Вампир, который… (джен)

В целом можно было сказать, что работа «Регалиона» очень упорядочена. Но вместе с тем в ней было так много бардака, что и подумать страшно. После церемонии начала учебного года у учеников было три свободных дня. За это время они должны были настроиться на учёбу, а первоклассникам ещё следовало толком осмотреться и привыкнуть к тому, где что находилось. Непонятно только было, зачем перед тремя выходными делать образцовое скучилище. И эти три выходных были традицией школы — это никогда не менялось. И связано это было с тем, что до появления учеников расписание не составлялось. Потому что для его составления требовалась сводная информация о том, кто и в каких количествах на какие курсы будет ходить. Почему нельзя было собрать эти сведения заранее, ни один директор ответить так и не смог, а потому весь преподавательский состав эти три дня тратил на то, чтобы распределить занятия.

А проблем в составлении расписания хватало: некоторые уроки нельзя было ставить рядом, некоторые группы не могли заниматься на соседних плацах, некоторые магические дисциплины не могли практиковаться одновременно… В общем, сложностей было предостаточно, и потому я вместе со всеми остальными учителями в поту и в мыле три дня без сна участвовала в этом мероприятии. И я бы не сказала, что хоть кому-то из нас это легко далось. На первый взгляд казалось, что можно было заранее составить расписание обязательных предметов, а все остальные занятия отстроить уже от них, но и тут были некоторые мелочи, на которые приходилось обращать внимание. Даже общими усилиями расписание удалось составить только часа за четыре до того, как учёба должна была уже начаться. То есть практически к тому времени, когда в столовой начинали готовить. Мрак…

И все эти три дня я время от времени ощущала пристальный эльфийский взгляд в спину. Надо думать, господин Миргаил не был намерен снижать градус наблюдения, несмотря на занятость. В короткие мгновения, когда я могла отвлечься от расписания, я развлекала себя тем, что придумывала, как могла проявить свою вампирскую сущность в состоянии подобной загруженности. И пока что проявлялась она только в том, что я не ходила в столовую есть.

Но вот наконец расписание было составлено, и усталые, даже измученные учителя вернулись в свои комнаты, чтобы хоть немного поспать. Когда я оказалась у себя, до начала занятий оставалось всего часа три. Спать хотелось, но я понимала, что если лягу, утром меня точно будет не поднять, если только не бросить в меня серебряный меч. В таком случае моё тело проснулось бы первым, а уж за ним подоспел и разум. Правда, между этими двумя событиями могло пройти вполне достаточно времени, чтобы отрубить человеку голову, так что вряд ли кто-то бы рискнул проделывать это лично. И я решила, что лучше мне будет совсем не ложиться, а вместо этого поесть. Я выдвинула ящик-холодильник и уставилась на свои запасы. Всего у меня осталось восемь пакетов. Ночи кровавой луны ещё полгода можно было не ждать, так что при хорошем раскладе этого должно было хватить месяца на четыре. Но в режиме «спим как получится, если получится» это время могло значительно сократиться. И это означало, что мне пора было писать в Фонд сбора крови, чтобы получить ещё пакетов. А там был вечный дефицит — хотя было достаточно хорошо известно, что собранная фондом кровь шла и на полезные цели, всё же его основной целью был сбор корма для вампиров. Типа «Сдайте, кому не жалко, стакашку кровушки для кровососов». И большинству живых было жалко, даже если за это весьма неплохо платили. Уж на это у вампиров деньги были…

В дверь постучали. Я толкнула ящик ногой и пошла открывать. Даже интересно стало, кому это не спалось… Впрочем, не спалось ожидаемо Тристану. Оборотень снова стоял на пороге моей комнаты в одних брюках, только на этот раз у него ещё были какие-то листочки и травинки в волосах. Я изогнула бровь и пропустила его внутрь.

— Что тебя привело?

— Ты же знаешь, что сырое мясо, съеденное в волчьей форме, может на некоторое время заменить сон? — сощурился Тристан.

— Да, знаю, — поморщилась я. В сражениях с оборотнями эта их способность доставляла немало головной боли.

— Я только что поймал и сожрал оленя, — широко улыбнулся он.

— Целиком? — я изогнула бровь.

— Нет, рога и копыта оставил, — хмыкнул оборотень.

— Что ж, это объясняет украшения в твоей причёске, — усмехнулась я. — Но не объясняет, что привело тебя ко мне.

— Полнокровие, — Тристан вздохнул. — Я уже очень давно не ел сырого мяса в волчьей форме из-за того, что это повышает риск впасть в звериную ярость для такого, как я. А мне, признаюсь, не очень нравится самому себе кровь пускать — подставлять шею тебе как-то приятнее.

— Почему не сказал раньше, что у тебя этот недуг? — я нахмурилась.

Полнокровие действительно было для оборотней большой проблемой. Лечили они это только одним способом — кровопусканием, чтобы как бы слить лишнее. И это «лишнее» чаще отходило анклаву Визардиан на основу для исцеляющих эликсиров. Хотя вроде как были и случаи, когда оборотень заводил дружбу с вампиром и кормил его. Такие симбиотические отношения… Однако этот недуг для оборотней означал не просто несколько чрезмерные запасы крови в теле. Он означал далеко не призрачную возможность впасть в состояние «звериной ярости». Их тела при этом обращались только наполовину, и они практически теряли рассудок, начиная рвать всё и всех, кто был рядом — и своих, и чужих. И утихомирить оборотня в таком состоянии было крайне сложной задачей. Утихомирить и при этом не убить.

— Господин Чарльз не знает, — отвёл глаза Тристан. — Я не хотел, чтобы он мне отказал в работе из-за этого.

— Но ты хоть понимаешь, насколько это опасно? — я сложила руки на груди.

— Разумеется! — он даже чуть повысил голос, но сразу осёкся. — Я себе кровь практически через день пускаю, хотя даже малейших признаков приступов нет. Я же не идиот.

— Это возвращает нас к вопросу, почему ты не сказал мне раньше, — я улыбнулась и положила руку ему на плечо. — Ведь мы могли бы помочь друг другу. Может быть, ты никогда о таком не слышал, но вампиры иногда создавали в некоторой степени симбиотические отношения с оборотнями с твоим недугом.

— Я слышал об этом, — улыбнулся Тристан. — Летом я потратил свой отпуск на то, чтобы съездить в Северное эльфийское княжество. До меня дошли слухи, что там знают способ, как если не избавиться, то заметно облегчить мой недуг. И там я познакомился с одним старым эльфом, Парвастуром. Он многое рассказал мне и о вампирах, и лично о тебе. И по пути обратно в школу я думал о том, почему не попросил твоей помощи раньше.

— Потому что я вампир? — усмехнулась я.

— Я не настолько предубеждён, — фыркнул он. — Просто я думал, что вампиры привыкают питаться от живых, и это может плохо кончиться.

— А… — протянула я. — Ничего такого, на самом деле. Технически не имеет значения, откуда кровь — из пакета или из шеи. Она просто еда. Хотя к пакетам в таком ключе относиться легко, а вот к живым, разрешающим укусить, чаще всего не выходит. Извини, если прозвучало грубо.

— Нет, Парвастур, чтобы я понял, сравнил это с мясом оленя — как если бы я сам его задрал или это сделал кто-то другой, — улыбнулся Тристан. — Ещё он сказал, что будет достаточно, если ты будешь пить мою кровь раз в две недели. Хотя я бы предпочёл раз в неделю.

— Предложение, от которого невозможно отказаться, — я подошла ближе. — Но давай в следующий раз я приду к тебе.

— Мне нравится твоя комната, — тише произнёс оборотень, подставляя шею. — Только эти доски…

Я не стала мелочиться и отхлебнула целых пять больших глотков. Тем более, что это мероприятие было, возможно, даже полезнее Тристану, чем мне. Закончив, я осторожно вынула клыки, и ранки на шее мгновенно затянулись, будто ничего и не было. Я отступила на шаг.

— Между прочим, — Тристан протёр ручищей место укуса. — Парвастур рассказал мне и про целебные свойства вампирской слюны.

— Облизывать не буду, — усмехнулась я. — Да тебе и не нужно — твоя регенерация и так прекрасно справляется.

— А если я окажусь настолько ранен, что её не хватит? — сощурился он.

— Это даже представить сложно, но если это всё-таки произойдёт, я сделаю всё возможное, чтобы сохранить тебе жизнь, — совершенно серьёзно признала я. — Даже если это будет значить, что мне придётся тебя обратить.

Тристан только ухмыльнулся, а потом взлохматил мне волосы и вышел из комнаты, широко зевая. И когда он открывал дверь, мне показалось, что в коридоре кто-то был. Точнее, мне показалось, что я услышала чьё-то сердцебиение. Но я быстро отбросила эту мысль — кто там мог торчать в такое время?

Взбодрившись кровью Тристана, я вполне могла отказаться от сна и вместо этого затеяла небольшую уборку. И пока протирала пыль, задумалась. Поскольку я была нежитью, у меня не только сердце не билось — у меня ещё и рецепторы были мертвы. А это означало, что обычную еду я есть просто не могла. Я не только не могла её усвоить, но и на вкус она вся для меня была как песок вперемешку с пеплом. Так что ни о каких пышных яствах можно было даже не думать. Да и теперь я на долгое время садилась на диету из только одного вкуса крови. Хотя это в любом случае было лучше, чем та гадость, какая была в пакетах.

В первый учебный день особой нагрузки никто не давал. И даже я не слишком наседала на учеников. Прежде всего, мне надо было понять, насколько основательно они всё забыли с конца прошлого года. Некоторые, надо отдать должное, продолжали тренировки в летние каникулы, а иные этим пренебрегли. И для того, чтобы никто точно не поранился, на первом занятии мы практиковали только махи. По крайней мере, с учениками с первого по шестой класс. Если ученики последних двух годов обучения тоже нуждались в этом, возникал вопрос, а что, собственно, они вообще забыли в школе меча.

Со старшеклассниками урок проходил довольно подвижно: с двумя учениками я устраивала спарринг, а остальные тренировались с манекенами. Как только я задевала мечом кого-то из своих партнёров, он менялся, и мы продолжали. Я сражалась с ними парой исключительно тупых деревянных мечей из бакаута. Они были грубыми и массивными. И они были тяжелее стальных мечей, особенно эльфийских или с магической заточкой. Но это хоть немного, но всё же замедляло меня, позволяя хотя бы некоторым ученикам рассмотреть мои движения. Это мало им помогало, конечно, но всё же.

Во время занятия я напрягала слух, чтобы буквально ушами различать движения не только тех, кто спарринговал со мной, но и тех, кто работал с манекенами. Таким образом я могла следить за тем, чем они занимались, и подсказывать, когда они начинали творить непонятно что. И даже их сердцебиение при этом имело значение. По нему можно было сказать, насколько они уверены в себе или взволнованы, злились ли или были спокойны. Занятие шло совершенно нормально почти до самого конца, когда произошло нечто из ряда вон выходящее.

Свой обычный, магической заточки меч я носила при себе постоянно. Он был почти как часть меня, и за тысячу лет моих мытарств было не так много времени, когда мой пояс был пуст. Здесь, в «Регалионе», я этой своей привычке тоже не изменяла. Хотя на плацу я никогда не доставала его, около школы, за её высоким каменным забором могло произойти нечто, что требовало немедленного вмешательства, а потому я никогда не забывала брать его с собой. Вот и сейчас меч мирно висел на поясе до тех самых пор, пока в общий шум сердцебиений учеников не вмешалось ещё одно. Этого определённо не должно было происходить, и я, прежде чем успела подумать, отшвырнула деревянные мечи и бросилась на звук, на ходу вынимая оружие. Клинок остановился в паре миллиметров от горла господина Миргаила, которого за каким-то умертвием принесло на моё занятие. А он, надо заметить, даже не попытался уклониться от моего выпада. Узнав его, я сразу убрала меч.

— Что привело вас сюда, господин Миргаил? — спросила я, сощурившись.

— Как я и говорил, я присматриваю за вами, — ехидно улыбнулся он. — И только что я убедился, что вы опасны.

— Я же не бросилась на вашу шею с клыками наголо, — фыркнула я. — Я мечник. А вы пришли без предупреждения. Какой реакции вы ждали от моих рефлексов?

— Я не ждал, что вы вообще меня заметите, — усмехнулся он. — Не будь вы вампиром, вы и не узнали бы, что я здесь, пока не повернулись бы ко мне лицом.

— Это лишь делает меня непревзойдённым воином, господин Миргаил, — я поморщилась. — У вас ко мне дело? Мы ещё не закончили урок.

— Я бы хотел посмотреть на ход вашего занятия, — пристально посмотрел на меня эльф.

— Хорошо, только не переходите границу плаца, — я кивнула.

Я развернулась и пошла обратно к ученикам. Странно всё это было. Если бы я работала в школе первый год, столь пристальное внимание ко мне было бы понятно. Да и тогда за мной и в самом деле присматривали все, у кого только было на это свободное время. А вот конкретно господина Миргаила мои занятия совершенно не интересовали. И это снова наталкивало меня на мысль, что в нём что-то изменилось. Конечно, он мог узнать что-то за лето, так же, как и Тристан, но мне почему-то казалось, что переселение душ было более вероятным вариантом в его случае.

Я подняла мечи и вернулась к спаррингу. Присутствие постороннего меня не отвлекало, хотя теперь я отчётливо слышала, как бьётся и его сердце. И, судя по этому звуку, господин Миргаил был совершенно спокоен. Ещё пятнадцать минут ученики сражались со мной и манекенами, после чего мы с ними закончили. Они стали расходиться, и я напомнила, чтобы не забыли на урок по теории взять учебники. Всё же фехтование не состояло из одних только взмахов мечом — хороший мечник ещё и думать умел. Ученики нестройно отозвались в том ключе, что всё поняли, и разошлись. Я убрала брошенные на плацу мечи — некоторые за годы обучения так и не научились доносить их до стойки и оставлять там. И только после этого подошла к эльфу, который всё это время терпеливо ждал меня за пределами плаца.

— Хотите поговорить здесь или в классе? — я склонила голову набок. — Или вы уже увидели всё, что хотели?

— Ученики разошлись, и сейчас время обеда, — отозвался он. — Не думаю, что кто-то услышит наш разговор.

Я прислушалась. Вокруг в самом деле никого уже не было, и если только мы не собирались орать как резаные, нас никто бы не услышал. Разве что птицы.

— Да, вокруг никого, — я кивнула. — Так что вы хотели? Не просто же так вы задержались после занятия.

— Я видел прошлой ночью, как из вашей комнаты выходил господин Тристан, — эльф чуть опустил подбородок. — Он выглядел довольным.

— А вы что забыли на моём этаже? — у меня даже глаза округлились. — Насколько я знаю, ваши апартаменты находятся в другой башне, на втором этаже. И вы решили пренебречь сном после составления расписания, чтобы проследить за моей дверью?

— Я говорил, что буду за вами присматривать, — он сощурился. — Так что вы делали? Зачем приходил к вам господин Тристан?

— Это вас не касается, господин Миргаил, — я сложила руки на груди. — Чем бы мы ни занимались, мы с ним оба достаточно взрослые, чтобы принимать любые решения. А вы немного переходите границы, задавая мне подобные вопросы.

— А если ученики увидят? — нахмурился эльф.

— Ну, если ученики будут ошиваться у окон преподавательского общежития среди ночи, между отбоем и подъёмом, то чем бы мы там ни занимались, это их уже не испортит, — хмыкнула я и добавила: — Как справедливо заметил Тристан.

— Воздержитесь в таком случае хотя бы от бурных проявлений своих чувств на публике, — господин Миргаил поджал губы. — Хотя я лично сомневаюсь, что вы, госпожа Тиранис, вообще способны чувствовать.

Он резко кивнул, обозначая конец разговора, развернулся и ушёл. Что он там надумал себе о причине визита Тристана, интересно? Впрочем, по последним его словам нетрудно было догадаться, что именно он надумал. Как только в голову пришло…

Колкий взгляд господина Миргаила в спину я ощущала всю учебную неделю. Стоило ему только разобраться со своими занятиями, как он заявлялся туда, где была я, и сверлил меня глазами. Но хотя бы допросов с пристрастием больше не устраивал. А взгляд его вполне можно было игнорировать. Обидно было только, что я так и не смогла пока придумать, как бы мне выяснить, Франкенштейн он или нет. В некоторые моменты мне казалось, что это точно он, и можно было просто заговорить рядом с ним на каком-нибудь языке, который он точно знал, но которого в этом мире просто не было. А порой я начинала думать, что моего товарища в «Регалионе» нет. И где его носило — умертвие его знает.

В пятый учебный день, который от следующей учебной недели отделяли два последующих выходных, после обеда у меня должен был пройти классный час. Такое собрание с закреплёнными за мной учениками, чтобы подвести итоги недели. Это занятие было встроено в расписание и проходило на постоянной основе, чтобы я как классный руководитель могла подхватить проблемы с учёбой или в отношениях с другими учениками, не затягивая дело до самого не могу. А они в свою очередь могли задать мне вопросы. Впрочем, вопросы они могли задавать мне в любое время — никогда не закрывала свою дверь для учеников. Зайдя в класс, ученики расселись за парты, и некоторое соседство меня слегка озадачило: Охтар занял место рядом с Аргатой, а Мелима села вместе с Гавейном. Не то чтобы они были расово на ножах, однако дружескими отношения их народов нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Я мысленно отметила себе, что надо будет потом с ними поговорить.

— Итак, класс, — улыбнулась я, демонстрируя два ряда ровных зубов и никаких клыков. — Как прошла ваша первая неделя в «Регалионе»?

— Нам нужно всё рассказывать? — осторожно спросила Элайна, подняв руку.

— Не нужно, — я мотнула головой. — Вы можете рассказать мне всё, что сочтёте нужным. О ваших академических успехах я и так в курсе. Классный час — это не урок, а беседа, на которой мы с вами можем просто поговорить и обсудить какие-то события. Что было интересного или неприятного, о чём вы хотели бы узнать. Руки можно не поднимать, но постарайтесь не перебивать друг друга.

— Госпожа Тиранис, — мрачно заговорил Гавейн. — Я вчера застал кое-что. Но не уверен, что девочки хотят об этом поговорить.

— Хм… — я обвела класс взглядом. — Если вы не хотите говорить о чём-то, я не могу вас заставить. Что бы ни произошло, вы вольны сами решать, обращаться ко мне за помощью или справляться с проблемами самостоятельно. И всё же я хочу, чтобы вы уяснили — в «Регалионе» именно я буду находиться между вами и всеми остальными. Если вы допустите провинность, именно я буду вас отчитывать, но я же и буду вас защищать. Раз вы сейчас не готовы рассказать, что произошло, начнём с другой темы. Вы прочли «Свод школьных правил»?

— Да… — вяло отозвались ученики.

— Надеюсь, что это так, — усмехнулась я. — Я прошу вас внимательно прочитать этот образчик скукоты не потому, что мне так хочется, а потому, что знание правил очень полезно.

— Вы не оговорились? — озадаченно спросил Грар. — Полезно, а не важно?

— Я не оговорилась, — я улыбнулась. — Именно полезно. Важно — это значит, что правила нужно знать, чтобы им следовать. А полезно — значит уметь использовать их в своих интересах. К примеру, правило относительно запрета на драки вне плацев. В нём не говорится ничего о том, что на плацу можно драться только в присутствии учителя или только на занятиях. В нём говорится только о том, драки ограничены территориально. Иными словами, если вас провоцируют на применение силы, позаботьтесь о том, чтобы довести провокатора туда, где можно хорошенько объяснить ему, почему вас не стоило задирать.

— Это опасный совет, — тихо заметила Миревен.

— А кого, по-вашему, выпускает «Регалион» и почему его выпускники так ценятся в армиях государств всего континента? — я склонила голову набок. — Потому что мы обучаем воинов. Тех, кто сможет не только махать мечом или волшебным посохом, но и вести за собой. Кто способен сражаться в любых условиях и чей дух так же крепок, как и его клинок. И уж конечно, вовсе не тех, кто будет молча терпеть нелестные комментарии в свой адрес.

— Госпожа Тиранис, — подала голос Аргата, переглянувшись с сестрой. — У нас возник… Как бы это сказать? Небольшой конфликт со старшими учениками.

— Насколько небольшой? — я изогнула бровь.

— Не уверен, какой класс, — вмешался Охтар. — Это были эльфы из Южного княжества. Они основательно прошлись по внешности сестёр и своими насмешками довели их почти что до слёз.

— А, это… — протянула я. — У эльфов с юга какой-то странный комплекс — они почему-то считают себя самыми некрасивыми среди эльфов. Хотя это, я бы сказала, на вкус и цвет. Поэтому они часто поступают подобным образом, если воспитания не достаёт. И надо сказать, что на моей памяти на них на этой почве нападали чаще, чем на кого бы то ни было. Однако я не буду говорить вам, чтобы вы просто не обращали внимания — если это вас задевает, значит, это ваши чувства, и вы вполне имеете на них право, — я вздохнула. — Даже если эльфы считают, что именно они определяют стандарты красоты, на самом деле это совершенно не так. И я бы сказала, что привлекательная внешность заметно отличается от расы к расе. Для орков вы, девочки, очень красивые. А по эльфийским стандартам в этом помещении только Охтар ничего так.

— Но разве эльфы не самая красивая раса? — озадаченно спросила Элайна.

— Это зависит от внутренних убеждений, — я улыбнулась. — Лично мне больше нравится внешность оборотней и людей из империи Ко. Лично вам может нравиться наружность кого-то другого. Красота в глазах смотрящего, даже если вы пока не можете понять, о чём в действительности эти слова. И потом, разве можно в принципе сравнивать красоту орка и красоту дворфа? Это же совершенно разные вещи. И я, конечно, могу устроить на своих занятиях пытку любым ученикам, однако тогда, боюсь, они и не поймут, за что им такое наказание, — я вздохнула. — А потому я дам вам другой совет. Воспитайте уверенность в себе и никогда не отвечайте на оскорбления молчанием — это может быть понято как согласие или, хуже того, слабость. Но и чрезмерным ответ быть не должен. Если кто-то прошёлся по вашей внешности — пройдитесь по его. Задели ваши чувства — заденьте в ответ. Вы должны чётко знать, что вы в праве защищать себя. Хотя я бы не советовала вестись на провокации.

— Так вы хотите сказать, что лучший способ справиться с нахалами — нахамить им в ответ? — озадаченно переспросил Гавейн.

— Нет, не совсем, — я мотнула головой. — Лучшим способом будет оставаться спокойным и отвечать, не переходя при этом грань. Обидчик не захочет продолжать донимать вас, если поймёт, что вам плевать на его слова. Даже если на самом деле вам не плевать. И если есть способ лучше, чем ответить тем же, мне он не известен. Особенно если вы не умеете в достаточной степени контролировать выражение лица, чтобы по нему не было заметно вашей настоящей реакции. В любом случае, вы всегда можете рассчитывать на меня. Я буду на вашей стороне, даже если вы нарушите правила.

— Но разве мы не должны им следовать? — нахмурилась Мелима.

— Было бы здорово, если бы это было так, — я кивнула. — Однако я не могу сказать, что даже самые прилежные ученики никогда не допускали провинностей. И это возвращает нас к тому, что правилам можно не только следовать, но и использовать их.

На несколько мгновений повисла тишина. Лица учеников обрели схожее выражение, будто они обдумывали мои слова и где-то в глубине души соглашались с ними. Некоторые из них переглядывались и кивали, но больше эту тему вслух никто не комментировал. И я хотела было уже похвалить их за то, что они хорошо справлялись с учёбой в первые дни, но первым успел заговорить Гавейн.

— Госпожа Тиранис, а можно личный вопрос?

— Вы можете задавать мне любые вопросы, однако, если они будут неуместны, я не отвечу, — кивнула я.

— Скажите, вы пьёте кровь? — оборотень сощурился.

— Разумеется, пью, я же вампир, — я изогнула бровь. — Я же не спрашиваю вас, едите ли вы, потому что это очевидно так.

— Прямо из шеи? — обратился Айвен чуть севшим голосом. Он сидел чуть дальше, но всё равно, задавая вопрос, закрыл горло ладонью.

— Когда разрешают, — я пожала плечами. — Вопреки расхожему мнению, вампиры не стремятся кормиться от живых напрямую, хотя это, конечно, не идёт ни в какое сравнение с кровью из пакетов. Есть только один момент в посмертии вампира, когда он не может контролировать жажду — около двухсот лет после обращения. Тогда вампиры впадают в кровавое безумие, и это состояние чем-то похоже на звериную ярость, только выйти из него можно войти без посторонней помощи, если переждать. И я этот возраст давно миновала. Думаете, я могу навредить ученикам?

— Это странно? — озадаченно спросил Хогр.

— Ничуть, — я вздохнула. — Было бы странно, если бы вы так не думали. Хотя среди вампиров исключительно мало тех, кто в самом деле рискнул бы головой ради пары глотков крови, безумие бывает и у нас. Однако большинство старается этого избегать. Нам, знаете ли, больше нравится носить голову на плечах, а не в сумке.

В попытке сдержать смех Хогр хрюкнул. Громко так. И это заставило рассмеяться остальных учеников. Видимо, они представляли себе вампиров, разгуливающих с собственными головами в сумках, и это страшно их веселило. А мне вот было не смешно — хотя законы континента и ограничивали агрессию в адрес вампиров как существ разумных и даже полезных, мы были расой, которой грозило обезглавливание даже за то, за что остальных даже не осуждали. Несправедливенько… И я, признаться, искренне не понимала, почему так. Но я ничего не могла с этим поделать. Может быть, король вампиров мог бы, но у нас его слишком давно не было — прошлый почил лет шестьсот назад, и с тех пор нового так и не выбрали.

— Я не буду пытаться убедить вас, что вампиры не опасны, — мрачно изрекла я. — Некоторые и в определённое время очень даже опасны. Но лично я уже слишком стара, чтобы вытворить какую-нибудь глупость. Запах крови давно не задевает моих чувств. Я тысячу лет так или иначе провела в сражениях, а там кровь реками текла. И если бы это лишало меня рассудка, мы бы с вами сейчас не разговаривали.

— А если на уроке кто-нибудь поранится? — сощурился Гавейн.

— Если рана будет небольшой, отправлю в лазарет, — я пожала плечами. — Целитель в школе хороший, быстро на ноги поставит. Но если рана окажется серьёзной, хоть это не представить, я могу использовать свою… э… слюну. Она работает так же эффективно, как лечебное зелье высшего порядка. Хотя это, должна заметить, довольно мерзко.

— То есть, если я сейчас оцарапаю себе руку, мы всё равно не увидим ваших клыков? — оборотень даже чуть подался вперёд.

— Ты сомневаешься в чём? — сощурилась я. — В том, что я вампир, или в том, что я могу себя контролировать? — я обнажила клыки и широко улыбнулась, показывая их, а потом сразу убрала. — Полагаю, первый вопрос снят. Что до второго… Попробуй, и мы узнаем.

Гавейн кивнул. Оборотнем он оказался вполне способным — смог уверенно трансформировать только когти. Видимо, его утверждение на тему «порвать латника» было всё-таки не простой бравадой. Приставив коготь к вене на руке, он надавил. Кожа сначала натянулась, а потом лопнула, и из раны потекла кровь. Терпкий запах ударил в нос, но со мной ничего не произошло. Я даже перестала смотреть на рану, уставившись вместо этого в оборотничий затылок. А Гавейн тем временем старался расковырять ранку пошире, чтобы выпустить побольше крови. И прежде чем я успела сказать ему, чтобы завязывал, пока связки себе не разорвал, дверь в класс распахнулась, и внутрь влетел господин Миргаил.

— Я чувствую запах крови! — заявил он и только после этого осмотрелся. И взгляд его сделался озадаченным, когда он увидел, что меня от источника запаха отделяло по меньшей мере пять шагов.

— Это не то, что вы себе надумали, — вздохнула я.

— А что это ещё может быть?! — взвился эльф.

— Господин Миргаил, — подал голос Гавейн, наконец вынув коготь из руки. — Это в самом деле не то, чем могло показаться. Я просто хотел убедиться, что запах крови не спровоцирует госпожу Тиранис.

— И что бы вы делали, если бы он спровоцировал? — резко спросил учитель пения.

— Хотела бы напомнить, господин Миргаил, что в прошлом году ваш класс опрокинул на меня ведро крови на день шуток, — я поджала губы. — И хотя они испортили напрочь довольно дорогую рубашку, что привело бы в неистовство любую женщину, я всего лишь заставила их прибраться. Ничья шея при этом не пострадала.

— Госпожа Тиранис… — понизил голос эльф.

— Вы пугаете учеников, господин Миргаил, — улыбнулась я. — Занятие на сегодня окончено. Увидимся тем же составом через неделю. Гавейн, перевязать нужно?

— Нет, уже почти зажило, — стал подниматься оборотень.

Ученики повставали со своих мест и шумно покинули класс. И я не успела одёрнуть Гавейна, чтобы прибрал за собой. Ещё и господин Миграил стоял в дверях, сложив руки на груди и нахмурившись. Когда я поняла, что ученика уже не вернуть, я вздохнула и достала из шкафа тряпку, чтобы протереть парту. Проделала я это в полной тишине, пока между лопаток меня жёг взгляд эльфа. Нет, с этим надо было заканчивать. Намекнуть, что ли, секретарю, что у одного из наших учителей очень много свободного времени?

— Что ж я вам такого сделала, что вы тратите на меня столько времени? — спросила я, полоская тряпку. В классе была раковина, чтобы тряпки для доски можно было мыть. Ну, и для всяких там непредвиденных ситуаций.

— Вы вампир, — глухо отозвался господин Миргаил.

— Как будто это было моё решение, — поморщилась я. — Моим решением в моём посмертии было никого не кусать. А вот стала нежитью я не по своей воле.

— И что теперь? — он посмотрел на меня так, как будто не поверил. Хотя моя история была достаточно хорошо известна на всём континенте. — Я что, должен просто вот так взять и начать вам доверять?

— Ничего вы мне не должны, — я наконец закончила с тряпкой и убрала её на место. — Ну, кроме тех двух золотых, которые занимали в конце весны. Помнится, тогда в городе новая пекарня открылась, и вы хотели попробовать там блинный торт с банановым кремом. Я и одолжила-то их вам только потому, что сама хотела бы поесть такого торта, если бы только мои рецепторы не были мертвы. Ух, я бы даже спряталась в ванной с этим тортом, чтобы меня никто не потревожил.

— Что? — голос эльфа как будто даже чуть сел, а сам он отступил на шаг. — Что вы сейчас сказали?

— Что с удовольствием съела бы блинный торт с банановым кремом, закрывшись в ванной, — повторила я. — А вы что услышали?

— Ты! — господин Миргаил резко приблизился и положил руки мне на плечи. — Это ведь ты!

— Франкенштейн? — осторожно спросила я.

Вместо ответа он широко улыбнулся и сжал меня в объятиях. Крепко так сжал. Как будто хотел переломать мне рёбра. Да ещё и перехватил руки около локтей, так что я даже обнять его в ответ никак не могла. И пришлось мне стоять столбом, пока он не наобнимался.

— Я уж думала, что тебя в «Регалионе» просто нет, — усмехнулась я, когда эльф наконец разжал руки. — Не представляю, где бы я тогда тебя искала.

— Я тоже об этом подумал, — он вздохнул. — Хотя у меня закрались подозрения, что если ты и могла в кого-то воплотиться, то только в кого-то вроде Тиранис.

— Доверие восстановлено? — усмехнулась я.

— Полагаю, да, — он кивнул. — Почему-то я уверен, что если это ты, то никакого вреда никому не причинишь.

— Я причиню только добро, — хмыкнула я.

— А всё-таки, что у тебя в комнате делал оборотень? — внезапно вспомнил он.

— Ну, у него есть причина, чтобы давать мне пить его кровь с некоторой периодичностью, — я отвела глаза. Не могла же я рассказать о недуге Тристана, о котором сам предпочитал умолчать.

— А, так он… — начал догадываться Миргаил.

— Да, он приходил за этим, — я кивнула. — А ты что подумал?

— Я… Лучше не буду отвечать, — смутился эльф.

— Да… Уж лучше молчи, — я, кажется, догадывалась, что он там выдумал. — И иди наконец заниматься своей работой! У тебя клуб менестрелей вот-вот развалится, а ты тратишь время на слежку за безобидной мной.

Мирагил мрачно кивнул, а потом ещё раз порывисто сжал меня в объятиях. Потом эльфийское лицо озарилось улыбкой — в буквальном смысле: от улыбки у эльфов едва заметно светилась кожа, — и наконец ушёл. Что ж, это снимало с меня целый ворох проблем: Франкенштейн был найден, слежка прекращена, и ещё мне не нужно было следить, как бы кто с досок на мой этаж не навернулся. Да и Мирагил будет теперь всё-таки спать по ночам вместо эквилибристики к моим апартаментам. Удачно так Гавейн руку себе расковырял, конечно.