Драко Малфой на краю Ойкумены (гет)

Когда Гермиона вспоминала события, произошедшие после финальной битвы за Хогвартс и смерти Вольдеморта, они представлялись ей просто чередой ярких картинок, выплывавших их темноты.

Вот они сидят вчетвером в Норе. Гарри, уставший и какой-то потерянный, сообщает, что решил отправиться путешествовать в одиночку: «мне надо сменить обстановку, Джин, не обижайся, я очень люблю тебя, просто... что мне делать? Тебе еще год учиться... а я не могу больше выносить эти постоянные интервью.» Позже они с Джинни сидят вдвоем на кровати в ее комнате. Джин плетет для Гарри бисерный браслет, вплетая в него чары незабудок и защиты. Важная министерская сова влетает в родительскую квартиру во время семейного завтрака. В конверте — официальное предложение работы в Аналитическом отделе Министерства.

Гермиона показывает родителям квартиру, которую сняла в магической части Лондона. Зарплата стажера Аналитического отдела невелика, так что квартира микроскопическая, и постоянно приходится накладывать на нее чары Идеального пространства. Зато она впервые живет самостоятельно, как взрослая. После свадьбы им с Роном, наверное, надо будет снять что-нибудь побольше...

«Так кем ты будешь работать?» «Это нечто вроде социолога, папа. Буду наблюдать и исследовать магическое сообщество». «Жаль, мы всегда думали, что ты тоже будешь лечить. Это благородное занятие, дочка». Внимательный взгляд матери, она трогает отца за руку, останавливая его вздохи. Смеется. «После того, как ты отправила нас в Австралию, я не знаю, чего еще от тебя ожидать.» Обед в ресторане, начало сентября. Рон, красный, как мак, опрокидывает бокал вина на платье будущей тещи. «Нам главное, чтобы ты была счастлива, малышка. А как дела у Гарри? Рон, нам так жаль твоего брата... А тот мальчик, с которым вы все время враждовали, как его звали — Дракон? Он действительно перешел на сторону Темного Лорда? Это так ужасно, когда дети вынуждены воевать.» Рон сердито буркает что-то себе под нос, из чего можно разобрать только «Хорек его звали».

**

Драко стоял на деревянной сцене с обломком старой швабры в левой руке, призванной изображать меч, и произносил слова из книги, которую держал в другой руке. Внизу, в зале, сидело человек двадцать, в основном студентки. Похоже, утверждение девушки, пригласившей его на просмотр, что театральному кружку позарез нужны юноши, вполне соответствовали действительности. По центру первого ряда с невыносимо самоуверенным и угрюмым видом сидел смуглый мужчина лет тридцати пяти, напомнивший Драко профессора Снейпа, и, кривя губы, комментировал: «Четче, юноша, громче! У вас во рту остатки обеда?»

— Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров живого мира снят? — сказал Драко.

Действительно, какие, подумал он, механически читая дальше вслух монолог. Какие сны снятся Дамблдору в его мраморной гробнице? Снятся ли ему последние минуты на Астрономической башне и некий бледный, дрожащий субъект с пляшущей палочкой в руке? Хотя кто он такой, чтобы сниться мертвым.

— Ну что ж, — удовлетворенно сказал режиссер и повернулся к Нике, — хуже, чем должно быть, но лучше, чем ожидалось. Думаю, Гамлет у нас есть.

Ника, которую уже пару часов — с момента разговора с Драко в пустой аудитории — бросало то в жар, то в холод, почувствовала желание истерически рассмеяться от облегчения.

— Ну-с, юноша — обратился режиссер к Драко, — вливайтесь в коллектив. Со следующей недели начинаем репетировать. Будете Гамлетом. Вы чувствуете себя Гамлетом?

Драко смотрел на него с непроницаемым выражением лица. Потом кисло улыбнулся.

— По крайней мере, я НЕ чувствую себя принцем Гарри, — ответил он. Режиссер поднял брови.

— При чем тут он? Ладно, это не важно. «Хроники Короля Генриха 6-го» мы ставить пока не собираемся. К следующему разу выучите, пожалуйста, наизусть свой текст, и подумайте о характере. У вас неплохая фактура, но на одной фактуре не выплывешь! А теперь займемся Офелией. Ника, — он уважительно глянул в сторону дочери основного спонсора, — я так понимаю, ты не против попробовать Офелию? Возьми мой экземпляр. Читайте по очереди вот эту сцену.

Через три часа измотанный Драко слез со сцены, недоумевая, во что он ввязался. Ника подошла к нему.

— Ну как? — спросила она.

— Надеюсь, это действительно доброе дело, — пожал плечами Драко.

— Тебе сегодня понравилось?

— Что ж, похоже, этот Шекспир знал, о чем говорил.

Ника удивленно посмотрела на него. Не знает Шекспира! Кто он такой? Невежа из глубинки?

— Хочешь, возьми мою книжку, — сказала она, — у меня дома есть другие издания.

**

Вот уж не думал, что когда-нибудь будут читать по-русски написанную англичанином пьесу про датского принца. Кажется, в моем образовании обнаружились возмутительные пробелы. Почему в Хогвартсе вообще не было курса художественной литературы? Уже совсем темно. Теперь еще ехать маггловским транспортом в общежитие... как магглы вообще успевают что-то делать при таких временных затратах на дорогу?

— Тебя подвезти до общежития? — девушка, которая затеяла всю эту историю с театром.

— Что?

— Тебя подвезти до общежития? Я на машине, и мне по пути.

Да вези, кто бы сопротивлялся. Местные девушки так услужливы. Умели бы аппарировать — цены бы им не было.

**

— Будь осторожней. И почему нельзя изучать магглов в Европе?

Рон, еще более долговязый, чем в свой последний год в Хогвартсе, задумчиво тыкал палочкой в кактус, отчего кактус то покрывался мелкими разноцветными бутонами, то вновь осыпался. Под ним уже лежала небольшая куча лепестков, и рыжий Гермионин кот осторожно подходил, явно собираясь как следует их обнюхать.

— Мы все это сто раз обсуждали, — ответила Гермиона, обводя глазами комнату в попытке понять, не забыла ли она что-нибудь. Отпугивающая вопилка, автоматическая запоминалка. Аптечка с зельями (на случай обморожения, укуса медведя, клинического опьянения, обеззараживатель воды и пищи, укрепляющее и прочие). Самонаполняемый кошелек с русской мелочью, связанный с хранилищем в Казначействе. Выдан под личную ответственность главы департамента маггловских исследований мистера Уизли. Английские фунты стерлингов и российские бумажные купюры. Мантия-невидимка, Следящая стрела, Всемагический кристалл, способный среди прочего служить невербальным переводчиком со всех человеческих языков. Маггловские документы. Магические документы.

Гермиона летела в единственную немагическую страну мира. Частично — по просьбе будущего свекра Артура Уизли. В основном — ради сбора материала для научной работы о взаимодействие двух миров. Тема работы звучала так: «Магглы в условиях полного магического вакуума».

На взгляд дилетанта, каким являлся Рон, тема эта была незамысловатой, как флобберчервь. Но настоящему ученому сразу стало бы ясно, какую амбициозную задачу поставила перед собой лучшая выпускница Хогвартса 1998 года Гермиона пока-еще-Грейнджер. Вопрос, возможен ли в принципе магический вакуум, волновал философов еще в Средние века. В последние сто лет, после возникновения Закрытых территорий, решение его, казалось бы, имело все шансы быть найденным. Однако сначала первая магическая война, а затем первое и второе пришествие Вольдеморта не давало научным изысканиям развернуться в полную силу, и только теперь, после окончательной победы Светлых сил, дело наконец должно было сдвинуться с мертвой точки. Кто первым успеет собрать убедительный материал и издать научную работу, тот и войдет в историю магии.

Если говорить совсем откровенно, то мечты о том, что ее имя когда-нибудь будут заучивать поколения хогвартских школьников как имя человека, давшего ответ на один из вечных вопросов, грели Гермиону лишь немногим меньше, чем ожидавшаяся в середине февраля собственная свадьба.

Конечно, и без научных работ кое-кто из будущих школьников не поленился бы залезть в примечания к теме «Гарри Поттер, Великий светлый маг, победитель Вольдеморта» , где наверняка будут упомянуты ближайшие друзья и сподвижники Мальчика-который-выжил (мелким шрифтом в конце учебника), но опыт подсказывал Гермионе, что таких учеников в каждом выпуске найдется, дай бог, если пара человек. К тому же ей всегда хотелось доказать, что магглорожденные ведьмы кое-чего стоят сами по себе.

Артур Уизли, узнав во время семейного обеда о теме исследования невесты сына, задумался и сказал, что ему надо посоветоваться в Министерстве.

— Не могу обещать, — сказал он, — но скорее всего... впрочем, завтра скажу точнее. Не могла бы ты завтра во второй половине дня заглянуть ко мне в Министерство?

Присутствовавший на обеде старший брат Рона Перси, также работавший в Министерстве, бросил на отца понимающий взгляд. Но промолчал. Вернее, он было открыл рот, но его невеста Пенелопа моментально сунула туда оливку, фаршированную анчоусом. Тем разговор и кончился.

**

На следующий день ситуация прояснилась. Навестив Отдел Маггловских Исследований, который возглавлял старший Уизли, Гермиона узнала не только о некоторых полезных артефактах, которые тот посоветовал ей взять в поездку, но и о своеобразном наказании, наложенном на ее бывшего однокурсника Драко Малфоя. Странно — после победы над Вольдемортом Гермиона думала, что все Малфои отправлены в Азкабан. Оказалось, что на самом деле Нарцисса вообще оправдана, причем в немалой степени из-за того, что сам Гарри Поттер свидетельствовал на суде в ее пользу, Малфой-старший был приговорен к 11 годам заключения. А Драко....

— Вот это и есть Древо жизни Драко Малфоя, — с напыщенной важностью сообщил ей Перси Уизли, ныне работающий не секретарем, а заместителем директора Отдела импорта-экспорта. Строго говоря, такая вещь, как чье-либо Древо жизни, скорее должно было относиться к компетенции Отдела магического надзора, но Артур Уизли настоял, чтобы отвечал за него именно Перси, поскольку, как он выразился, « из всех служащих Министерства только его тщательности я могу полностью доверять.»

В свою очередь, из глубины Азкабана старший Малфой полностью одобрил кандидатуру Персиваля Уизли. «Думаю, этот зануда подойдет», — сказал он своему адвокату, которого Артур просил как бы мельком выяснить точку зрения старшего Малфоя на этот вопрос. Не то чтобы мнение Люциуса что-то решало, но получить его одобрение было приятно. Люциус был человеком, с которым не хотелось ссориться даже в том случае, когда он пребывает в многолетнем одиночном заключении в Азкабане.

— Это похоже на японский бонсай, — сказала Гермиона, наблюдая, как колышутся ветки тоненького дубка, размером не выше полуметра, внутри прозрачной защитной сферы. Каждый листик на дереве был тщательно пронумерован и снабжен маленьким мерцающим ярлычком. Древо было магически связано со своим донором и показывало состояние его здоровья и магической мощи. Судя по всему, здоровье Малфоя было сейчас в полном порядке — все листья были ровного зеленого цвета. Перси смотрел на Древо жизни с крайне удовлетворенным видом.

— Недавно одна ветка — вон та, с номерами от 2119, — резко позеленела. Мы провели расширенную консультацию, хотя отец и считал, что я напрасно придаю этому значение. Но я настоял на вызове старой Гиргольи МакКинли. Она давно отошла от дел, но до сих пор является ведущим специалистом в этой области. Знаешь, после того, как Драко отбудет свое наказание среди русских магглов, предстоит целая процедура с разочаровыванием этого деревца. Регламент в этом отношении очень строг.

(При словах «процедура» и «регламент» глаза Перси подернулись мечтательной дымкой).

— А что сказала Гирголья?

— Да, в общем-то, то же, что и отец, — признался Перси, — но я бы не чувствовал себя спокойно, если бы не спросил. Говорит, скорее всего, ему кто-то отдавил ногу или двинул по челюсти. В общем, сделал что-то, что привело к спонтанному выбросу лечебной магии. Это не запрещено, потому что ни один волшебник не может подобного контролировать, да и в любом случае воздействие совершенно локально. Скажем, если емы было больно, этот выброс имел слабый анестезирующий эффект.

— То есть магглы не могли ничего заметить?

— Не могли, я же говорю — такой мелкий выброс действует только на самого мага. Ну, может быть, еще в паре сантиметров от его тела. Вряд ли он позволил кому-нибудь прижаться к себе настолько тесно.

Потом последовал разговор со старшим Уизли.

— Гермиона, я не хотел говорить тебе при всех наших, потому что не уверен, как отнесется к моей просьбе Рон. Думаю, ты должна решить сама, как ему об этом рассказать. Насколько понимаю, он еще не способен взглянуть на Драко Малфоя без того, чтобы впасть в неконтролируемую ярость.

— В чем дело?

— Я могу обещать полную поддержку Министерства в твоей поездке. Порталы, транспортировка, средства связи. Мы дадим тебе несколько охранных и измерительных артефактов из нашего хранилища. Но взамен я попросил бы тебя сделать мне одолжение. Оно не слишком приятно, зато не займет много времени. Мне нужно, чтобы кто-то проверил на месте, как дела у Драко — Древо Древом, но это была моя идея, и я за него отвечаю.

— Вы хотите, чтобы я его просто навестила?

— Ты же знаешь, после всех этих событий у нас не так-то много людей. Кто-то зализывает раны, забравшись в самую далекую глушь, которую только сумел найти, кто-то отправился путешествовать. Гарри вон уехал месяц назад, и я не уверен, что даже Джинни знает, куда... Любой сотрудник сейчас на счету, а ты все равно собиралась в Россию. Мне нужно передать Драко вот этот фиал с Укрепляющим зельем — его действия хватит, я надеюсь, до середины зимы. Если можно, просто встреться с ним. Попробуй поговорить, узнать, в каком направлении движутся его дела. Он торчит там уже три месяца, это большой срок в вашем возрасте.

— Конечно, мистер Уизли, я буду рада вам помочь.

(Фактически, ты не оставил мне выбора, старый хитрец. Почему никто никогда не замечал, что Артур умеет манипулировать людьми немногим хуже Дамблдора? Только потому, что его амбиции при этом были куда мельче?)

Гермиона размышляла об этом, пока добиралась до дома, где обнаружила уснувших в кресле Рона и Косолапсуса. Она так и не решилась сообщить Рону, что планирует встретиться в Москве с Драко. Лучше будет рассказать об этом по возвращении, чтобы он зря не волновался.

**

Рон обнимал ее сейчас так отчаянно, словно она вновь отправлялась на войну с Вольдемортом. Крепкие, уже совсем мужские руки — когда он перестал быть тем тощим мальчишкой, которого она знала с детства? — держали ее за плечи, словно защищая от всего мира. Приятно, что он такой высокий. Вот оно. Настоящее. Они всегда будут вместе. А Гарри... Гарри вернется из путешествия, успокоится, женится на Джинни, которая к тому времени окончит школу, и все они станут ходить друг к другу в гости. На дни рождения, на праздники, проводить вместе каникулы. Спокойная теплая жизнь, видная от начала до края. Какое счастье, что когда-то давно она села с ними в один вагон школьного экспресса!

— О чем ты задумалась? — ревниво спросил Рон, оторвавшись от ее губ.

— О тебе, — ответила она честно.

— Обо мне?

— О нас.

Рон покраснел и вновь привлек ее к себе.

— Герми..

— Что?

— Не уезжай так. Давай.. попрощаемся по-настоящему..

— Рональд Уизли! Это нечестно!

— Что?

— Ты левитировал ко мне диван. Он пытается подбить меня под коленки. А твой отец ждет меня в Министерстве через пять минут.

— Мы успеем!!!

(ТЫ-то, конечно, успеешь!)

— Рон, Роннии.. камин открыт.. сейчас наверняка появится Перси с последними указаниями.

Рон бросил яростный взгляд в камин, который в тот же момент начал искриться зелеными огоньками. Через мгновение в нем действительно показалась голова Перси.

— Гермиона, — сказал он, не обращая внимания на то, как при его появлении парочка отпрянула друг от друга, — два момента. Во-первых, сегодня один из листков снова резко позеленел — ты там уточни на месте, если сможешь, что все-таки с Драко происходит. Во-вторых, папа уже подготовил портключ в Болгарию, а в тамошнем Транзитном зале расчистили камин, имеющий выход в Москву. Через три минуты ждем тебя в кабинете отца.

Перси исчез. В комнате воцарилась тишина. Рон мрачно смотрел на свою невесту. Лицо его быстро приобретало все более и более неприятное выражение.

— Может быть, ты все-таки просветишь меня, — сказал он наконец мрачно, — при чем тут, тролль его задери, Малфой?

**

Тоска, тоска и тоска. Ни просвета, ни надежды. Похоже, план старого Уизли с треском проваливается. Не испытываю ни малейшей симпатии к этим магглам. Но и к себе, правда, тоже. Ни капли. Только полное, всеобъемлющее отвращение ко всему в этом Мерлином проклятом мире.

Драко отложил в сторону подаренную Никой книгу и закрыл глаза.

Какое я все же удивительное ничтожество. Попытки убить Дамблдора — как можно было быть настолько тупым, чтобы поверить, будто величайший волшебник на свете может пропустить их незамеченными? Зачем было направлять палочку на Дамблдора, если все, чего в тот момент хотелось — это упасть к ногам старого директора и кричать «спасите, помогите»? Наверное, я был просто смешон ему с этой попыткой убийства, а ведь волновался всерьез... палочка так и плясала в руках. А потом появился Снейп — вот кто выглядел непривычно взволнованным.

И все это было только фарсом. Директор уже умирал, по каким-то своим, так и оставшимися неизвестными мне, причинам. Но был учителем до последнего. Дамблдор превратил в урок даже свою смерть, сделал из себя наглядное пособие. Урок этики, урок жизни и смерти, урок позора. Не зря отец никогда не скрывал своего пренебрежения ко мне. Блестящий Люциус. Люциус и его могущественный темный покровитель! Люциус и его хитроумные планы! И где ты сам теперь, отец? Похоже, мы просто семейка чистокровных неудачников?

«Драко, ты не же убийца».

Конечно, не убийца. У меня не хватит правильных слов, чтобы обозначить, что же я такое. Несчастный идиот, до дрожи боявшийся собственного отца? Не видевший дальше собственного носа придурок? Но не убийца — слишком слаб в коленках. Настоящий Гамлет, принц Датский, полное совпадение с образом. Не то, что Поттер.

Вы всегда оказывались правы, черт бы вас побрал. Гениальный стратег, великолепный психолог, самый могущественный маг столетия — вы правы. Я не герой — теперь-то уж поздно себя обманывать — но и не убийца. Просто трус и полный, клинический идиот. Наверное, этим можно утешаться.

Вот Поттер сразу бы прикончил дядю, без сомнений и хныканья. И никакой пьесы бы не вышло. На следующий же день после того, как Призрак возопил бы о мести. Удар шпагой — и дело с концом. Интересно, на какой факультет Шляпа распределила бы Датского Принца? Все-таки Слизерин, я думаю. Нет в нем гриффиндорской удали. Вот Горацио — тот точно райвенкловец. Розенкранц с Гильденстерном слизеринцы, хотя и туповаты, вроде Кребба с Гойлом. Фортинбрас, наверное, гриффиндорец — судя по всему, решает проблемы с помощью меча и напора. Лаэрт, скорее всего, гриффиндорец тоже.... Клавдий безусловно слизеринец. По Офелии плачет Хаффлпафф — простодушна и преданна.

**

Последние три недели Ника жила, как в бреду.

Временами ей казалось, что она находится на вершине счастья. Драко был рядом. Знал, как ее зовут. Во время репетиций его серые, окаймленные темными ресницами, глаза прямо смотрели в ее — голубые.

«Офелия, иди в монастырь». «Я ее любил, как сорок тысяч братьев».

Сердце замирало и ухало вниз. Она плыла куда-то, над сценой, над городом, и удивлялась, как ей удается управлять голосом. Она подарила юноше мобильный телефон. Самую дорогую и изящную модель, какую смогла найти. Он очень просто принял подарок, без малейшего смущения, словно так и должно было быть. Мать шипела ей вечером, каким-то образом пронюхав о происшедшем: «Купила парню телефон за полторы тысячи баксов! Ты вешаешься ему на шею... не думаешь, что он профессиональный альфонс?»

Ника разбила пару ваз, изо всех сил хлопнула крышкой рояля и потом долго рыдала в ванной комнате. Мать шелестела за дверью, вздыхая. Ника сидела на полу около ванной, медленно затихая, и думала, что Драко, возможно, не откажется принять в подарок свитер... или хотя бы шарф.. рубашку... и чувствовала, что на заплаканном лице расцветает полубезумная улыбка.

**

Дни тянулись за днями, репетиция за репетицией, погружая Драко в какое-то подобие летаргического сна. Иногда ему казалось, что он уже умер — и окружающая тоскливая местность является адом, предоставленным лично ему. Хогвартс, квиддич, возвышение и падение Темного лорда, огромное поместье, полное домовых эльфов — хватило чуть больше пяти месяцев, чтобы все это стало казаться ему сумбурным, местами прекрасным, но навеки прошедшим сном. Реальность же была до отвращения убога. Дни становились все короче. Позволят ли ему вернуться? Он умрет завтра же, если окажется, что это навсегда. Быть магглом невыносимо. Все приходится делать руками, и на это уходит чудовищное количество времени, а результат все равно никогда не стоит труда.

Зато он открыл для себя Шекспира. Маггловская литература оказалась единственным, что кое-как поддерживало его на плаву. Он никогда не думал, что способен так скучать. По вечерам он лежал на кровати, закрыв глаза, и снова и снова представлял себе лица хогвартских соучеников. Он скучал даже по долбанутому гриффиндорскому трио.

**

Через два дня она поехала по магазинам и накупила ему одежды. Рубашек, футболок — джинсы и прочее она не решилась покупать без примерки.

— Это тебе взамен той, что я испортила тогда в буфете..

— Это была ты?

Ника разрыдалась, Драко нахмурился. Она никак не могла остановиться.

— Да в чем дело?!

— Ты меня даже не запомнил, — хотела сказать она. Ну и что, подумала тут же. Зато теперь ты со мной... ну, почти.

— Может, примеришь? Я купила несколько штук, потому что не знала, какие тебе нравятся. А вот эта рубашка — для роли. Все-таки это я тебя втянула...

Две рубашки ему подошли, остальные он отдал обратно. Одна, ярко-красная, вызвала улыбку на его губах.

— Я не ношу красного, — сказал он, продолжая ухмыляться чему-то.

— Почему ты улыбаешься?

— Неважно. Ты не поймешь.

— И все же?

— Ну... это такой гриффиндорский цвет. Вот видишь, все равно непонятно.

И он вздохнул.

**

Поднялся гул голосов. Лекция кончилась, но ехать в общежитие не стоило — скоро должна была начаться репетиция. И он ничего не мог сделать. Он хотел измениться, честное слово, хотел. Он прошел уже все ступени. Через горечь, через гордость, через отрицание и отчаяние. Через стыд, что был мучительней круциатуса. Но он ничего не мог поделать со своими чувствами. Драко презирал себя всего, до последнего волоска на своей голове, до последней кости в теле и мысли в мозгу. Но это — студентов с их бесконечно тупыми разговорами, магглов, их проблемы, их надежды...он презирал еще больше.

И он снова подумал, что министерство совершило ошибку. Россия — не то место, куда следует отправлять несчастного неудачника, если действительно хочешь, чтобы он « нашел себя и исправился». Если хочешь «предоставить ему последний шанс», как выразился судья. Россия — то место, куда стоит сослать человека в депрессии для того, чтобы он никогда из нее не вышел. Для того, чтобы сдох под мутным серым небом, среди мутных серых лиц и мутных серых домов, мечтая о зеленых прозрачных туманах родной Англии.

Весь мир — тюрьма. Весь мир — склеп. Встать на подоконник на своем 18-ом этаже в общежитии, раскинуть руки и посмотреть, смогу ли я полететь без метлы. Единственное, чего мне действительно хочется в последнее время. Может, в этом и состояла настоящая идея Министерства?

**

Спустя две недели ее номер оставался единственным, который был забит в мобильник Драко. Она знала это, потому что вчера обнаружила, что он так и не удосужился выяснить, как использовать функцию «плеер» в мобильнике — и провела целых десять минут плечо о плечо с ним, вдыхая запах его волос — легкий сладкий дым. Как бы случайно нажала на кнопку «контакты». Там был только один, забитый ее руками. Ей казалось, что она сможет взлететь от счастья. Она перетаскала в общежитие все тома Шекспира, какие нашла дома, и заслужила благодарный кивок.

И все равно он оставался таким же невыносимо мрачным... И никогда не звонил сам.

Она просто не понимала. Что он к ней чувствует? Что происходит между ними? Других девушек рядом не было. Она давно отодвинула в сторону некую пышную девицу, казалось, имевшую на него виды — и теперь на общих лекциях сидела рядом со своим наваждением, и все девушки курса признали их парой. Она такими глазами посмотрела на студентку, получившую роль Гертруды, что та сочла за лучшее свести общение с Драко к необходимому для постановки минимуму. Она познакомилась с толстухой Клавой, жившей в том же крыле общежитского коридора, что и Драко, и несколько раз, наплевав на гордость («девичья гордость» казалась теперь непонятным набором слов из какой-то бессмысленной книги) приезжала к нему в гости, и два раза он принимал ее у себя, когда она «заодно» и «просто заехала к девчонкам» заходила к нему.

Насколько она могла видеть, он жил в полной нищете. Мимоходом признался, что питается хлебом и чаем. «На прошлой неделе пытался сварить курицу — если бы не Клава, пришлось бы вызывать гасильщиков».

Но держался при этом так спокойно, так уверенно. Остальные разы комната оказалась заперта. Пришлось оставить подарки у Клавы.

— Профессиональный альфонс, Влад, сделай же хоть что-нибудь! Ты не видишь, что творится? — шипела мать.

— Дорогая, — равнодушно бросал отец, — мы можем себе позволить профессионального альфонса. Пусть девочка развлечется.

Но это менее всего походило на развлечение. Чем дальше, тем больше это походило на то, словно ее... околдовали.