Яблоко Гесперид (гет)

Дорога, мощенная желтым кирпичом, Стоунхендж

— …и при поддержке супруга и думая о будущем своих детей, я решила, что пришло время раскрыть свое истинное имя. Я устала от притворства, вызванного моими действиями, даже если это притворство было ради безопасности. И я благодарна Драко и леди Малфой, за то, что они согласились на этот маскарад.

Под пристальным и наигранно заботливым взглядом Драко Джинни наложила на себя заклинание, распуская светлые, собранные в аккуратный пучок волосы, которые тут же завились упругими локонами. Она взглянула на Драко, но тот, проигнорировав мольбу в ее глазах, кивнул, чтобы она продолжала: если уж они решили довести дело до конца, обратного пути не было, и они оба знали это. Он внимательно за ней наблюдал, старательно изображая удовлетворение и надменность, хотя внутри чувствовал, что каждую секунду его мир может рухнуть. В последний раз Драко так тревожился, когда Темный Лорд назначил ему первое задание, давая понять, что жизнь Малфоев не имеет для него значения. Теперь, подобно Темному Лорду, его жизнь в руках держала Джинни, и этого с лихвой хватало, чтобы оправдать все его действия.

— Я Джиневра Молли Уизли Малфой, — спокойно объявила Джинни, накладывая на себя еще одно заклинание. С корней волос по всей их длине брызнул яркий рыжий цвет, обрамляя ее усталые черты лица копной огненных завитушек. — Наследница рода Уизли, супруга лорда Малфоя, мать наследников родов Малфой и Уизли, — добавила она, произнося древние формулы заклинаний, продиктованные ей Нарциссой. — Благодарю за внимание и всего вам доброго.

— Это все, — Драко в защитном жесте обнял Джинни за талию.

Она уткнулась лицом в его плечо, надеясь укрыться от вспышек фотоаппаратов. Толпа, собравшаяся напротив нового министерства Магии, загалдела громче: удивленные восклицания постепенно превращались в вопросы, гипотезы — в заключения, вспыхивая, в конце концов, громкими пересудами. Лорд и леди Малфой поднялись по мраморной лестнице, ведущей в сумрачное убежище министерства, совсем не обращая внимания на вопрошающие взгляды волшебников, выходящих из здания. Малфои казались странно красивой парой: он, с его острыми, изысканными чертами лица, будто украденными у статуй эпохи классицизма, и она, с ее яркими волосами и выпуклым животом, словно высасывающим из нее все жизненные силы — такой бледной и усталой она выглядела.

Драко проводил жену в комнату, которая была зарезервирована специально для них. Ранее в тот день Нарцисса с Изой решили посетить выставку артефактов доколумбовой Америки, поэтому Драко удостоверился, чтобы у Джинни была возможность отдохнуть, пока они их ждали. Комната с первого взгляда казалась небольшой и скудно обставленной, но широкое окно и пухлые кресла придавали ей уюта. Джинни, по-королевски гордая, с прямой как струна спиной, остановилась возле входа. На ее губах играла отстраненно-вежливая улыбка, примерзшая к ее лицу с тех пор, как она возвратилась в Малфой-мэнор. Драко она нервировала, но он бы скорее объявил себя самым ярым фанатом Гарри Поттера, чем признал это. Он пододвинул кресло, предлагая Джинни сесть, и она покорно опустилась на сиденье. Сложив руки на коленях, она уставилась на висящий на противоположной стене шкафчик.

— Я горжусь тобой, — мягко произнес Драко, положив руки ей на плечи. В словаре Малфоев не было места словам благодарности, поэтому Драко выражал это по-своему.

По тому, как Джинни вздрогнула, он понял, что она ощутила искренность в его словах. На мгновение ее плечи расслабленно опустились, и Драко подумал — даже понадеялся — что она сейчас обернется и спросит, почему он так сказал; почему он гордится ее поступком, который, по сути, был вынужденным. Но уже секунду спустя она повернула голову так, чтобы он мог видеть только ее шею и копну завитушек на затылке. Драко чувствовал, что еще никогда в жизни Джинни Уизли не была менее похожа на себя, чем сейчас, несмотря на публичное признание и оттенок волос. Горько признать, но постепенно он осознавал, что ее состояние — цена, которую придется платить за то, что она теперь привязана к нему навсегда.

— Мама и Иза скоро будут, — добавил он, чтобы заполнить неловкую тишину, порождавшую чувство нестерпимого одиночества и не позволяющую забыть о решениях, которые им пришлось принять.

Джинни росла в Норе, и одиноко там никогда не бывало; затем годы, проведенные в Хогвартсе, показали ей преимущества и угрозы одиночества; Дурсмстранг выявил значимость уединения и его способность помочь восстановиться и планировать будущее. Но одиночество, в которое Джинни погружалась теперь, было лишено эмоций, логического мышления, мышления вообще. Это была безмолвная неподвижность, к которой способны некоторые бабочки в желании слиться с окружающей средой и выжить. Для Джинни имели значение только друзья — они должны жить, и сыновья — они тоже должны жить, и таким образом ей не оставалось ничего иного, как тоже жить.

Драко убрал руки с напряженных плеч Джинни, сдерживая усталый, отчаянный вздох.

— Я пригласил Блейза и Шехзин на ужин завтра вечером, — наконец произнес он, злясь на себя за ребяческое желание постоянно прерывать тишину.

Она ничего не ответила.

— Джиневра… — прошептал он тоном, который в равной степени можно было принять и за угрожающий, и за усталый.

— Мы прекрасно проведем время, я уверена, — официально произнесла Джинни. Слыша ее отстраненно-вежливый тон, Драко едва сдержал порыв закатить глаза. — Спасибо, — добавила она, не удержавшись от соблазна добавить в свой голос толику сарказма.

Она никогда не узнает, как обрадовался в тот момент Драко этому крохотному проявлению насмешки, во-первых, потому, что он всегда скрывал свои чувства, во-вторых, потому, что в тот момент дверь открылась, и на пороге показались Нарцисса и Иза.

— …заметили, что они владели рядом заклятий золочения? Не могу поверить, что мы до сих пор не смогли восстановить формулы! — сетовала Иза.

— Сомневаюсь, что сегодняшних волшебников интересуют такие тонкие науки, — заметила Нарцисса. Выражение ее лица заметно изменилось при взгляде на затылок Джинни. — Меня больше беспокоит то, что в нашу жизнь с такой легкостью вторглись вульгарность и заурядность.

Драко блеснул яростным взглядом в сторону матери, радуясь, однако, что Джинни не может видеть его реакцию: ей не следовало знать о произошедшем между ним и Нарциссой споре, во время которого она рьяно противилась возвращению невестки в Малфой-мэнор. Только боль, вызванная предательством, могла заставить Нарциссу выдвигать такие неожиданно жестокие требования, начиная с «отправить мисс Уизли в Азкабан, где ей и место», кончая «обезглавить, и пусть домашние эльфы закопают ее тело в парке». В последний раз Драко видел, как его мать теряет самообладание, в день смерти отца. Он, конечно, настоял на своем, однако с тех пор Нарцисса не упускала возможность выразить свое недовольство.

Нарцисса усмехнулась в ответ на хмурый взгляд сына. Сейчас она была похожа на кошку, которой удалось тайком полакать из чашки своего хозяина и остаться непойманной. Иза наблюдала за происходящим как всегда спокойно, приняв мрачноватый всезнающий и все принимающий вид. Столь осторожная в выборе слов и умеренная в своих действиях, она, тем не менее, слыла в кругах британских волшебников женщиной с холодным умом, способная держать в узде все чаще выходящую из себя Нарциссу. Хотя в данной ситуации вряд ли требовалась особая проницательность, чтобы ощутить накаляющуюся обстановку.

— Полагаю, вы хорошо провели время? — вежливо поинтересовался Драко, заставляя мать придержать свою непривычно-грубую манеру выражаться. Не желая злить сына — а в его теперешнем напряженном состоянии это было легко — Нарцисса быстро обрела самообладание.

— О да, прекрасно. Замечательная коллекция артефактов. Такие экспонаты я видела только на выставке японского колдовства в 1992 году.

— Я слышала, что выставка вавилонских божеств тоже стоила внимания.

— Вздор, — тут же возразила Нарцисса. Она уже была готова затеять спор, когда Иза многозначительно показала глазами в сторону Джинни, которая сидела, закрыв глаза, и едва дышала. Не совсем уверенная, почему позволяет Изе указывать что делать, Нарцисса, тем не менее, смягчилась. — По-моему, нам пора, — и добавила: — Джиневра выглядит усталой.

Услышав свое имя, Джинни, казалось, вышла из ступора.

— Со мной все в порядке, — мягко возразила она.

Во взгляде Нарциссы, направленном на невестку, не было ни капли благодушия, поэтому Драко едва заметно кивнул, соглашаясь с Изой, и предложил Джинни руку. Она заколебалась, забыв, с какой легкостью перед этим позволила Драко обнять себя; инстинктивно ей хотелось принимать знаки его внимания, а может даже привязанности, но, помня о том, что он сделал с Дином и об его угрозах, Джинни редко позволяла себе расслабиться, вне зависимости от того, был ли он рядом. Она держала эмоции в узде, но каждый раз, когда Драко замечал, что она колеблется, у него вспыхивала надежда. И его хищный расчетливый взгляд не переставал за ней следить.

Когда вся четверка покидала комнату, за ними увязались двое парней. Немного выше Драко и заметно шире в плечах, с непримечательными лицами, они были так похожи, что сошли бы за близнецов, хотя их схожесть заключалась явно не во внешности. Атмосфера неприметности вокруг них заставила Джинни занервничать.

— Кто они? — прошептала она, глядя вперед.

— Телохранители, — тихо ответил Драко. — После твоего сегодняшнего заявления ты нуждаешься в охране, и они об этом позаботятся.

— Хочешь сказать, за мной будут следить? — прошипела Джинни. — Моего слова не достаточно?

— В иных обстоятельствах я бы ответил отрицательно, но сейчас я беспокоюсь не о том, сдержишь ли ты свое слово. Ты только что призналась, что являешься единственной наследницей одного из старейших чистокровных родов и вынашиваешь сыновей самого красивого мужчины в Великобритании. Люди будут интересоваться, завидовать, даже злиться.

Нарцисса понимающе улыбнулась. Она не столь критично относилась к тщеславным суждениям Драко, как Иза, которая закатила глаза и вовсе неуважительно захихикала.

— Ты параноик, — пробормотала Джинни, хотя в глубине души признавала, что в его словах есть доля правды.

— А ты только о Панси подумай, дорогая, — небрежно парировал он и почувствовал, как она сразу же напряглась. — Не говоря уже о тете Белле.

После этих слов Джинни отдернула руку от его локтя и помрачнела.

Шедшая впереди Нарцисса, словно почувствовав изменение атмосферы, остановилась и медленно повернулась, сохраняя на лице нейтральное выражение. Джинни отступила на шаг назад; пылающий в глазах гнев говорил о том, что она помнит, какую роль «тетя Белла» сыграла в ночь гибели ее семьи.

— Она не… — начала было Нарцисса, но Джинни прервала ее.

— Молчите, — решительно произнесла она с таким отвращением, что Нарцисса потрясенно осеклась. — Я все видела. Поэтому даже не пытайтесь.

Не впервые с тех пор, как Люциус тщательно перепланировал их жизнь, дабы они скорее восстановились после господства Волдеморта, Нарцисса сталкивалась с мучительным наследием войны. Она даже не усомнилась в словах Джинни, когда та уверенно заявила, что все видела. Если принять во внимание тот факт, что до своей пропажи Джинни вела себя с Беллатрикс более или менее цивилизованно, стало быть, во время побега младшая Уизли что-то узнала.

Поэтому Нарцисса сделала то, что должна была сделать — несмотря на всю свою недавнюю неприязнь к Джинни, она решила не защищать сестру. В глубине души она знала, что не удача и не красивые глаза помогли Белле подняться до самого высокого ранга в рядах последователей Волдеморта. Она просто предпочитала закрывать глаза на некоторые аспекты прошлого своей сестры. К сожалению, сейчас Нарцисса не имела аргументов для спора с Джиневрой, пока не встретится с Беллой и не проверит слова невестки. Таким образом, она просто ушла, оставив позади оцепеневшего сына, его мертвенно-бледную жену и вечно равнодушную Изу.

Драко повернулся к Джинни и молча поманил ее к себе. Просунув руку ему под локоть и гордо вздернув подбородок, она опять уставилась прямо перед собой. Когда они направлялись к аппарационной черте, в ее глазах блестели слезы.

* * *

Поместье Лестрейндж

Войдя в дом своей сестры, Нарцисса бросила подбитую горностаевым мехом мантию домашнему эльфу. Поместье Лестрейндж уступало Малфой-мэнору и в представительности, и в изяществе: выстроенное из цельного камня, с торчащими балками, оно скрывало свои тайны за массивными деревянными дверьми.

Строение уютно гнездилось в густом лесу, окутанное волнами темной магии, которую систематически практиковали ее обитатели. Никогда еще Нарцисса не чувствовала себя здесь более неуютно; сумрачная, неказистая обстановка, которую она когда-то считала просто чудной, теперь вдруг стала напоминать темные события прошлого.

— Я в гостиной, — послышался грудной голос манерно растягивающей слова Беллатрикс. — Руфи, принеси нам чаю.

Домовой эльф тут же убрался прочь, и Нарциссе не осталось ничего другого, как самостоятельно добираться до покоев сестры. Она шагала по мрачным коридорам поместья, ничем не напоминающим тускло освещенных коридоров Малфой-мэнора, ее шаги гулким эхом отдавались от холодного, выложенного каменными плитами пола. Стены украшали картины серии «Новеллы о Настаджио дельи Онести», сопровождая Нарциссу представлениями высокохудожественного кровавого изящества, от которого ее неизменно воротило. Ее преследовало холодное чувство страха, что сегодняшний визит будет существенно отличаться от их обычных чайных посиделок.

— Ты знала, что она Уизли? -Беллатрикс задала вопрос, как только Нарцисса вошла в комнату, обитую золотисто-бордовыми гобеленами.

Лениво развалившись на оттоманке, небрежно перебросив тяжелые темные локоны через одно плечо, Беллатрикс сквозь прикрытые веки спокойно наблюдала за сестрой. Нарцисса не знала ни одной женщины, которая в свои пятьдесят выглядела бы так потрясающе привлекательно и в то же время опасно. Беллатрикс обладала мощной притягательной силой, которая хоть и перестала производить на Нарциссу впечатление, но время от времени все еще удивляла ее. Теперь как раз и был один из тех моментов, который, возможно, оказался бы существенным в их разговоре, не будь Нарцисса привычна к общению с Блэками, Малфоями и им подобным.

— Да, знала, — холодным тоном ответила она.

— Брось, Цисси. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понимать, когда ты лжешь.

— Разве? — парировала Нарцисса, повторяя ухмылку сестры. — По-моему ты говоришь о тех годах, когда тебя заботило, лгу я или нет. Скажем, когда тебе нужно было узнать, где Андромеда спрятала конфету, или кто мне нравится, или действительно ли я привержена Темному Лорду… Но с тех пор? Нет, ты вряд ли хоть раз поймала меня на лжи.

Беллатрикс надменно сдвинула брови — жест, который не только выдал ее неудовольствие, но и подтвердил слова Нарциссы.

— А кто-то завелся с полуслова, — промурлыкала Беллатрикс.

Нарцисса разразилась смехом, чувствуя себя странно свободной.

— Это я завелась? Белла, да ты еще подгузники носила, а уже была на взводе! — не в силах справиться с новым приступом смеха, она оперлась о рояль, обычно служивший Беллатрикс инструментом для выхода гнева. — Нет, я спокойна, и, — Нарцисса саркастично улыбнулась, — мои нервы в порядке. Нет никакого особого повода, чтобы нервничать, если, конечно, предположить, что я знала, что моя невестка — Джиневра Уизли.

— А ты знала? — опять поинтересовалась Беллатрикс, с любопытством всматриваясь в глаза Нарциссы.

Во второй раз лгать было легче. Какой-то неосознанный инстинкт подсказывал Нарциссе, что Беллатрикс не должна узнать об истинных мотивах Джиневры, побудивших ее выйти замуж за Драко и внедриться в семью Малфоев. Несмотря на то, что Белла не являлась больше самой приближенной персоной к Темному Лорду, она все еще оставалась очень, очень опасной ведьмой, иногда даже помешанной.

— Да, Белла, я знала, — повторила Нарцисса. Ее губы искривила слабая улыбка. — Но они с Драко так увлеклись друг другом, что мне пришлось изменить свое мнение — в конце концов, она из очень уважаемой семьи.

При упоминании семьи Джиневры у Беллатрикс дернулся уголок глаза, и Нарцисса вдруг вспомнила, что прибыла в дом сестры, чтобы задавать вопросы, а не быть опрашиваемой. Этот невольный тик навеял воспоминание о том, как когда-то двенадцатилетняя Белла вернулась из школы с мертвым котенком в сумке, дав Нарциссе пищу для размышлений.

— Я думала, что ты искала подходящую невесту для Драко в брачном агентстве… Оно вроде называлось «Яблоки Гесперид», ведь так?

«Черт бы побрал ее саму и ее хорошую память», — подумала Нарцисса, видя, как в глазах Беллатрикс зажегся огонек веселья — как у кошки, играющей со своей добычей.

— Я собиралась, — признала Нарцисса, — но потом Драко представил мне подругу. Девушку из Дурмстранга. Девушку, с которой он вел переписку, кстати, с твоей легкой руки. — Она с трудом сдержала злорадство, заметив, как погас зажегшийся было триумфальный огонек в темном взгляде Беллы.

Беллатрикс нашла в себе силы не выражать свое неудовольствие, однако было очевидно — знай она, что ее предложение вести переписку со студентом престижной школы Дурмстранг приведет к женитьбе племянника на предательнице крови, она бы сдержалась от подобных предложений. Наконец она махнула Нарциссе рукой, приглашая ее сесть, и та поняла, что испытание пройдено.

— Что ж, — продолжила Беллатрикс, пытаясь замять тему, — мои предложения не всегда удачны.

— В правильном выборе ты тоже не сильна, — отметила Нарцисса, не позволяя напряжению иссякнуть.

В комнате появился домовой эльф с чайным набором и вазочками на подносе.

— И как это понимать? — медленно произнесла Беллатрикс. В ее голосе неожиданно зазвенел металл.

— После утреннего признания ко мне подошли репортеры и…

— Нарцисса, я тебя умоляю, — прервала ее Белла, — мне плевать кто, где и когда. Ты на что намекаешь?

Она заметно напряглась и, казалось, не только навострила уши, но и была готова выпустить когти. Домовой эльф торопливо освобождал поднос; вид у него был такой, что казалось, будто он находится при смерти — и был недалек от истины. Беллатрикс, чувствительная к чужим эмоциям, тут же ощутила его тревогу и запустила в него сахарницей.

— Руфи, сгинь прочь! — прошипела она, и эльф с готовностью подчинился. Белла, повернувшись к Нарциссе, произнесла:

— А теперь говори, зачем пришла, Нарцисса. Я устала играть с тобой в кошки-мышки.

— И это ты обвиняешь меня во лжи? — Нарцисса усмехнулась. — Кошки-мышки — твоя любимая игра, к сожалению. И сейчас ты занимаешься именно этим.

— Если ты говоришь о…

— Ты прекрасно знаешь, о чем я, Белла, как и то, почему я здесь. Люди задают мне вопросы, на которые у меня нет ответов.

Беллактрикс оскалилась, обнажая свои острые клыки, затем на ее лице появилось затравленное выражение, как в те времена, когда она только вышла из Азкабана.

— Тебя же никогда это не интересовало, Цисси, дорогая. Полагаю, правда была бы слишком тяжелой для твоей драгоценной головки.

— Что ж, теперь меня интересует все, — раздраженно произнесла Нарцисса, злясь на снисходительный тон сестры, которым она говорила о войне, — как будто на жизнь Нарциссы она никак не повлияла; как будто Нарцисса не потеряла своего мужа и, в некотором смысле, сына.

— В самом деле? И что именно ты хочешь узнать, Цисси? — осведомилась Белла, наклоняясь вперед. Ее улыбка становилась все более хищной. Нарцисса понимала, что сегодняшний разговор, как бы он ни закончился, навсегда изменит их отношения. Но, к сожалению, пути назад не было.

— Ты знала, что они собираются убивать Уизли? — выдохнула Нарцисса, не в силах заставить себя спросить с первой попытки о том, что ее интересовало больше всего.

— Они? Да, Нарцисса, я знала, что они собираются убить Уизли.

— Ты в этом участвовала? — уточнила Нарцисса, сохраняя решительность, несмотря на нервно дергающийся глаз Беллатрикс.

— Да.

— Ты их убивала, Белла? — спросила Нарцисса, в душе горячо надеясь услышать отрицательный ответ, даже если это было совершенно невозможно.

— Как сказать… — Белла облизала губы. — Я определенно прикончила одного из близнецов… И, я почти уверена, что попала в эту корову Молли.

— О господи, — прошептала Нарцисса, не в силах поверить в услышанное.

— Бог? Да он приказал долго жить, дорогая. Разве ты не получила записку? — жестоко улыбаясь, произнесла Беллатрикс.

«Моя сестра убила бабушку и дядю моих будущих внуков. Семью Джиневры. О, Драко, Драко, если бы я знала… Но я ведь знала. И никак от этого не уйдешь».

* * *

Малфой-мэнор

По слабо освещенным коридорам скользила тень, ловко пробираясь по лабиринтам поместья, минуя множество дверей и поворотов. Она направлялась к оранжерее, безошибочно ведомая легким запахом влажности, исходившим из оранжереи ночью. Открыв стеклянную дверь, она тут же очутилась в теплой, ароматной атмосфере, которая неизменно успокаивала ее, удрученную неприятностями. В последнее время она проводила здесь много времени, добровольно отдаваясь в плен пульсирующей жизнью тишине.

Достигнув стеллажа, уставленного розами, она неожиданно остановилась. Водораспылитель и садовые ножницы, которыми она пользовалась разве что только по ночам, сейчас отсутствовали. Застыв, она прислушалась. Да, вот оно… Ушей достиг легкий шум, выделявшийся из общего шуршания листьев растений. Шум, явно производимый человеком. Подстрекаемая нарастающим любопытством, она прокралась в ту сторону, где за занавесью веток злющего плюща слышались щелкающие звуки. Подобравшись совсем близко, она коснулась веточки плюща, и тот, угрожающе шевеля ветками, зашипел.

— Тихо, разбудишь остальные растения, — шикнула Джинни, и Нарцисса с удивлением отметила, что плющ утихомирился.

Джинни стояла возле рабочего стола, в накинутом поверх ночной рубашки шелковом кимоно, которое Драко привез ей из Японии. Увидев его, Нарцисса, несмотря на всю свою неприязнь, позволила себе легкую улыбку, однако уже через секунду ее лицо обрело строгость. Она подошла к невестке и мягко, даже с долей любезности, произнесла:

— А я удивлялась, с чего это орхидея Персефоны вдруг так ожила? — подскочив от неожиданности, Джинни развернулась и настороженно уставилась на свекровь. — И как часто ты сюда приходишь? — продолжила Нарцисса, сама не понимая, зачем она разговаривает с женщиной, отравившей существование ее сына.

Джинни молчала, не зная, что ей ответить. Мать Драко не выглядела особенно довольной, найдя ее здесь, в оранжерее, но поскольку в словах Нарциссы не было едких замечаний и она не натравила на нее злющего плюща, Джинни решила ответить, нервничая почти так же сильно, как во время их первой встречи в Малфой-мэноре. Несмотря на то, что у нее не было никаких иллюзий по поводу того, какую роль сыграла Нарцисса в трагедии ее семьи, Джинни все же не могла убедить себя в том, что именно миссис Малфой несет за все ответственность.

— Несколько раз в неделю. Малыши просыпаются иногда в самое неподходящее время, и я не могу спать из-за боли в спине. Поэтому ухаживаю за растениями, пока мальчики не успокоятся.

— Ты говорила об этом Драко? — поинтересовалась Нарцисса, даже не раскритиковав сверхчувствительность своей беременной невестки, чем несказанно ту удивила.

— Нет, — губ Джинни коснулась тень горькой улыбки.

— Конечно же, нет, — неожиданно голос Нарциссы стал более суровым.

Джинни смотрела на нее без всякого выражения.

— Конечно же, нет. У него есть дела, явно более важные.

— Более важные, чем здоровье и благосостояние женщины, носящей его детей? — ядовито прошипела Нарцисса. — Разумеется.

Джинни тихо фыркнула, надеясь, что щелканье ножниц заглушит этот звук, но сделала ошибку, пробормотав у себя под носом: «Благосостояние, как же». И впервые в своей не такой уж спокойной жизни Джинни услышала, как Нарцисса Малфой кричит:

— Думаешь, ты такая несчастная, заперта среди людей, которые тебя ненавидят? — каждое ее слово ранило, словно лезвие. — Да ты имеешь хоть малейшее — хоть мизерное — представление о том, что пришлось пережить Драко, чтобы быть здесь сегодня, после того как ты прошлась грязными ногами по всему, что он создал в своей жизни? Думаешь, что если тебе было так тяжело потерять семью, значит, ты наделена правом на свою жалкую месть? Представь, если бы жизнь тех, которых ты сейчас так мстительно оплакиваешь, была отдана в твои руки! — Нарцисса приблизилась к Джинни, с искривленным злостью лицом, излучая холодную, достойную вейлы ярость. — Что бы ты сделала? Ты честно полагаешь, что пожалела бы нас? После того, как безжалостно вошла в жизнь Драко, внесла в нее хаос только потому, что так требовала твоя гордость?

Пораженная словами Нарциссы, Джинни не смога найти в себе силы, чтобы отвергнуть брошенное ей обвинение, тем более что временами и сама приходила к подобному выводу. Но гриффиндорцы редко вдаются в тонкости, и Уизли не были исключением, ради удобства разделяя все на свете на черное и белое и не пытаясь разобраться в различных оттенках серого.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — произнесла Джинни, сверля взглядом темно красные лепестки орхидеи.

Нарцисса резко рассмеялась.

— Конечно же, понимаешь! Посмотри на себя! Ведь как раз в этот момент ты пытаешься вспомнить, делал или говорил Драко что-нибудь, что бы оправдало твой гнев. Неужели ты не осознаешь, что у него не было выбора? — голос Нарциссы неожиданно стал пронзительно высоким.

На этот раз засмеялась Джинни, хотя в горле стоял комок, и слова пришлось выталкивать:

— Не было выбора? Нет,конечно же нет. Что же он еще мог сделать, кроме как избить Дина до полусмерти, или…

— Дэн? Мужчина, у которого ты жила? — в голосе Нарциссы слышалось такое искреннее удивление, что Джинни только молча кивнула. — Драко появился на пороге дома маглорожденного в поисках своей жены, и прежде, чем произнести хоть слово, получил удар по лицу. А как бы ты среагировала?

— Дин не мог…

— Еще как мог! — фыркнула Нарцисса. — И Драко, разумеется, принял ответные меры! Что касается окончания их встречи… Что ж, Драко всегда был ревнивым мальчиком. И его легко разозлить.

— Но на нем не было даже царапины!

— Я не был в лучшем состоянии, когда уговаривал тебя вернуться домой, тебе так не показалось? — из темноты послышался холодный голос Драко, в котором явно слышались нотки удивления. Обе женщины обернулись.

— Что ты тут делаешь? — машинально спросила Джинни, все еще обдумывая неожиданное откровение Нарциссы и замечание Драко. Дом. Однажды она почти назвала это место своим домом.

— Как же, — ответил он, чарующе ей улыбнувшись, — две главные женщины моей жизни устроили пижамную вечеринку в моей оранжерее, и я решил заглянуть.

— Пижамную? — переспросила Нарцисса, пораженная, как и Джинни, магловским выражением.

— Дин тебя ударил? — подала голос Джинни.

— Да… — улыбка Драко превратилась в оскал, — но я нанес ему ответный удар. Месяц обучения у Рабастана Лестрейнджа не прошел зря.

Джинни смотрела на него со смесью удивления и страха.

— Какого обучения?

Драко пожал плечами, а Нарцисса взглянула на сына с расширенными глазами:

— Она не знает? Наверное, тебе стоит рассказать…

— Нет, — отрезал Драко.

— Я возвращаюсь в кровать, — заявила Джинни, положила садовые ножницы на рабочий стол и, даже не взглянув на Нарциссу и Драко, быстро скрылась за занавесью ветвей злющего плюща. По пути в спальню, которую она делила с Драко, Джинни чувствовала нагнетающую ее безмерную усталость. По лестнице она поднималась с трудом: живот был тяжелым, и спина сильно напряжена. Джинни больше не знала, чему ей верить, как себя вести: стоять прямо или склонить голову, не обращать внимания или простить — все из перечисленного казалось возможным в данной ситуации, но что выбрать?

* * *

Нарцисса взяла в руки садовые ножницы и принялась обрезать оставшиеся отсохшие ростки орхидеи. Драко прислонился к стволу фруктового дерева.

— Значит, ты так с ней и не поговорил, — произнесла Нарцисса, желая поговорить с сыном откровенно.

— Нет, — ответил Драко. — Она все равно не будет слушать, — добавил он, и Нарцисса уставилась на сына, потрясенная тем, что он так быстро сдался.

— Почему бы ей не выслушать? — спросила она, думая, что после только что произошедшей словесной стычки девочке стоит проявить рассудительность и выслушать версию событий Драко. Но, зная, что сын разозлится, если узнает, что она высказала Джинни все, что думает, Нарцисса об инциденте умолчала.

— Она столь уверена, что я убил ее семью из злости, или даже из ненависти, что нет никакой возможности разубедить ее. Она держится за эту уверенность, как тонущий за риф.

— … не понимая, что острые края рифа изранят ее руки и вскоре на запах крови вокруг соберутся акулы.

Драко невесело усмехнулся.

— Кровавая метафора.

— А как еще назвать Беллатрикс, Фролло или даже Панси? Пресса и обычные волшебники — ничто по сравнению с ними и тем, с каким удовольствием они разорвут Джиневру на части. Ей нужен ты. Только ты сможешь позаботиться о ней так же, как сумел позаботиться о себе во время войны, — Нарцисса вздохнула, — и обо всех нас.

— Мама…

— Шшш, — Нарцисса прижала палец к его губам. — Тебе стоит с ней поговорить. Одинокой женщине, проводящей ночи в оранжерее, нужны объяснения, Драко. Объяснения или выход из ситуации. А теперь спокойной ночи, — добавила она и погладила его по щеке.

Драко кивнул.

— Спокойной ночи, — ответил он и направился к выходу.

На полпути его неожиданно осенила мысль, и он остановился:

— Но ты ведь тоже оказалась ночью одна в оранжерее, разве не так?

Нарцисса загадочно улыбнулась и отвернулась от него, показывая, что их разговор окончен. Утонув в своих мыслях, Драко дошел до спальни, где на своей стороне кровати спала Джинни, обняв живот — такой огромный, что иногда ему хотелось помочь ей его нести.