Те, кто против тех, кто против нас (гет)

Моя прогулка стала ходкою в крысиный тыл,

Я незаконною фигурою вступил в игру.

Огонек поманил меня из темноты,

Я докурил и сделал шаг за меловый круг…

(с) Олег Медведев

Риддл надолго замолчал, и ни Гарри, ни Гермиона не делали ничего, чтобы заставить его замолчать навеки. Разделать только что выловленную из озера рыбу или свернуть шею утке Гарри было несложно, и так же он собирался разрушить и хоркрукс, когда будет найден способ, но теперь, когда хоркрукс не только заговорил, но успел уже подать пару толковых советов и спасти от егерей Дина Томаса, хоркрукс перешел в категорию не только одушевленную, но и личностную.

Расправиться с хоркруксом, если бы тот атаковал, Гарри еще бы смог, как он уничтожил и дневник в Тайной Комнате, и напавшего на него одержимого Квиррела, но напасть первому, а уж тем более хладнокровно готовиться к уничтожению хоркрукса, зная, что Риддл это, возможно, чувствует и не может помешать — на это решиться было куда сложнее. Убийство в бою было бы горькой необходимостью, а убийство по холодному расчету было ничем не лучше Непростительных проклятий — которые у Гарри, к тому же, и не получались.

Гермиона могла бы помочь Гарри предложением поискать пока другие хоркруксы, но ей уже давно пришло в голову, что стоит только заключить с Риддлом сделку, как искать уже не придется — он, скорее всего, знает, как эти оставшиеся хоркруксы выглядят и даже, возможно, знает, где они спрятаны. Конечно, Риддл пока обещал в обмен на свою свободу только избавить Гарри от хоркрукса, спрятанного в нем самом, а также избавить мир от своего постаревшего и распоясавшегося двойника, но идея о том, что их с Гарри проблемы наконец будет решать взрослый и опытный маг, была так притягательна, что поторговаться с Риддлом стоило. Беда была только в том, что Риддл разговаривать не хотел, даже когда медальон Слизерина висел у Гермионы на шее и она пыталась мысленно к нему обратиться.

Риддл вышел на связь только однажды под утро, когда Гермиона дежурила у палатки, и, конечно, Гермиона рассказала Гарри об этом разговоре, как только он проснулся. Хотя рассказывать было, по сути, и нечего.

— Он спросил меня, нашли ли уже того, кто убил президента Кеннеди, и жив ли еще Феллини, — немного недовольно сказала Гермиона. — Ни про что другое ему разговаривать было неинтересно.

Кто такой Кеннеди, Гарри припомнил, а вот Феллини посчитал неизвестным ему волшебником, и Гермионе пришлось объяснить, что это маггловский кинорежиссер.

— Риддл почти не смотрит кино, — добавила Гермиона. — Ему кино кажется слишком медленным. Ему вообще мир кажется слишком медленным, а люди слишком глупыми. И он сказал, что раз уж профессор Толкиен умер, то в Англии, наверно, совсем поговорить не с кем. А с Феллини он бы поговорил — Риддл даже огорчился, что тот тоже уже умер.

— Я, конечно, сказал ей не только это, — неожиданно влез Риддл, — но остальное она тебе рассказывать не станет.

— Что-то еще? — спросил Гарри немного обеспокоенно, ему действительно показалось, что Риддл в пересказе Гермионы стал каким-то слишком человечным и привлекательным, но опасался он только того, чтобы хоркрукс не стал влиять на Гермиону так же, как его собрат пять лет назад влиял на Джинни.

— Нет, больше ничего, — чуть недоуменно ответила Гермиона. — Он опять врет, Гарри, — и Гарри на этом успокоился.

— Ну хорошо, — вздохнул Риддл спустя пару часов, когда Гермиона уже успела вздремнуть. — Вы крепкая пара — хотя ты, Поттер, напрасно не веришь в мое темное обаяние, способное смутить девичью душу.

— Я верю, — мрачно сказал Гарри, снова вспомнив о Джинни и Тайной Комнате, а Риддл заметил, что в Гарри нет ревности, только желание защитить. — Попытаешься навредить ей — умрешь.

— Я тронут твоим самопожертвованием, — язвительно ответил Риддл. — Если ты забыл, только я способен избавить тебя от хоркрукса в твоей голове и оставить тебя в живых. Так что идите-ка вы опять к магглам, купите там учебник по физике и почитайте про крутящий момент. А то с вами и поговорить-то по делу нельзя.

Гермиона, конечно, осталась верна себе: из книжного магазина они вернулись с тремя учебниками, Сильмариллионом и Неоконченными преданиями — ей было интересно проверить гипотезу, что сладкоречивый и коварный Аннатар был списан с одного интересного собеседника профессора, часть души которого они с Гарри теперь по очереди носят на шее.

Риддл эту гипотезу, конечно, никак не прокомментировал, он только попытался начать рассказ о крутящем моменте с цилиндрических координат, был, разумеется, не понят, выругался и замолчал. А вот Гарри вдруг заметил в себе влечение к физике — вернее, к тому, чтобы склоняться вместе с Гермионой над одним учебником и вскоре начинать целоваться.

Риддл великодушно не стал комментировать и это, только вышел на связь следующим вечером и поворчал о том, что не с их мозгами браться за сопромат, — а потом посоветовал читать учебник дальше, про электричество и катушки.

А послезавтра уже пора было получать паспорт, и тот же офицер снова провел Гарри и Гермиону в обход очереди и вручил им их новенькие паспорта.

— Гермиона, — правильно и без запинки прочитал офицер. — Родители старое кино любят?

— У меня дедушка филолог, — призналась Гермиона. — Он много о Шекспире писал.

Заселиться в отель в другом городе с новенькими паспортами удалось легко, и Гарри и Гермиона даже решились уснуть рядом, рассчитывая на то, что, действительно, обыскать маггловский отель без шума не получится, только вот Риддл неожиданно не дал им поспать. Ранним утром Гарри приснился тяжелый сон о том, как Вольдеморт допрашивает Грегоровича — и Риддл тут же вмешался, и словно поверх этой картинки Гарри стал видеть сон о том, как Драко обезоруживает Дамблдора на верху Астрономической башни. Борьба двух воль в его голове была такой сильной, что Гарри проснулся с криком, схватившись за лоб — и в первый раз почувствовал, как целительны в такие моменты прикосновения женских рук к голой коже и как объятия и тепло уже родного тела могут быть успокаивающими, а не только возбуждающими.

— Да спите вы, — снизошел до объяснений довольный Риддл. — У моего альтер эго минус Малфои и, если повезет, минус Беллатрикс.

— Что значит «минус Малфои»? — спросили хором Гарри и Гермиона. Риддл подивился тому, как они вдруг озаботились судьбой своих, в общем-то, врагов, и сделал себе очередную заметочку об их пагубном мягкосердечии.

— Мой злой близнец, насколько я понимаю, ищет Старшую Палочку, — с усмешкой сказал Риддл. — Он уже докопался до того, что ее украл, похоже что, Гриндельвальд, Поттер это видел. Гриндельвальда победил на дуэли Дамблдор и забрал Старшую Палочку себе. А я теперь показал своему альтер эго, что наследник Малфоев обезоружил Дамблдора и стал новым хозяином Старшей Палочки. Мой злой близнец теперь, конечно, убьет младшего Малфоя, чтобы забрать Старшую Палочку себе, и восстановит против себя минимум его родителей, а, возможно, и тетю младшего Малфоя — я же правильно угадал, что Люциус все же женился на Нарциссе? Так что все идет отлично, divide et impera.

Гарри всегда принимал решения быстро, не обдумывая их, а просто слушая свое сердце — вот и теперь он взмахнул палочкой и вызвал Патронуса.

— Малфой, Темному Лорду нужна твоя палочка. Он собирается убить тебя. Я это видел, — четко произнес Гарри, и его сияющий олень, кивнув головой, вылетел сквозь окно и понесся прочь.

— Да, Поттер, ты умеешь оживить обстановочку, — признал Риддл. — Представляешь, сидит сейчас младший Малфой в отчем доме, в дружеском Пожирательском кругу, собирается в утренний рейд — а тут приходит такой вестник, да еще и от тебя. Тут много кому придется моментально определиться, семья ему важнее, друзья или служба.

Гарри взглянул на часы и с замиранием сердца понял, что Риддл был прав — на часах было уже почти шесть утра, и не факт, что своим инстинктивным действием Гарри Малфою помог, а не навлек на него немедленные беды.

— Нужно пойти туда и убедиться, что я не навредил, — неожиданно даже для себя самого решил Гарри. — Если навредил — помочь.

— Гарри… — словно с укором сказала Гермиона, в ней все же было больше страха за Гарри, чем его отчаянного благородства.

— Тихо, Грейнджер! — строго сказал Риддл. — Давай сходим, я покажу, куда аппарировать. И дальше тоже помогу — если мы с тобой, Поттер, ударим по рукам. Я избавляю тебя от хоркрукса в голове, ты выпускаешь меня отсюда, я убиваю своего злого близнеца. Я никого никогда не кидал — если хочешь, я найду тебе через часок свидетелей, которые подтвердят.

— Что ты будешь делать, если получишь свободу? — спросил Гарри, а Гермиона не успела вставить свой вопрос про остальные хоркруксы, да и заданный Гарри вопрос был, конечно, важнее и уместнее.

— Брошу вас всех к черту, — пообещал Риддл. — А на мирных переговорах можешь сказать, что я обещал вернуться, если хотя бы один из священных двадцати восьми родов понесет тяжелые потери.

— К священным двадцати восьми относятся Уизли и Лонгботтомы, — неожиданно для Гермионы сказал Гарри, он кое-что неожиданное из прочитанных в походе книг почерпнул.

— Очень правильное замечание, Поттер, — одобрил Риддл. — Ты оценил мою формулировку? Я гарантирую свою защиту и им — и, кстати, твоей семье тоже. Ты единственный наследник, твоя жена и твой первенец неприкосновенны. Но, как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Если ты услышишь потом про мои дела — они тебя не касаются.

Гарри задумался, а Гермиона уже ничего не говорила, ей просто хотелось, чтобы он согласился и перестал носить в себе хоркрукс, избавился от необходимости умирать.

— Договорились, — сказал Гарри и встал.

— Договорились, — откликнулся Риддл, — сейчас покажу, куда аппарировать.

И только тогда Гермиона подумала, что так теперь в ее жизни будет всегда — говорить будут с Гарри, а она будет стоять за его плечом. Если бы она была одна, занималась бы чем-то своим, то и решения бы она принимала сама. А Гарри — наследник древнего и богатого рода, его называют Избранным, на него надеются и на него охотятся, а вовсе не на нее. И говорить всегда будут только с ним.

Но ведь и она все эти годы занималась его делами, всегда думая прежде всего о том, как она может ему помочь. И теперь она должна будет ему помочь по-другому — не вмешиваться, когда разговор уже начался, не корить за те решения, которые ей не понравятся, а важнее всего — успеть поговорить с Гарри еще до важного разговора. Он всегда прислушивался к ней и даже любил думать с ней вместе, вот только теперь ей придется предвидеть некоторые вещи, о которых не хочется задумываться и хочется отложить решение.

Если это Риддл пытался смутить Гермиону мыслями о том, что она вряд ли станет министром, а только женой министра, то Гермионе опять удалось его посрамить силой своей любви. А, может, Риддл был уже и ни при чем — развлекаться он любил, но теперь пришла пора действовать.

Гарри и Гермиона аппарировали под мантией-невидимкой, как привыкли за время своих скитаний по полям и лесам, и тут же получили Люмос практически в глаза.

— На ловца и зверь бежит! — радостно сказал Риддл. — Поттер, кинь меня на землю, скажи «откройся» и валите отсюда, она вас засечет очень быстро.

Гарри все же немного замешкался, но между ним и вышедшей из беседки Беллатрикс уже встал призрак Тома Риддла, статного и красивого человека с проседью в густых черных волосах.

— Такое же зимнее утро, Белла, — неожиданно тепло сказал Риддл. — И почти такая же беседка. Помнишь, как в шестьдесят первом, когда ты училась колдовать моей палочкой?