Великая древняя Зебрика (гет)

Сидели за столом, обедали. Селестия уверенно справлялась со столовыми приборами, хотя этикет был немного не таким, как в Зебрике.

Старсвирл несколько опасался такого приглашения. Он был более искусен в маскировке, чем даже Фессон — в «ненастоящей» форме мог пить и есть, но всё равно оставался хищником.

К счастью, юдекса была довольно толстокожей в этом плане, и гостям предлагалось то же, что и ей самой — не мясо, понятно, но хлеб, салаты, фрукты и вино.

Она перехватила взгляд Старсвирла:

— Да, пришлось научится пользоваться этими дурацкими приборами. У меня иногда бывают посланники от соседей. Не могу же я при них есть копытокинезом… А потом привыкла.

— И часто бывают посланцы?

— Не слишком. Мало поводов для бесед. Я — ничей данник*. Места у нас, прямо скажем, дикие, а пони — вольнолюбивые. Кантерлот отступился, потеряв пару сотен солдат, а прочие и не пытались. Купцам мы рады, их не обижают… А что южные племена понемногу входят в Содружество, до того никому дела нет, да никто и не знает об этом. — Селестия помолчала, — когда-то, ходят слухи, они звали на царство какого-то могучего царя из-за пролива, но тот умер. Говорят, что от вина.

Старсвирл мысленно усмехнулся — как причудливо искажаются события за тысячу лет! Коуди, конечно, любил выпить, но не до такой степени.

— А сама ты не ходишь к соседям с визитами?

— Не хожу. Я, если ты заметил, даже корону не тороплюсь на голову напяливать. К чему мне воевать за чужие земли?

— Кстати отчего не торопишься? — спросил единорог. — Не от скромности же?

Селестия, откинувшись на спинку кресла, смерила его взглядом, мол, а стоит ли мне с ним откровенничать? Но всё же сказала:

— Так меня не воспринимают всерьёз. Чем дольше продлиться это счастливое время, тем более готова я буду, когда придёт время для большой войны… Некоторые послы при виде некоронованной кобылы даже позволяют себе дерзкое поведение. Иногда приходилось сбивать с них спесь. Пару раз даже палкой.

— А потом начнётся война… — Задумчиво кивнул жеребец.

— Она всегда начинается, — пожала плечами аликорн. — Единственный способ её избежать — объединить всё под одним крылом. В идеале — без боя; нет — как получится… Это простая логика, о учитель мой, — шутливо поклонилась юдекса.

— Когда волна завоевания прокатится, и ужас спадёт, — Старсвирл отложил двузубую вилку и посмотрел в глаза Селестии. — Замечу между прочим, что ты и будешь этим ужасом, ибо завоевание всегда сопровождается разнузданным грабежом и насилием … Так вот: после войны сменятся поколения, и кровь перестанет вопить от земли. Они всё забудут. Наместники забудут, что ты очень страшная, а подданные забудут, что когда-то твои военачальники вершили справедливый суд и расправу, не снимая доспехов и седельных сумок… Тогда начнётся разложение войск и административного аппарата.

— Я буду воспитывать своих наместников, — парировала аликорн, — словно собственных детей. Так сурово, как только можно представить.

— Всех ли наместников ты сможешь так воспитать? — спросил единорог, — когда в твоём распоряжении будет целый мир? А что, если некоторых будут воспитывать выращенные тобой — уже не столь твёрдые сердцем? Не будут ли воспитанники, — он хмыкнул, — о, конечно, великолепными, но всё же — качеством несколько похуже? И не устанешь ли ты каждые четверть века повторять этот эпический подвиг — выковывание идеальной элиты для государства, невзирая ни на качество исходного материала, ни на сопротивление элиты прежней?

Прекраснейшая недовольно засопела.

— Я стану искать новых аликорнов… Создавать их магией, или Вендиго побери, если другого пути не будет, рожать их!

«Так же отчаянно пыталась Алое родить зеброкорна, — подумал жеребец, — но тут не мы решаем. Впрочем, эта кобылица настолько упряма, что мать, возможно, снизойдёт к ней».

— А если повзрослев, они оспорят твою власть?

— Я постараюсь воспитать их так, чтоб не оспаривали. — Сказала Селестия, — мы не должны драться между собой. И поскольку я самая старая и опытная, они признают моё верховенство.

— А если кто-то из них скажет тебе: «я не хочу повелевать, а хочу танцевать»?

Селестия рассмеялась — собеседник, как у него водится, парадоксально съехал на шутку.

— Такого у меня ещё в практике, знаешь, не было.

— Не было, — Старсвирл устремил спокойный взгляд на собеседницу, — потому что угроза голода всегда висит над всеми ними. А власть — это способ её избегнуть. Мы же с тобой хотим повести пони в мир, где нет голода и особых бытовых неудобств. Для чего же им там сражаться за власть? Зачем твои дети станут проходить суровый первобытный «курс молодого бойца», когда им просто за статус потомка юдексы будут платить деньги?

— Зачем? — рявкнула Селестия, теряя терпение, — да затем, что я прикажу! Что за жеребячий загончик, итиху мать? Прежде чем иметь мнение, надо доказать своё право его иметь, и это всеединое правило, из которого нет исключений! Или я ничего не понимаю в жизни!

— Ты то всё понимаешь, — сказал Старсвирл. — Они не понимают. Они с какого-то перепугу думают, что ты должна считаться с их мнением. Точней, будут думать…

— Позволь, — перебила Селестия, — ты-то откуда знаешь об этом?

— Ну, я же твой наставник, — сделал значительное лицо жеребец, — мне положено много знать.

* * *

Селестия сидела на лавке возле своего дома. После обеда она старалась давать себе час отдыха. В конце-концов, все её сверстники давно уже отсыпаются в могиле, а она не подряжалась трудиться с утра до вечера на благо Содружества.

Тем более, сегодня выдался солнечный, тёплый день. В последнее время аликорн стала чувствовать какую-то необычную связь со светилом. Она затруднилась бы описать природу этой связи, но была уверена, что до определённой степени могла бы повлиять на силу солнечных лучей и даже на их цвет.

Конечно, как ответственная кобылица, она никогда такого не делала, понимая, насколько велики и фатальны могут быть последствия. Хотя это не мешало ей греться в лучах своего нового «друга».

«Левый», сидевший рядом и чистивший шлем, встрепенулся. Секундой позже приближающуюся фигуру заметила сама Селестия.

Но это оказался всего лишь Старсвирл, двигающийся к ним своей раскачивающейся походкой, как будто у него центр тяжести располагался как-то иначе, чем у других пони.

— Как тихо ты ходишь, — заметила Селестия, — а ведь в таком возрасте у тебя суставы должны хрустеть, как тростник в ветреную погоду.

— Я веду здоровый образ жизни, — пояснил гость. — Наслаждаешься свободным временем?

— Есть такое дело… Хотя и не думала, будто это сильно облегчит мою жизнь. Я же говорила, что не столько сужу, сколько расследую. Но как-то так оказалось, что собственно насильственных преступлений у нас осталось не так и много. А мелочёвку всякую и раньше разбирали вожди… Теперь они разбирают не по велению левого копыта, а так, как я им написала. Это здорово помогает некоторым из них, но вылезла другая проблема — многие бароны неграмотны. А по сути подчиняться какому-то секретарю, который может растолковать новые правила — это ниже их достоинства… Не говоря уже о том, чтоб самому научиться. Есть устойчивое заблуждение, что власть и так должна всё знать. Иначе, какая же она власть?

— Но ты-то хоть так не думаешь? — спросил Старсвирл.

— Я — нет.

— Ну, хвала богам… С апелляциями к тебе ходят?

— С чем?

— Ну, с просьбой, чтоб ты изменила решение твоих уполномоченных?

Селестия удивилась:

— Нет. Пока что нет.

— А то я хотел дать тебе совет. В Зебрике бюрократия была очень развита, и существовали суды второго уровня — в столице нома. Но они были платными, иначе бы обессмыслились суды уровня первого. И существовала третья ступень — Королевский суд. Но тех, кто подавал апелляцию туда, предупреждали, что наказание будет ужесточено, если вердикт останется прежним, поэтому желающих было не очень много, учитывая, что королева больше своего мужа занималась внутренними делами, а попасть на приём к Алое мало кто стремился.

— Но что, если королева всё же пересматривала вердикт?

— Тогда наказывали того, кто его вынес...

— Ты так много рассказываешь о Зебрике, — задумчиво сказала юдекса. — Любопытно было бы в самом деле взглянуть, как они там живут. Жаль, что это невозможно…

— Почему же невозможно? Конечно, увидеть все восемь столиц в их былом блеске ты не сможешь, для этого тебе надо было родиться лет на двести раньше, но там и сейчас есть на что взглянуть… Пока есть. Тем более, у тебя стало больше свободного времени.

Аликорн усмехнулась:

— На меня и здесь, знаешь ли, копытами показывают, а там… Боюсь что вместо осмотра достопримечательностей, я сама стану достопримечательностью. Да и невозможно телепортироваться в незнакомое место, плавание же по морю отнимет не одну неделю. Я не могу позволить себе такую потерю времени. Пару дней — ещё куда ни шло.

— Насчет пути не беспокойся. Я бывал во всех столицах и могу тебя сопроводить. — «Успокоил» её Старсвирл, вызвав очередной подозрительный взгляд. — Кроме того, ты ведь можешь замаскироваться под зебру…

— Дорогой мой учитель Старсвирл, — с сарказмом заметила Селестия. — Это простой единорог со способностями выше среднего, может вот так взять и замаскироваться под кого-то другого. И «скорлупа» заклинания будет повторять все его движения. А я на голову выше и втрое тяжелее любого пони. Я могу замаскироваться лишь стоя на месте. Как только я сделаю первый шаг, даже полный глупец поймёт, что со мной что-то крепко не так.

— И тем не менее, такое возможно, — спокойно парировал Старсвирл, — но это большая тайна. Я могу сообщить тебе её наедине…

Юдекса посмотрела на телохранителя и кивнула. «Левый» надел шлем на голову и отошёл шагов на двадцать, не переставая , впрочем, наблюдать.

— Ведь в чём разница между простыми пони и… аликорнами?

Мысленно Старсвирл поморщился, потому что чуть не сказал: «и нами». А потом подумал:

«Как же тебе про четвёртое измерение-то сказать? Придётся использовать метафору.»

— Так в чём разница? — спросила Прекраснейшая.

— Аликорны потому аликорны, что существуют одновременно здесь и в мире духов. Потому ты никогда не болела. Оттого ты так сильна. Из-за этого не можешь переваривать обычную еду…

Селестия удивлённо взглянула на собеседника, пока он продолжал:

— И с возрастом эта «вторая половина» растёт, поэтому совсем маленькие аликорны всё же могут пастись на молодой травке... Я покажу тебе, как на некоторое время «перемещать» избыток массы в ту, другую реальность, становясь размером с обыкновенную зебру или пони. Правда, могут возникать некоторые трудности. Например, скорее всего на период маскировки ты не сможешь пить и есть. Некоторые другие возможности организма, вероятно, окажутся под запретом…

Не ставя под сомнение истинность слов Старсвирла, юдекса всё же хмыкнула:

— Интересно, а как получается, что ты знаешь обо мне больше, чем я сама?

— Я много учился. Как ты думаешь, с какой целью я бывал в столицах Зебрики? В каждой из них есть или был Университет. А в некоторых — два или три. И хотя, по слухам, качество обучения сейчас не идёт в сравнение с тем, что было когда-то, я много вынес, посещая лекции и библиотеки. — Он вздохнул. — К сожалению, смута ширится, и один Университет уже сгорел при штурме города, а еще три были закрыты безмозглыми курфюрстами — дорого де. Уникальные коллекции книг по магии и естественным наукам в лучшем случае растасканы по частным собраниям, в худшем — погибли. Но многое всё ещё уцелело. Можно, например, ознакомиться с судебником Фессона. Он шлифовал его и вносил правки в него без малого семьсот лет.

Когда до Селестии дошёл смысл последней фразы, она захлебнулась негодованием и почти прорычала:

— И ты молчал?! Я несколько месяцев корячилась с этим сборником правил, опрашивала старейшин, припоминала прецеденты, старалась охватить всё! А где-то лежала готовая книжка, которая, надо думать, получше моего кое-как сляпанного творчества!

Старсвирл пожал плечами:

— Я же говорил: прошлое прошло. Теперь ваше время.

*Имеется в виду, что Содружество — не вассал кого-то другого.