Кэрроу (джен)

Перья сов очень мягкие, пушистые, и ощипывать их нетрудно. Только с крыльями приходится повозиться.

Алекто любит мясо и давно привыкла разделывать разную живность. Нет разницы, зайца отец принес, рыбу или птицу. Она давно сама проверяла силки, научилась сворачивать головы рябчикам и другой некрупной добыче. Главное не задумываться: раз — и все. Доводилось ей пробовать и волшебных зверушек. Ко всему привыкла. Но сейчас в горле стоит горький ком, ведь эти совы принесли письма им с Амикусом. Из Хогвартса.

Она не уверена, что хотела бы поехать туда учиться. Мама Бьянка всегда мечтательно улыбалась, рассказывая детям про школу волшебников. Амикус часто перебивал ее вопросами, а Алекто слушала молча. Она же уродина — ее нельзя любить.

Ей можно только врать. Как Пэм.

И неизвестно, как бы она прижилась среди всяких замечательных детишек в школе. Так что не очень-то и хотелось.

Но от того, что ей не оставили выбора, грустно и обидно. И что-то похожее на злость копошится в душе. Злость по отношению к отцу пугает, потому что — если он вдруг узнает — несдобровать. Ему нельзя перечить.

— Нечего вам там делать! Выходят оттуда одни неженки, наподобие вашей матери. Тьфу!.. А мне нужен помощник на охоте и хозяйка в доме.

Значит, пришло время Амикусу осваивать семейное ремесло — охоту на опасных тварей. А Алекто что ж, сидеть дома с этой предательницей? Чего доброго, еще скажут потом смотреть за ублюдком, которого та не скинула, несмотря на побои и тяжелые, никогда не снимаемые кандалы.

* * *

Пэм еще несколько раз пытается помириться с Алекто, но та больше не сделает подобной глупости: не поверит ни ласковым словам, ни виноватым взглядам.

Она видит, как отцовской игрушке тяжело ходить, как ввалились щеки и как она иногда морщится, хватаясь за спину, и заставляет себя злорадствовать. Ведь Пэм сполна заслужила такое отношение. Алекто не сомневается, что отец избавится от нее сразу после родов, ведь по всему ясно, что подурневшая игрушка ему больше не по душе. А юная ведьма сумеет забыть даже как выглядела эта глупая магла, как забыла обо всех предыдущих.

Алекто предпочитает быть сильной и неунывающей. Но однажды холодным ноябрьским вечером, наевшись и развалившись в кресле, отец просит ее подойти. Внимательно рассматривает, а потом говорит то, что мгновенно делает из гордой девочки беспомощного затравленного зверька:

— А ты ничего, — прошедшись липким взглядом по только начавшей оформляться фигуре дочери, заключает Амос, — крепкая. Еще годик, и станешь тут настоящей хозяйкой, отцу утехой. А то надоели всякие, — он бросает полный отвращения взгляд в сторону чулана, в котором теперь запирают Пэм, когда по дому все дела сделаны, — до блевоты... Это ж тебе уже двенадцать будет? Самое время.

Алекто огромных усилий стоит не задрожать и послушно кивнуть. Ведь она знает, как утешается отец с "игрушками". Иногда у них с Амикусом получалось подглядывать, и чувство гадливости и ужаса мешалось с любопытством и странным, ни на что не похожим... удовольствием. Она бы, наверное, даже не против когда-нибудь попробовать... Но не с ним! Не с чудовищем, которое зовется ее отцом. И не в роли его игрушки.

Под цепким взглядом хозяина дома Алекто держит себя в руках, но в своей комнате дает волю отчаянию и слезам. Ведь от Амоса Кэрроу не сбежать!

Брат утешает ее, гладит по волосам и спине. И вдруг предлагает решение:

— Помнишь, в книге заклинаний есть ритуал, который вызывает Кат Ши⁽¹⁾? Там написано, что он может исполнить любое желание. Давай призовем, и пусть сделает так, чтобы отец передумал... ну... делать это с тобой?..

— Это тот жуткий ритуал, где нужно поджаривать на костре живых кошек⁽²⁾? Мне кажется... я не смогу.

— Ради тебя я смогу, — немного подумав, уверенно говорит Амикус. У Алекто ненадолго теплеет на сердце: кажется, с братом ей повезло по-настоящему.

— А... у нас точно получится призвать? Это же взрослая... темная магия?

Амикус сосредоточенно хмурит густые брови.

— А мы проведем его на модранит. Ведь в эти дни все ритуалы становятся намного сильнее. И у нас есть еще больше месяца, чтобы выбрать место и наловить кошек.

* * *

По неровным сводам пещеры пляшут желтые отсветы занимающегося костра, а в наколдованной клетке истошно завывают четыре кошки. Будто предчувствуют свою судьбу. Из них всего одна черная, а остальные серые с рыжиной, но уж какие нашлись. Вся надежда на помощь матрон⁽³⁾.

Алекто старается не смотреть на клетку. И на брата тоже. С двух сторон от костра, посреди начерченного углем круга и магических рун, он устанавливает колья для вертела. Его длинное лицо кажется окаменевшим, но руки ужасно дрожат. Алекто тоже дрожит, сколько ни кутается в полушубок и ни притопывает на месте.

— Готово, — чужим голосом говорит Амикус и поднимает с земли толстую палку — вертел.

— В каком месте лучше протыкать? — спрашивает Алекто, пытаясь убедить себя в том, что если сделать все очень быстро, то кошка почти ничего не почувствует. Ну, то есть совсем недолго будет чувствовать...

— Тогда она сдохнет, а написано, что должны быть живыми. Привяжем.

Их пальцы немеют, а черная кошка орет, царапается, вырывается. Один раз ей это почти удается. Алекто хватает животное за ногу, а себя ловит на мысли, что лучше бы не успела схватить. Но тем не менее после долгой возни кошка привязана и истошно воет. От этих ужасных звуков хочется оглохнуть, сбежать... Но вскоре Алекто понимает, что то был далеко не самый ужасный ор.

Едва пробормотав слова заклинания, они с Амикусом кидаются друг к другу, обнимают, цепляются за одежду и корчатся, пытаясь спрятать головы от дыма и воплей несчастной кошки. В груди и животе что-то рвется, все больше и больше, пока через прореху внутренности не подскакивают к самому горлу. Алекто едва успевает отвернуться. Кажется, вот-вот на землю вывалятся кишки, но изо рта вылетают всего лишь комочки с трудом съеденного обеда. Вытирая губы, Алекто понимает, что лицо ее мокро от слез, и срывается в рыдания:

— Давай остальных сначала убьем!.. Сегодня же модранит — может, и так сработает?

Синюшно-бледный, похожий на мертвеца, брат молча кивает.

В пещере становится оглушающе тихо.

— Может, быть кинем в костер всех сразу? Какая теперь разница... — голос его совсем охрип.

* * *

От дыма горит в горле, слезятся глаза и мутится в голове. Алекто не понимает, сколько прошло времени. Ей кажется, что она куда-то плывет в вонючем густом тумане. Неизвестно куда, но ей все равно. Кажется, ей больше не может стать страшно. Но только до той минуты, пока из тумана не появляется сгорбленная и тощая фигура, лицо которой спрятано за поволокой тумана и седыми космами⁽⁴⁾.

— И кто это здесь такой невежа? — сварливо спрашивает жуткая гостья, которая кто угодно, но только не простая старуха. — Кто надумал призвать меня, а угощений принес мало и приготовил их без всякого уважения? Непотребно! — На Алекто смотрит один-единственный налитый кровью глаз. Она уж не знает чей. Ведь, похоже, что и не ведьма перед ними... А кто? Богиня?

От нее не получается ни отпрянуть, ни отползти, руки и ноги приросли к полу. Краем глаза Алекто видит брата. Он тоже шевелит только губами.

— Черная Аннис⁽⁵⁾?! — полным ужаса шепотом слетает с них.

Конечно! И лицо у нее черно-синее, как сумеречное небо. Черная Аннис — озлобленная людским непочтением богиня зимы. Алекто думала, что существует она лишь в сказках, но нет. Хотелось бы ей, чтобы все, что происходит, оказалось кошмарным сном и закончилось, но проснуться не получается.

— Верно, мой сладкий, — тем временем отвечает старуха брату. — Чем уважите бабушку, не прогоните же прочь голодной? — Она низко склоняется к ним и заглядывает в лица: одной, другому. — Не-ет. Вы будете хорошими детками. Не справились с угощением — сами на обед пойдете.

— Но мы лишь хотели призвать Кат Ши, — едва слышно выдавливает Амикус. — Не вас. Простите.

— Кат Ши — мой помощник, сладенькое дитя. Простить вас за то, что не знали? Конечно, прощу. Как только отобедаю.

— Вы принесем вам еды! — наконец, получается прохрипеть и у Алекто.

— Какой же? Мне не нужна мертвая еда...

— Мы живой наловим!

— Мы умеем!

— Так же как ритуал проводить умеете, — каркающим смехом отзывается Аннис. — Да и недосуг мне ждать. Я го-лод-на-й-а-а! — Челюсть ее опускается все ниже и становится все шире. Еще немного, и близнецы смогут целиком поместиться в огромный рот.

— Мы отдадим вам девку! Брюхатую! — тоненько пищит Алекто, сотрясаясь в рыданиях, из которых страх высосал все слезы. — Двое за двоих!

Мокро облизнувшись, древняя ведьма захлопывает пасть.

— Брюхатую девку? Это вкусно. Так и быть, подожду. Но смотрите, если обманете! Я же и в дом к вам прийти смогу, — прищуривается она и ухмыляется жутко, — потому что сами позва-али.

* * *

— Я сейчас провожу тебя до города. Мы там были вчера, дорогу я найду. Отец с братом только ушли, так что успеем. Не благодари. Лучше найди способ сообщить директору Хогвартса, что нас отец насильно здесь держит и учиться не отпускает. Видишь ли, эта тварь решила, что после тебя меня своей игрушкой сделает...

Алекто уворачивается от благодарных объятий и молча идет к двери. Брат ждет их на полпути к пещере. Когда в голосе Пэм появляется беспокойство, в ход идет магический поводок и Конфундус. Не с первого раза, но оба заклинания удаются. Не зря тренировались, охотясь за кошками.

Втолкнув Пэм в пещеру и скороговоркой пробормотав слова приветствия и извинений выплывающей из угла страшной тени, дети торопятся поскорее скрыться. Но полный отчаяния крик и последовавший за ним хруст намертво впечатываются в память и сестре, и брату.

* * *

Дома близнецы вытаскивают из запасов отца бутыль огневиски. Ни разу до того дня не пробовавшие алкоголя, они напиваются до безудержного веселья с дикими плясками и безумным смехом, за которыми почти не чувствуют разрывающей ребра боли. Почти. А потом ощущения меркнут, теряясь меж шатающихся стен и сгущающейся темноты. Но Алекто все еще выдавливает из себя уродливые, как рвота, смешки.

Очнувшись, они понимают, что отец еще не приходил с охоты, и спешно бросаются наводить порядок, а заодно придумывать, что говорить про Пэм. Они еще не знают, что волнения их напрасны. На разодранное каким-то крупным хищником и почти неузнаваемое тело Амоса они наткнутся в лесу лишь несколько дней спустя.

1) Кат Ши — волшебное создание, которое встречается в шотландском фольклоре. Выглядит, как большой чёрный кот с большим белым пятном на груди. По легендам, Кат Ши обитает в горах Шотландии. Один из самых больших Кат Ши появляется во время Тагейрма — магического заклинания. Это заклинание заключается, чтобы призвать Кат Ши и заставить его исполнить одно желание.

Вернуться к тексту

2) Тагейрм (гэльск. Taghairm) — в шотландском фольклоре оккультный ритуал, заключающийся в поджаривании чёрных кошек . Описан в Википедии: https://ru.wikipedia.org/wiki/Тагейрм

Вернуться к тексту

3) Модранит связывают с распространённой на северо-западе Европы позднеантичной традицией почитания «матрон» (matronae), предположительно богинь-покровительниц, и скандинавским зимним праздником Дисаблот, во время которого чествовались дисы — сверхъестественные существа, божественные девы, появляющиеся то как духи-хранители, то как враждебные силы..

Вернуться к тексту

4) Предположительно, Кат Ши — это одно из обличий ведьм

Вернуться к тексту

5) Злая ипостась Кальях Варе

Вернуться к тексту