Все меняется, ничего не исчезает (гет)

Перед ним на грязном, усыпанном крысиным пометом и облетевшей старой краской полу, раскинув свои тощие руки в разные стороны, лежало тело. Не живое, не мертвое. Грудь вздымалась с каждым вздохом, наполняя кислородом ненужный этому телу мозг. Бесчувственное сердце билось, проталкивая кровь через себя дальше по венам. Веки подымались и опускались, то скрывая, то являя миру пустые мертвые глаза. Тело живо. Человек нет.

То, что нужно. Волдеморт с предвкушением осматривал своё будущее вместилище – тощий мужчина, давно перешагнувший за порог среднего возраста, с пепельно-каштановыми коротко подстриженными волосами и нечитаемым выражением на незапоминающемся лице. Не идеальное, тем более в сравнении со своим настоящим. Но это было лучше, чем ничего – понимал и сам Волдеморт. Десять долгих лет или три года с того момента, как он осознал свою возможность вселяться в чужие тела, он шел к этому моменту. Пора…

Мир вокруг согнулся, агрессивно воззрился на него – нарушителя спокойствия, бунтаря — и атаковал. Резко, пыша жаром, будто пламенем из глотки древних драконов, ослепляя светом только что созданного солнца, мир вспыхнул. Крошечную песчинку, что звалась сознание, понесло подхватываемую ледяным, вмиг проморозившим всего его ветром. Среди плывущих красочных чувственных образов, мелькающих до рези в глазах, он потерялся. Кто он? Где он?.. Он не мог осознать себя, не мог поймать собственные мысли, что, будто дразня, летали перед ним – совсем рядом, но так далеко. Что ему мешало? Он же знал. Знал, что раньше мог четко обозначить как себя, так и свою роль, место в этом мире. Теперь же, потерянный и развоплощенный он сомневался даже в возможном наличии подобного знания. За вечность в этом мире, наконец, начал теряться смысл слов. Неужели теперь он сможет…

Конец. Грубая ясность пришла резко и неожиданно. Водоворот чувств, что захватил его и не отпускал его несколько вечностей, истек, иссяк, смилостивился… Он уже успел позабыть их. Пламя, что раньше своим жаром испепеляло его естество, оказалось лишь горящей ободранной ладонью. Ветер, холодный подобно снежной буре из девятого круга ада, теперь стал лишь легким сквознячком, приятно щекотавшим его макушку. Но это не все…

Боль. Тяжесть. Непривычная ограниченность. Он чувствовал все это, пребывая в глубокой тьме. Он ослеп? Нет. Он просто не открыл глаза. За долгие одиннадцать лет бестелесного существования он забыл, как это делается, забыл о необходимости моргать. Грудь сдавило резкой болью, такой сладостной, желанной. Он, наконец, её чувствовал. Наконец-то!

Вздох! Первый вздох за долгие годы опьянял, даря забытые ощущения, наполнял тело живительным кислородом, гася болезненный спазм в груди. Какое же это наслаждение — чувствовать бешеное биение сердца, слушать, как кровь бурным потоком разливается по венам, ощущать, как приятно охлаждает спину земля.

Волдеморт возродился. Щурясь от нестерпимо яркого света, он неуклюже пытался встать. Тело не слушалось. Нет. Это он забыл как им управлять. Рот растянулся в настоящей улыбке на настоящем, хоть и чуждом Волдеморту, лице. Это, в самом деле, можно было назвать перерождением. Он вновь подобно несмышленому младенцу учился двигаться, привыкал к необходимости дышать, справлялся со всеми пятью чувствами. Все ощущения от нового тела до сих пор давили на него неподъемной ношей. Тело, казалось, обладало гиперчувствительностью. Стук сердца отдавался тяжелым колоколом, каждый вдох оглушал подобно ураганному ветру в поле, одинокий лучик солнца вызывал такую резь в глазах, что казалось, будто он неотрывно смотрит на необыкновенно яркий прожектор. Живот болел. Чувство сосущей пустоты заполняло все тело, мешая сосредоточиться на простейших движениях. Руки тряслись как у какого-то пьяницы. Что с ним? Что с его телом?

Дрожащие ноги не выдержали – разряд сильнейшей боли, пронзивший Волдеморта от ступней до самой макушки, повалил его навзничь. Тело тряслось в конвульсиях, не слушая команды разума. Повторяющиеся импульсы били все чаще, постепенно сливаясь воедино. Бушующий поток боли подхватил разум Волдеморта, заливая его, топя. По ушам ударила мощнейшая волна звука, разрывая перепонки, ломая сопротивление. Уже в последних проблесках ясного разума Волдеморт осознал – это кричал он…

Осознал, как и то, что руки против его осознанной воли обхватили поджавшиеся ноги, заключая в позу эмбриона.

* * *

Август был одним из любимейших месяцев большей части продавцов в Косом переулке — практически треть годового заработка приходилась у них именно на него. В эти дни работа не утихала ни на секунду. Свои дома покидали даже самые ярые родители-домоседы, чтобы весь день провести со своими чадами. Ведь именно тогда приходили письма из школы.

Учебные принадлежности всегда были самым ходовым товаром. Настолько, что большинство новых лавочек начинали свой бизнес именно с их сбыта. Бывшие монополисты быстро приобретали хоть и не сильных, но перспективных соперников, шустро набирающих обороты. С конкуренцией само собой выросло как количество выбора, так и разные ценовые категории. Так, например, Мадам Малкин делала свои мантии наиболее простыми, удобными и доступными. Её клиентура, хоть и не отличалась толщиной кошелька, но всегда брала числом. И саму хозяйку такое положение дел полностью устраивало – она не боялась потерять одного-двух посетителей. На их место быстро нашлись бы новые.

Одной из постоянных покупательниц была миссис Лонгботтом со своим внуком, Невиллом. Странный мальчик, хоть и заявленный Герой.

Невилл заходил внутрь с ярым нежеланием – слишком уж высок был шанс столкнуться со своими школьными знакомыми. Повезло. Лавка оказалась пустой.

Еще утром новость о предстоящем походе за покупками к школе омрачила настроение Невилла. Хогвартс. Место, которое должно было стать его крепостью, его оплотом в неотвратимой борьбе со злом, стало для него тюрьмой. Все было настолько плохо, что, даже садясь на поезд, Невилл пугливо оглядывался, боясь заметить в толпе учеников развевающуюся черную мантию. Он знал, Снейп следит за ним. Всю последнюю неделю в конце прошлого учебного года, сразу после получения анонимного письма, уличающего профессора в дурном намерении завладеть философским камнем, тот все чаще и чаще бросал на Лонгботтома странные взгляды. Будто ожидая чего-то.

В те дни у Невилла разыгралась паранойя. Теперь, в конце каникул, это признавал даже он сам. Терпя насмешки и неприятные взгляды Невилл в ту последнюю неделю не отходил далеко от больших групп гриффиндорцев, стараясь все время держаться на виду. Письмо — это ловушка, считал он. Невилл гордился собой, когда думал, что раскусил Снейпа. Тот так сильно ненавидел Героя, что дождавшись отсутствия Дамблдора, решил заманить его в Запретный коридор своим «анонимным» письмом. Ха! Он на такое не поведется!

С возвращением директора все успокоилось, но ощущение, будто за ним наблюдают, не исчезало до самого отправления поезда. Лишь в вагоне, закрывшись в купе, Невилл смог расслабиться. И теперь, спустя полтора прекрасных месяца каникул, ему предстояло вернуться в Хогвартс.

— Готово! – раздался над ухом твердый голос мадам Малкин.

Невилл, погруженный в собственные, не самые радостные мысли, встрепенулся, подняв глаза на стоявшее перед ним зеркало. Отражение в зеркале сильно поменялось со времен школы. Невилл помнил себя двухмесячной давности – с затравленным взглядом на осунувшемся от недосыпа лице, в мешковатой из-за резкой потери веса одежде. Сейчас же, после благоприятных месяцев, проведенных дома, и в новой, точно подогнанной мантии он выглядел куда лучше и при желании мог бы даже назвать себя симпатичным. В груди проснулось теплое чувство, которое, казалось, Невилл потерял уже навсегда. Надежда.

— Все изменится! – твердил ему тоненький внутренний голосок. И Невилл с удовольствием его слушал.

По магазинчику разнесся звон монет – его бабушка отсчитывала требуемую сумму. Благо, хоть с деньгами проблем они не испытывали. Бросив прощальный взгляд на свое отражение, Невилл проследовал к выходу, но был остановлен голосом Августы Лонгботтом.

— Невилл! Что надо сказать?

Растерявшийся мальчик замер, переводя взгляд с одной женщины на другую.

— Д-до свидания? – тихо, почти шепотом прошепелявил Невилл.

— А поблагодарить? – негромко напомнила Августа, встав рядом с внуком и слегка подталкивая его в спину. – Ну же!

— И спасибо… — все так же тихо промямлил Невилл.

— Не за что, милый, — мадам Малкин доброжелательно улыбнулась Национальному герою. – Приходите в любое время.

Дверь открылась, и Невилл стремглав выбежал из магазина. Недавний боевой настрой, дарованный ему возрожденной надеждой на перемены, быстро иссякал. Бабушка вновь и вновь делала так – привлекала к нему ненужное внимание. Он не любил эту её черту. Невиллу хватило бы и обычного тихого похода по магазинам, а не очередной встречи с фанатами, которых в последнее время поубавилось, что не удивительно. Раньше, еще до школьных времен, каждый встречный на улице ребенок, неважно какого возраста, считал своим долгом поздороваться с ним и попросить автограф. Теперь же, после года учебы, их отношение поменялось на корню. Бабушка так же никоим образом не старалась исправить ситуацию, хоть и была о ней наслышана.

— Невилл, — вновь раздался голос рядом идущей Августы, — тебе надо быть уверенней в себе.

Невилл кивнул, сопроводив это движение нечленораздельным звуком. Опять она подняла эту тему! Дня не проходило, чтобы он не слышал этой фразы. Да, бабушка говорила все верно, но легче от этого не становилось. Разговорами делу не помочь, тем более в его ситуации.

— Подними голову! Вот из-за того, что ты вечно смотришь себе под ноги, ты и врезаешься постоянно во что-нибудь, — Августа сжала ладонь Невилла. – Смотри вперед!

Невилл больше не хотел это слушать. День изо дня она талдычила одно и то же. Хватит! Невилл задергался в попытках освободить ладонь, но безуспешно. Бабушка держала крепко.

— Невилл! – прикрикнула Августа, смерив внука строгим взглядом. – Прекра…

Крик, раздавшийся несколько позади них, прервал Августу, готовую к очередному выговору.

— Невилл! Вот ты где!

Столь знакомый ненавистный голос, хоть и лишенный привычных ноток презрения и превосходства, ошарашил мальчика. Вот уж кого он точно не хотел сегодня повстречать. Невилл, прекратив борьбу с бабушкой, повернулся лицом к спешащему к нему Драко Малфою.

— М-малфой? – Невилл запнулся, помня, чем в школе заканчивалась каждая встреча с этим раздражающим сокурсником. Малфой же не полезет на него на глазах бабушки?

Дружески хлопнув Невилла по плечу, Драко еще сильнее смутил ничего не понимающего мальчика.

— Я же говорил, что можно просто Драко, — блондин надулся, окончательно уверяя Невилла в безумии.

«Что здесь происходит? – недоумевал Лонгботтом. — Это точно Малфой?»

Невилл потерянно смотрел на искренне улыбающегося слизеринца и никак не мог привести мысли в порядок. Нет. Не может быть. Не может этот счастливо улыбающийся мальчик со светлыми волосами быть тем самым Малфоей. У Драко не может быть такого выражения лица. Он должен источать презрение, превосходство, пренебрежение, гнев или ненависть, но ни как не радость. Тем более в его, Невилла, присутствии.

— Невилл? – раздался над ухом удивленный голос бабушки. Малфой своим неожиданным появлением сумел выбить из колеи даже её. – Вы друзья?

«Друзья? — Слово тяжелым молотом опустилось на макушку Невилла. — Друзья?! Он и Малфой? Да даже если он останутся двумя последними людьми на планете, им не быть и приятелями!»

Но прежде, чем Невилл сумел хотя бы открыть рот, Драко вновь подал голос.

— Так точно, мэм! – с небольшой долей гордости отчеканил Малфой. – С тех самых пор, как ваш внук спас меня от Филча в ноябре после отбоя! Не будь его рядом, я бы попался…

Невилл невольно схватился за руку Августы, ища то ли опоры, то ли защиты. Мальчик шокировано смотрел на Драко, не в силах вымолвить и слова от подобной наглости молодого аристократа. Он. Врал. В лицо. Его. Бабушки. Беззастенчивая, бесстыдная ложь лилась из уст Драко, что с невозмутимым уверенным видом стоял перед ними. Он делал то, что не мог позволить себе сам Невилл — он врал. Врал так уверенно, так бодро, что Лонгботтом чуть было не засомневался в собственных воспоминаниях. Может, он действительно не ложился спать еще до отбоя, а гулял подобно заправскому сорвиголове по ночным коридорам замка? Может, он действительно не боялся Филча с его кошкой как самого сатану, а смеялся ему в спину, глядя на сгорбленную фигуру старого завхоза? Может, он…

— Невилл? – грозный голос бабушки выветрил его сомнения, будто их и не было. – Ты гулял после отбоя?!

«Нет, нет, нет! Он обманывает!» – хотел крикнуть Невилл, но его язык будто прилип к небу. Он отчаянно замотал головой, не в силах ответить вслух. А бабушка, будто не видя его жестикуляций, все надвигалась подобно грозовому валу. Весь её вид говорил о предстоящем долгом, мучительном и много раз повторяющемся разговоре.

«Ты не должен нарушать правила – с тебя берут пример!»

«Ты должен заботиться об окружающих – ты нужен им!»

«Ты должен соответствовать своему статусу – с тебя не спускают глаз!»

Сколько раз он уже слышал подобное из уст свой бабушки? Десятки? Сотни? Что ж, сегодня послушает в очередной раз.

Невилл затравленно оглядывался, инстинктивно ища убежище от гнева бабушки, когда столкнулся со столь знакомой презрительной ухмылкой Драко. Он стоял за спиной бабушки и с воистину королевским видом наблюдал за развернувшейся картиной. Весь его облик выражал глубокое удовольствие от всего происходящего, и он, не скрываясь, демонстрировал это Невиллу. Мальчик сник. Вот оно – крушение всех надежд на изменение. Как не старайся, свою природу не изменить. Невилл смирился. Никогда раньше он не чувствовал себя настолько жалким.

— Простите, миссис Лонгботтом, это моя вина, – бодрый голос Драко заставил вздрогнуть сломленного, смотрящего в пол Невилла. – Если бы я был чуть более хладнокровен, не обратил внимания на его слова, брошенные в запале, и не вызвал бы Невилла на дуэль, то ничего этого не было бы. Извините.

Августа Лонгботтом замерла и, не сводя глаз с внука, бросила за спину:

— Он что-то тебе наговорил?

— Это уже не важно, — Невилл буквально видел, как Драко картинно стушевался, — ведь благодаря этому происшествию мы смогли сдружи…

— Что здесь происходит? – стальной, четко поставленный голос новоприбывшего человека резанул по ушам, заставив Невилла вжать голову в плечи. Страшный, пугающий, лишенный даже оттенка эмоций тембр не мог принадлежать рядовому магу, что он встречал ежедневно. В этом голосе буквально звучали отголоски сотен произнесенных смертельных проклятий. С трудом удерживаясь на трясущихся ногах, Невилл медленно, будто ожидая мгновенной расправы, поднял голову: светлые волосы с платиновым отливом, дорогая мантия на статной фигуре и пронзительно острые глаза. Перед ними стояла взрослая версия Драко – Люциус Малфой. Это просто не мог быть никто иной.

— Люциус, — Августа скривилась, произнося это имя, но опустив взгляд на Драко, натянуто улыбнулась. – Приветствую.

Люциус ответил не сразу. Взглядом обведя собравшуюся компанию – от донельзя перепуганного Невилла, до явно довольного Драко — он вновь обратил внимание на старшую Лонгботтом.

— Августа, — кивком головы поприветствовал женщину светловолосый маг и сдержанно улыбнулся. – Рад встрече.

— Не скажу, что разделяю твою радость, Люциус, — губы женщины сжались в узкую полосу, — но вынуждена потерпеть твое общество. Ты знал?

— О чем? – резкий вопрос не застал Малфоя врасплох.

— О дружбе Невилла и Драко, — кивком головы указав на детей, сказал Августа.

Невилл почувствовал гордость за свою бабушку – так разговаривать с этим бывшим Пожирателем смерти мог не каждый житель магического мира. Она не боялась Малфоя, нет. Его бабушка всей своей светлой душой дочерна ненавидела все братство подхалимов Темного Лорда. Не за все бесчинства Первой Магической, а за случай уже после её окончания. Именно их отребья были причиной того, что теперь каждые полгода Невилл вынужден был посещать Мунго и с болью смотреть на то, что осталось от личностей его родителей. Для его бабушки Френк и Алиса Лонгботтом стали причиной холодной ненависти, для Невилла – животного страха. «Живой» пример ужаса, который оставляли после себя приспешники Темного Лорда.

— Дружбе? – протянул Люциус, удивленно приподняв брови. – Нет, не знал.

Невилл, затаив дыхание, наблюдал за действиями Малфоя-старшего. Едва слова Августы слетели с её уст, как Люциус мигом усмирил веселившегося Драко ледяным взглядом. Мужчина явно был недоволен. Приструнив своего сына, он также удостоил своего взгляда и самого Невилла. На миг мальчику показалось, будто две ледяные иглы пронзили его сознание. По улице разлетелся тяжелый звон – трясущийся руки Невилла не удержали набитый книгами котел.

— Невилл! – бабушка мигом забыла о рядом стоящем Люциусе и повернулась в сторону застывшего внука. – Ты что делаешь? Подбери немедленно!

— Я помогу! – выпалил Драко и, не смотря на удивленное выражение лица Люциуса, наклонился вместе с Лонгботтомом.

Невилл разве что не мешком упал на землю, принимаясь подбирать разлетевшиеся учебники. Ему все сложнее становилось воспринимать реальность. Грань нормального размылась. Скажи ему пару часов назад, что сам Малфой будет помогать ему собирать упавшие книги, он немедленно рассмеялся бы этому человеку в лицо. Хотя нет. Не в лицо, но про себя точно.

— Вот, держи, — раздался голос Драко, который сидел и протягивал Невиллу три сложенных учебника.

Руки Невилла непроизвольно отдернулись, лишь чудом не разбросав оставшиеся в котле книги. Он сглотнул, зная, что ему предстоит сейчас сделать. Под явственно ощутимыми взглядами взрослых, внимательно следивших за ними с Драко, Невилл, с трудом поборов предательскую дрожь в руках, протянул котел к Малфою. Тот в ответ лишь неопределенно улыбнулся и, не мешкая, положил книги.

— Думаю, нам пора, — твердо заявил Люциус и, схватив Драко под локоть, поднял того с земли. – Всего доброго, Августа.

И не дожидаясь ответной реплики, мгновенно скрылся в подступившей толпе.

— А яблоко-то далеко от яблони откатилось, — задумчиво, ни к кому конкретно не обращаясь, проговорила Августа.

* * *

— Тебе весело?! – Люциус, немного не рассчитав силу, толкнул ухмыляющегося сына к стене.

Под легкий хруст позвоночника улыбка мигом слетела с лица мальчика.

— Что это вообще было?! – вскрикнул разъярившийся Люциус под предварительно установленным заглушающим куполом. – Ты что, во имя Мерлина, творишь?!

Драко, проглотивший язык из-за резко вспыхнувшего отца, в шоке стоял у стены и глупо хлопал ресницами. Всем видом он демонстрировал собственное смятение и непонимание происходящего. Люциус, сжав плечо посильнее, не церемонясь, встряхнул сына.

— Я задал вопрос!

— Я… я просто подшутил, — скривившись от боли в плече, ответил мальчик. – Только и всего.

Свободная рука дернулась в желании ударить мелкого несмышлёныша, но Люциус вовремя удержал её. Драко не понимал, не осознавал элементарного. Он не смотрел дальше собственных желаний и минутных порывов, не умел думать о последствиях, не смог научиться стратегическому мышлению. Нет. Неверно. Это он, Люциус, не смог научить его. Это было его ошибкой. И лишь поэтому рука так и не достигла щеки Драко. Нельзя наказывать детей за свои ошибки.

— Только и всего? – прошипел мужчина похлеще змеи. – Только и всего?! Как долго по-твоему продержится твоя необдуманная ложь? Как долго Августа не будет знать о твоей проделке? Знаешь?

Драко мотнул головой, с вызовом глядя на отца, в очередной раз подавившего порыв ударить по наглой роже.

«Он еще и права качать хочет!» — пульсировала возмущенная мысль в мозгу Люциуса.

— Недолго! На кого, по-твоему, повалятся шишки с расшатанного тобою дерева? На меня! Кому она, по-твоему, захочет выговориться? Лучшей подруге! А кто у неё лучшая подруга? — с каждым выплюнутым словом Люциус все сильнее приближался к лицу сына. – Амелия Боунс, вот кто!

Вызов, еще буквально только что читаемый в глазах Драко, угасал. До мальчишки дошло.

— А зачем мне лишние терки с Отделом магического правопорядка? Научись, наконец, думать перед тем, как делать! – прошипел Люциус и, больше ни слова не говоря, отвернулся от сына. Дальше объяснять смысла не было – Драко сам должен был сделать выводы. Он ему отец, а не нянька!

Резким движением палочки он снял огородивший их заглушающий купол и, не оборачиваясь, вышел на людную улицу, абсолютно уверенный в том, что Драко идет следом.

* * *

— Дорогой?..

— Нет, — ответил Люциус на незаданный вопрос своей жены. – Он не будет есть с нами. Он наказан.

Люциус с Нарциссой в данный момент расположились за длинным обеденным столом, больше подходящим для фуршетов и банкетов, чем для мирных семейных обедов, и ожидали, пока домовики соизволят подать еду. Но отчего-то те не спешили.

Нарцисса долго терпела и не поднимала тему утреннего происшествия, а Люциус просто избегал – Драко должен был сполна ощутить все последствия своего необдуманного поступка. Нарцисса же, как и любая любящая свое чадо мать, обладала тягой к прощению вне зависимости от ситуации. Уже не раз и не два Драко умудрялся избегать наказаний, просто состроив жалобное лицо в присутствии матери. Но не сегодня. Пора мальчику понять, что не все будет сходить ему с рук.

— Он же просто ребенок, — с укоризной в голосе оправдывала сына Нарцисса. – Кому как не ему следует ошибаться и учиться на этих ошибках?

Люциус покачал головой, не удивляясь новому, ранее не слышанному от Нарциссы аргументу в защиту Драко. Когда надо, его жена могла быть изворотливей его самого.

— Тут другое. Это не ошибка, это бездумие. Ошибиться можно в расчетах, планах и стратегии, но не на пустом месте.

Люциус перевел взгляд на портрет своего отца, что в позолоченной раме висел на стене напротив.

— Отец говорил мне: «Чтобы упасть с дерева, надо сначала залезть на него». Понимаешь? – Люциус оторвал взгляд от картины, вернувшись к созерцанию своей супруги. – Наш сын же падает на ровном месте. Он действует на эмоциях, подвержен импульсам и порывам, не думает о последствиях. Драко — высокомерный слепец. И я больше не намерен это терпеть.

Нарцисса, не выдержав тяжелого серьезного взгляда мужа, отвела глаза. Её борьба с материнским инстинктом была видна невооруженным взглядом – поджав губы, она пыталась принять его, Люциуса, точку зрения. И смогла. К его же удовольствию.

— Ладно, — чуть резче, чем надеялся Люциус, ответила Нарцисса. – Но прошу, не забывай, что он наш сын.

— Не был бы он моим сыном, мне было бы плевать, – максимально серьезно ответил Люциус. – Только лишь из…

В зале, резким хлопком прервав хозяина дома, материализовался домовик, согнувшийся в поклоне.

— Обед где? – в тот же миг спросил Люциус, уже уставший от долгого ожидания. Тем более что трапеза была одним из лучших способов прервать спор с женой.

— Прошу прощения, господин, – домовик упал на колени, — я не знаю. Гирри велено следить за садом и воротами, господин.

Люциус кивнул, принимая на веру слова домовика.

— Что хотел?

— Господин, — не поднимая головы, отрапортовал домовик, — у ворот появился некий бродяга, требующий Вас.

Бродяга? Что за бред? Или это очередные отбросы Лютного переулка? Было время, когда в моде у нищих именно этой улицы были просьбы милостыни у ворот особняков богатых особ. Но стоило лишь парочке особо наглых исчезнуть в недрах именных особняков, как мода пошла на убыль. Что сказать, темные ритуалы не делили магов на богатых и бедных.

— Он выражается неразборчиво, но, кажется, его зовут Том, господин.

Стоило прозвучать этому простому имени, как Люциус напрягся всем телом. Кулаки, сжатые под столом до побелевших костяшек, затряслись от мгновенно нахлынувших чувств Люциуса. Страх за семью, перемешался с гневом на Темного Лорда, что обещал не трогать его семью за верную службу самого аристократа. Волдеморт решил нарушить обещание?

Люциус мотнул головой, изгоняя панические мысли. Не время для истерии.

Одна лишь тень желания, и магия родового имени ответила своему хозяину, перенося к его собственным воротам…

… перед ним у ног лежало «отвратительное нечто». Изогнувшееся дугой худое тело корчилось, извивалось самым неожиданным образом, будто кукла пьяного мастера марионеток, который неверно вдел управляющие нити. Из горла, распугивая местных птиц, вырывались резкие гортанные неразборчивые звуки. Глаза навыкате вперлись в вечернее небо, грозясь в любой момент вывалиться из глазниц. Страшное, неестественное зрелище ввергло Люциуса в ступор. Он замер, наблюдая за корчащимся человеком глупо хлопая глазами.

— Лу...сис, — вырвалось из глотки переломанного тела, выдергивая Люциуса из шока. – Пом…ги!

— Милорд?!

Перед ним у ног лежал Темный Лорд.

* * *

«Тетрадь наблюдений за растениями. Невилл Лонгботтом.»

…

«Тетрадь наблюдений за растениями.»

…

Кап! Кап!

…

Широкие росчерки пера в очередной раз нарушили девственную чистоту страницы старого дневника. И вновь чернила впитались в листы бумаги.

«Привет, Невилл Лонгботтом!»