По ту сторону... Часть 1. Против Времени (джен)

Один из висевших на стене светильников вдруг мигнул и погас, погрузив весь коридор в кромешную тьму. Кто-то приглушённо выругался.

— Син... ммм... кажется, это плохая идея... – хриплый мужской голос постоянно прерывается из-за тяжёлого сбившегося дыхания.

— Значит... мне уйти? – женщина на мгновение отрывается от губ мужчины и смотрит в пронзительно чёрные от бушующей в них страсти глаза.

Мужчина – в темноте практически не видно его лица, красноречиво молчит, и женщина, коварно улыбаясь, продолжает расстёгивать ещё оставшиеся на рубашке пуговицы.

— Идея плохая... – хрипло выдыхает тот, когда губы женщины начинают медленно касаться его груди. – Но мне нравится...

Последние отголоски здравого смысла превращаются в бесконечно далёкие угольки, по сравнению с разгоревшимся в нём пламенем.

Мужчина, издав странный звук, чем-то напоминающий рычание собак, ещё крепче прижимает к себе женщину, и та охотно подчиняется властным и сильным рукам, не обращая внимания на холодящую обнажённую и мокрую от пота спину каменную стену.

Они оба зашли уже слишком далеко, чтобы обращать внимания на подобные мелочи, и ни у кого из них не было ни сил, ни желания остановиться.

Учительская мантия, безжалостно сорванная с плеч женщины, бесформенным комком летит к остальной одежде, и два полуобнажённых тела ещё ближе, ещё сильнее прижимаются друг к другу.

Женщина страстно выгибается, откидывая голову назад, когда горячее дыхание мужчины подобно раскалённому металлу обжигает её шею.

— Ал...екс...

Мужчина вдруг вздрагивает и пытается отстраниться, но женщина, уже поняв, что сделала что-то не так, схватившись за длинные чёрные пряди, приятно щекочущие её грудь, притягивает его обратно.

— Меня зовут Сир... – тихий шёпот обрывается на полуслове и оба испуганно вздрагивают, когда что-то с оглушительным металлическим звоном бряцает об пол.

— Доспехи... это всего лишь доспехи... – издаёт нервный смешок женщина и, лишь немного успокоившись, замечает, что мужчина, напряжённо выпрямившись, к чему-то внимательно прислушивается.

Она медленно проводит ладонью по покрытой шрамами обнажённой спине, и тот вздрагивает от неожиданности. Всё ещё мутные от страсти серые глаза смотрят на удивление трезво, и женщина мысленно улыбается, замечая, как в них снова разгорается пламя пожара.

— Мы, наверное, перебудили весь замок...

— Сюда идёт Филч... – хриплый голос с лёгкостью выдаёт испытываемое им желание.

— Ну и что? Мы уже давно не студенты, – она подходит ещё ближе, вновь ощущая тепло разгорячённого мужского тела.

— Всё равно... то, что известно одному – известно всем, – мужчина снова отстраняется и начинает судорожно оглядываться в поисках палочки, так и оставшейся в кармане валявшейся где-то неподалёку профессорской мантии.

Теперь уже и женщина начинает слышать быстро приближающееся шарканье и потому, быстро выхватив из рук мужчины свою одежду, стремительно накидывает на голое тело сброшенную в впопыхах мантию.

— Этой ночью я уже вряд ли смогу заснуть, – страстно шепчет она, на мгновение приникнув к мужчине в прощальном поцелуе.

— Не запирайте сегодня дверь, Синистра. Возможно, я смогу скрасить ваше одиночество, – растягивая слова, шепчет он в ответ, обжигая её щёку своим дыханием, и, отодвинув преподавательницу Астрономии в сторону, уже полностью овладев собой, направляется прямо навстречу школьному завхозу и его кошке.

— Здравствуйте, мистер Филч, – доносится до неё из-за угла его спокойный голос, и женщина, не дожидаясь ответа сквиба, чуть ли не бегом направляется к себе в башню, уже зная, что дверь в её спальню этой ночью останется распахнутой настежь.

— Профессор Уайт?! Я слышал какой-то шум, вы случайно здесь никого не видели? Наверняка опять эти Поттер и Блэк взялись за старое... Уж я им покажу – попадись они мне только! Они мигом из школы вылетят, Мародёры проклятые!!!!

* * *

— Нашёлся мне, блин, мать Тереза... – тихо ругался Сириус, бредя по коридору. И без того мрачное настроение было безнадёжно испорчено подошедшим выразить свои соболезнования Ремусом Люпином. Не то чтобы Сириус был не рад видеть старого приятеля по проказам... просто от всех этих «мне жаль» его уже разве что не выворачивало. С тех пор как остывшее тело Ориона Блэка нашли в библиотеке Малфой-мэнора, прошло уже целых три дня, и Сириус, теперь официально считавшийся не просто наследником, а главой своего рода, успел получить несколько сот писем с изъявлением сочувствий и пониманий от вдруг вспомнивших о нём родственников. Видимо, для наследника быть гриффиндорцем – это плохо, а если ты владелец несметных богатств, то это всего лишь досадное недоразумение, которое с лёгкостью можно списать на маразм Распределяющей Шляпы.

— Дьявол! – в сердцах громко выругался кто-то впереди, и Сириус замедлил шаг, настороженно прислушиваясь к происходящему.

— Priori Incantatem! – Секунда тишины, а затем звук удара и негромкий вскрик. – Сволочь!

Сириус выглянул из-за угла и тут же растянулся в улыбке, которая говорила о чём угодно, но только не о радости встречи с...

— Снейп!!!

Длинная худая фигура вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Чёрные глаза мгновение недоверчиво изучали экс-гриффиндорца, а затем, равнодушно протянув: – А... это ты, Блэк... – слизеринец вернулся к своему занятию.

— Ты чего тут торчишь, Снейп? – подходя чуть ближе, полюбопытствовал Сириус, глядя, как сальноволосый подросток что-то бубнит себе под нос и зачем-то тыкает палочкой в стену.

— Отвали, Блэк, не мешай мне! – огрызнулся в ответ тот, полностью игнорируя стоявшего за спиной Сириуса.

— Ааа... ну да, действительно. Разговаривать со стеной – это очень важное занятие, – чуть скривившись, «поддержал» его парень. – Раз ты так занят, то я не стану тебе мешать. И вообще, не стой на проходе. Мне между прочим надо в гостиную.

Неожиданно слизеринец встал с колен и охотно отошёл в сторону, освобождая дорогу. Сириус удивлённо приподнял брови при виде такой покладистости вечно хмурого недруга и соседа по комнате. Тот издевательски сложил руки на груди и теперь равнодушно созерцал удивлённую физиономию Блэка. Сириус в ответ скривился в волчьем (в собачьем не звучит) оскале, но Снейп вопреки ожиданиям лишь ВЕЖЛИВО! улыбнулся и указал рукой в сторону прохода в гостиную Слизерина.

— Прошу, – голос Снейпа так и сочился ядом. – Дамы вперёд.

Сириус почувствовал, как ногти, против его воли, болезненно впились в ладони, но это лишь заставило его, высокомерно вскинув голову, пройти мимо. «Я не буду драться со Снейпом. Я не буду драться со Снейпом. Его здесь вообще нет», – монотонно бубнил внутренний голос, и Сириус, под презрительным взглядом Снейпа, чётко произнёс пароль.

Стена даже не шелохнулась. Сириус изумлённо приоткрыл рот.

— Что за?!?!?!

— Вот и я о том же, – прервал его на полуслове язвительный голос Снейпа. – Пароль не работает.

— Значит, его сменили! Осталось найти старосту! – бодро заключил Сириус.

— Кхм... Блэк, – тот обернулся на голос и тут же наткнулся на ядовитую ухмылку слизеринца.

— Чёёёёрт...

— Ну наконец-то дошло, – «радостно» заключил Снейп, мрачно глядя то на самого Блэка, то на неподвижную стену, ни в какую не желавшую открывать проход в гостиную Слизерина. – Я так понимаю, ты вспомнил, что Я и есть староста, а значит, пароль ну никак не могли поменять без моего ведома.

— А ты... хм... пробовал сменить его ещё раз? – уныло пробормотал Сириус, поражаясь собственному идиотизму. Судя по улыбке Снейпа, тот думал примерно о том же.

— Естественно, – презрительное фырканье. – В отличие от некоторых я ещё не полный идиот, Блэк.

— Ага, только частично, – огрызнулся Сириус, мрачно оглядывая коридор. – И что нам теперь делать?

— Либо ждать, пока кто-нибудь не откроет проход изнутри, либо идти за деканом.

Судя по тону, которым это было сказано, слизеринца не прельщал ни один из названных им вариантов. Они замолчали, периодически настороженно поглядывая друг на друга и торопливо отводя глаза, ловя противника за тем же занятием. Сириус, сам того не заметив, принялся насвистывать себе под нос какую-то навязчивую мелодию, услышанную им по магическому радио.

— Блэк, сделай милость, заткнись! – наконец не выдержал до этого скрипевший зубами, но всё же молчавший слизеринец. – Я пытаюсь думать!

— Пока у тебя это не очень-то получается, – в тон ему огрызнулся Сириус, свысока взирая на неприятеля. Снейп был примерно того же роста, что и он сам, но даже самое мизерное различие доставляло парню несказанное удовольствие. Он снисходительно улыбнулся. В чёрных глазах Снейпа вспыхнули недобрые огоньки, и Сириус мгновенно напрягся, готовясь к схватке, но тот, сжав кулаки и бормоча себе под нос неразборчивые ругательства, повернулся к стене.

Ещё несколько минут Сириус старательно молчал, держа язык за зубами, а потом от скуки принялся пинать равнодушную ко всему стену. Правда смысла в этом не было никакого: уж если её не проняли заклинания и ругательства Снейпа, то от отшиваемых Сириусом пинков ей точно было ни горячо, ни холодно.

— Слушай, Снейп, а часто у вас проход так заедает? – рассеяно поинтересовался он в перерывах между проклятиями сальноволосого слизеринца, которыми тот от всей души награждал стену, проход, самого Сириуса и даже давно почившего Мерлина.

— Не особо. Лично я с этим сталкиваюсь впервые, но мне говорили, что когда старостой был Рабастан, такое пару раз случалось, – через некоторое время скупо произнёс Снейп, на мгновение оторвавшись от работы. – А что?

— А как проход открыли в тот раз?

— Отправили кого-то из первокурсников за Слагхорном, – теперь Снейп внимательно смотрел прямо на Блэка. – Это ведь ваших рук дело, верно?

— Кажется, да. Отойди, – неуверенно кивнув, он с лёгкостью оттеснил тщедушного однокурсника и принялся миллиметр за миллиметром аккуратно ощупывать камни. – Надеюсь, что я прав, иначе мы застряли тут надолго. – Пальцы нащупали нечто чужеродное, и Сириус с воодушевлением потянул непонятный предмет на себя. Что-то глухо щёлкнуло, и он, не удержав равновесия, хлопнулся на спину. Северус нахмурился и потёр переносицу, когда стена плавно отъехала в сторону, и на них уставилось несколько пар глаз удивленных и ошарашенных открывшейся им картиной слизеринцев. Он недовольно скривился и сделал то, чего от него можно было ожидать меньше всего на свете. Сириус недоверчиво прищурился, глядя на протянутую ему руку.

— Я так понимаю, тебе понравилось валяться на полу, Блэк? Входишь в роль половой тряпки? – небрежно протянул Северус, уже начиная сожалеть о собственном поступке. Он и так не пользовался популярностью среди остальных слизеринцев – а теперь ещё и оказался тем, кто ВТОРОЙ раз помогал БЛЭКУ!!! Регулус в счёт не шёл – студенты Слизерина прекрасно знали, что узы крови это не шутки – хотя это ещё не значит, что они одобряли поступок младшего Блэка. Сириус понимающе усмехнулся и, схватившись за руку, уже в следующее мгновение был уверенно вздёрнут на ноги.

— Ты мне чуть руку не оторвал! – картинно насупился он, но слизеринец явно не считал нужным выслушивать стоны «сопливых гриффиндорцев» и потому безжалостно перебил однокурсника:

— Слушай внимательно, Блэк, и запоминай: ты сейчас же объяснишь мне, что вы с твоими дружками использовали, чтобы «закупорить» проход. Если это такие чары, то их можно усовершенствовать и... – слизеринец посторонился, пропуская в гостиную какую-то девушку. Сириус с любопытством проследил за прошествовавшей мимо него симпатичной третьекурсницей, являвшейся обладательницей шикарных пепельно-русых кос. Северус презрительно фыркнул и закатил глаза, тем самым обратив на себя внимание слизеринки, которую Сириус заранее предусмотрительно занёс в список кандидатур на роль его новой девушки. Список выходил очень даже внушительным. Кокетливо стрельнув глазами в сторону Блэка, та скрылась в коридоре, ведущем в спальни для девочек.

Сириус мечтательно вздохнул, привычно проведя рукой по блестящей в ярком свете ламп длинной чёлке.

— Блэк, ты вообще слушаешь, о чём я тебе толкую?!?! – прошипел Северус, за шиворот выволакивая Блэка из мечтаний, в которых тот благополучно пребывал.

— Само собой! – злобно окрысился в ответ Сириус, не собираясь сразу признавать, что в словах противного слизеринца есть смысл.

— И?..

— Если ты сумеешь усовершенствовать его так, как только что сказал, то я лично займусь гриффиндорским портретом! – уверенно заявил Сириус не допускающим возражений тоном. – Идёт?

— По рукам!

Парни неожиданно одинаково ухмыльнулись, и крепкое рукопожатие, закрепившее совершённую ими сделку, не сулило Гриффиндору ничего хорошего. Нет сомнений, скажи кто-нибудь ещё полгода назад Северусу Снейпу или Сириусу Блэку, что однажды наступит момент, когда они, вместо того чтобы швыряться в противника заклинаниями, добровольно пожмут друг другу руки, глупец неминуемо пожалел бы о собственных словах, став счастливым обладателем ослиных ушей – Сириус порой начинал повторяться, и не менее счастливым и главное! уникальным обладателем красного в пупырышках носа – Снейп тоже предпочитал не тратить особо важные зелья на подобную мелочь.

— Итак, для начала нам понадобится некий материальный предмет, не важно какой, главное... – пустился в объяснения Сириус, стараясь говорить помедленнее, чтобы его временный союзник успевал записывать, но как выяснилось, в этом не было нужды – перо в руке Снейпа порхало над пергаментом в такт его словам.

Когда-то, спустившись в подземелья Слизерина для очередной каверзы, Сириус подумал, что для слизеринцев в целом и для Северуса Снейпа в частности этот учебный год окажется незабываемым и, как это ни удивительно – к Предсказаниям у Сириуса не было абсолютно никакой склонности – но он оказался прав. Все слизеринцы, находящиеся в этот вечер в гостиной, с нескрываемым удивлением косились в сторону скрипевших зубами и сжимающих кулаки двух извечных врагов, преувеличенно вежливо беседующих друг с другом и периодически склоняющихся над лежавшим перед ними пергаментом.

Чёрная полоса Слизерина подходила к концу.

* * *

— Альбус! – догнал его у двери напряжённый голос преподавателя ЗоТИ. Директор обернулся и, увидев спешащего к нему мужчину, остановился, ожидая, когда тот приблизится поближе.

— Альбус, мне нужно срочно с вами поговорить, – быстрый взгляд на стоявшего рядом невысокого профессора Чар. – Наедине, Филиус, извините.

Флитвик понимающе кивнул и, бросив директору несколько слов, направился к своему кабинету. Алекс весело хмыкнул, наблюдая за тем, как низенький волшебник быстро семенит по коридору.

— Альбус, – он снова повернулся к директору Хогвартса. – Скажите, а как давно были прекращены все эксперименты с Аркой?

— Вы что-то узнали?

— Альбус, просто ответьте на вопрос! – мужчина был взвинчен до предела и с трудом удерживал себя в рамках этикета. Директор не мог сказать, что за те месяцы, что Алекс Уайт провёл в Хогвартсе, преподавая ЗоТИ, он успел узнать молодого коллегу, но зато он хорошо знал Сириуса Блэка. Юный гриф... слизеринец никогда не отличался терпимостью или особой сдержанностью, наоборот, он был как пороховая бочка – поднеси к фитилю огонь и взрыв последует незамедлительно. Несмотря на разделявшие этих двоих годы, Алекс не так уж и сильно отличался от своего юного прототипа, и сейчас он в очередной раз безбоязненно демонстрировал свой характер, чуть ли не тряся директора за мантию на глазах у всего преподавательского коллектива. Видимо, что-то из этих мыслей отразилось в его глазах, потому что Алекс, опомнившись, отошёл на почтительное расстояние, тем не менее не переставая требовательно сверлить директора взглядом серо-стальных глаз.

— Хорошо, – сдался, наконец, старый волшебник, продолжая тревожно размышлять о причинах столь странного поведения «Уайта». Помнится, тот начал себя странно вести после бала в Малфой-мэноре, сбежав из поместья практически сразу после начала танцев – Дамблдор видел, как тот танцевал вальс с младшей дочерью Ричарда МакНейра. С того дня – а прошло уже более трёх суток – Алекс входил в Большой Зал, постоянно оглядываясь через плечо, будто в ожидании нападения.

— Последний эксперимент с Аркой проводился около двух лет назад, а спустя неделю лабораторию закрыли, и вся информация была немедленно засекречена. Больше мне об этом ничего не известно.

— Скажите, а там случайно никто не умер? – ни с того ни с сего неожиданно поинтересовался Алекс, на доли секунды опередив директора, как раз собиравшегося спросить коллегу о причине столь странных вопросов.

— Откуда вы знаете? Алекс, вам что-то известно? – строго спросил Дамблдор, справившись с шоком: о массовом убийстве учёных-лаборантов, работавших с Аркой, не писали в газетах. Неописуемые в тот раз поработали с особой тщательностью, и, когда Дамблдор, пытаясь выяснить хоть что-нибудь о происшедшем в Отделе Тайн, навестил жену одного из погибших, выяснилось, что у той начисто отсутствуют воспоминания о покойном муже. О существовании Джека Форда не говорило ничего, кроме того, что некогда директор лично учил этого умного и талантливого юношу.

— Можно сказать и так, – мужчина невесело усмехнулся. – Кажется, я знаю, что произошло в Отделе Тайн два года назад...

* * *

Море удовольствия, вот что он испытал при виде того, как усталые, заспанные гриффиндорцы нестройными шагами вползают в Большой Зал. Весь Слизерин чуть не обалдел, когда один из первокурсников Гриффиндора направился прямо к ним, умудрившись перепутать столы. Рудольфус с видимым удовольствием шуганул мальчишку, и тот, напоследок неумело огрызнувшись, поплёлся к своим под насмешливые комментарии оставшихся позади слизеринцев.

Сириус и Северус довольно переглянулись, и Блэк не мог не признать, что временное перемирие с Нюниусом принесло более чем просто богатые плоды.

Мимо протащился мрачный, похожий на непроспавшегося после основательной пьянки ежа Джеймс Поттер, и оба слизеринца снова улыбнулись друг другу, не в силах сдержать злорадства. Внешний вид гриффиндорца и Мародёра сполна компенсировал все неприятности, что тот успел причинить им обоим. Чёрные, явно нечёсаные волосы стоят торчком, рубашка не первой свежести неаккуратно выглядывает из-под помятой мантии, а карие глаза подслеповато щурятся, несмотря на круглые очки. Надо сказать, что Сириус почти испытал муки совести, увидев бредущих рядом Лили и Ремуса, но неблагодарное чувство стыда, которого он был благополучно лишён с самого детства, исчезло, не успев пустить корни в душе старшего из сыновей Ориона.

— Так держать, Блэк, – на плечо опустилась тяжёлая рука Рудольфуса Лестрейнджа. – Продолжай в том же духе, только не попадайся.

Сириус ухмыльнулся.

— Ну ты же знаешь, РУДИ, – слизеринца аж перекосило. – Я никогда не попадаюсь! – поучительно добавил он и отвернулся к столу, за которым восседали не менее мрачные и усталые, чем гриффиндорцы, преподаватели.

— Шалость удалась, – тихо пробормотал он себе под нос, но сидевший справа от него Снейп тем не менее всё услышал. По крайней мере, Сириус решил именно так, заметив быстрый взгляд, который на него бросил черноглазый слизеринец.

Инициатором всей этой полубезумной и практически невыполнимой затеи с проходами был именно Снейп, но Сириус не без оснований тешил себя мыслью, что в одиночку провернуть подобное у того бы ни за что не получилось. Слизеринец был гением зелий – это он знал и раньше, но то, что Снейп вытворял с тем заклинанием, которое Мародёры изобрели чисто случайно и потом частенько практиковали на дверях в классы, если им было лень идти на урок, было просто невероятно. Сириус считался лучшим в Чарах и в ЗоТИ, наравне с Джеймсом и ещё несколькими студентами, совсем не за красивые глаза, да и в Трансфигурации он был далеко не последним – в конце концов, не каждому студенту дано стать анимагом всего лишь на пятом курсе. Но после того времени, что они со Снейпом провели вместе, пытаясь усовершенствовать Мародёрское заклинание, он окончательно убедился, что в свою бытность гриффиндорцем серьёзно недооценивал странного противника. Само собой, Снейпу он этого говорить не стал. Они два вечера подряд бились над заклинанием, а на третий, незаметно ускользнув с ужина, применили его к портрету Полной Дамы, за которым и скрывалась гостиная Гриффиндора. По-видимому, они немного перестарались, потому что, судя по помятым лицам гриффиндорцев и их декана, снять чары до сих пор так никому не удалось. Впрочем, скорее всего директор ещё и не пытался...

Сириус отправил в рот кусок хорошо прожаренного бекона с яичницей и довольно причмокнул. Жизнь определённо налаживалась. Определённо.

Незаметная дверца за преподавательским столом приоткрылась, и Северус с деланным безразличием проследил взглядом за севшим на своё троноподобное кресло Альбусом Дамблдором. МакГонагалл что-то коротко спросила и, когда тот утвердительно кивнул, решительно поднялась из-за стола, привлекая к себе внимание собравшихся в Зале студентов.

— На сегодня все занятия у Гриффиндора отменяются, так что после завтрака все студенты этого факультета должны пройти в свои спальни: директору удалось открыть проход. Старостам подойти ко мне для получения нового пароля.

Пока заместительница директора делала объявление, голубые глаза самого директора внимательно оглядывали Зал. Северус поспешно отвёл взгляд – о том, что для легилименции нужен зрительный контакт, он уже успел выяснить из книг.

— Блэк! – негромко окликнул он активно уплетающего яичницу однокурсника и с силой пихнул того локтём под рёбра, в результате чего особенно аппетитный кусок шлёпнулся на грязный пол. Сероглазый брюнет с тоской проводил его взглядом.

— Чего тебе?

— Ты чью палочку использовал, когда накладывал на портрет чары? – кривя губы, прошипел слизеринец, в прямом смысле слова ощущая, как взгляд голубых глаз более пристально скользит по лицам слизеринцев и чуть дольше необходимого задерживается на нём самом.

— А чёрт его знает! Вроде бы кого-то из Гриффиндора, жаль, что не удалось стащить палочку у Джеймса... – Блэк не врал, Северус не сомневался, что ему действительно было жаль.

— А в чём дело? – подозрительно сощурился Сириус, наконец, оставляя тарелку в покое. Хорошо, что хотя бы вылизывать не стал!

— Ставлю галлеон, что преподаватели будут проверять наши палочки в поисках того, кто виноват в произошедшем. Не знаю как ты, а я не испытываю абсолютно никакого желания мыть полы в гриффиндорской гостиной. Для этого есть эльфы.

— Да брось ты! Мы с Сохатым и похлеще вытворяли – и ничего! А тут всего лишь... – Сириус нахмурился, видимо припомнив, что ещё они успели сделать с гостиной Гриффиндора, прежде чем заблокировать проход и сделать портрет недоступным для Полной Дамы. – Это была палочка Хобба. – «А это ещё кто?» – Третьекурсника из Гриффиндора, – уточнил Сириус, правильно истолковав выражение лица «подельника».

— Кстати, ты ещё не передумал? – поинтересовался он у однокурсника, но тот лишь раздражённо отмахнулся.

— Ты спрашиваешь это уже в шестой раз! – ядовито проинформировал его слизеринец.

— Ты что, считал?!

— Допустим, да... – в неуверенном голосе слизеринца послышался вызов, и Сириус самодовольно ухмыльнулся: вывести Снейпа из себя уже само по себе было большим достижением.

Он, как ему казалось, незаметно взглянул на сидящего за преподавательским столом Алекса Уайта. Две пары одинаково тёмно-серых глаз встретились, и Сириус вздрогнул, вспомнив старый, казалось бы, полузабытый сон. Когда он снова поднял голову, мужчина, уже как ни в чём не бывало широко улыбаясь, что-то объяснял преподавательнице Астрономии, которая не сводила с мужчины влюблённого взгляда. Сириус скривился. Северус благоразумно промолчал.

* * *

Джеймс Чарлус Поттер, полный непреклонного желания отомстить, в сопровождении Ремуса Люпина и Питера Петтигрю крадучись ступал по погружённому в ночную мглу пустынному хогвартскому коридору. Хотя нет, не совсем пустынному, и утерянная Карта Мародёров могла бы с поразительной точностью до сантиметра показать, что всего в нескольких поворотах от них караулит не желавших мирно спать студентов любимица завхоза Аргуса Филча миссис Норрис. Впрочем, судьба крайне переменчивая особа, и в этот раз она явно благоволила Джеймсу Поттеру и его друзьям.

Кошка вдруг присела на задние лапы и озадаченно принюхалась. Обоняние, до этого ни разу её не подводившее и всегда подсказывающее, где можно найти замыслившего очередную каверзу студента, сейчас упорно молчало, выдавая массу различных запахов, но среди них НЕ БЫЛО запаха того, кто нагло чистил свою усатую мордочку прямо перед самым носом миссис Норрис. Кошка зашипела на наглеца, но крупная серо-коричневая крыса (если бы Джеймс или Ремус её увидели, то непременно бы решили, что перед ними Питер в своём анимагическом обличье) даже усом не повёла, продолжая косить на неё блестящим наглым глазом и чистить длинный облезлый хвост. Не выдержав столь вызывающего поведения хвостатого вредителя, миссис Норрис предупреждающе зашипела и мгновенно бросилась на охоту, позорно оставив свой пост. Острые когти заскребли по полу, а длинный хвост крысы вызывающе мелькнул прямо перед её носом, скрывшись за поворотом. Кошачьи инстинкты мгновенно подсказали ей дальнейший ход действий, и миссис Норрис, позабыв о возложенной на неё обязанности, с азартом бросилась в погоню.

Сириус устало опустил палочку и отёр со лба испарину – заклинание оказалось весьма сложным и энергозатратным: он едва держался на ногах, опираясь на вдруг ставшую такой хрупкой и ненадёжной каменную стену.

— Получилось, – выдохнул он, встретившись с вопросительным взглядом Снейпа. Слизеринец удовлетворёно кивнул головой.

— Само собой, иначе просто и быть не могло, – надо сказать, более скупого признания его способностей Сириусу ещё слышать не приходилось. – Держи, съешь это.

— ???

— Да не собираюсь я тебя травить! Пока.

— Что это? – Сириус подозрительно оглядел протягиваемый ему предмет, тем самым заполучив ещё одну порцию высокомерно-презрительных взглядов.

— Шоколад. – И как можно в одно слово вложить столько ядовитой насмешки?! – Съешь. Полегчает. Если ты сейчас свалишься, обратно я тебя не потащу. А ведь мадам Помфри по тебе уже наверное соскучилась, Блэк.

Последний аргумент показался ему достаточно весомым, и Сириус, пробурчав под нос что-то нецензурное, выхватил из рук слизеринца уже успевшую подтаять шоколадку и порывисто запихнул её себе в рот.

— Другое дело! – «порадовался» за него Снейп и решительно вышел на свет. – Ну? Чего встал как памятник самому себе? Шагай!

Сириус быстро проглотил вдруг ставшую такой ненавистной сладость и, злобно глядя в удалявшуюся спину слизеринца, приглушённо выругался. То, что он измыслил для пугающе знакомого профессора ЗоТИ, было слишком сложно и жестоко для Мародёров, но в самый раз для слизеринцев. И если для того чтобы провернуть это, нужно было общаться со Снейпом... что ж, он был готов заплатить подобную цену. Без проблем.

* * *

Как уже было выше сказано, судьба – крайне переменчивая особа, а потому нет ничего удивительного в том, что едва успевшим выйти из кухни троим экс-Мародёрам пришлось в экстренном темпе удирать от взъерошенной, усталой и злой на весь студенческий коллектив миссис Норрис. Жутко разочарованная неудавшейся охотой на бесследно исчезнувшую крысу, кошка, громко мяукая, мчалась за гриффиндорской троицей, с оглушительным топотом улепётывающей по запутанным коридорам замка.

— Чёрт! Лучше бы мы в гостиной остались! Сейчас направо!

Трое парней одновременно сворачивают в одно из ответвлений основного коридора, от всей души надеясь, что никому из профессоров не придёт в голову патрулировать здесь в поисках нерадивых студентов.

— Не успеем! Надо разделиться!

— Лунатик, не глупи! Это пло... – возглас обрывается, так как русоволосый гриффиндорец уже исчезает за углом, и его друзьям лишь остаётся последовать его примеру, ибо до них уже доносятся не только вопли миссис Норрис, но и характерное шарканье старого завхоза.

Со всей скоростью, на какую он только был способен, Ремус, не разбирая ног, мчался обратно, к потрескиванию дров в родном очаге гриффиндорской гостиной. Опасность быть пойманным давно миновала, но адреналин по-прежнему бушевал в его крови, заглушая голос разума и заставляя сердце биться как сумасшедшее. Впереди послышался звук захлопывающейся двери, и Ремус, мгновенно среагировав, нырнул в ближайшую нишу, возблагодарив Основателей за эти чудесные укрытия, которых по всему замку было несметное количество, а он – слава Мерлину! – замок знал не хуже Сириуса или Джеймса.

– А потише никак нельзя? – чей-то ядовитый шёпот.

— Сам виноват! И не мешай мне, Блэк! – при звуке имени отказавшегося от него друга Ремус насторожился, направив все усилия на то, чтобы не упустить ни слова из подслушанного им разговора. Как сказал бы в таком случае Сириус, он превратился в одно сплошное УХО. А то, что подобная Трансфигурация в принципе невозможна, Блэка никогда не волновало.

— Давай быстрее. Он уже близко, – Ремус не видит лица говорившего, но даже без этого он с лёгкостью может сказать, что Сириус – а в том, что голос принадлежит именно Сириусу Блэку, сомнений у него нет – нетерпеливо притопывая ногой, нервно крутит в руках всегда до блеска отполированную палочку.

— Если не будешь мне мешать, то через десять минут мы будем вовсю дрыхнуть в спальне, – второй человек явно недоволен, и Ремус окончательно убеждается в том, что компанию экс-гриффиндорцу Сириусу Блэку составляет никто иной, как Северус Снейп собственной персоной.

— А через пять он уже будет здесь! – в голосе Блэка проскальзывают знакомые требовательные интонации.

— Всё. Валим отсюда.

Ремус ещё глубже вжимается в узенькую нишу, едва ли не сливаясь со стеной, когда двое слизеринцев проходят всего в нескольких дюймах от него, и гриффиндорец впервые благословляет тот день, когда компания вездесущих Мародёров лишилась Карты.

— Что это?

— Что именно?

— То, что ты прячешь в карман, – слизеринцы уже почти скрылись за поворотом, и даже чуткий слух оборотня с трудом разбирает доносящиеся до него слова, но зато он прекрасно слышит чьи-то приближающиеся шаги.

— Да так, обычный пергамент... – голос Сириуса, наконец, затихает как раз в тот момент, когда Алекс Уайт, освободившийся после затянувшегося совещания, подходит к двери в свои комнаты, и Ремус обречённо понимает, что здесь делали Блэк и Снейп. Ничего хорошего. Как всегда.

* * *

Как и следовало ожидать, совещание затянулось. И не просто затянулось, а длилось дольше положенного на целых два часа! Алекс мысленно негодовал на МакГонагалл, просто клещом вцепившуюся в директора и потребовавшую найти виновника того, что весь Гриффиндор, включая преподавателей, вместо того чтобы спать, маялся на лестнице, пока учителя пытались разблокировать проход неведомо куда девшейся Полной Дамы. Алекс бы охотно им в этом помог: узнать мародёрское изобретение ему не составило труда, но... Джеймс, Ремус или даже Питер ни за что не стали бы испытывать его на собственной гостиной, а значит, случившееся было делом рук совсем другого человека.

Алекс тяжело вздохнул и рывком распахнул дверь. Домовики постарались: петли не издали ни звука.

Он мог бы без зазрения совести указать на виновника ночного переполоха – благо совести он был лишён с рождения! – но не подставлять же самого себя? По крайней мере, именно так Алекс объяснял себе нежелание назвать имя студента, обрёкшего их всех на ночное бдение. Впрочем, уже за одно это его юный прототип следовало удавить в колыбели.

Алекс вдруг неожиданно замер на полпути к давно погасшему камину и чуть склонил голову к плечу. Несмотря на то, что дверь была плотно заперта на все замки, да и охранные чары никем и ничем не были потревожены, интуиция вопила об опасности, а своей интуиции он уже давно привык доверять. Однажды он уже послал к чёрту одолевавшее его дурное предчувствие и вместо того, чтобы предложить свою кандидатуру, убедил Джеймса сделать Хранителем Тайны Питера, а меньше чем через месяц...

Алекс напрягся, явно балансируя на грани между обострением всех чувств и обращением в животное – ещё одна из способностей опытного анимага, которую он освоил уже в Азкабане. Что-то было не так.

Он с трудом подавил желание обернуться, чтобы уже глазами пса убедиться, что всё в порядке. Всё и так было в порядке. Всё, кроме его паранойи. Что, впрочем, с лёгкостью объяснялось более чем странной и незапланированной встречей с якобы покойным Пожирателем Смерти из его времени. А так как теперь Тёмному Лорду, благодаря стараниям Блэра – будь он проклят! скорее всего было известно имя того, кто столь долгое время срывал все его планы, жить ему оставалось совсем недолго.

Единственное, чего Алекс никак не мог понять, так это почему от него до сих пор не избавились? Хогвартская кухня отнюдь не была неприступной, и убедить всегда доброжелательно настроенных к посетителям эльфов подложить в определённую посудину одного конкретного преподавателя определённую травку было совсем не сложно – он знал это на собственном опыте: чёртов слизеринец, над которым они с Джеймсом издевались все семь лет подряд, всегда действовал с размахом.

Если мстить – то гриффиндорцам, раз травить – то сразу всех, – единственный принцип, которому Снейп неизменно следовал при разборках с Мародёрами. Мстил-то он им четверым, вернее, если быть совсем точным, троим – Петтигрю слизеринец даже за человека не считал, и Алекс, много лет спустя, был впервые с ним согласен; а вот травил Снейп именно всех – каким-то образом его отрава порой оказывалась даже на столах ни в чём не повинных Равенкло и Хаффлпаффа, что естественно не прибавляло немытому слизеринцу ни капли любви или уважения.

Стол вздрогнул и на глазах Алекса, не прекращая дребезжать, переместился на несколько дюймов влево. Тщательно вычищенный и натёртый домовыми эльфами пол избороздили царапины.

Алекс на мгновение прикрыл глаза рукой, унимая разыгравшееся воображение, но зрение тут явно было не при чём: слух всё ещё неприятно царапал скрип и дребезжание стола по паркету. Он во все глаза уставился на разошедшуюся мебель, надеясь, что если в этой комнате кто-то и сошёл с ума, то это взбесившийся стол, а не он. Учебники, некогда стопкой лежавшие на краю стола, беспорядочно валялись по всей комнате вперемешку с ещё не проверенными сочинениями студентов Равенкло. Стол вздрогнул, и Алекс поспешно отскочил к дальней стене кабинета, не испытывая ни малейшего желания связываться со спятившим предметом обихода.

Алекс позволил себе расслабиться лишь тогда, когда стол затрясся в очередном припадке обуявшего его безумия и замер на месте, посреди устроенного им беспорядка. Мужчина с облегчением вздохнул, поняв, что действие заклинания закончилось, но тихое шуршанье отодвигаемого ящика заставило его снова насторожиться. Послышался чей-то вздох, и из-за стола показалась чья-то растрёпанная шевелюра.

Джеймс Поттер, потирая ушибленный затылок, распрямился во весь свой немалый рост.

— Ну что, не хочешь поделиться воспоминаниями, БРОДЯГА?

* * *

Как известно, любопытство сгубило не только мудрую и любящую гулять, где ей вздумается, кошку, однако в данный момент Ремуса ничуть не беспокоила судьба поплатившегося за своё любопытство животного, и он ещё крепче приник ухом к двери, за которой раздавался подозрительный шум и какие-то голоса.

— Ну что, не хочешь поделиться воспоминаниями, БРОДЯГА?

От удивления не удержавшись на ногах, Ремус упал на спину, при этом больно ударившись копчиком об пол. Джеймс. Внутри, наедине с Сириусом – называть профессора Алекса Уайта иначе он просто не мог – был Джеймс и, судя по его словам, он всё знал. Ремус понятия не имел, когда и как Сохатый понял правду о преподавателе ЗоТИ, но как бы то ни было, он всё знал и явно намеревался выбить из Сириуса всю правду – сделать то, на что не хватило духу у него самого.

Добротная деревянная дверь профессорского кабинета вдобавок ко всему была усилена целым набор заклинаний и потому почти не пропускала ни звука, и Ремус, бледнея от собственной наглости, слегка толкнул её, тут же заглянув в образовавшуюся щёлку.

— Ну так как, мой старый неверный друг? Почему ты молчишь? Неужели ты не рад меня видеть? Я ведь знаю: ты давно мечтал об этом, СИРИУС!

Мужчина, как две капли воды похожий на того Джеймса Поттера, которого Алекс видел незадолго до его гибели, продолжал настойчиво наступать, и Алексу не оставалось ничего, кроме как пятиться к выходу. Ужас, так долго преследовавший его в кошмарах, теперь стоял перед ним наяву и с неестественной, будто приклеенной, улыбкой подходил всё ближе и ближе.

— Ну что же ты, Сириус? Неужели бесстрашный Сириус Блэк чего-то боится? Мы же так давно не виделись, а ты не хочешь мне даже словечка сказать?! Давай, Сириус, расскажи мне об Азкабане! Как никак это ты, а не я провёл там двенадцать лет по обвинению в моём убийстве!!

Ремусу показалось, что он ослышался, но нет. «Джеймс», кем бы он на самом деле не был, говорил громко и чётко и, судя по враз побледневшему лицу Сириуса, он говорил правду.

— Спрашивать тебя о поцелуе бессмысленно, так что лучше расскажи мне о том, каково это: ощущать смрадное дыхание дементора? Чувствовать прикосновения их склизких рук к твоей коже?

В нос ударил резкий запах гнили и разлагающихся трупов, и Алекс мгновенно отшатнулся от оскалившего давно сгнившие зубы лже-Джеймса.

Весь облик друга вдруг на миг расплылся, и Ремус во внезапном озарении понял, что за существо сумело повергнуть Сириуса Блэка в такой ужас.

Бежать было некуда: лже-Джеймс своими разговорами загнал его в самый угол, и теперь к Алексу с неотвратимой медлительностью приближался кошмар всех последних лет его жизни. Дементор в своём неизменном чёрном балахоне казался воплощением самой смерти, да он ею и был. Алекс закрыл глаза, готовясь к тому, что должно было свершиться ещё три года назад. Желание бороться рассыпалось в прах, оставив ему лишь мелкие осколки воспоминаний, вот только по-настоящему счастливого и ничем не омрачённого среди них не было. Всю свою жизнь он всегда с кем-то боролся: с родителями, врагами, с судьбой... а сейчас не было сил даже чтобы перекинуться в собаку.

Дементор надвигался на замершего в углу человека с грациозностью неотвратимой и страшной смерти. Вот только настоящим дементором он не был. Решение созрело в один миг, и Ремус, не медля ни секунды, с палочкой наизготовку встал прямо на пути у дьявольской твари. Лже-дементор остановился, озадаченно глядя на новую жертву, и некоторое время словно бы колебался, прежде чем превратиться в то, чего Ремус боялся больше всего на свете.

Сквозь застлавшую глаза серую муть Алекс с трудом разглядел чью-то узкую спину и висящий прямо в воздухе большой серебряный шар. Стемнело.

— Riddikulus! – боггарт, так предсказуемо обернувшийся полной луной, мгновенно превратился в переливавшийся всеми цветами радуги воздушный шарик, а затем с беззвучным хлопком растворился в окружающем пространстве.

— Сириус! Сириус, зараза! Да очнись же ты!

Алекс с трудом разлепил глаза и тут болезненно сощурился. Лицо склонившегося над ним человека безбожно расплывалось, и вместо глаз на него взирали чёрные провалы.

— Сириус?! Слава Мерлину!

— Мерлин тут не при чём... – приподнимаясь на локтях, глубокомысленно выдал Алекс, прислушиваясь к собственным ощущением и раздумывая над тем, что же так напрягло его в словах незнакомца. В ушах раздался убийственно громкий и отнюдь не мелодичный стон. – Ну почему у меня всегда страдает голова?!?!

— Вероятно, это твоё самое уязвимое место, – прозвучал над ухом удивительно знакомый ироничный голос. – Давай вставай, Бродяга!

Реакция последовала незамедлительно. Ещё секунду назад шатавшийся будто с похмелья, Алекс уже стальной хваткой прижимал его к стене.

— Какого чёрта?! – с трудом просипел Ремус, не в силах даже повернуть голову, чтобы увидеть так быстро пришедшего в себя взрослого друга.

— Меня зовут Алекс Уайт, будь ты проклят! Алекс Уайт! Не Сириус Блэк! Алекс Уайт!

— Ну да, как же! – фыркать упираясь носом в стену оказалось не так забавно, как казалось раньше. Да и Сириусу эта идея похоже совсем не понравилось – Ремус понял это по тому, как мгновенно усилилась хватка мужчины. – Если ты не Сириус Блэк, то я не Ремус Люпин!

Какое-то время в комнате слышалось лишь их тяжёлое дыхание. Наконец блэковская хватка ослабла, и Ремус с непередаваемым удовольствием размял шею.

— Рем?.. – в голосе Блэка-Уайта слышались одновременно и радость, и удивление, и надежда.

— Нет, Моргана! – раздражение, страх за друга и боль в вывихнутой руке дали о себе знать.

— Лунатик? – Алекс всё никак не мог поверить в то, что перед ним стоит никто иной, как Ремус Люпин собственной персоной. Причём ЭТОТ Ремус определённо не являлся враждебно настроенным плодом его больного воображения. Кажется.

— Но это невозможно!

— Разве? – безуспешно пытаясь освободиться, пугающе спокойным голосом осведомился Ремус. – И что именно во всём этом тебе кажется невозможным? То, что я – это я, или то, что ты – это ты, Сириус Блэк.

В следующее мгновение руки, вплотную прижимавшие его к стене, исчезли, и Ремус тут же обернулся, чтобы увидеть, что происходит за его спиной.

Алекс резко отшатнулся в сторону, чуть не перелетев через стоявший позади него стул. Ощущение было таким, будто весь воздух в одно мгновение покинул сведённые судорогой лёгкие. Мысли плавно следовали одна за другой, не зацикливаясь ни на чём конкретном.

Год. Почти целый год он ждал этого момента, в то же время не прекращая надеяться, что он никогда не наступит, но... именно Ремус Люпин стоял сейчас перед ним и звал тем именем, от которого он отказался, став профессором Алексом Уайтом.

Ремус, с затаённым испугом, нерешительно шагнул вперёд. Алекс даже не пошевелился, будто не заметив плавного движения оборотня.

— Сириус?..

На лице мужчины, в котором даже за версту можно было узнать настоящего аристократа, проступило странное, неестественное тому Сириусу, которого так давно знал и любил Ремус, выражение. Будь здесь Джеймс, он бы непременно сострил, что наконец настал великий день – Сириус Блэк ДУМАЕТ! Явление редкое, а потому, безусловно, опасное как для окружающих, так и для него самого.

Взгляд серых глаз чрезвычайно медленно – как показалось Ремусу, из настороженно-враждебного постепенно сменился радостным восторгом, который, впрочем, тут же был изгнан опасливой подозрительностью.

— А где... Джеймс? Куда он делся?

Ремус изумлённо вскинул брови.

— Сириус... это был боггарт! Джеймса здесь нет и не было.

Едва Ремус произнёс последнее слова, как Алекс почувствовал, будто внутри что-то оборвалось.

— К-как боггарт? – запнулся на слове он, ошарашенно глядя на друга. – Нет! Это невозможно!

Видеть Сириуса Блэка растерянным и испуганным так же странно и неестественно, как... что могло быть неестественнее этого, Ремус не представлял, а потому был напуган вдвое больше, чем в тот раз, когда Джеймсу и Сириусу пришла в голову очередная бредовая идея. Помнится, в свою бытность студентами четвёртого курса ночная прогулка по крышам Хогвартса казалась им отличным времяпрепровождением, в отличие от самого Ремуса, уже в который раз убедившегося, что его лучшие друзья – закоренелые Мародёры и неисправимые самоубийцы, никак не желавшие оставить многострадальный Хогвартс в покое.

— Но почему? – глядя на Сириуса, поинтересовался Ремус, за что и был вознаграждён полным вызова взглядом почти прежнего Блэка.

— Потому что у меня нет и никогда не было боггарта! – с неожиданной яростью вдруг рявкнул тот, заставив Ремуса ошеломлённо отшатнуться.

* * *

...Школьная программа по ЗоТИ во все поколения была слабой и разрозненной: Алекс убедился в этом, узнав, что уже на третьем курсе Гарри изучал воздействие боггартов на людей, а на четвёртом – Непростительные Проклятья, тогда как он сам узнал о подобном лишь из чистого любопытства, основательно порывшись в отцовских книгах, а боггартов он вообще проходил аж на пятом курсе.

Дверца зеркального шкафа неторопливо распахнулась, повинуясь взмаху пожилого – с маггловской точки зрения – волшебника, и студенты скопом подались назад, подальше от того, что скрывалось в темноте за злополучными и пугающими своей неизвестностью дверцами.

Через две недели Джеймс в очередной раз (уже в силу привычки, – как говорил, не уставая подшучивать над не желавшим угомониться другом, Сириус Блэк) пригласил Лили на свидание, и в кои-то веки та согласилась, изрядно шокировав своим ответом не только самого Джеймса, но и весь Хогвартс. Спустя несколько дней Лили Эванс была официально признана девушкой Джеймса Поттера...

* * *

Двое – светловолосый юноша и взрослый мужчина – неподвижно стояли напротив друг друга и глупо улыбались своим воспоминаниям, зная, что сейчас в их головах бродят одни и те же мысли. С самого первого дня своей дружбы Джеймс и Сириус демонстрировали поразительное взаимопонимание, невольно заставляя Ремуса завидовать им, чувствуя собственную неполноценность. Тот день, когда Джеймс и Сириус вместе вошли в Зал, где завтракали остальные студенты, стал переломным в жизни всего Хогвартса, так как именно с того дня в его коридорах развернулись активные антислизеринские боевые действия будущих Мародёров. А Ремус, до этого худо-бедно общавшийся с обоими гриффиндорцами, стал третьим в их постепенно разрастающейся компании. Поначалу Ремус жутко боялся, что ни Джеймс, ни Сириус больше не захотят общаться с чересчур умным и застенчивым приятелем, однако в этот раз пословица «третий лишний» себя не оправдала: мягкосердечный Ремус самым чудесным образом уравновешивал порой взрывоопасных по своей натуре Блэка и Поттера.

— Значит, теперь он у тебя появился, – философски заметил оборотень.

— Я не трус! – попытался возмутиться Алекс, снова начиная ощущать себя нашкодившим пятнадцатилетним мальчишкой, которого святой Люпин пытается наставить на путь истинный.

— Бояться чего-либо ещё не значит быть трусом, – уверенно ответил ему Ремус. – Сириус, я знаю тебя с первого курса: ты всегда был сумасбродом, но насколько я помню, ты никогда ничего не боялся и ни перед чем не отступал.

— Ты знаешь Сириуса, но я – не он.

— То есть? – озадаченно нахмурился Ремус.

— Я учился в Гриффиндоре, Лунатик, не в Слизерине. Мы с Джеймсом всегда были друзьями, и именно поэтому он попросил меня быть шафером на их с Лили свадьбе, – Ремус улыбнулся, представив, как засияет лицо Сохатого, когда ему станет известна эта информация, – именно поэтому он сделал меня крёстным своего сына. И именно поэтому он...

— Что?

— Ничего, – покачав головой, рассеянно ответил Уайт. – Ничего.

— Сириус, – мягко позвал оборотень и, когда тот, наконец, поднял на него голову, продолжил:

— Рано или поздно, но тебе придётся рассказать всё Джеймсу и Питеру, и лучше, если они узнают об этом от тебя, а не от кого-либо другого.

— Я знаю, – чуть слышно вздохнул Алекс и с внезапно вновь вспыхнувшей надеждой вскинул глаза на грустно смотрящего на него друга.

— Ты мне поможешь?

— Я подумаю, – напустив на себя таинственный вид, ответил Ремус, получив в ответ скупую быстро исчезнувшую с лица мужчины улыбку. – Бродяга, не задавай глупых вопросов: ты ведь знаешь, что я поддержу тебя в любом начинании!

— Да? – мужчина приподнял брови и с тихим смешком невинно осведомился: — Даже если я предложу закидать слизеринцев навозными бомбами?

— А кто-то ещё говорил, что с возрастом приходит и мудрость, – в притворном раздражении картинно пробурчал Ремус.

— Не мой случай.

— Вот это-то как раз очевидно! – мстительно ухмыльнулся Люпин, и оба гриффиндорца весело расхохотались, будто и не было между ними непреодолимой разницы в возрасте. Сейчас в кабинете ЗоТИ находились не учитель и его ученик, а просто два старых приятеля. Два друга. Два Мародёра.

* * *

— Рем, может, всё-таки сначала расскажешь, куда ты меня тащишь? – попытался в очередной раз воззвать к другу Джеймс. Попытка провалилась с оглушительно громким треском – светловолосый гриффиндорец даже не обернулся на не перестававшего возмущаться друга. Впрочем, нервозность и раздражение Джеймса с легкостью объяснялись тем, что когда некоторое время спустя после их появления в гостиной выяснилось, что Ремус так и не вернулся, они с Питером провели бессонную ночь, ожидая возвращения блудного друга. А когда Люпин – неисправимый противник прогулов – так и не объявился на уроках, они обрыскали ползамка, пока оборотень не обнаружился в Большом Зале, преспокойно поглощавшим приготовленный домовыми эльфами обед.

— Так. Всё. С меня хватит, – не выдержал Джеймс. – Либо ты сейчас же объясняешь мне, что здесь происходит, либо дальше ты идёшь один. И почему ты так вёл себя с Питером? Сколько я тебя знаю, ты вообще никогда ни на кого не кричал!

Ремус, ещё в самом начале этой тирады повернувшийся лицом к разошедшемуся приятелю, на мгновение испытал острый укол стыда, однако, вспомнив длинный выматывающий душу рассказ Алекса, лишь холодно произнёс:

— Когда ты узнаешь то, что знаю я, ты ещё и не такое захочешь ему сказать.

— Лунатик!

— Джеймс! – не вытерпел, наконец, Люпин. Бессонная ночь – одна пара истории Магии, на которой вырубился даже он, не в счёт, – и лицо Алекса, рассказывающего об их будущем, сделали своё дело: Ремус сорвался и, будучи не в силах совладать с бушующими в нём эмоциями, при всех наорал на испугавшегося такого напора Питера, а теперь с трудом удерживал себя от повторения инцидента.

— Джеймс! Сделай милость, будь любезен: ЗАТКНИСЬ! И иди за мной. Желательно, чтобы ты делал это молча!

Джеймс шокированно вылупился на друга, который, обычно такой сдержанный и спокойный, сейчас чуть ли не во всю силу своих лёгких злобно на него кричал. Подобное поведение было больше в стиле Сириуса, чем Люпина, и только Блэк, не задумываясь о последствиях, мог позволить себе разговаривать с другом таким тоном. Впрочем, это ещё не означало, что Джеймс сносил всё это молча и без возражений.

— Знаешь что, Ремус? Если тебе так хочется поссориться – ПРЕКРАСНО. Когда одумаешься, возвращайся в гостиную, а я ПОШЁЛ отсюда, – с холодком в голосе решительно произнёс Джеймс, отворачиваясь от друга и тем самым давая понять, что по крайней мере с его стороны разговор окончен. Гриффиндорец неторопливо зашагал обратно, буквально кипя от бушующего в нём гнева, когда его настиг встревоженный и усталый голос Люпина.

— Джеймс...

Гнев схлынул так же быстро, как и появился. Парень заставил себя остановиться и вопросительно посмотрел на оставшегося стоять позади друга.

— Сохатый... Пожалуйста. Я всё объясню, но только чуть позже, ладно? – светло-карие с редкими желтоватыми – хищными – крапинками глаза оборотня умоляюще взирали на Джеймса, и тот, обречённо вздохнув, согласно кивнул не рассчитывающему на положительный ответ Люпину.

Стоило ему это сделать, как вмиг повеселевший Ремус – и куда девалась его показная грусть? – порывисто схватил его за руку, явно намереваясь заставить Джеймса двигать ногами со скоростью самой лучшей метлы гриффиндорской команды по квиддичу.

— Рем! Может, не стоит идти так быстро?.. Дьявол!!!

Джеймс поспешно отпрянул в сторону, осознав, что то мягкое и тёплое, во что он умудрился уткнуться носом, дабы удержать себя от позорного падения на пол, является грудью куда-то спешившей преподавательницы Астрономии.

— Мистер Поттер! Мистер Б... Люпин!

Замешательство молодой учительницы длилось доли секунды, однако и Ремус, и даже стремительно заливавшийся краской Джеймс успели заметить так и не произнесённую фамилию экс-гриффиндорца и экс-Мародёра. Несмотря на то, что роковое событие, поставившее друзей по разные стороны двух враждующих факультетов, произошло больше месяца назад, никто из учителей так и не смог привыкнуть к тому, что теперь Сириус появлялся в компании Поттера лишь на совместных – и очень редких – отработках, и оговорка Синистры только доказывала это. Джеймс и Сириус всегда всем казались частью целого – неделимой частью, и потому вдвойне странно было видеть, как они воюют друг с другом и дружат с теми, кого раньше ненавидели. Последнее относилось к Сириусу, в последнее время постоянно что-то обсуждавшего с Северусом Снейпом, которому – и этого Ремус никак не мог понять и простить – сказав всего пару слов, удалось затащить Блэка в БИБЛИОТЕКУ.

— Минус десять баллов за вашу неосмотрительность! – торопливо поправляя сбившуюся на груди – Ремус изумлённо моргнул – небесно-голубую?! мантию, раздражённо «порадовала» гриффиндорцев женщина, и Ремус с тяжёлым вздохом уже собрался было тащить всё ещё красного, как помидор, Джеймса дальше, как учительница, схватив его за рукав, будто бы невзначай поинтересовалась:

— Мистер Люпин, вы, когда шли сюда, случайно не видели профессора Уайта?

Тщательно завитый каштановый локон упал на лоб, и Синистра кокетливо заправила его за ухо.

— Нет, мы его не... – отрицательно замотал головой Джеймс, но, получив ощутимый толчок в бок от Люпина, понятливо заткнулся.

— Не уверен, но, кажется, профессора вызвал Дамблдор. Что-то срочное, – поторопился с объяснениями Ремус, чувствуя на себе подозрительный взгляд Джеймса и изо всех сил стараясь не расхохотаться в лицо расстроенной преподавательнице.

Огорчённо поблагодарив парней, та быстро затопала в обратном направлении, и лишь когда звук её шагов затих в отдалении, Ремус оглушительно рассмеялся. Ничего не понимающий, Джеймс опасливо покосился на вытирающего выступившие от смеха слезы Люпина и мягко, будто разговаривая с сумасшедшим, осведомился:

— Лунатик, может, уже хватит ржать?! В чём, чёрт подери, дело?!

— Просто представил, как Сириус будет из всего этого выкручиваться! – задыхаясь от душившего его хохота, выпалил Ремус.

— При чём тут Сириус? Она же на Уайта охотится!

Джеймс ошарашенно уставился на вдруг замолчавшего Ремуса. Смех прекратился так внезапно, что ему показалось, будто кто-то не выдержал истерики Люпина и наложил на того Silencio.

— Да, точно. Ты прав, – бледное лицо оборотня исказила неуверенная улыбка, больше всего похожая на болезненную гримасу, что окончательно убедило Джеймса в том, что и так всегда молчаливый Лунатик что-то от него скрывает. – Ладно, пойдём дальше.

Таким образом, гриффиндорцы дружно двинулись вперёд. Джеймс этого ещё не знал, но его ждал разговор, который мог кардинально изменить не только его будущее, но и будущее всего мира. Ремус в этом не сомневался.

* * *

Громадный чёрный пёс, свернувшись калачиком, беспокойно повизгивая и перебирая лапами, спал на ярко-малиновом диване. Не нужно быть собачьим психологом, чтобы понять, что снился ему отнюдь не гарем, полный очаровательных пуделих.

За то время, пока пёс спал, комната успела уже несколько раз сменить оформление: единственное, что оставалось в ней неизменным, так это безвкусный пронзительно розового цвета диван. Особенно сильно дёрнув лапами, пёс вдруг скатился к самому краю дивана и в следующее мгновение с жалобным воем рухнул вниз, однако на полу он так и не появился. Вместо него, ошалело мотая головой, на покрытом чёрной шерстью грязно-сером коврике теперь восседал уже хорошо известный всем студентам и преподавателям Хогвартса профессор Защиты от Тёмных Искусств Алекс Уайт.

Испуганно уставившись на окружавшие его стены и судорожно втянув в себя воздух, он прижался спиной к дивану, а затем, обернувшись на этот предмет мебели, весело расхохотался.

Выручай-комната, наравне с перемещающимися лестницами и исчезающими коридорами, была ещё одним неразгаданным чудом Хогвартса, преображаясь в то, что нужно было человеку больше всего на свете. И в данный момент она до клочка мха на стенах была точной копией его камеры в Азкабане, разве что стоявший в самом центре диван делал из неё элитную камеру. Алекс не знал, как выглядела камера Люциуса Малфоя, в которой тот коротал время в ожидании решения Визенгамота, но не сомневался, что условия содержания самого богатого и влиятельного последователя Волан-де-Морта были гораздо лучше тех, в которых жил он сам на протяжении двенадцати лет. Возможно, там даже был малиновый диван.

Весело рассмеявшись над собственными мыслями, он встал и принялся приводить комнату в надлежащий ей вид. Камера узника № 634 не очень подходила для встречи гостей. Каменные стены медленно, будто нехотя, скрылись за возникшими из ниоткуда шкафами, место дивана занял круглый журнальный столик со стоявшими вокруг него тремя удобными креслами, а в выдвинувшемся из стены камине заплясал живой огонь.

Алекс изумлённо приподнял брови, увидев, во что именно комната сменила свой интерьер. Личный кабинет Ориона Блэка, по сравнению со всем остальным домом, отличался особым уютом – никаких тёмных тонов и полное отсутствие столь не любимых им зеленых оттенков. Орион – а кабинет, как и дом, в первую очередь принадлежал именно ему, просто туда Вальбурге добраться так и не удалось – имел очень хороший вкус, который унаследовали и оба его сына. Хотя, – как искренне считал Алекс, – Регулус был куда лучшим сыном, чем он сам, и обожаемая матушка не устала ему это повторять не только на протяжении тех лет, что Алекс прожил на Гриммо 12, но и даже после своей собственной смерти, прочно обосновавшись на громадном и бездарно выполненном портрете.

Воспоминания о младшем брате с трудом всплывали в голове, неясными картинами проносясь перед глазами, и Алекс почувствовал острый укол стыда, поняв, что помнит лицо Регулуса лишь потому, что два раза в неделю у него в расписании есть занятия и с пятым курсом Слизерина. Зато всё, что имело хоть малейшее отношение к Джеймсу и Кo, он помнил с поразительной чёткостью. И это злило, выводило его из себя, заставляя до боли сжимать кулаки, подавляя рычание.

Последний раз, когда он видел Регулуса, был через три дня после того, как Джеймс, согласившись с предложением лучшего друга, сделал Хранителем Тайны Питера, а всем остальным – включая Регулуса и Дамблдора – сказал, что им является Блэк.

Сириус был занят страшно важным делом – он пытался смотреть маггловский, подаренный Тонксами телевизор, не обращая внимания на снедавшие его дурные предчувствия, когда в дверь настойчиво постучали. В тот вечер дождь лил как из ведра, и Регулус в своей насквозь мокрой мантии казался – БЫЛ – жутко неуместным в том тихом маггловском квартале, где обосновался Сириус, намереваясь залечь на дно и спокойно переждать пару дней, прежде чем придёт время исполнить свою миссию по отвлечению приспешников Тёмного Лорда от четы Поттеров.

Но Алекс это узнал это лишь несколько недель спустя, а тогда он почти ни минуты не сомневался, что младший брат-убийца привёл к порогу его дома как минимум дюжину отборнейших Пожирателей. Вряд ли Тёмный Лорд соизволил лично придти к тому, кто однажды уже отверг его «щедрое» предложение присоединиться к стану Пожирателей – именно так рассудил тогда Сириус. Не вполне соображая от бушующего в крови адреналина – в такие моменты он всегда терял голову, из-за чего Грюм долгое время не желал допускать его к РАБОТЕ – он в первый и последний раз в жизни по-настоящему ударил своего брата.

Возможно, если бы тогда он выслушал то, что хотел сказать ему Регулус, всё сложилось бы иначе: война окончилась, так и не начавшись, а Волан-де-Морт мирно почил от укуса собственной змеи – кто знает? Суть в том, что сумей тогда Сириус удержать себя в руках при виде скалящегося черепа, изуродовавшего левое предплечье брата, и не вышвырни его прочь из дома – и не было бы тех страшных двенадцати лет Азкабана, отчаянного и почти безнадёжного побега и последней схватки с Беллатрикс, завершившейся его падением в Арку Смерти.

О судьбе младшего брата Алекс узнал лишь несколько месяцев спустя, уже будучи заключённым № 634, а ещё шестью годами позже, во время очередной инспекции, он выяснил, что Орион Блэк был убит примерно в тот же день, что и Регулус. Алекс тешил себя мыслью, что отец отдал свою жизнь, пытаясь спасти жизнь младшего – и единственного сына. Единственного, потому что к тому времени имя Сириуса Ориона Блэка было уже давно выжжено с фамильного гобелена. Вальбурга – вдова и безутешная мать – не протянула и двух лет, и к двадцати трём годам Алекс, сидя в Азкабане, оказался обладателем особняка на Гриммо 12 и сейфа в Гринготсе, битком набитого золотыми галлеонами. Впрочем, пользы от свалившегося на него богатства не было никакого, так как выйти из Азкабана оно ему помочь не могло: зачем дементорам деньги? Новые мантии себе покупать?

Алекс сдавленно фыркнул, представив дементора в розовой мантии, подбирающего себе новый гардероб у мадам Малкин, и полуживую от страха продавщицу. Картинка получилась забавной.

— Ну знаешь ли, Лунатик... – раздался за спиной разочарованный и в то же время озлобленный голос того, кого он почти два часа ждал в Выручай-комнате. – Тебе ещё не надоело строить из себя миротворца? – продолжал распаляться голос, и Алекс с долей разочарования понял, что Джеймс, в отличие от Люпина, его не узнал. – А ты, БЛЭК, если уж так сильно хотел со мной поговорить, мог бы и сам подойти, а не заставлять меня тащиться чёрт знает куда! Или ты уже успел позабыть, где находится башня Гриффиндора?!..

* * *

Первое, на что Джеймс обратил внимание, когда Ремус насильно впихнул его в открытую дверь Выручай-комнаты, была даже не странная обстановка, а прямая, как палка, спина и длинные волосы едва видневшегося из-за дивана человека. Впрочем, Джеймс слишком хорошо знал своего бывшего лучшего друга, а потому этих двух признаков ему было вполне достаточно.

Вне себя от злости Джеймс повернулся лицом к оставшемуся стоять в дверях оборотню. Он ещё не знал, что он будет делать, но сию секунду убить Ремуса Avada Kedavra и трансфигурировать его тело в чурбан сейчас казалось весьма привлекательной идеей.

— Ну знаешь ли, Лунатик... – процедил он. – Тебе ещё не надоело строить из себя миротворца? – Получив удовлетворение при виде растерянного выражения лица Люпина, он обратил своё внимание на всё ещё продолжавшего сидеть на полу друга. – А ты, БЛЭК, если уж так сильно хотел со мной поговорить, мог бы и сам подойти, а не заставлять меня тащиться чёрт знает куда! Или ты уже успел позабыть, где находится башня Гриффиндора?!..

«Сириус» встал и неторопливо повернулся. Джеймс осёкся и незамедлительно захлопнул рот, так и не успев договорить всё то, что буквально просилось с языка в присутствии Блэка. Но сейчас в Выручай-комнате Блэка не было, вместо него, ожидая продолжения «банкета», на Джеймса смотрел...

— Профессор?!

Когда Джеймс назвал его по фамилии, он на одно-единственное мгновение поверил, что тому так же, как и Ремусу, удалось разгадать его секрет, но вырвавшееся вслед за тем сдавленное «профессор» развеяло все иллюзии.

— Не совсем... – собравшись с духом, медленно произнёс он, широко открыв глаза, глядя на Люпина. Тот кивнул. – Я действительно профессор, мистер Пот... тьфу! Джеймс. Но моё имя – НАСТОЯЩЕЕ имя – не Алекс Уайт.

Джеймс рассеянно кивнул, когда мужчина, на встречу с которым так упорно и тащил его Ремус, озвучил его давние сомнения. То, что некто Алекс Уайт совсем не тот, кем кажется, он понял довольно давно и тайком от друзей предпринял ряд мер с целью установить личность знакомого незнакомца. Однако несмотря на все его усилия, он не нашёл ничего. Абсолютно ничего. Создавалось впечатление, что человека по имени Алекс Уайт вообще не существовало в природе, но... вот же он – стоит перед ним.

Ремус, затаив дыхание, ждал следующих слов Алекса. Как он и ожидал, пока что реакция Джеймса была вполне нормальной, но как Поттер мог бы среагировать на признание Уайта, не взялся бы предсказать даже самый опытный провидец.

Алекс набрал в грудь как можно больше в воздуха и с головой бросился в затягивающий его смертельный водоворот.

— Меня зовут Сириус Блэк.

Ну вот. После стольких мучений и колебаний эти слова были произнесены. Даже Мерлину было неведомо, чего ему стоило сказать их! «Меня зовут Сириус Блэк». Алекс окаменел. Слева от Джеймса Ремус одновременно с ним обратился в каменное изваяние.

— Простите, ЧТО?

Совершив немыслимый кульбит, сердце с воем ухнуло куда-то вниз, и Алекс обречённо закрыл глаза. Именно такой реакции от Джеймса он и ждал, но так надеялся, что всё будет иначе. Он был бы рад, даже если бы тот орал, швырялся заклинаниями и громил комнату, а этот изумлённо-вежливый вопрос дал ему понять, что даже если свершится чудо и Джеймс Поттер поверит в его слова, к Алексу Уайту относиться так же, как к Сириусу Блэку, он не будет никогда.

Он склонил голову набок и, сощурившись, глядя на Джеймса, натянуто улыбнулся.

— Сохатый, у тебя ведь со слухом всё в порядке. Желаешь, чтобы я повторил? Ладно, без проблем, – направив палочку на своё же горло, Алекс спокойно прошептал заклинание, и в следующее мгновение стены Выручай-комнаты содрогнулись от сотрясшего их грохота. Все поспешно зажали уши, но слова «Я – СИРИУС БЛЭК!!!» ещё долго не желали стихать, барабанным боем отдаваясь в головах трёх волшебников.

По лицу Ремуса Алекс с сожалением понял, что в этот раз он несколько переборщил, а гудящие барабанные перепонки только подтверждали это, остро реагируя на малейший шум.

Где-то в коридоре промчался запоздавший студент, но Алексу показалось, что это протопало целое стадо слонов и, судя по болезненной гримасе, промелькнувшей на лицах Джеймса и Ремуса, им было ничуть не лучше.

Дав себе зарок обязательно извиниться (учиться никогда не поздно), он вновь выжидательно уставился на Джеймса и тут же недоумевающе нахмурился. Странно, но выражение лица очкастого гриффиндорца можно было охарактеризовать как облегчение, по крайней мере, именно так решил Алекс, пока Джеймс, рассмеявшись, не произнёс:

— Ну да, как же. Если вы Сириус Блэк, то я директор Дамблдор.

Алекс фыркнул.

— Как хочешь, но я не думаю, что тебе пойдёт борода. На всякий случай запомни, Сохатый: сладкое – вредно.

Ремус стоял и не верил своим глазам, однако если этот орган зрения его обманывал, значит, и ушам доверять не следовало, потому что то, что он сейчас слышал, до боли напоминало шутливо-серьёзные перепалки старых-добрых Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Ремус взглянул на профиль друга и широко улыбнулся: заготовленный им с Алексом план отменялся. Джеймс не просто сразу поверил словам Уайта: он знал. Знал или догадывался задолго до того, как голос лже-учителя произнёс роковые слова.

— Я Сириус Блэк! – говорит вам сорокалетний мужчина – ваш преподаватель, но вы-то точно знаете, что настоящему Сириусу Блэку ещё не исполнилось и семнадцати и что у него нет ни единой седой пряди в волосах, в отличие от этого самозванца. Вы это знаете, ваш друг это знает, и даже ОН – знает. Тогда что же это? Бред чокнувшегося от непомерной нагрузки профессора или?.. Или.

— Я СИРИУС БЛЭК!!! – громогласно возвещают вам стены, и вы, наконец, понимаете, что то, что вы сейчас слышите – чистая правда. Всего-то три слова, но именно они объясняют то непонятное беспокойство, которое вы – Джеймс Чарлус Поттер – испытывали на протяжении почти целого года в присутствии этого человека.

Чисто автоматически, как прежде, переругиваясь с Ал... СИРИУСОМ! Джеймс продолжает пристально вглядываться в лицо повзрослевшего – СОСТАРИВШЕГОСЯ друга, и в голове последний кусочек мозаики со звонким щелчком встаёт на своё место.

— Ты ведь из будущего, верно?

— Ну а если и так? – уходя от прямого ответа, выкрутился Алекс.

— В таком случае я рад, что из будущего пришёл именно ты, а не Ремус. Второго зануду-Лунатика я бы не выдержал!

— Эй! Я ведь тоже здесь! – уже непритворно возмутился Ремус, но, увидев, как растянулся в шаловливой мародёрской улыбке рот Джеймса и как просветлело лицо Алекса, будто с его плеч сняли непосильную ношу, поспешно заткнулся.

— Хотя, наверное, это действительно не очень разумная идея.

— Поверь, Лунатик, тебе бы это не понравилось: слушать скучнейшую лекцию о хорошем поведении в собственном исполнении! То ещё удовольствие, кстати говоря: уж поверь пострадавшему! – дружески рассмеялся Алекс, с удивлением обнаруживая, что безбашенный мальчишка-Мародёр всё ещё живёт в глубине его души.

— В таком случае тебе остаётся только посочувствовать, Бродяга! – хлопнул его по плечу Джеймс. – Кстати, а почему ты заявился сюда в одиночку? Не думаю, что с возрастом я изменился настолько, чтобы отказаться от возможности взглянуть на себя со стороны!

Алекс открыл было рот, собираясь ответить на вопрос друга, когда тот снова перебил его. Джеймса интересовало абсолютно всё: вопросы сыпались один за другим, и Алекс с всевозрастающим ужасом ждал того вопроса, на который он не сможет ответить, не солгав.

— А сколько тебе лет на самом деле? А мне? Тьфу ты, мы же ровесники! – с досадой исправился Джеймс, замолкая лишь для того, чтобы перевести дыхание, и тут же продолжал импровизированный допрос. – А мы с Лили женаты? А дети у нас есть? А...

— Потише, Сохатый! – тихо рассмеявшись при взгляде на ошарашенное лицо Уайта, попытался остановить разгорячённого приятеля Ремус. – Может, Сириусу будет проще ответить, если ты станешь задавать вопросы по порядку, а?

— Между прочим, он прав, – с облегчением вздохнул «пострадавший».

— Ладно, хорошо. Так что там с Лили? Мы женаты?

Алекс невольно ухмыльнулся, глядя, как Джеймс едва ли не подпрыгивает от возбуждения в ожидании ответа на уже давно волнующий его вопрос.

— Ммм... даже не знаю, как сказать... – намеренно тяня время, задумчиво пробормотал он, исподтишка наблюдая за выражением лица Поттера. Тот, видя, как «колеблется» друг, бледнел всё сильнее и сильнее, по цвету практически сравнявшись с белыми полосами на гербе Слизерина.

– Для мистера Поттера больше не безопасно возвращаться домой в нетрезвом состоянии, ибо дражайшая МИССИС Поттер может запросто выгнать его на улицу в чём мать родила. И тогда для несчастного и голого мистера Поттера единственным средством спасения окажется квартира его холостого лучшего друга Сириуса Блэка, – Алекс растянулся в улыбке. – Она сказала: да, Сохатый. Да.

Джеймс расплылся в мечтательной улыбке, явно уже заранее начав планировать будущую свадьбу, о которой сама невеста ещё даже не подозревала.

— А через год после этого знаменательного события у вас родится мальчик – ГАРРИ. Мой крестник.

Джеймс с недоверием уставился на мужчину: несмотря на всю свою, казалось бы, бесконечную любовь к Лили, так далеко он ещё не заглядывал, но лицо Алекса, пока тот говорил о своём крестнике, было таким умиротворённым, что Джеймс понял, почему будущий-он сделал крёстным своего сына именно Сириуса, а не Ремуса или Питера. И дело было даже не в том, что Блэк был его лучшим другом с первого курса, а в том, как тот преображался в минуты своего рассказа о будущем, но пока ещё не рожденном Гарри Джеймсе Поттере.

— Знаешь, Сохатый, не считая глаз – они у Гарри как у Лили, он просто вылитый ты. А уж как он летает... – Алекс нежно улыбнулся, вдруг вспомнив, как он в облике Бродяги тайком пробрался на трибуны, чтобы хоть глазком поглядеть на игру единственного сына своего лучшего и покойного друга. – Говорят, что Гарри – лучший ловец Гриффиндора за последние сто лет! Представляешь?!

Алекс гордо улыбнулся, взглядом призывая друзей порадоваться вместе с ним достижениям своего будущего крестника.

— Наверное, из меня вышел классный отец, – задумчиво сделал вывод Джеймс, пытаясь привыкнуть к мысли, что где-то далеко в будущем у него есть сын-гриффиндорец, который не только играет в квиддич, но вдобавок ко всему и превзошёл своего собственного отца.

— Не знаю.

— То есть как это: не знаешь?! – не понял Джеймс. – А ну-ка объясни!

— Знаешь, Бродяга, пока мы с Сохатым сюда шли, столкнулись с Синистрой... — попытался помочь другу и оттянуть кошмарный момент Ремус.

— Меня не было рядом.

— А почему?! Ты же крёстный моего сына – ты сам так сказал!

— У меня... были уважительные причины.

— Отвечай правду, Сириус! Я же тебя насквозь вижу! – взорвался Джеймс, требовательно глядя на виновато потупившегося друга и чувствуя, как начинают холодеть пальцы рук и ног в предчувствии чего-то страшного.

— Не правда ли забавно: похоже, женщины бегали и будут бегать за тобой во все времена! Эта Синистра...

— Я не знаю, какой из тебя вышел отец, потому что ты умер, Джеймс, – вдруг ожесточённо произнёс Алекс, резко вскинув голову. – Тебя и Лили убил Волан-де-Морт, а меня на двенадцать лет упекли в Азкабан за преступление, которого я не совершал.

Воцарившуюся вслед за этими словами гробовую тишину разорвал глухой стук. Это, выскользнув из пальцев Джеймса, упала на каменный пол волшебная палочка.