По ту сторону... Часть 1. Против Времени (джен)

— Дьявол!!!

Тяжеленная дверь распахнулась прямо перед его носом, и Алекс стремительно сделал шаг назад, спасаясь от ринувшихся навстречу его физиономии торчащих из дерева ржавых гвоздей.

— Мерлин, Хагрид! Аккуратнее, так же и убить можно!

Представший перед ним полувеликан – всего-то в два раза выше обычного человека, виновато посторонился, давая волшебнику протиснуться мимо него внутрь убогой хижины школьного лесничего.

— Извините, профессор. Я как-то не подумал. Увидел, что вы идете, и решил встретить.

— Очень мило с твоей стороны, – едко пробурчал Алекс, с любопытством глядя, как за громоздким – под стать своему хозяину – креслом что-то подозрительно активно шевелится. Раздался тихий звук распарываемой ткани. Причём распарываемой… когтями.

— Что это у тебя там, Хагрид? – настороженно поинтересовался он, опасливо делая шаг назад. Мало ли кого ещё может принести к себе в дом тот, в чьих глазах и здоровенный трёхглавый пёс, и дракон, и даже – слава Мерлину! – ещё не выведенные соплохвосты были не более чем забавными домашними зверьками?

Гигант замялся. Алекс похолодел.

— Мерлин, Хагрид, пожалуйста, скажи, что это не очередная опасная тварь из Запретного Леса? – почти умоляюще простонал он, глядя на бородача со стремительно убывающей надеждой.

Из угла до них донеслось приглушённое скрежетание – будто кто-то точил когти о деревянные половицы, а вслед за этим – довольный клёкот.

Не выдержав угнетающего молчания лесничего, Алекс сделал шаг вперёд навстречу неизведанной опасности и тут же замер, во все глаза глядя на нового зверька Хагрида.

— Это же…

— Алекс, познакомься, это Клювик! – сияя, воззрился на своего питомца полувеликан. – Его родителей на днях задрал какой-то зверь: то ли оборотень, то ли что-то новое, вот я и решил пока подержать малыша у себя – не дай Мерлин, свои же затопчут!!

Прикинув на взгляд размеры «малыша» Алекс пришёл к выводу, что затоптать его будет не так уж и просто: молодой гиппогриф даже лёжа на полу доставал ему примерно до пояса.

— Клювокрыл…

Будто почувствовав устремлённые на него взгляды, гиппогриф встряхнулся, на секунду выпростав одно крыло, и вопросительно склонил голову набок. И жёлто-оранжевые глаза требовательно впились в глаза опустившегося на одно колено мага…

* * *

Никто не решался не то что пошевелиться, а даже вздохнуть. Сириус интуитивно чувствовал, как рядом напряглись оба его спасителя, но отвлечься, чтобы посмотреть на них, было слишком опасно. Казалось, все звуки вымерли – до земли было слишком далеко, однако весенний ветер по-прежнему шумел среди башен и башенок замка, холодными руками пробираясь под и без того изодранную в клочья рубашку, которой было не по силам скрыть изможденное голодом тело беглеца.

Далеко в Запретном Лесу с пугающей торжественностью взвыл оборотень.

* * *

— Джеймс? Джеймс, ты тут?! – окликнул друга Ремус, просовывая русоволосую голову в приоткрывшуюся щель.

Вопреки давним традициям, действующим с самого первого курса, Поттер не явился на ужин, и теперь Ремус на пару с Питером, поделив между собой территорию замка, безнадёжно обыскивали каждый его угол в поисках куда-то запропастившегося приятеля. На первый взгляд спальня Мародёров была пуста так же, как и полчаса назад, – даже чей-то носок неизменно валялся в самом центре, но на второй было нетрудно заметить, как пугливо шевельнулся полог на одной из кроватей, неумело скрывая за собой скорчившуюся человеческую фигуру.

— Сохатый, я знаю, что ты здесь, так что хватит прятаться: вылезай, – отрывисто бросил Ремус, запирая за собой дверь и накладывая на неё ставшее привычным звукоизолирующее заклинание. Мысли о том, что каждый – в том числе и Джеймс Поттер – имеет право на возможность побыть наедине с самим собой, сейчас волновали его меньше всего на свете.

— Ты долго, – прозвучал за спиной голос наблюдавшего за его манипуляциями Джеймса.

— Ну прости! Я, знаешь ли, обыскивал все кабинеты на втором и третьем этажах в поисках тебя! А тем временем твоя персона как ни в чём не бывало возлежала на кровати Сириуса! – даже не пытаясь скрыть владевшее им раздражение, взорвался Ремус.

— Мне просто нужно было подумать.

— Скажи лучше: пожалеть себя-любимого-ненаглядного, – жёстко и даже в какой-то степени жестоко, парировал оборотень. – Сохатый, ты уже почти целую неделю прогуливаешь Защиту, сбегаешь из-за стола даже толком не поев, стоит Алексу только зайти в Зал, чураешься нас с Питеров. Да что с тобой вообще творится?!

— О, ничего особенного. Просто узнать, что через четыре года меня и мою жену убьёт Волан-де-Морт, было несколько неожиданно. Тебе так не кажется? – процедил Джеймс и сощурился от яркого света, когда Люпин взмахом палочки отодвинул полог в сторону и присел рядом с ним.

— Только не говори таким голосом, будто у тебя рак или чума! Твой идиотизм в отличие от них прекрасно лечится!

Джеймс хмыкнул.

— Классно сказано.

— Спасибо, что оценил, – огрызнулся оборотень. – Вот ты сидишь здесь и знай себе жалеешь будущего Джеймса Поттера, почившего во цвете лет, вместо того чтобы начать действовать. Если так будет и дальше продолжаться, то лучше я лично отведу тебя к Волан-де-Морту. Чтоб не мучался четыре года – раз, и всё.

— Успокойся, Лунатик, ты же не настолько жесток!

— А на мой взгляд, это будет милосердием, – невозмутимо пояснил тот свою точку зрения.

— Гуманист чёртов… Где Питер?

— Я отправил его прочесать Астрономическую башню, так что это надолго, – коротко ответил Ремус, с сочувствием глядя на сжавшуюся в дальнем углу кровати сгорбленную фигуру друга. – Сохатый… то, что рассказал Алекс… Это ведь может и не произойти. Ты же его знаешь, он просто не допустит, чтобы такое случилось второй раз.

— Думаешь, я этого не понимаю? – наконец поднял на него глаза Джеймс. Неизменные поттеровские очки лежали сейчас далеко на тумбочке, и без них устремлённый на Ремуса взгляд казался неправдоподобно расфокусированным. – Я ведь тоже газеты читаю, могу сложить два и два и получить четыре! Все эти аресты, удачные рейды авроров, их таинственный осведомитель… Сто процентов из ста – это всё Алекс развлекался.

Джеймс на некоторое время замолчал, а затем, собравшись с духом, озвучил свои мысли:

— Я принял решение, Рем: завтра вечером я пойду к Дамблдору и попрошу разрешения вступить в Орден Феникса.

Ремус кивнул так, будто ни минуты не сомневался в том, какими будут слова друга.

— Я с тобой.

Джеймс склонил голову и напряжённо прищурился, пытаясь точнее разглядеть лицо сидевшего всего на расстоянии вытянутой руки от него оборотня.

— Почему-то я так и думал.

— А что будем делать с Питером?

— Не знаю, Лунатик, но когда я смотрю на него, то постоянно задаюсь вопросом: как такое?.. Как такой, как ОН, мог с подобной лёгкостью угробить нас всех? Меня. Лили. Сириуса. Тебя. Как?! – В голосе Джеймса слышалось неприкрытое отчаяние, и Ремус полностью понимал и разделял боль друга: в отличие от него самого Джеймс продержался почти целую неделю, прежде чем начал срываться на ничего не понимающем Питере. – Я всё время спрашиваю себя: что мы сделали не так? Почему это случилось именно с нами?

— Знаешь, Рем, а ведь Бродяга, – парень на секунду замолчал и с усмешкой торопливо добавил:

— НАШ Бродяга чувствовал это. Помнишь, как он с самого первого курса шпынял Хвоста, а тот всё равно таскался за нами? Надо было прислушаться к его словам, быть может тогда всё было бы иначе…

Ремус не сдержался и выразительно фыркнул, таким невежливым образом оборвав излияния друга.

— Что?

— Во-первых, для начал прекрати говорить о Сириусе как о покойнике, а во-вторых, он не предсказатель и не канонизированный святой-великомученик, чтобы приписывать ему знание будущего. Сириус… хм… легко возбудимый малый, а Хвост был всего лишь одним из многочисленных внешних раздражителей, которые выводили его из себя. Не больше.

— Что правда, то правда, – кивнул Джеймс, признавая не совсем приятную истину слов оборотня. – Но всё же он больше кого-либо из нас был готов к предательству Хвоста, – Поттер вдруг как-то по-блэковски ухмыльнулся. – Крыса – она и есть крыса, а единожды предатель – всегда предатель. Не знаю как ты, Рем, а я ему доверять больше не могу.

— И что теперь делать? Предлагаешь начать бегать от него как от чумы?

— Нет, – в голосе Джеймса вдруг прорезались новые – незнакомые ему стальные нотки. – Наоборот, мы станем следить за тем, чтобы Питер, – на имени друга-предателя гриффиндорец всё-таки споткнулся и отрывисто вздохнул, – не наделал «глупостей». И мы будем лгать.

Ремус мгновенно представил, как странно будет в глазах друзей и врагов выглядеть поведение Ремуса Люпина и Джеймса Поттера, след в след хвостом таскающихся за своим вечным Хвостом. Он усмехнулся получившейся тавтологии.

— И лгать придётся много.

Джеймс кивнул.

* * *

— Defodio!

— Блэк, скотина! Моё пиво!..

— Снейп! Вылезай оттуда, я всё равно тебя достану! Ты что сказал моей девушке, что она меня бросила?!?!

— Ничего особенного! Я всего лишь открыл ей глаза!

— Insendio!

— Придурки! Валите отсюда со своими разборками!

— Furunculus!

— Снейп! Чёртов грязнокровка, ты что о себе возомнил?!

— Валим отсюда! Пусть эти психи сами друг друга поубивают: нам же лучше!

— Уже достали выяснять отношения в гостиной! Третий раз на этой неделе!..

Обмениваясь подобными репликами, последние и самые отчаянные слизеринцы, прикрывая друг друга и едва ли не ползком передвигаясь по помещению, в спешке покинули гостиную Слизерина, где и развернулись боевые действия, начатые с лёгкой руки ворвавшегося внутрь крайне злобного Сириуса Блэка. Окинув прощальным взглядом развороченные и перевёрнутые кресла, за которыми и укрылись ненадолго затихшие противники, пострадавший от чар Снейпа третьекурсник торопливо последовал за товарищами, вспомнив о своём обезображенном лице.

В тишине, воцарившейся после исчезновения последних свидетелей сражения, прошло ещё несколько минут, и лишь потом из-за ближайшего к камину кресла показалась черноволосая макушка.

— Ты просто чудовище, Блэк, но актёр из тебя великолепный.

— Ты тоже был ужасен, Снейп. В смысле, восхитителен: ты так эффектно отбросил свою книженцию в камин и сиганул за кресло, что это зрелище позабудут ещё не скоро. – Из-за дымящегося кресла, опасливо оглядываясь по сторонам, высунулась взъерошенная голова второго дуэлянта, который немедленно расплылся в мстительной улыбке при виде того, как Снейп лихорадочно роется в обгоревших остатках того, что некогда было книгой из Запретной секции библиотеки.

— Не думаю: все были слишком увлечены твои появлением. Разъярённый Отелло во плоти. Поверь мне на слово, Блэк: в твоём лице театр потерял великого актёра! Моя книга… чтоб тебя на сотню кусочков разорвало, Блэк!

Снейп какой-то палкой подцепил основательно подгоревший кусочек обложки и с искренней ненависть процедил:

— Или на две… Да, так будет лучше: на две сотни.

— Что ты там сказал? – на секунду отвлёкся Сириус и не уследил, как левитируемое им на прежнее место кресло рухнуло вниз, при этом вдребезги разломав своего собрата. – Чёрт. Reparo. Mobiliarbus. Так что ты сказал, Снейп?

— Не надо ничего восстанавливать, Блэк, – за недели их совместных действий и постоянного переругивания Северус так ни разу и не назвал своего “боевого соратника” по имени: почему-то казалось, что если он это сделает, то тем самым подтвердит циркулирующие по Хогвартсу слухи: Блэк и Снейп – друзья. Новая сенсация.

Немного поразмышляв, Сириус опустил палочку, тем самым прервав действие заклинания и покалеченное кресло снова грохнулось на пол, с громким хрустом раздробив обе ручки.

— Варвар, – сделал очевидный вывод Северус. – Это было моё любимое кресло, а после твоих манипуляций над ним тут даже Reparo не поможет.

Сириус довольным взглядом оглядел то, во что они со Снейпом всего за несколько минут превратили всё-таки довольно уютную гостиную Слизерина. То тут, то там валялись какие-то обломки, и в некоторых случаях даже было практически нереально определить, чем они были в недавнем прошлом. Зола из камина осела на коврах и, проведя рукой по растрёпанным волосам, Сириус с отвращением обнаружил, что и он сам основательно покрыт этой серой грязью. Пустые портреты безмолвно взирали на двоих слизеринцев, с палочками наизготовку замерших напротив друг друга. Изображённые на картинах колдуны и колдуньи предусмотрительно дезертировали, спасаясь на портретах своих соседей и разнося по замку весть об очередной дуэли Сириуса Блэка и Северуса Снейпа.

— Что ж, может, хоть это убедит их, что мы не друзья, – с надеждой вздохнул Сириус.

— Именно.

Никому из них в это не верилось, но попытаться всё же стоило.

* * *

На то, чтобы выяснить новый пароль, у них ушло меньше пяти минут – сказывались годы практики и практически постоянные вызовы в директорский кабинет. С натужным скрипом раскинувшая широкие крылья в разные стороны, каменная горгулья медленно повернулась, открывая перед двумя гриффиндорцами спиралью уходящую вверх витую лестницу. Поднимались молча: и Ремус, и даже Джеймс были не вполне уверены как в принятом ими решении, так и в вероятном ответе главы Ордена, а потому предпочитали не терзать друг друга обуревавшими их сомнениями. И возможно именно в этом была причина того, что они расслышали доносящиеся из-за запертой двери голоса ещё задолго до того, как приблизились к ней.

— Альбус, это просто смешно!

Знакомый возмущённый голос Алекса пробивался даже через дверь, и Джеймс, жестом предупредив Ремуса, чтобы тот даже не вздумал шуметь или возмущаться, примкнул ухом к замочной скважине.

— Альбус, это просто смешно!

Алекс так выразительно поглядел на стоявшую перед ним на блюдечке белую фаянсовую чашку, что будь та в состоянии думать и двигаться, она бы без колебаний совершила акт самоубийства, брякнувшись со стола об пол. Сидевший напротив изнывавшего профессора Защиты, директор сочувствующе поглядел на несчастную чашку, которую тот продолжал гипнотизировать взглядом, и лукаво улыбнулся себе в бороду.

— Вы что, вправду думаете, что я не понимаю, для чего это затеяно?! Все эти… чаепития, эти… семейные посиделки с моим обязательным участием… вы снова повторяете свою же ошибку, пытаясь уберечь меня от опасности!

— Алекс, успокойтесь, не стоит так бушевать. Моё беспокойство вполне оправдано, учитывая, что теперь Пожирателям, возможно, известно, кто вы такой на самом деле, – голос директора звучал максимально успокаивающе, но на мужчину должного воздействия он не оказал: Алекс только ещё больше нахмурился, сведя брови в одну линию.

— Помнится, в прошлый раз вы тоже действовали из благих побуждений, заперев меня в стенах моего же собственного дома, и что в итоге?..

— Алекс, не надо. Я не должен знать будущего!

— А в итоге, Альбус, Гарри с друзьями помчался в Отдел Тайн, будучи уверенным, что меня там пытает Волан-де-Морт, натворил массу героический глупостей, а меня чуть не убила моя же чокнутая кузина!

— Беллатрикс Блэк?

— Лестрейндж! Или вы знаете о существовании ещё какой-то чокнутой моей кузины? С ней могут сравниться, наверное, только два моих родственника: обожаемая матушка и покойный предок.

О каком именно предке упомянул Алекс, Дамблдор понял с первого же раза, и оба мага, не сговариваясь, повернули головы в сторону картин.

— Я бы вас попросил, молодой человек! – пылая праведным гневом, возмутился изображённый на центральном портрете Финеас Найджелус – давно умерший основатель рода Блэков, при жизни бывший самым непопулярным директором Хогвартса и славившийся особо экстремальными методами воспитания.

Директор сдавленно фыркнул, скрыв улыбку в чашке с чаем, и в итоге кабинет огласило весёлое бульканье зелёного напитка.

Внезапно мужчина выпрямился в своём кресле, мгновенно приобретя неуловимое сходство с насторожившимся охотничьим псом.

— В чём дело, Алекс?

Тот резко мотнул головой, вновь вызвав у пожилого мага стойкие ассоциации с собакой, стряхивающей с покрытой шерстью морды капельки воды.

— Нас подслушивают.

Отрывистыми движениями перемещаясь по комнате, Алекс быстро подошёл к двери и, к чему-то принюхавшись и тут же усмехнувшись, решительно распахнул её.

Дамблдор слегка привстал с нагретого его телом кресла, чтобы разглядеть пришедших, и изумлённо приподнял кустистые брови, увидев их лица.

— Привет, Сир, – лучезарно улыбнулся Джеймс, только благодаря своевременному предупреждению Ремуса успев спасти свой лоб от столкновения с дверной ручкой.

— Привет, – ответ вырвался из него даже раньше, чем Алекс успел осознать, КАК именно назвал его гриффиндорец. То, что «Сириус» не сокращается, он вбил друзьям в голову ещё на первом курсе, когда Джеймс впервые попытался окрестить его «Сиром». Одиннадцатилетнему Блэку подобное прозвище пришлось не по душе, и он, со свойственным его семье высокомерием, заявил Джеймсу, что если он «Сир», то окружающие не должны заговаривать без его высочайшего дозволения и тем более не должны сидеть в его присутствии. С тех пор он был только Сириусом, а с пятого курса – ещё и Бродягой.

— Мистер Поттер, мистер Люпин? – Дамблдор выказал своё удивление только по поводу добровольного возникновения Мародёров под дверьми его кабинета, и профессор ЗоТИ вяло отметил, что не имеющее ничего общего с «Алексом» имя «Сир» не вызвало у того даже намёка на непонимание. Впрочем, Альбус Дамблдор не просто так имел репутацию человека, который всегда всё обо всех знает.

Алекс неохотно посторонился, давая друзьям пройти внутрь и продолжая испепелять взглядом их спины, однако единственное, что ему удалось этим добиться – якобы непонимающий взгляд обернувшегося на него Люпина.

— Здравствуйте, профессор, – Джеймс решил не тянуть время и сразу перейти к делу. Дождавшись кивка старого волшебника, он, напряжённо сложив руки на коленях, уселся в кресло, которое до этого занимал профессор ЗоТИ. В итоге, Ремусу и Алексу не хватило мест, и последний с нескрываемым раздражением демонстративно взмахнул палочкой, вычерчивая в воздухе очертания будущих изделий.

Появление двух дополнительных кресел ни у кого удивления не вызвало, и Ремус будто бы невзначай сел так, что Алексу не оставалось ничего, кроме как сесть рядом с Сохатым. И Джеймс Поттер – бесстрашный Мародёр и гроза слизеринской команды по квиддичу – вдруг боязливо вжался в обитую клетчатым ситцем спинку кресла, страшась услышать от Алекса ещё более ужасающие откровения, хотя куда уж ужаснее Ремус попросту не представлял.

Оборотень, несмотря на предстоящий им всем серьёзный разговор, с любопытством закрутил головой по сторонам: в отличие от Джеймса и Сириуса он не был постоянным посетителем директорского кабинета и потому ещё не успел досконально всё здесь изучить.

Феникс Дамблдора – Фоукс, взмахнул крыльями и под взглядами четырёх гриффиндорцев перебрался на высоченный шкаф. Лежавшая на последней полке старая-добрая Распределяющая Шляпа осветилась тёплым оранжевым светом, исходящим от оперения волшебной птицы.

Вспомнив, что именно этот «головной убор» отправил их Сириуса в Слизерин, Ремус поморщился и сосредоточил своё внимание на самом хозяине кабинета, но тот молча смотрел на Джеймса, ожидая, когда тот расскажет о причине своего визита. Джеймс молчал, Алекс молчал, Ремус молчал и Дамблдор тоже молчал: выходило, что все они играли в своеобразную «молчанку» с неизвестными им правилами. Не молчали только портреты, демонстративно оглашая кабинет своим храпом, – видимо, стремясь дать понять, что их ни капли не интересует происходящее за рамками холстов.

— Профессор, не могли бы вы рассказать нам об Ордене Феникса?

От обоих Мародёров не укрылось, как директор бросил на профессора ЗоТИ молниеносный взгляд и как тот практически незаметно качнул головой: мол, он тут не при чём.

— Зачем вам это, мистер Поттер?

— Затем, что я, – Джеймс говорил только за себя, решив, что если Ремус не передумает, то сам всё скажет, – хочу в него вступить.

Вопреки их ожиданиям Дамблдор, скрестив сморщенные старческие руки на заваленном бумагами столе, понимающе кивнул.

— Джеймс, вы понимаете, насколько серьёзно это решение? Его нельзя принимать впопыхах, поддавшись эмоциям. Орден Феникса – серьёзная организация.

Ремус и Джеймс одновременно кивнули, ожидая, что ещё им сейчас скажет глава вышеназванного Ордена, однако в дело вмешался Алекс.

— Сохатый, Лунатик, вы СПЯТИЛИ?!?!

Люпину отчего-то показалось, что мужчина не спрашивает, а утверждает.

— Вам что, совсем жить надоело?!?!

— Ну почему же? – горько улыбнулся Джеймс. – Как раз наоборот. Я хочу жить. Но раз уж мне не суждено умереть в собственной постели, то я хочу хотя бы принести как можно больше пользы, прежде чем меня убьёт Волан-де-Морт.

— Этого не произойдёт.

— Профессор, я могу вам помочь и я хочу это сделать, – твёрдо произнёс Джеймс, глядя прямо в глаза директору Хогвартса. Сердце, ранее колотившееся из последних сил где-то в районе горла, выжидающе замерло. Ремус затаил дыхание, а сам Алекс буквально окаменел, сидя в начертанном им кресле: каким-то образом он уже понял, КАКИМ будет ответ Дамблдора.

— Хорошо, мистер Поттер.

Карие глаза Джеймса сверкнули, отразив свет люстры.

— Я даже позволю вам присутствовать на совещаниях Ордена, но до окончания школы никто из вас, – волшебник обвёл двух парней строгим взглядом, – не будет участвовать в боевых действиях против Пожирателей.

Алекс с облегчением вздохнул, почувствовав снизошедший на него покой. Джеймс же, вопреки всему, не был разочарован решением директора: в любом случае своего он уже добился, пусть даже и не полностью. Как говорится, всё, что ни делается, – делается к лучшему.

— А сейчас, юноши, вам пора вернуться в башню Гриффиндора: уже поздно. И ещё, мистер Поттер, рекомендую на досуге подумать о том, как вы будете объяснять родителям своё присутствие на следующем собрании Ордена.

Джеймс сглотнул и широко распахнул глаза, надеясь, что ему послышалось.

— Упс.

Алекс растянулся в злорадствующей улыбке, быстро сопоставив тяжёлую руку Чарлуса Поттера и осведомлённость Дориа Поттер в чёрной магии с предстоящими им «радостными» новостями.

— Это надо будет видеть. Приду обязательно.

— Я труп, – печально озвучил сделанный им вывод Джеймс. – Мои родители сделают за этого Лорда всю грязную работу. Какая прелесть.

Фоукс весело курлыкнул и, обдав парней потоком тёплого воздуха, перелетел обратно на директорское плечо, в которое тут же крепко вцепился цепкими коготками.

Джеймс надул щёки и с шумом выдохнул воздух.

— Но от своих слов я всё равно отказываться не собираюсь, – он посмотрел на оборотня и, когда тот уверенно кивнул в ответ, добавил: – МЫ с Ремусом хотим вступить в Орден и, раз уж вы с этим согласились, то мы хотим знать, когда будет следующее собрание. Мне ещё нужно подготовиться к встрече с родителями.

Дамблдор скупо улыбнулся в бороду и достал из верхнего ящика своего стола небольшое круглое зеркальце.

— Николас? Оливер?

* * *

— Смотри, на какие жертвы мне приходится идти ради тебя, – прошептал Сириус на ухо наклонившему к нему голову брату. Слагхорна, вдохновенно вещавшего о будущем величии присутствующих сейчас здесь студентов – преимущественно слизеринцев, – само собой никто даже не слушал. Впрочем, зельевара это нисколько не волновало.

— А, по-моему, ты наслаждаешься, – глубокомысленно сообщил Регулус, проследив за тем, как очередная зелёная виноградина исчезла во рту старшего Блэка: в этот раз Сириус решил сделать упор на фрукты, хотя скорее всего причина была в том, что ужин закончился меньше получаса назад.

— Бери с меня пример и учись извлекать выгоду из любой ситуации, – пожав плечами, поучительно ответил тот.

В искусстве извлечения выгоды Сириус, постоянно совершенствуясь, достиг просто небывалых высот. Будучи гриффиндорцем, он был одним из популярнейших студентов Хогвартса – во многом благодаря своему званию Мародёра, но даже в новой для него роли слизеринца Сириус сумел найти свои плюсы. Во-первых, они с братом снова были вместе, во-вторых, выяснилось, что некоторые слизеринки весьма очаровательны и ничего не имеют против искушающих ухаживаний Блэка, а в-третьих, если раньше его максимальная оценка по зельям была «Выше ожидаемого», то теперь Слагхорн без зазрения совести, практически не глядя и только изредка морща нос, ставил ему «Превосходно» за кипящую в котле жижу неопределённого происхождения.

Сириус прислушался к словам Слагхорна и, убедившись, что в них нет ничего путного, окончательно перестал обращать на него внимание. Ни для кого в школе не было секретом, что декан Слизерина выбирает своих любимчиков не только из-за их способностей, но и из-за денег или из-за того, кем были родители несчастных студентов. Например, сидевшая напротив него Рианара Беркрафт была обречена ходить на собрания «Клуба Слизней» лишь потому, что её дед – некто Ольфрен Беркрафт, за несколько лет до Дамблдора был председателем Визенгамота, и кто знает, какие связи могли сохраниться у старого колуна? Слагхорн этого не знал, а потому предпочёл не рисковать, окружив себя детьми самых богатых и влиятельных волшебников и волшебниц магической Британии.

Где-то на четвёртом курсе, когда слава Мародёров уже гремела по всему Хогвартсу, а четверо гриффиндорцев только-только начали входить во вкус, Джеймс и Сириус тоже были приглашены на подобное сборище Клуба Слизней. Ремус приглашения не получил, но обижаться на преподавателя Зелий не стал: опасения, которые тот испытывал по отношению к оборотню, были, по его мнению, вполне логичны и понятны.

Получив эти самые приглашения, четырнадцатилетние Джеймс и Сириус, вплоть до начала собрания, даже ликовали, считая это признанием их заслуг перед школой. Однако с первыми же словами преподавателя обоих гриффиндорцев отчаянно потянуло спать, и в итоге весь вечер они провели, зевая от скуки и исподтишка заколдовывая не понимающих в чём дело слизеринцев. Чем всё закончилось, объяснять не нужно, достаточно сказать, что никого из них на собрания Клуба больше не приглашали, да они туда и не стремились.

После того случая Сириус несколько ночей подряд изводил себя, размышляя о том, ПОЧЕМУ вообще Слагхорн пригласил его и Джеймса к себе? Учитывая, что родители Джеймса не занимали никаких значимых постов (мать – домохозяйка, а отец – мелкий служащий в одном из отделов Министерства), то вывод напрашивался сам собой, а вот насчёт собственной персоны у Сириуса имелись определённые сомнения. На те годы пришёлся расцвет дома Блэков: на Гриммо 12 практически не смолкала музыка, а чистокровные волшебники и волшебницы без устали кружились в вальсе, звонко цокая каблуками по натёртому до блеска домовыми эльфами тёмно-коричневому дубовому паркету. Теперь же всё изменилось.

Едва вступив в права наследования и получив ключ от отцовского сейфа в Гринготсе, Сириус, к своему и матушкиному ужасу, обнаружил, что тот почти пуст. От сказочного богатства Блэков остался небольшой холмик галлеонов да пара-другая серебряных сиклей и медных кнатов: они были разорены практически дотла, и Сириус не представлял, что кроме чуда может спасти ЕГО семью от позора. Ирония судьбы: раньше он всеми силами противился тому, кто он есть, и даже поступил в Гриффиндор, чтобы доказать себе и всему миру, что он – не Блэк, он другой, а теперь все его мысли крутились вокруг одной-единственной проблемы, мешая и не давая сосредоточиться на уроках. К счастью (а может, и нет), матери пришла в голову «гениальная» идея – обратиться за помощью к Малфоям, которые – и отец, и сын – обладали просто феноменальной способностью делать деньги из ничего. В итоге Блэр, со строгим наказом цапнуть Люциуса за самое больное место и не оставлять его в покое, пока «белобрысый гад» не напишет ответ, с письмом, написанным Вальбургой и скрепя сердце подписанным Сириусом, отправился в далёкий Малфой-мэнор.

С тех пор прошло целых три дня, а Люциус даже не почесался накропать хотя бы пару строчек в адрес дерзкого родича. Сириус, не находя себе места от беспокойства, даже написал и отправил матери по-дурацки нервное письмо, ответ на которое пришёл незамедлительно в успокаивающей и абсолютно не характерной для Вальбурги Блэк манере. На памяти Сириуса она впервые повела себя не как чужая женщина, а как любящая мать, по-настоящему беспокоящаяся за своего старшего сына. В коротких, но ёмких предложениях она призывала его логично поразмыслить и понять, что:

a) Люциус довольно занятой человек, и возможно у него просто нет времени, чтобы ответить на их письмо;

b) Путь до Малфой-мэнора не близкий, и птица элементарно могла ещё не долететь до тех краёв;

c) У Люциуса, вдобавок ко всему, есть молодая жена, которой, как и всему прочему, нужно уделять внимание, так что им нужно набраться терпения и подождать ещё пару дней.

В последнем предложении содержался такой явный намёк на старый отказ Сириуса заключить брак со старшей дочерью МакНейра (разница всего два года – подумаешь!), что экс-гриффиндорец при первом прочтении на этом месте скривился как от зубной боли.

С отсутствием ответа он смирился быстро, особенно после того, как Снейп заявил, что Люциус Малфой из тех людей, которые ни за что не откажутся от дела, если оно может принести им какую-то выгоду. Успокоения Сириусу эти слова не принесли, наоборот – теперь он думал только о том, какую услугу Малфой может попросить взамен. И то, что приходило ему в голову, нравилось Сириусу даже меньше грозящего его семье банкротства: если запутать братьев Лестрейндж было сравнительно легко, то с Люциусом, согласно слухам, тоже служившим Волан-де-Морту, подобный фокус вряд ли мог прокатить.

— Сириус? О чём думаешь? – отвлёк его шёпот младшего брата, сопровождаемый братским и весьма ощутимым толчком под рёбра, и Сириус внезапно вспомнил о своей очередной, но далеко не последней претензии к чересчур умному старосте их факультета.

— Кликни Снейпа.

Выслушав тихие слова брата, Регулус кивнул и тут же отвернулся и склонил голову к уху сидящего справа от него сальноволосого слизеринца. Тот с недовольной гримасой оторвался от кипы исписанного мелким корявым почерком пергамента, разложенного на его коленях и вопросительно уставился на старшего Блэка. Регулус, выполнив просьбу брата, последовал его примеру.

— Ты чем, чёрт подери, думал, когда изобретал этот проклятый пароль? Я чуть язык не сломал, прежде чем сумел выговорить его, – предварительно убедившись, что Слагхорн по-прежнему не обращает внимания на их беседу, прошипел Сириус. – Hostes humani generic*, значит? Не мог придумать что-нибудь попроще?

— А как на мой взгляд, так пароль просто чудесным образом нам подходит. И если у тебя проблемы с произношением, то с этим вопросом обращайся не ко мне, а к тому, кто учил тебя латыни, – громкий шёпот Снейпа в полной мере отражал испытываемое тем раздражение. Ещё бы! Из-за такого пустяка его оторвали от важного дела!

— Ха! Да от него два учителя просто сбежали! Даже не взяв денег!

Регулус фыркнул и тут же сдавлено закашлялся, буквально ощутив, как со стальным лязгом скрестились на нём взгляды Снейпа и старшего Блэка.

— Неудивительно...

— Ага! Мистер Блэк!..

Сириус и Регулус, ещё не успев разобрать, к кому именно относится столь восторженный вопль декана, одновременно вжали головы в плечи, надеясь, что это поможет им стать невидимыми и избежать подробного рассказа об их славном и возвышенном будущем.

— Помоги нам Мерлин! – в отчаянии простонал Сириус, с надеждой глядя на свои часы. – Остаётся только радоваться, что он не родственник Нострадамуса.

Регулус сдержанно улыбнулся краем губ, а когда выяснилось, что в этот раз всё внимание преподавателя направлено на его старшего брата, растянулся в довольной улыбке.

— Жизнь прекрасна, – сделал он вывод, предусмотрительно отодвинувшись подальше от Сириуса, когда Слагхорн, не обращая внимания на вдруг! смутившегося! слизеринца, ушёл в описания его блестящей карьеры в Министерстве Магии.

— Я тебе потом это припомню, – не прекращая улыбаться, мстительно предупредил брата Сириус.

О том, что общение, не дружба – общение, со старшим из братьев Блэк не только выгодно, но и интересно, Северус подумал уже не в первый раз, но признал это только сейчас, глядя на то, как тот активно поддакивает словам своего нового декана.

До того как Блэк – по его вине – вдребезги рассорился со своим идиотом-дружком Поттером и перевёлся в Слизерин, Северус искренне считал, что он ведёт довольно активную жизнь: многочисленные эксперименты с зельями и постоянная беготня от безумных Мародёров не оставляли ему ни единой свободной минутки. Однако с появлением в его комнате столь беспокойного соседа, каким оказался Сириус Блэк, Северус с удивлением понял всю глубину своего заблуждения.

Мало того, что экс-гриффиндорец сам по себе был источником просто невероятных неприятностей, так он, вдобавок ко всему, ещё и ничуть не старался облегчить другим жизнь – как раз наоборот! Примерно дней через пять после заключения ими перемирия Северус вошёл к себе в комнату и в шоке обнаружил, что его сундук открыт, а сам горе-взломщик разлёгся на своей кровати, полностью погрузившись в чтение одной из снейповских тетрадок со свежеизобретёнными заклинаниями, многие из которых ещё даже не были опробованы. Северус не стал долго думать и попытался вернуть своё имущество, однако чёртов Мародёр к моменту его появления уже успел изучить около десяти страниц.

В итоге выяснилось, что использованные ими заклинания нельзя применять одновременно, и обоим пришлось дружно ковылять в Больничное крыло. Дружно – потому что Сириус, с ногами, сросшимися воедино, был просто не в состоянии добраться до вотчины мадам Помфри самостоятельно. О том, что случилось со Снейпом, ему оставалось только гадать, так как при нём слизеринец наотрез оказался говорить, с самым мрачным выражением лица попросив ведьму о разговоре наедине. Что именно он ей сказал, Сириусу не удалось расслышать, даже несмотря на свой слух, но судя по тонкой улыбке женщины, когда она начала расставлять у себя на столике различные по форме и цвету склянки с зельями, это что-то было весьма презабавным.

Слагхорн стремительно прошёл мимо него к своему столу, и один из желтоватых листов пергамента, над которым корпел Северус, слетел на пол, поднятый внезапным порывом воздуха. Глухо выругавшись и придерживая одной рукой остальные листы, он торопливо подхватил упавший пергамент, буквально на секунду опередив потянувшегося за ним Регулуса. Тот обиженно потряс ушибленной рукой, на которую пришёлся довольно ощутимый шлепок однокурсника.

От обоих братьев Блэк была куча проблем, но старший обладал просто феноменальной способностью притягивать их к собственной персоне и взваливать их решение на плечи окружающих. Именно этим объяснял Северус свои, пока что бесплодные, попытки найти компоненты, которые в правильном сочетании могли бы нейтрализовать действие зелья «Ненависти». Именно этим он сейчас и занимался, одним краем уха порой прислушиваясь к словам декана и полностью сосредоточившись на своих записях. К тому же, сварить противоядие «Ненависти» было вызовом для его способностей, и Северус, раз приняв такое решение, уже не мог от него отступиться. Слишком велик, слишком непреодолим был соблазн сделать то, что посчитали невозможным гораздо более умные и опытные зельевары современности.

Впрочем, дело оказалось даже гораздо сложнее, чем ему казалось поначалу: он уже несколько дней бестолково бился над книгами, по нескольку часов просиживая в Выручай-комнате и подбирая самые разнообразные ингредиенты.

— Что делаешь? – пихнул его под руку изнывающий от скуки Регулус, даже не побоявшись испепеляющего взгляда, который тот на него обрушил, оторвавшись от своих записей.

— А вот это тебя со-овсем не касается, Блэк, – недружелюбно процедил Снейп. Сириус вопросительно покосился на младшего брата и своего соседа по комнате, но те не обратили на него никакого внимания, слишком увлечённые «беседой».

Вечером того же дня он, предварительно убедившись, что за ним никто не подсматривает, – особенно Снейп, – аккуратно разложил на столе развёрнутый чистый пергамент со следами многочисленных сгибов, а затем вытащил из кармана палочку.

— Клянусь, что замышляю шалость и только шалость, – слова заклинания-пароля сработали как полагается, и Сириус пристальным взглядом впился в точки с именами «Ремус Люпин» и «Джеймс Поттер», по неизвестной ему причине находящиеся после отбоя в кабинете профессора Защиты Алекса Уайта.

Карта Мародёров радостно трепетала плотно прижатыми к столу листами, наконец-то вновь ощутив касание тёплой руки одного из своих прежних создателей. Она хотела угодить своему хозяину – Господину Бродяге, – но наложенные на неё чары были слишком сильны, и Карта, вопреки своему желанию, продолжала лгать. Слишком хорош был её учитель. Слишком хорош.

* * *

Тёмный Лорд был в ярости – это можно было понять, даже не подходя к дверям: эхо, рождавшееся во внутренней Зале замка, волнами разносило гневные слова Хозяина по всем ярусам поместья Япета Лестрейнджа. Отец Рабастана и Рудольфуса был одним из немногих волшебников старшего поколения, которые всецело верили в то, что говорил Лорд, и готовы были отдать абсолютно всё для свершения правого дела. Именно такая участь и постигла это поместье, ставшее новой резиденцией Повелителя.

Всего каких-то недели две назад и он сам был точно таким же, но после того как среди Пожирателей прокатился слух – не больше, – что смерть Ориона Блэка дело рук Тёмного Лорда, всё изменилось. Слух оказался правдивым – он понял это по каменному лицу отца, когда они стояли на похоронах и наблюдали за тем, как один за другим гаснут чадящие факелы и как тело покойного Блэка – кажущегося таким живым в бархатной чёрной мантии – медленно исчезает в темноте фамильного склепа.

Как и всякий Пожиратель, верно служащий своему Лорду, он убивал. И убивал не раз – зачастую, когда какой-нибудь чистокровный сопляк с головой, забитой романтическими бреднями, не мог пройти обязательную для каждого новичка проверку, это дело поручалось ему. И раньше он охотно исполнял приказ, даже получая наслаждение от предсмертных воплей магглов и грязнокровок, теперь же... К счастью, теперь гримаса отвращения, которая появлялась на его лице за миг до очередного убийства, относилась сотоварищами не к ним самим, а к сползавшему на пол дохлому магглу. Всё изменилось.

Люциус криво улыбнулся, расслышав грозный рык Тёмного Лорда «Crusio!» и глухой звук упавшего тела. То, что в этот раз гнев Повелителя обрушился не на кого-то, а на Райдена Блэра, радовало неимоверно и ради того, чтобы посмотреть, как тот будет выползать после столь мощного проклятия Хозяина, он готов был проторчать под дверьми целую вечность.

— Наслаждаешься?

Несмотря на шуршащее при каждом движении платье и высокие каблуки, Беллатрикс непостижимым образом умудрялась передвигаться, не производя при этом практически никакого шума. Люциус даже не вздрогнул при звуке её голоса – в отличие от своей наречённой топот ног Рабастана намного опережал его самого.

— Не то слово, – усмехнулся Малфой, обменявшись с бывшим однокурсником приветственным рукопожатием. Беллатрикс была удостоена сухого поцелуя в покрытую золотистыми волосками руку.

— А в чём дело? – Лестрейндж кивнул в сторону двери. – Из-за чего Лорд так разбушевался?

— Понятия не имею. Хочешь – иди выясни.

Беллатрикс хмыкнула, оценив юмор.

— Люциус, не томи! Ты ВСЕГДА в курсе дел нашего Повелителя.

— Кроме тех дел, которые он обсуждает с Блэром.

Рабастан, некогда учившийся на одном курсе с Люциусом и вместе с ним принёсший клятву верности Тёмному Лорду Волан-де-Морту, в тон другу небрежно произнёс:

— Исключения только подтверждают правило, Люциус. Рассказывай.

К счастью для Малфоя, отнюдь не горевшего желанием делиться со старыми приятелями своими сомнениями, в этот миг чёрная метка вспыхнула огнём, заставив всех троих с болезненным вскриком схватиться за левое предплечье. Деревянные створки дверей медленно распахнулись, и маги напряжёнными взглядами впились в медленно бредущую по направлению к ним тёмную фигуру.

— Люциус! Зайди ко мне!

В голосе Тёмного Лорда больше не было той всесокрушающей ярости, которая в полной мере обрушилась на не выполнившего приказ Блэра, но Люциус всё равно опасливо передёрнул плечами. В таком настроении, как это, Лорд был просто не способен выслушивать доклады своих подчиненных и даже самый разумный и логичный довод мог привести его в ярость.

Люциус Малфой, Беллатрикс Блэк и Рабастан Лестрейндж. Внутренний круг. Приближённые и одарённые самим Тёмным Лордом. Его Imperio, Crucio и Avada Kedavra. Их боялись и ненавидели, но человек, неизвестно каким ветром занесённый в Пожиратели Смерти, несмотря на сотрясавшую его тело болезненную дрожь, шёл только прямо, слепо глядя прямо на замершую у него на пути троицу.

Впрочем, даже в своём жалком состоянии Блэр был способен на многое. Среди слуг Волан-де-Морта было много сильных волшебников, но этот маг по подлости мог заткнуть за пояс даже своего хозяина. Зная, на что способен даже запытанный до полусмерти советник Тёмного Лорда, Беллатрикс и Рабастан отошли к стене, освобождая ему дорогу.

— Тебе что-то от меня надо, Люцúус? – медленно склонил голову обессиленный Пожиратель, с недоумением обнаружив у себя на пути замершего Малфоя, и тот, вместо того чтобы использовать предоставленную ему возможность отомстить Блэру за многочисленные унижения перед Лордом и его подчинёнными, вдруг отрицательно покачал головой и отступил в сторону к Белле и Рабастану.

Женщина изумлённо вскинула голову, от чего короткий чёрный завиток, не упустив своей возможности, выбился из незатейливой причёски Пожирательницы и скользнул на высокий, без единой морщинки лоб. Больше будущая миссис Лестрейндж своего удивления ничем не выдала, так же как и её будущий супруг, вообще оставшийся таким же неподвижным и молчаливым, как и стена, о которую он облокотился плечом.

Люциус и сам не понял, что заставило его проявить именно гриффиндорское благородство и на какое-то время оставить поверженного врага в покое, впрочем, немного поразмыслив на досуге, он всё же разобрался в причине своего столь необычного поведения.

Зелёные, затуманенные болью глаза Блэра, прежде всегда сверкающие фанатической преданностью делу Лорда и жёсткой, даже жестокой решимостью во что бы то ни стало выполнить отданный ему приказ, сейчас были пусты, и на подсознательном уровне Люциус вдруг ощутил, что за всё время их весьма отдалённого знакомства преданность Райдена впервые пошатнулась и дала трещину.

— Чёртов псих, – сухо пробормотала Блэк, когда тот отошёл подальше.

— Люцúус. – Блэр неожиданно обернулся, будто расслышал тихие слова Пожирательницы, и через плечо впился мутным взглядом в закутанную в чёрную мантию стройную фигуру молодого Малфоя. – Рекомендую поторопиться, Лорд не любит, когда его заставляют ждать. А сегодня он, сам видишь, – мужчина криво усмехнулся и смахнул со лба бисеринки пота, – немного не в духе.

Не став дожидаться продолжения, Люциус, внезапно ощутив зовущее жжение в метке на его предплечье, резко развернулся, вспомнив последние слова своего повелителя.

— Не советую тебе испытывать пределы его терпения! – уже у дверей донёсся до него хриплый крик Блэра, а затем они захлопнулись, отрезав его от ожидающих своей очереди Беллы и Рабастана и оставив наедине с сидящим на троне Хозяином.

Царившая внутри темнота не позволяла ничего разглядеть, – тем более очертаний лица Лорда под скрывавшим его капюшоном, – и Люциус только по памяти добрался до вёдших к трону ступенек.

— Ты не торопился, Люциус! Crucio!

Ярко-красная вспышка, вырвавшаяся из устремлённой на него палочки, повергла молодого волшебника на колени, на секунду разогнав мглу и осветив нечеловечески белые – практически серые губы, искривившиеся в злорадствующей улыбке.

* * *

Серая сова с редкими вкраплениями угольно-чёрных перьев с видимой неохотой протянула лапу за письмом. Сильные пальцы аккуратно взъерошили красивое оперение и несильно щёлкнули по крепкому загнутому клюву.

Перед тем как вылететь в раскрытое окно и скрыться среди покатых крыш домов, сова прощально ухнула и, покрепче сжав в когтистых лапах белый конверт, сорвалась с места.

После того как крылатая посланница отправилась на поиски адресата, маг ещё долго смотрел на кружащиеся в воздухе и медленно опускающиеся на землю светло-серые перья.

Несомненно, Беллатрикс в чём-то была права насчёт своего странного соратника: только сумасшедший мог рискнуть и решиться осуществить то, что задумал он. Отправить письмо своему врагу – совсем не простое решение, и попытаться сделать это мог далеко не каждый нормальный человек, даже если он являлся Пожирателем Смерти, хотя... Стоящий у открытого окна, мужчина окинул взглядом пустующий переулок и скривил губы в невесёлой усмешке: среди Пожирателей не было и быть не могло нормальных волшебников – слишком сильно было безумие Лорда.

Мужчина аккуратно закатал рукав рубашки, – мантия Пожирателя, в которой он аппарировал из поместья Лорда к себе домой, сейчас висела на спинке стула, – и мрачно посмотрел на постепенно бледнеющий, уже почти слившийся с цветом кожи отпечаток скалящегося черепа с вылезающей изо рта змеёй. Татуировка выглядела свежей, только что нанесённой, несмотря на то, что сделана она была более двадцати лет назад – ещё в том времени, когда он по праву носил имя Райдена Эдварда Блэра. В отличие от Дамблдора Волан-де-Морт не страдал муками совести и не имел никаких моральных устоев, так что многие его однокурсники были заклеймены уже в 13-14-летнем возрасте. В том числе и он сам.

Дело было давно, и Райден уже не помнил, чем руководствовался в принятии того решения: возможно, просто поддался «моде» или не захотел выделяться среди товарищей, но с тех пор как его плечо пронзила боль от прикосновения палочки Лорда, вся его жизнь изменилась. Больше не имели значения ни уроки, ни девушки – ничего, остался только страх разоблачения перед всевидящим Дамблдором, а потом прошёл и он.

Даже другие, такие же Пожиратели не могли понять беспричинной и беспощадной жестокости Блэра, а он просто не знал, чем заполнить сосущую пустоту внутри себя, и изнывал от смертельной скуки.

Он жил обычной жизнью самого обычного маггла в небольшом провинциальном городке и даже состоял в отношениях с одной милой, но невероятно скучной магглой, когда метка, наконец, спустя долгих тринадцать лет вновь налилась цветом, возвещая о возвращении Хозяина.

Несмотря на всю свою мощь и умение читать мысли людей, Лорд так и не сумел ничего узнать о той, что, трясясь от ужаса за куда-то девшегося мужа, преданно ждала и молилась о возвращении своего любимого. Райден не испытывал никаких сомнений, выслушивая приказ возродившегося Повелителя. Тело Мэган Шмидт так никогда и не нашли. О существовании миссис Блэр не узнал никто, так же как никто, кроме Лорда, не узнал о том, что якобы погибший в автокатастрофе Райден Эдвард Блэр всё ещё жив. Однако двумя месяцами позже, во время очередного задания, которое он, кстати говоря, возглавлял, на них напали. Авроры появились из ниоткуда, словно уже долго ждали их в небольшом маггловском посёлке, мгновенно взяв небольшую группу Пожирателей – всего десять человек – в плотное кольцо. Будто бы и не замечая оказанного им отчаянного сопротивления, те, не церемонясь с защищавшимися Пожирателями, в считанные минуты уложили всех на землю. Несколько молодых тёмных магов так и остались лежать неподвижно, но это было уже не важно, главное, что план работал именно так, как и было задумано. А то, что для достоверности картины несколько человек должны были умереть... неприятное заключалось в необходимости пару дней провести в одиночной камере Аврората в ожидании обязательных допросов. В то, что перед ними сидит Райден Блэр – тринадцать лет назад самый разыскиваемый преступник волшебного мира, двое авроров не могли поверить до самой смерти.

План был хорош, очень хорош, однако... Взять шар в руки действительно было невозможно – опасения Лорда оказались не напрасны, сделать это могли лишь те, о ком говорилось в пророчестве: либо уже ставший легендой Гарри Поттер – мальчик-который-выжил, либо Волан-де-Морт, придя в Отдел Тайн и тем самым развенчав миф о собственной гибели. По вполне понятным причинам последнее было крайне нежелательно: им вполне хватало проблем с Орденом Феникса, продолжавшего набирать сторонников и активно заявлять о возрождении Тёмного Лорда.

Взять шар в руки было невозможно, но аккуратно завернуть его в плотную ткань мантии убитого аврора оказалось хорошей идеей. К несчастью, охранники, совершавшие полуночный обход Залы с пророчествами, всё же заметили едва уловимое глазу движение рядом с одним из шкафов, и ему пришлось отступить, спасая свою жизнь и пророчество.

Раненый и измотанный пытками Пожиратель против четырёх полных сил авроров – это несерьёзно, Райден убедился в этом, когда один из них, всего за пар секунд преодолев его защиту, призвал Пророчество обратно, а остальные трое, объединив усилия, заставили мага отступить назад. О том, что позади что-то было, Райден понял, уже начав куда-то падать. Именно после этого происшествия члены Ордена, повинуясь приказу Дамблдора, посменно дежурили у входа в Отдел Тайн, но Райден этого уже не узнал. Его далеко не мягкое падение с ещё более не мягким приземлением закончилось за много лет до рождения Гарри Поттера в огромном помещении, полном странных учёных, которые, увидев, ОТКУДА он вывалился, тут же возжаждали провести сотни экспериментов над серьёзно раненым магом.

Из отдела экспериментальных исследований не выжил никто, а Блэр, ещё не подозревая о том, ГДЕ, а точнее КОГДА он очутился, без промедления вернулся во владения своего господина... Знать, что будет, оказалось чрезвычайно полезно, и вскоре, вновь добившись былого расположения Лорда, он стал новым советником, потеснив приближённого к трону Люциуса Малфоя, за что тот мигом возненавидел наглого выскочку, о котором не было известно абсолютно ничего, кроме того, что он был чистокровным и очень хитрым волшебником.

Знать, что будет, оказалось чрезвычайно полезно, но невероятно скучно, и почти целый год Райден помирал от тоски, пока в один прекрасный день отряд молодых Пожирателей, отправленный с заданием провести «чистку» в одном из маггловских городков, не был схвачен откуда-то взявшимися аврорами.

Непонятно каким образом очутившийся в прошлом, Сириус Блэк или Алекс Уайт – выяснить имя, под которым тот скрывался, не составило никакого труда, – решил, вопреки всему, вмешаться в происходящее и, судя по его активным действиям, изменить будущее. А он не мог допустить этого.

Люциус понял всё абсолютно верно: преданность Блэра Тёмному Лорду уже давно была лишь искусной маской, не больше, но уйти от Лорда ещё не удавалось никому, и он продолжал верно служить и исполнять отданные ему приказы. Он не испытывал мук совести из-за убитых им людей, единственное, что не давало ему покоя – это его жена-маггла, которой сейчас ещё не было и одиннадцати лет.

Блэк начал всё менять, а значит, теперь появилась ничтожная вероятность того, что молодой Райден Блэр никогда не встретится с Мэган Хиддс. И именно этого он не мог допустить.

Сова со странным именем Хартнер быстро летела, оставляя далеко внизу, несмотря на позднее время, запруженные автомобилями дороги Парижа. Впрочем, её абсолютно не интересовали странные причуды магглов, ни в чём не уступающие странностям странных волшебников. Она спешила выполнить приказ хозяина: письмо должно было быть как можно быстрее доставлено в положенное место, а до Хогвартса было ещё несколько дней лёту.

Над ночным городом возвышалась, сверкая белыми огнями, Эйфелева башня.

* Hostes humani generic (лат.) – враги рода человеческого.