История Тома Реддла (джен)

— И ты воровал у них, Том?

— Нет. Я лишь брал то, что мне нравилось. Не моя вина, что у них не хватало духу отстоять свою собственность.

— А если им просто нечего было тебе противопоставить?

— Глупости. У всех нас есть, что сказать миру. Просто я выбирал силу, а они выбирали страх.

_______________________________________

...1935...

— Я редко прибегаю к подобным наказаниям, Том, но... Мне придется высечь тебя. Я сделаю это лично.

— Мне восемь лет, — Реддл сказал это так, словно ему было по меньшей мере двадцать.

— Это не имеет значения.

Кабинет миссис Коул, расположенный на третьем этаже приюта, всегда вызывал в Томе двоякие ощущения. Просторный и заполненный дружелюбным светом в солнечную погоду, он, тем не менее, был связан исключительно с неприятными воспоминаниями. Всякий раз, как Том появлялся здесь, наставница отчитывала его за тот или иной проступок — отчитывала, не имея ничего, кроме подозрений, но радости это все равно не прибавляло.

В этот раз миссис Коул сидела напротив Реддла, но вместо тягостного сомнения в ее глазах застыла непоколебимая решительность. До поры до времени.

Из прически женщины выбивался седой волосок, словно намекая, до чего ее довели дети приюта вообще и Том в частности. Сам мальчик был предельно спокоен. Положив руки перед собой на колени, он глядел на миссис Коул безучастным равнодушным взглядом, и в этот момент она чувствовала себя кроликом, проглоченным удавом.

Так некстати вспомнилась та ночь и мучительно темные глаза новорожденного Реддла.

— Мне восемь лет, — спокойно повторил Том, пронизывающе глядя на наставницу, и та неосознанно сжалась. — Вы не можете.

Он говорил уверенно, не допуская и толики страха в свой голос. А Коул казалось, что она разговаривает с каменной горгульей — чужеродным созданием, лишенным всего живого и человеческого. Не признающей над собой никакой власти, кроме своей собственной.

— Том, то, что я узнала... — Коул тряхнула головой и, пораздумав секунду, вытащила из-под стола стаканчик и бутылку джина. Стаканчик был заляпанным и мутным, как и наполовину пустая бутылка. С детьми Коул себе такого не позволяла, но Том стал исключением. Он всегда им был. — То, что я узнала, заставило меня задуматься.

Коул плеснула джин в стаканчик, и прозрачная жидкость расплескалась неуклюжими пятнами по грязному стеклу. Отхлебнув, наставница глянула на Тома ясным, предельно трезвым взглядом.

— Эта книга принадлежит не мне, — внезапно произнес Том и так же резко замолк.

Коул приподняла брови, откинулась в своем затертом зеленом кресле и вздохнула.

— То есть, ты признаешь, что понимаешь, о чем идет речь? — медленно протянула она. В ее глазах мелькнуло торжество.

— Эми Бенсон обнаружила ее у меня и расплакалась на весь приют, когда я не согласился ее одолжить. А после прибежал этот... Эрик Уолли, — Коул часто слышала выражение «его голос источал яд», но никогда не могла понять его. До этого момента. — Он раскричался о том, что книга ворованная. Будто бы он видел ее в какой-то газетной заметке.

Том смолк, и миссис Коул глубоко вдохнула. На мгновение ей показалось, что сегодня она наконец-то возьмет над ним верх, поймает его на горячем и сможет приставить к ответственности. Но мальчишка, почувствовав близость поражения, разом поднял свою защиту до нового уровня. Он подстраивался под собеседника с такой скоростью, будто мог читать чужие мысли.

— Не в какой-то газетной заметке, Том. А в заметке о краже имущества у очень богатых господ. Это громкое преступление для Лондона, ведь книга раритетная и весьма ценная. А господа эти баснословно богаты, да и пробраться к ним в дом совсем нелегко. — Коул сделала паузу, но Том ее совершенно не слушал.

— Эрик перепутал, — настойчиво сказал он.

— Перепутал?

— Я видел ту заметку. Это просто сообщение об ограблении, в котором не дается никаких подробностей. Любая книга в хорошем кожаном переплете и с узорчатым орнаментом подойдет под описание.

— То есть, книга принадлежит не тебе? — Коул чуть наклонилась над столом, и раздражающий запах алкоголя подступил к Тому тошнотворно близко. — Но где-то ведь ты ее взял!

Том продолжал молча смотреть на женщину, но в глазах его впервые за весь разговор мелькнуло сомнение. Он раздумывал над ответом, а значит, решила Коул, ей удалось наконец-таки нащупать верный путь.

— Книга старика Оберона, — медленно произнес он. — Это библиотека на углу...

— Я знаю, Том, — перебила его Коул, откидываясь в кресле с выражением лица «все с тобой понятно». — Гиблое мрачное место. Захолустье, какое поискать. Иными словами, книга принадлежит Оберону и ты просто одолжил ее в библиотеке?

— Точно так.

— Не пойми меня неправильно, Том... — Коул сделала очередной значительный глоток из стакана, и Реддл презрительно поморщился. — Я не хочу приводить в наш дом полисменов. Они начнут выспрашивать, обнаружат неуплату за газ и воду, найдут какие-нибудь несоответствия... Мне проблемы не нужны. И с Эриком я поговорю. Но если подобное произойдет еще раз, или полиция сама заявится в приют, я не стану молчать.

Том усмехнулся чему-то, и этот жест исказил его лицо, делая его похожим на гротескную маску.

— Вы не верите мне, не так ли?

Коул посмотрела на Тома мутным, чуть опьяневшим взглядом и как-то по-детски всхлипнула. Она точно знала, что если б только не этот парень, она бы пила гораздо меньше.

— Я верю тебе, Том, — сказала она и нервно улыбнулась.

«Ложь».

— Но я обязана приглядывать за всеми вами, а старик Оберон не лучшая компания для молодого юноши. Он водится с нехорошими людьми. Я просто хочу обезопасить тебя, Том.

«Ложь!»

— Ты иди, — тихо вздохнула миссис Коул. — Иди. Я так разозлилась на тебя отчего-то, когда услышала про кражу, но сейчас поняла, что поторопилась. Не буду я тебя сечь. Телесные наказания недопустимы для детей.

Том улыбнулся краем губ, и его лицо разом подобрело. Расслабилось и поплыло, приобретая сочувствующее и немного ласковое выражение. Вот только глаза на бледном лице темнели непроницаемыми холодными камешками, и Коул знала — им нельзя верить.

Когда Том ушел, неслышно ступая по деревянному паркету, миссис Коул взглянула в зеркало и снова всхлипнула. Как же она постарела за эти восемь лет в приюте! Пораздумав с минуту, она одобрительно крякнула собственным мыслям и от души налила себе еще джину.

* * *

«Идиот, простофиля, неудачник!»

Том без остановки ругал себя за совершенную оплошность. Так глупо и безответственно выставить напоказ книгу! Всего лишь на секунду он потерял бдительность, подумал, что Эми, играющая в своих страшных кукол, ничего не заметит, и вытащил книгу из-под кофты. Но та была слишком яркой, богато украшенной, в непривычной деревянной обложке, и сорока-Бенсон просто не могла упустить ее из виду. А потом так некстати рядом оказался Эрик Уолли и завертелось.

Нужно было избавиться от книги как можно быстрее.

Том толкнул знакомую обшарпанную дверь и вновь погрузился в пыльный сумрак старой библиотеки.

— Оберон?

Старик выступил из темноты, сверкнул своими хитрыми глазами и, словно птица, склонил голову набок. В его взгляде чувствовалось нетерпение, но Оберон не был бы собой, если бы позволил чувствам и желаниям контролировать свои действия.

— Принес?

Том только молча протянул ему книгу. В глазах Оберона мелькнуло неподдельное удивление, немало позабавившее Тома. Неужто библиотекарь сомневался в талантах своего подопечного?

— О боже, — прошептал старик, гладя и лелея в руках книгу. Он чуть ли не целовал ее, лаская пальцами старую обложку, как, наверное, никогда не ласкал ни одну из своих любовниц.

— Ты доволен, Оберон? — спросил Том и сел на соседний стул, смиренно сложив руки на столешнице. Библиотекарь обещал ему неплохую плату за эту книгу, но настаивать и напоминать было бы неверным. У Оберона никогда нельзя было требовать, но его всегда можно было... попросить.

— Ох, Том, мой мальчик, — Оберон поднял на паренька влажные глаза, не находя слов, чтобы выразить свою благодарность. — Когда два года назад ты зашел в эту развалюху, я почуял в тебе какой-то диковинный талант...

Оберон присел напротив Тома, все так же прижимая книгу к груди. От него пахло крепким табаком и типографской бумагой. Обычно деловитый старик сейчас вел себя очень необычно, несколько пугая Реддла такой переменой.

— Я много людей повидал на свете, Том, — хриплым шепотом проговорил Оберон, пригибаясь ближе к столу, — очень много. Знал таких же, как и ты. С таким же талантом. Но ты лучше, лучше их всех, — старик почти шептал, походя на больного в лихорадочном бреду.

— Каким талантом, Оберон? — напрягся мальчик, его голос дрогнул. — О чем ты?

— Таким, как у тебя, — подмигнул ему старик и быстро-быстро утер глаза своим серым рваным рукавом. Эмоции схлынули, и библиотекарь вновь становился самим собой. Теперь момент был упущен, и Тому придется ждать следующего шанса, чтобы выведать хоть что-то.

— Как ты обошел собак? — Оберон бросил короткий подозрительный взгляд на Тома. У старика и самого была пара немецких овчарок, и теперь он опасался, что раз Том так легко проник в дом к тем богачам, то ему не составит труда подобраться и к нему самому.

— Какое тебе дело? — ворчливо ответил Том. Он не без удовольствия вспомнил ластящихся к нему псов, буквально умоляющих, чтобы новый друг почесал их за ухом. — Я выполняю твои поручения, ты мне платишь, и все довольны.

Оберон еще мгновение сверлил Тома своим всепроникающим взглядом, потом согласно крякнул и сказал:

— Я помню про книгу, что ты просил. На мой взгляд, ты, конечно, маловат для углубленного курса химии, но дело твое. И деньги, безусловно.

Расчетливый Оберон платил Тому не очень много, привыкнув к тому, что мальчишке ценнее знания, а Реддл не настаивал. Слишком большие траты привлекли бы внимание сирот и наставницы, а все необходимое он получал и так.

Мешочек с горстью шиллингов перекочевал к Тому, и тот бережно положил его в нагрудный карман пальто. Пальто он прикупил год назад в одном магазине уцененных товаров. Сказал Коул, что взамен продал свою куртку, но та ему, конечно, не поверила. Пальто Тома хоть и было поношенным, но из хорошей шерсти, даже почти не выцветшее. Особенно Реддлу понравились пуговицы — непроницаемо черные, матово отливающие в электрическом свете, они были похожи на волшебные камешки, внутри которых поселилась самая темная тьма.

— Заходи на следующей неделе, — сказал Оберон. — У меня появится одно занимательное дельце для тебя. С месяц назад я бы задумался, прежде чем посылать тебя, но сейчас... у меня не осталось сомнений в тебе, Том.

Реддл кивнул и направился к двери. Остановившись на самом пороге, он повернулся и равнодушно произнес:

— Коул каким-то образом проведала о моем знакомстве с тобой, Оберон. Сказала, что если к ней придет полиция, она не станет покрывать нашу связь. — И, не дав Оберону опомниться, безмолвно вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Каков бес! — выдохнул старик, покачав головой. Мальчик был сокровищем, но цена за его обладание начинала пугать библиотекаря все больше и больше.

* * *

Том не собирался отчитываться перед Обероном. Он уже понял, что старик сдаст его при любой возможности, если придется выбирать между талантами мальчишки и собственной свободой. А потому Реддл просто уведомил своего «работодателя», что поступит ровно так же, представься подобный случай.

А теперь нужно было решить, что делать с Эриком.

В приюте было простое негласное правило: либо ты позволяешь над собой издеваться и считать себя слабым, либо ты становишься по другую сторону и тогда боятся тебя. Тому не по душе было ввязываться в драки или диктовать собственную власть. Он ценил уединение, хорошую мысль и идеи, бесконечным роем возникавшие в его голове. И ему совсем не хотелось быть похожим на огромного недалекого увальня, метящего свою территорию посредством разбитых носов и сломанных ребер. Поэтому он действовал тоньше.

Так, как умел только он один.

— Уолли! — крикнул Том, заходя в приют и завидев светловолосую макушку Эрика. — Уолли, стой!

Эрик было припустил быстрее, но властный голос Реддла пригвоздил его к полу. Группа маленьких сирот, играющая неподалеку, испуганно покосилась на Тома и гуськом удалилась из зала.

— Уолли, — очень мягко сказал Том, приближаясь к Эрику, — пойдем поговорим.

Реддл умел говорить так, что ему никто не мог отказать. Вот и сейчас Эрик на секунду замялся, но постепенно сник и вяло кивнул. Том положил мальчугану руку на плечо и потянул его за собой.

В пустующем после полудня классе было свежо и тихо, сквозь распахнутое окно внутрь врывался ветер, пахнущий клевером и свежей выпечкой. Том опустился за парту, словно на уроке, и исподлобья взглянул на Уолли, стоящего перед ним.

— Том, я... — Уолли был похож на загнанного в угол зверя. Только пока непонятно, какого именно. Он мог обернуться безобидным кроликом, а мог оказаться и голодным львом.

— Эрик, — вкрадчиво начал Том, делая свой голос как можно мягче, и впервые за последние полгода назвал Уолли по имени. — Зачем ты распускаешь сплетни о том, что я вор?

Эрик уставился на Тома немигающим удивленным взглядом и неожиданно выщерился:

— Сплетни?! Меня, Том, ты не проведешь! Все знают, что ты делаешь! Все знают, что ты собираешь свои трофеи!

Значит, все-таки лев.

— Какие трофеи, Эрик? О чем ты?

— Те самые, Том! Бен Олдридж недавно рассказывал о том, что у него пропала его любимая игрушка йо-йо, а маленькая Джинни потеряла свою розовую заколку с бабочкой.

«Бен и Джинни, значит».

— И все знают, что перед этим они жутко повздорили с тобой. А еще два года назад бедняга Деннис лишился своей кружки, и, хоть ты и отрицаешь это, мы оба знаем, кто ее разбил.

«И Деннис к тому же».

— Ты воришка, Том, — выплюнул Эрик и воззрился на Реддла обличительным злым взглядом. — Пусть другие боятся сказать тебе об этом, но я — нет! Ты — воришка! — повторил он визгливым злым голосом и осклабился.

Эрику казалось, что в этом противостоянии сила наконец-то оказалась на его стороне.

— Что ты сказал?

Наступил краткий момент тишины. Том продолжал буравить Эрика раскаленным взглядом, а тот отчего-то вдруг дернулся и скис.

— Что? Том, что ты шипишь? — нахмурился он, машинально отступая от Реддла. В его глазах мелькнул страх, губы предательски задрожали, и Эрик сомкнул их плотнее.

— Я сказал... — Том вздрогнул, обрывая сам себя. Звуки, которые он издавал, едва ли были похожи на привычную английскую речь. Это было дикое ощущение — с одной стороны, он знал, что говорит на незнакомом языке, с другой стороны, понимал абсолютно все сказанное. — Я сказал, что я не вор, — тихо проговорил он, судорожно сглатывая и с диким облегчением осознавая, что снова говорит по-человечески.

Уолли продолжал тупо смотреть на Тома, всматриваясь в его лицо опасливым боязливым взглядом.

— Да ты сумасшедший... — наконец выдохнул он и попятился к двери. — Не приближайся ко мне, урод!

Уолли вырвался из класса, оглушительно хлопнув дверью, и еще с минуту был слышен его гулкий топот по кафельному полу приюта. Реддл вздохнул.

Он всегда действовал тоньше.

Так, как умел только он один.

Проблема в том, что это не на всех срабатывало.

* * *

Поздним вечером, когда миссис Коул уже отправлялась спать, одолеваемая сном и алкогольным дурманом, начиналось самое веселье. И Лиза, и Марта сквозь пальцы смотрели на проделки старших детей приюта и тем более не желали вмешиваться в мальчишеские разборки за власть и дележ территории.

Эрик Уолли расхаживал по чердаку, напряженно вглядываясь в лица обступивших его мальчишек. Чердак был эдакой штаб-квартирой, и главенство здесь переходило от одного забияки к другому. Несколько лет назад чердак полностью принадлежал Джеффри, но после того, как Эрик собрал свою собственную «банду», расстановка сил полностью изменилась.

Уолли остановился напротив одного из своих протеже и задумчиво посмотрел на него снизу вверх, глядя в мерцающие в лунном свете, серые глаза.

Бен Олдридж, Кристофер Эймбрансон, Гир Джонсон и Джим Баррингтон. Личная команда Эрика Уолли.

У десятилетнего Бена была кличка Тюфяк. Так мальчика прозвали за его неповоротливость, неуклюжесть и пухлое тело. Но в нужный момент Бен превращался в настоящий танк — не обойти и не сбить с курса. Сам он никогда не желал власти, предпочитал держаться за плечом своего лидера, молчаливо поддерживая, но не признавая над собой абсолютного командования.

Семилетний Кристофер, по кличке Зверек, непонятно как примазался к банде Эрика, но оказался очень шустрым и проворным парнишкой. Льстивый и покладистый, он легко находил общий язык с миссис Коул и мог убедить ее практически в чем угодно. В драке от Зверька никакого толку не было, но в дипломатических переговорах он был незаменим.

Гира и Джима называли Дин и Дон за их невероятную, несмотря на отсутствие родства, схожесть во внешности и характерах. Они были близнецами не по крови, но по духу. Всем интересующиеся, вечно лезущие не в свое дело, они были в курсе всего происходящего в приюте, впитывая в себя информацию будто бы из воздуха. Да и кулаки у них были поразительно крепкие и тяжелые.

— Итак, — торжественно начал Эрик, заложив руки за спину, и выжидательно уставился на свою команду. — Этот урод Том совсем зарвался. Или свихнулся. В любом случае, ему не место в нашем приюте.

Дин и Дон согласно закивали, Тюфяк только презрительно сплюнул.

— Долгое время мы прощали ему множество его проделок. Не знаю, как ему это удается, но он постоянно выходит сухим из воды, и даже наставница ему не указ! — Эрик сделал паузу и обвел мальчишек вдохновленным взглядом. — Поэтому мы должны проучить этого долговязого раз и навсегда. Приложить его хорошенько головой, но без излишеств. Нам ни к чему, чтобы карга Коул выставила нас из приюта за насилие.

— Тома она терпеть не может, — глухо сказал Тюфяк. — Был бы у нее шанс, она бы давно уже выгнала мальца вон.

— Шансов у нее было предостаточно! — раздраженно сказал Эрик. — С неделю назад я обвинил Реддла в воровстве, только глухой и мертвый не знают об этом. И что вы думаете? Этот выродок преспокойно вышел из ее кабинета сегодня утром и как ни в чем не бывало направился в свою комнату! Коул боится Реддла, и она не пойдет против него без веской причины, а мы, — Эрик ткнул себя пальцем в грудь, — больше не можем терпеть и ждать справедливости. Действовать нужно сейчас!

Зверек вздрогнул и утер нос, в его больших испуганных глазах застыло сомнение и неуверенность. Все знали, что еще никто из тех, кто рискнул открыто выступить против Тома, не остался безнаказанным.

Джеффри в свое время отделался опухшей ногой, которая противно ныла и по сей день при плохой погоде. У Денниса была разбита любимая чашка, а маленькая Джинни боялась спать в темноте, опасаясь, что за ней придет чудовище, укравшее ее заколку. И пусть сейчас, про прошествии времени, это все казалось сущим пустяком, никто не знал, на что Том способен на самом деле.

— Ты что, Крис-то-фер, — по слогам произнес Эрик, наклоняясь к пареньку, — боишься его?

— Н-нет... конечно, нет! Я...

— Вот и хорошо, Зверек, — Уолли ободряюще похлопал Кристофера по плечу, и тот сжался, заискивающе глядя на своего лидера. — Нас пятеро, а он один. И сейчас ночь. Никто не заступится за Реддла, никто его не любит. Неужто кто-то из вас думает, что мы впятером не справимся с этим неудачником?

Ответом Эрику послужила тишина и утвердительные кивки.

* * *

Том ворочался на кровати, не в силах заснуть. Он всегда спал чутко, а сегодня и вовсе крутился без перерыва, перемяв простынь и пижаму. Что-то беспокоило его, но он не мог понять, что именно — казалось, будто какая-то настойчивая мысль изо всех сил пытается пробиться в его сознание, но что-то ее не пускает.

На соседней кровати пыхтел Деннис. Он всегда спал шумно, развалившись на простынях, иногда — совсем чуть-чуть — похрапывая. Раньше это не раздражало Реддла, но теперь он со всей ясностью понял, что нуждается в уединении. Его раздражал звук чужого дыхания, сонные бормотания и расслабленное лицо Бишопа, похожее на мордочку разожравшегося бурундука.

Эми Бенсон отселили от них в начале этого года. Теперь она жила в комнате вместе с другими девочками и, хоть Том и знал, что замкнутой Эми приходится несладко в новой компании, не испытывал по этому поводу совершенно никакого беспокойства.

Каждый должен быть сам за себя.

Шевеление и шепот, донесшиеся снаружи комнаты, словно бы зажгли красную лампочку в голове Тома. Он почувствовал нечто недоброе в этом невнятном шуме, который усиливался по мере продвижения по коридору и, поскребшись в дверь, резко стих.

Том, напрягшись, приподнялся на локте, вглядываясь в дверь, и тут же нырнул обратно под одеяло, притворившись спящим. Мимо приоткрывшейся двери в комнату упала тусклая полоска света и тут же пропала, скрытая чужой тенью. На мгновение мелькнула знакомая светлая кудрявая макушка, прошло несколько секунд, и дверь закрылась.

«Эрик».

— Какая кровать его? — раздался гулкий шепот.

«Бен-Тюфяк».

Деннис на соседней кровати громко всхрапнул и что-то быстро и обеспокоенно забормотал во сне. В пятно лунного света, лежащее на полу, выступила щуплая худенькая тень, дернулась и отскочила обратно.

«Кристофер-Зверек. Вернее, шавка».

— Мы сделаем это здесь? — неуверенно спросил еще один шепот.

— Или выманим его наружу? — вторил ему другой, с такой же полу-любопытной, не обремененной интеллектом интонацией.

«Дин и Дон. Как их там по имени».

— Деннис ничего не скажет, — зловеще прошипел Эрик, в его голосе была слышна ухмылка. — Он и сам-то недолюбливает Тома за свою идиотскую разбитую кружку.

— Глупый Том, — хихикнул Дин. Или Дон. Том никогда не мог их различить по голосу.

Новоявленные «мстители» двинулись к кровати Тома, мягко ступая по выщербленному деревянному полу. Они застыли рядом с ним, словно убийцы, любующиеся спящей жертвой, прежде чем окончательно задушить ее подушкой.

— Постой-ка на стреме, Зверек, — тихо сказал Эрик, и теперь его голос дрожал от предвкушения. Он чувствовал себя всесильным, окруженный личной командой шестерок. — Снаружи.

— Но Эрик...

— Сейчас же.

Тома передернуло от этого голоса. Он был повелительным, преисполненным жадной злобой и нетерпением. Голос тирана, который без труда принесет в жертву своих людей, но ни разу не покажется на поле боя сам. Том презирал это.

Послышалась возня, и маленький Эрик вышел за дверь, по пути неуклюже задев стул и чуть не уронив его на пол. Деннис снова забормотал что-то порывистое и невнятное, но так и не проснулся. Чтобы поднять Бишопа с кровати, не хватило бы и пожарной сирены.

— Будем его будить? — нетерпеливо спросил Тюфяк.

— Конечно. Кто не проснется от удара кулаком, — ухмыльнулся Эрик.

— А не начнет ли он кричать?

— А ты зажми ему рот.

Том внутренне приготовился, до онемения сжимая в ладони длинную толстую спицу под подушкой. Он всегда клал ее туда перед сном и всегда носил с собой. Подумывал о ноже, но решил, что если кто-то заметит, Коул точно выставит его прочь из приюта или того хуже — сдаст в исправительную колонию или психушку. А найденная им спица была достаточно страшным орудием, если бить правильно и метко.

— Подержи-ка его, — шепнул Эрик, и Том, сквозь полуприоткрытые веки заметил, как тень Бена-Тюфяка, загораживающая лунный свет, сдвинулась в сторону. Действовать нужно было сейчас.

Реддл глубоко и резко вдохнул и, страшно заорав, взвился с кровати, метя в Эрика. Спица со всей силы вошла тому прямо в ляжку. Выдернуть ее не было возможности — ладони Тома были потными и скользкими от страха.

Бен громко выругался, отскакивая назад, а Уолли закричал так истошно, будто Том ему кишки наизнанку выворачивал. Том продолжал орать до хрипа в горле, желая сбить противников с толку, и бесновался, словно попавшая в сеть рыба, всякий раз выскальзывая из плотных рук Тюфяка. Он тратил на это непозволительно много сил, но в его ситуации единственным выходом было привлечь чужое внимание. Лиза тоже жила на третьем этаже, в своей старой комнате, которая принадлежала ей еще до совершеннолетия, и вполне могла его услышать.

На соседней кровати заскулил проснувшийся Деннис, ничего не понимающий и страшно испуганный. Где-то снаружи раздался грохот, затем спасительный быстрый топот и через пару минут в комнату влетела Марта. Том ожидал не ее, но расчет его так или иначе оказался верным.

Девушка была в своей растянутой выцветшей сорочке и в глупом, съехавшим набок, чепчике, но впервые за все время ее вид не вызвал в Реддле раздражения — лишь чувство безграничной, затопившей его до самой макушки благодарности.

— Что?! — оторопело выкрикнула она, со всей силы хлопая рукой по тумблеру и включая свет. — Что происходит?!

Том машинально зажмурился от яркого света и замер на постели. Мятая всклоченная простынь валялась на полу вместе с подушкой, Уолли тихо скулил, не рискуя выдергивать спицу из ноги и только бессмысленно зажимал рану рукой, из которой непрерывно капала кровь, заляпывая собой старый пол. Дин и Дон, отскочив на безопасное расстояние, мелко тряслись и вращали глазами, судорожно соображая, как им отмазаться ото всего этого. Только Бен хранил спокойствие и глядел не на Марту, а на Тома. Глядел странно, то ли с уважением, то ли с опаской.

— М-мисс М-м-марта... — дрожащим голосом пробормотал Кристофер, семенящий за девушкой. Странно, что он еще не сбежал — наверное, боялся ярости Эрика. Сейчас Кристофер действительно был похож на маленького безобидного зверька.

— Что здесь произошло?! — в спину Марте врезалась Лиза, следом ворвавшаяся в комнату. — Ясно, — едко произнесла она, оглядев картину «боя», и мрачно повторила: — Ясно.

Было что-то настолько презрительное и насмешливое в этом «ясно», что плечи Тюфяка разом поникли, а Уолли прекратил скулить и только ниже опустил голову, стыдясь встречаться с Лизой взглядом.

— По кроватям. Все до одного, — отчеканила она. — А ты, Уолли, иди вниз, в столовую, Марта тебя перевяжет.

Уолли собирался было сказать, что не сможет дойти сам, но столкнулся глазами с Лизой и проглотил свои возражения. С явным трудом он похромал к двери, все так же зажимая рукой рану. Марта наконец-то сообразила, чего от нее ждут и поспешила следом.

— Как ты, Том? — Лиза присела на кровать рядом с мальчиком. Она хотела было положить ему руку на плечо — Том остро почувствовал это — но в последний момент передумала, решив, что Том не потерпит подобного проявления сочувствия, посчитав его за жалость. Она всегда понимала его лучше прочих.

— Все хорошо, — деревянно ответил Том, уставившись на свои руки. — Все нормально.

Он ни капли не верил в собственные слова, но предпочитал не выказывать слабости даже в самой критической ситуации. Каждый должен быть сам за себя.

— Сейчас принесу тебе новое постельное белье. И убрать бы здесь надо.

— Я уберу.

— Да? Уверен? Я могу и...

— Я сам.

Лиза помолчала и наконец кивнула:

— Хорошо.

Она тихо вышла из комнаты, напоследок оглянувшись и покачав головой.

Деннис смотрел на Реддла с широко раскрытыми глазами.

— Выходит... — заговорщическим шепотом начал он, когда за Лизой закрылась дверь. — Выходит, ты... воткнул в него целую спицу?

Глаза Денниса стали восторженными, Том слабо усмехнулся.

— Выходит, так.

— Это так круто, Том! Все знают, какой Эрик. Он почти такой же, как Джеффри, только вот у него есть своя... банда, — Деннис еще больше понизил голос. — А ты его... так, — нелепо закончил он.

— Так. Я его так, — тупо повторил вслед за Деннисом Том и снова взглянул на свои руки. Темные пятнышки чужой крови темнели на коже, подтверждая, что все произошедшее — не сон. Реддл почувствовал страх и одновременно захвативший его азарт.

— Только Эрик тебе такого не простит, — продолжил Бишоп, и теперь его голос зазвучал испуганно.

— Эрик? — тупо повторил Том и перевел взгляд на Денниса. Его глаза нехорошо потемнели, радужка почти слилась с расширенными черными зрачками. — Эрик мне не простит? А может быть, Деннис, это я его не прощу?!

— Да, в смысле, нет. В смысле, конечно, Том. Я хотел сказать, конечно. — Бишоп сглотнул.

Вошедшая Лиза принесла с собой тряпку, ведро воды и новую постель.

— Ведро на кухню вернешь, — сказала она Тому и чуть улыбнулась. Реддл кивнул.

Следующие минут пятнадцать он вяло оттирал кровь с пола и задумчиво наблюдал, как вода окрашивается в живой алый цвет. Деннис на кровати закутался в одеяло и делал вид, что спит. Только вот не было слышно его привычного сонного ворчания и шумного дыхания.

Выходит, Том и сам кое-что может. Никогда еще у него не было открытых столкновений с детьми приюта, пусть они и смотрели на него косо. Он даже начал думать, что неуязвим, неприкосновенен... но сегодняшняя ночь доказала обратное. Он такой же живой человек из плоти и крови, как и все: теплый, дышащий, чувствующий.

А еще... он действительно испугался.

До дрожи в коленках, холодного липкого пота на ладонях и пересохшего горла.

Том и сам не понимал, как он смог сделать все правильно. Продумать свое нападение, начать действовать в нужный момент. А главное, подавить собственный страх. Такой неожиданно жгучий, сковывающий изнутри.

Но как же так? Выходит, что он смертен, как и все они? Раньше Том не понимал этого. Ему казалось, что жизнь очень и очень длинна, что он сможет посвятить ее любимому делу, сможет исследовать мир со всех сторон, выяснить все его загадки, разрешить все головоломки.

Но какой в этом смысл, если в итоге ты просто... умрешь? Все его цели, мечты, желания — все они совершенно бессмысленны и никчемны, если в конце концов он просто испустит дух, как и его мать, не оставив после себя ничего, кроме разве что очередного болезненно худого одинокого ребенка. Если оставит.

Это странное чувство, чувство того, что он смертен, захватило Тома, смяло и выплюнуло его прочь. Смертные слабы, глупы, а их жизнь — лишь случай, который так или иначе обречен на один и тот же конец.

Реддл совершенно не представлял, что со всем этим делать.

Но он точно знал, что разберется с этой проблемой. Обязательно разберется.

Ведь он не такой, как все.