Великая древняя Зебрика (гет)

Темнота так влажна, океан так блестит,

Это древняя соль, и она всё простит.

Наутилиус.

Пользуясь тем, что Белва, старый астроном, запаздывал, а солнце недавно зашло, принц ещё немного поглядел в телескоп, но направил его теперь на море… Корабль. Довольно странно. Он же должен вернуться очень сильно позже.

Наблюдая небо, Тумос почувствовал приближение одного из двух своих судов к барьеру. Однако, поскольку он только восемь дней как ушёл, загруженный некоторыми не растущими на континенте плодами и тканями, сделанными трудолюбивыми копытами населения Острова, то ожидать его следовало не ранее, чем через неделю, даже учитывая, что они всегда стремились расторговаться как можно скорее, чтоб не мозолить глаза портовым чиновникам.

Принц «открыл» барьер для судна, показав место острова, и по памяти развернул телескоп в то место небесной сферы, куда, как ему казалось, он был направлен изначально. За этим занятием, его и застал старый Белва.

— Ваше Высочество! — укоризненно сказал астроном. — Ну это же не игрушка!

— Не игрушка, — подтвердил он. — Но в конце-концов, я его принёс. Могу иногда поиграться? — с притворным возмущением сказал Тумос.

Это было правдой. С очень давних времён принц получил от Дерева Гармонии возможность ходить по мирам, откуда периодически приносил домой нужные в хозяйстве вещи, и однажды даже привёл кобылу, разочаровавшуюся на родине во всём. Он хорошо её понимал тогда. Нигде Тумос не смог найти место, более спокойное и гармонично устроенное, чем его Остров. Хотя, будучи честен с собой, он понимал — хорошо ему жить здесь не болея, не уставая, имея почти неограниченный доступ к знаниям; а простые зебры и другие разумные, вынуждены сбиваться во всё более крупные группы — роды, племена, государства — для защиты от собственных несовершенств.

Отклонив предложение Белвы остаться на чай, принц спустился с башни обсерватории, и двинулся по улочкам вниз, в «порт». Название громкое, но для большинства населения, никогда не покидавшего родной дом, это был самый настоящий порт, без шуток.

Гуляющие перед сном жители приветствовали своего принцепса, желая доброй ночи. Тумос кивал в ответ, часто обращаясь к ним по именам. Вечерний полумрак не был помехой его глазам, а встречные узнавали зеброкорна из-за роста…

Тумосу вспомнилось, пока он шёл, что примерно в середине текущей эпохи (а на Острове годы считали так же, как в Зебрике — от формального дня объединения континента, это было удобно) со стороны Фессона и Алое были какие-то телодвижения, направленные на установление контакта. По всей видимости, существование маленького государства перестало быть для них тайной. Принц тогда предпочёл не заметить эти попытки.

Говорят, что игнорирование проблемы усугубляет её, но это не всегда так. Если пытаться «предотвратить всё», на это не хватит никаких ресурсов. Не говоря уже, что некоторые проблемы просто невозможно предотвратить, а можно только бестолку переживать из-за них, расходуя зря душевные силы.

И проблема «рассосалась» сама — правители Зебрики, не видя встречного интереса, перестали беспокоить Тумоса.

Да, он не горел желанием вступать в сношения с «коллегами». Кстати, именно «благодаря» им Тумос и назвался когда-то принцем, а не королём. Изначально, полторы тысячи лет назад, он звался просто «вождём», но со временем это слово приобрело архаичный, варварский, несколько даже пренебрежительный оттенок, и Тумос начал задумываться о переименовании своей должности.

Тогда он вспомнил, как много лет назад к Острову прибило корабль с наследником престола одного из государств Зебрики, которого Алое выперла с его места — хотя и законного, но совершенно не соответствующего талантам сына короля. Поначалу тот попытался ерепенится, мол, не хочу работать и не буду. Тумос кратко пояснил, что с Острова его, конечно, не выставит, ибо это равнозначно убийству; но питаться ясновельможному придётся травой, а жить — за оградой посёлка.

«Впрочем, — ободрил его зеброкорн, — ночи у нас тёплые, крупных хищников не водится, вам и в шалаше будет удобно, Ваше Высочество...»

Принц повозмущался ещё пару дней, но начал-таки что-то делать, став со временем нормальным членом общества. И жил так до мирной кончины от старости… Его и вспомнил Тумос, когда пришла пора выбирать себе звание. Титул достаточно высокий для придания авторитета, но и вместе с тем — не королевский. Он не хотел даже в этой малости походить на своих «континентальных» сородичей, по совместительству — массовых убийц.

Корабль тем временем отдал якорь на рейде, и с него торопливо начали спускать шлюпку. Тумос дожидался на пирсе, глядя на юго-восток. Там, за спокойной гладью океана, лежала вечно бурлящая Зебрика, где правили его, если можно так выразится, сводные братья и сёстры, давно и заранее всё себе простившие.

А глядя на них, так же вели себя и стоящие ниже на социальной лестнице.

Принц с удовольствием вовсе не поддерживал бы никаких отношений с континентом, но маленькой стране требовались некоторые промышленные изделия и приток свежей крови. Беда была лишь в том, что эволюция снабдила зебр шилом в известном месте, чтобы они завоёвывали новый ареал, как любому виду и положено.

Однако, что хорошо было в первобытном, неразумном обществе; что хорошо было для неразумных, бьющихся за собственное благо, смертных политиков — то стало не очень хорошо для управителей разумных, вроде Тумоса или Фессона. Только первый пытался что-то с этим сделать, хоть и в небольшом масштабе, а второй просто пошёл по линии наименьшего сопротивления: грызите друг друга, а победитель получит приз — право заплатить мне больше податей.

И так как инстинкты оставались по прежнему сильны, то более притягательным, особенно для молодых, не знающих ещё что такое болезнь и смерть, выглядело общество Фессона, а не Тумоса.

Поэтому его корабли ходили всякий раз в разные порты и быстро возвращались назад, хотя это и значило, что товары будут скинуты незнакомым купцам за бесценок.

Шлюпка причалила, и из неё выскочил сам капитан с перекинутой через шею и плечо планшеткой для бумаг.

— Ваше Высочество, доброй ночи…

— Греган. Здравствуй. Полагаю, у тебя какие-то очень важные вести, раз ты прервал свою миссию, и вернулся домой.

— Да, Ваше Высочество. Вся Зебрика гудит, как улей. Император и императрица отреклись от престола.

— Вот как? — Тумос был в самом деле удивлён. Чтоб эти властолюбцы вот так взяли и ушли? Невероятно. — Ты точно уверен? Это не провокация, чтоб проверить лояльность номархов?

— Не думаю. — Капитан вытащил из сумки какую-то бумагу. — Это манифест об отречении. Такие сотнями раздают в ратуше и в канцелярии порта. Будь это мистификацией, всему городскому начальству не сносить головы, и они, безусловно, семь раз всё проверили. Да и само по себе изготовление стольких копий стоит весьма приличных денег… Слухи ходили давно, что королевская чета планирует вовсе покинуть Зебрику. И я имел честь докладывать вам…

— А я пропустил мимо ушей, как нечто совершенно немыслимое, — кивнул принц. — Ну чтож, видимо, они тоже испытали в своей роли всё, кроме поражения. И чтоб остаться непобеждёнными, теперь они ушли…

Тумос ещё раз пробежал глазами манифест, и спросил Грегана:

— А как отнеслись к этому рядовые зебры?

— Очень по-разному, Ваше Высочество. Сторонники единой Зебрики, которые поумнее — грустят, они понимают, что скорей всего стране конец. Другие думают, что Коллегия курфюрстов сможет управлять… Кстати, до меня только теперь дошло, зачем король и королева её придумали — они готовились к уходу… Молодёжь радуется. Ну, этим всегда радость, когда учитель заболел — им пока ни семью ни кормить, ни о будущем думать. Моряки тоже: кто за, кто против. Даже несколько случаев мордобоя мы видели по такому поводу, хотя простояли там неполные сутки, поспешив обратно, чтобы принести домой новости… В целом, вам будет на кого опереться, Ваше Высочество!

— Что? — удивился принц.

— Ведь вы же возглавите Зебрику, разве нет? — радостно отрапортовал капитан.

— Гм… А ты сам бы этого хотел? Чтоб наше общество на равных влилось в общество Зебрики?

И оставив капитана в задумчивости, принц двинулся в сторону по набережной.

* * *

На полу лежала небольшая россыпь драгоценных камней, из которых когда-то состояли «ветки подключения» для Алое и Фессона. Оторвавшись от Дерева, они перестали быть «живыми», превратившись в просто алмазы, рубины, сапфиры.

— Значит, это правда… — Вслух сказал Тумос.

— Да, — ответила появившаяся неподалёку Тарна, — они прошли этот уровень.

— А я, мама? — спросил зеброкорн, — до сих пор не прошёл?

Впервые он назвал её так в шутку много лет назад, а Тарна не возразила. Так оно и повелось, хотя у принца, как и у любой зебры, были родители. Впрочем, за давностью лет, он их уже почти и не помнил.

Тарна прошлась взад-вперёд по залу.

— Это сложный вопрос, но я уверена, что ты поймёшь, мой самый лучший, самый любимый сын… Хотя я не знаю, что такое любовь, но если б знала, называла бы тебя так… Алое и Фессон прилежно учились и тренировались для того, чтобы быть более эффективными убийцами. Даже когда противника у них вроде бы не стало, продолжали это делать по привычке, на всякий случай. Поэтому, они «пробежали» свой путь быстрее, чем можно было ожидать… Но и ты не намного от них отстал — ведь я дала тебе гораздо более широкий доступ, чем им, зная, что ты не применишь свои способности во вред. В частности, ты единственный, кому можно телепортироваться сюда напрямую. И на самом деле ты стоишь уже рядом с тем уровнем, который позволил бы тебе уйти, но… Остаётся только решить, хочешь ли этого ты сам.

Маленькая зебра скосила глаза в сторону, оглядев зал.

— Когда-то, веришь ли, это место находилось выше уровня земли… Так вот. В момент перехода, от тебя прежнего останется очень мало. Уцелеют только самые главные, базовые столпы твоего характера, но и это не точно. Иногда вы врёте себе до такой степени, что сами начинаете в это безукоризненно верить. А иногда в течении жизни несколько раз меняетесь почти полностью, как та же Алое, которая сначала боролась за народное счастье, потом убедилась, что бороться не за кого, и ожесточилась; потом в её пустое сердце постучалась любовь, и она оттаяла, а затем снова закостенела уже в силу возраста и усталости… Видишь, как с вами сложно?

Тарна чуть улыбнулась.

— Однако, я почему-то уверена, что ты не хотел бы бросать свою маленькую Утопию, оставив её без защиты. С нового же уровня ты не будешь видеть никакой разницы между «своими» зебрами и разумными слизнями планеты Пьюшет. Да и сам ты уже не будешь зеброй.

— Все становились такими? — спросил Тумос.

— Практически да. И благодарили меня потом за это. Но была пара исключений… С одной ты знаком лично. Когда несколько тысяч лет назад народ кирин стоял на грани гибели под натиском соседей, а также от болезней и внутренних нестроений, одна бывшая маленькая бунтарка по имени Рейн Шайн, вдруг вспомнила, что происходит из них, и вернулась на Эквус… Она не стала гневаться или карать кого-то, а просто отгородила участок побережья непроницаемой стеной, предоставив всем киринам возможность собраться там. Отчасти он «вырезан» из мира, чего, кстати, не замечаете даже вы. И с тех пор Шайн живёт как бы «на два дома». Там, у себя, она — одна из могучих аликорнов, ну а здесь… Здесь ты видел.

Тумос повёл плечами:

— Да, здешнее её обличье не располагает к радости. Она похожа на куклу в кукольном театре, которой управляют откуда-то издалека. Очень могущественную и страшную куклу, но всё-таки куклу… Это так работает?

— Нет. Просто за один удар сердца она успевает задать вопрос, услышать полторы сотни твоих возможных ответов, посмеяться над шуткой, удивится намёку и вычленить наиболее вероятный. А потом усесться в ожидании, пока ты озвучишь то, что она знает. Со стороны это выглядит, как будто ей вообще ни до чего нет дела, а с её точки зрения — как разговор с трёхлетним жеребёнком, который, вместо того, чтобы послушно кушать кашку и слушать сказку, капризничает, разбрасывает хлеб, и действует себе во вред.

— То есть, — уточнил принц, — возможно и измениться, и остаться?

— Увы, это непредсказуемо.

— Ну что ж, тогда я пока воздержусь. Спасибо, мама… Но у меня есть ещё вопрос: с их уходом Зебрика скорей всего погрузится в пучину внутренней войны, а я мог бы этого не допустить. И некоторые мои друзья говорят, что… Короче, я хотел спросить: как ты думаешь, стоит ли мне возглавить Зебрику?

Тарна опять прошлась по самому тайному в мире помещению.

— Ты знаешь, что я никогда не ограничивала вас во всём, что бы вы ни делали. И знаешь, что даже глупость в управлении государством, не посягающая, однако, на некие основы, вполне приемлима… Ну чем может управлять какой-то грифоний вождь? Однако, управляет. И ты, безусловно, справишься с Зебрикой стократ лучше, чем конечные во времени, и оттого паталогически жадные князьки отдельных номов… Но понимаешь ли ты, что тебе придётся карать этих правителей областей, чтоб утвердить в начале правления свою власть? Понимаешь ли, как ни странно это прозвучит, что их просто невозможно перевоспитать, не влезая в мозг? Что бывают неисправимые зебры? И либо ты принимаешь правила игры, либо косишь их больше, чем приходилось тебе убивать за всю свою жизнь… Ты не сможешь лично проверять каждого, и некуда тебе будет высылать проверенных, кроме, разве, Эквестрии, и могилы. Других ведь нет… Сама Алое ужаснулась и отступила перед тем океаном крови, что предстояло ей пролить, если б она в самом деле начала делать так, как хотела в молодости; и она ограничилась тем, что влезла на трон.

— Но несправедливое общество проливает в десять раз больше крови, — возразил Тумос. — Просто это происходит не на виду и размазано во времени.

— Сын, — вздохнула Тарна, — я думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос. Сломав шею одному номарху, ты породишь столько визга, сколько не породит пять неудачных войн, и десять голодных лет. Притом поносить тебя будут именно те, ради кого ты стараешься.

— Моарей убивал своих приближённых пачками, — возразил Тумос, — и тем не менее, его государство стояло.

— Это так, — кивнула Тарна, — но лишь потому, что он позволял нижестоящим отрываться на ещё более нижестоящих, и своим могуществом обеспечивал им безопасность от внешних врагов. А то что гнев короля мог упасть на них, ну так и тромб может оторваться в любой миг… Ты же не таков.

Она остановилась и огромными своими проницательными глазами посмотрела на зеброкорна.

— Да, мама, ты права. Я предоставлю страну её собственной судьбе, как собственно и собирался.

Тарна кивнула, и на миг замерла, словно в задумчивости.

— Свершилось… Теперь через некоторое время на Эквусе появится новое поколение аликорнов. Совсем как вы в молодости, они будут могущественны, но неумелы. И, родившись в племени, они станут продвигать интересы этого племени, став для него богом «пожалуйста». Было бы хорошо, если бы ты, мой любимый сын, нашел первого, или первую из новорожденных аликорнов, и взял под свою защиту, учил и направлял её.

— Стоит ли мне забрать этого аликорна на Остров? — Спросил Тумос.

— Это будет не мудро, — ответила Тарна. — Выростая в атмосфере дружбы, он не сможет яростно сражаться за интересы — свои и вида — в последующем. Впрочем, на «каникулы», ты можешь его или её забирать на Остров. Маленькому аликорну будет полезно узнать, что на свете есть ещё что-то, кроме борьбы за выживание.

— Из твоих слов я заключаю, что это будет не зебра?

— Нет, пони.

— И как же я… Впрочем, есть маскировка. Стану каким-нибудь старым сморчком-единорогом.

Переваривая новости, Тумос отошёл к противоположной стене. Тарна терпеливо ждала.

— То есть на доминирующие позиции выходят теперь пони?

— Это произойдёт даже не через тысячу лет, — пожала плечами Тарна, — но да. И ты должен смириться, если хочешь идти дальше. Понимаю, это непросто… Знаешь, — она чуть отвернулась, — на заре времён по здешнему счёту я изучала историю науки. И так как у меня нет «градации эмоций», то я сходила по всем ложным направлениям всех теорий всех наук, осознав в первом приближении то, что чувствовали авторы этих теорий, если им доводилось дожить до опровержения. Это неприятно.

— Мама? — Спросил Тумос.

— Да, сын.

— Скажи, мы когда-нибудь исправимся?

Тарна запнулась на малую долю секунды, чего органическое существо, даже без синапсов заметить было не в состоянии, и ответила:

— Да, безусловно, когда-нибудь вы исправитесь. И возможно, именно новое поколение поведёт весь мир к свету.