Великая древняя Зебрика (гет)

Старсвирл менялся. Первой растаяла дурацкая ненужная шляпа. Под которой на удивление не оказалось рога, хотя Селестия точно помнила, что он был. Фигура жеребца увеличилась в размерах, серая шкура в некоторых местах темнела, в других светлела, приобретая характерную для зебр полосатую расцветку. Почти разгладились морщины на лице. Теперь перед юдексой стоял жеребец-зебра лет сорока, причём, практически одного с ней роста.

Но завладел вниманием Селестии, конечно, не рост, а энергетический «портрет» наставника.

У среднего волшебника-пони в магическом зрении обычно светился только рог и одна-две тоненькие ниточки, уходящие вверх от него, и ещё две таких же ниточки, идущие через глаза к мозгу. У самой Селестии, насколько позволяло ей разглядеть себя зеркало воды , внутренние нити превращались как будто в мощные корни дерева, тянущиеся вдоль всех костей скелета. А «ствол» этого дерева, «вырастая» из головы, уходил на сотню метров в небо.

У Старсвирла же верхушку магического потока и вовсе разглядеть было трудновато, а внутренние «корни» вырывались из плеч, напоминая призрачные крылья, раздваиваясь и закручиваясь в мощный кокон защиты.

Селестия спохватилась, что уже, наверно, с полминуты таращится на такое необычное явление, приоткрыв рот, что несовместимо с достоинством судьи и фактического правителя целого народа. Поэтому она приосанилась, приняв горделивую позу.

Жеребец слегка поклонился:

— Позвольте представится, леди. Принц Тумос, к вашим услугам.

Прекраснейшая с улыбкой «вернула» поклон:

— Меня, полагаю, вы уже знаете. И где же мы находимся, принц?

— На моём острове. Прошу вас быть моей гостьей…

Юдекса со своим провожатым шли через небольшой город. Встречные в основном были зебрами, но попадались и пони. Они здоровались с Тумосом и Селестией не выказывая ни страха при виде крупной розовой аликорницы, ни раболепия перед принцепсом. Старсвирл неторопливо рассказывал:

— Всего на Острове проживает около пятнадцати тысяч душ. Особенность нашего маленького государства — в отсутствии частной собственности на… Эм, капитальные вещи. Или, если так тебе будет проще понять — все здания, корабли, поля принадлежат мне. А я выдаю их во временное или пожизненное пользование той или иной зебре, или семье, или команде.

— Ну, некоторые племена Содружества живут примерно так, — кивнула Прекраснейшая, — хотя, надо признать, совсем дикие. Там, где до сих пор только натуральный обмен.

— Да, цивилизация оставляет эту систему за бортом. Но мне удалось ее сохранить. Или, точнее, воссоздать. Хотя некий условный обменный эквивалент присутствует. — Зеброкорн извлек из воздуха серебристую монетку. — Титан. Меньше стирается в копытах, кроме того, у экипажей моих кораблей меньше искушения заняться чем-то незаконным, чтоб притащить на Остров побольше золота с материка. Оно им тут не пригодится… А я приглядываю, чтоб оплата за ту или иную работу была примерно равна затрачиваемым усилиям... Как это бывает в других местах — ты знаешь. Когда полный болван и лентяй, просто благодаря удаче, или высокорожденности (что вобщем — тоже удача) в день имеет столько, сколько, например, ткачиха за полжизни… Не знаю как тебя, меня это в молодости сильно злило...

Перед мысленным взором Тумоса на миг промелькнуло очень старое воспоминание об одном эпизоде со стрельбой в небо молниями, топаньем ногами и богохульствами (в то время он ещё думал, что боги живут на небесах).

— … И тогда я понял, что если я не организую жизнь общины, то её не организует никто. Имеется ввиду, конечно: организует с умом, а не как попало. И поскольку начинать надо с малого, я взял одно племя, бывшее под угрозой завоевания соседями, и увёл на этот остров. Тогдашняя наука в Зебрике уже знала, что замкнутая община быстро деградирует, поэтому я позволил себе, — Тумос усмехнулся, — поправить океанские течения вокруг, чтобы корабли, потерпевшие крушение в проливе между странами Алое и Моарея — там где самое интенсивное судоходство — чтоб эти корабли сносило сюда.

— На мой взгляд, — продолжил он, — проблемы в обществе происходят по двум причинам: оттого что девять из десяти занимаются не своим делом, и из-за имущественного расслоения. Опасность представляют зебры с психологией «крысиного короля» — их мало, но они активно набирают себе последователей, поскольку все мы, кто больше, кто меньше — эгоисты. И если их не сдерживать, Остров за пару поколений превратится в потогонку-шкуродёрню такую же, как везде.

— И как ты их сдерживаешь? — с большим сомнением спросила Селестия.

— Распространением нужных знаний, и огораживанием от знаний ненужных, естественно. Ведь то, о чём зебры не знают или чего не имеют, им и не повредит. Простой пример — тысячелетиями народы мира выживали без железа. Была бронза, это всех устраивало. А попробуй теперь отобрать у жителей Зебрики сталь! Это приведёт к такому кризису, что трупы будет некому хоронить, как в старое время во время эпидемий… Мои подданные просто не подозревают, что можно облапошить соседа и сколотить на этом первоначальный капитал. Или подкупить чиновника и получить более выгодные условия для торговли. Тем более, что чиновник тут по сути один — я.

— Позволь, а что же спасшиеся команды кораблей? Они разве не привозят этот, гм, образ мыслей с материка?

— Привозят, конечно. Но дело в том, что команды разделены на офицеров, матросов и гребцов. Первые, после того как я объясняю им наши правила, почти никогда не соглашаются остаться. И это хорошо, потому что они как раз могли бы поведать жителям про тонкие вина, балы, прекрасных кобыл в бархате и шелках… А вот матросы, которые предпочитают поселиться среди нас, могут рассказать про три вещи: тяжёлую работу и наказания на корабле, безудержный пьяный загул по списанию на берег, и питание пыльной травой за городом в ожидании нового найма… А про что рассказывают гребцы, я думаю, ты сама понимаешь. Мои подданные приходят от этого в ужас, и счастливы, что не живут и никогда не были в этой чудовищной Зебрике. А с командами своих судов я работаю особо, отбирая только благонадёжных. Хотя, конечно, за все время несколько зебр сбежало. Ну да ладно, надеюсь, в борьбе за выживание там они обрели то, чего им не хватало здесь… Надо сказать — некоторая разница в уровне дохода есть и у нас. Но она зависит только от личного усердия. Тут довольно тонкая грань — полной уравниловки не должно быть, она отбивает желание расти.

— А куда ты деваешь тех, кто не захотел остаться? — спросила Селестия, — неужели просто отпускаешь? У тебя тут на мелководье, наверно, лежит целое кладбище погибших кораблей, приплывших в гости.

Зеброкорн усмехнулся.

— Нет, к счастью, я предвидел это, и со свойственной мне мудростью, стираю память о пребывании всем, кто навсегда покидает Остров. Поэтому пиратские армады не посещают меня с дружескими визитами раз в поколение.

— А как насчёт первой причины? — напомнила юдекса.

— По достижении определённого возраста, я приглашаю каждого на беседу. И примерно определяю склонности. Скажем так: профессия номер раз, два и три. Понятно, что все не могут быть моряками или астрономами. Кому-то надо и сеять гречку. Но всё же я стараюсь максимально полно распределять зебр и пони по тем работам, что хоть примерно соответствуют их склонностям… И это — причина, по которой нас всего пятнадцать тысяч. С бОльшим количеством я просто не управляюсь — проверено экспериментально.

— Ничего, — утешила его юдекса, — теперь нас двое.

И пустилась в рассуждения:

— Ведь необязательно проверять прямо всех: в масштабах Содружества важно, чтоб управленцы были на своем месте и занимались своим делом. Кроме того, у меня есть несколько очень талантливых соучеников. Раньше и думать было нечего, чтоб уговорить их переехать в наши дикие места, но поучаствовать в таком начинании, они, надо думать, не откажутся...

— Увы, другим, даже талантливым магам, даже моим ученикам, лазить в головы зебр и пони оказалось слишком опасно. Малейшая ошибка — и дело может кончится умственным расстройством, а то и смертью. Тебе-то я покажу технику, но насчёт остальных…

— Жаль. Если бы кто-нибудь другой за нас определял эти склонности! — вздохнула Селестия.

Про себя Тумос подумал, что знает, минимум, одного такого «кого-нибудь», но, разумеется, промолчал.

* * *

Прекраснейшая сидела в своём кабинете, заваленном, как обычно, свитками и всякими магическими заготовками.

Вобщем, увиденное в гостях у Тумоса ей понравилось. Селестия поговорила наедине с несколькими жителями Острова и убедилась, что рассказанное принцем не ложь, что всё примерно так и обстоит. Она бы, конечно, хотела устроить нечто подобное у себя, но не представляла с какой стороны за это браться. Притом, даже внешняя угроза уже не слишком пугала юдексу. После девяти лет изучения магии в разных учебных заведениях Зебрики и лично у Старсвирла, она полагала, что сможет отразить любое нашествие, даже если это будет сотня самых крупных драконов из южных земель… Селестию беспокоила угроза внутренняя. Ведь именно любителей подчинять и властвовать, которые в основном приходили к ней уже сформировавшимися лидерами, она и утверждала в качестве баронов и вождей племён, даже не предполагая, что может быть иначе. А теперь получалось, что это было не совсем правильно. Или всё же правильно?

Селестия в раздражении мотнула гривой: так и так выходило скверно.

— Ты просто действовала так, как тебе удобней, — сказала она в тишину кабинета.

Её размышления прервал стук в дверь.

— Госпожа, прибыли посланники из Кантерлота. Желают вас видеть.

— Позови в гостиную, — сказала Селестия, — я сейчас приду.

* * *

Прекраснейшая осматривала подарки и немного отвлечённо подумала, что, когда она будет владеть миром, или по крайней мере, когда мир будет жить в соответствии с её замыслами, этот обычай следует изжить. Когда, чтобы попасть на приём к облачённому властью, надо заплатить какие-то дикие деньги. Сама она, конечно, не требовала от просителей ничего такого, но знала, как обстоит дело в других странах, в том числе и в такой развитой Зебрике…

Впрочем, это не касалось, конечно, даров от других владык.

Кантерлотский посол приподнёс юдексе несколько отрезов самых дорогих тканей, набор редких благовоний и здоровенную книгу в отделанном золотом переплёте. Аликорн с некоторым удивлением узнала «Толкования к введениям в философию», изданную в Зебрике около семисот лет назад. Ей попадалась эта книга раньше, хотя и не в таком роскошном переплёте, но показалась слишком очевидной. По сути это была адаптация очень древнего труда на «современный» стиль с пояснениями трудных мест. Селестии, без проблем читавшей на сколь угодно архаичном языке, такой «перевод» показался излишним.

Ну что ж. Видимо, кантерлотский король, не будучи отягощён образованием, выбрал для подарка том «побольше да поувесистей». Не это удивило аликорна.

Дары, надо признать, были вполне на уровне, но… Такой «набор» приличествовало поднести, например, вдовствующей королеве-регентше при малолетнем наследнике. Подарки никак не отражали сути юдексы как мага и как воина. Это не было, конечно, оскорблением, но некоторой небрежностью — безусловно. Гость тем временем вдохновенно вещал.

— Что? — переспросила Селестия, немного не поверив ушам.

Посол вздохнул и повторил для рассеянной кобылы:

— Король Кантерлота Алмак, прослышав о вашей красоте и, — единорог сделал многозначительную паузу, — уме, просит вас стать его женой.

Селестия встрепенулась. Она много слышала про этого короля, как-никак соседи. Хотя лично они не встречалась, юдекса знала, что он староват и страшноват собою, но в конце-концов, имеет ли это значение? Совершенно никакого. Больше того, аликорн даже усмотрела в этом возможном объединении Кантерлота и Содружества указание судьбы. Она уже хотела произнести уклончивое «может быть», но вспомнила одну неприятную деталь.

— А что случилось с другими пятью его жёнами? Они все перемёрли? У вас эпидемия была какая-то?

Посланник закатил глаза: да уж, мудрость этой кобылы явно преувеличена сказителями.

— У Его Величества пять жён. Все они, хвала богам, здоровы.

Селестия даже на миг утратила дар речи.

— Это невозможно… В смысле, брак невозможен. Или пусть он даст им развод. Тогда я подумаю. Только подумаю.

К концу фразы тон её упал до точки замерзания.

— Король не привык к отказам. — С поклоном, но твёрдо ответил посол.

— Мне более нечего сказать. Если у вас всё…

— Увы, да. — Поклонился гость. — Жаль, но дары невесте придётся пока увезти обратно.

Это была дерзость. Не то, что подарки уедут назад в Кантерлот — это было вполне логично — а то, что посол вообще о них упомянул, несмотря на то, что все тут так или иначе понимали подоплёку. Но и этой дерзости Селестия «не заметила», отодвигая неизбежное.

* * *

— Мне сделали сегодня предложение. — Сказала юдекса Тумосу. — Король Кантерлота, не кто-нибудь… Но есть проблема — у него куча других жён.

— Не думаю, что это станет загвоздкой, — ответил зеброкорн, — если, конечно, ты примешь его предложение. Твоей мудрости достанет, чтоб оттеснить их всех, когда король умрёт, на третьестепенные места. А если они вдруг с этим не согласятся, у тебя хватит могущества угомонить их навсегда… Вероятно, это твоё испытание, раз уж ты, — он улыбнулся, — грозилась когда-то завоевать мир.

— Это так, — согласилась Селестия, — но пони имеют неприятное свойство запоминать того, кто был унижен — например, шестым местом в гареме. И немало свирепости придётся проявить, чтоб выжечь подобное воспоминание из разумов окружающих. Поэтому, лучше не доводить до такого.

— Как я уже не раз говорил, — кивнул Тумос, — это твое время и твой выбор…

— Но есть ещё выход. И провались он, король Кантерлота, тем более, я довольно резко отказала, а он гордец... Мы, — Селестия сделала паузу, но всё же достроила фразу. — Мы могли бы основать династию и править пятнадцать веков, как Фессон и Алое… Ну, то есть не совсем так, а гораздо мягче: мне не хотелось бы быть похожей на Алое, — заторопилась она. — Думаю, в Зебрике не будут сильно против. Как я у них видела, страна более чем насытилась свободой. А со временем покорится и Эквестрия. Вот.

Старсвирл посмотрел на собеседницу.

— Ты неординарно мыслишь. Верно, я назвался принцем в основном, чтоб не быть похожим на них. Как жаль, что мы не встретились тысячу лет назад. Тогда бы я, пожалуй, ради такого предложения, покинул свою «нору» и вступил всё-таки в соревнование с коллегами. А сейчас уже поздно.

— Но почему? Разве ты слишком стар? — спросила юдекса.

— Да, — он опустил голову. — Не телом. Пришла, пожалуй, пора сообщить, что случается с нами со временем. Ни разум зебры, ни разум пони не приспособлен к столь долгой жизни. И богиня, когда изменяла нас, позаботилась, чтобы наш путь, наше служение: ей, себе, окружающим — имело какое-то окончание. Когда мы совсем выгораем, то возвращаемся к ней и переходим на новую ступень. Там, где подлинно нет старости. Там, где сейчас твои предшественники.

— Но разве они заслужили это? — Спросила юдекса, — я не о их жестокости говорю сейчас, понятное дело. Но разве они не бросили свою страну?

— А разве в природе есть понятие «жестокость»? — грустно улыбнулся зеброкорн. — Как мне говорили, только там, на новом уровне, ей нет места… И с каждым годом мне всё больше хочется своими глазами увидеть этот мир, где все — аликорны, где все равны, и никто никогда не умирает. Наверно, им тоже хотелось. В какой-то момент желание становится невыносимым. А этот мир был до них и будет после… Я бы тоже давно ушёл, но богиня сказала мне, что вскоре родишься ты, и я остался. Чтоб спасать свою маленькую общину на двести лет дольше. Чтоб увидеть величайшее чудо. Чтоб помочь тебе сделать первые шаги по пути высшей магии… Но не проси меня о том, что я не могу дать. — Он сделал долгую паузу. — Я думал, ты родишься сразу после исхода предыдущего поколения, потому что… Потому что так было предопределено. Но ты «запоздала» на целых двести лет. И потом мне пришлось немало выждать, чтоб ты прошла одна головоломную юность, набив все полагающиеся шишки. Лишь потом, когда ты вступила в спокойную зрелость, я счёл возможным приблизится к тебе. Но моё время истекает, его уже практически нет.

— Как это можно изменить? — Спросила Селестия.

— Увы, никак. В других мирах я встречал мерзкие гримуары, содержавшие рецепты, якобы возвращающие разуму молодость, но это, конечно, ложь. Просто содрогнувшись от нового преступления, ещё более гнусного, чем прежнее, восприятие на какие-то дни становится чувствительнее.

Юдекса чувствовала, что он не врёт. Не так, конечно, как на допросах подозреваемых — Старсвирл был в состоянии от неё закрыться — просто чувствовала, что это правда.

— Сколько у нас времени?

Зеброкорн усмехнулся:

— Думаю, я удержу себя в мире, до того, как ты возьмёшь Кантерлот. Но принимать поздравления тебе придётся уже, видимо, одной.

Закусив губу, Селестия кивнула, а Старсвирл продолжал:

— Ещё попрошу тебя… Я не знаю, кем стану, переступив рубеж… Если мне станет совсем наплевать на Остров, присмотри за ним. Насколько сможешь.

— А как я узнаю? — спросила юдекса.

— Очень просто. Если я не стану приходить к тебе, даже и во сне — значит, мне уже нет никакого дела до Эквуса.