Время толерантности (гет)

Луна Лавгуд сильно изменилась со времён битвы за Хогвартс. Многие сказали бы, что к лучшему. В Хогсмит она трансгрессировала два раза в неделю из Лондона, где жила постоянно, став успешной художницей и галеристкой. «Крёстная Луна» теперь могла позволить себе вместо пробок от сливочного пива украсить шею метеоритной крошкой на платиновой проволоке. Старьё начинает называться громким словом «винтаж», если оно дорогостоящее, чистое и со вкусом подобранное. И всё-таки только люди, помнившие Луну с детства, могли сказать, что теперь она «почти нормальная».

Единственное, что знал о Луне Скорпиус, — её отец в своё время напечатал скандально известное интервью с Гарри Поттером, в котором говорилось о возвращении Тёмного Лорда. Как выглядела единственная дочка редактора «Придиры», он никогда особенно не задумывался. В прошлом году она была в отпуске, и ЗОТИ вёл Слизнорт, так что первая встреча с профессором Лавгуд состоялась только на втором курсе, поразив Скорпиуса до глубины души.

Класс был почти пуст. Никаких оккультных предметов, пробирок с заспиртованными тварями или картин, показывающих действие заклинаний. По стенам шёл абстрактный чёрно-красный рисунок, напоминавший узоры аборигенов Новой Зеландии. Ближе к дальней стене был сооружён подиум для дуэлей, а перед ним — большое пустое пространство. Вместо стульев и парт по окружности накиданы подушки. Родители Розы могли бы рассказать ей, что всё это воспроизводит обстановку Выручай-Комнаты, когда та служила местом сбора ОД.

Но Малфой, как и большая часть учеников, не обратил внимания на кабинет. Вместо этого они во все глаза рассматривали преподавателя. Длинная юбка в пол, кофточка с расклешёнными рукавами, густые светло-пепельные волосы, уложенные в пышную косу вокруг головы. Бледно-голубые глаза слегка навыкате под безупречно скорректированным бровями, макияж дивы немого кино и такие же преувеличенно-экспрессивные жесты. Пожалуй, её даже можно было назвать красивой или эффектной. Впечатление «почти нормальности» полностью перечёркивала всего одна деталь: профессор Лавгуд носила пояс-корсет, обработанный заклинанием невидимости. Он начинался под грудью и заканчивался на талии. Сквозь пояс был виден кусочек помоста. Казалось, что Луна Лавгуд, как девушка из фокуса с распиливанием, состоит из двух частей. Несмотря на то, что все прекрасно понимали, что это лишь иллюзия, сосредоточиться, видя, как верхняя часть туловища профессора парила почти независимо от нижней, было чрезвычайно сложно.

Роза была подготовлена. «Это ещё что, — сказала накануне Шиннед Блиш, рисуя нумерологические таблицы в общей гостиной. — В прошлом году она закрасила исчезающими чарами всю левую половину тела и спроецировала её копию в метре от себя, как будто она попала в расщеп». «А как выглядела линия раздела?» — осведомилась Роза. Пожалуй, на другом факультете её бы не поняли, но Рейвенкло тем и отличался: сначала изучи, а потом пугайся, если это тебе так необходимо. Шиннед только пожала плечами: «Чёрная дымка. Как когда твой кузен пользуется плащом-невидимкой и забывает натянуть её как следует». Роза кивнула и рассеяно подумала, что если Шиннед видела Джеймса в плаще, который старший Поттер велел беречь как зеницу ока и никому не показывать, то расследование тёти Джин на тему: «кто она, девушка Джеймса?» — можно считать закрытым.

Луна Лавгуд готовила выставку «Расколотое зеркало». Возможно, эксперименты с невидимой бижутерией были частью этой подготовки. Увидев её в таком виде в коридоре, Минерва МакГонагалл схватилась за сердце и сказала: «Снимите, или у нас скоро опять будут перевыборы». Но, видимо, профессор Лавгуд считала, что у школьников нервы покрепче, чем у ректора, и на лекциях продолжала шокировать всех своим нестандартным пониманием красоты.

— Сегодня мы с вами будем изучать методы противодействия... — Луна сделала эффектную паузу и посмотрела куда-то в окно. — Как вы думаете, кому?

В зале повисла тишина. Предсказывать ход мыслей профессора Лавгуд? Кто-то посмотрел, как она, в окно, пытаясь найти там подсказку. Луна продолжала безмятежно ждать, как будто у них было не 45 минут урока, а целая вечность. Наконец, поднялась одинокая рука. Луна, только что разглядывавшая облака с самым безучастным видом, моментально обернулась:

— Да, Коллинз?

Джим Коллинз, не столько полный, сколько неспортивный и несколько скованный в движениях мальчик с Рейвенкло, поправил очки и веско произнёс:

— Вы читаете темы по учебнику, но через одну. В прошлый раз были пикси. После них должны идти красные колпаки. Но вы пропускаете темы. Значит, в этот раз должны быть гриндиллоу.

— Так, — удовлетворённо потёрла руки Лавгуд. — В таком случае, где аквариум? — она развела руками, как фокусник, демонстрируя пустое пространство вокруг.

— Ну, Вы же любите исчезающие заклятия, — пожал плечами Джим и с любопытством посмотрел сквозь невидимый корсет.

— Интересная версия, Коллинз, — задумчиво произнесла Луна. — Ты прав. Я действительно читаю половину тем, а на вторую половину иногда даю домашние задания. Но ты не угадал.

Коллинз смутился и опустил глаза.

— Впрочем, — профессор Лавгуд слегка повысила тон, — я действительно собиралась читать про гриндиллоу. Ты подумал и предсказал это. У тебя есть система. Ты умеешь рассуждать. А теория магии — это умение видеть закономерности. Поэтому — пять очков Рейвенкло.

Коллинз обрадовано улыбнулся. Роза невольно улыбнулась тоже. Скорпиус нахмурился.

— Но, — продолжала профессор Лавгуд, — как вы уже поняли, я решила сменить тему. Подвернулся удобный случай. Кто догадается, что это?

Снова повисла тишина. И в этой тишине прозвучало какое-то тихое шуршание и возня. «Крысы? — подумала Роза. — Да нет крыс в Хогвартсе, кроме ручных. Значит, это...»

Две руки взлетели одновременно. Луна Лавгуд улыбнулась:

— Вы двое — ничего не говорите. Просто напишите варианты на кусочках пергамента и отдайте мне.

— Почему? — подал голос невысокий худой слизеринец с медно-рыжими волосами и невыразительным лицом.

— Потому что... — снова театральная пауза и улыбка. — Я уверена, что ответы правильные. Не хочу смущать остальных. А Вы сами, что думаете, Нэш?

Профессор Лавгуд присела на помост, всем своим видом демонстрируя, что лично она никуда не торопится.

— Ничего, — развёл руками тот, пытаясь скрыть раздражение. — Может, всё-таки приступим уже? Прошло пятнадцать минут с начала урока, а мы играем в какие-то загадки...

— Ну, если желающих нет... — Лавгуд полностью проигнорировала замечание Нэша. Она подняла обе руки над кусочками пергамента, заставив их взлететь и развернуться в воздухе. — Вариант Малфоя — «боггарт», пятнадцать очков Слизерину. Вариант Уизли — «боггарт», пятнадцать очков Рейвенкло. Теперь понятно, почему раньше Гриффиндор так часто оказывался первым... Кадры решают всё! Нам бы ещё пару человек со Слизерина... Большой Зал так хорошо бы смотрелся в синем.

Луна мечтательно закатила глаза, а потом (или Розе это только показалось?), слегка подмигнула Малфою голубым глазом в густой чёрной кайме.

Боггарт, как оказалось, притаился прямо в помосте, служившем профессору Лавгуд огромным шкафом для магического инвентаря. Объяснив процедуру уничтожения в бойком жанре ярмарочного аттракциона («Здесь притаилось бесформенное создание, благодаря которому каждый Ваш страх может принять видимую форму. Что же нам необходимо, чтобы победить? Посмеяться над ним!»), она предложила всем задуматься над тем, чего они боятся.

Розу этот вопрос застал врасплох: она не боялась ни пауков, ни темноты, ни преподавателей. В основном вещей более абстрактных: одиночества, быть непонятной окружающим, никогда не стать собой... Как может боггарт принять такую форму? И что с этим делать? Погружённая в свои мысли, она даже не заметила, как Луна откинула крышку помоста.

Боггарт вихрем промчался перед учениками, меняя форму под взмахи палочкой и крики «Ридикулус!». Наконец, он затормозил перед Розой. Вот оно что... Боггарт принял форму её самой, только без лица. На его месте была неопределённая белая дымка. Девочка застыла в недоумении... И тут ей пришла в голову идея. Конечно же! «...как срез мантии на границе видимости...»

— Ридикулус!

Из палочки вылетел сноп искр, белая дымка потемнела. Боггарт-Роза сдёрнула с лица невидимый платок. Под ним оказалось её, Розы, лицо в ярком макияже. Кажется, так она накрасилась в пять лет, опустошив мамину косметичку. Роза прошла испытание: боггарт откатился с обиженным визгом.

Пытаясь унять бешеное сердцебиение, девочка стала смотреть за дальнейшей судьбой нежити-трансформера. Профессор Лавгуд, то ли надеясь на сообразительность Рейвенкло, то ли подозревая отсутствие необходимого чувства юмора у слизеринцев, выпустила боггарта по направлению от синего факультета к зелёному. Чудище попалось сильное и изобретательное. Помимо созданий из запретного леса, оно притворялось метеоритами, водопадами, ожившими деревьями, сердитыми родителями и сущностями, смысл которых понимали, видимо, только сами авторы. «То ли у нас действительно много волшебников из магловских семей, то ли теперь все читают магловскую фантастику», — подумала Роза, когда боггарт принял очертания Дарка Вейдера с лазерным мечом. Приблизившись к слизеринцам, он затормозил возле Скорпиуса и... исчез. Роза уже решила, что боггарт просто выдохся, когда из пустого пространства начали выступать очертания странного существа, похожего на помесь коня и летучей мыши: белые глаза и грива, кожистые крылья, почти полное отсутствие шерсти. Существо всхрапнуло и подошло к Малфою вплотную, глядя жемчужным слепым глазом в его светло-серые глаза.

Вместо того чтобы выкрикнуть заклинание «громким, хорошо поставленным голосом», как учила Лавгуд, Скорпиус едва слышно прошептал:

— Ридикулус, — не отрывая взгляда от гладкой чёрной морды.

Неведомый пришелец подернулся серебром и налился светом. За хвостом потянулся алмазный шлейф. «Патронус? — подумала Роза. — Но в виде кого?». Существо что-то ей напоминало, но она не могла понять что. Так или иначе, но на боггарта это подействовало: он распался на части и пропал, теперь уже безвозвратно.

— Остальные оказались без практики, — пожала плечами профессор Лавгуд. — Поэтому, получают задание сходить к Кровавому Барону... Вы же все слизеринцы, не так ли? Итак, сходить к Кровавому Барону, узнать, есть ли в Хогвартсе ещё боггарты, и если да, то принести их сюда и победить. В моём присутствии. До этого момента очки за урок вам не засчитываются. Да, всем, кто работал с боггартом, по десять очков. Спасибо, все свободны.

— Это нечестно, из нашей группы почти никто не поучаствовал. Я буду жаловаться! — процедил сквозь зубы Нэш. Его узкое, немного лисье лицо исказила неприятная гримаса.

— Жалуйтесь, — в голубых глазах Луны Лавгуд не отражалось ничего, кроме солнечного света, подкрашенного витражами класса. — На свою нерасторопность. Или страх. Я не говорила, что вы не можете меняться местами.

— Теперь он станет её врагом, — шепнул Скорпиус Розе.

— Это бесполезно, — шепнула в ответ Роза, собирая учебники. — Она же преподаватель по ЗОТИ. А проклятье больше не работает....

* * *

В этот день Скорпиус и Роза узнали ещё по одному секрету друг друга.

Роза — когда заглянула в справочник магических существ и увидела, наконец, в кого превратился боггарт Скорпиуса. А Скорпиус — когда подошёл к мисс Лавгуд после уроков.

— Здравствуйте, Малфой, заходите, — она кивнула Скорпиусу и жестом позвала в кабинет. — Я как раз хотела поговорить с Вами.

Без пояса-невидимки Луна Лавгуд казалась обычной волшебницей, если бы не странная, преувеличенная жестикуляция. Как-то в Лондоне Скорпиус случайно увидел пару глухонемых, общавшихся на языке жестов. Руки профессора Лавгуд двигались именно так: как будто подчёркивая каждое слово и изображая его в пространстве.

— Ты боишься увидеть смерть других людей, — Луна не задала вопроса, просто констатировала. — Садись, пожалуйста, разговор долгий. Особенно близких. Это — нормально.

Скорпиус поднял на неё глаза. Он знал это и без неё. Что дальше?

— Да, — он придал голосу то же безразличие констатации.

— И ты... — ему впервые показалось, что профессор Лавгуд подбирает слова. — Ты сделал смерть Патронусом.

— Не смерть, — покачал головой Скорпиус. — Фестрала.

— Когда ты будешь вызывать Патронуса на моих занятиях, — Луна смотрела на него своими светлыми глазами почти без выражения, и Скорпиусу пришло в голову, что она и сама похожа на фестрала, как его рисуют в магических книгах, — ты должен будешь вспомнить самое приятное, что было в твоей жизни. Патронус — форма души, поэтому у анимагов они совпадают с ипостасями. Но Патронус — ещё и форма того, что мы больше всего любим. Поэтому, когда человек влюбляется, его Патронус иногда меняется. Меня интересует... да, очень интересует, Малфой: ты хочешь стать смертью или полюбить смерть?

Малфой смотрел на Луну с любопытством. Было что-то ненормальное в том, как менялась её речь, постепенно зажигаясь внутренней страстью. Бледно-голубые глаза потемнели и подернулись теплом летнего неба, голос стал глубоким и звучным, совсем не таким, как её обычный «голос автоответчика», как только она заговорила о Патронусах. И о смерти. Он невольно проникся этим горячечным тоном и сам задышал глубже и прерывистей. Это была магия голоса или магия догадки: Луна Лавгуд, сама того не желая, затронула его тайную мечту. С тех пор как Скорпиус Малфой стал читать и узнал, что такое Патронус, он ничего не хотел так сильно, как научиться его вызывать.

У его матери, Астории, Патронус был слабым: всего лишь серебристая дымка без очертаний. Отец и дед не могли его вызвать. Никто из Пожирателей не мог. И Скорпиус часто задумывался: а получится ли у него? Поэтому ли, или потому, что тема смерти заставляла его нервничать, обычно сдержанный Скорпиус позволил себе бестактность.

Он посмотрел на волшебницу: волосы кометой разбросаны по спине, глаза блестят, как голубые витражи астрономической башни, чёрная стрелка в уголке правого глаза слегка размазана.... И неожиданно для себя спросил:

— Скажите, а Вы, правда сумасшедшая? — сказал и похолодел, моментально приходя в себя. Она же профессор! Лавгуд оштрафует Слизерин на огромное количество баллов, и всё из-за него.... С каких пор он начал думать вслух?

Однако профессор Лавгуд только расхохоталась. Весело и совершенно естественно. А потом недоумённо пожала плечами:

— Конечно, я сумасшедшая! Все нормальные люди сумасшедшие. Вы этого не знали, Малфой?

Но её улыбка моментально погасла. Глаза снова стали ледяными, непроницаемыми, а голос «телеграфным»:

— Сейчас меня больше интересуют Ваши отношения со смертью. Вы действительно способны испытывать радость от смерти?

— Я не знаю, — Скорпиус, сбитый с толку и совершенно вымотанный этим странным разговором, искренне надеялся, что его голос прозвучал убедительно и совсем не жалобно. — Не должен. Даже отец и дед не испытывали. И бабушка.

— Хорошо. Значит, ты не станешь новым Пожирателем Смерти, — ни радости, ни энтузиазма в голосе не было. Просто констатация.

«Это довольно бестактно, — подумал Скорпиус, — но я тоже хорош. По крайней мере, она всё время говорит правду». А Луна продолжала:

— Я видела твою семью. Они отличаются от Тех. Твоя бабушка любит своих мужа и сына. Твои отец и мать любят тебя. Беллатриса и другие так не могли.

Скорпиус кивнул.

— Так почему тебе пришла идея обратить фестрала в Патронус?

Скорпиус вздохнул и пожал плечами:

— Всё было проще. Я подумал, что Патронус вызывает только позитивные чувства. Он не способен пугать. И я решил, что боггарта разорвёт от противоречия. Просто гипотеза.

Профессор Лавгуд надолго задумалась. Она что-то прикидывала мысленно, ходила из угла в угол, цепляясь мантией за кресла, а потом остановилась невидящим взглядом на камине. Наконец, медленно-медленно, она произнесла:

— Скорпиус. Вы будете сильным волшебником. Вам ведь, наверное, шляпа предлагала Рейвенкло?

— Предлагала, — улыбнулся он.

— Но вот что. Подумайте. Ведь раз Вы на Слизерине, хитрость в Вас тоже есть. Просто, на будущее, — она сделала замысловатый жест рукой. — В ситуации публичного выступления иногда уместнее ограничиться классикой. Какой-нибудь глупой шуткой. Незабудками в гриве, например.... Иначе Вас могут не понять. Хотя я теперь понимаю.

— Спасибо, — уже произнося это, Скорпиус внезапно почувствовал, что говорит от души. Ему стало легко, словно он вынырнул из-под воды и наконец-то смог набрать в лёгкие воздуха. И он видел, что, в какой-то своей, особой манере, профессор Лавгуд действительно решила проявить заботу о нём. Глупо было так играть с темой Патронуса.

Он уже поднялся, чтобы уйти, как вдруг она окликнула его:

— Скорпиус. Для чего Вы заходили?

— Профессор Лавгуд, скажите, какое настроение используется в заклинании на воду? — он смутился. Может, никаких специальных «настроений» и не существовало, он просто что-то неверно услышал, а Роза его разыграла. И тогда, только что обретённое лестное мнение о его умственных способностях может серьёзно пострадать.

Она склонила голову набок. «Совсем как Роза», — подумал Скорпиус.

— Любые, — Луна категорически рубанула воздух ребром ладони. — Зависит от того, что Вы хотите сделать.

— Это должно быть парное заклинание. Одно приносит вред, другое лечит.

— Магия воды основана на сопереживании. То есть Вы сами должны чувствовать себя, как этот вред. И лечение, соответственно. А если конкретнее?

Малфой медлил с ответом. Ну не говорить же, что он собирается глушить рыбу магией! Разве только спросить ещё раз, не отвечая:

— Скажите, профессор Лавгуд... Какие эмоции ведут к смерти, а какие возрождают?

Луна Лавгуд понимающе и даже весело усмехнулась, и отошла к окну. «Почему она выглядит такой нормальной именно тогда, когда говорит о смерти?» — подумал он. А профессор продолжала стоять и смотреть куда-то в ночь, на Запретный лес. Скорпиус уже решил, что она забыла о нём, и самое время уйти, когда Луна внезапно сказала, не поворачиваясь, через плечо:

— Спроси у себя. Мы сегодня об этом уже говорили. Только помни: ты должен САМ стать этой эмоцией, а не пытаться причинить её кому-то, как с запрещёнными заклятиями. И ещё, Малфой!

— Да, профессор?

Луна добавила, тихо-тихо, склонив голову и глядя себе под ноги, но Скорпиус почему-то знал, что она снова улыбается:

— У твоего боггарта-фестрала возле хвоста была надпись «страница 125». Желаю тебе, чтобы других фестралов ты никогда не увидел....

* * *

На следующее утро Скорпиус Малфой сидел у пруда. Ненависть и Любовь. Смерть и Жизнь. Только не для других, а для себя. Значит, тоска, одиночество, ощущение ненужности, депрессия... И — радость, друзья, любимые люди, удовольствие, интерес... Чтобы заклинание получилось, в жизни должно быть и то, и другое. Но очень сильное...

— Аква мортис! — рыбы переворачиваются кверху брюхом и начинают подниматься, как пузырьки в газировке.

— Аква вита! — рыбки восстанавливают нормальное положение, уходят вглубь и начинают спокойно пощипывать водоросли.

— Ты разгадал моё заклинание.

Скорпиус дёрнулся, вставая с мокрой травы. Роза стояла у него за спиной, держа в руках «Справочник Магических Животных».

— А ты разгадала мой страх, — сказал он, кивнув на книгу.

Они вместе присели на камень. Утренний туман клубился серебристыми нитями, как омут памяти. Можно было ни о чём не говорить. Но всё-таки Роза произнесла:

— Боггарт испарился из-за диссонанса функций. Я поняла.

А чуть позже Скорпиус добавил:

— Интересно, какие у нас будут Патронусы?