Осень на двоих. Чертог Пустоты (гет)

Люциус не знал, как себя чувствовать. Пожалуй, он мог бы сейчас охарактеризовать всю эту ситуацию, как странную. Зов метки привел его и других Пожирателей в просторную полутёмную залу без единого намека на мебель. В дальнем конце залы располагались двустворчатые двери из резного дерева. Некогда белая краска, которой были выкрашены двери, потрескалась и местами облупилась. Все окна, за исключением одного, за которым, несмотря на дневное время суток, царил непроглядный мрак, были завешаны плотными портьерами. На стенах горело несколько канделябров, старый паркет под ногами выцвел и потемнел. Больше разглядывать здесь было нечего: ни гербов, ни мебели, ни даже картин, ничего, что помогло бы определить, кому принадлежит дом или где он находится. Если бы не горящие свечи и отсутствие пыли и паутины, можно было бы подумать, что дом давно заброшен и пустует.

Вокруг царила абсолютная тишина, прерываемая лишь тихим дыханием Пожирателей, шорохом мантий да скрипом половиц. Стоя тут, разодетый в мантию Пожирателя смерти и с маской, скрывающей лицо, Люциус начал чувствовать себя почти глупо.

Делу так же ничуть не способствовало присутствие высокого темноволосого мага, который, заложив руки за спину, стоял у единственного открытого окна спиной к группе Пожирателей, не подавая никаких признаков того, что вообще заметил толпу волшебников за своей спиной. Малфой не знал, что этот волшебник так внимательно рассматривает в окне, за которым была абсолютная тьма, но что бы он там ни видел, это интересовало его куда больше, чем присутствующие в зале люди. Тот не шевелился, не произносил ни слова, казалось, даже не дышал и это отчего-то нервировало. Вполне вероятно все они сейчас смотрели в затылок возродившемуся Тёмному Лорду, но, честно сказать, Малфой ожидал от их повелителя какого-то более эффектного появления. Возможно, это был просто кто-то новый? Не мог же Лорд Волдеморт всё это время просто неподвижно стоять, таращась в окно, пока за его спиной нервно переглядывались растерянные Пожиратели.

Неожиданно створки дверей с кошмарным скрипом распахнулись и в зал вошли ещё двое Пожирателей. На одном не было маски, да и без неё каждый присутствующий мог бы с легкостью узнать невысокого полноватого Питера Петтигрю, второй же был с ног до головы закутан в черный балахон из-за чего разглядеть лицо, скрытое капюшоном, не представлялось возможным. По спине Люциуса побежали мурашки. «Неужели это он?» — разглядывая фигуру в балахоне, думал Малфой, пока маг неторопливо шел вперед под напряженными взглядами присутствующих. Петтигрю и неизвестный колдун остановились перед Пожирателями, но ни один из них не произнёс ни слова. Оказавшись в центре всеобщего внимания, Питер нервно передернул плечами и бросил осторожный взгляд на мужчину у окна, тот в свою очередь впервые за все время пошевелился, чуть повернув голову на звук шагов. Двери за спинами вновь прибывших с грохотом закрылись, и вновь наступила тишина. Темноволосый волшебник опять обратил своё внимание на тьму за окном.

— Печальное зрелище, — разнесся по залу спокойный голос.

Малфой в жизни бы никому в этом не признался, но в этот момент он едва не вскрикнул, потому что этот ледяной, властный голос он узнал бы из тысячи. Сомнений больше не оставалось. Спиной к ним, заложив руки за спину, стоял Тёмный Лорд. Все головы Пожирателей как по команде повернулись к говорящему.

— Взгляните, что осталось от нашего воинства, — продолжил говорить Волдеморт. — Взгляните, что осталось от армии, которая ввергала в ужас наших врагов. Горстка перепуганных, жалких лордов. Вздрагивающие от каждого шороха, слабые, изнеженные, преисполненные сомнениями и неуверенностью. Это ли та армия, что я оставил четырнадцать лет назад?

Поддавшись несколько суицидальному, по мнению Люциуса, порыву, из группы Пожирателей выступил Уолден Макнейр.

— Милорд, — опустившись на колени, выдохнул он, — я прошу, простите нас…

Тёмный Лорд медленно обернулся, и по залу прокатился потрясенный ропот. Лицо волшебника перед ними походило на череп, обтянутый серой кожей. Густые черные волосы с едва заметными серебристыми прядями были зачесаны назад, открывая высокий лоб, а резко выдающиеся скулы и впалые щёки, придавали магу сходство с демоном, которое усиливалось при взгляде на глубоко посаженые алые глаза, что осматривали Пожирателей с холодным, расчётливым вниманием ядовитой рептилии. Глядя на это нечеловеческое лицо, больше походящее на восковую маску, невозможно было понять истинный возраст волшебника, Волдеморт и до исчезновения выглядел несколько пугающе, но теперь… как много в нём осталось от человека? И всё же это был он. Даже невзирая на пугающий облик, в этом лице прослеживались черты их господина.

Тонкие, бледные губы растянулись в кривой усмешке, будто его забавляла реакция Пожирателей.

— Простить? — взгляд алых глаз остановился на склонившемся в поклоне маге. — И за что же, по-твоему, я должен простить вас, Уолден? — он обвел взглядом остальных Пожирателей. — За вашу трусость? За мелочное желание спасти собственную шкуру, вместо того чтобы отыскать своего Лорда? За ваше лживое лицемерие? — он помолчал. — Или быть может за то, что вы, жалкие глупцы, не решились продолжить то, что начал я? За то, что вы разбежались по норам, словно свора перепуганных крыс, позволив отловить и выпотрошить вас по одному? Ни одно сопротивление не продержится без лидера, так почему же никто из вас, трусов, не захотел взять на себя ответственность и продолжить войну? Даже без меня вы могли сломить и подавить их! У вас в руках была власть, деньги, армия! Но что же вы сделали? Вы отказались от своих идеалов, целей, убеждений. Вы, глупцы, отринули свою гордость, своё величие, свою силу в угоду собственному страху! Позволили растоптать и уничтожить всё, что я строил годами! Позволили своим соратникам гнить в тюрьме! Смотрели, как тех, с кем вы бились бок о бок за лучший мир, казнят, убивают, преследуют и травят, — полный ярости голос Тёмного Лорда, отражаясь от стен залы, гремел, напоминая раскаты грома. — Вы, те, кого боялись и почитали, позволили превратить себя в посмешище! Позволили страху разобщить вас и уничтожить всё, за что мы боролись! И никому из вас, ни одному стоящему в этом зале, не пришло в голову помочь своим соратникам, тем, кто больше десятилетия гниет в тюрьме за то, что не позволил страху взять над собой верх! Кто решил сражаться за то, во что верил. Все, кто сейчас стоит в этом зале — трусы! — прогремел Волдеморт. — Напуганный, тупой скот. Вы превратили знак тьмы на своих руках в позорное клеймо! Вы променяли величие и власть, что я оставил для вас, на смрадные норы запуганных животных. И всё, что я сейчас вижу перед собой, это жалкое стадо тупых овец. Вы, чистокровные лорды, упивающиеся своими связями и кичащиеся благородным происхождением, лишь трусливое, бесполезное клейменое стадо. Даже у сторонников Дамблдора, предателей крови и грязнокровок, больше достоинства чем у вас, потому что они верили в то за что сражались и умирали! Чего вы ожидали, появившись здесь сегодня? Что я защищу вас? Верну вам былое величие? Принесу больше силы и власти? Что вы, насекомые, сделали для этого? Чем заслужили моё уважение к вам? Вы сегодня принесли мне лишь свой страх и свою беспомощность. Я не вижу здесь ни одного мага, кто стал бы олицетворением величия. Я вижу грязь под своими ногами, позор магического населения и деградацию. Я вижу трусов, слабаков и лжецов. А теперь вы, ничтожный скот, никчёмные выродки, ползаете у моих ног, вымаливая прощение? Омерзительно, — Волдеморт в презрении скривил губы. — Ползите по своим норам, насекомые, ползите в свои убежища, падайте на колени перед своими детьми, перед своими женами, перед всеми до кого вам есть дело. Падайте и молите их о прощении. Молите о прощении каждую вдову и вдовца, каждого замученного пытками и искалеченного войной, истерзанного магглами, каждого осиротевшего во время войны ребенка, брошенного в грязных приютах. Потому что они страдают ни за что. Потому что вместо величия вы своей трусостью принесли им лишь позор, изгнание и страх! Потому что вы забыли, за что мы сражались! Наше поражение принёс не годовалый сопляк со шрамом на лбу или его грязнокровка-мать, а вы сами!

Каждое слово Тёмного Лорда разносилось по залу жгучими волнами гнева, который был так силен, что давил на плечи, заставляя, ссутулив спины, прогибаться под гнётом бушующей ярости. Сжимать кулаки и стискивать зубы в молчаливом бешенстве, ощущать, как пылают лица то ли от злости, то ли от стыда, как по телу прокатывается дрожь. Первым сломался Паркинсон.

— Милорд, — хрипло прошептал он, низко склонившись в поклоне, — молю вас, выслушайте! Вы исчезли, и мы оказались в затруднительном положении. Без вас никто не знал, что делать, но у многих были семьи и дети, милорд, мы лишь защищали то, что были в силах защитить.

— Я не ставлю вам в вину ваше желание защитить свои семьи, Сайрус, — неожиданно спокойно произнёс Волдеморт. — Но то, что вы годами пресмыкались перед кретином-министром и грязнокровками вызывает у меня отвращение.

— Милорд, мы лишь делали все, что в наших силах, и ждали вашего возвращения, никто не смог бы заменить вас…

— Если ты думаешь, что я не знаю о том, что произошло на последнем собрании Пожирателей четырнадцать лет назад, ты сильно ошибаешься, Паркинсон, — процедил Тёмный Лорд. — Мне известно, что после моего исчезновения среди вас были те, кто готов был идти дальше. Кто готов был привести вас к победе. Именно ты и тебе подобные не позволили осуществиться этому плану. Вы позволили своим соратникам остаться в меньшинстве, зная… прекрасно зная, что у них не хватит ни сил, ни ресурсов довести дело до конца. Вы бросили их гнить в тюрьме и умирать под пытками на допросах. А теперь тебе хватает наглости заявлять, что вы хотели защитить свои семьи?! За вашу трусость пострадали те, кто мог стоять с вами плечом к плечу. Ползи к Гринграссам и Монтегю, червь, и рассказывай о том, как защищал свою семью.

— Милорд, ваши слова больно ранят меня, — прохрипел Паркинсон, дрожа от стыда и ярости.

— Ранят? — очень тихо переспросил Волдеморт, и отчего-то этот почти мягкий тон напугал Люциуса куда сильнее, чем гром его прошлой речи, тем временем Тёмный Лорд неторопливо обвел взглядом остальных Пожирателей, по губам его расплылась кривая усмешка. — Есть ли ещё оскорбленные, помимо дражайшего Сайруса? — светским тоном уточнил он.

В зале после этих слов повисла раскаленная гнетущим напряжением тишина. Волдеморт расправил плечи, осматривая безмолвных волшебников бесстрастным взглядом.

— Если среди вас есть те, кто искренне верит в свою невиновность, в душе которых нет ни тени раскаяния и стыда за собственную трусость, кто не считает, что подвел и предал не только меня и собственных союзников, но и самих себя. Тех, кого так страшно обидели, — он презрительно ухмыльнулся, — мои слова — я не задерживаю, — Тёмный Лорд чуть повел рукой в сторону, — дверь там.

Сбитые с толку Пожиратели обменивались недоумевающими взглядами.

— Тому, кто откроет эту дверь и уйдет, я гарантирую безопасность, — добавил Волдеморт. — Мне не нужны те, кто не верит в наш успех и не разделяет наших стремлений. Каждый из вас волен сейчас уйти и никогда не возвращаться. Я не стану ни препятствовать, ни мстить. Итак?

Ещё несколько минут никто ничего не произносил и не шевелился. Неожиданно один из Пожирателей, чьей фамилии Люциус не помнил, шагнул вперед.

— Это правда? — дрогнувшим голосом спросил он. — Я могу просто уйти?

— Если искренне веришь, что я оскорбил тебя, без единой на то причины, — Волдеморт кивнул, — путь свободен, Джейден.

Горло Малфоя стиснула паника. Что-то было не так. Ужасно не так. Он наблюдал, как Пожиратель коротко кивнул и направился к двери.

«Неужели, неужели, неужели…»

Пальцы Джейдена сомкнулись на ржавой ручке, щелкнул замок, и в то же мгновение дверь озарило алое сияние. Раздался кошмарный хруст, а за ним дикий вопль. Тело Пожирателя изогнулось в мучительной агонии. В безмолвном ужасе Люциус наблюдал, как незримая сила крошит и ломает кости Джейдена, обращая его тело в бесформенную, кровоточащую массу, будто выворачивая его наизнанку. Крики Пожирателя постепенно сменились хрипом и бульканьем, пока тот захлебывался собственной кровью. Когда же всё стихло, возле двери осталась лежать лишь отвратительная бесформенная масса, являющая собой смесь разодранной черной мантии, сломанных костей и вывалившихся внутренних органов. По залу постепенно расползался отвратительный смрад испражнений и нечистот. К горлу подступила тошнота. Хотелось сбежать. Убраться как можно дальше от этого пропахшего смертью зала, избавиться от тяжелой одежды и маски, в которой вдруг стало трудно дышать. Хотелось не видеть смердящее кровавое месиво на полу.

Волдеморт, которого, казалось, ничуть не беспокоит ни запах, ни залитый кровью паркет, тем временем окинул присутствующих скучающим взглядом.

— Ещё желающие? — уточнил он, изогнув брови.

Никто не пошевелился.

— Как видно, наш друг Джейден всё же сомневался, заслужено ли я оскорбил его, — заметил Тёмный Лорд. — И прочь его гнала не только обида, но и стыд за собственную трусость. А этого вполне хватило, чтобы наложенные на дверь чары не позволили ему перешагнуть этот порог. Итак, — он помолчал, — есть ли тут ещё кто-нибудь, кто считает, что мои упрёки не имеют под собой основания?

Последовала секундная пауза, после чего каждый из Пожирателей не сговариваясь, опустился на колени, склонившись перед своим господином.

— Нам, — Паркинсон нервно сглотнул, определенно борясь с тошнотой, — нам нет прощения, милорд.

— Как прекрасно, что мы друг друга понимаем, — по-змеиному улыбнулся Волдеморт.

Глядя прямо перед собой на оставшиеся от Джейдена куски растерзанной плоти Люциус понял, что дрожит. Где бы ни был все эти годы Тёмный Лорд, чтобы ни узнал и ни увидел, он вернулся другим. Раньше его поступки были если и не предсказуемы, то хотя бы привычны и понятны. Теперь же, что-то в его действиях неуловимо изменилось, и Люциус совершенно не представлял, что пророчат им эти трансформации. Но дело было не только в удушающем ужасе, что заполнил его сознание, но и в диком почти сумасшедшем предвкушении. Малфой не мог понять, стал ли их господин ещё более безумным, или все они просто отвыкли от его манеры вести диалог, но одно Люциус знал точно — возвращение Волдеморта принесет в мир чудовищные перемены.

— Итак, — тем временем произнёс Тёмный Лорд, речь его вновь стала спокойной и деловой, без единого намёка на гнев или ярость, — коль скоро мы более или менее решили вопрос с субординацией, стоит перейти к проблемам насущным, — он неспешно прохаживался вдоль рядов Пожирателей. — Вас всех, должно быть, интересует, где же я был все эти годы, и, поверьте, — он окинул их тяжелым взглядом, — вы не хотите этого знать. Но пока я пребывал в забвении между мирами, мне открылись тайны и знания, и это приведет нас к победе. Волшебный мир увядает и деградирует. Мы стали слабы и уязвимы. Все мы знаем, что магглы давно уже занимают мир, который по праву принадлежит нам. Мы влачим жалкое существование, скрываясь в тени, пока они заселяют каждый уголок Земли. Некогда волшебники правили магглами, нас считали богами, нам поклонялись. Теперь же мы представляем собой горстку вымирающих слабаков и прячемся, в то время как они считают себя властителями мира. И наше дорогое Министерство магии принимает такой порядок вещей. Они пытаются дружить с магглами и бормочут о том, что нужно поддерживать добрососедские отношения, — он презрительно фыркнул. — Дамблдор и Министерство так страстно ратуют за права магглов, но почему мы забыли о своих правах? Почему мы должны скрываться и прятаться? Почему дети волшебников, брошенные на произвол судьбы среди тупых и жестоких магглов, обречены страдать от рук тех, кто никогда не поймет нас и всегда будет лишь ненавидеть и бояться? И я сейчас не говорю о том, что магглов стоит истребить, как вид. Хотя мысль весьма замачивая, это было бы слишком хлопотно и займет чересчур много времени. Нет, — он выдержал паузу, обводя взглядом притихших Пожирателей. — Нам нужны собственные территории. И мы их получим.

— Милорд, — подал голос Макнейр, — значит ли это, что мы объявим о своем существовании магглам?

— Если ситуация того потребует, в конечном итоге — да, — ответил Тёмный лорд. — Но прежде необходимо позаботиться о том, чтобы все магглолюбивые кретины, которые так стремятся защитить права магглов, перестали нам мешать. Взгляните, во что они превратили волшебный мир? В кучку забитых, напуганных колдунов, которые готовы исключить волшебного ребенка из школы лишь бы о нашем существовании не узнали. Которые обвиняют их в преступлении, когда они лишь стараются защититься от жестокости магглов. Мы перестали чтить нашу историю, наши знания, наше наследие. И тем самым предали наше будущее. Некоторые даже пытаются жить как магглы. Разве такой порядок вещей не вызывает у вас отвращение?

В ответ зазвучал гул согласных голосов.

— Наша цель, господа, изменить соотношение сил. На сегодняшний день мы зависим от магглов. Страдаем от их войн и невежества от их злобы и глупости. Это непозволительно. Почему те, кто могут обрушить на мир чуму и стихийные бедствия, должны страшиться жалких ничтожеств, которые ни на что не способны? Пора напомнить этим червям, кому поклонялись их предки.

— Прошу простить меня, милорд, — не выдержал Малфой, — но как быть с тем, что их гораздо больше, чем нас?

— У нас есть преимущество, Люциус, — холодно улыбнулся Тёмный Лорд, — мы знаем о них, но они не знают о нас. И, если только это будет необходимо, мы поднимем в воздух их континенты, разбудим вулканы, призовем смерчи и бури, чтобы сама земля стряхнула их с себя как блох. Мы населим их города инферналами и оборотнями, — он бросил короткий взгляд на бешено ухмыляющегося Фенрира Сивого. — Мы впустим в их дома дементоров и тёмных тварей. Их жизнь превратится в ад на земле куда быстрее, чем они осознают, что поразило их. Мы гораздо сильнее. На нашей стороне могущество, которого они не знают, не понимают, и не смогут сдержать. Имя ему — магия. Но всего этого не случится, если волшебники вроде Дамблдора станут мешать нам. Поэтому для начала необходимо вернуть власть в руки тех, кто действительно знает, что с ней делать.

— Позвольте ещё один вопрос, милорд, — вперед выступил Корбан Яксли. — Что вы планируете делать с Гарри Поттером?

— А, ну конечно, — Волдеморт усмехнулся. — Знаменитый Гарри Поттер, — он помолчал. — Пока мальчишку мы трогать не будем. У меня на его счет есть некоторые планы, но в конечном итоге… боюсь, его придется убить.

— Мальчик учится на Слизерине, — заметил Малфой. — Не стоит ли попробовать убедить его присоединиться к вам?

— Он мне не нужен, — жестко отрезал Тёмный Лорд. — Поэтому, как только мальчишка перестанет быть полезен, он умрет. Возражения? — он обратил насмешливый взгляд на одного из Пожирателей, который до этого не произнёс ни единого слова. — Северус? Возможно, тебе есть что сказать? Ты же, как-никак его декан.

Снейп смиренно шагнул вперед и склонил голову в поклоне.

— Насколько мне известно, милорд, Гарри Поттер не заинтересован в том, чтобы вступать с вами в противостояние. Более того, я осмелюсь предположить, что он, вполне возможно, разделяет некоторые ваши взгляды. В связи с чем я не вижу причин лишать его жизни.

— Конечно, не видишь, Северус, — едва не мурлыкнул Волдеморт. — Ты же ослеплен своей привязанностью к мальчишке.

— Милорд….

— Не утруждай себя, придумывая какую-нибудь удобную ложь, — холодно перебил его Тёмный Лорд. — Признаться, это даже трогательно, как ты опекаешь сына ненавистного тебе Джемса Поттера. Можешь, конечно, попытаться защитить его, но в итоге мне просто придется тебя убить, что было бы весьма печальной потерей, потому что хорошие мастера зелий на дороге, увы, не валяются. Поэтому, Северус, предлагаю пересмотреть свои приоритеты, — Тёмный Лорд обратил на Снейпа пронзительный взгляд, — и я сейчас говорю не только о щенке Поттеров.

— Милорд, — сдавлено прошептал Снейп, — я не…

— Довольно, — холодно перебил его Волдеморт. — Этот разговор мы продолжим позже.

Северус низко поклонился и отступил назад.

— Далее, — сменил тему Тёмный Лорд, продолжив неторопливо прохаживаться перед Пожирателями. — Возвращаясь к основной проблеме. Нас омерзительно мало. Даже считая тех, кто пока находится в Азкабане. Предложения?

— Выпускники старших курсов Хогвартса? — тут же сказал Яксли.

— И на кой Мордред нам толпа неопытных сопляков? — уточнил Волдеморт. — Сам будешь их учить непростительным? Как перспектива на будущее они нам, безусловно, понадобятся. Но сейчас пользы от них не будет.

— Они могут шпионить в Хогвартсе…

— Этот вопрос уже решен. Оставим тему детей. Ещё варианты?

— Я знаю нескольких волшебников в Министерстве, кто был бы заинтересован в нашей деятельности, — осторожно сказал Малфой.

— Прекрасно, займешься этим. Эйвери?

— Да, Милорд?

— Уверен, ты так же сможешь познакомить нас с некоторыми своими друзьями?

— Безусловно, Милорд.

— Фенрир?

Оборотень широко ухмыльнулся.

— Стая будет ждать ваших приказов, Милорд.

— Отлично. Я ожидаю, что каждый из вас в ближайшее время займется подбором подходящих кадров и предоставит мне списки. Вопросы? Нет? Прекрасно. Следующее. Уолден, мне нужен план Азкабана и все данные об охране тюрьмы к концу второй недели августа. Это будет проблемой?

— Нет, Милорд, — Макнейр поклонился.

Волдеморт дошел до середины залы и остановился возле Петтигрю и Пожирателя, чье лицо по-прежнему скрывал капюшон.

— Теперь к вопросу взаимодействия. В этом доме на данный момент помимо меня будут находиться двое волшебников. Если по какой-то причине вы не застанете меня здесь, Питер с удовольствием сыграет радушного хозяина или домашнего эльфа. В случае важных или срочных вопросов вам следует обращаться к более компетентному магу, — при этих словах Волдеморт с усмешкой взглянул на незнакомого Пожирателя. — Думаю, пришло время представиться.

Медленно подняв руки, Пожиратель стянул с головы капюшон и по залу разнесся хор удивленных восклицаний.

— Думаю, знакомить вас не требуется, — заключил Тёмный Лорд, в то время как собравшиеся в шоке рассматривали широко ухмыляющегося Барти Крауча-младшего.

— Ты жив?! — не выдержав, рявкнул Яксли.

— Сюрприз! — весло объявил Крауч, склонившись перед Пожирателями в шутливом полупоклоне. — А вы думали, Милорд оставит меня на милость дементорам?

— Но как? Я сам видел тело…

— Подделка, — лениво протянул Волдеморт. — Полагаю, не нужно говорить, что официально Барти пока должен оставаться покойником? Итак, если вам необходимо будет срочно со мной связаться, вы обратитесь к Барти. Либо передадите ему сообщение. Вопросы? — он помолчал, когда никто так ничего и не сказал, Темный Лорд махнул рукой, и двери залы распахнулись. — На этом все могут быть свободны. Питер, убери это, — он указал кивком головы на труп у входа. — Люциус, задержись.

Малфой остановился и чуть склонил голову, гадая, к добру это или нет.

— Да, Милорд.

* * *

Недолгое путешествие по тёмным коридорам привело Люциуса в небольшой кабинет, который в отличие от остальной части дома, которую он видел, казался почти уютным. Перешагнув порог следом за Волдемортом, Люциус с любопытством огляделся. Становилось понятно, что большую часть времени Тёмный Лорд проводил именно здесь. Под потолком горела массивная люстра, рассеивая по кабинету мягкий оранжевый свет. Пол был скрыт толстым тёмно-бордовым ковром с причудливым узором. Вдоль трёх стен, упираясь в высокий потолок, тянулись стеллажи с книгами, четвертую стену занимало огромное трёхстворчатое окно, за которым, впрочем, ничего не было видно. У окна стоял массивный деревянный стол, на котором высились стопки книг и документов. Несколько последних номеров «Ежедневного пророка» были сдвинуты в сторону и на них примостились подставка для перьев и чернильница. Чуть правее от стола стоял небольшой двухместный диван, низкий журнальный столик и громоздкий сундук.

Остановившись возле рабочего стола, Волдеморт неторопливо обернулся к Малфою, обратив на него кроваво-алые глаза, в которых царил абсолютный холод.

— Люциус, — негромко произнёс он, и от этого мягкого тона по спине пробежала волна нервной дрожи, — до меня дошли крайне неприятные новости. Видишь ли, я узнал, что очень ценный артефакт, который я оставил тебе на сохранение, был уничтожен около двух лет тому назад. Как ты это объяснишь?

— Милорд, — выдохнул Малфой, лихорадочно соображая, как ответить, — правильно ли я понимаю, что вы говорите о тетради в кожаной обложке?

— Не припомню, чтобы я оставлял у тебя ещё какие-то бесценные артефакты, — сухо произнёс Волдеморт.

Люциус прочистил горло.

— Как мне известно, тетрадь уничтожил Гарри Поттер.

— Мне совершенно безразлично, кто уничтожил тетрадь, — голос Тёмного Лорда стал жёстче. — Я спрашиваю тебя, Люциус, каким образом тетрадь оказалась в Хогвартсе?

— Я… возможно, я незаметно подбросил её дочери Артура Уизли.

По губам Волдеморта скользнула ледяная усмешка.

— И с какой же целью ты это сделал?

У Малфоя складывалось неприятное ощущение, что ответы на все эти вопросы Тёмный Лорд уже знает и задает их лишь для того, чтобы Люциус мог в полной мере ощутить, какую кошмарную ошибку совершил. Вопреки этим мыслям, он сказал:

— Я надеялся дискредитировать Артура Уизли в глазах его руководства и общества. Магглолюбивый недоумок слишком много стал себе позволять. Если бы всё прошло, как я планировал, он бы вылетел с работы и не сбивал окружающих с толку своими смехотворными заявлениями о ценности магглов.

— Но всё прошло не так, как ты запланировал, насколько я могу судить, — насмешливо протянул Волдеморт.

— Милорд, в дело вмешался Гарри Поттер и уничтожил вашу тетрадь.

Наступила непродолжительная тишина, в течение которой алые глаза Тёмного Лорда с предельным вниманием изучали лицо Люциуса.

— Итак, позволь подытожить, — неторопливо сказал он. — Ты, ведомый собственной неприязнью и мелочным желанием осуществить вендетту, от которой кроме твоего личного удовлетворения не было бы никакого толка, воспользовался бесценным артефактом, который принадлежал мне. Позволил своему бездарному плану выйти из-под контроля. И на выходе не только с треском провалился, но и допустил, чтобы дневник уничтожили, — он помолчал, прожигая Малфоя тяжелым взглядом. — Чудно, Люциус, просто восхитительно, — с издёвкой бросил Тёмный Лорд. — Давай теперь свалим всю ответственность на двенадцатилетнего сопляка. Это же такое достойное оправдание.

— Милорд…

— Позволь кое-что прояснить, Люциус, — всё так же тихо произнёс Волдеморт. — Тетрадь, которая по твоей милости была уничтожена, представляла собой исключительную ценность. Она, Люциус, была уникальна. А теперь ответь мне, чем ты отплатишь мне за эту потерю?

— Милорд, я… — Люциус торопливо вдохнул, — в фамильном хранилище Малфоев огромное количество весьма ценных артефактов…

— Мне не нужны твои побрякушки, Люциус, — перебил его Тёмный Лорд. — Плата должна быть равноценна принесенному ущербу, ты не находишь?

— К-конечно, Милорд.

— Как приятно, что мы друг друга понимаем, — ядовито процедил Волдеморт и повел рукой в сторону массивного сундука, крышка которого мгновенно распахнулась.

В комнате вдруг стало нестерпимо холодно. Пламя свечей задрожало, и по стенам поползли кривые, изломанные тени. В это же время из недр сундука в воздух поднялась закутанная в черный балахон фигура, из-под капюшона которой раздавалось сиплое свистящее дыхание. В душе разливался безотчетный животный ужас.

— Милорд… — Люциус отступил назад, глядя на приближающееся к нему существо и чувствуя, как по венам растекается липкий, сковывающий тело холод.

Нужно было достать волшебную палочку, нужно было призвать патронуса, защититься, но всё что мог делать Малфой, это отступать все дальше, пока его спина не уперлась в книжные полки. Не смея оторвать застывшего взгляда от серых, покрытых струпьями рук, что тянулись к нему, он хрипло шептал:

— Милорд, умоляю, умоляю, пожалуйста, Милорд…

Ледяные пальцы сомкнулись на его шее и скрытое капюшоном лицо медленно приблизилось к его собственному. В беспомощном ужасе Люциус смотрел на зияющую тьму под капюшоном, слушал кошмарное сиплое дыхание, что вырывалось из черного провала рта дементора, и продолжал едва слышно молить о пощаде. Он замолчал лишь когда грудь сдавила нестерпимая боль, словно чья-то невидимая рука, пробив грудную клетку и медленно ломая ребра, вытаскивала наружу бешено колотящееся сердце. Перед глазами поплыли чёрно-красные круги, а уши заполнило оглушительно громкое сиплое дыхание существа, что высасывало из него саму жизнь. И когда в душе более не осталось ни капли надежды, когда сознание почти покинуло его, а боль стала казаться неотъемлемой частью его существования, всё вдруг прекратилось.

Ледяные склизкие пальцы, стискивающие горло, и могильный холод исчезли. Люциус обессиленно рухнул на колени и, сорвав с лица маску, судорожно хватал ртом воздух, борясь с тошнотой. Он не мог сказать, как долго сидел так, упираясь руками в пол и задыхаясь от пережитого ужаса, но наконец головокружение и слабость отступили, и Малфой смог поднять голову. Дементор исчез, а крышка сундука была вновь плотно закрыта. Вокруг царила звенящая тишина.

С трудом поднявшись на ноги, всё ещё ощущая слабость и дрожа всем телом, Люциус встретился с равнодушным взглядом Тёмного Лорда.

— Видишь, как нелегко переживать потерю чего-то бесценного, — ровно заметил Волдеморт. — Весьма неприятный опыт, не так ли?

— Милорд, — еле слышно выдохнул Малфой, — благодарю, что пощадили меня…

— Пощадил? — насмешливо переспросил Тёмный Лорд. — Боюсь, ты не совсем правильно понимаешь, в какой ситуации оказался. Поверь мне, ты всё ещё говоришь и дышишь лишь потому, что от тебя может быть польза, в противном случае я бы с радостью отправил несчастной Нарциссе твоё лишенное души тело.

— Милорд, — Люциус опустился на одно колено, низко склонив голову, — я буду рад служить вам.

— И запомни очень хорошо, Люциус, — продолжил Волдеморт, — если ты ещё хоть раз подведешь меня подобным образом, я заставлю тебя смотреть как та участь, которой ты сегодня избежал, постигнет твоего сына. Я ясно выражаюсь?

— Да, Милорд, — бледнея, прошептал Малфой.

— Прекрасно, — Тёмный Лорд обошел свой рабочий стол и неторопливо опустился в кресло. — А теперь перестань ползать по полу и сядь, нам необходимо обсудить несколько деловых вопросов.

Стараясь двигаться с максимальным достоинством, Малфой выпрямился и пересек кабинет, присев на стул, что располагался аккурат напротив рабочего стола Тёмного Лорда. Он всё ещё дрожал и чувствовал, как душу оплетает паутина страха и отчаяния, но осознание того, что Драко может пострадать или погибнуть из-за любой его оплошности, заставило Люциуса отбросить мысли о собственном недомогании и сосредоточиться на том, что говорит Тёмный Лорд.

Поставив локти на стол и сцепив пальцы замком, Волдеморт спокойно произнёс:

— Как тебе должно быть известно, в Хогвартсе открыта вакансия преподавателя ЗОТИ.

— Да, Милорд, — Люциус кивнул. — Пока подходящую кандидатуру не подобрали. Кто-то из попечительского совета предложил взять на этот пост Гилдероя Локхарта, но Дамблдор пока не дал положительного ответа.

Тёмный Лорд брезгливо скривился.

— О, нет-нет, этот пустоголовый кретин будет совершенно бесполезен. Я хочу, Люциус, чтобы ты подобрал на это место человека с определённым набором… хм, качеств.

— Кого-то из Пожирателей?

— Безусловно, нет, Дамблдор же не совсем идиот. Нет. Нужен некто… особенный. Исключительно… отталкивающий. Кто-то помешанный на Министерстве и их тупых законах. Настолько помешанный, чтобы у любого нормального человека это вызывало отвращение, плавно переходящее в ненависть. Нам, Люциус нужен весьма специфический представитель Министерства магии, который покажет это Министерство с самой отвратительной стороны. Кто-то… фанатичный. И безнравственный. Жестокий.

Люциус с минуту размышлял и, наконец, по его губам скользнула легкая усмешка.

— Кажется, я знаю, кто нам нужен.

* * *

Гарри чувствовал себя отвратительным, неблагодарным и взбалмошным, но ничего не мог с этим поделать. Он просто отказывался нормально разговаривать со своим крёстным, и виноват в этом определенно был Сириус. По крайней мере, именно так говорил себе Поттер после каждой ссоры с Блэком, которых стало неприлично много за последние несколько дней. Ну правда, Сириус вел себя как болван и совсем не хотел соглашаться с доводами крестника. Сначала он наложил вето на все более-менее интересные книжки в библиотеке, выдав Гарри какой-то потрепанный сборник сказок и практикум по магическому домоводству. Ну честно, что за бред? Гарри с тринадцати лет знал наизусть все бытовые заклинания, которые могли бы быть полезными. А сказки…

«Серьезно, Сириус? Мне пятнадцать, а не восемь».

«Брось, Сохатик, ты никогда не можешь быть достаточно стар для хорошей сказки».

К чёрту. Гарри был зол. Но даже не запрет на чтение книг так бесил его, с этим он мог как-то смириться. Но то, как Сириус стал относиться к Тому, вызывало в душе Гарри искреннее недоумение и возмущение. Да, у Арчера был специфический характер, но и Сириус ангелом не был, так отчего же крёстный вел себя с Томом так, словно тот одномоментно совершил все семь смертным грехов, попутно оскорбив Блэка лично. Гарри не мог понять этого. Во всем, что делал Том, Сириусу мерещился злой умысел. То он якобы застал Арчера за милой беседой с портретом Вальбурги, то уличил его в разучивании тёмных заклинаний на чердаке, то обвинил в попытке подслушать разговоры членов Ордена, то поймал за перешептываниями с Кричером. А после того как старый эльф сознался на допросе с пристрастием, что Том сохраняет и передает ему ценности Блэков, закатил такой скандал, что вовлечены оказались все обитатели дома на площади Гриммо, включая недоумевающего Виви. Обиднее всего было то, что многие разделяли опасения Блэка и на Тома стали поглядывать если не с неприязнью, то с осторожностью, словно он вдруг взбесится и начнет швыряться непростительными. Гермиона, как и Гарри, пыталась настаивать на невиновности Арчера, но не могла позволить себе слишком откровенно вступать в конфликт с взрослыми, а после и вовсе засобиралась домой, бросая Гарри одного в этом дурдоме. Он, конечно, понимал, что не может и не должен препятствовать решению подруги провести остаток лета с родителями в более спокойной обстановке и не собирался её останавливать, но не смог отказать себе в эгоистичном желании прокомментировать её капитуляцию.

— Вот вам и гриффиндорское благородство, — ворчал он, наблюдая, как подруга пакует чемодан.

— Гарри, я согласна, что твой крестный ведет себя немного, хм…

— Неадекватно?

— Темпераментно, — дипломатично заметила она, — но как я могу с ним спорить? Ладно, Рон! Но он и раньше был болваном, сейчас нечему удивляться. Но Сириус? Или миссис Уизли? Они гораздо старше нас и я не считаю, что это правильно — грубить им.

— Отлично! — всплеснул руками Гарри. — А то, что они все дружно травят пятнадцатилетнего мальчишку только потому что он слизеринец это — правильно?!

— Они его не травят.

— А как, по-твоему, это называется?! Вчера миссис Уизли просто с чего-то вдруг забыла, — Гермиона, забыла! — накрыть на стол для Тома! То есть она поставила тарелку для меня, для своих детей, для тебя, для Сириуса, для себя, но забыла про Тома?!

— Возможно, она просто ошиблась…

— Гермиона, ты её видела? Она скорее сама не поест, но накормит всех детей в радиусе мили. Так с каких это пор Том стал так ужасен, что его даже кормить отказываются? — рявкнул, теряя остатки хладнокровия, Гарри. — Подумать только, а они ведь начали мне нравиться! Все они! И Том даже не сделал ничего плохого! Просто Сириус вбил себе в голову, что он воплощение зла, и умудрился заразить этим психозом половину Ордена. Это просто несправедливо!

Послышался тихий смешок. Гарри резко повернул голову и яростно сощурил изумрудные глаза, прожигая взглядом Тома, сидящего на подоконнике с книгой в руках.

— Что смешного?

— Кроме того, что ты ведешь себя, как истеричный ребенок? — весело уточнил Арчер.

— Я тут, между прочим, о тебе беспокоюсь! — обиделся Поттер.

— Не стоит так себя утруждать, Гарри, а то у тебя от переизбытка эмоций кровь носом пойдет, — ехидно заметил Том, возвращаясь к чтению.

— То есть тебя совсем не беспокоит, что к тебе так относятся? — удивленно поднял брови Поттер.

— Почему меня должно беспокоить мнение людей, до которых мне нет дела? — безразлично протянул Арчер. — Все они просто жалкие ничтожества, которые не стоят того, чтобы обращать на них внимание.

— Но ведь…

— Гарри, что ты делаешь с грязью под ногами?

— Чего?

— Ты её переступаешь, — Арчер пожал плечами. — Не то что бы ты часто задумывался об эмоциональном состоянии жижи под ногами или, черпая её руками, носился из стороны в стороны, размышляя, куда бы её так пристроить, чтобы она не портила ландшафт и не нарушала твоего душевного спокойствия, не так ли?

— Мило, — сухо прокомментировала Гермиона. — Покажешь, где стоит твой золотой трон, чтобы мы с Гарри знали в какую сторону кланяться?

Арчер бросил на неё насмешливый взгляд и снова уткнулся в книгу.

— То есть Сириус, по-твоему, что просто грязь? — очень тихо спросил Гарри.

— Можно подумать, что моё отношение к твоему крёстному для кого-то здесь новость, — Том фыркнул.

— И все-таки он мой крёстный, — веско напомнил Поттер.

— Да. И именно поэтому он все ещё говорит и дышит, а не гниет в каком-нибудь заплеванном переулке со свернутой шеей, не так ли? — «ласково» уточнил Арчер.

Гермиона растерянно моргнула.

— Порой ты так странно шутишь, что я не улавливаю, где юмор, — пробормотала она.

— Потому что я не шучу, — нараспев произнёс Арчер.

— Откуда в тебе столько ненависти? — вдруг устало вздохнул Гарри.

Том закрыл книгу и поднял очень серьезный взгляд на друга.

— А кто тебе сказал, что это ненависть? — от его былого веселья не осталось и следа.

— А что тогда?

— Образ мышления, не более того.

— И с каких пор убийство тех, кто тебе чем-то не угодил, является образом твоего мышления? — мрачно осведомился Поттер.

— Так было всегда, Гарри. Ты просто у нас слишком жизнерадостный, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— И что, если я вдруг начну тебя раздражать, ты и меня убьёшь? — запальчиво уточнил Поттер.

Гермиона, оказавшаяся в эпицентре этой странной размолвки, неуверенно переводила взгляд с одного на другого, не решаясь заговорить.

— Гарри, ты меня последние семь лет знакомства только и делаешь, что раздражаешь, но всё ещё жив. Это о чем-то говорит.

— Да. О том, что последние семь лет в твой «Свод законов Томаса Великого» не входило убийство всех, кто тебя бесит. Что изменилось?

— Бывает так, что люди взрослеют, — хмыкнул Арчер.

— Как, во имя Мерлина, взросление влияет на уровень психической неуравновешенности?! — поразился Гарри. — Ты сам себя-то слышишь?!

Том смерил друга долгим, пристальным взглядом, после чего ловко соскочил с подоконника и, небрежно оправив складки мантии, зевнул.

— Этот разговор мне наскучил, — объявил он. — Оставлю вас наедине с вашими высокоморальными принципами. Хороших каникул, Гермиона.

Когда дверь за ним с тихим щелчком закрылась, Гарри беспомощно оглянулся на подругу.

— Порой я его совершенно не узнаю, — пожаловался он. — И в эти моменты мне его прибить охота.

Грейнджер со вздохом села на свою кровать, в задумчивости обводя пальцем вышитые на пледе узоры.

— Я думаю, это такой способ защититься, — негромко произнесла она.

— От чего?

— От мира. От людей. От, хм, страха?

— Страха?

— Гарри, ты прекрасно его знаешь, — терпеливо сказала она, — Том всегда предпочитал отвечать ударом на удар. Думаю, все, что сейчас происходит, в какой-то мере ранит его, и это просто попытка оградить себя от других. Если его ненавидят, он просто ненавидит в ответ. Ему так проще пережить чужое отречение.

Гарри помолчал, обдумывая её слова. В этом был смысл. Если мир презирал Тома, то он презирал этот мир в ответ. Так было всегда, просто сейчас вдруг стало казаться более… ярко выраженным? Но если Том так плотно укутался ненавистью, не станет ли он ненавидеть и Гарри тоже? Просто для ровного счета. Чтобы не делать исключений? Чтобы защититься сразу ото всех. Даже если на то не будет причин. Даже если он будет знать, что Гарри не смотря ни на что никогда, никогда не сможет его возненавидеть? Да и что, во имя Мерлина, должен такого ужасного совершить Том, чтобы Гарри перестал считать его своим лучшим другом?