Правила игры (гет)

Гермиона доходит до пруда, днем по нему всегда плавают лебеди, но сейчас они уже укрылись на ночь. Ее одиночество нарушают только луна и кузнечики, стрекочущие в траве. Хочется утопиться, чтобы не разочаровываться больше в людях, не страдать. Но Гермиона этого, конечно же, не сделает. Она сильная, должна справиться.

Недалеко от нее в темноте белеет беседка, похожая на те, что делали из мрамора римляне. Гермиона усаживается в ней и смотрит на отражение в воде лунного света. Блики серебряными чешуйками танцуют по ряби пруда. Это красиво, но не успокаивает.

Слезинка скатывается по щеке, Гермиона ее не стирает. Она самой себе не хочет признаваться, что влюбилась в Люциуса Малфоя и теперь страдает из-за его слов, его высокомерия и безразличия.

— Хорошая ночь для прогулки, не правда ли? — Гермиона вздрагивает от неожиданности и поднимает глаза. На колонну беседки облокачивается Северус Снейп собственной персоной.

— Вы вышли из дома? — старается пошутить Гермиона, вспоминая школьные байки о том, что декан Слизерина боится открытых пространств и солнечного света.

— Представьте себе! Я тоже иногда гуляю, — и Снейп, не спрашивая разрешения, усаживается на скамейку рядом с Гермионой. — Что у вас случилось?

— Люциус ударил меня, сказал, что я грязнокровка и не должна воображать о себе большего, — признается она. Снейп и Малфой — старые друзья. Может, профессор сможет ей посоветовать что-нибудь полезное?

— Хммм, странно, что это на него нашло! Малфой умеет держать себя в руках.

— А еще вчера ночью мы повздорили, он ушел и вернулся под утро, пьяный…

— Да, знаю, он пришел ко мне, и мне пришлось с ним пить, чтобы не оставлять одного! — Гермиона шокирована таким признанием.

— Вы просто совершили дружеский подвиг! Но почему не отправили его назад? Мне нужна была его поддержка, а он нагрубил и сбежал.

— Это вы так поняли, миссис Малфой. На самом деле он готов был вас поддержать.

— И почему же этого не сделал?

Снейп игнорирует ее вопрос. Он некоторое время смотрит ей в глаза, словно ищет что-то, отчего Гермионе становится не по себе. Что такое знает зельевар, чего не знает она сама?

— Как так получилось, что вы совершенно не понимаете своего мужа? — наконец спрашивает Снейп. — Уже почти четыре месяца вы живете с ним в одной комнате, много общаетесь, но так его и не поняли?

— Почему не поняла? — удивляется Гермиона. — Я изучила его привычки, узнала, что он любит и как…

— Это все внешнее. Узнать любимую книгу человека или его распорядок утренних сборов совсем не сложно. Но есть же сердце. Сокровенные чувства и мысли.

— Как же я могла их узнать, если он мне о них ничего не говорил? — Гермиона в недоумении. Неужели она просмотрела что-то важное?

— Очень редко люди могут и хотят высказать их прямо. Нужно чувствовать. Видеть в мелочах…

— Хотите сказать, что Люциус знает, о чем я думаю и что чувствую? — ужасается Гермиона.

— Вряд ли. Он в этом вопросе не более чуток, чем вы. Но ведь вы женщина, женщинам положено понимать с полуслова и с полувзгляда.

— Это стереотип. Вы мужчина и, видимо, понимаете куда больше, чем я. Даже в моем муже.

— Конечно, я понимаю в вашем муже больше вас! Я знаю его намного дольше. И был с ним во многих передрягах, видел его в разных состояниях. Мы с ним друзья.

— Может, тогда вы растолкуете мне тонкую душевную организацию мистера Малфоя, которая вынудила его меня ударить?

— Я понятия не имею, почему он поднял на вас руку, меня же не было при вашем разговоре. Мало ли что из ваших слов могло его так рассердить?

— Тогда может, вы мне расскажете, почему он пил у вас всю прошлую ночь? — Гермионе нужна хоть какая-то зацепка, подсказка, чтобы размотать весь клубок последних двух дней. Она обижена на Люциуса, но в то же время болезненно хочет помириться с ним, вернуть его.

— Потому что вы собрались сбежать к сопротивлению.

Гермиона трясет головой, не понимая связи. Какое ему дело до ее намерений?

— И что же? Я грязнокровка, он сам так сказал, там мои друзья! Он думал, что я так легко забуду все свое прошлое? Все свои идеалы?

— Нет, он думал, что вы оцените его выше. Вы бы бросили его, подставили под удар. Вы даже не вспомнили о нем, когда рассуждали о своем побеге. Готовы были лучше погибнуть, чем остаться с ним.

— Но ведь это не так… — в ужасе шепчет Гермиона. Она, наконец, начинает понимать.

— Он понял это так, — разводит руками Снейп. — Если не так, то вам стоит ему это объяснить.

— Но почему он пошел пить?

— Он любит вас. А вы хотели бросить его ради иллюзии, уйти и погибнуть.

Что-то щелкает в голове Гермионы, и картинка складывается. Неужели это так? Неужели правда любит? И ведь сегодня, когда она так радовалась волшебной палочке, он не поддержал ее… Решил, что теперь ей легче будет сбежать? Ведь с волшебной палочкой можно трансгрессировать! А потом… Ведь он ударил ее после рассказа о расположении Темного Лорда! Ревность, самая обычная. Ревность разыгралась, и Люциус наговорил гадостей. Но можно ли это простить, даже понимая?

И Гермиона осознает, что простит. Ведь если ее любят, значит, надо поговорить. Малфой не знает, что она чувствует, допридумывает свое и сам же страдает от этого!

— Вы правда думаете, что он меня любит? — во рту пересохло, и язык не слушается Гермиону.

— Я совершенно в этом уверен. Но послушайте, Люциус пережил очень много: провал, Азкабан, унижение, смерть жены и отказ сына. Ему тяжело. Я понимаю, что вы пережили не меньше, что вам тоже не сладко, но он падал с большей высоты, чем вы. Поэтому если вы сейчас воспользуетесь его слабостью, а потом сбежите к сопротивлению, его это раздавит. Тут даже я и старый огневиски не поможем. Поэтому если вы собираетесь предпринять что-то подобное, то лучше не миритесь с ним. Он справится.

Гермиона уже хочет рассказать Снейпу о том, какие изменения в ее сознании произошли за сегодня, как вдруг ей в голову приходит другой вопрос:

— А почему вы не донесли Темному Лорду?

— Это не мое дело, — тут же напрягается профессор. — У нас поощряется доносительство, но не лжесвидетельство. У меня не было никаких доказательств вашего намерения, а вы сейчас ходите в любимицах. Если бы я сказал такое про вас, а это оказалось фантазией Люциуса, меня бы пытали. Я не враг себе. Пусть бы сам Малфой доносил…

Но звучит все это так сумбурно, что Гермиона понимает, что он придумывает это вот прямо сейчас, на ходу.

— Просто вам тоже не хотелось меня сдавать, — благодарно улыбается она. Напряжение отпускает. Кто бы мог подумать, что Гермиона подружится со Снейпом? Уж точно не они с профессором!

— Да, не хотелось, но это тайна, — усмехается зельевар. Он так редко смеется, что каждый раз это просто чудо.

— И знаете, я больше не собираюсь никуда бежать. Я сегодня говорила с Темным Лордом. На меня напал Долохов, а он меня спас. Я теперь с волшебной палочкой, — и Гермиона гордо демонстрирует свое новое оружие с наконечником в виде выдры. — Вишня и волос единорога.

— Вишня? — Снейп даже присвистывает. — Редкая находка.

— Да, даже странно, что она меня выбрала. Темный Лорд четко сказал Олливандеру, какие палочки мне нужно давать.

— Он очень о вас заботится, просто удивительно. Раньше Темный Лорд ни к кому не питал такой слабости. Признавайтесь, чем вы его покорили?

— Он считает, что я похожа на Беллатрису в молодости, — смущенно опускает глаза Гермиона. — Он сказал, что будь он моложе, забрал бы меня у Малфоя, и наш ребенок стал бы сильнейшим магом в истории.

— И вы выложили это Люциусу, прежде чем он вас ударил? Немудрено, он собственник, да к тому же и влюбленный.

— Да, понимаю теперь, зря я ему про это рассказала. У меня и Темного Лорда никогда ничего не будет. Ему же семьдесят два года! И глаза у него красные, они меня пугают…

— Зато это дало бы вам статус первой леди, — язвит Снейп.

— Пусть первой леди будет жена Пия Толстоватого. Не знаю, женат ли он.

— Женат, и жена у него жуткая мегера.

— Ничего, все равно она первая леди.

— Ну, как хотите. А с Малфоем вам лучше помириться, раз вы больше не собираетесь бежать.

— Я помирюсь, пойду прямо сейчас.

Гермиона с готовностью поднимается и идет в сторону особняка. Она понятия не имеет, что ей сказать Люциусу, но понимает: мириться стоит сейчас, пока он не насочинял себе невесть каких небылиц и не отдалился.

Взгляд Снейпа чувствуется спиной, но Гермиона решает не оборачиваться. Что профессор теперь о них думает? Ужас!

В особняке темно и пусто, видимо, Волан-де-Морт отправил Пожирателей на задание. Люциус сейчас на плохом счету, поэтому почти ни в чем не участвует. Но оно и к лучшему, не надо переживать, что его убьют.

Малфой сидит в их маленьком салоне у камина. На столике рядом нетронутая чашка кофе. Взгляд направлен на пляшущие языки пламени. Что он в них видит?

— Люциус, — окликает Гермиона. Малфой не оборачивается. Она подходит и садится рядом с ним на диван. Люциус напряжен и мрачен, это сразу видно. — Люциус, почему мириться всегда приходится мне?

Она хотела начать вовсе не с этого, но как-то само сорвалось с языка. Малфой удивленно поворачивает к ней голову.

— А ты пришла мириться? — он с любопытством приподнимает бровь.

— Угу, — Гермиона потупляет взгляд.

— Ночной воздух мозги проветрил? — язвит Люциус. Обида сочится из всех пор, и теперь Гермиона это замечает.

— На самом деле, встретила в беседке профессора Снейпа и поговорила с ним.

Малфой заметно напрягается после этих слов, он даже делает глоток остывшего кофе, чтобы скрыть растерянность.

— И что он тебе сказал?

— Что все это — твоя ревность, — Гермиона чуть наклоняет голову и старается поймать взгляд мужа, но ей это не удается. — Люциус, я никогда не буду любовницей Темного Лорда. Он старик! И я бы никогда его не захотела. И убегать я больше не собираюсь. На меня сегодня напал Долохов, пытал… — Малфой после этих слов вздрагивает и быстро осматривает Гермиону на предмет повреждений. Потом, видя, что ничего серьезного нет, выдыхает. — Темный Лорд спас меня, наказал Долохова. Мы с ним поговорили… Знаешь, я многое поняла. Обе стороны совершенно одинаковы, и лучше быть на стороне победителей, чем проигравших. К тому же здесь у меня есть ты.

— Вчера ты обо мне совсем не думала, — как-то очень по-детски заявляет Люциус.

Гермиона лишь усмехается.

— Ты такой забавный, когда дуешься! Почему все считают тебя холодным? В тебе столько эмоций бурлит, что как только не лопаешься!

Люциус тоже начинает смеяться, а потом поворачивается к Гермионе, заключает ее в крепкие объятия и сажает себе на колени.

— Сам не знаю, как не лопаюсь, особенно когда ты так себя ведешь!

— Значит, ты все-таки ревнуешь меня? — строит игривую мордочку Гермиона.

— Безумно! Разве ты сомневалась? Ты моя жена!

— Ты же мне сказал, что брак у нас навязанный, и никаких супружеских прав у меня нет, а значит и у тебя тоже, — она ловит его на слове.

Кольцо рук Люциуса сжимается плотнее. Лицо становится сосредоточенным.

— Да, нам навязали этот брак. Хочешь сказать, это не так?

— Так. Но сейчас разве ты хочешь со мной развестись?

Люциус замирает на мгновение, а потом горячо ее целует. Гермиона чувствует, что прошла по лезвию ножа, рискуя вызвать его гнев, но все-таки все сложилось как нельзя лучше. Когда поцелуй прерывается, дыхание у обоих уже сбилось, а сидя на коленях у мужа, она чувствует его возбуждение. Да, Снейп прав.

— Ни за что, — отвечает Люциус на заданный до поцелуя вопрос. — Не отдам тебя!

— Я сама не отдамся никому, — решается Гермиона. — Люблю тебя!

Люциус вздрагивает. Он явно этого не ожидал, но быстро справляется с собой и закрывает рот жены поцелуем. Говорить он начинает лишь пару минут спустя:

— Если б мы уже не были женаты, женился бы на тебе сейчас, маленькая чертовка!

— Любишь меня? — Гермиона запускает руки в его неестественно светлую шевелюру и целует скулу, от чего Малфой запрокидывает голову назад и прикрывает глаза.

— Люблю, ты знаешь это!

— Не знала до сегодняшнего вечера, не верила, — и снова Гермиона целует Люциуса, чувствуя его руки у себя на бедрах под платьем.

— Глупая девочка, конечно, люблю! И никуда не отпущу, никому не отдам!

Он шепчет ей это, пока еще может говорить, а не только стонать. До кровати они в ту ночь добрались уже засветло…