Легенда о красных ягодах (гет)

Наутро после бала мы проспали допоздна. Само мероприятие закончилось около одиннадцати вечера, и, придя домой, мы еще довольно долго сидели в гостиной у камина, потягивали виски и обсуждали произошедшие события.

Чарли также, как и я, с негодованием сокрушался, что мы сами не додумались поискать могилу Агаты на кладбище, чтобы узнать дату ее рождения. Зато, услышав, что Розалинда предложила свою помощь, он одобрительно хмыкнул и сказал что-то вроде: «надеюсь, ты не обидишься, если я поеду с вами? Кладбище все равно не очень подходит для романтической прогулки вдвоем…»

Затем я рассказал ему о разговоре с пожилой дамой, которой, как оказалось, была наша троюродная тетя Эмили. Это очень взволновало Чарли, он заставил меня два раза пересказать наш с ней разговор, а потом, точно как миссис Милтон, спросил:

— Но зачем ей было скрывать свое имя и притворяться знакомой Эллиота?

— Не знаю… — задумчиво произнес я. — Такое впечатление, что она хотела о чем-то разузнать, но ее спугнуло появление миссис Милтон.

— О сокровище, о чем еще! — фыркнул Чарли. — Она ведь тебя так прямо и спросила: не находили ли мы его?

— Но даже если бы я сказал, что находили, ей-то что с того? — резонно заметил я.

— Может, хочет подать в суд, попытаться отсудить его у нас, — предположил Чарли.

— Но это глупо — дом со всем содержимым принадлежит нам, хоть десять раз в суд подавай, — возразил я. — Мне другое интересно, почему она спросила, нет ли в доме привидений?

— Миссис Милтон говорила, что Эмили интересуется всякой мистикой, — припомнил Чарли. — Наверное, поэтому. А может, просто чтобы завязать разговор.

— Возможно, — рассеянно ответил я, хотя мне и казалось, что причина в чем-то другом.

У меня в голове уже несколько дней крутились обрывки каких-то мыслей, как кусочки паззла, но мне никак не удавалось собрать их воедино — все время что-то мешало. Вот и сейчас, мне казалось, что вопрос Эмили о привидениях связан с чем-то важным — в конце концов, если верить миссис Милтон, раньше в поместье Рэдберри вообще никаких привидений не было. А стоило нам сюда приехать — так почти каждый день происходит такое, отчего волосы на голове дыбом встают. Но откуда Эмили об этом знать?

Я поморщился и потер пальцем переносицу, чувствуя подступающую головную боль. Вот опять мне не удается как следует поразмыслить — мозг отказывается думать от выпитого алкоголя, тело все просто ватное от усталости, а тут еще Чарли, сменив тему, насел на меня с разговором о продаже красных ягод.

В целом, его доводы звучали вполне убедительно. Примерно полчаса старательных увещеваний и — я впервые, с тех пор, как мы приехали сюда, всерьез задумался о том, чтобы не продавать дом. Если нам удастся узнать секрет ягод и доходы от их продаж будут достаточными, чтобы содержать поместье, то… почему бы и нет?

Конечно, я мог бы сказать, что мне нравится этот дом, и мне хотелось бы приезжать сюда иногда на выходные, но на самом деле, причина была совершенно иной.

Розалинда.

Мне не хотелось продавать этот дом и уезжать отсюда потому, что тогда я бы больше не имел возможности видеться с ней. А если мы оставим поместье себе и будем иногда сюда приезжать, то… возможно, когда-нибудь… у меня с Розалиндой что-то и сложится.

Ну, и если быть честным до конца, дом мне все-таки нравился, пока в нем не начала твориться вся эта мистика.

Мы с Чарли проговорили почти полночи и, когда наконец-то отправились спать, я чувствовал себя так, будто по мне проехал асфальтоукладчик. Наскоро разобрал постель и, стоило моей голове коснуться подушки, мгновенно отключился.

Проснулся утром я свежим и полным сил; часы показывали половину одиннадцатого утра, за окном сияло яркое осеннее солнце на фоне чистого голубого неба. Глянув на Чарли (мы с ним по-прежнему спали в одной комнате), я обнаружил, что он уже не спит.

— Доброе утро! — произнес я.

Чарли ответил; мы обменялись несколькими фразами о погоде и самочувствии, потом он деловито сказал:

— Помнишь, мы нашли вчера ключ в вазе?

Черт. Я и забыл про него. Вчера был настолько насыщенный вечер, что у меня просто из головы вылетела наша неожиданная находка.

— Я тут лежал, думал, пока ты спал, — продолжал Чарли. — Скорее всего, это ключ ко второй запертой двери на третьем этаже. Во всем доме больше нет ни одного закрытого замка, не считая, конечно, сейфа, но к нему ключ не подходит.

— Похоже на то, — кивнул я и с энтузиазмом добавил: — Вот после завтрака и проверим!

Я бодро откинул одеяло и выбрался из постели; перспектива новых открытий здорово подняла мое и без того неплохое настроение.

Получасом позже, совершив все необходимые ванные процедуры, мы спускались по главной лестнице вниз, намереваясь отправиться на кухню. По привычке я бросил взгляд на картину с девушкой, висевшую на лестнице, чтобы мысленно кивнуть ей и улыбнуться, и… с криком отшатнулся назад, врезавшись бедром в перила и чуть было не перелетев через них.

— Джордж? В чем дело? — обеспокоенно спросил Чарли, но я даже не услышал его вопроса.

Ужас, дикий животный ужас обуял меня, сковал все мое тело, превратил мысли в липкий кисель. Не в силах пошевелиться, я стоял и, как прикованный, смотрел на картину, которая еще вчера радовала глаз и завораживала своей красотой.

Картина была на месте, но она… изменилась. Старинный мост, река, алый закат — все это осталось нетронутым, но девушка… Теперь она смотрела прямо на меня, лицо ее было перекошено от злобы, она протягивала ко мне руки, будто силясь пройти сквозь холст и вцепиться мне в горло. Черные кудри ее торчали во все стороны, как пряди волос Медузы Горгоны, а глаза, казалось, прожигали насквозь.

Я не знал, сколько времени я простоял так, не в силах отвести от нее взгляд; потом кое-как с хрипом выдохнул и медленно закрыл глаза, надеясь, что все это мне привиделось, и когда я открою их, картина вновь станет прежней.

Но нет, открыв их, я снова увидел искаженное злостью лицо.

— Чарли… — слабо прошептал я.

— Господи, Джордж, что случилось? — брат, оказывается, все это время тряс меня за плечо, а я даже не чувствовал.

— Картина, — шепотом произнес я и с трудом перевел взгляд на Чарли. — Она изменилась. Она была не такой.

— Ты уверен? — теперь в голосе Чарли сквозил неприкрытый страх.

— Да. Я каждый день на нее смотрел, — меня била крупная дрожь и в голове до сих пор была какая-то неприятная пустота, но первый шок потихоньку проходил, и я заговорил более осмысленно: — Девушка на картине стояла в другой позе. Ее руки были скрещены на груди, она смотрела в сторону, на закат. Лицо не было злым, скорее, задумчивым, а волосы… они так не торчали.

— Но… как такое возможно? — с ужасом прошептал Чарли.

— Не знаю, — тихо ответил я, и осторожно глянул на картину краем глаза. Ничего не поменялось.

— Ты думаешь, что это опять… — мы встретились взглядами и непроизнесенное слово повисло в пустоте.

— У меня нет другого объяснения, — дрожащим голосом произнес я.

— Но как привидение могло перерисовать картину? — воскликнул Чарли. — Я понимаю, разбросать предметы, открыть окна, но это… как?

Я молча покачал головой — я не знал.

Чарли (на удивление, он был испуган гораздо меньше, чем я — наверное, потому что не обращал внимания на картину раньше и толком не знал, как она выглядела) медленно подошел к стене и коснулся пальцами рамы картины. Ощупал ее, потом перевернул и поводил пальцами по изнанке холста. Я с опаской наблюдал за его действиями.

— Картина, как картина, ничего необычного, — пробормотал он.

— Чарли, давай уедем отсюда! — вдруг выпалил я. Слова просто вырвались сами по себе, я не успел их даже обдумать.

— Что? — Чарли стремительно обернулся. — Ты имеешь ввиду, насовсем?

— Да, — судорожно кивнул я, все еще ощущая дрожь, волнами пробегающую по телу, — черт с ним, с сокровищем, с ягодами, со всем! Просто сейчас сложим вещи в машину и уберемся отсюда куда подальше.

— Ну-ну, Джордж, ты чего! — Чарли осторожно подошел ко мне и легонько похлопал по плечу. — Из-за этой дурацкой картины, что ли? Да ну, брось! Мы столько всего тут натерпелись, чтобы отступить, когда уже почти добрались до цели? Да это же просто глупо. Сейчас уберем эту картину куда подальше, чтобы не мозолила глаза, и все!

Он быстро снял картину и, поднявшись на несколько ступеней вверх, поставил ее на пол на площадке второго этажа, прислонив изображением к стене.

— Ну вот, паук убит! — подмигнул он мне, и я заторможено подумал, что он, оказывается, помнит эту историю из нашего детства.

— Не переживай, Джордж, ты ведь сам говорил, если нам будет угрожать какая-то реальная опасность, мы сразу же уедем! — продолжал увещевать он. — Пока что опасности нет, и…

Его прервал телефонный звонок внизу, раздавшийся так неожиданно и громко, что мы оба подскочили.

— Это телефон! — успокаивая не то себя, не то меня, воскликнул Чарли и вымученно улыбнулся. — Наверное, мама звонит. Пойдем, ответим ей. Джордж, я сказал, пойдем!

Я все еще не двигался, скованный от страха и шока, и Чарли, обхватив рукой мои плечи, отбуксировал меня вниз, там усадил в кресло в прихожей и подошел к надрывавшемуся телефону.

Я по-прежнему пребывал в какой-то прострации, поэтому даже не слышал, что он говорит в телефонную трубку, но спустя несколько секунд до меня дошло, что он обращается ко мне:

— Джордж! Ау! Ты слышишь меня? Тебя к телефону!

— Меня? — удивленно переспросил я и, поднявшись с кресла, на ватных ногах подошел к тумбочке. Чарли протянул мне трубку.

— Это Розалинда, — шепнул он.

— Алло? — произнес я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

— Джордж, привет! — зазвучал в трубке ее приятный мелодичный голос. — Я вам не помешала? Вы так долго не брали трубку, я подумала, неужто еще спите?

— Нет, нет, что ты, просто не сразу услышали звонок, — соврал я и неожиданно почувствовал, что мне становится немного легче — пустота в голове стала снова наполнятся мыслями, а дрожь в руках слегка уменьшилась. — Как твои дела?

— Спасибо, все хорошо. Я правильно сделала, что взяла выходной после бала — ноги гудят просто ужасно! — рассмеялась Розалинда, и мне почему-то представилось, как она откидывает назад волосы, держа телефонную трубку плечом.

— Это точно, потанцевали мы вчера на славу! — поддакнул я, и мне даже удалось почти искренне улыбнуться.

— Я хотела уточнить, во сколько мы поедем на кладбище? Часа в четыре после обеда вас устроит? — предложила Розалинда, но, не услышав моего ответа, добавила: — Или вы передумали? Отложим на другой день?

Я глянул на Чарли; он стоял в двух шагах от меня и прекрасно слышал весь разговор. Поймав мой взгляд, он яростно замотал головой. Я тяжело вздохнул. Желание уехать отсюда прямо сейчас было огромным, но… оно должно быть обоюдным.

— Нет-нет, мы не передумали, — сказал я Розалинде, пытаясь изобразить энтузиазм. — В четыре часа нам подходит.

— Отлично! Тогда до встречи, — Розалинда попрощалась и отключилась; я тоже положил трубку на рычажки.

Как бы страшно мне не было, но разговор с ней каким-то непостижимым образом придал мне сил и даже немного успокоил. Жуткая сцена с картиной как будто немного отодвинулась, подернулась дымкой, и я осознал, что просто не имею права отступать сейчас, учитывая то, что всю эту кашу с поиском сокровища заварил именно я. В конце концов, сколько раз за эти две недели желание все бросить и уехать посещало Чарли? А я ведь каждый раз его отговаривал, убеждал, хотя, наверное, ему было также страшно, как мне сейчас. Поэтому я должен собрать волю в кулак и перетерпеть — ради сокровища. И… Розалинды.

Мы наскоро позавтракали и, решив не отступать от намеченного плана, поднялись на третий этаж, к последней запертой двери. Чарли достал из кармана ключ, который мы так нелепо и абсолютно случайно нашли в вазе, и осторожно вставил его в замочную скважину.

— Вроде подходит, — пробормотал он, — но… не поворачивается. Похоже, заржавело.

— Надо смазать замок, — предложил я.

— Это понятно, но чем? Я не видел нигде в доме никакой смазки, или, на худой конец, машинного масла, — посетовал Чарли, безуспешно пытаясь провернуть ключ в замке.

— А растительное или сливочное не подойдет? — осторожно предложил я, вспомнив, что подобное видел в каком-то фильме. Чарли уставился на меня круглыми глазами.

— Ты гений! — воскликнул он и умчался вниз, на кухню.

Я остался один посреди пустого коридора и сразу на меня навалился душный страх. Стараясь дышать ровнее, я прошелся туда-сюда мимо закрытой двери, но все равно ежесекундно нервно оглядывался по сторонам и избегал смотреть на висящие на стенах картины.

К счастью, уже спустя пару минут Чарли вернулся с бутылкой растительного масла, которое мы использовали в кулинарных целях, и принялся аккуратно капать его на ключ и в замочную скважину. Впрочем, аккуратно у него не получилось — вся дверь и пол оказались заляпаны маслом, но нужного результата мы добились: ключ со скрежетом провернулся и дверь открылась.

Нашим глазам предстала комната — темная, пыльная и, очевидно, давно заброшенная. В ней стояло несколько столов, уставленных цветочными горшками и ящиками, запачканными рассыпавшейся землей; какие-то колбы и пробирки, газовые горелки, несколько микроскопов…

— Ого! — воскликнул Чарли. — А вот и та самая алхимическая лаборатория, в которой Блумфилды якобы варят свои колдовские зелья!

— Похоже, это лаборатория Мортимера, — произнес я, заглядывая в цветочный горшок, в котором давным-давно ничего не росло, — здесь он проводил свои селекционные опыты.

Мы осторожно вошли в комнату, стараясь ничего не задеть и не уронить. Разруха здесь царила жуткая, и я усомнился в том, что мы сможем найти тут что-нибудь ценное.

— Смотри-ка, тут целый гербарий! — Чарли заглянул в угловой шкаф со стеклянными дверцами.

Подойдя к нему, я тоже посмотрел внутрь и увидел, что все полки шкафа уставлены деревянными дощечками, к которым прикреплены высушенные листочки и веточки с красными ягодами. На каждой дощечке были надписи вроде: «год 1825. Образец номер 125-3-17. Ядовиты.»

— Это все результаты его опытов, — сказал я. — Надо поискать тут, если мы найдем еще какие-нибудь записи или лабораторные журналы, может быть и узнаем секрет ягод.

Вдохновленные, мы принялись за работу, но записей в лаборатории почти не было — лишь один из ящиков стола оказался забит старинными тетрадями, наподобие той, что мы нашли в библиотеке. Причем, состояние их было еще хуже — страницы крошились в руках, а чернила давно размазались и выцвели. Горестно вздыхая, мы все равно взялись читать их, но только потратили несколько часов впустую.

— Ничего мы тут не найдем! — раздраженно воскликнул Чарли, когда часы внизу отбили два, и бросил тетрадь в ящик, отчего она развалилась на две части. — Только впустую полдня потратили…

— Да уж, и не говори, — я тоже был крайне раздосадован, и принялся собирать обратно в ящик тетради, как вдруг кое-что привлекло мое внимание. Тетрадь, которую швырнул Чарли, от удара разлетелась на кучку отдельных страниц, и я заметил, что один из листков отличается от остальных. Не такой ветхий, не такой желтый, не такие выцветшие чернила… Я взял его в руки и обомлел — это же почерк Кристофера! А в углу аккуратно выведен значок Ω — греческая буква «омега»!

— Чарли! — воскликнул я. — Ты эту тетрадь смотрел?

— Какую?

— Которую ты бросил в ящик.

— Э… нет, — смущенно признался Чарли. — Я просто взял ее в руки и увидел, что весь текст в ней почти невозможно разобрать, поэтому и бросил ее… А что?

— Смотри! — я показал ему листок. — Похоже, это было вложено в тетрадь.

— Почерк Кристофера? — оживился Чарли. — И… буква «омега»?! Джордж, это же очередная подсказка! Только… как она оказалась здесь?

— Видимо, Кристофер специально ее спрятал среди старых бумаг, которые вряд ли кто-то когда-то будет читать, — предположил я.

— Возможно… Читай, что в ней! — подрагивающим от нетерпения голосом произнес Чарли и я перевел глаза на листок. Похоже, это снова была страница из личного дневника Кристофера.

…Агата снова прислала открытку, теперь уже из Италии. Там просто потрясающе красивые виды, и я уже жалею, что мы с Жаклин не поехали вместе с ней в путешествие по Европе. Впрочем, для Агаты, как для творческого человека, очень важны уединение и духовный покой, поэтому я уверен, что поездка в любом случае пойдет ей на пользу, а вернувшись, она тут же засядет за мольберт и кисти.

К тому же, мне будет, чем ее порадовать в день приезда — мне наконец-то удалось найти мастера, который починит фонтан в саду. Он обещал уложиться в кратчайшие сроки, хоть и запросил за это немалые деньги, но ради своей дорогой сестры я готов на все. Я уверен, что до приезда Агаты фонтан будет починен и прекрасный ангел снова будет радовать нас всех хрустальным звоном воды.

Даже не представляю, как обрадуется Агата — ведь это ее любимый фонтан, и в теплое время года она может целые дни проводить возле него…

— Фонтан в саду! — воскликнул я.

— Пойдем! — не теряя времени на лишние разговоры, Чарли вскочил и устремился к двери; я кинулся за ним.

Бегом, едва не сбивая с ног друг друга, мы скатились по лестнице на первый этаж, и выскочили на улицу, даже не накинув верхней одежды — хорошо хоть, что день был теплый.

В считанные минуты мы оказались у фонтана в саду, того самого, где на постаменте стояла скульптура девушки-ангела и который, судя по всему, упоминал в своей подсказке Кристофер.

Тут мы немного притормозили.

— А где же здесь может быть спрятана подсказка? — растерянно спросил Чарли, оглядывая скульптуру и бассейн фонтана.

— Надо искать, — вздохнул я. — Осматривать каждый дюйм.

Так мы и поступили. Залезли в фонтан (хорошо, хоть воды в нем не было) и принялись чуть ли не обнюхивать его со всех сторон. Провозились больше часа и, наконец, нам улыбнулась удача — на задней части постамента, у самого основания скульптуры, Чарли обнаружил крохотную надпись, написанную почти стершейся черной краской: Ω В 13.50.

— Снова время… — прошептал я.

— Третье время… осталось узнать только третье место, — кивнул Чарли. — Когда будем знать их все, думаю, сообразим, что делать дальше.

Я хотел было ответить, что это будет не так-то просто, но меня прервал оклик — по тропинке шла Розалинда; видимо, она вошла через калитку на заднем дворе.

— Добрый день! — поздоровалась она, с удивлением оглядывая нас, сидящих в пустом фонтане.

— Добрый! — ответил Чарли и, видимо, счел нужным объяснить наше странное местоположение: — А мы тут… эээ… решили посмотреть, исправен ли фонтан.

— Я так и подумала, — вежливо отозвалась Розалинда, но от меня не укрылся ее насмешливый взгляд, и я сразу вспомнил наш с ней вчерашний разговор о сокровище. Она явно сразу поняла, что мы не просто так залезли в фонтан и что-то ищем в нем, поэтому объяснения Чарли выглядели для нее комично.

— Ну что, можем ехать? — спросила Розалинда, посмотрев на меня.

— Да, мы только куртки из дома захватим, — ответил я, зябко передернув плечами — к вечеру стало холодать. — Подождешь немного?

— Конечно, — кивнула Розалинда, присев на скамейку возле фонтана, а мы с Чарли поспешили к дому.

Спустя десять минут мы уже выезжали за ворота поместья, погрузившись в мою машину.

Городское кладбище Бейкуэлла находилось на другом конце города; проехав его насквозь, мы подъехали к большим кованым воротам и, остановившись возле них, вышли из машины.

— Оно не закрыто? — спросил Чарли.

— В это время обычно нет, — ответила Розалинда и, уверенно подойдя к калитке, толкнула ее.

Калитка и впрямь оказалась незапертой, вслед за Розалиндой мы прошли внутрь. Из домика сторожа выглянул пожилой седой мужчина, Розалинда кивнула ему, он ответил ей таким же кивком и снова скрылся внутри.

— Могилы Блумфилдов где-то там, у противоположного края, — Розалинда махнула рукой вперед, и мы пошли по широкой аллее, углубляясь внутрь кладбища.

Я слегка отстал от нее и Чарли, оглядываясь по сторонам. Знаю, это прозвучит странно, но мне нравилась та особенная, неповторимая атмосфера, которая бывает только на кладбищах. Здесь всегда царят тишина и пустота, будто бы время застыло, и покой. Вечный покой…

Кладбище Бейкуэлла было довольно большим и, видимо, достаточно старым — повсюду росли высокие раскидистые деревья, солнечный свет с трудом пробивался сквозь их пышные кроны. И это сейчас, в сентябре, когда большая часть листьев уже облетела! Что же здесь творится летом? Наверное, все кладбище тонет в холодном сыром полумраке…

— Ваш с Джорджем отец похоронен не здесь? — донесся до меня вопрос Розалинды, адресованный Чарли.

— Нет. Как говорит мама, он почему-то всегда старался дистанцироваться от семьи Блумфилдов, поэтому и завещал похоронить его на простом кладбище Шеффилда, — ответил Чарли.

Мы прошли уже до середины кладбища, Розалинда обернулась, с беспокойством увидев, что я отстал.

— Джордж? Все в порядке? — она остановилась, чтобы подождать меня.

— Да, просто я… — я замялся.

— Понимаю, чувствуешь себя некомфортно в таком месте! — подхватила Розалинда, и я не стал отрицать, хоть это было и не так. — Не переживай, мы уже почти пришли.

Все вместе мы обогнули по аллее огромный старый дуб, и нашему взору предстала часть кладбища, огороженная металлическим забором с каменными столбами. Путь преграждала запертая на висячий замок калитка.

— Ну, собственно, вот, — сказала Розалинда. — Эта часть кладбища принадлежит Блумфилдам.

— Думаете, уместно будет лезть через забор? — неуверенно спросил Чарли, подергав калитку. — Все-таки, мы в таком месте…

«Боится мести призраков», — подумал я, хотя, после утреннего происшествия, мне совершенно не хотелось шутить на эту тему.

— Подожди, может не придется, — шагнув вперед, я достал из кармана связку ключей и нашел единственный среди них, которым мы еще ничего не отпирали. Как я и предположил, он был от этой калитки.

Открыв ее, я первый прошел вовнутрь, Чарли и Розалинда — следом за мной.

— Ищем могилу Агаты, — напомнил я, и мы разбрелись в разные стороны, читая надписи на могильных плитах.

Некоторые памятники были относительно новыми, имена на них читались легко. Некоторые — старыми, накренившимися, ушедшими в землю. Несколько могил и вовсе были настолько старыми, что камни на них растрескались и поросли мхом, выбитые имена обветрились и стерлись.

Что почти сразу бросилось мне в глаза — близнецов здесь было принято хоронить вместе, под одним памятником, на вершине которого устанавливали табличку с каменным знаком, изображающем переплетенные буквы «t» и «w». ⁽¹⁾ Я нашел могилу Эллиота и Карла, затем Кристофера и Фредерика, и даже старую, с раскрошившимся и поросшим мхом камнем могилу Мортимера и Гидеона.

«Вот и нас также похоронят, — внезапно, ни к селу, ни к городу подумал я. — На этом кладбище, вместе, и с таким же значком на памятнике. Все-таки, мы близнецы Блумфилды, и имеем на это право…»

Мои мрачные, непонятно откуда взявшиеся мысли прервал голос Розалинды:

— Джордж! Чарли! Кажется, я нашла!

Мы тут же поспешили к ней; она стояла перед могильной плитой из светлого мрамора. Еще до того, как я увидел имя, мое сердце забилось быстрее: на плите был схематично высечен тот же цветок, что на шкатулке и на записке Кристофера. Вероятно, это был любимый цветок Агаты, а значит, мы на верном пути!

Я перевел взгляд на надпись. «Агата Блумфилд, 12.25.1895 — 10.15.1961»

Достав заранее приготовленные ручку и блокнот, я переписал даты.

— То, что нужно? — поинтересовалась Розалинда.

— Вроде того, — расплывчато ответил я и, испытав внезапный укол совести, добавил: — Я обязательно расскажу тебе, для чего мы все это делаем, но только… не сейчас.

— Я понимаю, — отозвалась она, но мне показалось, что голос ее прозвучал немного обиженно.

— Ну что, возвращаемся назад? — деланно бодрым голосом спросил Чарли, и я подумал, что вот уж кому точно некомфортно на кладбищах, так это ему.

На обратном пути я продолжал читать имена на могилах Блумфилдов. Вивьен, Жаклин, Альберт, Амалия… Все они были мне знакомы по гобелену и по дневникам, которые мы находили в поместье, и, если бы я чуточку сосредоточился, я даже мог бы сказать, кто кому кем приходится.

Почему-то сейчас, именно здесь, на кладбище, среди могил моих родственников и предков, я как никогда ощущал всю мощь и величие аристократической семьи, к которой принадлежал. Это было странное, незнакомое, но отнюдь не пугающее чувство, и я задался вопросом, почему же это настигло меня именно здесь, а не в поместье? Даже глядя на гобелен с родовым древом, я не испытывал ничего подобного.

Когда мы вышли за ограду кладбища и подошли к машине, солнце опустилось уже совсем низко и понемногу начинало смеркаться.

Дорога домой заняла не более пятнадцати минут; как я ни старался, мне не удавалось не спешить — азарт и предвкушение от близкого раскрытия очередной тайны подгонял меня. Скомкано попрощавшись с Розалиндой возле наших ворот, и поблагодарив ее за помощь, мы с Чарли быстренько загнали машину во двор, и устремились вперед, к дому, где нас ждала запертая шкатулка, в которой могло быть все, что угодно.

1) По-английски «twins» означает «близнецы»

Вернуться к тексту