Змей. Не твоя.

Она принялась медленно обходить его по кругу, рассматривая. Усмешка так и текла от ее фигуры, словно искристый свет. И от этого света он горел целиком и полностью. И это было больно.

Однако, он ведь не назвал Азирафеля по имени, а Она явно понимала о ком идет речь.

— Тебе здесь не место. И чем быстрее ты уберешься, тем лучше для тебя. Рассказывать я тебе ничего не собираюсь. Убирайся. Уходи отсюда, пока не наделал дел, как ты это умеешь. И не пытайся больше его искать.

— Может уже хватит?! Это почему еще я должен убираться? И почему не должен искать? Раз не должен искать, значит, уже нашел? Где он? Где Азирафель? Он здесь? Я чувствую, он у Вас. Он ничего плохого не сделал! Вы не имеете права…

Ее искрящаяся усмешка просто переросла в хохот, сравнимый с солнечным протуберанцем. Он рефлекторно прикрыл глаза, вспомнив об очках, оставленных где-то.

— Замолчи, Змей! Вот лучше тебе в этом месте просто замолчать. Пока не наговорил лишнего. Не вынуждай меня делать то, чего я не очень хочу делать. Ты же знаешь, куда обычно ведут твои вопросы? Ты не учишься, совсем не учишься. Да и грубить Мне не стоит. Конечно, если ты считаешь его своим другом… Считать ты, конечно, можешь. Но. Я не понимаю, не уверена, что твое присутствие здесь необходимо. Дружба? Это не твоя стезя. Это выглядит очень странно. Сам посуди. Он Ангел Начал. А ты — всегда был порождением Хаоса. Для рождения дружбы всегда предполагалось умение любить и понимать другого. Демоны любить не могут. Это всем известно. Не верю.

— Ладно. Хамить я не стану. Но не Вам решать, что я могу, а что нет. Демоны любить не могут? Не могут, значит не должны? А кто запретил? Или не могут, то есть не умеют? А вдруг научатся? Хаос, знаете ли, переменчив. Хаотичен. А вдруг он меняется? А Вы не в курсе? И по поводу этой дружбы…

— Убирайся. Немедленно. Заткнись и убирайся. Леди Натали, позаботьтесь о нашем госте, пока он не наговорил еще на одно Падение и не натворил дел в соответствии со своей природой бурно меняющегося Хаоса.

Она просто отвернулась и исчезла. Исчезло все: зал, полки, свет, скрип и шорохи. Исчез и запах старых фолиантов.

За столько веков ни слова для него! Ни слова! А теперь…

Он обнаружил себя у черного входа, сидящим на земле под холодным ноябрьским дождем. И не понятно было, почему капли дождя, что текут с его щек так солоны. Чья-то рука едва коснулась его плеча? Или это просто был легкий ветер? Кто-то старательно соблюдал дистанцию. Он поднял лицо.

Строгий синий костюм, спокойный взгляд без тени улыбки, очень печальный взгляд. «Леди Натали Мару. Специалист по связям с общественностью» — гласила надпись на ее бейдже. О, Великая Мать, твой всеохраняющий покров всегда королевского синего цвета?!

— Не стоит тут сидеть, мой дорогой. Лучше Вам уйти от дождя и холода. Куда Вас проводить?

— Не надо. Не надо меня провожать. Я не ребенок. Я и сам найду дорогу.

— Я не сомневаюсь, что найдете. Только ноги поберегите. Эти камни, они коварны. И вот это — для Вас.

Она протянула ему темные очки, оставленные на столе читального зала и узкий белый конверт. Он глянул на конверт, на нем аккуратным и таким родным почерком Азирафеля было выведено его имя — «Antoni J. Krowley». Когда он поднял глаза в сторону женщины, перед ним темнела только стена библиотеки. Ни двери, ни Натали Мару не наблюдалось.

Оставалось уйти под прикрытие балкона, чудом высушить одежду, противно липнущую к телу, и открыть драгоценный конверт.

Кроули!

Прости, что не смог предупредить тебя. Что-то назревает. Не знаю что, и откуда ждать опасность. Никто не знает. Поэтому очень тебя прошу — будь осторожен. Найди убежище где-нибудь подальше. Как можно дальше. Очень далеко от Лондона. Земля велика. Думаю, что Восток подойдет вполне. Притаись и будь осторожен. Пожалуйста! Мне ничего не угрожает. Я просто занят одним очень важным проектом. И это будет долгий проект. Я найду тебя через некоторое время. Только жди и будь осторожен. Чудеса используй в самом крайнем случае. В самом крайнем!

Если захочешь написать, напиши на обороте, вложи в конверт. Его доставят.

Еще раз прошу, умоляю тебя: просто береги себя, и все. Это так просто.

Азирафель.

Уже днем, когда дождь прекратился, вылезло солнце, а он убрался подальше от святых камней в сторону диких пляжей, когда он смог, наконец, сесть на берегу и погрузить обожженные ноги в ярко-бирюзовый прибой, он перечитывал эти строки вновь и вновь. А потом даже не перечитывал. Он ими просто любовался. Слыша голос Ангела за каждым словом. Местное вино присутствовало. Но слезы уже не мучили его. Они закончились. Азирафель был жив, и надо было просто потерпеть. Хотя с «потерпеть» у него никогда не получалось, или получалось полное наоборот. Но его просит друг, значит, он должен.

Женская тень легла на полосу прибоя рядом, окутав его горящие даже в воде ноги мягкой и нежной прохладой. Боль отпустила, ожог бледнел на глазах. Вышло изящно, быстро, милосердно и без нарушения дистанции. Он не обернулся. Только вздохнул с облегчением и глотнул из бутылки тягучую красную влагу.

— И который бокальчик пьешь, дорогуша?3)

— Второй только начат. Я уже не ягненок, но еще не лев. До свиньи не дойдет, можешь быть уверена, Благословенная Целительница.4)

Он почувствовал ее улыбку и горько усмехнулся сам. Но, видимо, ей понравилось, что он ее узнал и помнит «Одиссею».

— Надеюсь, ты получил ответ на свой вопрос?

— Благодарю. Более-менее. Он жив и помнит меня.

— И хочешь спросить кое-что еще?

— Ты проницательна, как и всегда. Хочу.

— Ну так спроси!

— Она не ответит.

— Но я, не Она. Спрашивай, если хочешь.

— Хорошо. Ты тоже считаешь, что демоны любить не могут? И дружба не моя стезя? И я лгу сам себе? И лгу моему Ангелу?

— Лжешь ли ты? Об этом знаешь только ты. А ты — это ты! Что касается любви, то любовь бывает разной. И любить может любое существо. Даже деревья. Просто они любят иначе, чем люди, а демоны, тоже любят иначе. Тебе лучше знать, как и кого. Некоторые любят только себя. Так ведь и люди поступают также? Любят ради самих себя, или ради объекта своей любви? Все дело в выборе. И не мне рассказывать тебе о возможности выбора, которой люди обязаны именно тебе. Любить или не любить, верить или нет, знать или остаться во тьме невежества… Ты об этом все знаешь и сам. И еще. Просто лучше покинь остров побыстрее.

— Я знаю. Самолет вечером. И… я благодарен тебе, Целительница.

— Куда отправишься?

— На самый восточный Восток. Экзотики захотелось. Изысканной простоты. Ваби-саби. И склеить себя в стиле кинцуги 5).

— То есть в Токио? К изысканой простоте золотых трещин на твоей драгоценной душе? Что ж, выбор неплох. Надеюсь, что когда-нибудь ты соберешь все осколки. Постарайся, дорогой! И счастливого пути!

Он просто пожал плечами на оглядываясь.

Третий бокал вина был подарен прибою, который, приняв его, продолжил ласкаться к берегу нежным ягненком. А поздно вечером он уже летел в далекий восточный Токио рейсом через Мюнхен. Бентли тоже была с ним, в виде черной складной трости со своей неизменной эмблемой. Мало ли что и где может пригодиться? Да и в салон самолета ее можно было пронести в таком виде. А ехать на никогда не заправляемой машине на далекий Восток по земле было бы глупо. Ангел просил не чудесить, вот он и не будет. Раз нельзя, то он просто полетит самолетом Люфтганзы. И будет ждать.

Примечания к главе второй.

1) Здесь и далее подробности о состоянии Библиотеки из статьи в Times of Malta, Марка Энтони Фальзона, август 2015.

2) bizziljo — кружево (мальтийский)

3) Напоминание о нимфе Калипсо (пристанищем ее, как один из вариантов, считается Мальта), которая, смешав кровь жертвенных ягненка, льва и свиньи, получила в результате мальтийское вино. Первый его бокал превращает в ягненка, и далее — по нарастающей.

4) Отсылка к Базилике Девы Марии Та'Пину. Мальт. Santwarju tal-Madonna ta' Pinu на острове Гозо, известной чудесами исцеления, включая спасение Гозо от чумы в 1883 году. Имя «Наталия-Натали» может толковаться как «рождённая в Рождество» и считаться родственным французскому имени Ноэль, или «благословенная», Мару — отсылка к сицилийским (как наиболее близким к Мальте) вариантам имени Мария — Maruzza (Маруцца), Maruzzedda (Маруццедда). Надеюсь, вы уже поняли кто это?

5) Кинцуги (яп. 金継ぎ — золотая заплатка), или кинцукурой (яп. 金繕い — золотой ремонт), — японское искусство реставрации керамических изделий с помощью лака, полученного из сока лакового дерева (уруси), смешанного с золотым, серебряным или платиновым порошком. Философская основа искусства кинцуги заключается прежде всего в том, что поломки и трещины неотъемлемы от истории объекта, и поэтому не заслуживают забвения и маскировки. В настоящее время существует психологическая методика восстановления нарушенного душевного равновесия под названием кинцуги-терапия. Ни один осколок нашей души не заслуживает ни забвения, ни маскировки, как и ее шрамы.

Про ваби-саби в наше время знают все.)))