↓
 ↑
Регистрация
Имя/email

Пароль

 
Войти при помощи
Временно не работает,
как войти читайте здесь!
Размер шрифта
14px
Ширина текста
100%
Выравнивание
     
Цвет текста
Цвет фона

Показывать иллюстрации
  • Большие
  • Маленькие
  • Без иллюстраций

Методика Защиты (гет)



1981 год. В эти неспокойные времена молодая ведьма становится профессором в Школе чародейства и волшебства. Она надеялась укрыться от терактов и облав за школьной оградой, но встречает страх и боль в глазах детей, чьи близкие подвергаются опасности. Мракоборцев осталось на пересчёт, Пожиратели уверены в скорой победе, а их отпрыски благополучно учатся в Хогвартсе и полностью разделяют идеи отцов. И ученикам, и учителям предстоит пройти через испытание, в котором опаляется сердце.
QRCode
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава

Покровитель

Росаура открыла глаза.

Если бы она держала их закрытыми, мысли и сны растерзали бы её безжалостно. А так она принялась оглядываться, присматриваться, пытаясь понять, где же она, что это за полутёмная комната с плотно зашторенным окном, вдыхать глубже спокойный, чуть терпкий запах, какой бывает в местах, где много старых книг. Новые ощущения давали мыслям другое, безопасное направление. Иначе она бы начала задыхаться.

Она попыталась подняться, и перед глазами тут же всё расплылось. Давно она не испытывала такой слабости.

— Росаура, милая! Слава Богу, очнулась!

В комнату вошёл отец. Он всегда держался бодро, но сейчас его движения были нервные, порывистые. Он чуть не кинулся к её кровати бегом. Спохватился, замер, опершись о стул, но садиться не стал. На его губах трепетала улыбка, но взгляд был полон тревоги.

— Как ты себя чувствуешь? Сразу скажу, я обратился к врачу, но мистер Томпсон не обнаружил ничего опасного или хотя бы подозрительного — ну, кроме того, что во всём корпусе вырубило электричество, — отец мимолётно усмехнулся. — Сказал, у тебя дикое переутомление. Ты проспала почти сутки.

Росаура опомнилась, что до сих пор не вымолвила ни слова. Странно, но при появлении отца сердце её не встрепенулось, щёки не зарумянились. Губы так и остались плотно сомкнутые и сухие. Она буквально заставила себя перенять улыбку отца, будто заново учась владеть собой.

— Да, я, кажется, очень крепко спала, — только и смогла сказать Росаура.

— Если бы ты предупредила чуть заранее, я бы приготовил тебе постель получше, — пошутил отец, но в глазах его металась опаска. — Впрочем, я и забыл, как много полезных мыслей приходит в голову, когда шея затекает, если пытаешься спать сидя.

Росаура опустила взгляд и увидела свои руки, что лежали поверх одеяла и казались какими-то жёлтыми, будто восковыми. У правого локтя чернели ссадины от чьей-то грубой хватки. Росаура почувствовала, как в груди что-то болезненно ткнулось, и поспешила поправить одеяло, чтоб незаметно оттянуть рукав.

— Прости, что так вышло.

Она сама не расслышала свой голос, так он был тих. И отец не выдержал, шагнул ближе.

— Но что же случилось, милая?

Росаура ощущала нечто странное. Будто всю грудь заполнил огромный пузырь воздуха, из-за чего там больше ничего нет и дышать можно лишь кратко и поверхностно. Она не знала, что будет, если этот пузырь разорвётся. Быть может, она умрёт.

Росаура подняла глаза, но посмотрела не на отца, а в одну точку чуть выше его переносицы. Заставила себя улыбнуться.

— Да я… перенервничала, знаешь. Детишки довели, — кажется, она смогла усмехнуться.

И именно этот смешок очень не понравился отцу. Он выпрямился, провёл усталой рукой по покрывалу.

— Ну, как же, как же… Это следует рассматривать как внеплановый отпуск? — он чуть ей подмигнул.

«Он хочет, чтобы я улыбнулась ему, — поняла Росаура. — Чтобы я улыбнулась ему, как прежде».

— Не переживай, — с небывалой сердечностью сказал отец, не дождавшись её ответа. — Это в порядке вещей, тебе просто нужно хорошо отдохнуть. Они же те ещё кровопийцы — вот ты и бледнющая как смерть! Давай-ка я окошко приоткрою. Дождь наконец перестал, но теперь, кажется, сразу ударят холода. Зима в этом году бесцеремонна!

Он хлопотал с чрезмерной живостью, чтобы прогнать тревогу. Росаура полулежала на подушках, холодных, будто каменных, и сама чувствовала, словно всё её тело отлито из свинца. Она вынудила себя улыбнуться в тот миг, когда отец обернулся к ней.

— Я принёс тебе молока. Тебе, конечно бы, подкрепиться. Знаю, ты ведь ничего не ешь, когда вся на нервах, совсем как твоя мама!

Росаура поняла, что не помнит, когда последний раз ела. Но стоило задуматься даже об этом, как в сознании надвинулась чёрная громада, грозящая раздавить. Росаура поспешно кивнула — отец хлопнул в ладоши и скрылся за дверью. Секунда, две… громада надвигалась, и уже сыпались мелкие камушки.

Всполох огня, ночь, удушье. Эхо нестерпимой боли в груди.

«Боже мой, я ведь бросила его. Я бросила его одного невесть где, без палочки, совершенно беспомощного и раненого, я…»

Она обнаружила, что почти поднялась с кровати, уже опустила ослабшие ноги, и те коснулись до ужаса холодного пола. Только палочку отыскать в мантии, что грудой тряпья висит на стуле, и…

Вошёл отец с подносом.

— Куда это ты собралась? Лежи-лежи!

— Ты… папа, ты сказал, сейчас…

— Сейчас вечер воскресенья, первое ноября, без десяти девять вечера, если тебя это устроит. Как видишь, время позднее, можно сразу ложиться дальше спать! Только вот молока выпей-ка.

Сутки. Она пролежала в беспамятстве сутки, а мир до сих пор не схлопнулся. Множество предположений, опасений, недоумений зароились в её ещё неокрепшем сознании, и её оглушила головная боль. Пришла она в себя, когда отец вернул её в постель и стал поить с руки горячим молоком.

Он с нежностью, обузданной робостью, убрал за ухо её длинную прядь, покачал головой:

— Ты там от детишек в болоте утопиться сначала вздумала, а, признавайся? Так и не смог тебе щёку отмыть, вся измазалась…

Росаура машинально коснулась щеки, где, с трудом она вспомнила, начертила себе опрокинутый крест. Но говорить что-либо не было сил, да и смысла.

Её покорность, видимо, радовала отца. Он подсел к ней на краешек кровати, поддерживал, то и дело говорил что-то ласковое, качал головой, но из глаз не уходило беспокойство. Ей и самой хотелось как-то его приободрить, убедить, что всё благополучно, вот только в ней сил не было и на то, чтобы вздохнуть, не то чтобы лгать. А отец тем временем обмолвился:

— Да, там тебе почта, ещё днём пришла, и как только они тебя отыскали…

Росаура вскинулась так резко, что пролила молоко.

— Прости, — пробормотала она, лишившись голоса, — пожалуйста, я…

— Тише-тише! Зря сказал, нельзя тебе так волноваться…

— Нет, дай мне письмо, папа!

— Да подождёт оно до утра, милая, ты посмотри, тебя ж всю трясёт!

— Папа!

Отец покачал головой и вынул из кармана плотный конверт.

— Читай при мне, — с напускной строгостью сказал он, а сам всё кусал губу от беспокойства.

Росаура выхватила письмо, но тут же дрогнула.

— Пожалуйста, открой ты, — попросила она. — И скажи, кто… от кого оно.

— Так-то лучше. Ага, «Дорогая Росаура…»

— От кого?!

— А, хм, это сразу в конце. Сколько ж настрочили! А, вот. «С любовью, твой… Твой Линдусик».

Росаура опустилась на подушки. Все силы отобрала безумная надежда и вспышка страха.

А писала Линда. Школьная подружка, с которой единственной удавалось безболезненно поддерживать ни к чему не обязывающую связь. Поздравления с днями рождения, досужие сплетни, пара вылазок в кафе — вот всё, что объединяло их последнюю пару лет.

— Да, ты прав, — сказала Росаура, и глаза закрылись сами собой. — Оно подождёт.

Если это и был сон, то тяжёлый и молчаливый, как обморок.


* * *


Во второй раз она очнулась чуть позже, отец был рядом, сразу предложил горячего молока и подложил грелку в одеяло.

— Ты не обессудь, я пробежал глазами это дружеское послание, — сказал он, пока она заставляла себя допить чашку, — этот твой «Линдусик» пишет, что ваш волшебный Гитлер… что вроде как ему капут.

— Вот как, — отозвалась Росаура, переворачиваясь на другой бок, — мои поздравления.


* * *


На третий раз она пришла в себя одна. Свеча на тумбочке догорела, кругом была кромешная тьма. Горло тут же прижал необъяснимый страх. Дышать глубоко Росаура всё ещё не могла. Она принудила себя крепко сжать кулаки, хотя от слабости пальцы были все словно ватные. Она ощутила полную беззащитность. Ей казалось, что рядом рыщет зверь.

«Мама… Мама!»

Из глаз полились слёзы. Очень горячие — из-за этого она и проснулась. Она всё ещё была одна, но зверя больше не было, это она знала точно. Она свернулась калачиком, но плакать уже не могла. Зубы мелко стучали. Она прошептала вновь:

— Мама…

И стала просить:

— Мама, мамочка, ну где же ты, мама!..

Но чем крепче она зажмуривалась, тем явственней видела не мать, но другого человека, который успел стать для неё всем, и вот, не оставил после себя ничего, кроме глухой пустоты.

«Он стал будто чужой, он кинулся на меня, я не узнала его и поэтому убежала… убежала. Я бросила его… Бросила!»

Росаура вскинулась на кровати. В груди этот чёртов бычий пузырь на миг всколыхнулся, под ним, глубоко-глубоко, что-то затянуло, заныло… Пошатываясь, она обнаружила себя у окна, одёрнула тяжёлые шторы… Светлее не стало, за окном — безлунная ноябрьская ночь. Ноябрь, уже! Сутки она была в беспамятстве, а он что же, что?.. Её колотила дрожь, с губ срывался хриплый шёпот: то ли молитва, то ли бред.

Она бросилась к стулу, где лежала её смятая грязная мантия, упав на колени, судорожно принялась искать по карманам палочку. Нужно вернуться, сейчас же, немедля! Господи, ведь она бросила его там, во тьме, безоружного, беззащитного…

Палочка дрожала в её руке, казалось, что пол уходит из-под ног. Нет, она не свалится же сейчас без чувств, как какая-то изнеженная девица, ей надо вернуться, вернуться!..

Но куда?

Росаура, едва переводя дух, будто крутил её кто-то в бешеной пляске, опёрлась о подоконник и вновь вгляделась в безлунную ночь. Где они были? Куда он переместился с ней? Там, кажется, был какой-то пролесок… Сплошной дождь, ни зги не видно… Он сам не мог сказать, где они очутились… Как же ей теперь?..

Волшебник способен переместиться по собственной воле только в то место, которое может представить в подробностях, или точно знает его координаты по карте. Но перемещаться, когда перед внутренним взором лишь смятая трава и бесконечный дождь, означало верную смерть: в мире сотни таких мест, и вот на каждом кривом деревце повиснет крохотный кусочек её плоти…

«Ну а к нему? К нему!»

Верно, был способ, крайне рискованный: пожелать переместиться прямо к человеку, которого ищет сердце. Но…

Росаура опустилась на край кровати. Её руки белели в ночной темноте. А на них чернели крупные ссадины от жестокой хватки чужих грубых рук.

Он всё-таки настиг её, и рассудок подавила та чёрная громада воспоминаний и ужаса. Она чувствовала его. Чувствовала всем телом, всей душой крепость его рук, отзвук голоса, хриплое дыхание, отчаянный взгляд. Стук сердца.

И ей было страшно.

«Надеюсь, ты не придумала себе ничего святого про лебединую верность?»

Ей хотелось сжаться в крохотную точку, которая остаётся на бумаге, если придавить карандашом. Может, потому что ей казалось, будто эта пустота в груди… она болела. Так, будто её пытались проткнуть каким-то тупым твёрдым предметом.

Росаура из последних сил сжала палочку и приказала себе встать. Она пойдёт к нему. Потому что это будет правильно. Неважно, что теперь между ними. Она должна знать, что с ним всё в порядке. Что он пережил последнюю ночь беспощадной осени.

«К нему».

Но её стиснуло оцепенение. Сердце смолкло. Оно больше не стремилось к нему.

В глухой ночной час стало очень холодно. Озяб нос, пальцы и пятки. Кажется, она повалилась на кровать, как подкошенная, и холод её донимал, но не было сил шевельнуться. Оставалось лишь зарыться под одеяло, где было душно и тесно; если бы она наконец вспомнила, как дышать, она бы начала задыхаться. Но грудь всё ещё была заполнена пустотой, так что переживать было не о чем. Она куталась в давящую тьму, пытаясь защититься от всех чудовищ, что облизывались в дальних углах комнаты.

В какой-то момент она вскинула перед собой руку, в синей темноте та белела, точно была изо льда. Росаура вновь пригляделась к чёрным ссадинам у локтя и надавила на них пальцем. Надавила, пока не брызнули слёзы. Реакция на физический дискомфорт, и только.

«Это он меня бросил. Потому что он меня ненавидел. Всё это время, он меня ненавидел, потому что когда пользуются кем-то, значит, ненавидят, и только знай себе брал, что давали. А я просто дура».

Она опрокинулась на спину и оскалилась в темноту. Как удержаться от того, чтобы не разодрать себе лицо в клочья? Она заставила себя дышать быстро и громко, так, чтобы слышать собственное дыхание.

«Конечно, с ним всё в порядке. Да, он остался безоружный, но он даже не был ранен, сам сказал, на нём ни царапины, так чего ему бояться? Конечно, он воспользовался порталом, кто бы ему помешал! И куда он уволок меня, чтоб сделать, что ему вздумалось… — она содрогнулась с головы до пят, вспомнив, как с чужим лицом и звериным взглядом он бросился на неё, как схватил за плечи и вынудил согнуться пополам… она и сейчас чуть не закричала «помогите!», если бы в горле мог родиться хоть один членораздельный звук, и поняла, почему не кричала тогда: никто бы не услышал. — Ведь там больше не было ни единой души, так кто бы мог напасть на него?.. Это он… напал. Он напал на меня…»

Она сжалась в комок, чувствуя, как её трясет, точно в лихорадке.

«Я хотела быть с ним, а он напал на меня!»

Из груди рвались сухие всхлипы, и она кусала подушку, чтобы не дай Бог не услышал отец.

«Отец, отец! Всё хорошо. Ведь я у отца!»

Эта мысль, что само сердце привело её в объятья отца — и с тех пор замолчало намертво — поначалу хоть сколько-то согревала её, но шли часы между бредом и явью, и неизвестно, что было страшнее, а появления отца отчего-то не приносили ни покоя, ни утешения. Оказалось, что перед ним ей приходится тратить последние силы на то, чтобы притворяться, будто с ней всё хорошо. Она не могла ему признаться в своей беде. И теперь, лёжа в горячке в кромешной темноте, не могла позволить себе встать и постучаться в соседнюю комнату, где отец, верно, заснул в кресле, готовый в любой момент подбежать к ней.

Но он не смог бы её утешить. Потому что… разве бы он понял её?..

Быть может, он сказал бы, что она ни в чём не виновата, что всё пройдёт, и даже хорошо, что так вышло и всё разрешилось сейчас, как можно раньше, но, увольте, что значит «раньше»?.. Теперь, когда жизнь, которой она жила, попрана, разорвана пополам? Когда всё, во что она верила, ради чего страдала, оказалось подлым обманом? И не может больше разомкнуть свои губы в искренней улыбке, потому что воровскими поцелуями те сожжены дотла.

Нет, постойте. Дети. У неё есть дети, и она последняя дура, раз почти что забыла о них.

Росаура резко поднялась в кровати. И коснулась горящей щеки. Той, на которой осталась отметина. Такая же, как у доброй половины детей, которых она оставила без присмотра.

Конечно, она должна быть в школе. Ещё час назад ей казалось, что ничего лучше, чем вечно лежать, погребённой в холодной постели, для неё нет, но теперь поняла: опека отца только сведёт её с ума. Ей нужно туда, где она сама сможет опекать и заботиться. Потому что только так можно забыть о своей боли. Ей нужно туда, где она, может, и не слишком кому-то дорога, где с ней не будут носиться как с писаной торбой, где её, пожалуйста, будут пинать и щипать, испытывать её терпение, откровенно ею пренебрегать, но зато она будет знать — это то поле, которое ей нужно вспахать. И она будет с детьми, чтоб больше ни о чём и не помышлять. На это всего-то нужно сил чуть больше, чем чтобы работать портовым грузчиком.

Росаура достала волшебную палочку.

Та будто всё ещё чуть дребезжала — или это её руки так дрожали?.. И лежала в ладони неудобно, точно искривилась для чужой руки. Росауре вдруг захотелось отмыть её от невидимой грязи, но такую роскошь не могла себе позволить сейчас. Отринув всё, нужно было сосредоточиться на насущном.

Она предпочла бы сварить зелье, это куда безопаснее, но встать на ноги нужно было немедленно, чтобы не рвать отцу сердце. Росаура направила палочку себе под грудь. Колдовать целебные чары на себе было дело рискованным, ведь они, как известно, черпали силы из самого целителя, из неведомых резервов, которые хранила душа, и Росаура сомневалась, что её собственная не продырявлена насквозь, а значит, невесть что может выйти из этой затеи, но уж пан или пропал.

Оживи! — прошептала Росаура.

Из палочки излился алый свет и прошёл под кожу, в плоть, в самые кости горячей волной. Она почувствовала, как кровь побежала быстрее, в голове прояснилось, пропала сухость во рту. Вот только в груди так и была тесная пустота, но едва ли это можно было бы разрешить по взмаху палочки. В целом, невнятное колдовство принесло ей краткосрочное облегчение. Она отвоевала себе хотя бы три часа спокойного сна, а наутро попрощается с отцом как ни в чём не бывало. Ей хватит сил, чтобы добраться до школы…

Она сама не заметила, как рухнула на подушки, и её сморил сон.


* * *


Отец пришёл открывать шторы под утро.

— Извини, дорогая, мне пора бежать на лекцию. Сейчас принесу тебе завтрак. Ты уверена, что не стоит больше звать мистера Томпсона? Тебе хоть удалось поспать?

— Да, всё хорошо, папа, — сегодня она смогла подражать улыбке отца почти без изъяна. — Спасибо тебе. Я была рада увидеться.

Он обернулся на неё в лёгком недоумении, и они заговорили одновременно:

— Я забегу после второй пары…

— Я сама соберусь.

Отец переполошился.

— Куда это ты соберёшься?

— На работу, — чем сильнее волновался отец, тем легче было Росауре сохранять совершенное хладнокровие, всё не расставаясь с улыбкой.

— Помилуй Бог, Росаура! Мне, что, прикажешь приковать тебя цепями?

— Не думаю, что это разумно.

Что-то в её голосе было пугающим. Отец нахмурился, а Росауре даже не стало стыдно. Она резко выпрямилась в кровати, оправила волосы. От слабости ломило всё тело, но она лишь заставила себя улыбнуться шире. Если бы она могла видеть, то сама содрогнулась бы от зрелища, что предстало перед отцом — вместо родного лица любимой дочери холодная белая маска.

— Росаура… — заговорил отец, — милая, что бы ни случилось, это сильно выбило тебя из колеи. Тебе нужно отлежаться, набраться сил. Поверь, пара пропущенных дней не стоят того, чтобы подрывать здоровье. И если надо, то, полагаю, мне следует поговорить с твоим начальником, может, с кем-нибудь из коллег, если тебя донимают или вообще возникают какие-то неприятности… На метле я, конечно, летать не умею, но вроде и нормальные люди, и волшебники говорят по-английски, так что проблема поиска общего языка, как видишь, и не стоит…

— Со мной ничего серьёзного, — отчеканила Росаура. — Я переволновалась, папа. Психанула, знаешь. Достали эти оболтусы. Но я же любя, — ещё пуще растянув улыбку, она будто игриво склонила голову. — Я уже без них никуда. Контрольные сами себя не напишут. Ты ничего из моих вещей не убирал?

— Милая, не суетись! Я, знаешь ли, уже отправил письмо директору твоей школы, всё объяснил, не сомневаюсь, он даст тебе больничный до конца недели!..

— Что?!

Росаруа вскочила с кровати. Только волшебство позволяло ей удерживаться на ногах. Отца изумила эта вспышка гнева. Даже потрясла — его лучистые глаза померкли от боли и тревоги. Он бросился к ней:

— Росаура, приляг!

— Как ты сумел ему написать?

— Он же примет письмо, написанное ручкой на тетрадном листе? Твоя сова знает, что делать.

— Афина была здесь?!

— Да, она прилетела вскоре после твоего, кхм, явления. Тоже не отступала от тебя ни на шаг. Я бы даже сказал, что это скорее её идея позаботиться о больничном…

— Вы очень заботливые, — бросила Росаура, натягивая мантию, — правда, — из неё вновь вырвался колкий смешок. — Вот уж доставила я вам головной боли. Ну, ничего-ничего. Папочка, не волнуйся! — ей хватило остервенения, чтоб подбежать к нему и чмокнуть в щёку, даже не заглянув в растерянные глаза. — Скажу Дамблдору, что мой папа — большой шутник, вы бы, кстати, думаю, здорово поладили.

— Росаура!

Она замерла в дверях, опасаясь взглянуть на отца, потому что знала: от одного его взгляда то, что расширилось в её груди, может лопнуть. Тогда придётся признаться во всём, пока её захлестнёт с головой чёрное рыдание. Нет, она просто не могла позволить себе вываливать это всё на отца. Да и пристало ли посвящать его в подробности её глупых интрижек?.. Всё ведь это полнейший вздор, выеденного яйца не стоит. Так о чём разговор…

— Ох, папа, всё-таки вы с мамой прям два сапога пара. Квохчете надо мной, как будто мне пять лет! Но я чуть выросла, и у меня даже есть служебные обязанности, знаешь. Не сбегать же мне с каждого второго урока, только потому, что мне порой хочется придушить детишек голыми руками?

— А тебе хочется?..

— Сейчас — уже нет. Пока нет. Ха-ха. Но если я опоздаю на урок хотя бы на пять минут, знаешь во что они превратят класс? Так что отпусти меня с миром хотя бы ради детей!

Росаура сделала шаг прочь, но отец приблизился к ней быстрее. Сказал негромко:

— Я бы не хотел расставаться с тобой вот так, впопыхах, после того, как ты словно с неба упала, как подбитая птичка, пролежала ночь в тяжёлом бреду, а теперь пытаешься плоско шутить и совсем перестала говорить со мной о том, что тебе действительно важно. Росаура, доченька, я чем-то обидел тебя?

Росаура прикрыла глаза. Как ей хотелось упасть на грудь отца, чтобы он, как в детстве, пригладил ей волосы, утешил и улыбнулся, с такой лёгкостью взяв на себя всё её бремя!

Не в этот раз. Она была опозорена. И стыд, смешавшись с болью и яростью, выстроил между ней и всем белым светом ледяную стену толщиною в три пальца. Не так уж много, почти незаметно, можно делать вид, будто ничего не случилось и всё идёт своим чередом, но… неотвратимо.

— Ну что ты, — только и вымолвила Росаура, не глядя тронув отца за плечо, — это ты меня прости, папа. Я, наверное, очень тебя напугала. Но сейчас уже, правда, всё хорошо. Если и есть какая слабость, то её мигом исправит бодрящее зелье, всё-таки, я волшебница, мне нужно средство понадёжнее настойки боярышника. Обещаю, что сегодня же зайду к целителю и попрошу что-нибудь для восстановления сил. Уверена, у неё запасы на весь педагогический состав! А ты и так обо мне позаботился, спасибо тебе. Я обязательно тебя навещу через пару недель на выходных! Прости, я правда должна бежать.

И она побежала. Через двор колледжа, по улочкам Оксфорда, где уже бурлила жизнь, на укромный пятачок земли. На миг ей стало страшно, что по слабости она не сможет переместиться. Но тут же в ней вспыхнул какой-то зверский азарт. А ну пусть! Если уж разорвёт пополам, то сейчас самое время.

Но она оказалась у ворот Хогвартса целой и невредимой. В Шотландии небо также расчистилось, не до синевы, а было затянуто тонкой белой плёнкой, через которую угадывалось солнце, что светило уже по-зимнему тускло и равнодушно.

Ворота отворились пред нею, будто только и ждали. Это обнадёжило. Может, Дамблдор не получил письма отца? И надо же, взбрело ему в голову переписываться с Директором Школы чародейства и волшебства!.. Росаура рисковала оказаться из-за этого в ужасном положении. Она и так проштрафилась, пропадая невесть где полтора дня. А чтобы не вспоминать о том, где она пропадала, ринулась быстрее взбираться по застывшей на морозце тропинке вверх, к старому замку.

Сил в ней было с горошинку, но её распаляли злость и страх опоздать на урок. Последствия и вправду могли быть катастрофические, ведь первыми по понедельникам к ней приходили первокурсники-гриффиндорцы. Но сейчас Росаура даже усмехалась перспективе оказаться с этими львятками в одной клетке. Они хоть её растормошат.

Школа была тиха — занятия шли уже четверть часа. Росаура корила себя на чём свет стоит, а ещё лестницы как назло перекидывали её не на тот этаж, куда ей было нужно. Со зла она чуть не провалилась в фальшивую ступеньку, но потом рассудила, что ей даётся несколько секунд чтобы хоть как-то привести себя в порядок. Мантия на ней была вся грязная, волосы не лучше, разве что лицо не чумазое… Стыд и срам!

— О, любезная Росаура!

Над лестничным пролётом воспарила полупрозрачная фигура в пышном одеянии. Почти-Безголовый-Ник, привидение Гриффиндора, галантный джентльмен, чья голова так и не отделилась от шеи, несмотря на сорок семь ударов заправского палача, всегда был очень приветлив, пусть в обращении со слизеринцами позволял себе известную долю снисходительности.

Но сейчас Ник просто-напросто лучился восторгом, отчего казался жемчужно-белым.

— А мы вас и не ждали!

— Так я вам надоела?

— Ну что вы, сударыня! — почти оскорбился Ник. Его голова, поддерживаемая высоким накрахмаленным воротником, опасно покачнулась. — Напротив, мы скучали! Однако сейчас многие отправились праздновать, и…

— Праздновать?

— Ну как же! Вы так праздновали, что уже и забыли причину торжества? — призрак подплыл к Росауре ближе, воздел серебристые руки и громогласно провозгласил: — Тёмный лорд повержен! Злейший наш враг пал от руки младенца! Возрадуйтесь и возвеселитесь, людие!..

На его завывание из стен просочились другие привидения, почуяв, что намечается знатное веселье: они мигом присоединили свои шелестяще-вопящие голоса к вздохам Ника, и если бы Росауру это хоть как-то трогало, она бы удивилась тому, что стенания неупокоенных душ могут звучат настолько… мажорно. Но лестница как раз причалила к нужному пролёту, и Росаура, собрав последние силы, бросилась по нужному коридору. Ник, всё-таки оскорбившись, попытался её преследовать.

— Куда же вы, прекрасная маркиза! Вы не рады? Впрочем, чего ещё ожидать от выпускников Слизерина! Там, в вашем подземелье, держу пари, объявлен день скорби! Ба! Да это отличный повод вызвать Кровавого барона на дуэль!

Он гордо вскинул голову, отчего та с хрустом отломилась и повисла на тоненьком клочке кожи и сухожилий. Прочие привидения зааплодировали.

Росаура достигла класса в состоянии крайнего раздражения. Толкнула дверь, даже не постучав. К ней тут же обернулась дюжина растрёпанных голов, и в груди что-то шевельнулось в ответ на детское любопытство, все эти искристые глаза, мягкие рты, которые тут же начали пережёвывать новость: это ж надо, наша неумелая учительница взяла и ввалилась на собственный урок с опозданием на полчаса! Курам на смех!

— Мисс Вэйл! — Макгонагалл в учительском кресле премного удивилась, что было для неё редкостью. — Вы…

— Меня не ждали, знаю, профессор. Произошло недоразумение. Я готова приступить к выполнению своих обязанностей. Благодарю вас за помощь и не смею больше вас задерживать.

Росаура решительно подошла к учительскому столу, прямо под настороженный взгляд Минервы Макгонагалл. Как бы та ни была изумлена, а нос её чуть брезгливо сморщился, когда она разглядела мантию Росауры, но, к чести сказать, лишь на долю секунды — взгляд её налился нешуточным волнением, она даже не сразу спохватилась, что сказать, когда Росаура выудила из стопки нужный лист пергамента и уточнила:

— Вы начали тему о вредоносных…

— Мы проверяем домашнее задание, мэм! — воскликнула девочка с первой парты.

— Хорошо, — кивнула Росаура. — Тогда приступим. Откройте чистую страницу и напишите название новой темы.

Макгонагалл, не сводя с Росауры пристального взгляда, чуть повела бровью и неслышно обошла учительский стол, предоставляя Росауре место. Но всё же уходила слишком медленно, явно прислушиваясь к тому, как Росаура подхватит урок. А Росаура все ещё очень злилась.

— Простите, профессор, но дети отвлекаются на вас. Ещё раз благодарю. Дальше мы сами.

Макгонагалл обернулась, и до Росауры запоздало дошло, что за такую дерзость можно застыть соляным столпом до конца времён. Но в глазах декана Гриффиндора была лишь тревога… и большая усталость. И что-то ещё, отчего взгляд её, всегда колкий и цепкий, подёрнулся дымкой неизбывной тоски.

— Да-да, — сказала она непривычно тихим голосом, — не отвлекайтесь, не отвлекайтесь…

И ушла. Дети и Росаура пару секунд глядели ей вслед. Когда Росаура призвала всех к порядку, она расслышала перешёптывание двух девочек:

— Ты видела, как Макгонагалл плакала?

— Плакала? Она такая… не строгая сегодня.

— Она в рукаве платок держала, она плакала, когда мы пришли, разве не видела?

А мальчик с последней парты, Гарольд Бэнкс, вертлявый хулиган, на которого управы не было (каждый раз в начале занятия Росаура пересаживала его за первую парту, но исправно к концу занятия он волшебным образом перетекал обратно на зады), спросился, как всегда, не удосужившись и руки поднять:

— Профессор, а это правда, да?

— Правда, что вы срываете урок, мистер Бэнкс.

Кто-то посмеялся, но Росаура заметила, как на неё воззрились в нетерпеливом ожидании. Небывалая редкость!

— Нет, он про Сами-Знаете-Кого, мэм! — подхватила Полли Харт. — Про то, ну, что он исчез, да?

— Он не исчез, его убило! — воскликнул её сосед.

— Что значит, «убило», он же был бессмертный!

— Он вообще человеком не был!

— Ты дурак? А кем же он был? Вампиром, что ли?

— Призраком он был!

— Ты призраков, что ли, не видел! Дурень!

— Он был демон!

— Мама говорит, он сам дьявол.

— Вообще, он похож на дементора и тоже высасывает души! Вот так…

— Фу!

— Ой!

— Да всё это глупости!

— Тихо! — прикрикнула Росаура. Дети перевели на неё разгоревшиеся взгляды, ожидая, что она внесёт ясность в их спор. Однако Росаура могла только сказать: — Это разве имеет хоть какое-то отношение к нашему занятию? Хочу вас заверить, что вы наболтались уже на десять минут отработок.

Большинство обиженно притихло. Однако Гарольд Бэнкс, привольно чувствуя себя на галёрке, глубокомысленно заметил:

— Ну как же, профессор, ведь Тёмный лорд он такой, ну, тёмный, а у нас же с вами Защита от тёмных сил!

— Скажи, что он ещё и сильный, — прыснул какой-то весельчак.

— Ну, значит, не такой сильный, раз мракоборцы его всё равно победили, — воскликнула девочка с первой парты и заявила: — Моя тётя Эммелина — мракоборец, она всегда говорила, что рано или поздно его обезвредят и всех его…

— Вообще-то, его победил профессор Дамблдор, — уверенно сказал Барри Доусон и поправил очки. — Потому что профессор Дамблдор самый сильный и добрый волшебник.

— Ну да, как Гэндальф.

— Я так и знал!

Росауре удалось провести тот урок, несмотря на постоянную болтовню, крайне восторженную в этот раз, и единственное адекватное объяснение таким разговорам она нашла в том, что в выходные, чтобы успокоить перепуганных детей, кто-то пустил слух, будто Тёмный лорд действительно повержен и можно вздохнуть спокойно. Очередная сказочка, в которую так неистово поверили малыши, ведь страх за последние три недели довёл их до полного изнеможения. Росаура уже слышала краем уха историю, как Дамблдор на белом единороге подъехал к Тому-Кого-Нельзя-Называть с огненным мечом и разрубил его пополам, потом ещё раз пополам, а потом «отрубил ему нос, и вот тогда-то Сами-Знаете-Кто и остался без носа! И ещё без ушей».

Однако на перемене, когда она побежала к себе в комнаты, чтобы переодеться в чистое, даже сквозь стены был слышен необычайно громкий гул детских голосов. Создавалось впечатление, будто вся школа переваривает невероятную новость, и Росаура ещё раз поразилась изобретательности Директора, который был готов сделаться героем самых немыслимых анекдотов, лишь бы дать детям повод посмеяться и чуть-чуть расслабиться.

Но у второкурсников-когтевранцев, пришедших ко второй паре, в руках были свежие газеты, и пусть Росаура для приличия потребовала их убрать в сумки, те всё равно оказывались на партах, под партами, на подоконнике и даже над доской. Росаура не вытерпела и конфисковала у Эмили Уотсон свежий выпуск «Ежедневного Пророка». И оторопела.

«ВОЙНА ОКОНЧЕНА. МЫ ПОБЕДИЛИ».

Под кричащей передовицей сверкал чёрными очами портрет воинственного Бартемиуса Крауча в окружении нескольких мракоборцев, среди которых Росаура узнала Фрэнка Лонгботтома и, судя по обезображенному шрамами лицу, их шефа, Аластора Грюма. На заднем фоне дымились руины какого-то дома.

Росаура перевернула газету. Там пестрели заголовки: «Тот-Кого-Можно-Забыть, или От него и мокрого места не осталось». «Из князи в грязи: взлёт и падение Тёмного лорда». «Остались с носом: показательный процесс над экстремистами, которые пришли сдаваться с повинной, назначен на ближайшую пятницу».

Теперь она сама едва не спросила у детей: «Так это правда?..»

Но времени, чтобы осмыслить то, что она увидела, у неё не было. Ещё пара секунд её замешательства — и дети сорвут урок окончательно. Она отложила газету и взмахнула палочкой, приманив к себе все экземпляры, какие нашлись в классе — они выскальзывали из рук учеников, из-под парт, из сумок и даже из-под мантий. Под недовольный шум легли аккуратной стопкой на угол учительского стола.

— Заберёте их после урока. Кто попытается завладеть номером во время занятия, станет виновником того, что я это всё сожгу. Летим дальше?

Росаура сама еле вытерпела, когда колокол прозвонил к обеду. Ученики набросились на стопку газет, как стая саблезубых тигров на мамонта. Росаура была плохо готова к ещё трём парам со старшекурсниками, однако спустилась вместе со всеми к трапезе. И поспешила присесть к мадам Трюк.

Та, как и многие профессора, выглядела скорее утомлённой и встревоженной, нежели возбуждённо-восторженной, как большинство студентов, однако в глазах её пылал лихорадочный огонёк.

— Ну, как там у тебя? — встретила она Росауру кратким вопросом.

Росаура мотнула головой.

— Дети почти неуправляемые.

— Будто это новость. Я о твоём больном родственнике. Тебя ведь Дамблдор сам отпустил, а у нас тут такая заварушка началась…

Росаура помедлила с ответом, искоса взглянув на Трюк. Кажется, той больше не терпелось поделиться собственными впечатлениями, чем выслушивать признания Росауры, поэтому она сказала, натужно улыбнувшись:

— Уже всё в порядке.

— Ну, хвала Мерлину. Хоть у кого-то всё в порядке.

Росаура растягивала губы в улыбке, но от вопроса Трюк сердце стиснула мысль: «Что с ним? Как узнать, что с ним?». И от одного образа вдруг пришла такая боль, что Росаура еле удержалась, чтобы не воткнуть себе вилку в ладонь.

— Мне очень жаль, что я не была здесь, — вполне искренне вымолвила Росаура. — Чувствую, я много пропустила. Эти газеты… это правда? А то вы же знаете, я газет не читаю…

— О, — выдохнула мадам Трюк, — ну, дело скользкое. Вообще, конечно, слабо верится, но школа всё ещё стоит, а снаружи, говорят, уже второй день салюты пускают, так что… Был вариант, что «Пророк» перекупили какие-то психи, но все издания единогласно говорят, что… да. Маньяк, походу, сдох.

Росаура выжидательно смотрела на мадам Трюк. Отчего-то это заявление не прибавляло большой радости. Мадам Трюк резко провела по своим коротким седоватым волосам и пожевала сухие губы.

— Как бы, спроси меня, я тебе скажу: «И что с того»? Мне вот вообще особо не верилось никогда, что этот шут гороховый существует. Выглядит всё так, будто его попросту придумали, чтобы народ запугивать. Какая-то страхолюдина с нечеловеческими способностями, то ли упырь, то ли ещё нечисть какая, ещё кличка эта дурацкая… Кто его вообще в глаза-то хоть видел?

— Видел, — проговорила Росаура тихо. Мадам Трюк с подозрением поглядела на неё, а Росаура видела перед собой помертвевшее лицо Руфуса Скримджера, когда тот обмолвился ей о встрече с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

Зубцы вилки надавили на ладонь.

— Ну, знаешь, — пожала плечами мадам Трюк, — это из серии «последнее, что вы увидите в своей жизни». То есть слухи-то ходили, что он собственноручно мракоборцам брюхо вспарывает и кровь младенцев пьёт, но опять же… — она нервно поболтала кубок, понизила голос: — Даже если был этот маньяк. Он же не один орудовал. Их там целая банда. И это очень удобно, знаешь, чтобы люди ненавидели какое-то чучело, вешали на него всех собак, а ты под шумок шуруешь. Нет, благодарю покорно, не надо мне голову морочить. Я примерно представляю, что там за шайка, и их ублюдков издалека вижу. И что-то вот не пишут, что они все разом испарились. Сидят они сейчас себе по домам и те же газеты читают. А другая их половина эти самые газеты и пишет. Может, он им надоел, они его сами и грохнули. Что он мог бы без этой оравы? А они без него всё ещё сила. Поэтому, знаешь, я бы не расслаблялась.

— А что пишут о теракте?

— О каком это теракте?

— Ну как же, Альберт-холл! В субботу вечером они устроили там чуть ли не взрыв, пожар, мракоборцы пытались спасти заложников…

Трюк нахмурилась и пожевала губу.

— Видимо, не особо-то им удалось их спасти. Поэтому и не пишут.

— Да быть не может, маггловские новости только о том и трещат!

Трюк дёрнула плечом.

— Ну так что у магглов, а что у нас — «победа!», понимаешь ли. Вот и не пишут, тем более, если говоришь, куча погибших. Ты же понимаешь, мы тут в вакууме, какая весточка нам долетит, той и кормимся, и, видно, «сверху» не было отмашки всякими терактами нас лишний раз беспокоить. Всё равно чёрт знает что происходит.

Трюк мрачно опрокинула в себя пару глотков. Росаура вновь оглядела Зал. В руках студентов чаще вилок и ножей мелькали газеты. Пару раз деканы даже прикринули на особенно бойких собеседников. За профессорским столом преподавателей было не так уж много, и разве что пара-тройка из них отличалась тем же беззаботным энтузиазмом. Прочие были скорее солидарны с мадам Трюк, но все косились на пустующее кресло Директора.

— За завтраком пообещал, что вечером обратится ко всей школе, — высказалась по этому поводу Трюк. — Вчера, конечно, весь день где-то пропадал.

— И Макгонагалл нету… Я встретила её утром, она была какая-то…

— Ну а какой ей ещё быть, — резковато отозвалась Трюк. — Она в Поттерах души не чаяла.

Тот пузырь пустоты, который заполнял грудь Росауры, чуть всколыхнулся, глубоко-глубоко что-то ёкнуло.

— Но что…

— А, да, ты же газет не читаешь, — сухо усмехнулась Трюк и быстро заморгала. Хотела продолжить, но не совладала с голосом. Прокашлялась, и получилось сипло: — Они погибли. Джеймс и Лили… Да. Ребёнок, кажется, выжил.

Росаура опустила потрясённый взгляд. Она понимала, что сейчас не в силах вместить ещё и эту утрату — в груди до сих пор было невыносимо тесно. Ей оставалось… принять это к сведению, пусть она и заставила себя задуматься о погибших.

Джеймс и Лили… красивые, смелые, яркие, он — с вечно растрёпанными волосами, обаятельной улыбкой и оленьими глазами, она — тонкая и звонкая, возвышающая свой сильный голос там, где требовалось восстановить справедливость. Джеймс был заправским хулиганом и тем ещё балбесом на пару с Сириусом Блэком, но природный талант позволял ему без каких-либо усилий преуспевать в учёбе, а харизма — в похождениях, на которые благословляет человека беззаботная юность. Лили была воплощённая ответственность, лучшей старосты школы было не сыскать, и Джеймс Поттер долгие годы был её личной головной болью — а потом, как-то будто само собой разумеющееся, на последнем курсе, стал тем, кто клялся перед всей школой, что будет с нею «до Луны и обратно». Они поженились, едва дотерпев до выпуска, чтобы шагнуть в жестокий мир рука об руку. Он, отбросив школьные забавы, но не расставшись с бесшабашной храбростью, пошёл в мракоборцы. Она, вооружившись своей выдержкой и строгостью, — в целительницы. Они быстро повзрослели, но сохранили то, что свойственно молодости — веру в будущее и свои силы. Поэтому, верно, и родили ребёнка в те времена, когда люди, уходя на работу, прощались, не зная, суждено ли им увидеться вновь.

— Говорят, что… это как раз тот маньяк, — проговорила мадам Трюк, рассматривая белёсые облака под потолком. — Что он их нашёл и…

Джеймс Поттер был блестящим охотником. И преподавательница Полётов хранила в своём заматеревшем сердце особую склонность к этому игроку.

Росаура о многом хотела ещё спросить, но решила оставить мадам Трюк в покое. Если Дамблдор обещал прояснить всё за ужином, то можно и подождать. Вернувшись к себе, она отыскала в кармане мантии смятое письмо от Линды.

«…Дорогая, это просто что-то невероятное! Как это вообще возможно, у меня в голове не укладывается! Бетси устраивает сегодня вечеринку. Она раздобыла откуда-то петарды, а в Западном Суррее, говорят, запустили в воздух чуть ли не дракона, такой размах! Мамочки, я в шоке. Я слышала, ты зачем-то пошла работать в школу, так вот, давай-ка вызволим тебя оттуда и хорошенько отметим. Сто лет не виделись, а тут такой повод! Наконец-то можно будет спокойно пройтись по магазинам, не опасаясь облавы или чего похуже. Я до сих пор в себя не пришла после той истории, когда взорвали мост и бедняжка Клара… Ох, наконец-то можно оставить это в прошлом. Знаешь, давно пора. Наконец-то они смогли сделать что-то с этими непотребствами. А то мракоборцы-мракоборцы, а толку-то? В конце концов, это их работа, отлавливать всяких сумасшедших, и чтобы мосты не падали! Мне кажется, их там сверху просто кто-то прижал. Не то чтобы мне очень нравился Крауч (в плане, старший, младший-то душка, но я не прощу ему, что он не потанцевал со мной на выпускном, нет-нет!), но он, кажется, знает, что делает. Выборы должны были быть сегодня, но из-за всего этого сумбура их отложили на неопределённый срок. А может, Крауч просто хочет ещё поработать над имиджем. Вообще, если бы Барти остался при своём папаше секретарём каким-нибудь, ой, целевая аудитория у старика была бы побольше! Пара сотен красоточек вроде тебя, лапусик! Да и я тоже бы сгодилась, как думаешь? Ой, мы бы с тобой отожгли на предвыборной кампании. Конечно, не в обиду Дерилл или Белинде, или даже той зазнайке Паркинсон, но они меня дико бесили ещё в школе со своими задранными носами. Всё цеплялись, что у меня дедушка — маггл. Да это ещё у кого кто маггл! А ты, помнишь, какой заучкой стала, лишь бы тебе каждый день не напоминали, что у тебя вообще папуся из простаков? Я всегда считала, что это предрассудки, конечно, но светское общество, сама понимаешь, перестанет быть светским без этих самых предрассудков и традиций. Наверное, такая тупица, как Дерилл, даже не подозревала, что её же слова потом будут в этих жутких лозунгах на разрушенных домах. Ужас, пишу, и мурашки по коже. Мне так повезло, что я видела эти стрёмные черепа только в газетах, наверное, в жизни я б с ума сошла. Мерлиночки, я так рада, что от этого психа-террориста наконец-то избавились. Теперь всё пойдёт своим чередом, душенька. Может, смотаемся с тобой в это самое маггловское кино, как в старые-добрые? Ух, мне всегда это казалось таким бунтарством, знаешь, всё-таки мы с тобой те ещё штучки, Росси! Теперь можно будет щёлкнуть по носу эту кобылу Белинду Крэбб! Слушай, а что если я тоже приглашу её на вечеринку? Только дай ответ свой поскорее, если совсем не успеешь в эти выходные, то на следующие чтоб железно! Ты же не думала, что я позволю тебе порасти мхом среди пергамента и совиного помёта! Ты, конечно, с этим своим учительством учудила, я как узнала, что наша Росаура в учителя подалась, так меня три дня откачивали. Ну, лапусик, ты просто обязана прийти на вечеринку и доказать всем, что не превратилась в занудную училку!..»

Линда была в общем-то добрая душа, и на Слизерине такая простота была редкостью. С ней Росаура могла не пыжиться изо всех сил, чтобы набить себе цену, могла не доказывать непрестанно, насколько она достойна сидеть со сливками за одним столом… С Линдой было легко и свободно. Пустовато, но иногда это и было нужно.

Иногда, но не сейчас. Сейчас Росаура Вэйл была занудной училкой — о том, живой ли она человек, вопрос оставался открытым. Она бросила письмо в камин, взяла материалы для последующих пар и спустилась в класс. Она чудесным образом была избавлена от лишних мыслей, от необходимости окончательно оценить положение дел: звонил колокол, в класс набивались ученики, надо было вести занятие, а не размышлять о судьбах мира. Помимо того, Росаура заметила в себе холодную отстранённость от того, что так занимало мысли окружающих. Волан-де-Морт повержен? Как это возможно? Кто за этим стоит? Неужели всё кончилось? Что теперь?

Теперь — урок по расписанию. Без лишних вопросов, будьте добры.

Она не ожидала, что третьекурсники принесут ей награду. Стоило в класс войти Хейзел Ловуд, одной из тех, кого Росаура в субботу увела в Больничное крыло с отметиной на щеке, как она вскрикнула:

— Профессор! Наконец-то вы вернулись!

За ней повалила толпа пуффендуйцев, и немало из них радостно улыбались Росауре, почти бегом кинулись к её столу, окружили.

— Мы вас ждали!

— Мы всё думали, куда вы запропастились!

— Это правда, что профессор Дамблдор поручил вам секретное задание?

— Наши младшие очень ждали, когда же вы вернётесь дорассказать сказку про этих гусей, а вас всё нет и нет…

— А потом что началось!..

— Мы думали, как вы там одна, а вдруг вас отправили к гадюкам!

Росаура хотела было угомонить их, но слова не шли с языка. Она смотрела на детские лица, подставляла уши их возбуждённым речам, ловила их горящие взгляды и чувствовала, как совсем потихоньку тот бычий пузырь в груди сдувается, позволяя дышать чуточку глубже.

— А мы вот сидели в гостиной, но то и дело будто что-то шумело странно…

— А потом свет погас!

— И вода полилась, даже не вода, какая-то мерзкая жижа…

— Кровь, я тебе говорю!

— Не просто кровь, а грязная кровь, в том-то вся соль. Они хотели утопить нас в нашей грязной крови, вот что. Придурки.

— Учителя с этим быстро справились.

— Но было жутко! И я слышала, старшие говорили, что это значит, что это сделал кто-то из тех, кто был с нами в гостиной!

— Ну, это ещё как сказать…

— Это всё потому, что Дамблдора не было в школе.

— Нет, он никуда не уходил, ты чего!

— Да никто не знает наверняка! Суть в том, что…

— Он же собрал нас всех в Большом зале.

— Ну да, это уже после, а до того мы всё сидели как мыши…

— Что-то постоянно происходило. Гриффиндорцы, помнишь, потом рассказали, что у них снова полным-полно боггартов было…

— Но самое-то, самое!

— Да, когда мы уже легли в Большом зале, все вместе, прям в спальных мешках…

— Башня загорелась!

— Башня Когтеврана!

— Как хорошо, что там никого не осталось.

— А думали, что остались какие-то малыши!

— Не, всё обошлось.

— Её потушили.

— Но было страшно, жуть!

— И будто пламя по потолку Большого зала, представляете!

— А ещё жуткий вой, мы думали, что в школу провели банши…

— Но профессора всё убрали.

— Потому что Дамблдор был в школе!

— Нет! Помните, где-то в полночь он прям сорвался с места и трансгрессировал прямо со двора!

— В Хогвартсе нельзя трангсрессировать.

— Ты думаешь, Дамблдора это волнует?

— Мы сидели всю ночь одни.

— И казалось, что под полом что-то больше движется!

— Малыши то и дело плакали.

— Вот бы вы их успокоили, профессор, вот вас не хватало!

— Да ничего такого уже не было, просто тупо сидели.

— Лежали.

— Но было страшно.

— Да всё обошлось.

— Но прям было, как будто вот-вот будет что-то!

— А потом как раз Дамблдор вернулся!

— Ближе к утру, да.

— И сразу полегчало так, знаете.

— Но всё равно ничего непонятно.

— А потом утром пришла почта, кому-то написали, что Сами-Знаете-Кто исчез.

— Дамблдор сказал, что нам, наверное, будут писать родные, что что-то случилось, что-то очень хорошее, но пока надо держаться вместе и слушаться учителей.

— Ну уже стало ясно, что всё хорошо будет.

— Ну не для слизеринцев, конечно.

Так Росаура по крупицам воссоздавала картину упущенного дня. Она успела десять раз осудить себя за то, что всё-таки покинула школу. Конечно, едва ли она действительно смогла утешить кого-то своими глупыми сказками, но просто быть с детьми, которым страшно, было бы вернее, чем…

Вновь и вновь она обрывала себя. В конце концов, кругом были дети, и она даже пыталась разъяснить им новую тему, пусть в общем ажиотаже это так и осталось слабыми потугами. Зато её начала всерьёз тревожить пятая пара, когда к ней должны были прийти старшекурсники-слизеринцы. Чего можно было ожидать от них?..

Её укрепило ещё вот что: на перемене в классе задержался Алан Бредли, подошёл к ней и показал пепельную отметину на щеке.

— Я тоже не стал смывать, мэм.

А она снова успела забыть, что так и не убрала с щеки этот след. И теперь задумалась, стоит ли. Быть может, как раз перед слизеринцами это и будет её лучшим оружием: честность.

Но после четвёртой пары по школе пронёсся усиленный голос профессора Макгонагалл:

«Все занятия отменяются. Преподавателям и студентам просьба спуститься в Большой зал на ужин! Все преподаватели сопровождают свои группы в Большой зал, деканы собирают свои факультеты! Явка обязательна!»

Войдя в Зал, Росаура отметила, что некоторые преподаватели (те, кто и за обедом не скрывал своей радости) надели свои лучшие мантии. Кто-то был чуть ли не навеселе. Иные были ещё более тихи и угрюмы. Дамблдор держался ровно, будто ничем этот день не отличался от сотен других. И Росаура подумала, что как бы ни поддерживала этого человека могущественная магия, а скрыть со старческого лица следы трёх бессонных ночей было невозможно.

Еде уделяли преступно мало внимания. Все были предупреждены, что после ужина нужно задержаться, чтобы выслушать объявления, и мало кто смог отдать должное мастерству поваров. Все еле дождались, пока Дамблдор поднялся, и по хлопку тарелки засияли чистым блеском.

— Благодарю вас за ожидание. Прежде чем вы пойдёте в свои гостиные, заметьте, сразу и в сопровождении преподавателей, мы задержимся ещё, чтобы наконец-то внести ясность в наше положение, — сказал Дамблдор несколько суховато. — Мистер Крауч, глава Департамента магического правопорядка, настоял на том, чтобы собрать вас всех для важного дела. Он прислал копию своего обращения к магическому сообществу, которое сегодня распространилось по всем домам волшебников Британии. Выслушаем же его.

Дамблдор достал из рукава тёмно-синий конверт и отпустил. Конверт завис в воздухе и сам развернулся длинным куском пергамента, исписанным жёстким почерком золотыми чернилами. Росаура узнала бы этот почерк из тысячи и чуть приподняла бровь: значит, Крауч сам пишет свои речи. Немногие политики действительно могут похвастаться даром красноречия… Росаура же пока убедилась лишь в даре Крауча безапелляционно приказывать и понукать.

И она чуть не вздрогнула, когда по Залу раздался холодный, сухой голос главнокомандующего:

«Обращение главы Департамента магического правопорядка Бартемиуса Крауча к магическому сообществу Британии».

Пергамент переливался синим и золотым, прочитанные бестелесным голосом строчки потухали, как обгоревшие осенние листья.

«Преступник и террорист, известный как Тот-Кого-Нельзя-Называть, уничтожен. Банды его приспешников подлежат тотальной ликвидации. Новые формирования мракоборцев уже приступили к зачистке. Общественность может вздохнуть спокойно впервые за несколько лет. Ваше благополучие под надёжной охраной».

По Залу пронёсся вздох. Дети оборачивались, преподаватели хмурились, на лицах вспыхивали ликующие улыбки и недоверчивые взгляды.

«Однако победа далась нам непросто. От лица всего магического сообщества я объявляю минуту молчания в честь тех, кто в эти суровые годы отдал жизнь в борьбе с организованной преступностью».

Свет свечей в Большом зале притих. Дамблдор и Макгонагалл первые поднялись со своих мест. Их примерам последовали профессора и студенты. Откуда-то донёсся тихий всхлип. Кто-то стоял, закрыв лицо руками. Кого-то придерживали за плечи друзья. Кто-то шумно вздыхал. Все молчали.

Росаура бросила краткий взгляд на стол Слизерина. Далеко не все поднялись, чтобы отдать последние почести погибшим. Сидели, отстранённые, надменные, а на лицах тех, кто всё-таки встал, застыло оскорблённое, мстительное выражение.

Так вышло, что в ту минуту скорбели и о жертвах, и о палачах.

Росаура быстро зажмурилась, вонзив ногти в ладонь. Она стала думать о Боунсах, о Джеймсе и Лили Поттерах, а ещё о Лоре Карлайл, о детях и взрослых, чьи жизни изуродовала чужая бессмысленная жестокость, но не устояла: перед глазами был он, и он вновь насмехался над нею.

Страшный помысел на миг коснулся её сердца: не было бы ей легче, если бы сейчас она оплакивала его, как вдова? Не было бы в том больше чести и правды? Она потеряла его, но её боль не была болью утраты, а потому не могла найти утешения в светлой памяти и воспевании подвига. Для неё всё было очернено, выжжено. Так не лучше ли было?..

Она еле сдержалась, чтобы не ударить себя по щеке. Как только земля её носит!

Так, значит, если с его стороны всё был подлый обман, то что же, с её стороны — тоже? Если она допускает подобные мысли, значит, её любовь вмиг обернулась ненавистью, а раз так, не грош ли ей цена?

Но ведь она молилась, чтобы он остался в живых, чего бы это ни стоило! Получается, она оказалась неспособна принести жертву, раз в ней теперь эта преступная злоба? Если бы она действительно любила его, она бы и теперь желала ему только добра, но вместо этого она и имени его вымолвить не в силах, а образ, стоит прикрыть глаза, будто опаляет веки изнутри.

И вот, она уже не думает ни о войне, ни о павших, ни о сиротах. Она думает только о себе и о своей обиде. И кто она после этого?

Она вновь поглядела на стол Слизерина, где почти не было тех, кто бы радовался избавлению, несмотря на слёзы и боль. Верно, там ей и место. Змее подколодной.

Ей хотелось схватиться за голову и сдавить её изо всех сил, размозжить себе череп. Почему она всё ещё здесь со всеми этими людьми, как она только может…

Господи!..

Может, она и задавила эту страшную мысль каблуком, но след остался и клеймил её пуще.

«Спасибо, — раздался голос Крауча. — Мы увековечим память героев и невинных жертв. Мы искренне просим каждую семью прислать на адрес Комитета по ликвидации нежелательных последствий сведения о ваших близких, которые пострадали в ходе этой жестокой войны или же послужили сопротивлению террористической угрозе. Никто не будет забыт».

Все опустились на свои места, кто-то зашептался. Но Крауч продолжал:

«От лица магического сообщества я выражаю благодарность всем, кто не жалея себя все эти годы стоял на страже порядка. Осталось добить гадину! Я обращаюсь к тем, кто запятнал себя связью с экстремистами: явка с повинной облегчит вашу участь. Мракоборцы не сложат оружия, пока не будет привлечён к ответственности каждый, и на днях уже будут приняты законы о высшей мере наказания, поэтому, повторяю: в ваших же интересах сотрудничать со следствием. Чем больше информации вы предоставите властям о преступной организации, тем больше вероятность, что вам будет сохранена жизнь».

Повисла пауза, от которой холод пронёсся по Залу.

«Также я призываю всех, кто располагает информацией о лицах, замеченных в экстремистской деятельности, сообщить об этом в Комитет по ликвидации нежелательных последствий. Только совместными усилиями последствия многолетнего террора будут устранены, и Магическая Британия обретёт стабильность и безопасность. Наши дети достойны светлого будущего, где не нужно запечатывать двери на семь заклятий. Чем оперативнее мы сработаем сейчас, тем вернее обеспечим стране счастливое Рождество».

Кто-то еле вытерпел до окончания речи — и громко захлопал в ладоши. Тут же подхватили, со свистом, радостными выкриками. Стали бросать в воздух шляпы. Из волшебных палочек вырвались разноцветные искры. И пусть за столами были те, на чьих лицах ещё блестели слёзы, даже они улыбались.

Но Дамблдор вновь поднялся.

— Позвольте мне добавить от себя буквально пару слов.

Ученики и учителя встретили Директора ещё не остывшими улыбками.

— Прежде всего, я также хочу высказать слова благодарности. Не первый год наша школа выдерживала тяжёлое испытание. Как бы мы ни старались, мы не могли полностью оградить вас, дорогие учащиеся, от тревог и волнений, страха и боли. От раздора и потерь. Последние недели мы все с вами особенно сильно чувствовали угрозу, которая приближалась извне, но и прорастала уже среди нас. И всё-таки мы выстояли. Там, за школьной оградой, бесстрашно сражались взрослые. Вы тоже вели свою битву, дети. Вы были очень храбрые. Вы подавали нам, взрослым, пример мужества. Спасибо вам. Оно нам всем ещё понадобится. Потому что эта битва… она ещё не завершена.

Дамблдор замолчал. Если кто-то всё ещё тихо улыбался, то тут же осёкся. Взгляды, направленные на Директора, что студентов, что преподавателей, были скорее недоумённые. И всем пришлось обратиться в слух.

— Тот, кто стоял во главе всех преступлений и злодеяний в течение последних десяти лет, человек, который назвался Волан-де-Мортом, действительно сгинул. Едва ли для многих будет секретом, сколь отчаянным было положение. Однако для мудрого человека неудивительно, когда в момент самого большого страха и беспомощности приходит избавление. Недаром говорят, самый тёмный час перед рассветом. Это не случайность и не судьба, что так произошло и на этот раз. Я не думаю, что ошибусь, если скажу: избавление пришло благодаря вашей вере, дети. Вашей вере в чудо.

Пусть для волшебника чудеса — вещь довольно-таки обыденная.

Человек, на душе которого гибель сотен людей, в том числе ваших близких, был ослеплён жаждой власти. И позавчера он пошёл на самый чудовищный поступок, какой только можно вообразить. Он вознамерился убить младенца.

Он пришёл в дом, где укрывались родители и дитя. Он напал на них безоружных, когда они не были к этому готовы. Да, они не были готовы дать ему бой. Но они были готовы отдать жизни друг за друга. Муж — за жену с сыном. Мать — за дитя. И когда губитель поднял руку на ребёнка… он сгинул. В мгновение ока.

Скоро вы будете слышать имя этого ребёнка во всех уголках мира. Его уже называют Мальчиком-Который-Выжил, и он уже стал легендой. Но я хочу, чтобы вы помнили, что стоит за этой легендой. За этой легендой стоит чудо жертвенной любви.

Дамблдор перевёл дыхание. На лице его лежала чистая печаль. Минерва Макгонагалл сидела, приложив платок ко рту.

— И мне очень бы хотелось, чтобы мы все сейчас праздновали. Чтобы это чудо заставило нас забыть о нашем горе, о тяжёлых трудах. Но я должен напомнить об одной старой сказке. Когда рыцарь обезглавил дракона, его страшная голова покатилась с холма, всё ещё изрыгая пламень, а туша ещё некоторое время дёргалась и когтями разбивала вдребезги камни вокруг. Кровь, что брызнула из-под меча, окропила луга и леса, и все они умерли от яда. И пока рыцарь не сжёг и голову, и тело, пока не закопал прах под спудом на неродящей земле, рано было говорить об избавлении от чудовища.

Мы все очень устали. Многие опустошены. Немало тех, кто пережил утрату и сейчас скорбит. Помните об этом. Помните друг о друге. Заботьтесь друг о друге. Не оставляйте друг друга в одиночестве, потому что едва ли найдётся такая боль, которую человек способен полностью одолеть исключительно своими силами и при этом не повредить себе. Именно теперь мы призваны проявить друг к другу особую чуткость и внимание. Я прошу вас не терять бдительности и не совершать опрометчивых поступков. Только общими усилиями школа останется для всех нас безопасным местом, где не должно быть унижений, вражды и нетерпимости. За минувшие годы наши позиции пошатнулись, кто-то оступился, кто-то пошёл другой дорогой. Сейчас нам дан шанс выстоять и укрепиться. Я не говорю о том, чтобы начать всё с чистого листа. От прошлого невозможно отречься. Более того, о нём нужно помнить, чтобы не допускать тех же ошибок впредь. Поэтому говорю вам: не стыдитесь слёз, но сдерживайте отчаяние. Вы имеете право на уединение, но пусть ваши товарищи знают, куда вы отправились. Как бы мне самому не хотелось, но я должен предостеречь нас всех от излишней восторженности. Времена всё ещё неспокойные. Я уже получил несколько обращений от родителей, чтобы позволить детям на пару дней навестить свои семьи. Я не буду этому препятствовать, но призываю вас к осторожности. Берегите друг друга. Будем полагаться друг на друга, дорогие ученики, уважаемые учителя. И помните: война закончится не тогда, когда все преступники понесут заслуженное наказание, но когда в сердцах утихнет ненависть и вражда. И не останется ни в ком желания идти путём разорения.

Директор обвёл собравшихся своим пристальным, всепроникающим взглядом.

— В добрый путь.

Студенты, ещё притихшие, стали подниматься, деканы подошли к столам своих факультетов. Росаура не успела подумать, как ей в одиночестве отправляться в свои покои и не сбежать ли попросту в башню к Трелони (провидица так и не явилась на общее собрание), как её окликнула Макгонагалл:

— Профессор Вэйл! Будьте добры, сопроводите слизеринцев до их гостиной. Вам поможет профессор Нозарис.

Росаура удивлённо оглянулась на профессорский стол и тут же поняла, отчего ей всё казалось каким-то не таким: кроме профессоров Нумерологии и Астрономии она целый день не видела Слизнорта. К ней уже приближалась профессор Древних рун с лицом, от которого бы скисла капуста. Росаура молча подошла к столу Слизерина, подумав, как быстро Небо отзывается на её невысказанные желания. Только осудила сама себя, что в серпентарии ей самое место, как вот, получите распишитесь.

Слизеринцы глядели на неё угрюмо. Никто не забыл её субботней выходки, и кто-то из старших даже не преминул мрачно усмехнуться:

— Всё-то вам сопровождать инакомыслящих в резервации, мэм.

Росаура подошла к старосте.

— А что с профессором Слизнортом?

— Профессор Слизнорт болен, — с неприятным холодком отвечали ей. — Последний раз он поднимался вчера к завтраку.

— Что-то серьёзное? — Росаура не была уверена, что выдержит ещё одно дурное известие.

— Профессор Слизнорт притомился, — оскалился кто-то. — Он дежурил всю ночь с субботы на воскресенье. Сегодня он не проводил занятия.

«Вот как, — с кривой усмешкой подумала Росаура, — так всё-таки можно было!»

— Но он в Хогвартсе?

— В своих покоях, да.

Она прекрасно помнила запутанную дорогу в Подземелья, где только слизеринцы знали, как отыскать вход в их гостиную. Пока они шли, одна четверокурсница сказала Росауре:

— А я помню, как вы нас так вели первый раз, после Распределения.

Росаура оглянулась, и четверокурсница приободрилась:

— Тоже было всё будто впервые и чуть страшновато, а что будет дальше. А вы по дороге рассказывали нам легенду о Салазаре Слизерине и Чёрном озере.

Росаруа припомнила. На её курсе они были старостами вместе с Барти Краучем. В последний год им выпало сопровождать первокурсников до гостиной. Она была вся разбита после ссоры с матерью и понимала, что если замкнётся в себе, то расплачется, а потому заготовила заранее красивую легенду, чтобы вдохновить первокурсников. Барти ещё сказал ей, что она была как уточка с утятками. Кажется, это её вдохновило на дальнейшие педагогические подвиги.

— Полагаю, профессор Дамблдор уже рассказал нам сказку, над которой стоит подумать, — ответила Росаура, отрываясь от воспоминаний. Девочка, Дэбора Адэр, скептически вскинула бровь. Но Росаура чувствовала: Дэбора, да и многие другие, и вправду боятся. Не знают, что их теперь ждёт. А профессор Древних рун как раз прикрикнула:

— Ну-ну, поживее. Не растекаемся!

— Мне кажется, — сказала Росаура Дэборе, понизив голос, — было бы славно, если бы вы сегодня рассказали младшим какую-нибудь красивую легенду. Быть может, вы припомните ту, какую я рассказывала вам, или сочините свою?

Дэбора и пара других слизеринцев постарше, что были рядом, ответили Росауре внимательными взглядами и, кажется, чуть заметно кивнули.

Удостоверившись, что все слизеринцы в гостиной (пришлось провести перекличку), Росаура и профессор Древних рун вышли. Последняя напоказ поёжилась.

— Надеюсь, нам не надо тут сидеть, как цепным псам, до утра? Вам не выдали амбарный замок, чтоб предупредить попытки побега?

Росаура поглядела на коллегу холодно.

— Боюсь, полномочий тюремщика мне не вверяли.

Профессор Древних рун ничуть не смутилась.

— А я всё гадала, у них тут такой же порог входа, как они устроили в субботу в Большом зале? Знаете, у нас на Когтевране в гостиную можно войти, только ответив на каверзный вопрос. А тут я уже готова была к ножу и пробирке, чтоб чистоту крови проверять.

— Едва ли в таком случае я бы вела сейчас с вами столь увлекательную беседу, профессор. Быть может, это будет новостью, но на Слизерине учатся и полукровки, и магглорождённые.

— В таком случае, оставляю их на ваше попечение, — хмыкнула профессор Древних рун и, взметнув мантией, направилась прочь.

«Да чтоб ты всю ночь тут плутала, стерва».

Росаура не сомневалась, что Подземелья просто так не выпустят гостя, который проявил к их обитателям подобное непочтение.

Миг ею владела безумная мысль зайти к слизеринцам в гостиную и… Правда, что ли, сказки им рассказывать? Стоило признать: они её не съели только потому, что в коридоре это как-то несподручно, поляну не развернёшь, вилок и ножей не запасёшься. Но от осознания, что других детей сейчас утешают и наставляют деканы, а слизеринцы будут сидеть одни, становилось печально. Не то чтобы сердце Росауры вообще хоть как-то отликалось на происходящее, она скорее умом понимала, что вот сейчас стоит немного погрустить и посокрушаться.

И пойти навестить Слизнорта.

Известие о недомогании старика встревожило Росауру. Будучи единственным ребёнком в семье, она никогда не бывала обделена вниманием. Но в то же время её то и дело посещали мечты о семье большой, с множеством братьев и сестёр или хотя бы представителями старшего поколения. Родители отца умерли ещё до того, как он вступил в брак. А родня матери и знать её не желала после замужества. Поэтому, быть может, попав в Хогвартс и почувствовав острое одиночество как от разлуки с родителями, так и на факультете, где немногие желали сойтись с нею покороче, Росаура выбрала на роль близкого человека своего декана. Радушного, чуткого, внимательного, не в пример прочим преподавателям явно умеющего находить общий язык с детьми. А ведь многие дети даже из самых благополучных семей испытывают на первых порах тоску по семье и очень нуждаются в опеке. А потом, лет в тринадцать-шестнадцать, когда с семьёй разрыв усугубляется уже в силу подросткового бунтарства, фигура учителя, даже, скорее, наставника, становится особенно важна. И Гораций Слизнорт справлялся с этим блестяще. И хоть Росаура со временем стала подозревать, что Слизнорт ласков с нею во многом из доброго расположения к её матери (и, быть может, не без ходатайства самой матери), ей не особо были важны мотивы его поступков. Он делал всё, чтобы помочь детям чувствовать себя как дома, и ему это удавалось.

Поэтому ей вдвойне было тревожно оттого, что он оставил своих подопечных сейчас.

Она постучала в двери его покоев, даже не придумав, что и сказать. А он не спешил открывать, но в Росауре проснулось упрямство. Очень ей не хотелось возвращаться в свои комнаты. Ведь там она бы осталась наедине с пустотой.

— Профессор Слизнорт! Сэр! Откройте, прошу!

— Боюсь, это будет не самым лучшим решением, мисс Вэйл, — донёсся до неё голос Слизнорта. Глухой и… очень странный. Таким она никогда не слышала его.

— Но это очень важно, сэр.

— Важно? Что же сейчас может быть таким важным?

Это было совсем непохоже на Слизнорта.

А когда он всё-таки уступил ей и приоткрыл дверь, она убедилась: он сам был на себя не похож.

Он был в домашнем халате, но одежда под ним была в беспорядке. Лицо всё заплыло и припухло, губы дрожали. Взгляд чуть блуждал. Росаура поняла: Гораций Слизнорт до неприличия пьян.

— Вам очень плохо, — сказала она негромко, когда он отвёл глаза.

— Бывало и лучше, девочка моя, бывало и лучше…

— Вы не были на вечернем собрании. Мне сказали, вы очень больны.

— Да, видимо, — он провёл рукой по блестящей лысине, — совершенно разбит. Зря вы тут на меня смотрите, мисс Вэйл. Зрелище прискорбное.

— Там дети в гостиной совсем одни.

— А я тоже… видите, совсем… один.

Он как-то жалостливо поджал губы и рвано вздохнул. Потом глаза его юркнули, и он выдал:

— Впрочем, может, вы уж тогда… окажете мне честь… проходите?..

Он поморщился, спохватившись, что несёт околесицу, но, конечно, был уверен, что Росаура тут же откажется. Росаура тоже была в том уверена. И несколько удивилась, когда прошла за Слизнортом. Тот удивился премного, и с минуту они молча стояли на пороге, не в силах смотреть друг другу в глаза.

Росаура стала оглядываться и увидела на тумбочке уже знакомый круглый аквариум, обитательница которого в прошлый раз своей искристой чешуей и почти человеческим взглядом вызвала у Скримджера до смешного много подозрений, а у Слизнорта — очередной прилив гордости за своих воспитанников. И ляпнула, не подумав:

— О, а где же Френсис?

И тут же поняла, что совершила нечто ужасное. Если какая краска и оставалась на лице Слизнорта, то и та отхлынула на этих невинных, казалось, словах.

— Френсис… — он медленно двинулся к аквариуму, а тот… Нет, не был запущен или разбит, напротив, кристально чист и совершенно пуст. Слизнорт положил свою пухлую руку на стекло и судорожно вздохнул: — Френсис больше нет.

Слизнорт провёл рукой по стеклу и отошёл к дивану. С тяжёлым вздохом сел.

— Волшебство, в которое вложены душевные силы волшебника, его чувства и помыслы, сердечное тепло, обыкновенно очень мощно и красиво. Но, увы, имеет один недостаток.

Слизнорт взял низкий бокал и машинально отпил.

— Оно обрывается вместе с жизнью своего творца.

На этот раз Росаура поостереглась говорить, что ей очень жаль. Хотя ей действительно было жаль Лили Поттер, в девичестве Эванс, любимицу Горация Слизнорта (подумать только, магглорождённую с Гриффиндора!), который души в ней не чаял. Да, Росауре было жаль Лили Эванс, эту удивительную девушку, которая одним своим присутствием будто согревала всех вокруг, чьи рыжие волосы пылали пламенем костра, а глаза сияли той сдержанной, скромной, а оттого великой силой, на которую способна лишь добродетель. Росауре было жаль Лили Эванс, девочку, девушку, женщину, успевшую так красиво расцвести: она прекрасно училась, она нашла своё призвание, она помогала людям, подавала руку друзьям, не мстила врагам, она была верной женой, стала матерью. Она жила так полно, как немногим хватает сил и усердия, будто знала, что ей отмерен всего лишь двадцать один год.

Но что сожаление Росауры было Слизнорту, который подлинно скорбел?

Росаура перевела взгляд на низкий столик у дивана и увидела на нём расставленные беспорядочно бутылки и графины, пару стаканов, один для вина, другой для чего покрепче. Но среди бутылок, надорванной коробки с засахаренными ананасами и остатками буженины лежали фотографии. Много, очень много фотографий. Они валялись и на диване, и под столом. Какие-то были в альбомах, какие-то в пачках, несколько — в рамках. С них улыбались люди, преимущественно дети, подростки. И сам Слизнорт. С кем-то он стоял чинно, кого-то покровительски похлопывал по плечу, с кем-то сидел за накрытым столом, кому-то жал руку. А его подопечные либо важно кивали, либо задорно смеялись, некоторые даже беззастенчиво махали рукой.

Все они были молодые и очень счастливые.

Фотографию с Лили Эванс Слизнорт держал ближе всех. Там Слизнорт сидел в кресле, а Лили стояла сзади и приобнимала его за плечи.

Но внимание Росауры особенно привлёк один портрет. Быть может, потому что тот был в изящной, явно дорогой, но неброской рамке. А, может, потому, что он был одиночный, взятый крупным планом, и человек, запечатлённый на нём, почти не шевелился и будто против воли притягивал взгляд.

— Сэр, позволите?..

Слизнорт кивнул, даже не взглянув.

Росаура взяла в руки портрет. На нём был изображён юноша, и облик его завораживал. Тёмные локоны, точёные скулы, чувственные губы, благородный изгиб бровей, высокий лоб и узкий подбородок. Хотелось бы сказать, что он — прекраснейшее творение юности, однако глаза, равнодушно устремлённые куда-то вдаль, выдавали то, что сумел уловить фотограф, но что, верно, сам юноша стремился скрывать от других. В этих глазах была разлита вся тайна Чёрного озера. Тайна глубин, на которых зарождается клокот вулкана.

Росаура невольно вздрогнула, но не могла выпустить фотографию из рук.

— Кто это, сэр?

Слизнорт шелохнулся, но когда увидел, что она держит в руках, странно замер. По его лицу промелькнул испуг, а затем — болезненная обречённость.

— Его звали Том. Том Реддл.

Росаура вновь поглядела на Тома Реддла. Ей казалось, что где-то она уже слышала это имя, будто случайно обронённое, но перед взглядом этого человека всё казалось неважным. Этот взгляд изничтожал всё существенное.

— «Звали»?.. — вторила Росаура, еле удерживаясь от будто навязанного желания коснуться фотографии. — Но что с ним сталось? Сэр?

— Что с ним сталось… — эхом отозвался Слизнорт и поднял на Росауру странный, молящий взгляд. — Мне кажется, в том, что с ним сталось, виноват я.

— Он умер?..

Слизнорт дёрнулся, будто в судороге. Миг смотрел на неё, как затравленный зверь. Облизал пересохшие губы. В глазах отразилась сущая мука.

— Да. Да, он умер. Он умер очень давно.

Росаура молча отставила фотографию. Ей захотелось уйти. Но именно в этот момент Слизнорт зачем-то сказал:

— Он был моим лучшим учеником. Нет, — он прикрыл рукой, совершенно белой, глаза, мотнул головой и произнёс совсем глухо, будто выдавливая из себя слова: — Он был моим любимым учеником. Любимым. Он был сиротой, но очень способным. До одиннадцати лет он не видел мира за стенами полунищего приюта. А ведь его детство пришлось на предвоенные годы. У магглов был голод, беспорядки. И он, необычайно способный, наделённый большой силой, заточён среди них, постоянные унижения, побои, недоедание, одиночество. Мы не можем понять, что значит быть сиротой, у которого нет никого, абсолютно никого, даже памяти о родителях. И когда он попал в Хогвартс, на мой факультет, я… Я…

— Вы стали ему как отец?

На лице Слизнорта проявилась улыбка. Улыбка утраченной надежды.

— Боюсь, для этого я недостаточно старался. А вдруг поэтому всё так и вышло?..

Казалось, он замкнулся надолго. Но теперь Росаура не знала, как оставить его. И она всё-таки сказала:

— Мне очень жаль.

Слизнорт тихо вздохнул и сказал лишь:

— Негоже старикам хоронить детей.

Росаура очень хотела заплакать, но не могла. А Слизнорт как назло смотрел прямо на неё с какой-то болезненной, невыразимой нежностью.

— Мне не удалось обзавестись собственной семьёй, — заговорил он. — Это проклятие многих учителей. Берёшься за это дело, и тебя с головой накрывает. Дети, дети, дети чужие, но уже — как свои. Ни на что нет времени, кроме них. Знаете, девочка моя, зря вы пришли в школу прежде, чем вышли замуж, а там хорошо бы ещё своих успеть нажить! Так что только позовут — идите, идите отсюда прочь, дорогая, или сами зовите, чего уж, вам-то будто будет отказ!..

— Думаю, такое мне не грозит, — она бы испугалась, увидь в зеркале свою усмешку. Но Слизнорт ничего не замечал и говорил, говорил…

— А вернуться в преподавание вы всегда успеете. Так вас закрутит, и всё, ни супруга, ни своих деток… С мясом будут вас вырывать из учебного процесса, если найдётся такой терпеливый или, лучше сказать, отчаянный человек, который решится связать свою жизнь с учительницей! А собственные дети, знаете, говорят, что немало обижаются, потому что будучи учителем всё равно больше времени проводишь с чужими детьми. И… вот как странно выходит. Ты заботишься о них даже сильнее, чем их настоящие родители. Видишь их чаще, общаешься больше, а поскольку ни времени, ни сил на собственную жизнь нет, то начинаешь и жить — ими. И понимать, что всё равно никогда не станешь в их сердце на первое место. Останешься для них добрым, мягким, заботливым чудаком, ещё будут сомневаться, запомнил ли ты их по имени. А ты запомнил. Имена, прозвища, любимые словечки. Парочки и компании, их глупые шутки. Улыбки и взгляды. Всё то, что в глазах каждого ребёнка. Обнаруживаешь, что сердце может быть бездонным. Сколько бы их ни было, они не сливаются в один бесконечный поток. Каждый, каждый оставляет свою зарубку. Быть может, потому что каждый нет-нет да попил твоей крови. И почему-то таких любишь больше всего. Потому что если ты отдал, ты уже не можешь забыть. Эта связь никогда не устареет. Много обид, много ожиданий, да и разочарований немало. Хочется, чтобы все они летали, как журавли. Но это очень плохо — когда учитель вкладывает свои амбиции в учеников. Нет-нет, самое главное — это помнить их детьми. Чтобы они навсегда оставались детьми в твоих глазах. А на ребёнка глупо обижаться. От ребёнка глупо много требовать. И даже когда они вырастают и забывают тебя, или хамят, или навещают раз в десять лет с коробкой дешёвых конфет, это всё неважно. Учитель — одновременно самое требовательное и самое снисходительное существо на свете.

Он всё глядел на неё немигающим, поддёрнутым влагой взглядом, а она не смела и шелохнуться.

— Я люблю детей. Я любил их всех. Не одинаково, конечно. Разных людей невозможно любить одинаково. Но они все дороги мне. И теперь… Как до этого дошло? Любимые ученики… убивают любимых учеников. Как до такого дошло?

Он поднёс свою белую мягкую руку к лицу, что пошло рябью. Из его берилловых глаз текли слёзы.

— Я давал им всё, что нужно. Всё, в чём может нуждаться человек. Разве я не любил их? Разве не желал им самого лучшего? Разве не хлопотал о каждом, насколько это было в моих силах? Разве не пытался облегчить им путь? Но… что за путь они выбрали? Почему? Откуда в них эта жестокость? Когда я прижимал их к груди, разве они уже были звери?

Он тяжело задышал. Закрыл глаза. После молчания молвил:

— Нет. Нет, я не могу назвать их зверьми и сейчас. Я наслышан об ужасах, которые они творят, но всё равно не в силах отречься. Да и должен ли я? Ведь я воспитывал их… как своих. Значит… я где-то ошибся. Я, прежде всего я, а вовсе не семьи. С семьями они разлучены на долгие семь лет, в которые происходит самое быстрое и полное становление. И все эти семь лет они под моим надзором. Где я не досмотрел?..

Росаура могла бы ответить, но поняла — уже не к ней он обращал свои речи. Не её видел перед собой.

— Что я сделал не так? Разве недостаточно того, что я любил их, любил их всех?..

Горечь душила Росауру. Она поняла, что пора уходить.

Но только она повернулась к двери, как та распахнулась. Это был Дамблдор.

— Альбус! — Слизнорт хотел было привычно переполошиться, но его хватило только на вялый жест. На миг он будто устыдился расставленных на низком столике бутылок и графинов, но потом махнул рукой. — Ну, уж заходи.

— Пришёл тебя проведать, Гораций, — осторожно отвечал Дамблдор, проходя ближе. — Профессор, — кивнул он Росауре.

Он будто совсем не был удивлён, увидев её здесь, однако в его взгляде не было ни строгости, ни лукавства. Он смотрел на неё долго и очень печально, как смотрят на тяжело больных. Росауру смутил этот взгляд, она подумала, что сам Дамблдор выглядит тяжело больным, ей захотелось извиниться и поскорее уйти, но Дамблдор чуть наклонился к ней и сказал быстро и тихо:

— Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, всё в порядке, — быстро ответила Росаура, а потом вспомнила про сумасбродное письмо отца к Директору, и принялась оправдываться: — Сэр, если вы получили письмо моего отца, прошу, простите, это недоразумение, я способна выполнять свои обязанности…

«Распивая с поехавшим стариком коньяк после отбоя», — тут же обругала она себя.

Однако Дамблдора будто не интересовали её оправдания, он глядел глубже, до самого сердца, и в его светлых глазах читалась бережность и даже некая опаска, с которой подходят к очень дорогой фарфоровой статуэтке, которую ненароком уронили с полки. Он будто хотел о чем-то спросить, но тщательно изучал её лицо, выискивая в нём что-то, что дало бы ему право говорить с ней о личном и… страшном.

В тот миг, когда в груди Росауры шевельнулось дурное предчувствие, Дамблдор вскинул брови и бодрым голосом, который так не соответствовал его печальному взгляду, воскликнул:

— Я получил письмо от вашего родителя, профессор, не беспокойтесь, я был крайне польщён. Помнится, мы состояли в недолгой переписке в тот год, когда вы поступали в Хогвартс. Сегодня вы прекрасно справились со своими обязанностями, и самое время вам отдохнуть. Образовательный процесс — как паровоз, не стоит на месте, какие бы бури над нами не грохотали…

Росаура прекрасно поняла намёк, но излом в речах Дамблдора не остался для неё незамеченным. Она не отводила от него глаз:

— Сэр, вы хотели что-то…

— Нет-нет, мисс Вэйл, никуда не уходите, я вас не отпускаю! — вскричал Слизнорт. — Вы нужны мне во свидетели. Там, на столе… А, я бы сам… Мерлин правый… Мисс Вэйл, передайте Директору тот конверт со стола.

Сам он закрыл лицо рукой и откинулся на подушки дивана. Росаура чуть вопросительно поглядела на Дамблдора, но тот молчал, и она исполнила наказ Слизнорта. Подала Директору, и Слизнорт тут же воскликнул, не отнимая руки от лица:

— И никуда не уходите! Говорю, вы — мой свидетель, девочка моя. Да, Альбус, свидетель! Открой, прочитай. Иначе… мне нужен свидетель.

Дамблдор отложил конверт.

— Боюсь, сейчас не время для прошения об отставке, Гораций.

Слизнорт обернул к Дамблдору смятое, испуганное лицо.

— Как ты… Да что же… Как это, «не время», Альбус! Я прошу, нет, я требую, это всё, на что я способен, не заставляй меня унижаться, ещё и при девочке!

Росаура сделала шаг прочь.

— Обождите, профессор, — обратился к ней Дамблдор. — Мне, правда, тоже понадобится свидетель. А то с профессора Слизнорта станется улизнуть под шумок, а потом распустить слух, что я задерживал ему жалование и вообще условия в Хогвартсе просто ужасные.

— Альбус, ну чего ты хочешь… — взмолился Слизнорт.

— Хочу, чтобы ты сам распорядился этим конвертом, потому что у меня и так слабость хранить ненужные бумаги, боюсь, скоро на меня опрокинется шкаф и засыпет до смерти такой вот ерундой.

Поскольку Слизнорт издал нечленораздельный звук, Дамблдор деликатно отвернулся и сказал Росауре:

— Благодарю вас, профессор.

— Сэр, я… Вы что-то хотели мне…

Вновь этот задумчивый и печальный взгляд, точно он взвешивал каждое слово, прежде чем произнести кратко и легко:

— М-да, есть одно дело, если вас не затруднит, мы и вправду можем решить его уже сегодня. Пожалуйста, зайдите в мой кабинет через полчаса. Вы когда-нибудь лакомились канареечными помадками?

— Бывало, сэр, — кивнула Росаура и поспешила уйти. — Благодарю.

Но только за ней закрылась дверь, как до слуха донеслось:

— Но я не могу, Альбус. Не могу!

Создалось впечатление, будто Слизнорт рухнул Дамблдору в ноги. Росаура замерла. Сопротивляться давней страстишке не было сил. И потом… разве Слизнорт, как и всякий уважающий себя профессор, не ставил на свои апартаменты заглушающих чар?.. Тогда почему она слышит всё, что происходит между двумя старыми товарищами с глазу на глаз? Быть может, Дамблдор всё ещё хочет, чтобы она была… свидетельницей?..

— А кто из нас может, Гораций? — говорил Дамблдор.

— Молодые. Сильные. Кто угодно, но лучше, чем я.

— Молодых и сильных мы должны были воспитать.

Наступило молчание. Скрипнул диван, пронёсся вздох. Слизнорт вымолвил:

— Молодые и сильные не должны были погибать.

Наверное, он снова плакал.

И Росаура расслышала то, в чём многие бы усомнились: она расслышала тяжёлый, невероятно усталый и горький, сокрушённый вздох Альбуса Дамблдора. Вздох, в который он позволил себе уместить всю свою скорбь, и боль, и тоску, не обмолвившись о том ни единым словом.

— Мы должны держаться, Гораций. Надо. Сейчас — особенно. Лодка раскачана. Ты понимаешь, что пойдёт следом. Обратная реакция.

— Почему ты думаешь, что с этим я справлюсь? Я стар, Альбус. Я старый, больной человек. Слабый человек. Я не могу…

— Я не думаю, Гораций, я лишь надеюсь, что ты тоже внесёшь свой вклад, чтобы это не вылилось в катастрофу. Прежде они ликовали, предвкушали скорый триумф. Но теперь они обескуражены, загнаны в угол и вот-вот озлобятся, когда тоже начнут терять. Друзей, родителей… Всё, ради чего они учились, жили, всё, к чему стремились, перечёркнуто, объявлено вне закона. Боюсь, они будут ещё беспощаднее. А ты — единственный, кому они хоть сколько-то доверяют.

— Что проку? Они ни во что меня не ставят, ты сам видишь.

— Я не прошу тебя воевать против них. Напротив, прошу защитить. Тебя они ещё подпустят. Я же в их глазах, увы, враг. Тебя одного они не воспринимают как надзирателя. Останься их покровителем. Не дай им наделать глупостей.

— Они всё равно будут делать то, что сочтут нужным, ты же знаешь. И хочешь, чтобы их наказывал я — потому что я не буду стегать их до смерти, потому что только во мне есть к ним жалость! Хочешь, чтобы они возненавидели меня… Ты хоть понимаешь, чего требуешь от меня?! Но я никогда не умел обращаться с кнутом, Альбус! Это не в моих убеждениях, я всегда был категорически против… А сейчас, кажется, без этого уже не обойтись. Мне остаётся только уйти. Отпусти меня, Альбус. Отпусти!

— Если ты сбежишь, то на кого им останется положиться? Если мы разом выбьем у них почву из-под ног, они могут дойти до полнейшего исступления. И потом, думаешь, они оставят тебя в покое? Нет, я не могу отпустить тебя. Только здесь ты ещё в безопасности, Гораций. Стоит тебе выйти за ворота школы, как они…

— Хватит! — жалобно воскликнул Слизнорт. — Тебе всё равно не передать всю красноречивость их угроз.

— Ты уже показал пример мужества, Гораций, когда отказал Тому стать его приближенным зельеваром.

— Что толку! Вместо меня ему служил мой ученик. А я горжусь своими учениками, ты знаешь, Альбус. А этот ученик — из тех, кто превзошёл учителя.

— Не о том сейчас речь. Судьбы многих сейчас на волоске. Мы должны не позволить детям пойти по стопам отцов.

Слизнорт больше не возражал, а Дамблдор не спешил заговаривать вновь. Росаура хотела уйти, но тут услышала:

— Альбус… ты же был… там?..

— Да.

Дамблдор помолчал и тихо сказал:

— Всё случилось быстро. Она будто заснула.

Спустя мгновение тишины он молвил:

— У мальчика её глаза.

Росаура кинулась прочь.

Ещё боль. И ещё, и ещё. В чём измерить её? Как вычерпать? У каждого своя, кровная, и всеобщая, неподъемная. Сколько её, неизбывной?

Пусть он пропал, сгинул, этот душегубец. Пусть повяжут и осудят тех, кто творил произвол. Пусть сказка о том, как младенец одолел дьявола, воплотилась в жизнь, наверное, чтобы дать всем надежду… Но разве это заглушит муку? Разве её станет меньше? Разве возможно будет когда-нибудь снова дышать полной грудью, не задыхаясь?

Как бы то ни было, но теперь Росаура знала: только дети, только их улыбки и воля к жизни смогут это преодолеть. И это не она будет им провожатой, но они выведут её из дремучего леса. Сейчас они потеряны, обездолены, напуганы, но на самом деле им, взрослым, они нужнее, потому что они — звёзды. Пока они светят, невозможно сбиться с пути.

Старый замок вёл её своими укромными путями, заботился о ней, сбавлял шаг, выравнивал дыхание, укрывал в своих переходах, когда мимо проходили те, кому ей всё равно нечего было бы сказать. Он привёл её к кабинету Директора ровно в назначенный час.

«Что ещё Директор хочет сказать мне кроме того, что уже позволил услышать?.. А вдруг… а вдруг есть известия… о нём?..»

Росаура задохнулась и быстро произнесла:

— Канареечная помадка.

Каменная горгулья покорно отпрыгнула в сторону. Перешагивая через две ступеньки, Росаура поднялась по винтовой лестнице. Дверь приотворилась перед нею. Директор уже её ждал.

— Вы как раз вовремя, мисс Вэйл. Прошу, проходите.

Росаура увидела, что у окна стоит незнакомый чародей в остроконечной шляпе и дорожном плаще. Когда Росаура переступила порог, он обернулся, снял шляпу и, вежливо улыбнувшись, поклонился.

— Мисс Вэйл, — сказал Дамблдор, — позвольте представить вам нашего нового сотрудника. Мистер Конрад Барлоу, помимо всего прочего, любезно согласился взять на себя обязанности профессора Защиты от тёмных искусств.


Примечания:

Слизнорт https://vk.com/photo-134939541_457245636

Глава опубликована: 02.09.2023
Отключить рекламу

Предыдущая главаСледующая глава
20 комментариев из 109 (показать все)
h_charringtonавтор
Anna Schneider
ответ на отзыв к главе "Икар" (часть 2)
И, конечно, Росауре этого не понять. Как и каждому иному, кто не был "на месте" Руфуса и таких воинов, как он. Так иронично, с горькой усмешкой выходит, что с одной стороны она желает любить его, быть с ним, помочь ему, а с другой — вышла из палаты и уехала в школу.
Да, ей не понять. По крайней мере, так скоро. Но, я думаю, эта ее реакция (то, что на ушла) во многом шоковая, а со временем она понять-то сможет, но вот принять - вряд ли. И здесь уже проблема границ, до которых простирается любовь. Одна читательница предположила, что в этот момент Росаура, возможно, вообще его разлюбила. Еще не знаю, как на это ответить, текст покажет. Быть может, любовь-то останется, но вместе они не смогут быть по обоюдному бессилию. Она открывает в себе то, что страх и отторжение пересиливают желание быть с ним, заботиться о нем, исцелять его и помогать ему. Потом, она немного успокоится, она сможет понять степень его самоотречения, но, немножко спойлерну, когда она будет готова к нему вернуться, он сам от этого откажется. Потому что он, как я уже сказала выше, своими поступками уничтожает в себе саму способность любить, как мне кажется. Он настолько отягчает свою душу ненавистью, что места для любви уже не остается. Поэтому да, он действительно “отдал всё”. Осознанно и целенаправленно.
Осуждение и непонимание Росауры совсем не удивляют. Это вполне понятная и обычная реакция тех, кто не был по ту черту, где Скримджер. Но все же. У меня нет ни капли осуждения для него. Я его понимаю. И понимаю прекрасно, что он пошел на все сделанное с собой, с Фрэнком и с Алисой потому, что не мог иначе. Он знал лучше всех, как страшно и мучительно это будет. Но иначе не мог.
Кстати, я думаю, что Фрэнк и Алиса пошли бы на такую рискованную операцию, если бы у них можно было спросить согласия. Даже понимая, что это риск больше никогда не оправиться, не увидеть своего сына. Потому что, как бы они внешне ни были противопоставлены Скримджеру, но в душе они тоже борцы и отдали бы свой шанс на выздоровление в обмен на шанс поймать преступников. Опять же, не ради мести за то, что произошло с ними, но ради безопасности и блага множества других людей, ради спокойного будущего их сына. (Другое дело, конечно, что наша ситуация такова, что Скримджер их согласия не спрашивает, что и обостряет конфликт до предела; как бы, в этом-то разница и состоит с идеалистической точки зрения). И Росаура об этом не задумывается. В ее характере есть та большая степень индивидуализма и эгоизма, которая позволяет ей постоянно запираться в башне из слоновой кости, упиваться своими радостями или горестями в полном отрыве от внешних событий. Как я уже сказала, для нее трагедия Фрэнка и Алисы - это трагедия ее друзей, а случись это с кем-то совсем посторонним, переживала ли она так? По сюжету еще в дремучей первой части было нечто похожее с жестоким убийством семьи Боунсов. Росаура видела, как это потрясло окружающих, но в ней самой было не так много переживаний, она скорее размышляла о том, как парадоксально все ее существо захвачено чувством влюбленности, когда все вокруг скорбят, и она ничего не может с этим поделать. В этом тоже есть большая правда о нас самих, мне кажется. Но уже тогда это мешало ей понять Руфуса, который и ту семью не успел спасти, и ту семью по кусочкам собирал, и их кровь разожгла его ярость и боль сильней и сильней. Скорее удивляет, что в нем параллельно тоже любовь разгоралась. Но он тогда еще не был переломан судьбой настолько сильно и не перешагнул черту окончательно.
А теперь будет мстить. Наплевав и на Грюма (спасибо автору за спасение Скримджера перед "военно-полевым судом", этого нам еще не хватало: расправы на задворках потому, что Руфус опять, как и всегда, действует не так, как требует устав. Если бы он действовал ПО уставу, вот тогда бы я удивилась). Конечно, вмешательство Крауча, — кто бы сомневался, — преследует свои цели. Но здесь Руфус вмешательством от его имени спасен, и пока — большое спасибо. А с тем, что будет с его стороны дальше, разберемся потом, по ходу событий.
Есть горькая ирония в том, что Росаура предсказывает то, что Грюм предаст лучшего друга. Тут так-то каждый из лучших побуждений же оказывается в итоге предателем, вот от чего горько особенно. Грюм, конечно, тоже действует в состоянии аффекта, и это страшно. Я долго думала, стоит ли прописывать эту сцену именно так, поскольку в черновике он просто говорил Скримджеру убираться вон и “девку с собой забери”. Но когда я уже приступила к написанию эпизода, Грюм так озверел, что не захотел никого отпускать. И в самой жесткой версии он и Росауру хотел заодно прикончить. Но потом все-таки я вспомнила, что Грюму о Росауре говорил Дамблдор, поэтому Грюм махнул на нее рукой. А вот лучшего друга в ярости и к стенке приставил. Я сама в осадок выпала от такого поворота событий, но ребята так здорово все обыграли, что оставила, как есть. Да и хороший повод показать длинную руку Крауча, продемонстрировать, как он вершит судьбы. Конечно, он чего-то подобного ждал и возлагал на Скримджера большие надежды, постепенно перекрывая ему кислород, ждал, пока он дойдет до крайностей. А ведь что стоило Краучу издать какой-нибудь указ, чтобы провести над Фрэнком и Алисой такой эксперимент легально? Видимо, собственный престиж ему все же дороже. А тут за него все сделали. То, что этот вариант оставался единственным для дальнейшего хода расследования, очевидно из того, что даже Дамблдор о нем задумывался (судя по разговору Скримджера и Слизнорта из вставной главы). Но что Дамблдор, что Крауч рук пачкать не захотели. Одному нужны восхищенные сторонники и благодарные ученики, другому - надежные избиратели. А Скримджер никогда не заботился о том, что о нем подумают, что скажут, в чем еще осудят и в какой грязи изваляют. Примечательно, что Крауч Скримджера из-под ареста спасает, но в полномочиях его не восстанавливает. Потому что для финального аккорда ему нужен такой же вот одинокий стрелок, а не официальное лицо. Так-то, что бы ему стоило назначить Скримджера шефом мракоборцев вместо Грюма? Все насквозь лицемерно.
Росаура меня изумляет. Здесь хотелось бы написать начистоту, выразив всю степень удивления ее поведением, но, зная, что подобное может задеть автора, я промолчу. Скажу только лишь, что я очень благодарна Руфусу за его простоту и мудрость. За прощение. Это не следование "высоким идеалам", нет в том никакой подоплеки, он не из тех, кто станет позже указывать Росауре на "помнишь, каким великодушным я был, как я тогда тебя простил!" (в отличие от Росауры, до определенной степени). Просто таково его решение. Росаура ему нужна. Он жаждет ее любви, тепла, близости, надежды, даже если она, в рамках его мира, пока почти сплошь покрытого черным, чрезвычайно, непозволительно наивна.
Спасибо за деликатность, но Росаура действительно во многих моментах далека до идеала, и далеко не всегда заслуживает того, чтобы ее можно было понять и принять. Это вообще один из моих любимых приемов - делать протагонистом человека, который склонен к самооблагораживанию, самооправданию, вообще считает себя очень хорошим, правильным и заслуживающим уважения, а на деле оказывается, что в своем ханжестве и слепоте он порой совершает поступки гораздо более жестокие (оттого что мелочные и эгоистичные), чем те, кого он за людей не считает.
Показать полностью
h_charringtonавтор
Anna Schneider
ответ на отзыв к главе "Икар" (часть 3)
И от этого мне еще дороже, что Руфус ее полюбил. Ведь он видит ее наивность, поверхностность, эгоизм, инфантилизм и прочее. Но видит и искренние порывы, и его вообще настолько поражает, что она могла в меру своих способностей полюбить его, что этого достаточно. Если у Росауры к своему избраннику сто пятьсот требований и предъяв, каким он должен быть в какой день недели, то у Руфуса ноль ожиданий, но претензий и… почти ноль надежд, что это продлится долго. Мне кажется, он и с высоты своего опыта, и ввиду своего неумения надеяться и верить, просто и не предполагал, что их отношения действительно могут перетечь в “долго и счастливо”. Он такими категориями не мыслит. Быть может, в лучшем мире Росауре удалось бы каждодневно его в этом переубеждать, и в конце концов он бы оглянулся назад спустя лет двадцать и увидел бы, что это все-таки оказалось возможным. Но… не в нашей истории. Увы.
Но Росаура... Как же мало времени ей понадобилось от величайшей радости от прощения, в которое она сама едва верила, до язвительности и, — снова, уже в который раз, — припоминаний о своих обидах. И если раньше я понимала ее обиды и резкость, то не теперь, не в этом случае. И тут у меня возникла мысль, что Росаура Руфуса не достойна. Не потому, что он "хороший", а она "плохая". А потому, что она не оценила в полной, реальной и действительной мере всю глубину, всю истинность и величие его прощения, которые было высказано так просто: "можешь". Просто останься. И все. И не надо больше ни слов, ни разговоров, ни объяснений об этом. И как же быстро она вернулась к себе прежней. Только, казалось бы, сокрушалась тем, как непростительно она поступила, и тем, что она обязана уйти. А, получив прощение, вернулась к прежнему тону. Который теперь и здесь, в этой ситуации, совершенно (мягко говоря) неуместен. Несоразмерно, мягко говоря. Она получила такое прощение. И все носится со своим обидами. Честно, противно и даже мерзко от этого. Настолько это чужеродно, настолько ее поведение не соответствует всему, что произошло. Так и хочется ее спросить, когда она снова вспоминает о своей обиде: "Ты разве ничего не поняла?". Просто поразительная степень эгоизма.
Да, это очень верное наблюдение, и я когда еще раз перечитывала главу, тоже подумала, что это чересчур. И немного ослабила этот момент, убрала самые наглые и несусветные претензии. Но даже сглаживая углы, проблема остается насущной, проблема разницы между ожиданиями и реальностью, между идеалом и тем, кто ты есть на самом деле. Мне было важно провести Росауру через осознание того, насколько на самом деле она слаба и нестабильна, насколько просто в ней разгорается злость и нетерпимость, хотя на словах она стремится к совсем иному идеалу. Мне кажется, тут немаловажную роль играет тот факт, что их совместная жизнь длится всего-то неделю. И все под давлением ужасных обстоятельств, страха, боли и, при всем нашем сочувствии Руфусу, его сложно назвать здоровым человеком во всех смыслах. Когда люди начинают жить вместе, даже если они полны самых светлых стремлений, очень многое выворачивается наизнанку и при менее стрессовых обстоятельствах. Здесь же они буквально на раскаленной сковороде, и самое мудрое, на самом деле, мне кажется, было бы решение не сходится здесь и сейчас во что бы то ни стало. Потому что трудно оценить, насколько эта попытка совместной жизни их сблизила, а насколько покалечила. При сближении ранения неизбежны, но они ведь буквально друг друга истязают. Слава Богу, что и у Руфуса, и у Росауры хватило великодушия и мудрости прощать, и еще, и еще. Все-таки, чудо прощения в их случае зеркальное, обоюдное. Руфус очень жестоко поступил с Росаурой в конце первой части, пусть его поступок и был продиктован намерением спасти; Росаура в третьей части била его нещадно во многом из-за неспособности справиться с собственным страхом, болью и непониманием ситуации. Ну, об этом можно бесконечно рассуждать, но мне во всей этой истории ценна именно их попытка, а не то, к чему она привела. Я бы не хотела, чтобы в глазах читателей итог их отношений перечеркивал отношения как таковые. Они многое сделали друг для друга и хорошего, и проявляли милосердие, понимание, пытались стать лучше, хотя обстоятельства склоняли к тому, чтобы быть хуже, а, совершив ошибки, они пытались выкарабкаться, а не разбежаться. Поэтому та любовь, которую они все-таки смогли подарить друг другу вопреки всему, мне дорога, несмотря на то, чем все кончилось.
А если бы Скримджер носился со своими обидами, где бы она была? Плакала бы за углом дома? Такая усталость наступает от того, как Росаура носится со своими обидами, что даже ее допытывание Скримджера вопросами вызывает раздражение: понятно же, и сама она видит, что он любит свою племянницу. Зачем же тащить из него непременно эти слова о любви? Неужели нельзя обойтись без этого?
Я думаю, ей пока действительно очень сложно обойтись без этого. Был бы у них спокойный год или хотя бы месяц, где она приноровилась бы к его тяжелому характеру, тогда еще ладно, но Росаура по жизни привыкла совсем к иному проявлению чувств и нежности. Я думаю, она так настойчиво и жадно добивается порой близости с ним, просто потому что не знает, как еще почувствовать его нежность. Нам важно, чтобы нам говорили о любви. Нужно порядочно вырасти над собой, чтобы видеть любовь в мелочах и заодно отделять зерна от плевел, а вот так сходу перестроиться на то, что любимый человек никогда не скажет “я тебя люблю” и лишний раз в щечку не поцелует, тоже непросто. Тем более когда такой страх и тревога, и именно этого и хочется. Да, эгоистично, конечно, и без скидки на его состояние и возможности, но как оно часто и бывает.
Когда Росаура настояла на том, чтобы зайти в церковь, я подумала: "ладно, хоть о замужестве она речь не ведет"... Хотя, в том моменте, когда Скримджер дарил ей подарок, был более, чем ясный намек на то, что не брошь, пусть и великолепную, она хотела получить. Но... недолго моя мысль была актуальна, — ровно до просьбы Росауры, обращенной к священнику... А Скримджера, простите, кто-нибудь, спросил? Или, если бы он сказал "нет", не хочу жениться, она бы укорила его тем, что он ее "не любит"?..
Ее порыв обусловлен страхом, что все это кончится в один миг. Что завтра он уйдет, не попрощавшись, и не вернется. Поэтому она пытается сделать что-то, что закрепило бы их союз - словесно, клятвенно, символически. Вот и добивается от него и слов о любви, и даже это сумасбродное, но искреннее желание обвенчаться. Я добавила в их разговор после посещения собора, что Руфус честно ей говорит, что на это сейчас не пойдет, чтобы не подвергнуть ее опасности, а Росаура просит прощения за свой порыв и признается, что для нее способ повлиять на будущее, которое очень туманно и тревожно, как бы подчинить его доброй воле, а не року.
Удивительная какая-то черта в Росауре или в ее поведении: не глупа, многое видит, казалось бы, многое понимает, но вот это нежелание (или что это, как назвать?) по-настоящему, истинно, признать всю степень окружающей опасности... как это? Притом, что ей известно больше, чем подавляющему большинству. Но нет-нет, а снова вспыхнет в ней это какое-то желание исподволь уколоть Скримджера: вот, мол, Крауч-младший обеспокоился мной, в отличие от некоторых... Вот же, я интересна многим другим мужчинам. И вся эта демонстрация — в окружающей их опасности.
Как я писала выше, это довольно детская позиция с требованием любви - от того, что еще мало мудрости и опыта различать любовь в поступках и мелочах. Как иногда бывает, женщина высказывает мужчине свои переживания, и он начинает в ответ рационально разбирать все по полочкам, а ее почему-то это еще больше бесит. В чем дело? Логически не объяснить)) Но она потом говорит: просто обними меня и скажи, что все будет хорошо. А Скримджер слишком честен, чтобы такое сказать. Не дает он пустых обещаний. Но, может, в соединении с верой Росауры в лучшее эти обещания не стали бы пустыми. И удержали бы его на грани.
Перед грядущими событиями, которые приблизят нас к финалу, хочется вспомнить важный момент, когда еще в утро Рождества Руфус признается Росауре, что не раз был на грани, но “там, где должна была быть ненависть, была ты”. В предыдущий раз, когда вокруг схлопывался мир, сердце Руфуса отвоевала любовь, а не ненависть. Не дала ему окончательно озвереть, озлобиться. Теперь же, когда он переступил черту, а Росаура ушла, что останется в его сердце?
Насчет "разрыва" в конце главы. Не верю ему. Все равно они будут вместе. Измучается Росаура, измучается Скримджер. Но сколько же можно пить сил и крови Руфуса, прекрасная ведьма?
Ох… Спасибо вам за эту надежду. Это прямо по заповеди Скримджера: надейся.) Скажу, что они им еще предстоит две встречи. И, конечно, разрыв окажется мучительным для них обоих. Но будут ли они вместе - точнее, смогут ли, это вопрос открытый.
Огромнейшее вам спасибо!
Показать полностью
h_charringtonавтор
Мелания Кинешемцева
Ответ на отзыв к главе “Икар” (часть 1)
Здравствуйте!
Предупреждение о поджидающем медном тазе было, кажется, вопринято мной недостаточно всерьез. Oтчасти потому, что уж сколько было у Руфуса и Росауы этих медных тазов, и казалось бы, ну что может их разлучить после того, как наш Железный Лев простил глупой девчонке ее безобразный срыв? И я немного позабыла про ружье, подвешенное в главе "Старик". А между тем оно выстрелило оглушительно, точно раздался расстрельный залп (ух эта сцена с несостоявшимся, по счастью, расстрелом... жутко кинематографично и просто жутко, но вернусь к ней позднее).
Рада слышать, что вышло неожиданно. Лично для меня главный шок в том заключается, что ладно бы Скримджер пошел на выполнение своего плана, когда Росаура от него бы ушла. Но тут он делает это в тот момент, когда они преодолели этот кризис и выказали друг ко другу столько заботы, доверия и любви! Но тем и страшнее его жертва, что он идет на нее не в озлобленном и покинутом состоянии, а имея всё - и от этого всего он и отрекается. Как я писала вам в лс, он мог не предполагать заранее, насколько этот поступок искалечит его душу, но факт, что после этого он уже не будет способен любить так, как раньше. И даже если бы Росура не узнала о том, что случилось в больнице, я очень сомневаюсь, что Руфус смог бы вернуться к ней “как ни в чем не бывало”. Он-то не считает, что совершил хороший поступок. Но - в его понимании - единственно правильный. Пусть эта вот “правда” и стоила его души. Впрочем, жизнь он тоже готов отдать и давно. Поэтому.. Нельзя сказать, чтобы он себя берег или жалел. Как раз наоборот.
Всю главу Росаура, в общем, успешно старалась надеяться и верить. И я как читатель поверила вместе с ней, что все еще обойдется. Что Руфус может вернуться к нормальной жизни - ведь может же! Ведь и сам этого хочет. Сколько нежности, праздника, уюта, веселья было в сценах с Фанни, с их посиделками за общим столом, с танцем...
Спасибо, что отметили этот свет, я очень пыталась наполнить им главу, несмотря на то, что знала, что ждет нас в финале. Честно, когда я дошла до утра, когда Росаура обнаруживает, что Руфус снова ушел невесть куда, я прям замерла над клавиатурой. И подумала, а вот бы… А как бы желанен был поворот, если бы оказалось, что он в это утро пошел уже в одиночку в логово дракона! Да, весь предыдущий день тоже был бы прощанием, но каким - чистым и возвышенным, как и его подвиг. Но… его подвиг требовал промежуточного звена. Вот этого страшного, зверского, но необходимого, чтобы достичь главной цели. Вроде бы я, как автор, могла бы распорядиться с сюжетом иначе, но не вышло. Видимо, в этом художественная правда нашей истории.
И когда Руфус вошел с Росаурой в храм, мне показалось, что вот сейчас-то лев укротится. Знаете, сама люблю ситуации, когда неверующий вроде (или яростно противящийся Богу, ведь Руфус именно противится) человек все же признает в себе религиозное чувство. Но когда Руфус даже у самого Распятия не промолчал, не удержался от сарказма, зная, как больно заденет Росауру этим, повеяло темным холодом. Нет, ожесточение никуда не ушло из его души, перед нами тот самый человек, который обещал старику переломать пальцы. Да, я помню, что случилось с ним самим, но это не отменяло грозовой тучи, омрачившей остаток праздника. Тревожной ноты, звучавшей сначала будто бы на заднем фоне, а потом все громче. И вот эта нота разрослась до симфонии.
Огромное спасибо, что отметили все эти нюансы! Да, сцена в церкви нужна мне была даже не ради попытки обвенчаться, но чтобы показать на отношении к самому главному, насколько все-таки духовно Скримджер пребывает в помрачении. Не думаю, что он притворялся в течение всего дня, уверена, он способен был в тот момент испытывать и нежность, и желание быть со своей женщиной, и искренне радоваться подобию семейного праздника, и сожалеть о том, что у него этого в жизни было так мало, и понимать, что вот оно, настоящее счастье, но. Но. В его душе уже произошел страшный надлом. И, увы, он готов сломать свою душу окончательно, чтобы сделать то, что он считает нужным. А уверен он, что это единственный выход, потому что ни веры, ни понимания искупительной жертвы у него нет и в помине. Для меня остается тайной, о чем он думает, стоя перед распятием, а ведь Росаура дает, на мой взгляд, очень верный ответ на это типичное богоборческое восклицание: “Где же был ваш милосердный Бог, когда люди страдали…” Бог страдал за всех, невинно и страшно. Может ли Руфус это вместить? Если бы вместил, то не пошел бы на крайность в отношении лучших друзей, поверив, что возможен иной выход. Как верит Дамблдор (хотя, знаете, канонное решение Дамблдора “добить” душу Снейпа приказом убить его, лишь бы не осквернять душу Малфоя, для меня всегда было и остается очень спорным. Потому что если уж до конца следовать христианской идее, то и такая жертва не была бы угодной, и ее можно было бы избежать, поскольку там, где ценой стоит гибель души, никогда не будет благоволения Бога). Но, судя по тому, что случилось после, в душе Руфуса не произошло “встречи”. И мне очень важно уточнение, что пока Росаура молилась, он стоял напротив распятия “как на расстреле”. Страшно, на самом деле. и как раз потому страшно, что он подспудно понимает, перед Кем предстоит. Для него это не пустой звук, он именно что богоборец, а не атеист, как вы абсолютно верно отмечаете уже не в первый раз. Для меня это ключевое различие, которое ведь в каком-то смысле дает надежду, что, проиграв в этой неравной борьбе, проигравший не будет посрамлен, поскольку его противник всемилостив. Но в богоборчестве движущей силой является гордыня. А прощение для гордеца еще хуже, чем самое ужасное наказание. Поэтому-то Руфуса так и гнетет, что уже в который раз он остается жив, хотя мечтал бы умереть. И, думая о том, что канон вроде как обезопасил нас от его гибели в этой истории, я понимаю, что в его случае погибнуть, тем более в неравной борьбе с убийцами, было бы большим облегчением. Но мы здесь не за облегчениями собрались, конечно))
Показать полностью
h_charringtonавтор
Мелания Кинешемцева
Да, конечно, Руфус просто желает мести. Но весь вопрос в том, что ради этой мести он готов сам мучить Фрэнка и Алису так же, как их мучили Лестрейнджи. Oн сам не замечает, что повторяет их действия, и может быть, лишает друзей последнего шанса вернуться к сыну, к жизни. Oн не замечает, как его же лучшие друзья стали для него пушечным мясом. А другой лучший друг мгновенно превратился во врага.
О да! Вот она, страшная цена. Я думаю, он не то что не замечает, а еще хуже - он осознанно идет на то, что считает “меньшим злом” для победы над злом большим. Он не пытается себя обелить и сказать, что его методы законны, чисты и благородны. Как он сказал в разговоре со Слизнортом, это грязная работа, а тут сказал Грюму, что “кто-то должен был это сделать”. У меня в черновике их финальный разговор с Росаурой был длиннее, и там Скримджер говорил: “Из вас всех только я смог сделать то, что стало необходимостью”. Он идет на это и знает, что таким образом разрушит все, что у него есть хорошего - и что в нем есть хорошего. Он отдает себе отчет, что после этого не то что Невилла на руки не сможет взять (сам себе не позволит), но и вообще станет нерукопожатным, все от него отвернутся и тд. Он готов этим пожертвовать. Просто для него история Фрэнка и Алисы выходит за рамки личной трагедии. Они для него, как бы цинично, может, ни звучало, одни из многих. Которых не успели спасти. И вокруг еще очень много тех, кто остается в опасности, пока преступники на свободе. И вот у него выбор, рискнуть шансом на выздоровление двоих, чтобы обрести шанс уберечь многих, или надеяться на это выздоровление, каждодневно рискуя не только здоровьем, но и жизнями других? Для него ответ очевиден. Тем более что своей жизнью он тоже готов рискнуть без промедлений. Я даже думаю, что если бы Фрэнка и Алису спросили, согласны ли они на такое вмешательство ради общей цели, они бы дали согласие. Потому что они тоже борцы и знали, на что идут, когда стали мракоборцами. Но у нас-то камень преткновения в том, что Руфус их не спрашивал и распорядился их судьбами по собственному разумению. Кстати, думаю, что Руфус вообще не верил ни в какой там шанс на выздоровление, а скорее боялся, что они все-таки умрут (или злодеи добьют их на больничной койке), и тогда надежда найти преступников будет потеряна. Мне в этом отношении кажется символичной та жуткая сцена, когда он в ночь после нападения напивается, одевшись в свой парадный мундир - таким образом он их как бы поминает уже как мертвецов.
Вообще к финалу главы как нельзя лучше подходит цитата о победителе дракона. А тут даже ее не победитель - преследователь. Преследователь Лестрейнджей, Руфус, сам стал, как они.
Думаю назвать главу, где он пойдет бить эту нечисть, “Дракон”. И все же совсем уравнивать их мне бы не хотелось. Лестрейнджи - палачи и убийцы, фанатики и извращенцы, маньяки, подлые твари, которые пытали, мучили и убивали не только Лонгботтомов, но и множество других людей. Из фашистских идей или же попросту из своей низменной извращенной природы садистов и насильников. Руфус же причиняет боль своим товарищам ради того, чтобы покончить с войной и уничтожить таких садистов и маньяков, как Лестрейнджи, чтобы дать многим другим людям спать спокойно в своих кроватях, не опасаясь поджога, теракта, похищения и насилия. И сам себя презирает за то, что ему приходится так действовать, и отказывает себе в надежде на лучшую жизнь, и вообще готовится вскоре сам отдать жизнь в последней схватке.
Грюм стал, как Руфус, и даже страшнее: готовый расстрелять на месте недавнего друга и напускающийся на случайно оказавшуюся в палате девушку (вот уж "везет" Росауре оказываться не в то время и не в том месте, с ее-то факультетом).
Да, поведение Грюма даже для меня стало неожиданностью. В изначальной версии он просто приказывал им обоим убираться с глаз долой. Но при написании главы он пошел в разнос, впал в состояние ужасной ярости, и для него все разом обмельчало: друзья, враги, обязательства, долг.. Интересно, что слова Росауры сбылись, и Грюм действительно предал Скримджера. Мне жаль, что в этой истории Грюму уделено мало времени, а ведь он чертовски интересен как персонаж, и в душе переживает не меньшие драмы, чем Скримджер. И его душа тоже искалечена глубочайше. И ведь он дошел до предела в считанные минуты, чтобы оказаться способным произнести убивающее проклятие… И не против врага, но против друга! К счастью, до этого не дошло, но он бы смог, я считаю. Так что дружба с Дамблдором - дружбой с Дамблдором, а гнев, бессилие и ненависть в сердцах человеческих - по расписанию.
Кстати, в еще одной версии Грюм и Росауру был готов заодно с Руфусом прикончить. Но потом я поняла, что вот это уже совсем перегиб, и все-таки рука Дамблдора Росауру уберегла. А рука Крауча - Руфуса. Тоже символично получилось.
А Росаура… Мир ее не просто перевернулся. Полчаса не прошло, а она успела понаблюдать, как ее любимый, по сути, пытает своих друзей и как его ведут на казнь. И еще... Кажется, она его разлюбила. Потоу что вот сейчас его чуть не убили, а она не кинулась к нему, как только опасность миновала.
Для меня пока тоже загадка, разлюбила или нет. Поймет или нет. Но одно знаю точно - принять не сможет, даже когда шок схлынет. Пока ее реакции обусловлены преимущественно им. Но все же мне дорого, что она, несмотря на полуобморочное состояние, что-то там попыталась крикнуть и кинуться к нему в тот момент, когда Грюм поднял палочку. То есть в самый момент опасности она не могла допустить, чтобы все кончилось так. А когда опасность миновала… там она уже не могла смотреть ему в глаза.
Oсуждаю ли я ее за это? Наверное, нет. И не представляю, как после такого кошмара она пойдет готовить праздник. Желаю ей стойкости и невозмутимости Уэзерби.
Думаю о следующей главе, где это должно быть описано, и думаю, насколько вновь мелкими, наверное, выглядят несчастья и страдания Росауры на фоне несчастий и страданий Руфуса, но да, готовить праздник и вести бал будет для нее пыткой. Это, конечно, не у стенки стоять, но… Меня скорее интересует, как она оценит степень своей ответственности за то, что произошло. Ведь она правда пыталась спасти его душу именно от этого, от звериной жестокости. Но что он пойдет на такое, она даже в страшном сне не могла представить. И самое печальное и шокирующее, конечно, это что он пошел на это после того прекрасного дня, наполненного прощением, доверием и радостью.
За потрясением финальной сцены совсем забыла о тоже очень важном аспекте - подведении Росаурой итогов по отношению к себе. Как хорошо и тонко Вы передали это состояние воспаленной совести, когда совершенно не хочется верить в то, какой ты оказалась. Когда ранит каждое напоинание о проступке, и готов забыть даже о самоуважении, лишь бы всё исправить. И реакция Рсауры говорит о том, что ее чистаясторона жива, и чистая сторона эта во всех праздничных эпизодах точно возррождается из пепла, а то дурное, то бушевало в последние дни, казалось бы, легко укрочается...
Спасибо большое, что отдельно отметили этот важный момент в развитии персонажа. Как всегда, тема раскаяния для меня остается ключевой. При всей строптивости, инфантильности и эгоизме Росаура лишена той черной гордыни, которая препятствует прощению возыметь исцеляющую силу над искалеченной душой. Она очень много дров наломала, она глубоко ранила любимого человека, и осознать свою вину - это важнейший шаг. Но не последний. Он становится последним в случае Иуды. Шаг же следующий - это молить о прощении и принять его. Так и случилось. Поэтому, несмотря на печальнейший финал отношений этих горемык, мне гораздо ценнее то, через что они прошли и чего достигли, пока черта еще не была подведена.
Но в момент после сцены в палате я незнаю, что торжествует в Росауре, какая ее сторона. Или они сливаются воедино, чтобы отсечь ее страсть к Руфусу. И прижечь каденым железом.
Скорее всего, страсть как раз и будет отсечена, очень хорошую вы подобрали метафору с железом. Но, быть может, это будет рождением подлинной любви, которая заключается в жалости, сострадании и прощении, уже без каких-либо желаний и претензий, без мечты и без горячки чувств. И мне было бы интересно в художественной форме поразмышлять о любви, которая не предполагает совместной жизни, планов, даже общения. И, быть может, в таком ключе расставание тоже будет поступком любви, а не ненависти. Но, посмотрим. Эти герои уже не раз меня удивляли и ломали план, быть может, они еще подготовят нам сюрпризы. Спасибо огромнейшее!
Показать полностью
h_charringtonавтор
Elena Filin
ответ на отзыв к главе "Сенека"
Здравствуйте!
(Сенека — Салли, Нерон — Люциус? А может и все учителя Хогвартса и все пожиратели…)
Здесь можно обобщать от минимального к самому масштабному. В частной истории профессора Норхема можно увидеть отражение истории, когда поколение серьёзных, глубоких и талантливых людей почему-то воспитывает поколение кровопийц, палачей и беспринципных мерзавцев.
Очень эмоциональная глава, которая прямо всколыхнула мою тревожность и заставила вспомнить весь тот трэш о школьных разборках, о котором приходилось когда-либо слышать. Причины могут быть какими угодно, но жесть и беспредел пугают всегда, аж нехорошо становилось местами… Тормозов в головах нет напрочь, никакие разумные доводы Росауры или кого-либо ещё не действуют.
Проблема школьной травли как была, так и остаётся злободневной. Травить проще, чем дружить. Унижать проще, чем подать руку. Самоутверждаться за чужой счёт проще, чем развиваться и совершенствоваться. Ещё хуже, когда дети воспринимают предубеждения своих родителей, впитывают их и с ещё большим размахом распространяют на окружающих, даже не задумываясь, в чем дело, правильно ли это (нет).
Но мне, несмотря на общий кошмар, понравилось, что вы всё показали даже правдоподобнее, чем в каноне местами. Здесь нет упора, что именно Слизерин такой-сякой факультет, это общая беда и зараза, а внушаемые ученики, которые верят в опасную, вредную чушь, есть везде, не всегда дело в факультете. Всё зависит от человека, его характера, уровня критического мышления и ряда выборов, которые он делает. Понятно, что и в каноне на это намекается хотя бы тем, что Питер Петтигрю был с Гриффиндора. Но у вас с детьми в школе это намного нагляднее и жутче вышло.
Мне даже как-то… больно было это читать. Половинчатые, грязнокровки, угроза воры магии. Ну, пи3,14дец! И ведь верят в эту херь, от которой нахрен взрывается мозг, и «половинчатых» заставляют верить. ААААААА! Впрочем, у меня каждый раз дичайшее непонимание и неверие вызывает то, с какой убеждённостью некоторые люди считают других биомусором, а внушаемые принимают больные, гнилые установки. Да как так-то?!!
Спасибо, я пыталась вывести проблему на уровень более масштабный, чем "слизерин плохой, другие факультеты молодцы". Я понимаю, что у Роулинг изначально такое сказочное разделение на сторону добра и сторону зла, но проблема-то насущная, мы тут в реализмъ пытаемся, и не бывает такого, чтобы вся гниль только в одном месте концентриурется. Тут и там всковырнешь и вылезет. Тем более что очень уж сложно, на мой взгляд, противостоять тенденции, если ты еще ребенок, который оторван от родительского дома, в новой обстановке еще не сориентировался, пытаешься выжить в новых условиях и при большой нагрузке, а тебе говорят старшие: делай так и так, не общайся с тем и тем, и будет все ок. Мне кажется, что Хогвартс - это вообще лютый такой эксперимент, где ведь реально заперты не то что в одном пространстве, но и порой в одной спальне ребята, у которых отцы могли убить друг друга. Это очень странная ситуация, либо крайне идеалистическая, либо крайне глупая (гений и безумец - две грани одной сущности, как говорил капитан Джек Воробей, и в целом-то да, это вполне в духе Дамблдора))). Когда я задумалась, что надо вот это как-то реалистически описать, я сидела в ступоре. На самом деле, в каноне меня еще больше вымораживает с того, что спустя 10 лет после вот этого трындеца ситуация по сути лишь затихла, но не была исправлена. Мы видим те же предубеждения, нетерпимость, нацистскую идеологию как среди детей, так и среди родителей, и опять эти дети друг с другом в одной спальне, и я не понимаю, как это работает (только по сказочным законам, да), и почему правительство, родители, общественность не попыталась работать с этим. А то в каноне старшее поколение с таким ужасом вспоминает _годы_ первой магической войны, но по факту никаких выводов, никаких изменений проведено не было.
Сразу вспоминаю, как некоторые жильцы приходили с предъявами, что де их уборщицы, дворники, сантехники слишком старые/молодые/нерусские/с инвалидностью. И ни слова о качестве работы и профессиональных навыках, только о том, что, грубо говоря, рожей не угодили. Говоришь жалобщикам правду , ставишь на место — а всё равно глубокого понимания нет. Выходят за дверь — и меня тоже обсуждают, с кем сплю, принадлежность к какой национальности и конфессии «скрываю» и прочий бред.
И вот после такого прониклась как-то особо отчаянием и беспомощностью Росауры перед учениками. С какой же ужасающей скоростью всякая дрянь въедается в мозги… и не только горстке детишек, и не только в романе… Вот же блин((
К сожалению, да. Мы сталкиваемся с таким каждый день, и это дико, но почему-то мало кого удивляет. И я была свидетелем не раз, как образованные, интеллигентные люди могут критиковать качество обслуживания только исходя из происхождения или внешности (!) пресонала. Это как вообще, ребят? Что с вами не так? На мой взгляд, сюда же можно отнести проблему эйджизма.
Думаю, не только Салли корил себя за то, что чего-то недодал ученикам, был удобным и не вбил правду им в головы напором: критически теперь важную правду, которую выросшие и ещё нет ученики уже не хотят слышать.
Да, думаю, это время, когда немало учителей, родителей, политиков задумались о том, что же они делали не так. Но, увы, сколько остается тех, кто считает, что все замечательно? Кто сам насквозь пропитан предубеждениями и нетерпимостью и необязательно на словах, но самим своим примером, образом жизни показывает детям, что такая позиция приемлема? Или даже, не дай Бог, "крута"?
Показать полностью
h_charringtonавтор
Elena Filin
ответ на отзыв к главе "Сенека", часть 2
Меня так пришибло этой главой, пишу отзыв и содрогаюсь от повторного проживания некоторых моментов. Тут и цветочки, и ягодки… Травля — она и есть травля, тут даже не приходит в голову распространённое теперь слово буллинг. А многие учителя случайно или специально слепы, им и без того забот хватает, ага… Мальчик с испортившимся почерком сразу напомнил знакомого, которому одноклассники справляли нужду в обувь, а потом заставляли её обуть, бр-р-р… Да и девочке не легче, и вообще. Ну жесть, заставить ребёнка бояться за семью, усомниться в себе… Какое же всё это скотство и вседозволенность, противно! И ведь дошло бы совсем до беды с другим пацаном…
Ну как же надо затравить, насрать в мозги, чтобы довести до такого?! Прямо какие-то вайбы злополучных групп вроде «синего кита» или как его там. И все в ужасе, многие в ступоре, не одна Росаура. Что было бы, если бы не Дамблдор… Не, ну это жесть как она есть. И никто никогда не знает, как поступит в критической ситуации, все эти если бы да кабы бесполезны.
Кстати да, я вот не знаю, почему нашей "травле" предпочли безликий "буллинг". Травля отражает стайность этого явления. Одна жертва и множество псов, которые преследуют, травят, разрывают в клочья! У которых есть вожак, который ведет за собой, а остальные просто бегут следом, подчиняясь инстикнуту, не раздумывая. А еще вернее - над этим всем стоит человек, который собак выдрессировал, дал команду, а потом за ухом почесал. Поэтому ответственность учителя, конечно, очень велика в таких случаях. Очень много можно найти поводов остаться в стороне, сказать, что мало времени, что урок прошел спокойно - и слава Богу, как и родителям развести руками, что они ребенка видят только дома после занятий, а он ничего такого им не рассказывает, и так далее. Но дать команду травить жертву можно не только прямым призывом, а чаще всего - собственным равнодушием. И, кстати, в этом ключе неудивительно, что многие Пожиратели по канону выходили прямо из выпускников. Немножко пропаганды, капелька элитарности, красивый шмот, чувство избранничества и обещание вседозволенности - и вы получили ваших последователей с потрохами.
Вот только Росауре, видимо, ещё долго и много мучиться от этого «если бы» теперь. Если бы поддержала подругу, если бы выслушала после, если бы догадалась, что она говорит о будущем, не о прошлом. Если-если-если. Увы, созданная Сивиллой репутация сыграла с ней злую шутку, не позволив ни на что повлиять… Хотя и без этого к предсказателям отношение крайне скептическое.
Увы! мне очень жаль Трелони и в каноне, и этой истории. Мне кажется, у нее потрясающий дар, просто скептицизм волшебников меня удивляет совершенно. Пророчества в любых религиях, любых верованиях считались самым главным и мощным даром, связью с божественным и т.д. Провидцев почитали и боялись. А тут у нас волшебники такие все скептики.. Никогда не понимала этого прикола в каноне. С какого?.. Вы блин _волшебными палочками_ махаете, мысли читаете, на метлах летаете, а в пророчества не верите. Сириусли? В общем, для Трелони есть впереди целая глава, где она об этом будет сетовать, а пока - да, увы, видимо, страх перед провидицей мутировал в защитную реакцию в виде пренебрежения, а личность Сивиллы, тоже затравленной и неоцененной, никак не производит впечатления на этих скептиков. Которые на самом деле просто боятся признать, что они могут быть неправы, что их тоже ждет расплата. А в случае с Росаурой мне было важно показать, как порой наши действия расходятся с нашими идеалами. Она знает, что надо поддержать подругу, что надо было поговорить подольше с Норхемом, что надо было, надо, надо... А по факту в коллективе она чувствует себя на последних ролях, бесправной и забитой, она тоже боится осуждения и косых взглядов, поэтому ей удобнее стоять в сторонке и глазки в пол. Она будет пытаться это преодолеть в себе, и у нее будет возможность еще проявить себя в похожей ситуации несколько иначе. Будем надеяться на ее рост)
Эх, Салли-Салли… После одного смелого поступка на пьяную голову остаток дней прожил в страхе и стыде. Я, как и Росаура, увидела в нём человека, а не безликого всезнайку, и теперь его жаль ещё сильнее. Вот не зря меня всегда напрягает в книгах и фильмах, когда какого-то героя начинают усиленно раскрывать внезапно посреди сюжета. Сразу мысли: «А не собрался ли ты часом помирать?» И блииин, если это самое раскрытие понравилось, бывает очень горько, если догадки подтверждаются. Вот так и тут… Ну блин!
Да, как мы с вами обсуждали, его пьяная храбрость быстро улетучилась - но все же уступила место угрызениям совести, что тоже мужественно. Потому что другой бы махнул рукой, сказал бы, "какой я был дурак", и забыл бы. А тут он очень глубоко ушел в эти терзания. То, что случилось с ним в финале, страшная неожиданность и трагедия. Получим ли мы четкий ответ на то, что именно с ним произошло - по чьей вине?
Спасибо большое за ваш отзыв о том, что персонажа удалось раскрыть за такой короткий промеждуток повествования. Идея ввести такой образ возник спонтанно, и я переживала, что не упоминала об этом персонаже заранее, но если получилось увидеть в нем живого человека - это лучшая похвала, спасибо!
Слизнорта, загнанного в угол, мне тоже жаль, но жалость мешается с брезгливостью, что ли… Слизнорт сам навыбирал способных слизней, потворствуя многим выходкам. За что боролся, на то и напоролся. Хотя понимаю, конечно, что он не мог знать наверняка, во что ударятся выросшие слизни. Но всё-таки и невинным он не является.
Да, вина Слизнорта - одна из самых тяжелых. И он этого пока не понимает. Поймет ли? Его арка очень непроста, потому что рассказывает о пожилом уже человеке с устоявшимися ценностями, взглядами, манерой поведения, и даже чувствуя подспудно вину, ему тяжело раскаяться, измениться. Мне его очень жаль, но я его не оправдываю (впрочем, такая у меня ситуация с большей частью персонажей).
С матерью Росауры все сложно. Очень… Я даже не знаю, что и сказать. Она боится, мечется, пытаясь спасти свою семью, но методы… Будто неочевидно было, что Расаура ни в жизни не станет любовницей Малфоя. Даже без влюблённости не стала бы наверняка. Но всем страшно и хочется жить, никого не теряя, сложно кого-то судить. Трудная морально глава о трудных временах, ох((
Согласна, мать действует из своих материнских чувств - и ей все равно на средства, если есть цель защитить дочь. Она все же больше, гораздо больше, чем Росаура, знает и понимает. У Росауры вообще от отца такое несколько легкомысленное отношение к происходящему, ей кажется, что ее-то это не затронет, а если и начнется ужас, то она это сможет вынести благодаря своим высоким ценностям и идеалам. Но Росаура пока еще не сталкивалась с по-настоящему тяжелым давлением, насилием, клеветой и страхом, который расчеловечивает. Вот только-только с прошлой и этой главы она начинает прозревать. Но если Росаура может пока идеалистически говорить, что не дрогнет перед опасностью, то мать и допустить мысли о том, что с ее дочерью сделают что-то страшное, не может. Надо обезопасить ее - любым способом. Пусть дочь будет опорочена или даже сломлена морально, но хотя бы жива и здорова. Я думаю, что Миранда предполагала, что Росаура будет против, конечно, поэтому попыталась провернуть все это без ее ведома. Мне их обеих очень жаль, но взаимопонимания и взаимного сочувствия они пока найти не способны.
Большое спасибо!

Показать полностью
h_charringtonавтор
Elena Filin
ответ на отзыв к главе "Часовой", часть 1
Здравствуйте!
Elena Filin
Как я уже писала, мне очень жаль братьев Блэков, как же часто у них в фанатском творчестве так же, как и в каноне, тяжёлые судьбы. А вы это так особенно больно, безнадёжно описали(( Сириус тут реально сломленный горем человек, а горя этого на его долю выпадет ещё порядочно, если у вас будет развиваться как и в каноне. Да ё… грущу и ем стекло, ем стекло и грущу! С его покойной девушкой это прямо удар ниже пояса, на моменте, когда он говорит, что она хотела стать матерью и приводила ему в пример другие семьи с детьми, натурально выть захотелось от градуса безнадёги. Да и с учётом, что одна из семей-примеров уже мертва.. Пипец, не представляю, как тяжко Сириусу жить с этим всем. Может быть, бессонными ночами он думает без конца, что, сложись иначе, у него бы хоть ребёнок был… Или наоборот думает, что если бы был ребёнок, то мог бы тоже погибнуть…
Хед о том, что у Сириуса была девушка, и они собирались пожениться, и ее убили, как только Пожиратели узнали о помолвке, я прочитала в первом фф, который открыла в фандоме ГП лет 15 назад, и это по юности так меня потрясло, что здесь я решила сделать реверанс в сторону этого хеда. В каноне упоминается, что Марлин Маккинон была членом Ордена и была убита со всей своей семьей. Мне, опять же, в каноне несколько не хватало рефлексии на тему, насколько сломлены представители среднего поколения - Люпин, Сириус, через что они прошли в первую войну, когда им было всего по 20 лет! И ведь им было особенно трудно делать этот выбор, потому что многие их ровесники занимали другую сторону. А у Сириуса так и вовсе - родной брат! Где понять, где правда, и почему у одних из поколения моральный компас оказался настолько сильно сбит, а другие как-то выкарабкались? Вообще, имхо, первая война даже упоминаниями в каноне производит впечатление куда большее, чем то, что происходит в 6 и 7 книгах, но это мое личное впечатление... Сириуса как персонажа я очень люблю, очень жалею, что его так слили в 5 части (да и в 4... моя ученица осенью читала запоем ГП, говорила, как ей понравился Сириус в 3 книге, предвкушала, какое развитие и место в сюжете он получит в дальнейшем, ведь нельзя же просто так взять и ввести крутого перса, чтобы забить на него в следующих частях?... НО ИМЕННО ТАК И ПРОИЗОШЛО))) и с ним, и с Люпином, а мне кажется, что они вообще стали всеобщими безоговорочными любимцами.. В общем ,боль, тоска, и в своем фф я не могла обойти их вниманием. Вот тут появился Сириус, ненадолго, но все же, а еще будет глава, где появится Люпин. Такой мой сердечный реверанс в сторону дорогих Мародеров).
Да уж, Росаура, тут только посмотришь на человека и поймёшь, «как может сам». Хотя я в это не верю в случае конкретных героев. Сириус будет драться и мстить до конца, а Салли… Ну нет, не верю, что он только от страха вот так. Тут наверняка приложена рука Люциуса и ему подобных.
Насчет Салли мы еще услышим краем уха ответ, но насколько он достоверен будет - судить читателю. Мне кажется, во время больших общественных потрясений многие случаи остаются нерасследованными, ответы теряются, и остается только трагедия.
С Регулусом будет очень интересно, если Росаура станет больше о нём вспоминать. Очень интересный ход, что они были вместе! В каноне он такая загадочно-драматическая фигура, о нём хочется узнать побольше, будто паззл собран не до конца, как и с его взаимоотношениями с братом.
Вот да) Регулус такая загадочно-мрачная фигура, что с нашей романтичной Росаурой грех было их не свести. Росаура по возрасту оказалась из поколения Мародеров, но мне не хотелось связыать ее с первостепенными героями типа Джеймса, Лили и прочих. А вот Регулус и так герой закадровый, поэтому можно было что-то про них придумать. Скажу так, для Росауры это болезненный опыт, который она усиленно в памяти блокирует, но будет еще аж целых три триггера, которые заставят ее вернуться мыслями к этим отношениям, и, возможно, это покажется интересным.
Эх, Регулус, родители важны, но не всегда правильно и нужно соглашаться с их взглядами во всём или же просто покорно слушаться, если ты сам иного склада, да и как бы уже не малый ребёнок. Но вообще на этом моменте стало грустно, пусть не в таких жутких вывертах и масштабах, но я сама в чём-то до сих пор не могу согласиться с отцом, для меня это дико, но и его я не изменю, а он-то надеется, что его поддержат… Но мне важно остаться собой. Регулус же сделал иной выбор, за что уже поплатился. К слову, хоть и грустно, но любопытно, так же ли он закончил, как в каноне, на дне озера, или иначе. А то пустой гроб этого не расскажет, хм…
Поскольку в каноне истинная причина смерти Регулуса становится известна только под конец саги, то здесь мы в моменте, когда его смерть просто окутана тайной и все. Пустой гроб остается пустым гробом, и каждый трактовал это событие по-своему, поскольку правда была недоступна на тот момент.
Знаете, меня скорее удивляет история Сириуса, что он все-таки смог в таком юном возрасте противопоставить себя семье и отвергнуть их ценности, чем то, что Регулус как раз-таки все впитал как губка, и ему не казалось чем-то дурным то, что он делает, только уже приняв метку и выполняя черное дело Пожирателя, он стал понимать, что к чему.
Вообще эта глава полностью компенсировала недостаток стекла в организме, ох… Всех жалко! И Блэков, и Росауру, осколки розовых очков которой всё глубже входят под кожу, и Алису, и женщину-библиотекаря… Аааа, что ж такое! Эхехех, Алиса и Фрэнк, что ж вы меня до слёз доводите(( Выжить-то вы, скорее всего, и тут выживете, но вопрос, в каком состоянии!
Вообще я стараюсь во всем согласовывать историю с каноном, так что судьбы канонных персонажей в ключевых моментах я не изменяю) Другое дело, что в каноне много недоговорок и белых пятен, которые позволяют на свой лад продумывать детали...))
Алиса переживает и за сына, и за мужа (врагу не пожелаешь в такой ситуации выбирать с кем быть рядом и что нахрен делать!), рвётся между ними, становится жёстче и порой перегибает палку и говорит грубо и резко, но это же всё из-за внутренних переживаний. Да кто бы тут остался мягким и тактичным, когда такой беспросветный кошмар творится и страх за близких, горе от потерь разъедают нутро до костей? Все напряжены, все на пределе, эх…
Спасибо, что поделились такими искренними сопереживаниями Алисе, у нее правда ситуация тяжелая. Мне еще важно было показать, как война огрубляет, высасывает нежность, теплоту, женственность, и в случае Алисы ее поведние не обусловлено характером, а вызвано обстоятельствами. И эта ситуация выбора... Жуткая. Тут, конечно, источником вдохновения служат истории времен ВОВ, ведь были там женщины, которые уходили на фронт вслед за мужьями, оставив совсем даже маленьких детей родственникам, а были те, кто прощался с супругами навсегда, и оба выбора равноценны и врены дя конкретного случая. Но сделать этот выбор... не представить, как тяжело! Росаура, конечно, уже отчасти начинает понимать, как это тяжело - любить человека, который постояннно подвергается смертельной опасности, когда не знаешь, ушел он до ужина или уже навсегда, и на ее долю еще выпадет немало страшных часов ожидания и неведения. И Алиса для нее будет являться примером выдержки и мужества.
Показать полностью
h_charringtonавтор
Elena Filin
ответ на отзыв к главе "Часовой", часть 2
Больно, что из-за этой напряжённости и происходящей жути портятся отношения и между теми, кто, вроде как, на одной стороне, но на это и расчёт: разделяй и властвуй, запугивай и дави, дискредитируй и убеждай, что защитники — это враги, а режим власти давно пора сменить. Чёрт, как мучительно напоминает реальность! Жееесть... Война и физическая, и политическая, и информационная.
Спасибо, я рада, что описываемые события отзываются реальным опытом, и, наверное, история Росауры - это больше история про информационную войну, самое-то пекло мы разок увидим глазами Руфуса, но вот это искаженное видение реальности, неуверенность, где свои, где чужие, у кого какие убеждения, кто виноват, кому верить - это ведь огромная проблема, с которой мы сталкиваемся каждый день((
А повысили очень прямого и резкого Руфуса, который не будет вертеться ужом и хитрить даже в таких условиях.
За что и будет козлом отпущения в случае провала, а провал почти гарантирован. В общем-то, так его судьба складывалась и в каноне.
И вот вроде на фоне Сириуса и Алисы газета так не пугает, в ней не говорится о потерях и о жутком страхе этих потерь, который хочется в себе задавить, создать хоть видимость контроля, влияния на ситуацию, отвлечься от мыслей, страха, злости и сожалений на действия. Но эта газета и люди, прямо или косвенно поспособствовавшие её созданию, делает страшные вещи. Не одна конкретная газета, конечно, и не одна «пикировка в кулуарах» Слизнорта, а целый ряд такого меняет, перестраивает общество. Жутко, непоправимо меняет в рамках нескольких поколений. Опять же, привет, реальность… А потом хоть вой, когда мамин одноклассник в тех самых «одноклассниках» поливает говном и желает смерти многим, а мама горько вздыхает, да и ты сама не понимаешь, как же так могло всё резко и безвозвратно расколоться с некоторыми… И слов утешения для близких подобрать не можешь, и не собираешься извиняться и ползать на коленях за то, что ты… Кхм, возвращаясь к лору истории — маглловыродок, не такой, не сякой и не оттуда(( Неудивительно, что у Росауры загорелась газета в руках, когда она прочла всю эту грязь про Руфуса и мракоборцев. Ага-да, убивцы и беспредельщики, палачи! И об этом будут пи…щать мразоты вроде Люциуса и анонимных доверенных лиц! Ведь в анонимную рожу не прилетит кулак, кхм… А вот авада может прилететь, если окажется больше не нужен.
Мне кажется, это еще хуже - в момент общего напряжения и конфликта пытаться сделать вид, что ничего страшного не происходит, заставить простых людей не размышлять напряженно над ситуацией, не искать правды, а переключиться на что-то лайтовое, разгрузить мозг, вообще не думать и не переживать... А тот, кому надо, придет и заберет власть, потому что не осталось тех, кому это действительно важно, не остально неравнодушных. Поэтому такая газета (и можно представить, насколько враг контролирует информационную сферу, если такая статья прошла в официальную печать и массовый тираж!) - тоже оружие, и смертоносное.
Больше всего пугает, что творят вдохновлённые взрослыми дети и подростки. Это не только условные слизеринцы, как показали прошлые главы, эта опасная зараза расползлась среди всех.
Где-то сжигают книги, и этот костер - твой.
Где-то пикируют МИГи, и ты - проиграл этот бой.
Где-то болеют дети, и это - твоя болезнь.
И это всё то, что случилось с планетой за один день.
(с) Элизиум и Лусинэ Геворкян - Где-то сжигают книги
Большое спасибо за стихотворение, очень отзывается!
Совсем уже, и на живых людей бросаются, и угрозами сыпят, и чужие взгляды сжигают, чтобы ничто не мешало насаживать взгляды «правильных» взрослых. Пипеееец((( И женщине-библиотекарю вдвойне больно теперь, ведь среди таких детишек есть и дети тех, кто подписал Салли смертный приговор. Не просто Салли, а её Салли, к которому она питала симпатию искреннюю и простую женскую, не только как к историку. Ой, очень горько от того, что Росауре порой очень поздно открывается, что вокруг неё живые люди, полные страхов и мечтаний, такие же, как она. Но всё лучше, чем никогда. Надеюсь, она выдержит в такой обстановке в школе до победного, и с Руфусом вопреки опасностям новой должности всё будет хорошо Пусть их любовь придаст им сил!
Спасибо большое, что видите любовь среди этого кошмара! Да, она дает силы и цель, пусть и заставляет страдать куда больше, чем если бы сердце было наглухо закрыто от внешнего миро и жило только своими удовольствиями. В школе ситуация будет ухудшаться, и Росауре придется действовать, несмотря на страх, неуверенность в себе и прочие проблемы. Мне кажется, образ Руфуса ее очень поддерживает, вдохновляет, но, конечно, она бы очень хотела, чтобы они виделись чаще - вот только хочет ли этого он в данных обстоятельствах? Его душа вообще до поры - те еще потемки, но Росаура пока даже не представляет, в каком аду он живет.
Спасибо огромное за ваши отзывы!
Показать полностью
Добрый вечер!)
У меня под конец года печально-усталое настроение, и вот ваша грустно-философская глава вписалась под него идеально. После рассуждений отца Росауры прямо-таки хочется читать много, но в то же время медленно и со вкусом, говорить с ныне живущими и давно ушедшими авторами, наслаждаться работой с книгами. И блин, это так классно))
Жалко, что в школе никто не объяснял _вот_так_, зачем отвечать не нескончаемое «что хотел сказать автор». Честно, я по-настоящему, всерьёз об этом стала задумываться при чтении только после того, как сама начала писать большую книгу. Ведь куда проще было бы прокрутить в голове сюжет как случайную фантазию, что я и делала с детства, а потом забыть про это навсегда за суетой жизни. Но нет, хочется большего, хочется показать, рассказать, оставить написанным этот разговор для каждого, кто захочет поговорить и о сиюминутных переживаниях, и о вечных ценностях, разделить вместе с кем-то опасения и утешить мыслью, что он не одинок, что вместе мы сила.
И вот ещё точнее всё это с необходимостью и писать, и читать с пользой для себя и других я почувствовала, когда читала эту главу. Пробрало, однако!.. Сказал бы кто мне лет десять даже назад, что меня так смогут взволновать философско-филологические разговоры персонажа в книге)) Но блин, это очень крутое ощущение, спасибо вам за него!))
Росаура большая молодец, что навестила отца и отнеслась с уважением к его позиции, а он такое же уважение проявил к ней, не став по настоянию жены уговаривать и ухищряться, добиваясь своего. Оба могли бы из самых благих побуждений нечестно, даже несправедливо поступить друг с другом, удержались — в этом-то и ценность.
Хотя блин, выбор правда бывает разным, не всегда правильным и безопасным, сложная это тема. Иногда ведь действительно бывают случаи, когда со стороны виднее и понятнее, как для человека лучше. Но увы, пока он сам это не осознает, толку будет мало, а то и вовсе не будет. На чужих ошибках учатся очень редко, да и свои мозги никому не вложишь. Даже если это не такая противоречивая драма, как у Росауры и её родителей, а что-то банальное вроде «алкоголь не решает проблем, очнись» или «не бери микрозаймы, это кабала, из которой не вылезешь». Но выбор… Выбор нужен всегда, хоть и не все понимают, что к нему прилагается ответственность, и бывает, что не только за себя. А благими намерениями дорога известно куда выложена. Любовь и уважение порой и заключаются в том, чтобы оставить человеку его выбор, хм…
>И много мыслей и чувств миллионов в те годы слились в один-единственный вопрос: «В чём смысл?». В чём смысл этого мира, если всё, что человечество считало своим величайшим достижением к середине этого века, оказалось ничтожно перед лицом Апокалипсиса? Пожалуй, так и есть: ничтожно всё, кроме той крохотной искры, что в каждом из нас.
Как цитата отца Росауры отзывается, как соприкасается с окружающей нас действительностью, ох…
Письмо Росауры это прямо… Очень-очень больно. Вроде и привыкаешь, но всё равно вот иногда в книге увидишь такое письмо и становится жутко, пусто, тоскливо. Он был всего лишь коллегой, а жизнь продолжается. Да, у меня тоже вот так. Но и портрета с гвоздиками не осталось, только с полгода напоминали о нём недолговечные уличные украшения. Страшненькие, нелепые, а… его. Украсить как-то повеселее двор хотел.
Так странно писать это сейчас здесь, в отзыве, но я как и Росаура стыжусь. В моём случае за то, что с детства отношусь к алкоголикам неприязненно, с долей презрения даже, такой уж опыт был. А он и был алкоголиком и игроманом. Он был неплохим человеком, но меня отталкивал образом жизни. Я предпочитала держаться подальше, потому что ну блин, где-то в душе есть тот ребёнок, который боится алкоголиков и не верит им. Но на эти чёртовы украшения во дворе я потом и смотреть не могла. Всё думала, а может могла бы что-то сделать? Умом понимаю, что нет. Он тоже… сам выбрал такую жизнь, приведшую к преждевременной смерти. Но пишу вот это и перед глазами снова те чёртовы украшения.
А жизнь тем временем продолжается и в реальности, и в книжных мирах, да. Надеюсь, Руфус сумеет как-то поддержать Росауру, всё же, занять её мысли другим. А стихи Дойла я тоже почитаю, может, как раз на праздниках. С наступающим вас!
Показать полностью
h_charringtonавтор
Bahareh
Ответ на отзыв к главам "Лир", "Минотавр" и "Офелия", 1 часть
Здравствуйте! Наконец-то новый год дарит возможность ответить на ваш отзыв. Благодарю за ожидание и понимание!
Сколько стремительных перемен приключилось за всего две-три главы, что не успеваешь осознать происходящее, вглядываешься в лица героев и не узнаешь их, не веришь, а те ли это лица, они ли были с тобой до сих пор, или ты их никогда по-настоящему не знал? Но, видимо, все-таки война и семейные катаклизмы меняют человека очень, иногда разрушая то, чем он жил и из чего был слеплен, до основания, как это произошло с мистером Вейлом.
О да, случившееся потрясение всех выбило из колеи настолько, что они и сами себя не узнают. Реакции, слова, поступки, которые они теперь совершают - это исходит от той темной и потаенной части их существа, о которой раньше они, быть может, и не подозревали (по крайней мере, мистер Вэйл и Росаура, Скримджер-то знал, что за демоны в нем гнездятся, и только сила воли и выдержка в этот раз ему изменили). Катастрофа тотальная, хотя, вроде бы, затронула не их семью конкретно. Но вот это резкое, жуткое напоминание, что ничего еще не закончилось, что опасность и ужас до сих пор свободно разгуливают по улицам, это как ушат ледяной воды после такого светлого, теплого и полного надежд времени, которое было им отведено, чтобы почувствовать себя живыми и счастливыми... Я бы даже сказала, это как внезапные заморозки в самый разгар весны, когда коварный мороз убивает уже начавшие цвести молодые деревья.
Ведь ему не просто изменила выдержка в ссоре с Росаурой – он изменил себе! Этот спокойный, всегда взвешивающий свои слова, деликатный, интеллигентный и воспитанный человек обнажает перед дочерью таящуюся в нем бездну с родительскими грехами, не оставляя никакой надежды, даже крохотной на то, что Росаура когда-нибудь эту бездну преодолеет, чтобы добраться до его сердца.
Очень верные слова, спасибо большое! Да, он настолько внезапно и жестоко вываливает на Росауру все свои страхи, предубеждения, гнев и опасения, что это отталкивает ее очень далеко и надолго, если бы только не навсегда. Мы все рано или поздно перестаем считать родителей идеальными и непогрешимыми, и беда Росауры еще и в том, что в ее случае обожание отца продлилось очень долго, он и не давал повода разочароваться в нем, тем более на фоне деспотичной матери. Но порой чем благообразнее и интеллигентнее, развитее человек, тем страшнее тайные страсти, которые его терзают.
А сердце глухо. Не только к ней, но и к трагедии Руфуса. Вообще более всего поразительно для меня то, как мистер Вейл забывает, что Руфус, хоть и сложный человек, но военный, можно сказать, ветеран, получивший травму, который не заслуживает слов про пьянство, семейное насилие, черствость и трусость. Хотя бы по причине его статуса, который он изо всех сил стремится оправдать. Да так, что, вон, теперь калека и все равно срывается по первому же зову спасать волшебников. Да и не только волшебников, ведь страдают же и магглы от войн магов. Бывает, что, да, не нравится ухажер дочери, его образ мыслей, поведение, холодность, и просто не лежит душа к нему, потому что он ого-го какой старый для дочери и вечно рискует собой, подводя под удары Росауру. Но не проявить уважение хотя бы из благодарности за то, что этот человек вообще жертвует собой ради безопасности мира, странно (ох, помню их обмен колкостями в предыдущей главе и как от этого страдала Росаура). Можно сказать, мистер Вейл удивил.
К сожалению, я порой встречала такое черствое отношение к указанному типу людей, как Руфус, от представителей старшего, послевоенного поколения. Меня это всегда шокировало, но на моей памяти это скорее правило, чем исключение! Критиковать не только нынешних служителей порядка и защитников отечества, но и с цинизмом и чуть ли не иронией относится к подвигам своих отцов, которые сражались в Войну - почему-то это порой в порядке вещей! А мистер Вэйл со своим либерально-интеллигентским мировоззрением, с его снобизмом и "мерзким фи" по отношению ко всем ужасам этого мира, с его стремлением абстрагироваться от кошмара реальности и утешиться своей образованностью и превосходством над суетой, очень даже попадает в эту категорию. И его непринятие Руфуса как человека системы, носителя совершенно иных ценностей (в их разговоре, например, создается впечатление, что мистер Вэйл больше презирает реакционные органы власти, которые создал Крауч для преследования и уничтожения террористов, чем самих террористов, мда) накладывается на его жесточайшую отцовскую ревность и непринятие Руфуса именно как человека с его возрастом, проблемами со здоровьем, психическим и физическим, профессией, взглядами и, конечно, "он спал с моей дочерью".
С одной стороны он прав и логичен в своем стремлении помешать отношениям Росауры и Руфуса, и как родителя его можно понять (я понимаю, потому что такой брак был бы равносилен существованию на пороховой бочке), но чтобы так обходиться с военным, так за спиной говорить о его будущности. Кому как не педагогу со стажем, сознающему ужас той войны, знать о тяготах подобных катастроф, об их многочисленных жертвах, и что ни один солдат не становится таким измотанным, циничным и сломленным, как Руфус, просто так. Я просто пытаюсь представить в те военные годы солдата, командира, положившего жизнь на алтарь своей страны, которого в тылу так бы втоптали в грязь, и не абы кто, а человек образованный, многоопытный… И вот совершенно не представляю, какого размера должна быть родительская гордость и ревность у мистера Вейла, чтобы таким судом судить Руфуса. За что, главное? Особенно наедине с дочерью, за которую мистер Вейл смертельно боится, приемлемо ли это?
Мне кажется, мистер Вэйл и решает вывалить все это на нее наедине (при Руфусе-то он еще держался), чтобы повлиять. Он привык, что дочь слушается его из уважения к опыту и мудрости, поэтому даже не сомневался, наверное, что она внемлет его словам. Словам жестоким, циничным и звучащим обиженной ревностью. Конечно, его понесло. Думаю, и изрядно напугало то, что там в мире волшебников опять что-то произошло, и Руфус вот был, а тут его уже нет, и Росаура на грани истерики... И он сказал ей это все сейчас, как бы иллюстрируя наглядно: вот, так будет всегда, пока его не убьют или пока он не сопьется от такого напряжения! Потому что, я думаю, мистеру Вэйлу известен не только подвиг людей военных (хотя, как я сказала выше, отчего-то есть тенденция у людей его поколения этот подвиг принижать или вовсе развенчивать), но и то, как их война ломала. И такого он своей дочери точно пожелать не может. И потом, его давняя ревность и неприязнь к волшебному миру вообще тоже тут играет большую роль. Он всегда пытался подспудно высмеивать мир, к которому принадлежит Росаура, из глубинного чувства недоверия и собственной несостоятельности, ведь каждый раз, отпуская ее туда, он понимает, что не может ее защитить. А тут она приводит в дом как своего жениха не просто волшебника (что подразумевает ее полный уход в волшебный мир), но волшебника-военного (что подразумевает ее полный уход в мир, полный постоянной опасности). Так что... у мистера Вэйла сдетонировало и снесло крышу конкретно.
В военное у волшебников время. В их разговоре на самом деле возмущает не то, что мистер Вейл против их любви, а то, что он за глаза позволяет себе надменный тон о бригадире, который отдает жизнь за его семью. Тем более, как видим, Росауру он таким образом не удержал, а еще больше оттолкнул, выставив себя в неприглядном свете. Эх, мистер Вейл, слезь-ка с комфортного дивана да побегай по городу за преступниками, коих в двое больше, под вой сирены, который слуху привычнее музыки из радио)) Трудно сказать, как у волшебников, поскольку в каноне мамой Ро вроде бы эта тема не раскрыта, но в военное время у наших предков за такие речи о бойце пришлось бы сурово отвечать, я почти уверена.
Очень полезный совет для мистера Вэйла. Он настолько типичный "диванный философ" и "кухонный интеллигент", оторванный от реальности, но уверенный, что может критиковать ее на все лады и знать, как надо и как лучше, что ему бы хоть раз всерьез столкнуться с той рутиной, с которой Руфус имеет дело каждый день. Но нет, у нас тут тоже "мерзкое фи"...
И, мне кажется, мистер Вэйл вообще всерьез не воспринимает все эти рассказы про "военное время" у волшебников, потому что если бы относился к этому серьезно, а не "по-философски", как он привык, то он бы просто не выдержал: дочь - на линии огня, а он тут на диване и ничего сделать не может. С другой стороны, замечено, что в каноне вообще тема памяти и уважения к военному прошлому то ли не проработана, то ли исключена. Они не празднуют годовщину победы над Волдемортом, они не почитают память погибших, они относятся к тому же Грюму как к "сумасшедшему калеке", а не как к прославленному ветерану, и к Скримджеру в каноне отношение отрицательное просто потому что он... представитель системы. Там в целом очень мощная антиправительственная повесточка, сатирическая и пошленькая, и оно видно, что у волшебников самих проблемы с исторической памятью, если спустя 10 лет после падения Волдеморта начинается все заново, как будто никаких уроков извлечено не было.
Показать полностью
h_charringtonавтор
Bahareh
Ответ на отзыв к главам "Лир", "Минотавр", "Офелия", часть 2
Не знаю, что поднимет мистера Вейла в глазах ужасающейся, оскорбленной Росауры, что возродит в нем любящего, понимающего отца, каким он был для нее раньше, и примирит их, но Росаура правильно сделала, что ушла. Если не за любимым идти, то просто уже пора двигаться дальше. Она взрослая женщина, способная сама себя обеспечить и прокормить, и не нуждается в опеке родителей. Тем более травмирующей опеке.
Честно, я сама до сих пор не знаю, что же может их примирить. Возможно, лишь обоюдное стремление помириться и простить друг друга. Если взвешивать до бесконечности, кто прав, а кто нет, то Росаура будет иметь вечное право с отцом отношения не возобновлять. Надеюсь, что им двоим все-таки хватит мудрости (или она придет, новая) сложить оружие и раскрыть друг другу объятья с принятием и великодушием. Но пока Росаура в глубоком шоке и далеко не сразу сможет простить отца. Потому что обида нанесена не столько ей, сколько её любимому человеку, а это порой больнее.
[q]Хотя мистер Вейл и себя судит предельно сурово, но, мне кажется, он горячится касательно своей роли в семье. Семью создавали оба, и ответ за нее нести тоже обоим, а не одному мистеру Вейлу. Но, возможно, они с Мирандой были не готовы к созданию своего очага, а лишь считали себя состоявшимися, готовыми, поддались чувствам, которые мгновенно охладил быт.
Историю их странного брака мы ещё узнаем, пора уже сдёрнуть покровы, раз уж пошла такая свистопляска... Но в целом, мне важно, что мистер Вэйл наконец-то признаёт свою ответственность за то, что их семья разваливается, а брак трещит по швам. В своей философско-отстранённой позиции ему было очень удобно находиться на протяжении долгих лет. Благовоспитанность, интеллигентность и мягкость делали его в глазах дочери чуть ли не святым, тогда как матери досталась роль мегеры и тиранши. А между тем он значительно старше жены и взял ее в жены, когда она была еще моложе Росауры, и, конечно, от него требовалось куда больше ответственности и мудрости - при такой разнице и в возрасте, и в опыте жизненном, но он мало что предпочёл менять.
[q]В любом случае это вина обоих родителей, тут несправедливо выделять кого-то. К тому же и Миранда, гордая и роскошная ведьма наша, вовсе не похожа на жертву обстоятельств и укусить может весьма болезненно, если очень захочет, что мы видели по ее диалогам с Росаурой, которую она постоянно доводила до слез и топила в чувстве вины и неполноценности. С мистером Вейлом печально то, что он меньше времени проводил с дочерью, чем мать, из-за чего время с отцом воспринималось Росаурой, как настоящий праздник, она успевала соскучиться по нему, более мягкому родителю, нежели мать, а оттого больше привязалась. Но так это практически в любой семье так, где работает отец, а мать по хозяйству и с детворой. Не помню, работает ли Миранда, но у мистера Вейла физически не могло быть столько ресурсов, чтобы уделять целые дни дочери. А иначе как же работа и студенты? Оно само не рассосется и деньги с неба, как манна небесная, не упадут, и любая разумная женщина, я думаю, должна понимать это, а не требовать, чтобы у супруга было сорок восемь часов в сутках))) Если Миранда обижалась на занятость и усталость мистера Вейла от бесконечного общения с кучей людей и бумаг, то это глупо, он же не робот. К слову, как показывает история, он много ценного и доброго вложил в любимую дочь, воспитав ее на порядок лучше, чем была воспитана Миранда, и, выходит, что с ролью отца справился недурно. Росаура в нем души не чаяла и выросла отзывчивым, гуманным человеком, а не скатилась до нравственного уровня Люциуса Малфоя, так что мистеру Вейлу нечего стыдиться. Стыдиться надобно Миранде, которая, как жалкие подачки, ловит благосклонность подобных Люциусу)
Да, в плане распределения ролей, их принятия и взаимного уважения у них явно проблемы. Конечно, как пример, отец для Росауры был явно более положительным, нежели мать, однако и здесь найдутся подводные камни.
[q]Фрэнк и Алиса. Я ждала, я знала, что канон немилосерден (а с каждой книгой он становился все более жесток и мрачен), что рано или поздно это случится, и горе настигло их прекрасную семью в самый непредвиденный час! Бойня забирает лучших из лучших. Несмотря на то, что они не погибли, но понимая, какие муки им пришлось пережить, как потом взглянет на них повзрослевший сын, убитый видом своих родителей, думаешь, что лучше бы это была смерть. Фрэнку, Алису и их близким это издевательство досталось на всю жизнь, и оно болезненнее и обиднее от того, что их счастье вот-вот только начиналось.
Увы, увы! Мне было очень больно об этом писать. Несмотря на редкие появления, от их образов лучами расходится добро, и я даже испытывала перед ними вину, что не уделила им больше времени, которого они, несомненно, достойны. Страшнейшая участь их постигла, и я задумалась о том, насколько мельком, в общем-то, об этом сказано в каноне. Вообще считаю, что учитывая те реакции старшего поколения на первую магическую войну, она была куда страшнее, чем то, что показано в 4-7 книгах. Одна трагедия Фрэнка и Алисы чего стоит!
[q]Оно было путеводной звездой для других и померкло вместе с их надеждами.
Прекрасные слова. Спасибо! Мне очень важно было показать, как Фрэнк и Алиса объединяют людей вокруг себя, дают им надежду, свет, тепло и утешение. И теперь, хоть самое страшное коснулось их, все те, кто был сцеплен друг с другом благодаря их любви, ощутят на себе это горе и ужас, и вот как померкла путеводная звезда, так и захлестнет буря не один кораблик...
[q]Даже хорошо, что Росауру к ним не пустили в палату, ведь действительно зрелище должно быть не для слабонервных, раз ими занимался хирург и они в состоянии чуть лучше, чем фарш. Если Руфус не выдержал и сломался, то что бы было с впечатлительной Росаурой, изведенной его молчанием и видом.
Думаю, да, её бы это тоже сломало. С другой стороны, так выходит, что пока судьба щадит Росауру, и каждый раз ей удается как-то по касательной пройти мимо реалий военного времени. Все же башня из слоновой кости, в которой она привыкла запираться по примеру отца, слишком уж высока и толста. На сегодня ей хватило шока, но пройдет пара дней, и она уже будет готова упрекать Руфуса за излишнюю замкнутость и остервенение, с которым он будет копать это дело, чтобы найти преступников, будто не способная до конца осознать, какой же это ужас, и что надо остановить его во что бы то ни стало. Как ни крути, отец дал ей воспитание тепличного растения, и любое столкновение с реальностью Росаура пытается отсрочить до последнего, а ей бы не помешало некоторое трезвление. Собственно, именно поэтому она и не воспринимает всерьез слова Руфуса, сказанные на Рождество, что как бы он ни хотел, он не сможет, просто не сможет чувствовать так, как ей бы хотелось, быть тем человеком, которого она себе вообразила; потому она обманулась и его светлым и теплым образом в утро Рождества, и то, что с ним будет происходить, станет для нее кошмаром - не потому ли, что она до конца так и не задумалась, что с ним произошло за эти два месяца, да и еще раньше? Какой он на самом деле человек, и что произошедшее с Фрэнком и Алисы для него далеко не первое, что его вот так ломало. Росаура пока это не осознает - и тем больнее для нее будут реалии жизни с любимым человеком.
[q] И после этого, опять же, вспоминаются колкие сухие слова мистера Вейла, хотя кому бы стоило взглянуть на Фрэнка и Алису, так это, наверное, ему, потому что Руфус сталкивается с этим кошмаром каждый день, и кому бы судить о его характере и регулярном пьянстве, так это не гражданским, а уж скорее начальству. К сожалению, снова же не помню нюансов канона, по-моему, в одной из книг и Аластор Грюм пил, вернее, ученики думали, что он пил и так и должно быть…
Да, и это было предметом шуток, ну, можно списать на возраст детишек (14 лет), которым не дали адекватного воспитания, и они не понимали до последнего, кажется, что такое - пройти хотя бы толику того, что выпало на долю старшего поколения, прежде всего - мракоборцев. А как и где придуман способ, который поможет человеку, для которого подобный ужас - почти что рутина, пережить это и не получить тяжелейшие душевные увечья? Наверное, где-то, в идеальном мире, есть потрясающий курс терапии для реабилитации, но испокон веков единственным средством, чтобы заглушить боль, страх, кошмары и пламенную ярость, был алкоголь.
[q]Но тут меня берут сомнения, как долго продержится Руфус с таким режимом и выпивкой и как он до сих пор ходит на службу, сражается, не спит ночами на дежурстве, когда у него трясутся руки… Это же работа на износ. Его организм откажет раньше, чем его подстрелят Пожиратели, либо и правда начальство отправит на пенсию, увидев, что зеленый змий безвозвратно выбил почву из-под ног у их боевой единицы.
Тут еще проблема военного времени, что кадров с таким опытом и навыками просто нет, невозможно подготовить за короткий срок, поэтому старую гвардию до последнего отправлять на покой не будут, поскольку заменить некем. Другой вопрос, что да, это работа на износ, и сами что Скримджер, что Грюм, что прочие ветераны понимают, что они на этой службе умрут - так или иначе. И целью ставят не до пенсии дотянуть, а до завтрашнего утра и при этом сделать максимально много, в крайнем случае - забрать с собой врага-другого. Конечно, мы не знаем, насколько регулярен у Скримджера конкретно такой вот режим, и то, что он напился до полузвериного состояния из-за горя, не значит, что он делает это каждый день. Но даже одно такое проявление вызывает ужас, и то, что Росаура решает остаться с ним даже после такого, вряд ли нашло бы понимание психологов, подруг и даже родителей, которые бы в один голос крикнули ей: "Беги!". Да скоро сам Руфус ей это скажет.
Показать полностью
h_charringtonавтор
Bahareh
ответ на отзыв к главам "Лир", "Минотавр", "Офелия", часть 3
Не хочется, чтобы Руфуса помимо случившегося сломило еще и это, но тут, по-моему, и Росауре будет очень сложно вызволить его из этого порочного круга и исцелить своим участием и заботой. Чем больше погибает друзей, сослуживцев, тем, кажется, глубже Руфус погружается в самобичевание, скорбь и зависимость, а данная ситуация требует уже не любви, не терпения и самопожертвования Росауры, а квалифицированной помощи специалистов.
...которых нет(
Да, на чудо любви здесь надеяться опрометчиво. Чувства чувствами, благие намерения это замечательно, но масштаб бедствия кошмарен, и, самое главное, что этот человек не ставит себе целью как-то изменить образ жизни. Да он вообще себя жильцом не считает. Теперь все, к чему свелся смысл его жизни - это найти и наказать преступников, какая уж там речь об исцелении и оздоровлении как ментальном, так и физическом!.. А бедная Росаура вся в мечтах и планах, как они будут жить долго и счастливо.
[q]Наконец, что бы было, если бы он не сдержался, когда накинулся на нее?
Да это ужас. Вообще, в первоначальном варианте он именно что набрасывался. И, возможно, это было бы куда реалистичнее. Но это зарубило бы на корню всё, а мне было важно, чтобы они попытались выкарабкаться из бедны вместе. А при упомянутом раскладе это было бы уже немыслимо.
[q]Вообще зловещая сцена получилась, и страшно думать, что это только первый день их совместного проживания. Если в первый день такое творится, что сердце леденеет и ноги подкашиваются, и Росаура сама не своя на следующей день, мечется, словно раненая, правда, не телом, а душой, неосторожно потянувшейся к Руфусу, то что будет дальше? Огорошил ты нас, Руфус, так огорошил!
Да, к сожалению, страшные внешние события накладывают на нас такой отпечаток, от чего потом страдают в первую очередь наши близкие, а вовсе не тот, кто этого заслуживает. Вопреки нашим желаниям и воле, это происходит, потому что душа уже искалечена, а потому не может проявлять себя так, как раньше, даже при самых благих намерениях и высоких принципах. Наверное, для меня как для автора это одна из самых страшных сцен, поскольку здесь мы видим, как зло пожаром занялось там, где еще несколько часов назад царила любовь, мир и доверие. Это зло - от непомерной боли, которая не смогла найти иной выход, и оно калечит обоих, за считанные минуты сжигая очень и очень многое. Самое печальное, что ни он, ни она, конечно же, этого не хотели и никогда бы о таком не помыслили, но вот, это происходит. И надо как-то понять, что делать дальше. Собственно, о таком кризисе отношений, а уже после - о расследовании все последующие главы третьей части.
Спасибо огромное!)
Спасибо огромное вам, что решились погрузиться в эти тёмные бездны вместе с нами и дали такой исчерпывающий отклик!
Показать полностью
h_charringtonавтор
Elena Filin
ответ на отзыв к главе "Дочь"
Здравствуйте!
У меня под конец года печально-усталое настроение, и вот ваша грустно-философская глава вписалась под него идеально.
Да, и правда, спасибо, что отметили это светло-грустное настроение главы. Всегда представляю ее под мерный осенний дождь. Если стоишь под ним, можно взвыть от тоски, как бродячая собака, а если сядешь в уютное кресло с горячим чаем под крышей, можно найти в этом утешение, но будет в нем что-то меланхоличное..
После рассуждений отца Росауры прямо-таки хочется читать много, но в то же время медленно и со вкусом, говорить с ныне живущими и давно ушедшими авторами, наслаждаться работой с книгами. И блин, это так классно)) Жалко, что в школе никто не объяснял _вот_так_, зачем отвечать не нескончаемое «что хотел сказать автор». Честно, я по-настоящему, всерьёз об этом стала задумываться при чтении только после того, как сама начала писать большую книгу. Ведь куда проще было бы прокрутить в голове сюжет как случайную фантазию, что я и делала с детства, а потом забыть про это навсегда за суетой жизни. Но нет, хочется большего, хочется показать, рассказать, оставить написанным этот разговор для каждого, кто захочет поговорить и о сиюминутных переживаниях, и о вечных ценностях, разделить вместе с кем-то опасения и утешить мыслью, что он не одинок, что вместе мы сила.
Да, пожалуй, мне такие размышления пришли все же больше благодаря творчеству, а не потому, что я сама по профессии в том положении, что должна объяснить детям, зачем же искать в произведении авторский замысел, пытаться выйти на диалог с автором, а не просто заглатывать книгу и трактовать ее как вздумается. Здесь, в пространстве сетевого самиздата, общение автора с читателем возможно в таком вот прекрасном формате обмена отзывами, что для меня является огромной ценностью. Даже когда закрадывается мыслишка, что хотелось бы увидеть свою книгу на полке, я думаю о том, что книга на полке не даст отклика читателей, а не он ли так важен в конечном счете? И любое произведение - это не вещь в себе, а форма взаимодействия, общения, и автор, конечно, хочет быть услышанным, и есть ли большее наслаждение, когда получаешь отклик читателя и видишь, что ты не только услышан, но и понят, а еще на связи оказался единомышленник, который своим участием раздвигает границы твоей вселенной?..
И вот ещё точнее всё это с необходимостью и писать, и читать с пользой для себя и других я почувствовала, когда читала эту главу. Пробрало, однако!.. Сказал бы кто мне лет десять даже назад, что меня так смогут взволновать философско-филологические разговоры персонажа в книге)) Но блин, это очень крутое ощущение, спасибо вам за него!))
Ахах, спасибо большое, я всегда волнуюсь о таких вставках, где персонажи просто размышляют о жизни и ничего больше не происходит. Ближе к финалу даже беднягу Руфуса, этого человека действия, захлестнет философская волна, в этой истории никуда не денешься, куда ни плюнь, все диванные философы))
Росаура большая молодец, что навестила отца и отнеслась с уважением к его позиции, а он такое же уважение проявил к ней, не став по настоянию жены уговаривать и ухищряться, добиваясь своего. Оба могли бы из самых благих побуждений нечестно, даже несправедливо поступить друг с другом, удержались — в этом-то и ценность.
В их случае это лучшее решение, поскольку на доверии и уважении выбора друг друга и строятся их отношения. Однако у медали, как всегда, две стороны, и можно найти, что итог их мирных посиделок за чашкой чая, когда утром в школе был найден труп преподавателя, как-то невразумителен...
Хотя блин, выбор правда бывает разным, не всегда правильным и безопасным, сложная это тема. Иногда ведь действительно бывают случаи, когда со стороны виднее и понятнее, как для человека лучше. Но увы, пока он сам это не осознает, толку будет мало, а то и вовсе не будет. На чужих ошибках учатся очень редко, да и свои мозги никому не вложишь. Даже если это не такая противоречивая драма, как у Росауры и её родителей, а что-то банальное вроде «алкоголь не решает проблем, очнись» или «не бери микрозаймы, это кабала, из которой не вылезешь». Но выбор… Выбор нужен всегда, хоть и не все понимают, что к нему прилагается ответственность, и бывает, что не только за себя. А благими намерениями дорога известно куда выложена. Любовь и уважение порой и заключаются в том, чтобы оставить человеку его выбор, хм…
Ну вот да, сложный вопрос в данном контексте потому, что мистер Вэйл для Росауры все же отец. И это его не просто ответственность, но даже обязанность - заботится о дочери, тем более когда ей нужно принять решение, которое... не вполне, я бы сказала, ей по плечу. Она слишком многого не видит и не понимает, и кто бы с ней поговорил откровенно, что же происходит... Конечно, то, как действовала мать, тоже не вариант, поскольку она пыталась обманом навязать свою волю, а потом надавить и проманипулировать, но мистер Вэйл в некотором роде... занимает эту философско-отстранённую позицию, от которой слишком уж попахивает "несопротивлением злу насилием", а это... по меньшей мере неоднозначно и спорно. И ладно бы он вел такие разговоры о мужестве со своими коллегами, но тут дочь, которая, он же видит, вся в расстроенных чувствах, что-то недоговаривает, от чего-то худеет, на стенку лезет, локти кусает, натужно улыбается... И меня не покидает ощущение, что Росаура даже будто бы берет ответственность за отца там, где должно быть наоборот. Она решает не тревожить его рассказом о трагедии с Норхемом, она решает не делиться с ним своими переживаниями любовными, она намеренно усыпляет его возможные подозрения, что дела гораздо хуже, чем хотелось бы видеть, и... сама нуждаясь в утешении, утешает. И поэтому так очевидно, мне кажется, что она тянется к Руфусу. Вот уж от кого точно веет силой и мужественностью, и перед кем нет смысла скрывать страх и растерянность. Поэтому мне очень дорого, что в конце она решает написать ему и излить душу, довериться, уже отринув игру и кокетство, понимая, что ставки очень высоки.
>И много мыслей и чувств миллионов в те годы слились в один-единственный вопрос: «В чём смысл?». В чём смысл этого мира, если всё, что человечество считало своим величайшим достижением к середине этого века, оказалось ничтожно перед лицом Апокалипсиса? Пожалуй, так и есть: ничтожно всё, кроме той крохотной искры, что в каждом из нас. Как цитата отца Росауры отзывается, как соприкасается с окружающей нас действительностью, ох…
Спасибо, мне дороги эти его слова.
Письмо Росауры это прямо… Очень-очень больно. Вроде и привыкаешь, но всё равно вот иногда в книге увидишь такое письмо и становится жутко, пусто, тоскливо.
Спасибо, ваши слова очень укрепляют. Я люблю формат писем, потому что это то, как герой формулирует себя сам, как он себя выражает для близкого человека - но прежде всего, для самого себя. Мне кажется, даже в разговоре мы порой не столь откровенны и точны, как в письмах. Но каждый раз, когда вставляю письмо персонажа, сомневаюсь, может ли это быть интересно читателям и не слишком ли провисает от этого сюжет.
[q] Он был всего лишь коллегой, а жизнь продолжается. Да, у меня тоже вот так. Но и портрета с гвоздиками не осталось, только с полгода напоминали о нём недолговечные уличные украшения. Страшненькие, нелепые, а… его. Украсить как-то повеселее двор хотел. Так странно писать это сейчас здесь, в отзыве, но я как и Росаура стыжусь. В моём случае за то, что с детства отношусь к алкоголикам неприязненно, с долей презрения даже, такой уж опыт был. А он и был алкоголиком и игроманом. Он был неплохим человеком, но меня отталкивал образом жизни. Я предпочитала держаться подальше, потому что ну блин, где-то в душе есть тот ребёнок, который боится алкоголиков и не верит им. Но на эти чёртовы украшения во дворе я потом и смотреть не могла. Всё думала, а может могла бы что-то сделать? Умом понимаю, что нет. Он тоже… сам выбрал такую жизнь, приведшую к преждевременной смерти. Но пишу вот это и перед глазами снова те чёртовы украшения.
Большое спасибо вам за искренность. Это невероятно ценно, мне кажется, когда благодаря творчеству мы можем говорить о личном и наболевшем. Проблема реакции на смерть человека, близкого или далекого, всегда меня тревожила и занимала, отслеживая свои реакции, чужие, мне всегда казалось, что в этом всегда очень много чего-то неправильного, натянутого и запутанного, и крайне редко удается прожить это так, чтобы совесть потом не болела.
А жизнь тем временем продолжается и в реальности, и в книжных мирах, да. Надеюсь, Руфус сумеет как-то поддержать Росауру, всё же, занять её мысли другим. А стихи Дойла я тоже почитаю, может, как раз на праздниках. С наступающим вас!
Спасибо огромное за отзыв и поздравления! Боюсь, сам Руфус тоже погружен в размышления о смерти, поскольку в его положении это настолько очевидная реальность, что деваться некуда. Он не из тех, кто сбегает в вымышленные миры, а позволить себе укрыться под крылом Росауры он тоже не может (а зря, на пару вечеров не повредило бы!), и тут он тоже оказывается в трудном положении: сам нуждаясь в утешении, вынужден утешать более слабого, на этот раз - Росауру. Но, интересно, что, утешая, мы порой и утешаемся, поэтому, посмотрим, что же принесет его ответ.
Показать полностью
Добрый вечер! Отзыв к главе «Цезарь».
Вот, казалось бы, в главе почти ничего не происходит ещё, но блин… пробирает что того же Руфуса стихотворением! Жутко, по-настоящему жутко. Мне всегда отчего-то больше западали в душу те же произведения про тыл или про преддверие войны (вспомнила про «Завтра была война», содрогнулась…), чем про активные бои. Да, бои и потери — это ужасно, но пугает и сильнее действует на непричастную к подобному меня то, как такие страшные события влияют на гражданских и их жизнь и работу. А оно всё пропитывается насквозь страхами, тревогами и разногласиями, хотя психика такая штука, что со временем адаптируется и к этому, что мы, увы, знаем.
С тёмной меткой было в какой-то мере ожидаемо, но всё равно внезапно. Морок, ага… Я не сомневаюсь, что Дамблдор с его силой и талантом способен отличить морок от настоящей тёмной метки, но вот его уверенные утверждения, что в Хогвартсе нет пожирателей… Вспоминаю подслушанный Росаурой в поезде разговор, который мог и не быть пустым хвастовством подростков, и так и тянет спросить директора: «Мужик, а ты вот уверен? Точно-точно? Или не хочешь пугать учеников и подчинённых, м?» Но вот с чем я однозначно согласна, так с тем, что борьба ведётся в каждой душе, если та у человека ещё есть.
Как в той притче: побеждает тот волк, которого ты кормишь. Прошёл мимо или помог, соврал или сказал правду, улыбнулся или послал на три буквы. Маленькие выборы и большие, каждый склоняет чашу весов в ту или иную сторону. И в обществе, в стране в итоге побеждают те, к кому склонится больше душ, с кем совпадёт мышление и образ жизни людей. И это всё должно быть искренним, не показным, чтобы иметь силу в нас. А то каждый раз вспоминаю дальнюю родственницу, которая как по расписанию ходит в церковь, зато поступает так, будто она туда за индульгенциями ходит, тьфу… Ну что ж, каждый выбирает по себе, тут ничего не поделаешь.
Муки совести Росауры в этой главе доказывают, что она таки уже выбрала правильного волка, да и до того скорее просто не осознавала до конца, была занята принятием учительской доли, мыслями о Руфусе и о том, что стало твориться в школе.
Встреча с Краучем и его супругой вышла очень печальной, особенно приправленная воспоминаниями Росауры о Барти-младшем. Блин. Блин-блин-блин((( Сколько же я слышала, а сколько и видела своими глазами историй, когда дети грызут гранит науки с яростью и остервенением ради одобрения родителей, которое всё никак не получают в необходимом объёме, отчаянно верят, что любовь можно заслужить, а там и гордость, и тёплое общение с пониманием приложатся. Но увы, этого ни фига не происходит, если родители эмоционально холодны и чрезмерно требовательны, этого уже не изменить. А даже если родители меняются, то лишь в тот момент, когда поезд отношений с детьми, который уже ушёл, вовсе скрывается за горизонтом. Дети-то давно разочаровались и перегорели, положили перед родителями золотые медали и красные дипломы и ушли от них как можно дальше. Это настолько тоскливо, что хоть вой((
И с таким бэкграундом вообще не удивительно, что Барти всё опротивело, его надежда на отцовскую любовь сломалась, а слом привёл к катастрофическим последствиям. По сути ведь многих детей на улицу и в сомнительные компании приводит то, что им дома и с родными некомфортно. У меня самой были подружки, по разным связанным с семьёй причинам не желавшие идти домой. А я хотела, вот и не сложилось в итоге общение. Кто-то бежит из дома, кто-то бежит домой. Полагаю, у Барти и Росауры было нечто похожее в этом плане. Хотя вот у Росауры наоборот мать более требовательная, но хоть до маховиков времени в годы учёбы не дошло. Если так задуматься, у них обоих не всё было гладко, но пути они выбрали совершенно разные. Опять же, каждый выбирает по себе. Но думаю, её потрясёт то, что именно её бывший одноклассник, некогда мечтательный мальчик поучаствует в пытках новых знакомых… Да и мать его всегда было очень жалко.
Разговор Дамблдора и Крауча из разряда тех, что не оставляют слов, только эмоции. Дичайшая тоска и страх(( Блин, ну это просто жесть. Крауч устал терять бойцов, но он не верит в то, что они должны быть верны идее. Дамблдор верит лишь в свой круг верный членов ордена и уверен, что прочие мракоборцы станут охранять новый режим. Чёрт его знает, как было бы, если бы не известные события канона. Слишеом грустно и страшно, что кругом безнадёга и смерть, война озлобляет и ожесточает, но… Ох, надо во всём этом безумии как-то оставаться людьми. Не героями даже с высоким и сияющим «облико морале», а просто людьми с минимальными преставлениями о «хорошо» и «плохо».
И меня поражает, как Крауч не понял, что пусть пожиратели отдали всё с потрохами Волдеморту, и душу, и совесть и волю, их можно назвать фанатиками, но никак не теми, кто испугается и побежит менять сторону, чтобы «щенков не тронули». Да блин, с их методами очевидно, что просто школе и множеству невинных в ней конец настанет, когда родители-пожиратели придут за детками. А не могут не прийти, это ж ядерная смесь пожирательского фанатизма, горячки боя и каких-никаких родительских чувств. Так что, опять же, Дамблдор прав.
Письмо Руфуса в таком печально-философском тоне стало неожиданностью, не думала, что он может говорить… вот так. А во многом прав, во многих помыслах даже чище конкретно взятой читательницы-эгоистки, которая слишком редко думает о детях и лошадях. Карма сомнительна, а совсем ничего не сотворили лишь совсем малыши, если так рассуждать, ведь подросшие дети бывают злы. Я мало помню о своём детстве, но за пару случаев стыдно до сих пор. Но можно ли рассуждать тогда, что «прилетело за дело»? Вопрос, как водится, философский.
Но если говорить масштабами Руфуса, где не заслужили мук и смерти, то и многие взрослые не заслужили, большинство, я бы сказала. Да и я часто взрослых жалела больше, почему-то. Они были и детьми для кого-то, и родителями, и верными друзьями, и ценными специалистами, от них много зависело, а потом… раз и всё. За детей обидно, что они — будущее, но не всешда им суждено прожить жизнь, за животных, что они в принципе не творили ничего, что можно всерьёз назвать злым. Но «детям и лошадям» чаще помогают те же фонды, например, взрослым несколько сложнее. Но мир-то да, ко всем в чём-то несправедлив. Наверное, я тут звучу неприятно, но правда бывает обидно, что о взрослых в беде говорят меньше, а помощь нужна всем.
>Так, я задержал твою сову на полтора дня. Сова твоя, стоит признать, особа дотошная, не пожелала нести тебе на проверку только половину домашней работы. Впрочем, на этот раз она на редкость терпелива и даже не пытается выклевать мне глаза.
Я обожаю Афину! Просто обожаю!
И… Ох. Надеюсь, Росаура не напугает ещё больше философии Руфуса. Еу я бы напряглась, а то времена тяжёлые, а звучание письма отдаёт и вправду прощальной исповедью. Но нет уж, мужик, живи, читай вслух стихи и береги эту вот барышню!
С Новым годом ещё раз и спасибо, что каждая глава — пища для размышлений
Показать полностью
К главе "Принцесса".

Здравствуйте!
пожалуй, никогда название главы так не удивляло меня, никогда так сложно не было добраться до его смысла. Ведь Росаура в этой главе по факту - больше чем Золушка: умудряется весьма неплохо, пусть и не без чужой помощи, в рекордно короткие сроки организовать большой праздник. Сколько в подобной подготовке ответственности, и если вдуматься, Минерва в какой-то мере поступила педагогично, доверив именно Росауре проводить такое мероприятие. С одной стороны, столько всего нужно учесть, так контролировать множество дел, а с другой- и результат сразу виден, и не будь Росаура в таком состоянии, могла бы воодушевиться и вдохновиться... Но она именно что в таком состоянии.
Оно, если честно, пугает еще сильнее, чем одержимое спокойствие Льва в предыдущей главе - хотя и отражает ее. Росауре кажется, что Руфус мертв - ну фактически для нее он умер - она хоронит свою любовь, но по факту умирает сама. Ее описание, когда она наряжается к празднику, напоминает смертельно больную, и это впечатление еще усиливается такой жуткой деталью, как выпадающие волосы - то ли как при лучевой болезни, то ли как отравлении таллием. По-хорошему, ей бы надо лечиться. Ладно хоть полтора человека в школе это понимают.
Минерва, конечно, в плену прежде своего учительского долга. А он таков, что хоть весь мир гори огнем, а ты приходишь и ведешь урок, не позволяя детям заметить, что ты хоть чем-то расстроена. Минерва этим так пропиталась, что, наверное, уже и не представляет, что можно ему подчинять не всю жизнь. И все же она достаточно насмотрелась на людей, чтобы отличать болезнь от капризов и разгильдяйства. Хотя и не сразу.
И Барлоу... Эх, что бы мы делали без мистера Барлоу! Он тут "везде и всюду", готовый не отступать, хотя Росаура держит маску невозмутимой леди (а по факту - огрызающегося раненого зверя). Он очень старается согреть Росауру, оживить, он явно олицетворяет все ее прошлое, но сможет ли она вернуться к своему прошлому после того, как соприкоснулась с жизнью Руфуса, его душой, способностью совершить самый страшный поступок и безропотно принять немедленную смерть от лучшего друга? Не будет ли выискивать в мистере Барлоу, так похожем по поведению на мистера Вейла, того же лицемерия и жестокосердия, что проявил ее отец? Не заставит ли его стать таким же?
Мистер Барлоу старается спасти принцессу. Видит ли, что ее дракон - она сама? Думаю, видит. Как тут не увидеть, когда она сама себя уже в саван укутала (или в наряд средневековых принцесс - ведь похоже выходит, если представить), стала будто бы фестралом в человческом варианте, ходячим трупом? И все-таки он тоже рыцарь и потому рискует.
И еще, наверное, ради замысла всех учителей и главным образом Минервы, удивительно перекликающимся с замыслом бедных Фрэнка и Алисы, устроивших праздник сразу после траура. Те хотели подарить забвение и единение друзьям, Миневра - детям. И получилось ведь. И традиционные и в чем-то уютные перепалки в учительской показывают, что и взрослые хоть немного отвлеклись от ежедневного кошмара. А ведь если вдуматься, Минерва тоже должна была страшно переживать случившееся с Лонгботтомами. Но свои чувства она "засунула в карман" (с) и явно рассчитывает от других на то же.
Но все-таки происходящее настигает, и выкрик Сивиллы точно напоминает все, стремящимся забыться хоть на вечер, что не у всех уже получится забыться. Кстати, правильно ли я понимаю, Дамблдора срочно вызвали именно в Мунго?
Теперь жду главу от Льва...
Показать полностью
h_charringtonавтор
Мелания Кинешемцева
Ответ на отзыв к главе "Принцесса", часть 1
Здравствуйте!
пожалуй, никогда название главы так не удивляло меня, никогда так сложно не было добраться до его смысла. Ведь Росаура в этой главе по факту - больше чем Золушка: умудряется весьма неплохо, пусть и не без чужой помощи, в рекордно короткие сроки организовать большой праздник.
Боюсь, проблема с названием в том, что я не придумала ничего лучше х) У меня уже на 42-ой части кончается совсем фантазия, сложно придерживаться принципа - называть главы одушевленным существительным, каким-то образом связанным с сюжетом главы. У меня был вариант (на мой взгляд, куда лучше) назвать главу "Вдова", но, поскольку линия Р и С ещё прям окончательно не похоронена (хоронить будем отдельно), это название ещё мне пригодится. А "Принцесса".. Да даже "Золушка" более подходяще (такой вариант тоже был), но мой перфекционист уперся, мол, некрасиво, что под Золушкой будет эпиграф из Русалочки)) А принцесса, если уж позволить моему адвокату довести речь до конца, может объединить в себе разные образы - и Русалочку, и Золушку, и ту же Спящую красавицу, на которую Росаура походит не по делам, а по душевному состоянию - сон, подобный смерти. Она должна была быть принцессой на этом чудесном балу, могла бы блистать, радовать всех своей улыбкой, красотой (как бы она сияла, если бы в ее сердце жило то огромное чувство!), любовью, поскольку, переполненная любовью душа хочет делиться ею без конца... Думаю, это было бы прекрасно. В лучшем мире *улыбка автора, который обрёк своих персонажей на страдания и страдает теперь сам*
Спасибо, что отметили вклад Росауры в подготовку праздника. На мой взгляд, это настоящий подвиг, и тем он ценен, что совершается в мелочах. Кажется, что это не так уж трудно, да и вообще ерунда какая-то на фоне страшных событий, ну правда, какая речь может идти о празднике, о каких-то танцах, песнях, гирляндах.. Но в позиции Макгонагалл, которая заставляет Росауру запереть на замок свое отчаяние и взяться за дело, есть большая правда, и ради этой правды трудятся все. Организация праздников, вся эта изнанка - дело очень утомительное, и когда доходит до самого праздника, уже обычно не остается сил ни на какое веселье, тем более что организатору надо контролировать все до конца, когда все остальные могут позволить себе расслабиться. К счастью, Макгонагалл хотя бы эту ношу с Росауры сняла, потому что увидела печальное подтверждение худших опасений:
Сколько в подобной подготовке ответственности, и если вдуматься, Минерва в какой-то мере поступила педагогично, доверив именно Росауре проводить такое мероприятие. С одной стороны, столько всего нужно учесть, так контролировать множество дел, а с другой- и результат сразу виден, и не будь Росаура в таком состоянии, могла бы воодушевиться и вдохновиться... Но она именно что в таком состоянии.
Я думаю, что Макгонагалл, сама привыкшая все оставлять за дверью класса, попробовала свой метод на Росауре и добилась определенного успеха. Росауре вряд ли повредило еще больше то, что она кинула свои последние резервы на подготовку праздника. Ей нужно было максимально погрузиться в рутинный процесс, чтобы просто не сойти с ума. Я думаю, если бы она осталась наедине с тем шоком, который ее накрыл, она бы, чего доброго, руки на себя наложила. Ну или попыталась бы как-то навредить себе, дошла бы до чего-то непоправимого. Поскольку боль, которую она испытала, просто оглушительная. Я сравниваю ее с человеком, которого отшвырнуло взрывной волной почти что из эпицентра взрыва. Я думаю, об этом еще будет размышление самой героини, но ее связь с Руфусом - и духовная, и телесная, учитывая и действие древней магии по имени "любовь", не может не усугублять дело. Магия в любом случае остается тут метафорой крайне тесного родства душ, которое происходит между любящими людьми. Поэтому Росаура помимо своего состояния не может не испытывать той боли, пустоты и ужаса, которые испытывает расколотая душа Руфуса после того, что он совершил - и в процессе того, к чему он себя готовит. Эту связь уже не разорвать чисто физическим расставанием или волевым убеждением из разряда "отпусти и забудь".
Оно, если честно, пугает еще сильнее, чем одержимое спокойствие Льва в предыдущей главе - хотя и отражает ее. Росауре кажется, что Руфус мертв - ну фактически для нее он умер - она хоронит свою любовь, но по факту умирает сама. Ее описание, когда она наряжается к празднику, напоминает смертельно больную, и это впечатление еще усиливается такой жуткой деталью, как выпадающие волосы - то ли как при лучевой болезни, то ли как отравлении таллием. По-хорошему, ей бы надо лечиться.
Спасибо, мне очень важно слышать, что удалось передать ужас ее состояния. Я, в общем-то, ожидаю, что читатели могут сравнивать кхэм степень страданий Руфуса и Росауры и прийти к выводу, что, например, он-то, как всегда, просто там танталловы муки испытывает, а Росаура, как всегда, драматизирует. Я так-то противник взвешивания степени страдания, поскольку это не то, что можно сравнивать и оценивать количественно, качественно и вообще по какому бы то ни было критерию. Каждому человеку дается по его мерке, и да, разумеется, для человека, потерявшего родителя, горе другого человека из-за умершей кошки будет казаться нелепым и ничтожным, но зачем вообще сравнивать и взвешивать? Именно сейчас конкретному человеку приходит то испытание, из которого он точно уже выйдет другим - вот и вся история. Поэтому печали Росауры мне столь же дороги, как и беды Руфуса, и мне было очень важно показать, как мучится её душа - и рада слышать, что это удалось передать. Будем честны: страдания Руфуса - это уже адские муки погубленной души, страдания же Росауры - это муки души ещё живой, тоже, конечно, запятнанной, но не раз уже прошедшей через огонь раскаяния и раненой в момент своего расцвета. Поэтому даже сравнивать их, если такое желание возникнет, едва ли корректно.
Я раздумывала, стоит ли переходить на какой-то внутренний монолог, но прислушалась и поняла, что там - сплошная немота, контузия. Она не может сейчас даже в мысль облечь то, что переживает, даже чувств как таковых нет. Поэтому единственное, на чем пока что отражается явно произошедшее с ней - это внешний облик. Волосы нашей принцессы уже не раз становились отражением ее состояния, и я пришла к этой жуткой картине, как они просто-напросто.. выпадают. Вся ее красота, молодость, сила, а там и любовь (если вспомнить, что в их последний день вместе именно Руфус распутал ее волосы, которые из-за гнева и разгула сбились в жуткие колтуны, именно под его прикосновениями они снова засияли, как золотые) - все отпадает напрочь.
Лечиться... эх, всем им тут по-хорошему лечиться надо(( Конечно, Росауре бы дало облегчение какое-нибудь зелье-без-сновидений или что потяжелее, что погрузило бы ее в забвение хотя бы на день, но что потом? Кстати, не раз думала, что у волшебников, наверное, заклятие Забвения могло бы использоваться и в терапевтических целях, просто чтобы изъять из памяти слишком болезненные воспоминания. Однако излечит ли рану отсутствие воспоминаний о том, как она была нанесена? Думаю о том, как бы Руфусу было полезно полечиться именно психологически после ранения и всей той истории, насколько это могло бы предотвратить или смягчить его нынешнее состояние и вообще то, что он пошел таким вот путем... Но что именно это за исцеление? По моим личным убеждениям, такое возможно только в Боге, но как к этому варианту относится Руфус, мы видели. Поэтому, как я уже говорила, та сцена в ночном соборе - определяющая для всех дальнейших событий, по крайней мере, в отношении главного героя. У Росауры-то надежды на исцеление побольше.
Показать полностью
h_charringtonавтор
Мелания Кинешемцева
ответ на отзыв к главе "Принцесса", часть 2
Ладно хоть полтора человека в школе это понимают.
Минерва, конечно, в плену прежде своего учительского долга. А он таков, что хоть весь мир гори огнем, а ты приходишь и ведешь урок, не позволяя детям заметить, что ты хоть чем-то расстроена. Минерва этим так пропиталась, что, наверное, уже и не представляет, что можно ему подчинять не всю жизнь. И все же она достаточно насмотрелась на людей, чтобы отличать болезнь от капризов и разгильдяйства. Хотя и не сразу.
Мне было непросто прописывать действия Минервы в этой главе. Я ее глубочайше уважаю и очень люблю, и мне кажется, что она способна именно на такую жесткость в ситуации, которая... жесткости и требует?.. Как мы уже обсуждали выше, что дало бы Росауре кажущееся милосердие, мягкость, если бы Макгонагалл отпустила бы ее "полежать, отдохнуть" в ответ на её истерику? Да неизвестно, встала бы Росаура потом с этой кровати. В её состоянии очень опасно, мне кажется, оставаться в одиночестве, и то, что на неё валом накатила работа, причем срочная и ответственная, это своеобразное спасение. Поначалу, возможно, Макгонагалл и сочла поведение Росауры капризом, от этого и жесткость, и даже нетерпимость, но Макгонагалл конкретно вот в этот день явно не в том положении, чтобы каждого кормить имбирными тритонами)) У нее реально аврал, и в учительском совещании мне хотелось показать, насколько даже взрослые люди, даже работающие над одним проектом, сообща, могут быть безответственны и легкомысленны. И, конечно, мне хотелось отразить тут школьную специфику, что ну правда, в каком бы ты ни был состоянии, если ты уже пришел на работу - делай ее, и делай хорошо. Делай так, чтобы от этого не страдали дети и был результат на лицо. И задача Макгонагалл как руководителя - принудить своих коллег к этому. Не только вдохновить, но и принудить.
А когда на балу Росаура появилась, Макгонагалл, конечно, поняла, что это не капризы. Поняла и то, что Росаура не захотела с ней делиться истинными причинами, потому что недостаточно доверяет - и наверняка, как истинный педагог, записала это себе в ошибки. Но и тут она ведет себя очень мудро: с одной стороны, освобождает Росауру от вправду непосильной уже задачи вести вечер, с другой - не дает Росауре опять остаться в одиночестве. Мне видится в этом проявление заботы Макгонагалл, которую Росаура, надеюсь, со временем оценит.
И Барлоу... Эх, что бы мы делали без мистера Барлоу! Он тут "везде и всюду", готовый не отступать, хотя Росаура держит маску невозмутимой леди (а по факту - огрызающегося раненого зверя). Он очень старается согреть Росауру, оживить, он явно олицетворяет все ее прошлое, но сможет ли она вернуться к своему прошлому после того, как соприкоснулась с жизнью Руфуса, его душой, способностью совершить самый страшный поступок и безропотно принять немедленную смерть от лучшего друга?
Барлоу мне прям искренне жаль. Он успевает столько сделать для Росауры и настолько безропотно сносит ее ледяную отстраненность, что я могу только восхищаться его великодушием и сожалеть о том, что Росаура не в силах не то что оценить этого - принять. Мне, честно, больно, когда в финале она ему как кость бросает это предложение потанцевать, понимая, как он этого хочет, и вдвойне понимания, что она не может дать ему и толики того хотя бы дружеского расположения, которого он ищет. Для него же, чуткого, очень страшно кружить в танце ее вот такую, оледеневшую. Конечно, он может только гадать, что же с ней случилось, и это для него тоже мучительно, потому что он не знает, от чего именно ее защищать, кто именно ее обидел. Возможно, жизненный опыт и мудрость подсказывают ему, что дело в мужчине, но, как вы насквозь видите, ситуация не столько в мужчине, как это было в прошлый раз, когда Росаура страдала именно что из-за этого банального разбитого сердца: "Он меня не любит, у него есть другая". То есть оплакивала она себя, по-хорошему. Теперь она потеряла что-то несравнимо большее. Его душу. Не уберегла.
Не будет ли выискивать в мистере Барлоу, так похожем по поведению на мистера Вейла, того же лицемерия и жестокосердия, что проявил ее отец? Не заставит ли его стать таким же?
Очень меткое наблюдение! Я, помню, почти в шутку (с долей шутки) сокрушалась, что Барлоу и мистер Вэйл - это один и тот же персонаж, просто цвет волос разный х))) Барлоу обладает всеми достоинствами, что и отец Росауры, но теперь она разочаровалась в отце, и в Барлоу на протяжении этой главы боится того же - надменного всеведения, "я же говорил" и попытки научить ее мудрости - или дать утешение из снисходительной жалости. Поэтому Барлоу, конечно, по тонкому льду ходит)) Даже не знаю пока, как он будет выкручиваться. Но то, что Росаура пытается максимально от него отстраниться, это факт. И тот же танец их финальный - тоже ведь шаг, а то и прыжок в сторону. Она тут уже довольно жестоко поступает с ним не только как с другом, но и как с мужчиной, о чувствах которого не может не догадываться. Вроде как дается ему в руки, но душой максимально далека. Помню, мне в детстве очень запомнился момент из "Трех мушкетеров", когда дАртаньян крутил шуры-муры с Миледи (я тогда понять не могла, чего они там по ночам сидят, чай, что ли, пьют), и в какой-то момент он ее поцеловал, и там была фраза: "Он заключил ее в объятия. Она не сделала попытки уклониться от его поцелуя, но и не ответила на него. Губы ее были холодны: д'Артаньяну показалось, что он поцеловал статую". Это, конечно, страшно.
Мистер Барлоу старается спасти принцессу. Видит ли, что ее дракон - она сама? Думаю, видит. Как тут не увидеть, когда она сама себя уже в саван укутала (или в наряд средневековых принцесс - ведь похоже выходит, если представить), стала будто бы фестралом в человческом варианте, ходячим трупом? И все-таки он тоже рыцарь и потому рискует.
Да, к счастью, его рыцарская натура обязывает к великодушию и терпению. И он, конечно, в благородстве своей души не допускает каких-то низких мыслей и поползновений, думаю, о своих чувствах, он и не думает (и никогда не позволит себе действовать, ставя их во главу) и прежде всего поступает как просто-напросто хороший человек, который видит, что ближнему плохо. Потом уже как друг, который считает своим долгом не просто не пройти мимо, но оставаться рядом, даже когда был получен прямой сигнал "иди своей дорогой". Я думаю, все-таки искренний разговор с Барлоу, как всегда, может быть крайне целительным, однако для этого Росаура должна сама захотеть ему все рассказать - а захочет ли? Но, может, сами обстоятельства пойдут им навстречу.
И еще, наверное, ради замысла всех учителей и главным образом Минервы, удивительно перекликающимся с замыслом бедных Фрэнка и Алисы, устроивших праздник сразу после траура. Те хотели подарить забвение и единение друзьям, Миневра - детям. И получилось ведь. И традиционные и в чем-то уютные перепалки в учительской показывают, что и взрослые хоть немного отвлеклись от ежедневного кошмара. А ведь если вдуматься, Минерва тоже должна была страшно переживать случившееся с Лонгботтомами. Но свои чувства она "засунула в карман" (с) и явно рассчитывает от других на то же.
Спасибо большое за параллель с Фрэнком и Алисой! Да, нам не стоит забывать, что почти у каждого в школе за внешними заботами - своя боль, свои потери. И Макгонагалл, конечно, переживает трагедию с Фрэнком и Алисой - и это она еще не знает о том, что произошло вот утром. И, думаю, не узнает. Дамблдор вряд ли будет кому-то рассказывать, и Грюму запретит. Мне кажется, с точки зрения Дамблдора нет смысла, если кто-то об этом узнает - это ведь шокирует, удручает, подрывает веру в что-то устойчивое и надежное, что, я надеюсь, такой рыцарь как Скримджер всё же олицетворял.
Они все постарались превозмочь страх, боль и горе ради того, что жизнь, как-никак, продолжается. Я думаю, что на балу этом не только одна Росаура не могла слышать музыки и наслаждаться танцами. Я думаю, были те, кому тоже невыносимо почти было это веселье рядом с их личным горем. Однако это темп жизни, это ее голос, который призывает к движению и дает радость тем, кто готов ее принять, и напоминает о возможности этой радости - не в этом году, так в следующем, - тем, кто пока не может с ней соприкоснуться.
Но все-таки происходящее настигает, и выкрик Сивиллы точно напоминает все, стремящимся забыться хоть на вечер, что не у всех уже получится забыться. Кстати, правильно ли я понимаю, Дамблдора срочно вызвали именно в Мунго?
Да, я решила, что Дамблдора сразу же вызвали в Мунго и он, скорее всего, провел там гораздо больше времени, чем рассчитывал, когда обещался вернуться к балу. А может, сказал это, чтобы заранее паники не возникло.
Забыться всем не получится... но все же жизнь продолжается. И это, мне кажется, и страшно, и правдиво, и вообще как есть: вот она, трагедия, но осталась за кадром для слишком многих, чтобы вообще войти в историю; она будет иметь продолжение, но у нее не будет зрителей (почти).
Теперь жду главу от Льва...
Она уже наготове!) Еле удержали его от намерения прыгнуть в публикацию сразу заодно с этой главой))
Спасибо вам огромное!
Показать полностью
Отзыв к главе "Преследователь". Часть 1.
Здравствуйте! Вот потрясает Ваш Руфус непостижимыми сочетаниями: гордыня и смирение ответственность и самооправдание в нем срослись и смешались настолько, что уже и не отдерешь. Нет, теоретически-то можно, но это такая кропотливая работа... А у него совершенно нет времени.
Тело, правда, предает, работает против него, обмякает после несостоявшегося расстрела и Бог знает какой еще фокус может выкинуть (хотя судя по событиям канона, все же не подведет, или так-таки прибудет кавалерия) - но духу оно подчиняется. Если, конечно, то, что теперь у Руфуса, в его сердце и сознании, духом можно назвать.
Нет, вроде бы что-то еще живо, еще вспыхивает моментами, когда Руфус с очень сдержанной горечью и никого не виня, вспоминает о потерянной любви или дружбе. Но как же символично и то, что в спальню, в свое обиталище, он после ухода любимой женщины впускает монструозную собаку. А с вещами Росауры поступает "профессионально", будто бы она - всего лишь одна из тех, кого он не спас. Потерял. И не более. И боль в этом ощущается невыносимая и непроизносимая.
Передать непроизносимую и неназываемую боль, в общем, та еще задача, сама на ней не раз спотыкалась и наблюдала, как проваливают задачу другие: вместо подспудного и подразумеваемого выходит пустое место. А у вас - получилось. Что чувствует Руфус - очевидно и не нуждается в обозначении. И так сквозит через всю его броню. Через всю его холодную сосредоточенность на деле. И через весь цинизм, который вроде бы и можно понять - но понимать опасно, поскольку от понимания до согласия, увы, всегда недалеко. Тем более, когда он говорит разумно, говорит о том, что на своей шкуре и своем мясе ощутил. Раз за разом говоришь "Да, да" - про Северуса, про Дамблдора, потоми про целителей... А потом говоришь себе: "Стоп. Что же, в помощи можно и отказывать? И действительно не так уж важно, почему женщина уважаемой профессии, не того возраста, когда, например, безоглядно влюбляешься и это все для тебя оправдывает, вдруг решилась предать совершенно доверявших ей людей?" Мне вот... даже чисто теоретически любопытно, что же руководило Глэдис. Может, конечно, она не действовала вынужденно, как мой доктор Морган: ведь Руфус отмечал и эмоциональную реакцию участников расправы над Лонгботтомами, наверняка он отметил бы, если бы у Глэдис, допустим, дрожал голос или она закрывала глаза... Но кто знает эту профессиональную деформацию. В общем, надеюсь, ее мотивы раскроются.
Показать полностью
Отзыв к главе "Преследователь". Часть 2.
Не менее страшно, что, следуя за рассуждениями Руфуса, испытываешь даже желание согласиться с его решением вечной дилеммы про цель и средства. Вроде бы да, даже и грешно бояться замараться, когда тут над людьми реальная угроза, так что окунай руки мало не по пдечо, ведь враги-то в крови с головы до ног... И главное, нечего толком и возразить, крое того, что такой, как Руфус, не примет.
Но мне вдруг подумалось, когда прочла флэшбэк из детства - да, мысль повела несколько не туда - что в какой-то мере поговорка про цель и средства - она не только для таких прямых агрессоров характерна. Каждый в какой-т момент пользуется дурными средствами для благих целей. Только для Руфуса или его деда, допусти, вопросв том, пролить ли кровь, применить ли асилие, а для будущего отчима нашего Льва - смолчать ли при высказанной начальством очередной глупости, утаить ли нарушение, подлизваться ли... Может, конечно, он действительно честный человек и никогда так не делал. Но его неготовность принять все прошлое жены все же намекает о некоторой... человеческой несостоятельности. Впрочем, дед Руфуса, откровенно подавляющий дочь и деспотично распоряжающийся ее ребенком, выглядит не лучше. Но в глазах маленького Руфуса, еще не умеющего ценить чужие чувства - не скажу, что так и не научившегося - он более настоящий. Более близок к образу героическго летчика, наверное, пусть и презирает "косервные банки". Но мальчик ощущает родной дух. Увы, дух этот не только сам лишен милосердия, но и выхолаживает его в других.
Показать полностью
Добрый вечер! Отзыв к главе "Нильс".
Нет, ну девочка в конце главы это просто обнять и плакать, как же неожиданно случается всё самое трагичное и непоправимое… Она рушит мечты, сваливается тяжким грузом на плечи и съедает своей тьмой светлые моменты. Вот казалось бы только что малышка мечтала вместе с остальными, что увидит родных хотя бы в выдуманной всем коллективом истории, как самое ценное сокровище в мире, а тут такой страшный удар, и становится понятно: её близкие отныне остались только вот в таких сказках и её воспоминаниях. Ей остается лишь оплакивать потерю, а взрослым охота выть и сыпать ругательствами от беспомощности, но на деле они в шоке и оцепенении.
Вообще искренне сочувствую Минерве, хорошая она тётка, а мириться с творящимся кошмаром невыносимо тяжело и ей. Мне приходилось сообщать людям самые плохие новости, хотя и хотелось сбежать от нелёгкого разговора, свалить это на кого угодно другого и не чувствовать себя гонцом, приносящим дурные вести не видеть, как в людях что-то ломается… И это взрослые люди! Не представляю, сколько надо моральных сил, выдержки и силы духа, чтобы сообщить о страшном ребёнку, у которого как бы подразумевается ещё менее устойчивая психика. Неудивительно, что Минерва, хоть и пытается держать себя в руках, быть своего рода примером собранности, но у неё это не получается, несмотря на весь педагогический и человеческий опыт. Потому что блин, не должно всего этого кошмара быть, учителя-то его не вывозят, куда уж детям.
И вот на этом фоне беспросветного мрака особенно ценно то, что делает Росаура. Магический огонь в шалашах становится пламенем надежды в душах детей. Она не в силах повлиять на подначивание, разжигание всяческой ненависти и розни, творимое частью учеников, не в силах развеять нагоняемый этим всем страх, но всё-таки придумала, как последовать совету Руфуса, чтобы дети улыбались. И эта находка, этот глоток свежего воздуха среди душащих, лишающих сил и воли обстоятельств — то, что поистине заслуживает уважения, которое Росаура и получила теперь от коллег. Каждый борется по-своему, и её борьба — помочь детям улыбаться, по-настоящему отвлечь, научить работать вместе и прививать важные ценности, не позволять о них забыть.
Очень жизненно показано, что к каждому коллективу нужен свой подход исходя из конкретного случая и один сценарий со всеми не сработает. Кому-то нужен рассказ про Нильса, кому-то сказка совместного сочинения, кому-то, увы, вообще ничего этого уже не нужно. Но порадовало, что даже сложные, неорганизованные коллективы вдохновились, чтобы и у них провели такое творческое, впечатляющее занятие. Мне бы на их месте тоже захотелось такой сказки, даже если настоящие звёзды не падают. Кусочек чуда и надежды на исполнение заветных желаний очень нужен. У каждого желания, взгляды и цели свои, зато это волшебное воспоминание, яркое событие общее, достигнутое совместными усилиями.
Хоть для одной из учениц глава закончилась очень мрачно, и ей теперь морально ни до чего, но многим другим эти занятия помогли как-то взбодриться, увидеть, что в жизни есть место и доброй сказке, а не одной лишь бесконечной тревоге. Ох, дети, милые дети… Конечно, их угнетает долгая разлука с родителями! Школа магии разлучает с семьёй похлеще многих школ с проживанием, пожалуй. Хотя и в более мягких вариантах когда оторван от семьи в детском и подростковом возрасте, действительно есть ощущение, будто вот ты и один, только сам себе можешь помочь и за себя постоять. С одной стороны, здорово учит самостоятельности, с другой на эмоциональном уровне порой ощущается настоящей катастрофой(( Хоть бы большинство из детей смогло встретиться с родителями, и все что в Хогвартсе, что за его пределами остались целыми и невредимыми!
Показать полностью
Чтобы написать комментарий, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх