Лук и меч (джен)

Дубощит отошёл в сторону от места стоянки и задумчиво опустился на небольшой валун, наполовину врытый в землю. Вытащив меч из ножен, он воткнул его в песок перед собой, а на рукоять положил ладони. Впереди, где-то далеко за горизонтом, маячили скалистые горы. По правую руку от гнома перешёптывался кронами деревьев лес, по левую — вдоль по склону холма и дальше — раскинулась обширная пустошь, пересечённая кривыми тропинками. Наутро Торин надеялся повести свой отряд по одной из них до города, где можно было бы остаться на ночлег, а после...

Дубощит вздохнул. По правде говоря, он и сам не знал, что делать дальше. В глубине души король чувствовал, что мог бы согласиться со словами Балина. Его друг обладал поистине поразительным чутьём и редко ошибался. Скитания бесприютного народа затянулись. Сам Торин не раз слышал от товарищей тихий ропот и мечты о новых поединках. Горячая кровь горного племени, не находя себе выхода, бурлила, как в сосуде, заточённом в пламенеющем горне. Стоило дать ей волю, и она могла показать себя во всей ярости неукротимого буйства. Оскорблённые и обездоленные гномы жаждали мести. Торин знал это и чувствовал, но, наученный горьким опытом, осознавал также и то, что идти на приступ сейчас — значит подвергнуть себя и свой народ новой опасности, куда более жестокой, чем прежде. Нужна была сила или хитрость — такая, что сможет свергнуть дракона и восстановить истинную власть на Одинокой горе. Нужна была помощь. И Торин согласен был принять эту помощь от любого.

Но не от эльфов.

Торин скрипнул зубами. Вновь перед его взором встали объятые пламенем родные земли. Балин может говорить что угодно. Жалеть, уговаривать, просить. Может себе это позволить. Не ему, Балину, пришлось взвалить на свои плечи ответственность за рассеянный по свету народ. Не его характер закалялся в жару кузниц и глубине забоев. Балин мягок и добр. Торин жесток, и сердце его давно окаменело. Торин много вынес, ещё больше потерял, и должен был стать жестоким. Честность и верность — вот то, что может ценить король. Кто предал однажды — предаст и второй раз. Но этот мальчишка...

Какое-то шуршание в ближайших кустах отвлекло гнома. Он повернулся, вглядываясь в темноту. Потом встал, прошёлся вперёд и, ничего не заметив, вернулся к мерцающему в темноте костру. Леголас спал, укрывшись плащом, и пламя освещало его сосредоточенное даже во сне лицо. Торин присел у огня и поворошил длинной веткой затухающие поленья. Мальчишка... Мальчишка путал все карты. Из-за него было неспокойно.

Как-то раз, на одном из привалов, Торин мельком услышал разговор Балина и Леголаса. Из обрывков диалога он понял, что речь вновь шла о поисках пропавшего короля. Балин, по всей видимости, задал мальчику самый откровенный вопрос, который раз от разу уже всплывал в голове у каждого из членов отряда. Что будет, если поиски ни к чему не приведут? Если отца Леголаса уже давно нет в живых?

— Тогда я буду мстить, — не раздумывая, изрёк в ответ принц.

Почему-то у самого Торина ни на секунду не появилось сомнений в том, что действительно будет мстить. И мстить жестоко.

«Никуда он не пойдёт, — думал Торин, следя за танцем разгоревшегося костра. — И ясно, как день, что домой не вернётся. Упрямец — такой же, как его отец. Яблоко от яблони... И как бы там ни было, ведь будет прав, паршивец! Но если залезет в осиное гнездо орков...»

Торин вдруг почувствовал острую боль где-то в груди — такую, какой не испытывал никогда прежде, и от этой боли обозлился ещё сильнее. Так значит, вот оно какое, его сердце. Своевольное, под стать своему хозяину. Так-так... Но разве Торин забыл про клятву? Разве мог он предать ту память, что давала ему силы жить все эти годы? Но ведь предать память означает предать самого себя. А Торин Дубощит хорошо усвоил урок и научился презирать предателей. Двуличие не под стать честному гному. Двуличие — удел Лесных королей. А его народ живёт щитом и мечом. Так жил его отец и его дед. Так будет жить и сам Торин, сколько ему доведётся.

Погрузившись в свои размышления, Торин и не заметил, что Леголас давно уже не спит и, приподнявшись на локтях, сосредоточенно наблюдает за ним. Прошло ещё полчаса, и принц тихо поднялся на ноги, закинул за спину колчан со стрелами, взял в руку лук и также тихо отошёл за скалу. Оттуда он последний раз взглянул на маленький отряд. Торин не шелохнулся. Он думал о завтрашнем дне и предстоящем нелёгком переходе. Когда-то давно Торин бывал в этих местах и помнил, что дорогу в город преграждала река и глубокий овраг. С переправой через реку справиться будет нетрудно, а вот овраг — задача посерьёзнее. Единственный подвесной мост через него мог давно изветшать, и тогда пришлось бы искать новые пути обхода, а это — новая потеря времени. Не пришлось бы останавливаться на очередной ночлег. Запасы провизии и так на исходе...

Леголас почувствовал тревожный укол совести. Он оставлял своих знакомых одних, не сказав им ни слова на прощание. Случись что-то с ними — он не узнает об этом. Впрочем, как и они не узнают о том, если что-то произойдёт с самим принцем. Но Леголас давно не был ребёнком. Он уже всё решил и, как ему казалось, знал, что делал. Отныне он снова один и поступит так, как необходимо. Отныне ему никто не указ: ни королевская охрана, мимо которой он незаметно проскочил в день своего побега из Лихолесья, ни сам Король под Горой — Торин Дубощит.

Обернувшись, принц шагнул за круг света, прочь от тепла — туда, где за несколько метров от холма начиналась первая лесная поросль.

* * *

В темноте глаза эльфа видят зорко, а уши слышат чутко. Хруст ветки под сапогом, лёгкий шёпот ветра, блики полной луны — всё казалось Леголасу чрезмерно ярким, громким, шумным. Принц крепче сжимал в руке лук и поминутно оглядывался по сторонам. Ему всё виделись чьи-то глаза в кустарнике, слышались чьи-то голоса. Они преследовали его и шептались за спиной. В первые несколько минут мальчик уже пожалел было, что поступил так резко и самовольно сбежал из отряда. Не будь его намерения столь твёрдыми, а обида — столь сильна, он, быть может, и вернулся. Но отступать было слишком поздно. Не сейчас. Не теперь, когда он через столько прошёл. Где-то там, в плену, томится его отец. Когда-то, кажется, целую сотню лет назад Леголас дал себе клятву найти его во что бы то ни стало. Его не остановили эльфы, не остановило одиночество и усталость долгих переходов, не остановит и Торин, даже если приложит к этому все усилия.

И всё же, когда через четверть часа Леголас обернулся и не увидел среди деревьев света костра, на сердце у него стало совсем тяжело.

Вдруг принц вынул из колчана стрелу и, натянув тетиву, прицелился в ближайшие заросли кустарника. Там, показалось ему, кто-то говорил слишком отчётливо, чтобы это было пустой иллюзией. Минуту эльф стоял неподвижно, приглядываясь и прислушиваясь. Потом сунул стрелу в колчан, опустился на четвереньки и пополз, раздвигая кустарник руками.

И там, за кустарником, он увидел то, от чего ладони его похолодели, а сердце тревожно затрепетало.

На полянке, окружённой плотным кольцом деревьев, на поваленных брёвнах сидели два орка. Костра они не разжигали, и от этого их можно было принять за два уродливых камня, если бы не поминутный хриплый смех и безостановочное шевеление. Один был высоким, почти громадным на фоне ночного неба и держал рядом с собой увесистую дубинку. Второй казался намного ниже своего товарища и, кроме того, сгибался под тяжестью большого горба на спине. Зато знаменателен был его голос — хриплый и каркающий, словно у ночного ворона. Леголас нырнул за ближайший камень и навострил уши. Следующая же услышанная им фраза дала понять — подслушивал он не напрасно.

— Сколько их? — спросила высокая фигура глухим басом.

— Пятеро, — хрипло прокаркала горбатая. — Пятеро и с ними мальчишка. Эльф.

— Надо сказать нашим.

— Погоди... — Горбатый наклонился к своему товарищу и заговорил тише. Принц так и замер, изо всех сил напрягая слух. — Зачем торопиться? Гномы не дураки — уже выставили охрану. Сам Дубощит на страже. Подождём немного и застанем их врасплох, а после принесём Азогу их головы. За короля он обещал большую награду.

— А мальчишка?

Горбатый хрипло рассмеялся:

— Не-е-ет, этот мне нужен самому. Живой нужен.

— Зачем он тебе? — буркнул высокий, как видно, не отличавшийся большой сообразительностью. Горбатый поманил его пальцем, высокий пригнулся к своему собеседнику, для чего ему пришлось опереться о тяжёлую дубину. Низенький что-то зашептал ему на ухо, прикладывая ко рту ладонь и часто оглядываясь.

Леголас и рад был бы поймать хоть слово, но орки говорили так тихо, что слов было не разобрать. Впрочем, принц уже знал самое необходимое. Отряду Торина угрожает нешуточная опасность, и если их не предупредить, пятеро гномов могут быстро погибнуть в бесславной стычке. Удивительно, но сам Леголас будто и не обратил внимания на то, что орки говорили о нём в том числе. И готовили ему весьма незавидную участь, если хотели оставить в живых. Мысль об опасности вылетела у мальчика из головы, занятая другой — быстрее бежать назад! Вернуться к гномам, чтобы те успели скрыться или подготовиться к обороне, если понадобится. Он хотел бы послушать ещё, желая узнать, как велик может быть враг числом, но в это время орки поднялись со своих брёвен, и низкий прокаркал высокому:

— Только не говори нашим о мальчишке. Он мой. Я сам притащу его к предводителю, а будешь молчать — доля награды твоя.

Высокий кивнул, закинул на плечо дубинку, и уродливые фигуры скрылись между деревьями. Леголас дождался, пока их шаги стихнут, выбрался из своего укрытия, пробрался сквозь кусты и бегом бросился обратно к выходу из леса, а оттуда к скале, теплевшей отсветом одинокого костра.

* * *

Торин встретил Леголаса с неприкрытым удивлением. Глядя на поднимающегося к нему эльфа, он помрачнел и, едва только мальчик подошёл ближе, грозно вопросил:

— Где ты был?

— Ваше величество, — Леголас отдышался и заговорил торопливо, — послушайте меня. Орки здесь. Они идут сюда. Они собираются напасть. И если...

— Где ты был? — перебил Торин, повышая голос.

Леголас замер. Стоя ниже по склону холма, он поднял взгляд на короля и поразился произошедшей в одно мгновение перемене. Лицо Торина ожесточилось, тёмные глаза превратились в две холодные льдинки. Леголасу вдруг стало страшно. Он едва не забыл о цели своего прихода, но в это время странный крик, воинственный и громкий, пронзил ночную тишину. Торин быстро взглянул на мрачный лес. Вслед за этим заворочался на своём месте и приподнялся на локте Двалин.

— Что это такое? — спросонья проворчал он.

Торин не ответил. Леголас подошёл к нему:

— Ваше величество, — тихо сказал он. — Орки. Я видел их. Двое лазутчиков. Но их может быть и больше. Они следили за нами. Они скоро будут здесь.

Торин взглянул на Леголаса с каким-то непонятным выражением в лице. Может быть, он хотел что-то сказать, но передумал. Подошёл к Двалину, который уже окончательно проснулся, и проговорил:

— Поднимайся, дружище. Буди остальных. Будем готовиться к обороне.