Осень на двоих. Чертог Пустоты (гет)

Примечание автора// Вторую половину главы, начиная с Косой аллеи, рекомендую почитать под следующие треки:

Les Friction — Louder Than Words

Last Days — Макс Рихтер

Ash — Secession Studios

Prelude 20 — Дастин О'Хэллоран

In Time — Egor Grushin

Realness — Kai Engel

Submersed — Price Of Fame

Приятного чтения :)

Всего на свете оказалась суть

Не в вечной жизни и не в вечной власти.

Суметь бы мне из прошлого взглянуть,

Как я живу, расколотый на части!

И давней звёздной ночи синева

Растаяла, сверкнув, подобно вспышке.

Но помнит нас примятая трава

На пустыре в забытом городишке!

Мы были там! А память — пусть молчит.

Ту ночь, создав застывшее мгновенье,

Я возведу вокруг себя, как щит.

Твой смех, твой голос, планы и стремленья,

И наши руки рядом, кожа к коже...

Бывает ночь — бессмертия дороже!

Гарри чувствовал себя и предателем и преданным в одно и то же время. С одной стороны, он понимал, что своей выходкой переполошил кучу народа и до смерти перепугал бедного Сириуса, не говоря уже о том, что напал на него, а с другой, он ведь не ожидал, что правда откроется так быстро. В конце концов, он специально никому не говорил, понимая, что слишком уж много чего придется объяснять и даже после этого есть вероятность, что крёстный его и на пушечный выстрел к оборотню не подпустит. Но в итоге вышло, что вышло. Теперь Блэк был в гневе и два с лишним часа устраивал крестнику разнос. Но и это было не всё. Мало того, что в курсе оказался ещё и Снейп, который, многообещающе взглянув на Поттера, мрачно пообещал, что поговорит с ним потом, после чего удалился в Хогвартс, так ещё и Ремус, как выяснилось позже, злился на него и за то, что Гарри подверг свою жизнь опасности, закрывшись в камере с волком, и за то, что не предупредил о разрушении преграды, разделяющей его и зверя.

На все попытки объяснить, что это был единственный способ разрушить проклятье, Люпин только холодно сказал, что будь у него выбор, он бы отказался от такой перспективы. Гарри знал, что этого стоит ожидать, понимал, что поступил по отношению к Люпину не совсем честно, но все же надеялся, что мирное соседство с волком и возможность в любое мгновение обратиться, перевесит негодование Ремуса. Но, увы, сейчас того занимало лишь то, что Гарри принял это решение не посоветовавшись с ним. Оставалось лишь радоваться, что Гарри «забыл» упомянуть альтернативный вариант, который заключался в полном уничтожении волка, что могло свести с ума или даже убить Ремуса, так как они слишком долго сосуществовали в одном теле. В противном случае разнос мог бы продлиться до следующего года. Несмотря на то, что Поттер понимал состояние Люпина, он никак не мог отделаться от мысли, что со стороны Ремуса это была чёрная неблагодарность. Он хотя бы мог сказать спасибо…

Как результат, вместо радушного обмена Рождественскими подарками в тихом семейном кругу, они всё утро собачились, после чего Ремус вернулся к себе домой, а Сириус оправился к Дамблдору, который, как выяснилось, тоже был в курсе ситуации. Теперь о том, что Гарри заклинатель, знало ещё четыре человека, и это ему чертовски не нравилось. Предвкушая, что ему ещё предстоит крайне неприятный разговор с директором, и ещё менее приятный с деканом, Поттер связался по каминной сети с Дафной, буквально напросился к ней в гости и, торопливо побросав в рюкзак вещи, благополучно сбежал из дома Блэков, оставив крёстному записку, что пару дней погостит у друга.

Сириус, как и ожидалось, на подобный поступок среагировал исключительно негативно. Связавшись с крестником по двустороннему зеркалу, он весьма жестко потребовал, чтобы тот немедленно вернулся обратно, на что Гарри не менее категорично заявил, что он «пятнадцать лет прекрасно жил без наставлений Блэка и собирается продолжать в том же духе, спасибо большое», после чего сам же и обиделся. Сириус был в бешенстве, но поделать ничего не мог, потому что даже не знал, где находится крестник, а Гарри был чересчур зол от мысли, что кто-то стремится контролировать его жизнь и диктовать свои правила, даже не пытаясь понять его точку зрения, чтобы первым делать шаг к примирению. Чувствовал он себя при этом просто отвратительно.

— Ну, знаешь, в чем-то они правы, — задумчиво отметила Дафна, поставив чашу с чаем на низкий кофейный столик.

Гарри, который развалился на дорогом обюссонском ковре у камина, болезненно скривился.

— Тоже скажешь, что я был не прав? — проворчал он.

— Нет, — она улыбнулась, — только то, что твой крёстный имеет право злиться. Подумай сам, ты, ничего ему не объяснив, заперся в камере с оборотнем, чем сильно его напугал. Ты подверг опасности не только свою жизнь, но и жизнь и рассудок его лучшего друга, если уж на то пошло. А на следующий же день просто взял и сбежал в неизвестном направлении, — Гринграсс смерила его насмешливым взглядом. — Есть на что разозлиться. Уверена, сейчас он чувствует себя просто ужасным опекуном, раз его собственный крестник едва не погиб, находясь у него на попечении.

— У меня всё было под контролем, — напомнил Поттер. — Я знал, что делаю. Это же не безрассудная выходка, — пробурчал он. — Почему никто не хочет наконец принять тот факт, что мне не три года и я вполне способен принимать самостоятельные решения?

— И это по-прежнему не отменяет того, что твой крёстный всю ночь рвал волосы на голове под дверью той злосчастной камеры, — Дафна безразлично повела плечом, оставляя за собеседником право соглашаться ему с ней или нет, и взяла с блюда печенье. — И долго ты собираешься прятаться у меня дома?

— Пару дней, — Гарри глянул на неё, — если ты или твои родители не против…

Он вдруг запоздало подумал, что даже с ними не поздоровался, ввалившись в дом, пылающий обидой и негодованием.

— Мои родители будут во Франции до окончания праздников, — равнодушно известила Гринграсс. — А Тори гостит у Малфоев. Тут только я и мой дядя, — она глянула в окно, — который вернётся к вечеру. Так что если твой праведный гнев и бунтарский настрой не выветрятся к этому времени, то я предоставлю тебе гостевую спальню на эти дни.

— Спасибо, — Гарри помолчал. — Так ты встречала Рождество с дядей?

— Мы не празднуем Рождество, — Дафна скривилась. — Родители считают, что это маггловский праздник, который не имеет к нам никакого отношения.

— И что же вы тогда празднуете? — поинтересовался Гарри.

— Йоль, — пожав плечами, Дафна сделала глоток чая.

— А ёлка тогда зачем? — он кивнул в сторону нарядно украшенного деревца в углу гостиной.

— Это Йольское дерево, — с важностью сообщила Дафна.

— С традиционно Рождественскими украшениями? — иронично уточнил Поттер.

— Почему бы и нет? — как ни в чем не бывало, хмыкнула та, — организовать праздничное настроение в доме не лишнее, к тому же нужно куда-то складывать подарки. Кстати, спасибо за заколку, — она сладко улыбнулась собеседнику, тот чуть приободрился.

— Я сам ее выбирал, — гордо похвастался он.

— Я ни секунды в этом не сомневалась, — мурлыкнула из-за чашки она.

— Итак, — потянувшись, Поттер уселся на ковре, обратив на Дафну вопросительный взгляд, — что будем делать?

Гринграсс одарила его исключительно красноречивой улыбкой.

— Даже и не знаю, — она мягко откинулась на спинку дивана, в показательной задумчивости отводя взгляд. — Чем же могут заняться молодые, полные сил юноша и девушка, оставшись дома одни?

Гарри моргнул.

— Ну, — он почесал затылок, — можем в карты сыграть? Или в шахматы?

Дафна смерила Поттера долгим нечитаемым взглядом.

— Да, — постно сказала она, — именно это я и имела в виду.

— Эм, ну…

— Не важно, — она со вздохом отставила опустевшую чашку и поудобнее устроилась на диване, поставив локоть на подлокотник и подперев рукой голову. — Расскажи мне лучше про обряд исцеления оборотня.

Гарри закатил глаза.

— Это долго…

— А что у нас прямо сейчас какие-то неотложные дела есть? — язвительно поинтересовалась Гринграсс.

Он хмыкнул.

— Ну, раз уж нам и правда нечем заняться, пока мы с тобой тут совсем одни…

Дафна со смехом бросила в него декоративной шелковой подушкой. Увернувшись, Поттер улегся обратно на ковер, и, подложив ту себе под голову, глубоко вздохнул.

— В общем, с одной стороны, быть заклинателем это, конечно, круто, но с другой — это полный мрак, — начал он.

* * *

Не смотря на то, что Гринграссы для Гарри мало чем отличались от тех же Малфоев в плане богатств, чистоты крови и снобизма, дом у них был в разы меньше и не казался выстуженным, необъятным мавзолеем. Гарри даже удалось сразу запомнить, чем отличается белая гостиная от голубой, что к последней примыкают музыкальная комната и столовая, а в противоположном крыле дома располагается библиотека и рабочий кабинет главы семейства. На втором этаже сориентироваться было и того проще: девять гостевых спален находились в западном крыле, а хозяйские апартаменты — в восточном, и спроектированы они были так, чтобы все окна выходили на сад за домом. Что было весьма разумным решением, так как сад Гринграссов сам по себе являлся практически произведением искусства. Первой мыслью Гарри, когда он, прихватив принесённое эльфами печенье и молоко, прямо в пижаме расположился на подоконнике, бесцельно рассматривая залитый солнцем сад, было исследовать территорию дома. В голове у него царила приятная тишина. По крайней мере, те чудесные пятнадцать минут, пока двери его комнаты не распахнулись, и на пороге не предстала наследница семьи Гринграсс. Облаченная в длинное синее платье, поверх которого было наброшено белое меховое манто, Дафна окинула своего гостя долгим взглядом.

— Ну наконец-то ты проснулся, — она уверенно прошла вглубь комнаты, игнорируя постное выражение лица Поттера, который наблюдал за ней с подоконника, держа в зубах имбирное печенье. — Собирайся, мы идём гулять, — Дафна распахнула створки шкафа, и мгновение с немым укором рассматривала одиноко висящую на вешалке зимнюю мантию Гарри. — А где твоя одежда?

Тот моргнул и перевел взгляд на свой свитер и джинсы, небрежно брошенные на спинку кресла. Дафна брезгливо сморщила нос.

— Ты два дня собираешься ходить в одном и том же? — ужаснулась она, Поттер пожал плечами, продолжая держать во рту печенье, и не считая нужным уточнять, что сегодня будет уже три дня. — Это никуда не годится, — заключила Гринграсс. — Я немедленно распоряжусь, чтобы тебе выдали что-нибудь приличное… — она направилась к выходу из комнаты, продолжая рассуждать: — Где-то у нас должны остаться мантии моего кузена, он такой же тощий, так что тебе должны прийтись впору…

Её голос удалялся, пока Дафна уверенно шагала куда-то по коридору, а Гарри с легким удивлением смотрел в дверной проём, где она скрылась мгновение назад, и улыбался. У себя дома Дафна вела себя иначе. В школе он привык видеть её тихой и сдержанной, немного отстраненной, с лёгкой улыбкой на губах и полным равнодушием к происходящему вокруг. Но сейчас… она походила на ураган, властный, шумный и требовательный. Её голос звучал уверенно и громко, и по дому она передвигалась легко и стремительно, каждым шагом и жестом демонстрируя, что безраздельно владеет и правит этим местом. Гарри даже стало интересно, ведет ли она себя так же при родителях или вновь превращается в тихоню. Продолжая улыбаться своим мыслям, он вернулся к созерцанию сада, поедая печенье и дожидаясь, пока эльфы доставят ему мантию.

* * *

Отставив на стол стакан с огневиски, Сириус откинулся на спинку кресла и угрюмо уставился на собственные сцепленные замком пальцы.

— Не знаю, что с ним делать, — пожаловался он. — Как бы я ни пытался, всё становится только хуже.

Ремус, расположившийся в кресле напротив него, задумчиво барабанил пальцами по подлокотнику.

— Не скажу, что это оправдывает его поведение, — медленно начал он, — но, думаю, дело тут в том, что Гарри слишком привык полагаться только на себя. В конце концов, он слишком долго был предоставлен самому себе и теперь просто не знает, как принять то, что он больше не один.

— Я бы сказал, он просто не считает нужным что-то менять или принимать, — ворчливо заметил Блэк.

— И это тоже, — не стал спорить Ремус. — Но ему пятнадцать лет, — с легкой улыбкой напомнил он, — вспомни себя в этом возрасте: сплошь бунтарство и пылкий темперамент — не так-то просто принимать взвешенные решения, когда в душе буйствует огонь упрямства и неповиновения.

— Да, конечно! — Сириус скривился: — Ремус, уж ты-то понимаешь, чем забита голова бунтующего подростка: что-то сломать, с кем-то подраться или подшутить, найти море приключений на свою задницу, довести до исступления младшего брата, доказать родителям, что ты взрослый малый, поэтому тебе уже можно пить огневиски и в качестве доказательства тут же напиться до невменяемости. Ругаться, грубить и спорить до хрипоты, чтобы доказать всем вокруг какой ты самостоятельный, попутно вытворяя черте что. Но… — он на миг в гневе поджал губы, — с холодной расчётливостью манипулировать окружающими, подвергнуть собственную жизнь кошмарной опасности, врать и умалчивать о вещах, касающихся чьей-то безопасности… это не подростковый бунт, Лунатик! Это… это…

— Он слизеринец, Бродяга, — осторожно напомнил Люпин.

— И что теперь? Закрыть глаза на его выходку, потому что он двадцать четыре часа в сутки окружен мерзавцами, которые и его превращают в мерзавца?! — Блэк нахмурился. — Это скорее повод к тому, чтобы серьезно задуматься о его переводе на другой факультет, чем оправдание такому поведению.

— Какие бы методы он ни использовал, Гарри хотел помочь…

— И едва не погиб! Не говоря уже о том, что ты тоже мог пострадать! — перебил Сириус. — Неужели тебя самого не злит всё это?!

— Меня, — Люпин помолчал, — пожалуй, огорчает то, как он поступил. Я бы все же хотел знать, что он планировал сделать. Я не говорю, что согласен с его методами, но, — он вздохнул, — я понимаю, что в данном случае Гарри верил, что подобное решение будет верным. Именно из-за того, что у него уже сформировалось некое понимание мира и жизни, он действует исходя из этого. При всей своей показательной открытости, Гарри очень недоверчив к людям, — Ремус взглянул в глаза друга. — Его не получится переделать, Сириус. Единственное, что мы можем, это попытаться показать ему, что он не один и что мы всегда готовы поддержать его и помочь, поэтому ему совсем необязательно врать нам или умалчивать о чем-то.

— Но равнодушие, с которым он принял это решение… — Блэк покачал головой, — он ведь даже не подумал о том, что если его план провалится, тебе придется жить с этим. Ему будто и вовсе не было дела до того, что ты или я подумаем или почувствуем. Он принял решение, которое касалось не только его, но не посчитал нужным посоветоваться с нами.

— Но я знал…

— Ты знал, что он вбил себе в голову эту историю про излечение от проклятья, но он ведь не предупредил тебя, что для этого ему понадобится запереться с оборотнем в одной камере, — Блэк раздраженно взглянул на друга. — И я всё ещё зол на тебя, за то, что ты молчал.

— Я мало верил в то, что у него получится, — тихо признался Ремус. — А рассказать кому-то значило отчасти принять эту идею. Я просто не хотел потом… — он умоляюще взглянул на Сириуса, — если бы я с самого начала знал, что он задумал, я никогда бы не позволил ему…

— Да и я бы не позволил, — Сириус замолчал, встречаясь взглядом с Люпином, — потому что это сумасшествие.

— Полагаю именно поэтому он никому ничего и не сказал, — безрадостно хмыкнул Ремус. — Он знал, что мы не поверим ему. Вот и решил действовать самостоятельно. Выходит, мы собственным поведением не даём ему довериться нам.

— Но то, что он сделал…

— Сработало, — вдруг тихо сказал Люпин.

— Что? — Сириус растерянно взглянул на друга, слишком занятый своими переживаниями, чтобы сразу сообразить, о чём речь.

— Не знаю, как у него это вышло, — медленно начал говорить Ремус, — и не знаю, сколько времени мне понадобиться, чтобы ужиться с… с волком, но проклятья больше нет, — он поднял горящий взгляд на Блэка. — Его нет, Бродяга. Я чувствую… впервые за многие годы я чувствую, что свободен.

— Но волк никуда не делся, — веско напомнил Сириус, не желая так просто признавать, что сумасбродная эскапада его крестника в итоге была затеяна не зря.

— Да, и теперь мне нужно делить часть своей души со зверем, и это поначалу меня сильно разозлило, — Люпин негромко засмеялся, — но, знаешь, подумав немного, я понял, что это больше походит на взаимодействие с фамильяром. Это не бремя и не проклятье. Волк… — он запнулся, — я постоянно ощущаю его присутствие, но больше не чувствую в нём ненависти. Он наблюдает и изучает, ему любопытно и порой мы даже будто общаемся друг с другом.

Сириус помолчал, задумчиво разглядывая лицо лучшего друга.

— Так выходит, ты теперь можешь превращаться, когда захочешь?

— Видимо, да, — тот пожал плечами, — но тут придется считаться с желаниями волка, и знаешь, чем больше времени проходит, тем легче мне это принять. Это ново. Но не плохо. В одном Гарри был определённо прав. Волк — не чудовище, жаждущее крови, и теперь, благодаря ему, я это понимаю. Гарри действительно избавил меня от проклятья и за одно это я должен быть ему благодарен, — Люпин помрачнел. — Но всё, что я сделал, это отчитал его при первой же возможности. Он рисковал ради меня жизнью, а я даже не поблагодарил его. Не удивительно, что он в итоге сбежал от нас при первой же возможности.

— И правильно сделал, что отчитал. Не стоит поощрять такие выходки. Твоё исцеление до сих пор не отменяет того, что Гарри повел себя безрассудно, — упрямо нахмурился Блэк.

— Сказал Сириус Блэк, — тихо рассмеялся Люпин.

— И даже не пытайся сейчас всё свести к тому, что я в его возрасте был не менее отчаянным и поэтому не имею права на него злиться, — тот фыркнул.

Ремус только вздохнул, зная, что его другу нужно больше времени, чтобы примириться с положением вещей. В конце концов, Сириусу непросто было принять то, что его крестник уже давно не ребенок и не нуждается в опеке. Если уж на то пошло, сам Сириус нуждался в Гарри куда больше, чем Гарри нуждался в нём. И это было самым печальным. Потому что, похоже, ни Поттер, ни его крёстный не хотели этого понимать.

* * *

Если из окна сад выглядел просто красиво, то вблизи он казался волшебным. Никогда прежде Гарри не видел ничего подобного — все растения, каждый лепесток, бутон и цветок были покрыты тонким слоем прозрачного льда, отчего казалось, что они сделаны из стекла, навечно застыв в своей первозданной красоте, сверкая и переливаясь на солнце, словно драгоценные камни. Многочисленные выложенные камнем дорожки, паутиной разбегались в стороны, петляя между растений, но все они сходились у небольшого овального пруда в центре сада, к которому неторопливо брели Поттер и Дафна.

— Удивительно, — завороженно пробормотал Гарри.

— О да, — на губах Гринграсс играла задумчивая улыбка.

— Но кто ухаживает за садом?

— Мама, — Дафна пожала плечами. — Она не подпускает ни одного эльфа к своим растениям и каждый год на каждый сезон придумывает что-то новое.

— Правда?

— Ага, — Дафна хмыкнула. — Признаюсь, за всю жизнь я не припомню ни одного раза, чтобы она повторилась. Сад всегда выглядит по-разному, — она помолчала, — порой мне кажется, что в этом месте живет её душа.

Гарри непонимающе взглянул на собеседницу.

— Почему?

— А разве ты сам не чувствуешь? — вздохнула Дафна. — Он будто живой, этот сад. В нём столько ласки и нежности, столько терпения, любви и тепла, сколько мы с сестрой ни разу не получали от матери. Думаю, что если бы мне когда-нибудь потребовалось материнское утешение и участие, я пришла бы за ним сюда, а не к ней…

— Это странно… — помедлив, признался Поттер, наблюдая за Гринграсс.

— Я знаю, — она задумчиво огляделась. — Мама стала одержима этим местом после того, как погиб её брат. Здесь она может выражать свои чувства, как мне кажется. По крайней мере, сколько себя помню, мы с Асторией никогда ни травинки здесь не сорвали. Это казалось неправильным. Будто разрушив что-то здесь, мы навредим маме. Иногда она сама срезает цветы, чтобы расставить в вазах в доме, но это может делать только она.

— Какая она?

— Мама?

— Да.

Дафна неопределённо повела плечом, размышляя над ответом.

— Не знаю. Холодная, отчужденная… — она фыркнула, — её даже не тронуло заявление Астории о том, что она планирует выйти замуж за Драко.

Гарри потрясенно вытаращил на неё глаза.

— Астория и Драко собрались пожениться?

— Представь себе, — равнодушно фыркнула Гринграсс.

— А я и не знал, что они любят друг друга…

Дафна на это только рассмеялась, взглянув на Поттера с легким сочувствием.

— Гарри, милый, тут о любви никто и не говорит, — сообщила она. — Это просто выгодно.

— О? — кисло протянул Поттер. — И почему я не удивлен…. А что сказал ваш отец?

— Ну, он, конечно, и в восторге, и в ужасе одновременно, — Дафна отвлеченно поправила капюшон. — Они с лордом Малфоем уже два месяца не могут договориться насчет наследования голосов.

— Хм?

— Ну ты же в курсе, что Астория наследует голос в Совете вместо меня, — напомнила Гринграсс, — так что теперь отец и Люциус никак не могут решить, перейдет ли этот голос к Малфоям или останется за нашей семьей.

— А разве есть разница?

— Конечно. Если голос останется у нас, это будет значить, что впоследствии фамилия нашего рода не угаснет. Помимо этого, даже не смотря на принадлежность к другой семье, у Астории будет власть в Совете Лордов и собственное право голоса. По сути, это сделает её полноправной участницей собраний и даст право передать этот голос дальше своим детям. А это дорогого стоит. Ведь даже если семьи Гринграсс не будет, наш голос продолжит иметь вес в Совете Лордов, а Малфои им пользоваться для своей выгоды не смогут.

— Но если они станут мужем и женой, не значит ли это, что Астория будет принимать единые решения с мужем? — нахмурился Гарри.

— Не обязательно, — Дафна повела плечом. — К тому же даже если сама Астория и не будет сильно ввязываться в политику и голосовать решит вместе с мужем, её дети смогут принимать решения от лица Гринграссов, — она помолчала. — Конечно, при условии, что в семье будет больше одного ребенка. Потому что при заключении подобного контракта представители семьи могут владеть голосом одной фамилии. А значит, если родится только один ребенок, он унаследует голос отца, как единственный наследник, а голос матери по решению его обладательницы либо вернется в её семью, либо останется неактивным до появления других прямых наследников.

— А что происходит, если не остается никого из представителей фамилии? Куда деваются голоса?

— Это зависит… — Дафна поплотнее запахнулась в манто, в задумчивости глянув на покрытую льдом гладь озера. — Как правило, главой семьи составляется завещание, где четко прописана очередность наследования. Иногда голоса даже передают другой ветви семьи. Но если наследников нет совсем, как и завещания, то решение о передаче голосов принимается Советом Лордов в полном составе, при этом учитываются, как правило, ближайшие кровные родственники. То есть, например, если никого из Малфоев и Гринграссов не останется, то голоса перейдут Беллатрисе Лестрейндж, так как она находится с Малфоями в родстве… или твоему крёстному, — она помолчала и весело фыркнула, — или кому-нибудь из Уизли.

— Уизли?!

— Они с Малфоями тоже дальняя родня.

— Но они не лорды…

— Ну, в крайнем случае, Совет может и выдать титул лорда, — заметила Дафна. — В их интересах, чтобы эта структура продолжала существование, ведь если лордов не останется или их станет слишком мало, то они могут потерять ту власть, которую имеют сейчас.

— Так всё же возможно получить титул, — отвлеченно протянул Гарри, размышляя, куда ушли голоса Поттеров, которые должен был получить его отец. — Странная линия наследования, — пробормотал Гарри, они остановились на берегу озера. — Честно говоря, я всё еще не до конца понимаю всю эту историю с Советом Лордов. С одной стороны они хватаются за эти свои голоса и собственный политический вес, но с другой, они же вообще ничего не делают. То есть для магической Британии в целом.

— Ну, для этого есть министр… — Гринграсс пожала плечами.

— Но разве не должны они, как наделенные властью…

— Гарри, — Дафна чуть улыбнулась, — люди, наделённые властью, редко мыслят подобными категориями. Как правило, их заботит лишь собственное благополучие. А из-за того, что лордами по сути никто не управляет и они творят, что им вздумается, этот их Совет из реально действующей структуры давно превратился в фикцию. Каждый просто тянет одеяло на себя и пытается укрепить свои позиции и благосостояние. Чем живут остальные, их мало интересует.

— Ага, но стоит появиться мало-мальски сильному лидеру, который может этих лордов прижать к ногтю, как они все садятся на задние лапы и, поджав хвост, послушно выполняют его команды, — Гарри неодобрительно покачал головой. — Вот поэтому нас так легко захватить. Мы не представляем единое целое. Как ни посмотри, все действуют лишь в своих интересах, и никто не хочет поступиться собственными амбициями, гордыней, жадностью или идеалами, чтобы усилить наше общество.

Том всегда был прав, говоря, что магический мир пора изменить и улучшить. Сделать сильнее. Но как можно пробиться через эти покрытые пылью и паутиной архаичные устои и нагромождения древних традиций, избегая радикальных мер? Возможно, Волдеморт был не так уж и не прав, выбрав путь угроз и жесткости, ведь как ещё сдвинуть с места эту закостенелую политическую махину? Конечно, его одержимость магглами и безумные идеи о том, что всех их нужно уничтожить, смахивали на бред, но начал он вполне разумно — встав над лордами и вынудив их действовать в его интересах. Если у них в руках была реальная власть, то через них он мог влиять на политику страны, ведь так?

Дафна всё молчала, а Гарри, увлеченный собственными размышлениями, не сразу понял, что пауза слишком затягивается. Сначала он подумал, что она просто задумалась, но что-то в этой тишине начало казаться пугающе неправильным.

— Дафна? — Гарри шагнул чуть ближе и замер, увидев, как наливаются призрачным фиолетовым огнём глаза девушки.

Он знал, что это означает, и знал, что сейчас случится. Даже иронично, что это вновь происходило на Рождество. Тихо чертыхнувшись, Поттер отшатнулся от Дафны и замер, не зная, как поступить. Уйти? Остаться? Но чем он мог помочь? Как остановить это? Гарри отступил ещё на шаг, не сводя с побелевшего лица Гринграсс пристального взгляда. Прошла ещё минута, наполненная мучительным ожиданием и, наконец, обратив исказившееся от мучительной боли, осунувшееся лицо к небу, она закричала.

Прошел год, с тех пор как Гарри слышал этот крик в прошлый раз, но он так ясно помнил тот вечер, будто это было только вчера, и все же оказался совершенно не готов снова услышать это. Кошмарный, нечеловеческий вопль, сорвавшийся с её губ, звучал даже ужаснее, чем в прошлый раз. В нём будто переплелись тысячи голосов и каждый из них, устремляясь в небо, расползаясь ядовитым отчаянием по саду, опутывая леденящим ужасом белокаменный дом, выл, кричал, плакал от гнева, горя, боли страха и каждый нёс в себе смерть. Зажав ладонями уши, Гарри опустился на колени и крепко зажмурился, пытаясь хоть немного защититься от оглушительных воплей, мысленно умоляя, чтобы это поскорее прекратилось, и даже не подозревая о том, что оглушительный крик, взметнувшийся в небо, вырвался далеко за пределы особняка Гринграссов. Он не знал, что в это самое мгновение Молли Уизли, накрывающая на стол в Норе и четверо её младших детей, расположившиеся в гостиной, услышали ужасающий гул, что с каждым мгновением становился всё ближе и громче, будто к дому приближался ураган, сотканный из воя и стонов тысяч кошмарных, искаженных голосов. Что за сотни миль от родительского дома, Перси Уизли, корпящий над отчетом для министра, испуганно вскочил из-за стола, забыв о своей работе, когда безумная какофония звуков, внезапно ворвавшаяся в крохотный, пыльный кабинет, едва не оглушила его. И несколькими этажами ниже на полуслове оборвался негромкий разговор Маркуса Райнера и Кингсли Шеклболта, утонув в чудовищных криках, волной обрушившихся на кабинет главы следственного отдела Аврората. А в совершенно другой части Лондона, шутливая улыбка, адресованная Ремусу, сползла с лица Блэка, когда в дом на площади Гриммо ворвался кошмарный рёв, незримым вихрем блуждающий по стылым комнатам особняка. И в то же мгновение сумасшедший гул тысяч голосов, что стенали и плакали, кричали и выли, прокатился над поместьем Малфоев, оборвав плавную игру Нарциссы Малфой на фортепиано и практически оглушив Драко Малфоя, Томаса Арчера и Блэйза Забини, которые расположились в одном из кабинетов особняка. Он гремел словно смерч, сотканный из криков агонии и ужаса, полз по стенам дома, блуждал в холлах и комнатах, оставляя после себя могильный холод и глухое отчаяние. А где-то в Шотландии над башнями волшебного замка, скрытого от посторонних глаз могущественными чарами, мчался всё тот же скорбный плач, заставляя всех обитателей Хогвартса замереть, с тревогой и страхом вслушиваясь в переплетения искаженных голосов, гадая, что несут в себе эти крики. Крики, что в эту же самую секунду захлестнули поместье Риддлов, словно каждую комнату и коридор в одночасье заполонили сотни призраков, вынуждая Тёмного Лорда прервать свою речь и чуть нахмуриться в лёгком недоумении. Сопровождающие его Бэлла и Люциус выхватили волшебные палочки, озираясь по сторонам, вглядываясь в тени от горящих на стенах канделябров, что змеями ползли по стылому коридору, и пытаясь понять, откуда исходит леденящий душу вой.

Сумасшедший гул тысяч голосов, что стенали и плакали, кричали и выли, вселяя в душу парализующий ужас, казалось, охватил всю страну, заполняя удушающим страхом каждый дом и улицу, а почти минуту спустя бесследно исчез, растаяв, словно утренний туман, оставляя после себя лишь звенящую тишину и ядовитое предчувствие надвигающейся беды.

* * *

— Тебе нужно вернуться домой, — хрипло сказала Дафна, перекинув через плечо наскоро заплетенную, растрёпанную косу.

Она выглядела ужасно истощенной и бледной, а тусклый взгляд хранил печать страшной усталости и тоскливой обреченности, когда она смотрела на сидящего перед ней Поттера.

— Ты точно будешь в порядке? — встревоженно рассматривая обессиленную девушку, ссутулившуюся в кресле, спросил тот.

— Я не хрустальная, Гарри, не рассыплюсь, — она пренебрежительно скривилась, поплотнее закутавшись в два одеяла.

Поттер помолчал, вспоминая искаженное страхом лицо дяди Дафны, который, вылетев из дома в сад, подхватил племянницу на руки и, даже не взглянув на её гостя, торопливо зашагал с ней к дому.

«По крайней мере, она останется здесь не одна», — подумал он, поднимаясь на ноги.

— Что ж, — тихо сказал Гарри, — тогда я пойду, соберу вещи… если тебе что-то понадобится…

— Мне ничего не понадобится, — раздраженно бросила она, отворачиваясь.

— Ну да, — он направился к выходу из её комнаты.

— Подожди.

Гарри обернулся. Гринграсс отчужденно смотрела в окно, за которым начинался снегопад.

— Таких приступов у меня никогда раньше не случалось. Что бы это ни значило, оно предрекает что-то страшное, — несмотря на содержание её слов, Дафна говорила очень спокойно и почти безразлично, отвлеченно накручивая на палец кончик своей золотисто-пшеничной косы. — Предупреди всех, кого сможешь. И будь осторожен.

— Спасибо, — он помолчал, — ты ведь вернешься в Хогвартс после каникул?

Дафна бросила на него безучастный взгляд.

— Понятия не имею.

— Конечно, — Поттер вздохнул. — Поправляйся.

* * *

Эрмелинда отложила в сторону свежий номер «Ежедневного пророка» и потянулась за чашкой кофе.

— Удивительно, — сказала она, сделав небольшой глоток. — Я уверена, что эти ужасные вопли слышала половина Магической Британии, и, тем не менее, в газете об этом ни слова.

— Даже говорить об этом считается дурным тоном, — сухо отозвался из-за своего рабочего стола Снейп, всё ещё недоумевая, какого чёрта Эрмелинда Герхард делает в его кабинете. — Никто не захочет писать о таком.

— То есть копаться в личной жизни четырнадцатилетнего сироты нормально, а поднять вопрос о том, что по всей стране прогремело дурное предзнаменование — плохой тон? — с веселым удивлением уточнила Герхард, качая головой. — У вас в стране всё вверх тормашками…

— Да что вы говорите, — язвительно пробормотал себе под нос Северус, безуспешно вчитываясь в чью-то бездарную контрольную и не понимая ни слова из того, что там написано.

— Неужели ваш министр не обеспокоен этим? — продолжала размышлять Эрмелинда, отставив чашку в сторону. — Ведь подобное явление не может не натолкнуть его на мысль, что профессор Дамблдор не врет касательно Тёмного Лорда.

— Фадж скорее съест собственную шляпу, чем признает возрождение Тёмного Лорда, — хмыкнул Снейп. — Узколобый недоумок до последнего будет…

Вызов оказался настолько неожиданным, что в первое мгновение он растерялся, замолчав на полуслове. Выронив перо, Северус до боли стиснул пальцами левое предплечье и в неверии уставился на собственную руку. Тёмный Лорд звал его, спустя полгода абсолютной тишины, и Снейп не был уверен, хороший ли это знак, особенно принимая во внимание недавний крик банши. Слишком уж мрачное было совпадение. Увы, проигнорировать вызов он не мог. Торопливо швырнув стопку контрольных в ящик стола, Снейп поднялся на ноги и только сейчас вспомнил, что он не один, едва не столкнувшись с Эрмелиндой, направляющейся ему на встречу.

— Вы в порядке, Северус? — спокойно осведомилась она, внимательно изучая его бледное лицо.

— Вполне, — сквозь зубы процедил декан Слизерина. — Боюсь, мне придется попросить вас уйти. Я вспомнил, что у меня есть неотложные дела.

Герхард бросила проницательный взгляд на его левую руку, но больше никак не выказала собственных мыслей, лишь коротко кивнула и, вежливо простившись с хозяином кабинета, вышла в коридор, а уже через минуту Снейп почти забыл о её существовании, слишком занятый мыслями о вызове. Известив Альбуса о том, что покидает школу, он добрался до границы антиаппарационных чар, откуда последовал за зовом метки.

* * *

С тех пор, как Гарри вернулся от Дафны, отношения с Сириусом не улучшились ни на йоту и, казалось, становились только хуже. Крёстный, конечно, не упустил возможности выразить своё негодование касательно самовольного побега, а Поттер из принципиального упрямства даже не подумал извиниться, хотя, в общем-то, осознавал, что был не прав. Он даже не рассказал ему о том, что случилось с Дафной. Вся эта ситуация угнетала Гарри сверх меры, но он никак не мог заставить себя помириться с крёстным, предпочитая угрюмо отмалчиваться в своей комнате или огрызаться по любому поводу. Сириус, он был уверен, переживал не меньше, но похоже тоже не знал, как решить проблему.

Хуже всего было то, что Гарри, помимо прочего, вдруг понял, насколько боится этой новой реальности. Только сейчас он осознал, что больше не будет гнетущих каникул у Дурслей, которых он никогда не воспринимал ни как своих родственников, ни как свою семью. Летом он поедет к Сириусу и останется с ним. До этого Гарри думал, что жить с крёстным будет так здорово, ведь Сириус хоть и беспокоился за Гарри, но больше напоминал веселого и немного взбалмошного приятеля, а не ответственного взрослого. Всё это время их общение было непродолжительным и скорее походило на дружеские посиделки, чем на взаимоотношения опекуна с подопечным. Почему-то Гарри казалось, что ничего не изменится, когда Блэк по-настоящему станет его полноправным опекуном. Он полагал, их совместная жизнь будет веселой и немного шебутной, и даже представить себе не мог, что крёстный будет вмешиваться в его дела или требовать некого послушания. Ведь до истории с Ремусом Блэк никогда не пытался быть строгим или требовательным.

Теперь же, похоже, что-то в их отношениях изменится, и Гарри не был уверен, готов ли он к этому. Как он должен будет вести себя теперь? Слушаться? Спрашивать разрешения, чтобы куда-то пойти? Зависеть от кого-то настолько, что даже выбор литературы для изучения будет строго отслеживаться? Во что превратится его жизнь, когда в ней появится человек, у которого будет полное право контролировать Гарри? Сириус ведь мог теперь делать что угодно: запретить Гарри выходить из дома, закрыть доступ к его счетам или следить, на что крестник тратит деньги. Он мог забрать его из Хогвартса, мог решать, с кем ему дружить, а Гарри никак не сможет помешать ему или защититься от него, потому что где-то глубоко в душе всегда будет бояться потерять единственного человека, который сам захотел заботиться о нем… что бы ни значила эта забота. Но хотел ли он этого?

Дурслям никогда не было до него дела, и он был волен творить все, что ему заблагорассудится, если это не затрагивает их интересов. В доме родственников он влачил жалкое существование домового эльфа, но всё это терпел, понимая, что эмоционально свободен от них, что рано или поздно покинет их дом и никогда не вернется, а поэтому совершенно необязательно пытаться налаживать отношения, уважать или любить их… привязываться. Им было плевать на него, а значит, не нужно было переживать, что однажды они разочаруются в нём и перестанут его любить. Они не пытались стать ему семьей.

А вот Сириус пытался.

Пытался опекать его, защищать и любить. И это было самым ужасным, потому что отвечать на равнодушие и презрение безразличием было просто. Но как отвечать безразличием на любовь и заботу, о которых он мечтал всю жизнь и которые так внезапно обрушились на него в лице крёстного? Такое поведение причинит Сириусу боль и ранит самого Гарри, но и принимать это как должное он просто не мог. Это было слишком страшно. Слишком опасно. Потому что он мог ошибаться, и если всё это опекунство окажется кратковременной иллюзией, то потом будет невыносимо больно осознавать это.

Сириус, скорее всего, уже жалел, что вообще оказался в роли крёстного. Как бы печально ни было это признавать, но у Блэка на то были все основания, особенно принимая в расчёт последнюю выходку его крестника: Гарри мало того что подверг опасности свою жизнь и жизнь Ремуса, так ещё и напал на Блэка, мог ранить его. В конце концов, от него и правда было слишком много проблем и беспокойств. И неужели Сириус, после двенадцати лет тюрьмы не заслуживал спокойной жизни, в которой не было бы проблематичных подопечных? Не будь в его жизни крестника, он мог бы делать, что захочет. Мог жениться, построить свою семью, завести детей, или отправиться в путешествие, посмотреть мир, хоть как-то наверстать потерянные годы. А в итоге он из одной тюрьмы попал в другую.

Ведь кем, по сути, они были друг другу? Чужими людьми, связанными лишь давним обещанием Сириуса заботиться о Гарри. Чёрт, да если бы Гарри пообещал Тому взять на себя опеку его ребенка, то он отдал бы всего себя этому обещанию, потому что страшнее потери лучшего друга может быть лишь потеря единственной оставшейся с ним связи. Сам ребенок ничего не значил, но как часть Арчера, как его продолжение, он значил всё. Так не был ли Гарри для Сириуса лишь отражением Джеймса Поттера? Все вокруг говорили, что Гарри похож на отца. Не ищет ли Блэк в своём крестнике призрак погибшего друга? Не цепляется ли за прошлое настолько отчаянно, что не видит разницы между Джеймсом и его сыном? И если так, то как скоро он поймет, что обознался? Как скоро осознает, что связал себя с чужим ему мальчишкой, и начнет искать способ отделаться от него. Да они ведь были знакомы всего два года и большую часть времени либо общались через волшебное зеркало, либо ненадолго пересекались на нейтральной территории. Кто тут вообще говорил о родительской любви? Сириусом двигало данное много лет назад обещание, а Гарри — отчаянная мечта, чтобы о нём хоть кто-то заботился. Чтобы хоть кому-то было до него дело. Но ведь на самом деле Сириусу не нужен подопечный, он сам как большой ребенок, а Поттеру не нужен опекун, он давно уже перерос это.

Рано или поздно сам Сириус это осознает, бремя ответственности начнет тяготить его и тогда он возненавидит Гарри, а сказка рухнет, как карточный домик. Нет уж. Проще было сжечь все мосты сейчас, чтобы потом не вырывать их с корнем из своей души. Так будет лучше и для него, и для Сириуса. Возможно, Поттер не очень хорошо знал крёстного, но понимал, что им двигают жалость и доброта к сыну погибшего друга, а не любовь или привязанность к самому Гарри. И даже если где-то в глубине души всё ещё жило наивное желание обрести семью, он прекрасно понимал, что оно никогда не исполнится, потому что чужие дети никому не нужны. И любить их никто не должен. Тогда зачем навязываться и создавать проблемы другому человеку, которому это совершенно не нужно?

В итоге Гарри принял единственное, как ему казалось, верное решение, всеми силами отталкивая крестного, и вот уже два дня они игнорировали друг друга, стараясь даже не встречаться, а если пересекались где-то, то, так или иначе, ругались. Пребывание на площади Гриммо начало так тяготить Поттера, что он даже задумался о том, чтобы провести остаток каникул в Хогвартсе. Но смелости на то, чтобы просто так расстаться с мечтой о семье, всё не хватало, поэтому Гарри продолжал упрямо отсиживаться в особняке Блэка и портить ему нервы, бесконечно ругая собственную трусость.

За несколько дней до окончания каникул Сириус заглянул в комнату крестника, сухо информируя его о том, что собирается на Косую аллею. Гарри поднял голову, отвлекаясь от чтения, и отложил книгу на подоконник.

— Я пойду с тобой, — ровно произнес он. — Мне нужно в Гринготтс.

Блэк медлил с ответом, размышляя, не стоит ли объявить, что за свое поведение тот находится под домашним арестом, но, заметив воинственный блеск в зеленых глазах, решил не усугублять и без того паршивую ситуацию.

— Как угодно, — холодно согласился он. — Жду в холле через десять минут.

На этом он развернулся и вышел из комнаты, давая Поттеру время собраться.

* * *

Просторный сумрачный зал, где он оказался, ничуть не изменился с тех пор, как Северус был здесь в прошлый раз: по-прежнему никаких отличительных признаков, позволяющих определить, что это за место. Всё такой же мрак за окнами, не смотря на дневное время суток, всё те же голые стены с потускневшей, облупившейся краской и полное отсутствие мебели, картин или гербов. Создавалось впечатление, что он оказался в давно заброшенном доме. И всё же, кое-что изменилось, а именно количество волшебников, присутствующих в зале. За прошедшие полгода их число значительно возросло, и это Снейпу совсем не понравилось. Сторонников Тёмного Лорда становилось всё больше. Помимо сбежавших из Азкабана заключенных, которые даже не потрудились скрыть лица масками, здесь сегодня было много новых магов, и Снейп понятия не имел, кто они.

— Надо же, Северус, — неторопливо протянул за его спиной знакомый голос, — сегодня даже тебе посчастливилось оказаться в числе приглашенных. Похоже, и правда планируется нечто грандиозное.

— Добрый день, Люциус, — оборачиваясь, поприветствовал Снейп, смерив того надменным взглядом. — Вижу, нас стало больше.

— О да, — с удовольствием согласился Люциус. — Как печально, что ты столько пропустил. Даже любопытно, почему милорд ни разу не призвал тебя за все это время, — он окинул собеседника долгим взглядом, в котором тесно переплелись насмешка, любопытство и подозрение.

— У меня были дела поважнее светских раутов, знаешь ли, — сухо отозвался Северус, игнорируя неприятный холодок, что побежал по спине от взгляда Малфоя. — Думаю, милорд это понимал.

— О, безусловно, — ничуть не впечатленный, протянул он.

— Так что же за повод для встречи сегодня? — скучающе уточнил Снейп.

Малфой выдержал недолгую паузу, глядя на него с холодной издевкой.

— Как знать, — неопределённо протянул он, отворачиваясь к настежь распахнутым дверям, как раз в тот момент, когда порог зала переступил Тёмный Лорд.

Северус бросил на Малфоя последний взгляд, досадливо осознавая, что самодовольный мерзавец прекрасно знает, зачем их здесь собрали, и сосредоточил своё внимание на Волдеморте. Тот неторопливо прошествовал в центр зала и остановился, окинув взглядом Пожирателей, которые мгновенно стихли при его появлении и теперь неотрывно следили за каждым его движением.

— Приветствую, господа… и дамы, — спокойно, даже буднично начал он, на миг задержав взгляд на Беллатрикс, — Надеюсь, все вы готовы к сегодняшнему, хм, мероприятию, — в алых глазах полыхнула мрачная ирония. — Или, по крайней мере, большинство, — Снейп мысленно поёжился, встречаясь взглядом с Волдемортом, но тот уже смотрел на других Пожирателей, никак не акцентируя внимания на том, что единственным непосвященным здесь похоже был Северус. — Смею напомнить, леди и джентльмены, что у нас намечены определенные цели, в которые не входят массовые убийства волшебников, — он чуть помолчал. — Наша численность не так велика, чтобы позволять себе подобную роскошь. К магглам это не относится, как вы понимаете, — он чуть усмехнулся. — В случае любых непредвиденных ситуаций, впрочем, вам никто не запрещает прибегнуть к радикальным мерам. В особенности это относится к тем, у кого сегодня назначена встреча в Министерстве магии.

По залу прокатился гул негромких смешков, а Снейп, холодел, слушая речь Тёмного Лорда. Это было не просто собрание. Они готовили нападение. И, кажется, у Северуса не будет никакой возможности предупредить Орден.

«Дьявол».

— Итак, — тем временем продолжал Волдеморт, — вы все знаете, что нужно делать и кому подчиняться. Бэлла, Люциус, Рабастан, Уолден… — четверо Пожирателей, чьи имена он назвал, выступили вперед, — сегодня, как и было оговорено, парадом командуете вы, — только сейчас Северус заметил, что остальные рассредоточились так, чтобы быть ближе к этим магам.

Итого получалось четыре группы. Самые многочисленные возглавляли Малфой и Макнейр, в третьей и четвертой было всего по десять и пятнадцать человек. Происходящее нравилось Снейпу всё меньше. Он вновь взглянул на Тёмного Лорда, который продолжал инструктировать Пожирателей.

— Ваша основная задача — выполнять указания главы группы и чётко следовать поставленной задаче, — говорил он. — Никакой самодеятельности и безрассудства. Хаос должен быть управляем, господа, лишь тогда в нём есть порядок и смысл, — заключил он. — Прошу запомнить, что я не потреплю никаких промедлений, как и вашего провала… ах да, — он взглянул на Снейпа, о котором будто только вспомнил и усмехнулся, — Северус, ты сегодня присоединишься к Бэлле. Она введет тебя в курс дела.

Снейп поклонился, мысленно проклиная всё на свете.

— Как прикажете, мой Лорд, — негромко произнёс он, всем своим видом демонстрируя, что ситуация его вполне устраивает и он осведомлен не хуже остальных.

Отступив ближе к своей группе, он встретился взглядом с Беллатрикс, та презрительно ему усмехнулась и больше никак на присутствие Снейпа не отреагировала, сосредоточив всё внимание на своём господине.

— У вас есть час, после этого вы должны немедленно вернуться обратно, — громко объявил Тёмный Лорд. — Независимо от результатов вашей миссии. На этом все могут быть свободны.

Как только прозвучали эти слова, собравшиеся маги пришли в движение, зал наполнили голоса лидеров каждой группы, пока они раздавали указания обступившим их Пожирателям. Северус бросил последний взгляд на Волдеморта. Тёмный Лорд, словно потеряв интерес к происходящему, отошел к окну в сопровождении Крауча, что-то негромко с ним обсуждая, и более ни на кого не смотрел. Надеясь получить хоть малейшие сведения о том, куда они направляются и что должны делать, Снейп обернулся к Лестрейндж. Та созерцала свою группу с игривой насмешкой.

— Ну что ж, мальчики, — пропела она, откинув за спину прядь черных кудрей, — все готовы развлечься?

— Смею я спросить, куда мы отправимся развлекаться? — ядовито уточнил Северус, досадливо понимая, что никаких внятных инструкций от этой сумасшедшей услышать не удастся.

— О-о-о, бедняжечка, ты же не знаешь, — глумливо проворковала Беллатрикс, одарив Снейпа наигранно сочувственной ухмылкой, которая мгновение спустя превратилась в маниакально безумную улыбку. — Мы отправляемся за покупками!

* * *

Стоило им оказаться на Косой аллее, как Гарри направился в сторону банка, но был тут же остановлен крёстным.

— Ты что, собрался туда один?

— Сопровождение не требуется, спасибо, — отрезал Гарри.

— И с чего это ты решил, будто я позволю тебе в одиночку тут разгуливать? — раздраженно уточнил Блэк, тут же начиная злиться.

Поттер смерил его мрачным взглядом.

— А с чего ты решил, что мне нужно твоё разрешение? — в тон ему отозвался тот, упрямо отгораживаясь обидой от бунтующей совести, которая требовала немедленно прекратить вести себя как неблагодарный паразит.

— Я твой опекун, Гарри, — напряженно напомнил Сириус. — И отвечаю за твою безопасность.

— О да, расскажи мне об ответственности, — язвительно процедил Поттер, отчаянно умоляя себя заткнуться и не находя в себе сил остановить собственные разбушевавшиеся чувства, которые поднимались из глубин подсознания, словно речной ил в бурном потоке воды.

— Потрудишься объяснить? — крёстный нахмурился.

«Молчи, ну пожалуйста, молчи!»

— Стоило вспомнить о том, что ты мой опекун, когда ты четырнадцать лет назад сбагрил меня Хагриду, как ненужный хлам, и сломя голову бросился ловить Петтигрю, — с ядовитой злостью, которая была больше направлена на него самого, чем на крёстного, известил Поттер, игнорируя то, как с лица Сириуса схлынули все краски. — Но так уж вышло, что я по твоей милости большую часть жизни был предоставлен самому себе и на сегодняшний день в няньке не нуждаюсь, спасибо большое.

Когда он замолчал, в глазах Блэка не осталось ни раздражения, ни злости, только бесконечное чувство вины и глухое отчаяние.

— Гарри… — он умоляюще протянул к нему руку, но Поттер отступил на шаг, качая головой.

Он не хотел этого говорить, не хотел видеть все эти чувства в глазах крёстного, не собирался так сильно ранить его. Это было отвратительно и несправедливо. Сириус не заслужил всего этого, но он должен был понять, должен был услышать.

— Оставь, Сириус, — холодно сказал он, — мне не нужны твои извинения, как и твоя опека. Я уже давно не ребенок, пора бы тебе это понять, наконец. Живи своей жизнью и оставь меня в покое.

Отвернувшись от него, Гарри зашагал прочь, стараясь не думать ни о том, сколько боли отражалось в серых глазах крёстного, ни о том, что он только что окончательно разрушил отношения с последним человеком в этом мире, кого мог бы назвать семьей.

«Лучше уж не иметь никакой семьи, чем страдать, когда её потеряешь, — упрямо убеждал себя Поттер, направляясь к Гринготтсу и безуспешно стараясь не презирать себя за жестокость, с которой он оттолкнул Блэка. — Не нужна мне его опека. Проще быть одному».

На то, чтобы уладить все вопросы с гоблинами и рассчитаться за ремонтные работы, ушел почти час. Несколько огорошенный тем, как ощутимо ударили по его кошельку все расходы, Гарри брел к выходу из банка, мысленно пытаясь прикинуть, хватит ли ему оставшихся денег до окончания Хогвартса.

«Возможно, придется этим летом напроситься на подработку к Хельге, — размышлял он — а то так и за школу нечем будет платить… ну, при условии, что меня не прикончат раньше».

Вспомнив о Долоховой, Поттер подумал, что не плохо бы наведаться к ней в гости, раз уж он оказался поблизости. Он не знал, где сейчас находится Блэк, и не знал, стоит ли искать его и предупреждать о том, куда он собрался. Стоит ли вообще теперь с ним разговаривать? Гарри не был уверен, что сможет взглянуть крёстному в глаза без разъедающего душу чувства вины. И не был уверен, захочет ли Сириус терпеть его присутствие после всего, что тот наговорил ему.

«На крайний случай, Виви всегда может перенести меня на площадь Гриммо, — решил он, — там я быстро соберу свои вещи и вернусь в школу. Так и сделаю», — заключил Поттер и, толкнув дверь, вышел на улицу.

В это же мгновение всю Косую аллею сотряс грохот взрыва, за которым, словно приливная волна, послышались крики. Гарри растерянно отступил обратно в холл банка, в ступоре наблюдая, как за одно мгновение спокойную улицу захлестнуло полнейшее безумие. Повсюду виднелись вспышки проклятий, звучал звон разбивающихся витрин и крики испуганных волшебников. За спиной Гарри послышался негромкий кашель, и тот, медленно, будто во сне, обернулся, взглянув на стоящего позади него гоблина.

— Банк временно закрывается, — невозмутимо известил он. — Прошу вас покинуть помещение.

— Но… — Поттер беспомощно взглянул на царящий по ту сторону порога хаос.

— Прошу вас покинуть помещение, — настойчиво повторил гоблин.

Всё ещё пребывая в некотором эмоциональном оцепенении, он вышел на крыльцо, и двери Гринготтса с грохотом захлопнулись за ним.

Гарри остался один в эпицентре бури.

— Круто как, — тускло прокомментировал он и, подумав, что стоя на высоком крыльце, слишком уж бросается в глаза, спустился на мощеную дорожку, наблюдая, как уютная и мирная улица под всполохами заклинаний превращается в руины.

Мимо него в панике пробегали люди, пытаясь укрыться в магазинах или убраться как можно дальше от группы магов, чьи лица скрывали белые маски Пожирателей. Гарри отступил в тень банка, озираясь по сторонам и гадая, что ему делать, когда в нескольких ярдах от Гринготтса увидел Сириуса. На лице Блэка читалась ярость, когда он, резким взмахом волшебной палочки направил алый луч проклятья в сторону невысокой ведьмы с густой копной угольно-черных волос, которая играючи отбила его атаку и крикнула что-то, с издёвкой глядя на Сириуса. Гарри достаточно внимательно изучал статью о сбежавших Пожирателях смерти, чтобы без труда узнать в этой женщине с дикой ухмылкой на худом бледном лице Беллатрикс Лестрейндж. Судя по всему, как только началось нападение, Блэк бросился искать крестника, но на полпути столкнулся с ней и вынужден был вступить в бой. Оба мага были сосредоточены друг на друге, поэтому стоящего чуть поодаль Поттера ни один из них не замечал, а тот в это время, застыв, наблюдал за тем, как Сириус и его кузина схлестнулись в опасной дуэли, прожигая друг друга ненавидящими взглядами.

Гарри беспомощно огляделся, гадая, где авроры и почему никто не аппарирует, когда ощутил ужасающее давление, исходящее оттуда, где сражались Блэк и Лестрейндж. Ему уже было знакомо чувство формирующегося заклинания, но никогда прежде он не испытывал настолько дикой, удушающей силы, от которой кровь стыла в жилах, а на лбу выступал холодный пот. С ощущением этого проклятья он не сталкивался никогда, но даже без этого он мгновенно осознал, что собирается сделать Беллатрикс, как осознал, что Сириус не успеет ни уклониться, ни выставить щит. Магия Гарри среагировала быстрее, чем его разум смог осмыслить происходящее, и только это спасло Блэка, когда стремительный импульс сбил его с ног и ядовито-зеленый луч смертельного проклятья пронёсся мимо, ударившись в кирпичную стену и разлетевшись в стороны фонтаном изумрудных искр. Гарри осознал, что происходит, уже когда со всех ног бежал к упавшему на землю крестному, окружая того щитом и одновременно атакуя Беллатрикс, та не сразу поняла, откуда идет угроза и не успела отразить магический удар, отбросивший её в сторону на несколько ярдов.

— Гарри, — выдохнул Сириус, когда тот оказался рядом с ним, помогая ему подняться на ноги, — ты цел?

— Да, — торопливо пробормотал Поттер. — А ты?

— Благодаря тебе, — Блэк был страшно бледен. — Идем, нужно убираться отсюда…

— Мерлин и Моргана, — пропели неподалёку, — неужели я удостоилась чести встретиться со знаменитым Гарри Поттером?!

Гарри стремительно обернулся, выставляя щит, о который разбилось очередное проклятье, одновременно с этим Сириус бросил в сторону кузины несколько заклинаний, но Лестрейндж уклонилась от каждого с такой непринужденной грацией, будто танцевала, а не сражалась. И всё это время с её лица не сходила восторженная усмешка, от которой Поттеру стало не по себе.

— Думаете, я так просто дам вам уйти, лапочки мои? — промурлыкала Беллатрикс, осыпая Гарри и Сириуса градом проклятий.

Магический щит Поттера застонал от силы заклинаний, грозясь вот-вот разрушиться.

— Как её вырубить? — процедил Гарри, укрепляя щит. — Защита долго не продержится.

— Уходи, — жестко велел Сириус, прикрывая крестника спиной и одновременно атакуя кузину.

— Я тебя не оставлю, — нахмурился Поттер.

— Гарри, пожалуйста, — в бессильной ярости выдохнул Блэк. — Уходи. Я её задержу.

— Но…

— В магазине через два дома остались близнецы Уизли, — Сириус через плечо глянул на него. — Они там совершенно одни. Я смогу о себе позаботиться. Они — нет. Найди их и помоги.

— Сириус…

— Давай же!!! — закричал он и, выскочив из-под защиты чар, бросился в атаку, оставляя крестника за спиной.

Ещё несколько мгновений Гарри стоял на месте, наблюдая, как его крёстный схлестнулся в безумной дуэли с Лестрейндж, и пытаясь подгадать момент, чтобы сбить её с ног или ранить, но Сириус был на линии огня и находился слишком близко к ней, чтобы Гарри мог атаковать, без риска задеть и его тоже. Выругавшись сквозь зубы, он стремительно развернулся на каблуках, бросившись в сторону магазина, о котором говорил крёстный. Вокруг творилось полнейшее сумасшествие: крики, плач и грохот со всех сторон оглушали и дезориентировали его. Всюду было столько людей, что Гарри почти не понимал, куда бежит. Царящее в душе смятение никак не позволяло сосредоточиться и, оказавшись в эпицентре безумия, Гарри вдруг захлестнул дикий вихрь магии. Казалось, будто он одновременно ощущает каждое заклинание, проносящееся мимо или формирующееся. Их было так много и они казались такими мощными, что Поттер не мог понять, ни откуда идет угроза, ни какие заклинания используются. Способность, которую до этого он считал своим преимуществом, вдруг стала его слабостью, когда, ослепленный ураганом магии, он вдруг замер, парализованный ужасом. Во время занятий в дуэльном клубе или на уроках такого никогда не происходило, Гарри всегда мог легко сосредоточиться только на действиях оппонента и «отключить» все побочные заклинания. Но как ни пытался, он не мог справиться сейчас с той волной магии, что в одночасье поглотила его разум, оставив беззащитным и растерянным. Опираясь рукой о стену, Гарри тяжело дышал, слепо глядя в одну точку и пытаясь прийти в себя, вырваться из сумасшедшего калейдоскопа вспышек, окруживших его со всех сторон. Оцепеневший и дезориентированный, он даже не увидел, как один из Пожирателей направляет в его сторону волшебную палочку, не ощутил, как на ее кончике формируется проклятье, только почувствовал, будто чья-то невидимая рука схватила его за шиворот, вырывая из-под луча заклинания. Врезавшись спиной в кирпичную стену дома, Гарри зажмурился, борясь с тошнотой и головокружением, и в это самое мгновение кто-то до боли сжал его руку выше локтя и потащил за собой, сквозь гремящий хаос. Звуки голосов и грохот разрушений чуть стихли, а вместе с ними удушающий вихрь магии отступил, позволив Гарри немного прийти в себя. Повернув голову, он взглянул на человека, который увлекал его в тень узкого переулка, и глаза его расширились от шока, когда он разглядел, во что одет его спутник. Перехватив его взгляд, тот резко остановился, грубо толкнув Поттера к стене.

— Тупой ребенок, какого дьявола вы застыли там, как изваяние?! — до боли знакомый голос за маской Пожирателя звучал глухо и странно, но всё же, стоило Гарри услышать его, как паника в душе чуть утихла.

— Профессор Снейп? — прошептал он.

— Дальше по этому переулку есть каменная ниша, — продолжал говорить тот, проигнорировав его бормотание. — Спрячьтесь там, пока всё не закончится, — Гарри продолжал во все глаза смотреть на своего декана, облаченного в мантию Пожирателя смерти, не очень понимая, что тот ему говорит. — Поттер! — теряя терпение, профессор схватил его за грудки и чуть встряхнул. — Вы меня слышите?!

— Д-да, — потерянно пробормотал он.

— Отлично. Выполняйте.

Под тяжелым взглядом чёрных глаз декана, Гарри попятился назад, уходя всё дальше от Косой аллеи. Удовлетворенный тем, что Поттер выполнил его указания, Снейп отвернулся и исчез за поворотом, словно его и не было. Добравшись до небольшого каменного углубления в стене, Гарри остановился там и медленно выдохнул, пытаясь стряхнуть оцепенение и взять под контроль собственные чувства. Он не мог сидеть тут. Не мог прятаться, пока там творился такой ужас. Нужно было что-то делать. Как-то помочь. Ведь так? Но что он мог? И почему же Косая аллея до сих пор не опустела, почему никто не аппарирует прочь?! И почему никто не пришел на помощь? Где авроры?!

Делая глубокие вдохи и медленные выдохи, Гарри смотрел себе под ноги, упрямо не замечая крики о помощи. Ему нужно сосредоточиться. Сейчас от его способности ощущать заклинания было больше вреда, чем пользы. Он не мог контролировать это, не мог ни думать, ни действовать, пока его оглушало столько магии одновременно. Значит, нужно «отключить» эту чувствительность и полагаться лишь на собственное зрение, слух и реакцию. У него нет времени на панику. Нужно добраться до Уизли. Нужно узнать, в порядке ли Сириус. Нужно… нужно…

Стоя в тени узкого переулка, он вдруг почувствовал это. Едва ощутимая вибрация, от которой на миг закружилась голова, когда он сосредоточился на ней. Какая-то магия, накрывающая всю улицу, как купол, настолько плотная и сильная, что казалась почти осязаемой. Гарри нахмурился, прислушиваясь к собственным ощущениям. Антиаппарационный барьер? Нет. Не просто антиаппарационный. Это и правда купол. Вот почему никто не может сбежать! Вот почему не приходят авроры. Они заперты тут, как в клетке.

— Дьявол!

Гарри поднёс руки к лицу, в задумчивости разглядывая свои ладони. Если сконцентрировать достаточное количество энергии на барьере, он сможет его сломать? На кончиках пальцев заискрились серебристые всполохи магии. Поттер выглянул из своего укрытия, прикидывая, сколько сил ему потребуется, чтобы разрушить щит, и как близко следует подойти к главной улице, и сделал шаг вперед. Магия закружила вокруг него, окутывая все его тело словно кокон.

«Мало», — подумал он, шагая ближе к улице и призывая все возможные силы, сосредотачивая их вокруг себя, собирая и уплотняя мерцающие нити энергии, пока те не стали походить на острые пики, на стрелы и копья. Где-то в глубине сознания Зверь довольно оскалился, разворачивая исполинские крылья из тумана и серебристых всполохов магии. Остановившись на самой границе переулка, Гарри закрыл глаза и сделал глубокий вдох, направляя всё своё внимание на магический купол над улицей. Зверь в предвкушении припал к земле.

«Давай же!» — приказал Поттер, на выдохе открыл глаза и выпустил всю собранную магию, обрушив её на барьер.

От первого удара, казалось, содрогнулась вся улица, хотя, должно быть, это почувствовал только Поттер, у которого от напряжения на лбу выступили капли пота. Он снова и снова наносил удары, пока наконец не ощутил появление первой бреши, от которой по куполу разбежались мелкие трещины, и барьер начал рассыпался на части, постепенно исчезая в воздухе. Стоило этому произойти, как Пожиратели, мгновенно поняв, в чем дело, аппарировали прочь так слаженно, будто неделю репетировали.

Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Крики и плач постепенно стихали, когда волшебники поняли, что угрозы больше нет. Гарри привалился плечом к стене, позволив себе не шевелиться, чтобы перевести дух. Минуту спустя он устало провел рукавом по взмокшему лбу и вышел на разгромленную улицу, бросив долгий взгляд в сторону магазина, где прятались Уизли. Повсюду слышались хлопки аппарации, когда на Косую аллею начали прибывать авроры, почувствовав падение обороны. Гарри подумал, что теперь близнецам вряд ли понадобится его помощь, раз опасность миновала.

Лучше найти Сириуса.

Приняв решение, Поттер торопливо зашагал в сторону Гринготтса, где расстался с крестным. На площади возле банка стояло несколько авроров, среди которых Гарри заметил Кингсли. Тот раздавал указания подчинённым, обводя тяжелым взглядом разгромленные магазины и терпеливо отвечая волшебникам, которые обступили его со всех сторон. Гарри хотел было подойти к нему, когда заметил двух колдомедиков, склонившихся над кем-то, чтобы оказать первую помощь. Сбившись с шага, Поттер помедлил, с какой-то странной растерянностью разглядывая целителей и не зная, что ему делать. Шумно втянув носом воздух, и приказывая себе не паниковать раньше времени, он сделал нерешительный шаг вперед.

За ним ещё один…

И ещё…

И ещё…

Всё быстрее и быстрее...

Дышать становилось всё труднее.

Гарри узнал его. Узнал сразу. Но отказывался верить.

— Нет, нет, нет, нет, нет, пожалуйста, нет, — шептал он.

Он подходил всё ближе, пока до цели не остался один единственный шаг. Шаг, который он не мог сделать из-за лужи крови, растекающейся по мощёной улице. Он сначала даже не понял, откуда здесь столько крови. В безмолвном ужасе Гарри рассматривал мужчину, неподвижно лежащего на земле. Мантия на его груди была разорвана и насквозь пропитана кровью. Кровью, сочащейся из кошмарной раны, что справа налево пересекала его грудь. Пошатнувшись, Гарри упал на колени, игнорируя колдомедиков, которые что-то говорили ему, уже не обращая внимания на то, что его джинсы тут же намокли от крови, которой было так много, так невообразимо много, что мужчина перед ним будто тонул в ней. Медленно протянув руку, он коснулся кончиками пальцев холодной ладони, с обреченным отчаянием глядя в такое знакомое лицо, которое сейчас больше походило на мертвенно бледную восковую маску.

Разомкнув пересохшие губы и сделав глубокий вдох, Гарри едва слышно прошептал, зная, что его уже не услышат:

— Сириус…

* * *

— Вот ты где, — Драко зашел в библиотеку и, прикрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной. — Слышал, что случилось?

Том оторвался от чтения, невыразительно взглянув на Малфоя.

— Смотря где, — туманно ответил он, чуть усмехнувшись, его собеседник недовольно скривился.

— Пожиратели смерти напали на Косую аллею, — сухо проинформировал он.

— Вот как, — удивлённым Арчер не выглядел и снова опустил взгляд в книгу, — какой ужас,— с притворным сожалением пробормотал он.

Малфой помолчал немного, разглядывая спокойное лицо однокурсника и обдумывая, как лучше преподнести следующую новость, раз уж эта того совершенно не впечатлила и даже как будто позабавила.

— Поттер в Клинике Святого Мунго, — заявил он.

Очень медленно Арчер поднял голову, опалив Драко пугающе опасным взглядом.

— Что? — тихо переспросил он.

Малфой, в тайне довольный такой реакцией, всё же нашёл в себе силы воздержаться от усмешки или комментариев.

— Я сказал, что…

— Я услышал тебя и в первый раз, — холодно перебил его Том. — Теперь потрудись объяснить.

Понимая, что ради своего же блага усугублять эмоциональный накал не стоит, даже несмотря на раздражающе повелительный тон, Драко всё же соизволил пояснить:

— Блэк ранен, — коротко сказал он. — Поттер там с ним.

— То есть сам Гарри в порядке? — помедлив, уточнил Арчер, смертоносный холод в его тёмных глазах постепенно угасал.

— Насколько я знаю, да, — Малфой пожал плечами.

— Хорошо, — на лицо собеседника вернулась непроницаемая маска абсолютного спокойствия и он, вновь потеряв интерес к разговору, опустил глаза в книгу.

Драко недоуменно моргнул.

— И это всё? — уточнил он, Арчер в ответ на это лишь вопросительно изогнул брови. — Ты не пойдешь туда?

— Зачем мне это? — словно действительно не понимая, спросил он.

— Он же твой друг, — Малфой нахмурился. — Я думал, что ты захочешь, хм, подбодрить его…

— Как, например? — иронично уточнил Том. — За руку его подержать?

Наследник семьи Малфой мгновение растерянно и почти разочаровано рассматривал собеседника, после чего пожал плечами.

— Не знаю, — признался он, — но, наверное, ему было бы легче, будь ты с ним.

— Драко, — откинувшись на спинку кресла, Арчер обратил на него долгий взгляд, от которого по спине Малфоя пробежал холодок, — позволь дать тебе дружеский совет, — по губам Тома скользнула усмешка, — не лезь туда, куда тебя не просят. Особенно не лезь в то, о чем не имеешь ни малейшего представления. Это понятно?

Преодолевая кипящее в душе раздражение, густо замешанное со стыдом, досадой и опасением, Драко гордо вскинул голову.

— Знаешь, в одном я согласен с Блэйзом, — тихо произнёс он, стараясь не сжаться под тяжелым взглядом сокурсника и не позволить собственному страху перед ним взять над собой верх. — Я совершенно не понимаю, как тебе удается быть такой бесчувственной сволочью.

— А ты и не поймешь, Драко, — мурлыкнул Арчер, возвращаясь к чтению.

Малфой ещё несколько мгновений буравил его упрекающим взглядом, после чего, не сказав больше ни слова, вышел из библиотеки, хлопнув дверью громче, чем следовало.

Оставшись в одиночестве, Том неторопливо закрыл книгу и, положив её на стол, сцепил пальцы замком, в задумчивости глядя на собственные руки.

— Так и всё же, — негромко произнёс он в тишине пустой комнаты, — зачем мне это?

* * *

Обхватив голову руками, Гарри сидел на скамейке в пустынном коридоре и ждал, когда дверь напротив откроется, и кто-нибудь, наконец, скажет ему, что с его крёстным. Он был совсем один. Никто так и не пришел проведать Сириуса. Ни Уизли, ни Кингсли, ни Тонкс, ни Ремус, ни Дамблдор. Он понимал, что Нимфадора и Шеклболт сейчас, скорее всего, по уши в делах и зайти у них просто нет времени, возможно, это относилось и к директору, если ему вообще было дело до Блэка. Где находится Люпин, Гарри не знал, и даже не хотел сейчас задаваться вопросом, появится ли он вообще.

Но не собственное одиночество вызывало в душе бесконечное отчаяние. Куда страшнее было осознание, что, отталкивая крёстного, Поттер был так занят страхами за себя и своё будущее, так убежден, что прекрасно обойдется без опекунства, и даже не подумал, что, быть может, это он нужен Сириусу, а не наоборот. Потому как эта гулкая пустота вокруг говорила лишь о том, что у Сириуса почти не осталось никого, кто беспокоился бы о нём. Только Гарри. У него был только Гарри, и Блек так отчаянно цеплялся за него, так старался стать частью его жизни не только из-за чувства вины или долга, но и потому, что, освободившись из Азкабана, он понял, что остался один. И последний человек, которого Сириус называл семьей, хладнокровно и равнодушно оттолкнул его, слишком захваченный собственными переживаниями, чтобы заметить, что творится в его душе. И теперь там, за безликой белой дверью, окруженный чужаками, Сириус умирал совершенно один.

Гарри хотелось вцепиться в собственные волосы и взвыть от злости на самого себя. На собственное безразличие и эгоизм. На то, что последними словами, которые от него услышал крёстный, было пожелание, чтобы тот оставил его в покое и жил своей жизнью.

Когда дверь палаты открылась, и в коридор вышел бледный от усталости колдомедик, Гарри так стремительно вскочил на ноги, что едва не упал, чувствуя, как от резкого движения закружилась голова. Преодолев секундную слабость, он шагнул навстречу целителю, выжидающе глядя на него.

— Он жив? — голос звучал хрипло и грубо, хотя всё что сейчас чувствовал Гарри это страх.

Колдомедик кивнул.

— Но состояние тяжелое. Проклятье, которое в него попало, очень тёмное. Мы с трудом остановили кровотечение и закрыли рану, но с уверенностью сказать, что самое страшное позади, мы не можем.

— Может быть вам что-то нужно? — тихо спросил Гарри. — Зелья или… или медицинские инструменты… что-то… что угодно?

— Мы сделали всё, что могли, — покачав головой, ответил целитель. — Сейчас мы можем только ждать.

— Вы же целитель! — в отчаянии воскликнул Поттер, едва не вцепившись в мантию колдомедика. — Неужели вы больше ничего можете?!

— Мне жаль, мистер Поттер, — тихо и спокойно произнёс тот, — но вы должны понимать, что ваш крёстный был очень тяжело ранен и потерял слишком много крови. Он может не дожить до утра.

В душе Гарри вскипала злость, к горлу подкатил ком бессильной ярости, и он почти в исступлении уставился на волшебника перед ним, готовый сорваться на крик и оскорбления, но всё что ему удалось выдавить, это тихий, почти жалобный вопрос:

— Я могу его увидеть? — целитель смерил его задумчивым взглядом, медля с ответом, Гарри стиснул зубы: — Пожалуйста, — выдавил он.

— Хорошо, — сдался тот. — Но не больше десяти минут. Ему нужен покой.

Гарри кивнул и, ничего не сказав, прошел мимо него в палату. Застыв на пороге, он мгновение медлил и наконец почти с опаской приблизился к крёстному, переводя лихорадочно горящий взгляд с его перебинтованной груди на бледное, осунувшееся лицо. Пододвинув к кровати стул, Гарри осторожно опустился на него, и какое-то время безнадёжно рассматривал лицо крёстного. Сейчас Сириус казался гораздо моложе своих лет и выглядел ужасно беспомощным. Несколько минут, которые тянулись невыносимо долго, Гарри просто молча сидел возле кровати, отчаянно убеждая себя, что Сириус вот-вот придет в себя и откроет глаза, и одновременно понимая, что этого не произойдёт.

— Я ошибался, — наконец тихо сказал он, не отрывая взгляда от лица крёстного. — Мы с тобой оба ошибались. Защищать нужно было не меня. А тебя. Все это время защищать нужно было тебя. И мне, — он с трудом сглотнул, — мне жаль, что я так поздно это понял. Жаль, что я оставил тебя одного. Я… — Гарри аккуратно взял его за руку и опустил голову, прижимаясь лбом к холодным пальцам. — Прости меня, Сириус, — дрогнувшим голосом прошептал он, — пожалуйста, прости меня. Прости… — он судорожно вздохнул. — Всё, что я тебе сказал… я так не думаю, я никогда ни за что тебя не винил, я рад, я так рад, что ты есть в моей жизни, Сириус, — торопливо шептал он, — ты не просто мой крестный, ты, — он зажмурился, чувствуя, как по щекам текут слезы, — ты мой друг. Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня, ты, — с губ сорвался всхлип, — ты нужен мне. Нужен. Я люблю тебя, Сириус, пожалуйста, не умирай. Не оставляй меня…

Он не знал, сколько просидел так, держа крёстного за руку, и очнулся только когда, кто-то осторожно коснулся его плеча. Гарри поднял голову, встречаясь с сочувствующим взглядом целителя.

— Время истекло, — тихо сказал он.

Гарри кивнул и, выпустив из пальцев безвольную руку, посмотрел в лицо крёстного.

— Возвращайся, Сириус, — сипло прошептал он и, поднявшись на ноги, вышел из палаты.

За окнами клиники опустилась ночь, а Гарри всё продолжал в полном одиночестве сидеть в коридоре, с ногами забравшись на скамейку, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лбом. К нему несколько раз подходили целители и медсестры, кто-то просто предлагал ему поесть, кто-то просил отправиться уже домой и вернуться утром, но Поттер раз за разом отвечал им, что не уйдет до тех пор, пока не будет уверен, что крёстный поправится. Некоторые только сострадательно качали головой, другие неодобрительно поджимали губы, отмечая, что клиника — не место для ночёвки.

— Он тут совсем один, — снова и снова повторял Гарри. — Как я оставлю его? Я — это вся его семья.

И они уходили, понимая, что разговаривать с ним бесполезно. Гарри всё ждал, когда в клинику явится директор или кто-нибудь из Ордена, чтобы отправить его в штаб или Хогвартс. Но никто так и не пришел. И Поттер впервые задался вопросом, знали ли они вообще о том, что случилось с Блэком.

Стрелка больничных часов на стене всё ближе подбиралась к полуночи, когда с шорохом открылись двери лифта. Кто-то все время проходил мимо, поэтому сперва Гарри никак не отреагировал. И все же звук неторопливых и твердых шагов, эхом разносящийся по коридору, он узнал бы из тысячи, и это привлекло его внимание. Поттер сосредоточился на шагах, пока они не стихли в паре футов от него. Повисла непродолжительная тишина, а после послышался шорох, когда кто-то опустился рядом с ним на скамейку.

— Как он? — после секундного молчания, в течение которого Гарри ощущал на себе пристальный взгляд, тихо спросил Том.

— Потерял много крови и рана не закрывается. Колдомедики говорят, что он может не дожить до утра, — Поттер даже удивился, насколько равнодушно и отстраненно это прозвучало.

— А ты как? — помедлив, спросил друг.

— Я до утра доживу, — глухо известил Поттер.

— У тебя вся одежда в крови, — заметил Том.

— Это не моя кровь, — сказал он.

— Гарри, тебе нужно отдохнуть.

Поттер молчал некоторое время, потом медленно поднял голову, обращая на Арчера долгий, безжизненный взгляд.

— Зачем ты пришел, Том? — глядя в его глаза, спросил он.

— Я твой друг, — ответил Арчер таким тоном, словно это, чёрт возьми, имело хоть какой-то смысл.

— О, — тускло протянул Гарри, снова уткнувшись лбом в колени, — да?

— Да.

— Как лестно, что ты об этом вспомнил, — в его голосе не было ни яда, ни сарказма, только безрадостная отчужденность. — Что ж, спасибо за дружеский визит. Ты выполнил свой долг, можешь возвращаться обратно.

— Я останусь, спасибо, — в голосе Арчера слышалась легкая улыбка.

— Зачем?

Том молчал какое-то время и наконец сказал:

— Потому что мне не всё равно.

— Спасибо, — Гарри не был уверен, насколько искренней была эта скупая благодарность.

Некоторое время оба сидели в неуютной тишине.

— Я хочу всё рассказать тебе, — вдруг произнёс Арчер. — Рассказать, почему так вёл себя.

Поттер тихо вздохнул.

— Если честно, Том, сейчас мне не очень хочется слушать твои объяснения — устало признался он.

— Я понимаю, — спокойно согласился Арчер. — Сейчас я тебе этого и не предлагаю. Просто хочу, чтобы ты знал.

— Хорошо.

Последовала ещё одна долгая, неприятная пауза.

— Гарри, тебе бы не мешало вернуться домой и отдохнуть, — не выдержал Том.

— У меня нет дома.

Арчер преувеличенно тяжело вздохнул.

— Гарри Поттер и его страсть к мелодраматизму, — шутливо прокомментировал он. — Серьезно, хватит уже сходить с ума. Сидя здесь, ты ему мало чем поможешь. Вернись в штаб, переоденься хотя бы. Выглядишь, как чучело.

— Спасибо большое за понимание, Том, — проворчал Гарри, но почему-то от знакомых интонаций, в которых причудливо переплелись ирония и беспокойство, на душе у него стало чуточку легче.

Том был здесь. Не ради Сириуса, но ради Гарри. Потому что ему было не всё равно. Потому что он хотел помочь. Это придало ему сил. Подняв голову, Гарри взглянул на друга.

— Я не хочу туда возвращаться, — прошептал он. — Там слишком… пусто.

— Я могу пойти с тобой, — легко предложил Арчер. — Могу там остаться.

Гарри помолчал, задумчиво глядя в сторону.

— Хорошо.

— Тогда отправляйся сейчас, — Арчер поднялся на ноги, оправив складки мантии. — Я заберу свои вещи и буду там через тридцать минут.

— Хорошо, — тихо повторил Гарри, не способный придумать, что ещё на это ответить.

Чувство гнетущей безысходности немного отступило и, впервые за этот кошмарный день, у него вдруг появилась надежда, что всё будет хорошо.

* * *

Оказавшись в доме на Площади Гриммо, Гарри первым делом отправился в свою комнату, чтобы избавиться от испачканной одежды и смыть кровь, которой, как оказалось, были испачканы не только его джинсы и куртка, но и руки и даже лицо. Выбравшись из душа, он переоделся в тёплую пижаму и мрачно взглянул на своё бледное отражение в зеркале, размышляя, что с таким лицом ему и правда впору детей пугать. Том уже ждал друга в его комнате, сидя по-турецки на кровати.

— Я позволил себе занять одну из гостевых спален, если ты не против, — известил он.

— Да хоть весь этаж занимай, мне всё равно, — скользнув по лицу Арчера невыразительным взглядом, Гарри обошел кровать и забрался под одеяло, пытаясь согреться.

Том всё сидел на покрывале, наблюдая за ним.

— Может, тебе нужно поесть или выпить чаю? — сдержанно предложил он. — Или, быть может, просто выпить? Уверен, что где-то в доме найдется огневиски.

Казалось, он не совсем знал, что ему делать и как вывести друга из этого мрачного оцепенения, но даже то, что он хотя бы пытался, дорогого стоило. Жаль, Гарри был совершенно не в том состоянии, чтобы оценить это.

— Я не хочу есть, — закрывая глаза, сказал он. — И пить. Я хочу спать.

— Что ж, — Арчер помедлил, и Поттер услышал, как скрипнул матрас, когда тот слез с кровати, — тогда спи.

— Даже удивительно, — негромко произнес он, когда Том был уже на пороге.

— Что именно? — уточнил тот, когда друг замолчал.

— Сколько сил мы тратим, пытаясь разрушить то, о чем впоследствии будем очень сожалеть, — апатично заметил Гарри и, помолчав, с болью добавил: — Мы совершенно не способны ценить то, что имеем, пока не потеряем это.

— Ты его не потеряешь, Гарри, — уверенно пообещал Арчер. — Блэк слишком упрям, чтобы так просто умереть.

— Но хватит ли его упрямства, чтобы переспорить Смерть? — Гарри прерывисто вдохнул. — Я так боялся, что если поверю… — он на миг затих, оборвав себя на полуслове, — я так старался не привязываться к Сириусу, и даже не заметил, что это уже произошло.

Гарри лежал спиной к двери, и всё же чувствовал пристальный взгляд Тома, обращенный на него.

— Полагаю, так оно всегда и происходит, — медленно произнёс тот с причудливым оттенком досады и сомнения в голосе.

Гарри ничего не ответил, только услышал, как друг, постояв немного на пороге, погасил свет и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Он был рад, что Том решил остаться с ним и что пытался помочь. С появлением друга в душе поселилось знакомое чувство спокойствия, но у него совершенно не осталось сил, чтобы думать об их отношениях или анализировать его поведение. Сейчас он мог только цепляться за безумную, отчаянную надежду, что крёстный переживет эту ночь и придет в себя. Даже если после всего, что произошло, Блэк не захочет иметь с крестником ничего общего, тот сможет хотя бы попросить прощения.

— Возвращайся, Сириус, — прошептал в темноту Гарри, проваливаясь в глубокий сон без сновидений.

От автора// Всем привет! Помните, я говорила, что после Рождества будет только хуже? Ну вот оно началось)) Уж не знаю, как это читается, но когда я писала финальные эпизоды, мне даже что-то всплакнулось немного...