Жестокие драбблы (джен)

Мне эта клиентка сразу не понравилась... А нюх в моем деле — первое условие.

Подвал мой незаметный, только постоянные клиенты в курсе. И тут заходит эта девчонка, неместная, которая явно впервые в жизни в Лютный переулок забрела, и глупая — по лицу видно.

Лох. Пропадет и не заметит. Таких даже не жалко обманывать. Обожаю таких клиентов.

— Вы варите лучшие темнозащитные зелья? — спрашивает.

— Не туда попала, девочка. кто-то тебе наклеветал на меня! — говорю я. Нюх — великое дело. У нее на лбу написано, что вся родня — авроры да орден феникса. Нужны мне неприятности.

— Сварите мне зелье, чтобы муж не узнал, что у меня не его ребенок, — выпаливает она на одном дыхании. — Я заплачу любые деньги.

Опаньки. Старая история.

— И сколько у тебя денег? — говорю.

— Любые. Если нужно, я чек выпишу, у мужа в Гринготтсе огромный счет, — сказала и запнулась.

Ой дурочка. Такие вещи в Лютном переулке говорить. А делать... Муж-миллионер, всё понятно, взбесилась от сытой жизни. И теперь на мужнины же деньги — любые — будет свои грехи покрывать. Что ж вы все, красавицы, богатых мужей не любите? Что ж вам всем "большое светлое чувство" требуется, которое заводит вас в Лютный переулок?

— Аборт, что ли?

Испугалась сразу:

— Нет, что вы! Это же убийство! Нет, чтобы ребенок просто на мужа походил.

И переспросила:

— Это очень дорого?

Люблю глупых безотказных клиенток с деньгами.

— Это недорого, — говорю. — И глупо. Когда есть деньги, надо тратить на полную защиту, мощную. Дорого, зато никто пальцем твоего ребенка не тронет — никогда.

— Давайте, — говорит она.

Называю цену. Должна была упасть под стул — а только скривилась и чек выписала.

И я сделала самую большую глупость — я стала его варить. Кто мне мешал ей Костерост впарить — не разобрала бы!

— Я буду здесь, наблюдать, если вы позволите, — говорит. — Я люблю смотреть, как варят зелья, — и "зелья" с таким придыхом, что без слов понятно.

— Смотрите, — говорю. — За такие деньги можете делать любые вещи.

— А оно точно сильное?

— Безотказное. Любого, кто ребенку смерть пожелает, сотрет в порошок.

— А будет он похож на мужа?

— Всё что хотите будет.

Успокоилась. Смотрит и вдруг начинает:

— Я так боюсь... Муж аврор, и в Ордене феникса большая шишка, и друзья у него... Если он узнает, что я ему изменяю — и с кем... Если они узнают — он всех друзей позовет, они моего еще в школе били... Чуть не убили однажды! Он такое сделает...

Почему все клиенты откровенничают?.. Но это полезно. Информация всегда не лишняя.

— А закон?

— Я же говорю, он аврор! И друг Дамблдора... А мой — Пожиратель смерти... — и заткнулась.

Ничего, я и не такие тайны слыхала. Ну спит жена аврора с Пожирателем смерти, что с того? Зато большая любовь.

Зелье мое вскипело — и тут мне сразу перестало нравиться. Нюх — что точно, сильнейшая темная магия, прямо окутывает каморку мою, и силища мне уже неподвластна — хоть нас обеих раздавит. А я не люблю, когда дела выходят из-под контроля, и таких мощных сил не люблю. Это уже опасно.

И тут зелье взбурлило, поверхность его расколола темная молния, — я хватаю девчонку и выбегаю вон; еле успели, за спиной — взрыв.

— Что это было? — говорит.

— Молчи.

— Нет, я же знаю, такая молния — знак страшной темной магии!

— Знак, что зелье твое удалось, — говорю. А про себя олюсь, чтобы не удалось.

Идем назад — в развалины от моей каморки. Ничего — чек такой, что дворец можно взамен построить... А нет никакого чека. Горелая бумажка.

Удалось зелье — точно. Я хотела нагреть ребенка на его законное наследство — фиг мне.

— Я другой выпишу, — говорит эта.

— Уходи отсюда! — говорю. — Ничего не надо!

Испугалась и ушла. И я удрала — нюх не подвел, авроры через секунду объявились.

Но не думаю, что пронесло. Авроры — ничего; а что мы с этой дурочкой сварили, и что из того выйдет, подумать страшно. Зелье такой силы — не дай Мерлин даже Волдеморту пожелать смерти этому ребенку. В порошок сотрет. И даже Дамблдора, который говорят, что самый сильный маг в мире. Сотрет в порошок, если ребенку зла пожелает. Страшные дела нас ждут. Храни меня Мерлин.