Как Амелия Боунс слепое правосудие зрячим делала и что из этого вышло (джен)

Пока Гарри шёл к каминам, у него в голове мелькнула мысль, что жизнь-то, пожалуй, налаживается. Вроде как бы. Ну, или пытается наладиться. Вывод же такой заставило Гарри сделать то, что наконец, впервые в его жизни ему встретились разумные взрослые. Могущие не только выслушать и воспринять его слова всерьёз, но и поступить соответствующим, адекватным образом. Так, чтобы в результате, кроме них, и сам Гарри не остался в проигрыше. Полного доверия к ним, конечно, у Гарри пока не появилось, но всё шло к этому.

Вообще, у Поттера на этих каникулах вдруг стало получаться трезво мыслить и критически оценивать события и людей. И «проснулось» это в нём только в начале этих каникул. А почему именно этих? Так ведь, обычно-то как бывает? Сначала прилетает «пендель животворящий», а уже потом соображалка включается. Тем более, что в этот раз «пендель» был не просто сильным, а очень сильным. Да и, повзрослел как-то Гарри в этот раз.

Включателем же соображалки, скорее всего, выступили Волдемортовские Круциатусы. И ещё, было у Гарри такое ощущение, что эти самые Круцио сорвали замки с цепей опутывающих его разум. И очень хорошо, что посрывали, а не навесили дополнительных. Правда, соображать и рассуждать Гарри начал не в первый день каникул. Сначала, несколько дней, он подслуживал транслируемые по телевизуру новости и выискивал в урнах газеты. Денег-то, чтобы их купить у него не было. Но, послушав и почитав новости, он уяснил что про возродившегося Волди, точнее, про действия его самого и его прихвостней в них ничего нет.

А потом подумал-подумал, да и задал самому себе вопрос: «А с какой такой радости им там быть-то?». Газеты-то — маггловские. А если ещё и логически порассуждать, то зачем Волдику сразу же бросать свои силы на завоевание маггловского мира? Может, нужно сначала самому отлежаться, возродить свою банду, восстановить прежние связи и так далее. А власть, прежде всего, захватить в магическом мире и, так сказать, укрепиться на троне. И только потом на магглов переключиться. Например, сам Гарри так бы и поступил. А Волди, конечно же, хоть сумасшедший, но не идиот. Так что, решил Гарри, никуда он сейчас не полезет. И, потом, сколько он без отностительно нормального тела пробыл? Так почему бы и не понаслаждаться, некоторое время, возможностями которых он так долго был лишён? Хоть он и возродился змееподобным, но при этом, насколько помнил Гарри, пол существа вполне себе определялся. По первичным признакам. Н-да.

А ещё он задумался над тем, почему в магическом мире всё упирается в волшебные палочки? Нет, сами-то по себе палочки это, конечно, мощная хрень и с их помощью можно много чего наворотить. Но, если вспомнить, то с чего начался их первый урок по зельям? С проникновенной речи Снэйпа. Как он там сказал, ну кроме того, что обозвал всех стадом то ли баранов, то ли болванов.

— Глупое махание волшебной палочкой к этой магической науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является её важной составляющей, — говорил тогда Снэйп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираясь по венам человека, околдовывают его разум и порабощают его чувства. Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть.

А они упёрлись, как бараны, в мысль, что только владение палочкой это — круто. А зелья, это — полный отстой. Нет, Снэйп-то конечно и сам изрядно поспособствал, чтобы внушить им эту мысль своим мудаческим отношением. Но ведь прав он был: сто, тысячу, даже миллион раз. Да и Рончик, своим безапеляционным суждением, выступил невольным Снэйповским союзником. Ну да, ведь если Рона послушать, то и Слизерин — сплошное зло, и «слизни», каждый первый, мудаки и тёмные маги. А раз Снэйп декан Слизерина, то и зельеварение это... что-то очень плохое и мерзкое. От которого нужно держаться подальше. То ли дело квиддич.

Вот такие мысли появились у Гарри на каникулах. И вызвали они у него не только сожаление, но и злость на самого себя из-за его же собственной бестолковости и лени. Ведь, казалось, чего проще-то? Сварил в школе какую-нибудь хрень, нечто вроде аналога жидкого Империо, ну, или магического пургена, подлил родственничкам и живи на каникулах в своё удовольствие. Так нет же, зачем? Мы, лучше, будем стойко переносить тяготы и лишения собственной жизни.

Но, если с зельями, в этот конкретный момент времени, Гарри, что называется «пролетел», то что же тогда, прямо сейчас, он мог поделать? Ведь не может быть такого, что ничего нельзя сделать. И, вспомнилось ему, что маги, помимо палочек и зелий пользуются еще и артефактами. Конечно, в артефактах Гарри разбирался как... в общем вообще никак, но вот у кого спросить он додумался. И позвал Добби. Нет, ну а чего? Как после первого курса Поттера под «монастырь подвести», так он тут как тут. Что называется, первый на очереди. Вот пусть теперь и исправляет свои «косяки». Ну, или попытается, по крайней мере.

В общем Гарри отошёл подальше от дома и вызвал домовика. И обрисовал ему суть проблемы. Добби, в свою очередь, очень обрадовался, что его позвал сам Гарри Поттер, сэр. А потом задумался, почесал затылок и сказал что не знает. Но, если Гарри Поттер, сэр даст Добби немного времени, то домовик постарается помочь. После чего ичез, щелкнув пальцами.

А задумал Гарри ни много, ни мало как сотворить защиту внутри защиты. Ведь про защиту дома, помнится, что-то там такое говорил Дамблдор. Дескать, жилище его родственничков защищёно от всяких нехороших людей. Вот Гарри и подумал, а почему бы тогда не защитить себя от родственничков внутри дома и от Дадли, и его банды на улице. И ведь много-то ему не надо. Что-то типа магглоотталкивающих чар, как на «Дырявом котле». Только на своей комнатке. И, по возможности, на самом себе.

Через пару часов Добби вернулся и притащил Гарри книгу по артефакторике и защите на основе рун. Самым же интересным, при этом, оказалось то, что автором книги оказался Грэгори Поттер. И книга эта была позаимствована из семейной Поттеровской библитеки. И, как оказалось, не кем-то неизвестным, а совсем даже Альбусом Дамблдором. Гарри, когда это узнал, то очень долго ругался и плевался в адрес директора. Понося его "на чём свет стоит". А потом задумался, а когда же это книга у Альбуса оказалась. Не после смерти ли его родителей? Случайно. И собирался ли Дамби ему её возвращать? И есть ли у него в загашнике ещё Поттеровские книги?

В общем, Гарри и Добби развернули бурную деятельность. Во-первых, они вдвоём отправились в Гринготтс и там Гарри решил все вопросы с банкирами. Во-вторых, Поттер поменял галлеоны на фунты и впервые приобрёл свой собственный гардероб. Ну, помимо школьного. В-третьих, они, опять же с Добби, посетили больницу в Литтл Уингинге и там, после легкого внушения от Добби, у Гарри выкачали из вены кровь. Которая понадобилась для построения защиты. Как один из компонентов. Оно и правильно оказалось. Чем пальцы каждый раз резать, так наполнил мензурку, в стазис её определил чтобы кровь не свернулась и бери сколько тебе нужно. Тем более, что крови в таких случаях нужно совсем немного.

В общем, много чего они сделали. И комнату защитили, так что Дарсли забыли о её существовании и в ней можно было безнаказанно колдовать. И на одежду Гарри нужные руны нанесли, так что, при его желании, на него внимания никто не обращал. А ещё Добби очистил комнату Гарри от лишнего хлама и отремонтировал всю мебель. Ну и ещё, из основного, Гарри нарисовал руны на своём чемодане. Внутри и снаружи. Чтобы кроме самого Гарри его теперь открыть никто не мог. А то, было у него опасение, что кое-кто рыжий, не будем показывать пальцами на Рона, там периодически «пасётся», как в своём собственном. Ну, и расширенное пространство с несколькими секциями внутри чемодана тоже лишним не оказалось.

Также Гарри, впервые за время своих каникул, в спокойной обстановке домашку сделал. Не ночью, подсвечивая себе фонариком. Обновил свои знания из школьных учебников. Проштудировал книгу своего предка и потихоньку практиковался в артефакторике. И всё у него было хорошо, вот только молчание друзей его беспокоило. Пришла от них за всё время всего лишь пара писулек. Из которых Гарри понял, что Рон и Гермиона где-то, но не в Норе, да ещё и вместе. Впрочем, Гарри горячку пороть не стал. Он решил, что при встече с ними пообщается и высскажет им наболевшее. В общем, неплохо у него почти всё было, пока в Литтл Уингтнге не объявились дементоры. Да ещё и Хедвиг, его сова, куда-то в этот вечер запропастилась. Ну, после того как Гарри отправил сообщения друзьям и крёстному.

А на четвёртый вечер после того, как улетела Хедвиг, за ним пришли. Дарсли в тот день куда-то уехали и Гарри оставался дома в одиночестве. Он сидел в своей комнате, когда вдруг до его слуха долетел посторонний звук. Он совершенно отчетливо услышал, как внизу в кухне что-то разбилось. И, это в то время как он один в доме. Гарри выглянул из своей комнаты и увидел в гостиной людей. То ли восемь, то ли девять человек. Это оказалась команда по его сопровождению во главе с Аластором Муди.

Что Гарри сразу не понравилось, так это их бесцеремонное поведение. Сопровождающие разбрелись по гостиной, хихикали над фотографиями его родственничков и хватали руками всё что ни попадя. Римус Люпин, оказавшийся среди сопровождающих, заклеивал письмо, адресованное его тётке.

— Гарри, — сообщил он ему, — я оставляю твоим дяде и тёте письмо, где попросил их не беспокоиться за тебя и заверил их, что ты в безопасности. И вернешься ты сюда только следующим летом.

— Ага, в чьих-то мечтах, — подумал в ответ Гарри.

А потом они на мётлах полетели в Лондон. Чему Гарри несказанно удивился. Как будто бы у магов других способов перемещения не было. Впрочем, удивления своего он вслух не выссказал. Толку-то от этого всё равно бы не было. Можно подумать кто-нибудь его бы послушал. Так что не стал Гарри протестовать, а делал что ему говорили. А место куда его доставили оказалось, вроде бы, штаб-квартирой ордена Феникса и располагалось в доме, по адресу: Лондон, площадь Гриммо, дом номер двенадцать.

Кстати, то что творилось в том месте, куда его доставили, Гарри тоже не нравилось. Начать с того, что это был дом его крёстного, Сириуса Блэка. А ни какая не штаб-квартира. Вот только сам Сириус вёл себя в собственном доме как бедный родственник и приживалка. А распоряжалась всем миссис Уизли. Гарри поначалу даже её и не узнал. В одночасье, из доброй и заботливой, хотя и не без недостатков, женщины она превратилась во властную, не признающую ничьих авторитетов фурию. Разве что Дамблдора она уважала. И даже Сириуса, вроде как хозяина дома, она гоняла, что называется, «и в хвост, и в гриву», а тот не только не мог, но даже и не старался, что-нибудь ей противопоставить.

Уизли, кстати, оказались в этом доме почти в полном составе. И Гермиона была здесь же. И, пожалуй, она оказалась единственной кто искренне ему обрадовался. Хотя, нет. Ещё искренне радовалась его сова. Которой, после доставки последней корреспонденции, просто не дали улететь обратно к хозяину. А вот в остальных, эту самую искренность, Гарри не ощущал. Ну и, вишенкой на торте, оказалось, что миссис Уизли очень любит совать свой нос всюду, особенно куда её не просят. И давать советы, которые ощущались как приказы.

В общем, то что творилось в доме на Гриммо, Гарри мог назвать только лютой вакханалией и никак не иначе. И ему это надоело. Поэтому сегодня он решил что пора положить этому конец. Как раз и повод формальный появился. Он как раз вышел из камина, после министерства и «окрысился» на двоих рыжих: Молли и Рона. Ну, не сразу, конечно. Сперва его все поздравили с благополучным завершением дела, а потом Рон, как всегда, сначала сказал, а потом не подумал.

— Гарри, дружище! — воскликнул он хлопнув Поттера по плечу, — я же тебе говорил что всё будет нормально. И, что Дамблдор обо всём позаботится. А ты сомневался.

— А причём здесь Дамблдор, Рон? — спросил его Гарри.

— Как это при чём? — не понял рыжий. — Ну, он же... Дамблдор.

— Ну и что? Он — Дамблдор, я — Поттер, а ты, так вообще Уизли. Дальше-то что? — пояснил Гарри.

— Э-э-э... это, как так-то? — всё ещё не понял Рон.

— А вот так, Рон, — начал рассказывать Гарри — ни при чём он тут. Чтобы ты был в курсе — поясню. Так вышло, что вместо Комиссии я предстал перед полным составом Визенгамота. Визенгамота, Рон. И это был самый настоящий суд. И мне пришлось крутиться как ужу на сковородке. А если бы не мадам Боунс и мистер Голдштейн, то быть бы мне сейчас лицом без определённых занятий. И, заметь, Рон. Самое главное, что никакого Дамблдора рядом и близко не стояло. Ни Альбуса, ни Аберфорта. Никого из них. Так что, ни при чём тут Дамблдор, совершенно и абсолютно.

Гарри оглядел замолчавших от удивления встречающих и добавил.

— Кстати, миссис Уизли, — обратился он к рыжему «матриарху», — завтра мне, Гермионе и Рону нужно в десять утра быть в Министерстве. У Визенгамота сегодня возникло много дополнительных вопросов, вот мы и понадобились как свидетели.

— Что?! — взвилась Молли. — Какие ещё вопросы?

— Ну, у них завра и спросите, а я не знаю.

— Пока Дамблдор не разрешит, никто никуда не пойдёт, — заявила миссис Уизли.

— Ну, если вы хотите чтобы Рончик своей магии лишился, то можете, кончно, его никуда не отпускать. А вот мне и Гермионе можете даже не пытаться что-либо запрещать. Нам наша магия дорога, как память. Так что, ни вы, ни Альбус в данном случае нам не указ.

— Что?! — завизжала Молли. — Что значит я вам не указ?! Да мне сам Дамблдор дал такие полномочия. И потом, Гарри, ты мне как сын, а о своих детях я всегда забочусь.

— Вот, значит как? — Гарри разозлился и заговорил тихим, шипящим голосом, — Как мать говорите? А какого тогда... мама... вы не отправили Джинни, после её первого курса к тётушке Мюриэль на всё лето?

Вообще-то Мюриэль Прюэтт, была тёткой самой Молли, но в семье Уизли её все называли тётушкой. А ещё её очень не любили за склочность её характера.

— Э-э-э... — Молли опешила от такого вопроса. Очень уж он был не по теме. — Как почему? Ну, наверное потому что Джинни в то лето нужна была забота её семьи. Участие и любовь.

— Ну да, — согласился с ней Гарри. — Ей, разумеется, любовь и участие были нужны. Потому, что она ваша родная дочь. А мне, поскольку я вроде как сын, но не совсем родной, ни любовь, ни участие не потребны. Я, типа, и так справлюсь. Как вы думаете, миссис Уизли, много любви и участия я получаю от родственников на каникулах, если мои Дарсли, это — маггловский аналог вашей Прюэтт?

После этих слов Гарри ухватил за руку Гермиону и они выскочили из гостиной.

— Пойдём где-нибудь пообщаемся, Гермиона, — предложил он девушке. — А то меня, в последнее время, стало слегка подташнивать от рыжего цвета.

Гарри подумал, и потащил Гермиону в подвал. Были там, помимо всего прочего, парочка пыточных камер оставшихся в доме с прежних времён. Вот там-то, по соображениям Поттера, их стали бы искать в самую последнюю очередь. Уж больно там антураж для беседы был неподходящий. Но зато там можно было спокойно пообщаться без вездесущей Молли и прочих рыжих соглядатев. Вот только спокойно пообщаться не получилось. Гермиона расплакалась. И что делать в таких случаях Гарри не знал. Разве что обнять и попытаться как-то успокоить.

— Я так устала, Гарри... — говорила дувушка между всхлипываниями. — Я здесь... застряла. Как муха в паутине. Мне сказали что ты будешь здесь, а тебя не было. И писать тебе запретили. Я попробовала, так письмо перехватили и намекнули, что если ещё раз, то будет очень плохо. И домой не отпускают. А я по родителям соскучилась. И... рыжие. Везде, куда ни сунься. Да ещё и Молли со своими постоянными намёками.

— С какими такими намёками? — не понял Гарри.

— Ну, что я и Рончик такая чудесная пара. Да и вообще. Дескать мне так повезло, что на меня, магглорождённую, обратил внимание их чистокровный сынуля. И теперь я им чуть ли по гроб жизни обязана.

— Вот значит как она заговорила? — Гарри не стал орать и возмущаться. — Чистокровные, значит... Вот тварь, забыла наверное, что это их Предателями крови зовут. И, что твая кровь гораздо чище и её и, её детишек. А к твоим мы тебя завтра после Министерства перевезём.

— Э-э-э... А вещи? — спросила Гермиона.

— И вещи тоже. А для этого мы попросим... Вот, кстати. Скажи-ка мне, Гермиона? А в этом доме домовики имеются?

— Ну, одного мы видели. — ответила она. — Только, с ним не пообщаешься. Мы все для него предатели и вонючие грязнокровки. Он, по-моему, ещё хуже чем портрет матери Сириуса.

— Вот ведь... Н-да, — задумался на секунду Гарри. — Впрочем, делать всё равно ничего другого не остаётся. Так что, пошли его поищем. Без его помощи нам будет не обойтись. И поэтому придётся договариваться.