Слепой сон (джен)

«Личная привязанность — роскошь, которую человек может себе позволить, лишь когда его враги уничтожены. До тех пор все, кого он любит, — потенциальные заложники. Они лишают мужества и не дают здраво мыслить».

© Орсон Скотт Кард «Империя»

Мучительно долгая поездка до Хиросимы в неприятном тягостном молчании высосала из меня все оставшиеся соки. Генкиши тактично молчал, и я, пожалуй, была бы ему благодарна за это, если бы не страх, который неизменно был при мне, когда я находилась рядом с этим человеком. Нет, он не позволял себе лишнего и вел себя корректно, не угрожал мне, даже не притронулся ни разу, но все равно подсознательно я чувствовала, что этот человек опасен. Если Шоичи, не смотря на участие в моем появлении в будущем, казался мне парнем безобидным, хоть и очень умным и увлеченным наукой, то Генкиши был омутом, в котором водились черти. Было в нем что-то жуткое, потустороннее, чему я не могла и не хотела подобрать определение. Я не могла довериться ему и отдохнуть, даже если очень устала и сил быть внимательной уже не было, напрягалась рядом с ним и постоянно ждала подвох.

Я подозревала, что непрерывное нервное напряжение скажется на мне не самым лучшим образом, и в определенный момент я свалюсь от истощения, но ничего не могла с собой поделать. Во время поездки я постоянно нервничала, дергалась и выпадала из реальности под грузом тяжелых размышлений. Будущее страшило меня еще больше, чем присутствие Генкиши и встреча с Бьякураном вместе взятые.

Наверное, стоило взять себя в руки и подумать о побеге. В аэропорту Хиросимы должно было быть много людей, причем не только пассажиров, но и работников службы безопасности и таможенного контроля, а также гражданского персонала, несложно будет затеряться в толпе и попросить о помощи любого человека в форме. Вот только что я могла сделать, не имея на руках никаких документов? (Вот еще вопрос, как Генкиши собирался провести меня через регистрационную стойку и паспортный контроль?) И что в принципе могла сделать я, девочка, пришедшая из прошлого, которой по паспорту должно было быть двадцать три года? И если я-в-будущем человек публичный, не вызовет ли данная ситуация слишком много вопросов?

Конечно, все это было досадными мелкими мелочами, которые были вполне решаемы, стоило только приложить к этому немного усилий. Особенно, если заручиться поддержкой Гленна и Кёи, уверена, они поверили бы в мой фантастический рассказ, сумей я с ними связаться.

Единственное, что меня сильно смущало — я находилась в будущем. И если с отсутствием документов можно было как-то смириться и найти какой-то выход, заявить, к примеру, что меня похитили, то на счет будущего… Хорошая ли это идея, побег? И так ли мне нужно злить Бьякурана? Возможно, если я буду вести себя примерно, Бьякуран уверится в том, что стать его Хранителем я не смогу и вернет в прошлое?

Раздумывала я об этом все время поездки. И подъезжая к окраинам города Михара⁽¹⁾ (об этом мне любезно сообщил Генкиши), прикинув все плюсы и минусы, я отказалась от идеи подгадать момент и скрыться в толпе. Слишком высока была вероятность вообще не вернуться в привычное мне время.

Конечно, трудно было рассчитывать на благоразумие психа Бьякурана, но что мне оставалось делать? К сожалению, мне катастрофически не хватало информации, которая позволила бы мне действовать свободно и принять, наконец, решение. Мне нужно было выгадать время.

— Приехали, — констатировал очевидное Генкиши и сбавил скорость, собираясь, по-видимому, припарковаться. Интересно, машина останется на стоянке или ее кто-то пригонит на базу Мелоне? И почему в такой момент мне лезут в голову всякие глупости, не стоящие внимания?

Это действительно был аэропорт. С громким гулом ввысь взмывали самолеты, дрожью туго натянутой струны отдаваясь глубоко внутри, переговаривались люди, сигналили и мерно гудели машины, скрипели тележки для багажа, из динамиков аэропорта раздавался безэмоциональный женский голос, делающий объявления на нескольких языках.

— Генкиши-сан? — открыв дверь, полувопросительно констатировал незнакомый мужской голос, когда мой надзиратель припарковался. Похоже, незнакомец знал Генкиши и спрашивал просто для того, чтобы удостовериться в своей правоте или же подобным образом проявить уважение. — Все готово, ждем только вас.

Очевидно, это был кто-то из персонала аэропорта.

Я нервно хихикнула, не спеша выходить из машины. И почему я решила, что такой человек, как Генкиши потащит меня сквозь толпу к стойке регистрации, когда у него на руках даже нет моего паспорта? И с чего я решила, что мы полетим на обычном самолете? Это даже звучит смешно — кто-то настолько опасный вместе со мной в эконом-классе. Из-за сильного стресса мозги мне, видимо, совсем отказали.

Уверена, что мафиози, как и семья Лоуман, имея неисчерпаемые ресурсы, любят путешествовать с комфортом. Скорее всего, все будет по высшему разряду: безлюдный коридор, ведущий сразу к нужному крылу, частный самолет и молчаливый персонал, который упорно не замечает незаконно провозимую через границу несовершеннолетнюю девочку без документов в компании жуткого мафиози, обвешанного холодным оружием. Ну, я предполагала, что обвешанного, когда Генкиши чеканил шаг, я слышала характерный металлический звон.

— А чемоданы?.. — услужливо поинтересовался работник аэропорта.

— В багажнике.

В детстве, когда мне было примерно лет шесть и когда отношения в семье Лоуман еще не трещали по швам, мы каждое Рождество праздновали семьей и проводили его где-нибудь заграницей. В то время Конрад и Маргарет чувствовали себя виноватыми передо мной из-за того, что оставили одну в Японии, а они жили и работали по большей части в Лондоне и приезжали только по праздникам, потому выбор очередной страны всегда делала я. Какой бы город я ни предпочла, они всегда соглашались с моим решением. Подозреваю, ткни я в любую точку на карте и окажись это Арктика или Антарктика, они без лишних слов заказали бы частный самолет, и уже на следующий день мы оказались бы на родине пингвинов и белых медведей.

Тоскуя по снежной российской зиме, я почти всегда выбирала какой-нибудь холодный регион: мы бывали в Швеции, Финляндии, Норвегии, Ирландии, на севере Канады, не раз путешествовали по Великобритании. Конечно, в теплые страны мы тоже ездили, изъездили Австралию, побывали в Индии и Перу, но это было не то.

Когда-то давно, в прошлой жизни, я мечтала о том, что после выпуска из университета я найду хорошую высокооплачиваемую работу и начну путешествовать по миру, пропадая в командировках или отдыхая заграницей. Если учесть, что я училась на лингвиста, у меня были все шансы прибиться к какой-нибудь крутой компании и начать разъезжать по миру. К тому же с отличным знанием английского, с неплохим знанием французского и посредственным итальянского и испанского, я нигде бы не смогла пропасть.

Вот только судьба решила посмеяться надо мной. Она предоставила мне возможность поехать в любую точку мира, но при этом отобрала возможность видеть все это собственными глазами.

Да, теплые страны мне тоже были интересны, но какой был смысл в их исследовании? Я не могла сделать фотографии, чем была увлечена в прошлой жизни помимо учебы. Я даже не могла запечатлеть в памяти все эти поездки, ведь я ничего — ничего! — не видела: все мои впечатления сводились к осязанию и обонянию. И с горечью мне оставалось только ощущать и воображать у себя в голове, как могло бы это выглядеть, будь я зрячей.

Холодные же страны, особенно в Рождество, были другими. Они были родными и привычными, холод успокаивал меня, приводил мысли в порядок и морозом щипал за щеки. А еще в этих странах зимой часто шел снег.

Раньше, когда я еще была Златой, мне никогда не нравились осадки. Я не любила дожди из-за сырости и из-за того, что он раскрашивал город в тусклые серые оттенки. Снег я тоже не особо любила, потому что считала, что снег — это все тот же дождь, только холоднее. Я никогда не испытывала восторга по поводу первого снега, и все эти снежные игры никогда не воодушевляли меня. В снег и в дождь я предпочитала сидеть дома, укрывшись пледом и попивая какао.

Все изменилось, когда я стала Зои. Я трепетно и нежно полюбила дождь и еще более трепетно и нежно полюбила снег, он стал для меня отрадой. Напоминанием не только о родной стране, но и доказательством моего существования, свидетельством того, что на потере зрения жизнь не заканчивалась. Снежинками он оседал на лице и холодил кожу, волосы от снега становились мокрыми, холодными и тяжелыми, но меня это никогда не останавливало, я могла часами стоять на улице в снегопад. Или в ливень.

Хорошее, безмятежное было время. Жаль, я его не ценила.

А ведь какая ирония! Будучи маленькой Зои, самой большой моей проблемой была слепота. В то время для меня это было равноценно трагедии. А сейчас? Я нахожусь в безвыходной ситуации, из которой на данный момент, как бы ни пыталась, не смогу найти выход, мне тяжело, горько и страшно. Да, пожалуй, я была бы рада вернуться в то прекрасное чудное время, когда единственной моей проблемой было отсутствие зрения.

— Вашу руку, — потребовал Генкиши, открыв дверь машины с моей стороны. Я безропотно, почти на автомате, протянула ладонь, и меня настойчиво повели по направлению к аэропорту вслед за работником, катящим тележку с нашим багажом. Я с трудом сдерживала себя от того, чтобы не вырвать руку, внутри все сжалось в страхе перед Генкиши и перед неизвестностью.

А ведь я даже не подозревала, который был час. Возможно, было раннее утро или поздний вечер? Я не была даже в курсе, во сколько я очнулась в больнице и сколько времени прошло с момента, как я попала в будущее. События пролетали так стремительно, что я даже примерно предположить не могла.

Вот и выплыл в очередной раз самый большой изъян моей слепоты — в новой обстановке и окружении я чувствовала себя максимально беспомощной и терялась даже в сущих мелочах. И даже если сейчас я спрошу о времени у Генкиши, я не могу быть уверенной в том, что он скажет правду. Конечно, ему нет смысла лгать мне в такой мелочи, но я все равно не могла отмахнуться от своей паранойи.

Это было ужасно — чувствовать себя настолько беспомощной и не знать, какая участь мне уготована. Сейчас я была в полной власти Бьякурана, он один был моим судьей, прокурором и палачом. Я зависела от его сиюминутных желаний и от его настроения, и это дико злило. Я, словно маленький только родившийся слепой котенок, тыкалась носом в чужую шерсть, не понимая, что лезу в пасть к голодному льву, который не прочь мной подзакусить.

И, я была уверена, съешь меня этот лев, ему ничего за это не будет.

Вот только что мне было делать? Я была растеряна, опустошена и в голову мне приходили идеи одна безумнее другой. И недавнее обретение памяти не добавляло ясности, только еще больше запутывало мысли и выбивало из колеи.

Погруженная в собственные мысли, я не сразу заметила, что Генкиши отпустил, наконец, мою руку. Похоже, мы пришли. Я вздохнула с облегчением и потерла ноющее запястье, наткнувшись на деревянные бусины. С учетом того, что четки были, скорее всего, своеобразным «приветом» от Бьякурана, я не видела смысла их скрывать и надела как браслет на правую руку. Они меня немного, но успокаивали.

— Дамы и господа, добро пожаловать на борт частного самолета «Hawker 4000»⁽²⁾, совершающего рейс по маршруту аэропорт Хиросима — международный аэропорт Палермо имени Фальконе и Борселлино. Время в пути составит двенадцать с половиной часов, расстояние по направлению Михара-Палермо составляет десять тысяч километров. Во время полета вам будут предложены напитки, завтрак, обед и ужин. Туалеты расположены в хвостовой части самолета. Во время всего полета курение запрещено. Просьба во время взлета и посадки отключить ваши телефоны и прочие электронные устройства. Через пару минут мы запустим двигатели, потому просим вас занять ваши места и пристегнуться. Авиакомпания «Japan Airlines» и ее персонал желает вам приятного полета.

После своей приветственной речи стюардесса предложила мне свою помощь: провела к ближайшему креслу, помогла сесть, пристегнула ремни, вернула спинку в положение «сидя» перед взлетом и предложила напитки на любой вкус. Я отказалась, подозревала, что сейчас мне не только кусок в горло не полезет, но и какой бы то ни было напиток не в то горло попадет.

Самолет был маленьким, рассчитанным максимум на шесть пассажиров, но очень комфортабельным, мягкие кожаные кресла были удобными, потому я надеялась на то, что после еды меня все-таки подкосит усталость и стресс, и я просплю эти тринадцать часов до Палермо, чтобы прилететь свежей, решительной и полной сил. В Италии меня ждала встреча с Бьякураном, потому следовало хорошенько отдохнуть и сохранить ясный ум.

Отъезд с базы Мелоне был поспешным, единственное, что я успела сделать — это переодеться, помыться и парой слов перекинуться с Шоичи. И я совсем не жалела, что потратила время на разговор с этим гениальным парнем вместо того, чтобы пойти поесть. От него я узнала очень много интересных вещей, касающихся путешествия во времени.

Для начала, машина времени не была разработкой Шоичи. На самом деле первую машину времени изобрела маленькая, но гениальная итальянская семья Бовино. Они долгое время скрывали свое изобретение от чужих глаз, но по какой-то причине машина попала Шоичи в руки, и он смог ее немного изучить.

Конечно, Шоичи в детали не вдавался, но я сразу же смекнула, откуда ноги растут. Итальянская семья, ну конечно же. Кто еще это мог быть, как не мафия? Все беды от нее.

Также он рассказал мне, что устройство машины времени было довольно хитроумным, и ему все еще не хватало знаний, чтобы до конца разобраться в ее принципе работы, но он был уверен в том, что она была основана на теоретических выкладках австрийца Курта Гёделя⁽³⁾, который благодаря теории относительности Эйнштейна смог сильно продвинуться в глубинном понимании времени. Гёдель был убежден, что, путешествуя в пространстве Вселенной, человек мог достичь прошлого и будущего. В такой Вселенной, объяснял Шоичи, свет вовлекался во вращательное движение, что позволяло материальным объектам описывать траектории, замкнутые не только в пространстве, но и во времени.

Это единственное, что я смогла уловить в чужой воодушевленной речи. Шоичи продолжал сыпать зубодробительными терминами из физики, о значении которых я могла только догадываться, а я отвлеченно думала о том, что этот парень, оказывается, тот еще научный фанатик. Рассказывая об устройстве машины времени и какой-то «Десятилетней базуки», он взбодрился, размахивал руками так усиленно, что я чувствовала потоки воздуха, и совсем забыл о том, что нервничал, смущался и чувствовал себя виноватым.

В свою бытность Златой я увлекалась психологическими книжками в свободное от учебы время. И мне как человеку, неплохо разбирающемуся в этом, нетрудно было понять, что Шоичи себя рядом со мной чувствовал неловко. Его одежда громко и назойливо шуршала, потому я предполагала, что он либо постоянно теребил волосы, либо переступал с ноги на ногу. Еще он тяжело и шумно втягивал воздух через нос, словно, набирая в грудь кислород, хотел что-то сказать, но не решался, потом резко выдыхал. А еще внимательно следил за мной, думая, что я не вижу, а значит, ничего не чувствую. Вот только черта с два, его внимательный чуть виноватый взгляд был физически ощутим и действовал мне на нервы!

Это раздражало.

Разве мы были знакомы? Шоичи совершил что-то некрасивое по отношению ко мне в будущем, раз вел себя подобным образом? Предательство, очевидно? Если рассуждать логически, это значило, что мы действительно были знакомы и, как минимум, являлись приятелями. Вот только в настоящем я не знала никого по имени «Ирие Шоичи», если только оно, это имя, было настоящим, а не фальшивым или простым псевдонимом. Причина, конечно же, была ясна, именно гений Шоичи был повинен в том, что я оказалась в будущем.

Все-таки очень трудно было быть настолько чувствительной ко взглядам и чужим настроениям, словно я владела какой-то чудной эмпатией. Как будто это была своеобразная компенсация моей слепоте. Вот только мне не хотелось такой компенсации, хотелось ослепнуть не только в буквальном, но и в переносном смысле. И оглохнуть, пожалуй, тоже.

От идеи расспросить парня я тогда отказалась — он не был мне ни другом, ни братом, ни сватом, чтобы интересоваться его психическим состоянием и тем, что его терзает. Но вот выдавить еще кусочек информации из Шоичи я не побрезговала — поинтересовалась о том, знает ли он что-нибудь о Гленне и Кёе. И он, на удивление, знал.

Шоичи точно не знал, где находился Кёя на данный момент, так как Хибари последние несколько лет не засиживался на одном месте и постоянно путешествовал, занимаясь исследованиями (Хибари и исследования? Серьезно?), но он точно знал, что Хибари Кёя был жив и находился в добром здравии. Более того, он активно портил жизнь семье Мильфиоре, чему я мысленно позлорадствовала.

Гленн же последний год безвылазно находился в Гонконге, что меня очень удивило. Я даже примерно не могла вообразить причину, по которой мой опекун находился там, разве что Конрад и Маргарет открыли филиал компании в Китае. Вот только странно, раньше Конрад и слышать ничего не хотел о Китае, я точно помню, что именно это становилось причиной многих ссор моих биологических родителей — ничем не обоснованное нежелание отца выходить на китайский рынок. Что же изменилось за это время?

Про своих биологических родителей я тоже спросила, не особо надеясь на успех, и была как никогда права: Шоичи ничего о них не слышал, он знал только, что они лет пять как отошли от дел, не знал даже, были ли они живы. Это был тревожный звоночек, но я постаралась не поддаваться волнению, пока не добуду точную информацию. Сейчас было не время для паники.

Старательно отгоняя от себя мрачные мысли, я размышляла о том, что если мои родители отошли от дел пять лет назад, значило ли это, что я в этом времени пять лет как была президентом компании? Значит, мне передали компанию в руки во сколько? В восемнадцать лет? Немыслимо! К этому времени я только-только поступила бы в университет, у меня не было бы времени следить еще и за компанией. Учиться и управлять «Louman Industries» — да я бы свихнулась! Если только мне не помогал Гленн. Или, как вариант, я могла учиться заочно. Или я могла окончить школу экстерном. Или перескочить несколько лет в университете. Или все вместе. И был еще один вариант — президентом компании я не стала.

Я даже не знала, что из этого лучше.

Отрывая меня от мыслей, забегали по салону стюардессы, предупреждая пассажиров о том, что самолет начал набирать скорость и что не стоит отстегивать ремни и ходить по салону во время взлета. Я подергала ремень безопасности, устроилась в кресле поудобнее и сцепила руки в замок, нервно поглаживая бусины четок указательным пальцем. Я много раз летала в другие страны, но каждый раз, когда самолет отрывался от земли, был для меня, как первый. Секундное ощущение свободного парения захватывало дух и спирало дыхание, и, если бы не ситуация, я бы сполна насладилась предвкушением очередной поездки в другую страну.

Генкиши сидел позади меня и был арктически спокоен. Его взгляд буравил мне затылок, но у меня уже не было ни сил, ни желания беспокоиться еще и об этом. Я настолько сильно была истощена, что, не дождавшись приема пищи, уснула беспробудным сном.

1) аэропорт Хиросима находится в городе Михара (префектура Хиросима, Япония). Это узловой аэропорт, расположен в пятидесяти километрах к востоку от Хиросимы, является крупнейшим аэропортом в регионе Тюгоку.

Вернуться к тексту

2) это небольшой комфортабельный частный самолет. Для визуализации: https://ibb.co/n5bLFf

Вернуться к тексту

3) реально существовавший человек и реально существующая псевдонаучная теория ( https://ru.wikipedia.org/wiki/Метрика_Гёделя ).

Вернуться к тексту