Лягушка Волшебная (джен)

Двадцать пятого декабря с самого утра пошёл снег. Возможно, именно по этой причине на пробежку вышло полтора землекопа, и то в основном со Слизерина: команда по квиддичу, профессор Снейп, Вей и мы с Хеймдаллем. Не сказала бы, что прямо мороз вдарил, но было довольно бодряще. Хеймдалль зачем-то взял Фреди с собой, но поскольку оккамии — животные весьма теплолюбивые, на руку, вокруг которой она намоталась, он надел огромную варежку. Это выглядело забавно, но он этот факт начисто игнорировал. Ну, это можно было понять — чтобы фамильяр искренне привязался к своему хозяину, с ним нужно было проводить как можно больше времени. И замечу, что оккамий для этого — не самый плохой вариант.

Какой бы ни был праздник, на тренировку это не влияло. Как и погода или время года. Сомнительно, чтобы Хеймдалль отменил её даже если бы бушевал тайфун. Впрочем, в нашем клане это было нормой, потому что существовали такие ингредиенты, которые и полагалось собирать в грозу, например. Но если нам с ним пробежка в снегопад была делом привычным, как и комплекс, то остальным бег по сугробам давался не так легко. Хотя я заметила, что Вей чувствовал себя довольно уверенно. И я подумала, что было неплохо расспросить его о семье подробнее.

К слову о семьях однокурсников с факультета. Закрыв свою голову от их мыслей, я с ними сблизилась. В разной мере, конечно, но тем не менее. И мне удалось раскрутить Девону на то, чтобы он немного научила меня магии вуду. Для меня это была практически новая и неизведанная территория, поскольку Хеймдалль с ней был практически не знаком, а книга по ней в моей библиотеке была только одна, и её автор предполагал, что читатель знает основы. Так что особого смысла в её прочтении не было. Однако моя подруга в кратчайшие сроки закрыла этот пробел в моих знаниях, пусть и не полностью. Было примечательно, что магия вуду во многом обращена к стихиям и духам. Я видела в этом потенциал для использования посоха в некоторой работе с артефактами. Последнее стало особенно актуально в свете необходимости создать тюрьму для души.

Хеймдалль не хотел расставаться с Фреди, так что взял её с собой и в Большой зал на завтрак. Чем, разумеется, вызвал фурор за преподавательским столом. Первокурсники сидели как всегда ближе всего к ним, так что могли даже разговоры учителей слушать. Не то чтобы это было целью, просто в этот день они разговаривали достаточно громко. Больше всего оккамий привлекла внимание двух школьных натуралистов, так сказать: Хагрида и профессора Кеттлберна, который преподавал Уход За Магическими Существами, сокращённо УЗМС. Профессор Кеттлберн был шотландцем и носил килт. Он был явно преклонного возраста, и хотя у первого курса он ничего не вёл, мне он представлялся человеком лёгкого и весёлого нрава. Одну руку заменял ему волшебный протез, левый глаз всегда был под повязкой. Его седые волосы чаще всего были всклочены. Заметив оккамия, они с Хагридом практически облепили Хеймдалля, стремясь получше рассмотреть животное. Школьный лесничий даже вознамерился погладить Фреди, однако она недвусмысленно и пребольно клюнула его в палец, чем, надо заметить. вызвала огромную радость как у самого Хагрида, так и у Кеттлберна.

— Уж не считает ли она вас матерью, Хэймдэлл? — улыбнулся профессор, глядя, как оккамий вкушает с хозяйской руки печеньице.

— Полагаю, что так, — кивнул Хеймдалль. — Я всё же был первым, кого она увидела, едва вылупившись.

— Откуда же у вас это сокровище? — продолжил Кеттлберн.

— Как я понял — из заказника в Индии, — Хеймдалль улыбнулся. — Это подарок.

— Кто-то очень вас любит, — мягко заметила профессор МакГонагалл.

У меня покраснело вообще всё. Я низко наклонилась к тарелке, не особо надеясь, что этого никто не заметил. Ну, если уж быть честной, то утверждение профессора МакГонагалл нельзя было назвать в корне неверным. Фрейя по-своему любила Хеймдалля — всё же он заменял ей семью, которая её бросила. Что же касалось наших с Франкенштейном отношений, то… Они всё ещё относились к категории сложных. Или это только я так думала? Вообще, я могла бы залезть к нему в голову и узнать, но почему-то мне не хватало духа. Мало ли что у него там…

Мне надо было прочитать кое-что, и это было такое кое-что, какое я определённо не могла читать в библиотеке, гостиной Слизерина и даже в нашей спальне. И даже мой закуток для чтения был не очень подходящим местом, потому что меня там могли найти мои товарищи по команде. Этим кое-чем не был какой-нибудь роман, от которого носом кровь течёт — это был том «Тёмной артефакторики», который включал в себя главы о крестражах. Это была материя крайне тёмная, так что книги об этом были запрещены. Хотя не сказала бы, что запрещены настолько, что их прямо разыскивали и изымали, так что нужный том в моей библиотеке был. Проблема была в том, что прочитать его я могла либо дома, что было невозможно в текущих условиях, либо в комнатах Хеймдалля. А это было невозможно без самого, собственно, Хеймдалля. Так что я соскребла всё, какое только у меня было, мужество и поплелась к нему после завтрака.

Мне пришлось подождать его у двери несколько минут. И всё это время в моей голове крутились слова МакГонагалл. Нет чтобы что полезное — дурь всякая. А потом Хеймдалль подкрался сзади и напугал меня. В смысле, я задумалась и подскочила от неожиданности, когда он подошёл, хотя середечко-то забилось.

— Разве у тебя есть долги по моему предмету? — он изогнул бровь, открывая дверь в свой кабинет.

— Нет, мне нужно почитать, — отозвалась я. — Кое-что.

И моё лицо сделало нечто ужасно двусмысленное — покраснело. Покраснело оно из-за слов замдиректора, потому что это было действительно неловко. Но если что-то может быть неправильно понято, оно будет неправильно понято. Хотя в данном случае непонятно, что хуже.

— Что это ты такое читать собралась? — хмыкнул он, пропуская меня в кабинет.

— «Тёмную артефакторику», вообще-то, — я вздохнула. — Надо учитывать особенности при расчётах.

— Тогда у тебя, должно быть, жар, потому что это точно не та книга, от которой может возникнуть такой румянец, — посерьёзнел Хеймдалль.

— Нет у меня никакого жара, — я нахмурилась и заставила себя посмотреть на него. — Это из-за того, что сказала профессор МакГонагалл, — мои уши могли бы комнату обогреть.

— О… — Хеймдалль улыбнулся и сложил руки на груди. Я невольно проследила, как Фреди соскользнула с ладони и перебралась на шею так, что её хвост оказался на левом плече, а голова под правым ухом. — И тебе хотелось бы обсудить со мной эту тему?

— А похоже? — откровенно удивилась я.

— А я бы хотел знать, права ли Минерва, — он склонил голову набок.

— О, Мерлин… — едва не взвыла я. — Фрейя действительно любит Хеймдалля, он же её семья.

— А что насчёт тебя? — Хеймдалль чуть сощурился.

— Как ты можешь задавать мне такие вопросы после всего, что между нами было? — я картинно закатила глаза. — Ты вообще назвал питомца моим старым именем!

— Фамильяра, — поправил он с крайне серьёзным выражением. — Это очень разные вещи. Ты же не будешь сравнивать своего василиска с кошечкой.

— Я бы и оккамия с ним сравнивать не стала, если уж на то пошло, — скривилась я.

— Справедливо, — согласился Хеймдалль и бережно почесал подбородок Фреди. — Но она и не кошка.

— Я твою метафору не понимаю, — я вздохнула. — Если ты не против, я могу почитать в твоей гостиной? Там меня не застукают за чтением запрещёнки.

— Разве что я, но я тебя не сдам, — хмыкнул он. — Я буду здесь — принимать долги. Гостиная в твоём распоряжении.

— Спасибо, — я улыбнулась и поспешила убраться с глаз его, пока мы не вернулись к этой дурной теме.

Арчер доставил мне нужный том. Это была толстенная книга размера фут на два⁽¹⁾, в чёрном, разумеется, переплёте. На корешке была затёртая цифра «VI». Больше на гладкой коже — и мне не хотелось думать, кому она принадлежала до того, как стала обложкой — никаких надписей не было. Написана она бордово-бурыми чернилами, и я подозревала, что это была драконья кровь. Возможно, позднее «Тёмная артефакторика» издавалась уже в печатном виде в обычном картонном переплёте, но у меня был вот такой. Шестой том был посвящён крестражам, каменному сердцу и ещё парочке практик продления жизни. Скажем так, нормальный человек такие бы проворачивать не стал. Я внимательно прочитала каждую главу об этой тёмной материи, и временами меня передёргивало от того, что там было. Спасибо хоть картинок не понарисовали.

Я закрыла книгу и задумалась. Кое-что из прочитанного вызывало невнятный зуд в голове, как будто я упускала что-то. Что-то важное. И тут меня озарило: в школе было целых два прекрасных источника информации, к которым я прежде не обращалась, потому что они довольно неплохо скрывали собственные мысли. Директор Дамблдор и профессор Снейп. И поскольку профессор был ко мне гораздо более учтив, я решила оставить за ним право на личное пространство. Директор со своими приколами про Поттера, которому они были вовсе не нужны, нравился мне меньше, и я не посчитала чем-то неприемлемым влезть в его голову. Я сняла ободок и приготовилась концентрироваться.

— Уже время обеда, — я вздрогнула от внезапно раздавшего голоса Хеймдалля. — Пойдём?

— Да… — протянула я. — Ты потом будешь это читать? — я ткнула пальцем в книгу.

— Интересное чтиво? — он улыбнулся.

— Не оторваться, — скривилась я. — Обедать так обедать. Я потом пойду в нашу гостиную. Хочу выпытать ещё немного у Девоны, пока она не уехала.

— Хорошо, — снова улыбнулся он.

Может быть, мне бы и удалось задать Девоне ещё несколько остро интересующих меня вопросов по магии вуду, если бы она, собираясь, чуть ли не носилась по потолку. Впрочем, вместе с ней носились и Геката с Абигейл. Я одна не собирала вещи, потому что никуда не ехала, так что сидела на своей кровати с ногами и наблюдала за ними. Откровенно говоря, мне немного не хватало попкорна, потому что суетились они сверх всякой меры. Особенно учитывая, что через пару недель они сюда вернутся. То есть ничего страшного, если бы они что-то забыли, не случилось бы. Если бы я поехала домой, то вообще не стала бы брать чемодан — дома всё есть, а с палочкой, посохом и мечом я и так не расстаюсь. Так зачем таскать тяжести? Особенно если есть домовики. Но девочки, видимо, находили какую-то особую прелесть в процессе. А я в наблюдении, что уж. Впрочем, совсем скоро мне наскучило, так что я тихой сапой слилась в известном направлении кабинета своего наставника.

— А нет ли у тебя, часом, проблем в общении со сверстниками? — усмехнулся Хеймдалль, впуская меня.

— Есть, — скривилась я. — Их катастрофически мало. Открывал нетленку?

— Не успел, если честно, — он мотнул головой. — Надо было проверить долги. А что там?

— Тут так с ходу и не объяснишь в двух словах, — скорчила жабью морду я. — Кофе нальёшь?

Он кивнул, и мы прошли в гостиную. Я забралась с ногами в кресло, подальше от нетленки, и подождала, пока ко мне в руки не попадёт большая чашка, после чего сделала большой глоток. Хеймдалль расположился напротив и внимательно на меня посмотрел. Я поставила кружку на журнальный столик и набрала в лёгкие воздуха.

— Как я и думала, лазейка у крестража есть, — начала я. — Её можно будет использовать для сбора души воедино. Смысл в том, что это материя, которая всегда, даже после раскола, стремится к целостности. Лазейка в том, что при уничтожении крестража часть души в нём будет уничтожена, а если её извлечь, тогда ею можно притянуть и все остальные.

— Думаю, это можно отнести к разряду хороших новостей, — он улыбнулся.

В дверь постучали, и Хеймдалль пошёл открывать. А я увидела лежащий на столике ободок, который оставила там перед обедом. Это напомнило мне о том, в чью голову я намеревалась влезть — Дамблдора. Я сконцентрировалась и нашла его сознание. И я не рассчитывала, что незаметно влезть туда будет легко. Не назвала бы это невозможной задачей, равно как и простой. Надо заметить, у него была довольно сильная защита, которая не пропускала лишние мысли наружу, но мне не составило… Вру: мне было не так-то легко пробраться через неё незаметно. Но мне это удалось за каких-то пару минут. Потом ещё пришлось покопаться в его голове, найти нужные воспоминания и нужные мысли. Откровенно говоря, кое-что из найденного мне настолько не понравилось, что даже лицо свело, как от незрелой хурмы. Возникал вопрос, кто тут ещё Тёмный Лорд, знаете ли.

Я снова сфокусировалась на гостиной Хеймдалля, когда он входил в неё вместе с профессором Снейпом, предлагая ему кофе. Декан заметил меня и едва заметно кивнул, как будто говоря, что ничего удивительного в моём присутствии здесь не было. Профессор устроился на диване, покосился на книгу, но промолчал. Когда Хеймдалль дал ему чашку горячего кофе и он сделал глоток, я не выдержала молчания.

— Скажите, сэр, а вы знали, что Гарри Поттер — крестраж Волдеморта?

Очевидно, он не знал, если судить по шокированному фонтану кофе, залившему журнальный столик. Хеймдалль с укором посмотрел на меня и взмахнул палочкой, прибирая бардак.

— Что? — сипло спросил профессор Снейп.

— М… Надо, наверное, по порядку рассказать, — я умялась в кресло поудобнее. — Я тут с утра читала вон ту нетленочку, — я кивнула на «Тёмную артефакторику». — В ней есть весьма увлекательные главы о том, из чего и как делать крестражи. Пока читала, у меня закралось неясное подозрение, и я решила с ним разобраться. Как раз перед вашим приходом закончила.

— Что вы сделали? — нахмурился он.

— Хочу, чтобы вы понимали — я тёмная ведьма со всеми вытекающими, — я чуть опустила голову. — Мне не показалось чем-то дурным проникнуть в чужое сознание и получить информацию, которая меня интересовала. Надо сказать, узнала я немного больше, чем рассчитывала, но думаю, что вам не всё интересно. Так вот, — я откинулась на спинку. — Сей шедевр говорит о том, что крестраж можно создать из человека или иного живого существа. Это даст ему некоторые возможные бонусы вроде остаточной силы творца крестража или якорения души от перехода за грань смерти. Если условия соблюдены, то при повторных актах раскола души создание крестража может произойти случайно. Мне понадобились некоторые мыслительные усилия, чтобы сложить два и два.

— Это лишь умозаключение, — сощурился профессор Снейп.

— Было им, пока я не влезла в мысли директора, — изогнула бровь я.

— Ты хочешь сказать, что… — глаза Хеймдалля округлились, а затем он закрыл лицо ладонями. От меня не скрылось, как он зверел. — Он что, считает, что может распоряжаться чужими жизнями? — утробно прорычал мой наставник.

— Ну да, — я пожала плечами.

— Да кем он себя считает? — в глазах Хеймдалля загорелся опасный огонёк.

— Ты это, расслабь всё, что у тебя там напряглось, — хмыкнула я. — Мы с этим справимся. Надо будет только учесть этот значимый факт в расчётах.

— Он с самого начала знал? — сипло спросил профессор Снейп.

— Директор очень много чего с самого начала знал, — криво улыбнулась я. — Но если честно, мне бы хотелось сейчас вернуться к праздничной атмосфере, а не тонуть в жажде крови. Не прямо сейчас же нам необходимо ринуться решать проблему.

— Ты права, — внезапно просветлел Хеймдалль. — У нас есть всё, чтобы справиться с любой проблемой.

Ага, мерисьюизма полные штаны у нас есть. Ну и куча книг, знаний и умений, но его тоже — хоть попой ешь.

В Большом зале стояла огромная ёлка, нарядно, но со вкусом украшенная. На ней висели большие красные шары и золотые банты. Под ёлкой можно было оставить подарок для любого человека в школе — ночью домовики должны были перенести подарки к ёлкам в факультетских гостиных, откуда адресаты уже могли их забрать. Ну, или в кабинеты преподавателей, если кому-то пришло бы в голову дарить им подарки. Ну, нам с Хеймдаллем, например, пришло: мы решили подарить профессору Снейпу ежедневник. Да не простой, а золотой, в смысле волшебный. Он умел и информацию скрывать, и подсвечивался напоминаниями, и мог страницы увеличивать и добавлять для заметок, и даже пальцем без чернил в нём можно было писать. Короче, очень удобная вещь. Подарок был не очень дорогой, на самом деле — сам ежедневник был куплен в магловском магазине Мерлин знает когда, а чары мы сами наложили. Так что он был дружеским и символическим — мы просто надеялись сделать человеку приятно. А товарищам по факультету я раскошелилась на книжки художественного содержания. Всем разные, чтобы можно было меняться. Они пришли уже упакованными, и даже я не знала, что кому достанется — кому «Трое в лодке, не считая собаки», кому «Ведьмак», а кому «Цвет волшебства»… Там много чего было.

Вдоль стен провесили золотую мишуру и композиции из шаров и остролиста. С потолка, имитировавшего небо, шёл снег, который обращался золотыми блёстками. Свечей, как мне показалось, было даже больше обычного. И золотого, как мне показалось, было даже больше, чем требовалось. Единственным минусом зала, при всей красоте и атмосфере убранства, был холод. Ну, не собачий, конечно, но всё же. Грелку для гостиной Слизерина мы своими каналами достали быстро, а вот с переговорами для всех помещений школы директор почему-то тянул резину. Может, это у него стиль управления такой? Типа создать побольше дискомфорта, чтобы студенты пошли и выучили заклинания, которыми с ним можно справиться. Хотя вот как раз чары и так всех увлекали.

Ободок я так и не надела, но каким-то волшебным образом мне удавалось почти не слышать чужих мыслей. Может, потому что у всех в головах рождественские гимны играли на разные лады? У меня в голове крепли кое-какие подозрения, и мне хотелось подкрепить их или опровергнуть. И сделать это можно было только одним известным мне способом — влезть в голову Дамблдора. И Когда я вошла в зал, директор сидел на своём золотом троне за столом и говорил о чём-то с профессором МакГонагалл. Не думаю, что он бы не обратил на меня укоризненный взгляд, если бы знал, что я проделала немногим ранее. Впрочем, я была уверена, что в мои мысли он не проникал ни разу: защита разума легилимента — это вам не фунт изюма! Так что я расслабилась и направилась к своему месту за столом.

В честь Рождества на ужин была индейка, запечённая с картофелем. Запах от неё стоял такой, что даже самый сытый человек едва ли смог бы отказать себе в том, чтобы хотя бы попробовать. И я себе отказывать в этом, разумеется, не стала. А на десерт домовики для каждого приготовили домик из имбирных пряников с разными начинками, глазурью и украшениями. У меня был марципановый Санта, ёлка с шарами из засахаренной клюквы, а внутри домика был практически торт из шоколадного бисквита и крема с цедрой. И это было настолько вкусно, что мне и думать не хотелось больше в этот вечер ни про Дамблдора, ни про крестражи и вообще ни про что, что не будет наполнено духом рождества.

Рождественская ночь — ночь удивительная. Для неё, надо заметить, тоже существовали ритуалы, как на Самайн, но немного другие. Полетать по округе на горящих мётлах с диким хохотом можно было, конечно, в любой праздник, да и в принципе в любой день — это так, развлечение просто. А вот гадание было почти обязательной штукой даже для волшебников. А волшебные гадания — это совсем не то же самое, что магловские. Это практически прорицания, пусть и неточные. Ну, прорицания — вообще штука туманная, но всё же. Мы с девчонками сидели в своей спальне и обсуждали, на что будем гадать. Они твёрдо решили на суженого, а я также твёрдо решила этого избежать. Но моё решение никого не всколыхнуло, так что Геката достала хрустальный шар, и началось. Я вяло произнесла формулу и коснулась пальцами шара. Мне нельзя было отнимать руки, если я действительно хотела что-то увидеть. Туман в шаре начал приобретать форму, когда я резко дёрнулась, услышав кое-чьи мысли. Я услышала, как Гарри Поттер и Рон Уизли подумали, что вошли в гостиную Слизерина.

— Увидела, кто там? — спросила Абигейл.

— Что? — слегка осоловело переспросила я. — А, нет. Извини.

— А где ты была с утра? — вдруг спросила Геката. — Мы тебя до обеда не видели.

— Известно где, — буркнула я, прислушиваясь. Как будто был шанс, что я услышу, что там в гостиной происходит.

— Я ходила к профессору Эдельштейну долги сдавать, но тебя не видела, — Геката склонила голову набок.

— Я в его гостиной сидела, — я пожала плечами.

— МакГонагалл сказала, что тот, кто подарил профессору оккамия, очень его любит, — сощурилась Абигейл. — Это ты подарила, да?

— Да, — я вздохнула и оборвала вопросы раньше, чем они посыпались. — Он мне за семью. Ничего такого.

— Конечно… — вразнобой протянули девчонки. Не похоже было, что поверили, но переубеждать их я не собиралась.

— И кстати о профессоре, — я слезла с кровати. — Я, кажется, ободок у него оставила. Пойду заберу, пока ещё не отбой.

И я поспешно вымелась из спальни.

По случаю того, что день сегодня был неучебный и в действительности никуда я после ужина не собиралась, на мне вместо школьной мантии была тёмно-бордовая, с насыщенно серыми лацканами поверх рубашки и брюк. Я понимала, что шататься по школе в таком виде будет прохладно, но у меня была палочка с собой, так что замёрзнуть я была не должна. Когда я вышла, сразу обратила внимание, что в гостях у нас только два гриффиндорца, хотя обычно они ходили исключительно втроём. Мои сомнения насчёт того, что Драко сам пригласил именно их, оказались оправданы: Гарри и Рон были под оборотным зельем — в личинах малфоевских миньонов.

— …кто-то есть хуже Дамблдора? — сморщился Драко.

— Гарри Поттер, — после небольшой паузы ответил Гарри.

— Довольно спорное утверждение, — улыбнулась я, подходя ближе. — Драко, Винсент, Грегори, — я по очереди кивнула им.

— Фрейя! — Малфой поднялся. — Тебе идёт этот цвет. Что тебя сюда привело?

— О, ерунда — мне надо к Хеймдаллю, — я чуть склонила голову набок. — Одолжишь мне своих миньонов? Я немного опасаюсь встречи с гриффиндорцами.

— Не очень-то я верю, что ты их опасаешься, — усмехнулся Драко.

— Выражусь иначе: мне бы не хотелось украсить какой-нибудь из коридоров школы в духе раннего потрошизма, — усмехнулась я в ответ.

— Крэбб, Гойл, — повернулся к ним Малфой. — Давайте-ка. Если живот болит, у профессора Эдельштейна наверняка что-нибудь есть.

— Спасибо, парни, — я улыбнулась, опять, и направилась к выходу из гостиной.

Фальшивые Крэбб и Гойл шли за мной, как будто не были уверены, что найдут дорогу. Что было похоже на правду, на самом деле. В подземельях нам никто не встретился, и я надеялась, что нам не придётся идти дальними огородами туда, где они оставили свою подругу. Я шла не особенно торопясь, что медленно усиливало волнение в мыслях мальчишек. Тем более, что оборотное зелье уже заканчивало своё действие. По крайней мере, переглядываясь, они оба это замечали. Я остановилась, когда мы подошли к выходу из подземелий. Там было место, незаметное из коридора первого этажа. Я повернулась и обнаружила Поттера и Уизли в обвисших на них мешками вещах Крэбба и Гойла.

— Где Гермиона? — с постной миной спросила я.

— Что? Почему ты про неё спрашиваешь? — вытаращился на меня Рон.

— Не ори, — я сжала переносицу. — Будет плохо, если профессор Снейп услышит тебя, — он, правда, был в учительской, и Уизли мог орать, как если бы его резали, и всё равно бы никто не услышал. Но он этого не знал. — Я сразу поняла, что один из вас Гарри Поттер, — я посмотрела на него. — Потому что только ты мог сказать, что ты хуже Дамблдора. А поскольку вы всегда втроём, я подозреваю, что с порцией зелья Гермионы что-то пошло не так. Где она?

— Чтобы ты сдала нас МакГонагалл? — скривившись пробурчал Рон.

— Если бы я хотела вас сдать — сдала бы Снейпу, — сощурилась я. — Или ты хочешь сказать, что ингредиенты для Оборотного зелья вы купили?

— Она… — Гарри глубоко вздохнул. — Она в туалетной комнате для девочек на втором этаже.

— В туалете Миртл, что ли? — поморщилась я. — Почему-то меня это не очень-то и удивляет… Идёмте. И постарайтесь не шуметь.

Мы быстро шли по пустым коридорам, которые были такими совершенно не случайно — я старалась идти так, чтобы ни на кого не наткнуться. А поскольку мы не бежали и не шумели, портреты не обращали на нас никакого внимания. Рон и Гарри ускорились только ярдах в двадцати⁽²⁾ от нужной двери, куда вломились вообще безо всякого стеснения. Нет, я понимаю, что этой туалетной комнатой не пользовались из-за того, что в ней обитал призрак, но она всё-таки была для девочек. Хоть бы постучали для приличия… Я неспеша вошла за ними. Они замерли у одной из кабинок, и я не торопясь подошла туда.

— Волос, который я сняла с одежды Милисенты, был кошачий, — произнесла Гермиона-кошка, а ещё через мгновение заметила меня. — Мы…

— Тебе помощь нужна, — заметила я. — У Хеймдалля есть одно зелье, которое может тебе помочь.

— Это ловушка! — выпалил Рон. — Он наверняка нас накажет!

— Я бы на вашем месте переоделась из чужой одежды в свою, — скривилась я. — Гермиона, ты, конечно, можешь пойти в больничное крыло. И мадам Помфри, конечно, сможет тебе помочь. Только это займёт около месяца. И ты пропустишь не только каникулы дома, но и начало второго семестра.

— Профессор Эдельштейн правда может помочь? — мрачно спросила она.

— Правда, — я кивнула. — Это будет немного болезненно, но через полчаса будешь в норме.

— Хорошо… — она отвела глаза. — Но как пройти по коридорам? Что, если нам кто-нибудь попадётся?

— Предоставь это мне, — криво улыбнулась я. — Только дай приберусь здесь…

Я достала палочку и вышла к раковинам. Мальчишки ещё переодевались, а Гермиона вышла следом. Найти котёл с остатками зелья было нетрудно, и бросать его в таком виде было совершенно нельзя. Я достала палочку и осмотрелась — около раковины на полу нашлись осколки и металлические остовы кружек. Я трансфигурировала их в небольшой фиал, в который зачерпнула пробу зелья, а остальное убрала парой заклятий. У Гермионы оказались лапки, так что убрать котёл, треногу и горелку в её сумку тоже пришлось мне. Наконец, из своих кабинок вернулись понурые Гарри и Рон. Я подняла палочку к лицу Гермионы.

— Фиктус Персона, — после короткого взмаха из кончика палочки в сторону Гермионы направился поток блёсток. Он ненадолго скрыл её, а когда рассеялся, на нас смотрело нормальное лицо Грейнджер.

— Что ты сделала? — рыкнул Рон.

— Это маска, — отозвалась я. — Только лицо. И у него нет мимики, так что не советую говорить, если мы кого-нибудь всё-таки встретим. Идёмте, пока ещё не отбой.

Мы вышли в коридор, и я мысленно позвала Хеймдалля. Он оказался в своём кабинете, хотя я ожидала, что он не откажется провести вечер в компании преподавателей. Коридоры на наше счастье оказались совсем пусты, так что мы смогли воспользоваться самым коротким путём. Шли молча, потому что допрос с пристрастием я устраивать не хотела — и так было ясно, чего они попёрлись в гостиную Слизерина. Дурная голова, как грится, ногам покоя не даёт. И я подумала, что таких инициативных студентов надо привлекать к работе, чтоб инициативой этой своей дров не наломали.

1) 1 фут — 30,48 см, 2 фута — 60,96 см

Вернуться к тексту

2) 20 ярдов — 18,29 метра

Вернуться к тексту