Жестокие драбблы (джен)

Предупреждение автора:

Леди и джентльмены, я впервые в жизни краду фанфик!

Вот так : я прочитала «Поздно» Улауг и … не удержалась.

Оригинал Улауг здесь: http://www.snapetales.com/index.php?fic_id=23268

— Вам придется подождать здесь, пока не приедет ваш адвокат, мистер Лайонс, — информирует меня полицейский и щелкает замком (Джим, как его зовут на самом деле. Но на рабочем месте он зверь, и как упорно делает вид, что не узнает меня!) — Проходите.

— Спасибо, Джим, — говорю я. — Извини, что от меня столько неприятностей.

И дверь «обезьянника» захлопывается за мной.

«Проходите, мистер Лайонс, и садитесь! Располагайтесь, как дома!»

Я сам себе фыркаю под нос: вляпался. Вляпался, как умеешь вляпаться только ты!

Оглядываюсь. «Обезьянник» комфортно пуст, только в углу сидит один парень.

Остальное пространство уютно и свободно, и я сажусь.

Шикарная картинка: Генри Соммервилл Лайонс-младший в «обезьяннике».

Ну что ж, теперь остается только ждать. Даже поспать можно…

— Привет, — киваю я в направлении занятого угла.

Спать — хорошо, но правила вежливости еще никто не отменял.

— Здрас, — неразборчиво бурчит мой товарищ по несчастью — и других попыток разговориться не делает. Но начинает разглядывать меня.

А я — его.

Всё честно и взаимно.

Я его понимаю: не каждый раз в «обезьянник» залетает тип в дорогом пиджаке и фирменном оксфордском галстуке.

А вот он сам — ну что про него сказать… По идее, он представляет собой как раз классический образец обывателя «обезьянника» — хотя, мне откуда знать, как выглядят типичные обитатели, я таких только по телевизору видел. Но в реальности обозревать их гораздо интереснее. Всё равно больше делать нечего.

Он мой ровесник, ему лет семнадцать. Лицо простецкое донельзя. Квадратный, курносый, рыжий. Потертые джинсы и ветхая курточка — интересно, а другая у него есть?

— Ты за что сидишь?

— Мобильник украл, — сипло отвечает он.

— А я — за совершение ДТП и сопротивление полиции.

Кажется, это не производит на него впечатления.

— А зачем ты украл мобильник? — спрашиваю я.

— Чтобы звонить.

— Логично…

Он вдруг краснеет, словно сердится на меня, и выпаливает:

— Дома мамаша, нас семеро детей, она и говорит, что мне век мобильника не видать. Заработай сначала.

— Понятно.

Он опускает голову и молчит.

— А как тебя зовут?

— Рон.

— А я Гарри.

Он даже кивает в знак приветствия — какая вежливость! Но больше я от него ничего не слышу.

Скучно.

А я и вправду Гарри. Будь неладен час, когда моим предкам пришло в голову обозвать меня Генри Соммервиллом Лайонсом-младшим! Вот этого парня зовут просто Рон, и я хочу быть просто Гарри. Завидую ему.

Тут в дверь «обезьянника» тыкается ключ, мой старый знакомый Джим командует:

— Лайонс, на выход!

И на этом мое приключение кончается.

Но я успеваю увидеть потрясение на веснушчатой морде собеседника и выдох:

— Лайонс?! Так это ты — Золотой мальчик!

Узнал-таки.

Да и как не узнать, когда нашу семейку каждую неделю в светской хронике показывают. Позавчера мы с мамой торжественно открывали новый цех…

— Лайонс, вас ждет ваша мать, — говорит Джим.

— Спасибо.

Он делает вид, что это не я месяц назад на том благотворительном вечере подписывал чек в Фонд помощи ветеранам полиции, а я делаю вид, что это не он потом тряс мне руку и называл «душой и совестью молодого поколения». Да мало ли что мы ляпаем на светских вечеринках, потом самим вспоминать стыдно.

Но сейчас мне будет во сто раз стыднее, потому что за конторкой полицейского участка меня ждет мама.

Мама. Я ее обожаю, и она меня тоже. Иногда она говорит, что в этом корень всех зол.

Или в том, что папа погиб в автокатастрофе, когда мне был год... Типа, поэтому я рос без отца, мне не хватало твердой руки и прочая.

Не нужна мне твердая рука, когда есть мама. Она воспитала меня лучше всех отцов, вместе взятых, и мне другого воспитания не надо.

Она героиня — и весь город так говорит. Ведь она взяла меня и взяла дело, оставшееся от отца, в свои руки, и подняла то и другое на ноги. И мы, Лайонсы, по-прежнему процветаем и входим в городскую элиту. Это мама нас держит!

То есть, делами в общем-то занимались мамины адвокаты, а мама в основном по общественной линии… Благотворительность, продвижение, политика. Наше правозащитное общество «Феникс» — гордость города. Любимое детище мамы, о нем еще отец мечтал. Там лучшие адвокаты города, и они помогают всем! Неимущим особенно, притом бесплатно. Я там дневал и ночевал, я вырос среди них — председатель «Феникса» адвокат Альбус мне как второй отец. Вернее, как дедушка.

Но забаловали они меня, конечно, нещадно…

Кстати, надо завтра рассказать там про Рона. Наверное, они ему помогут. Черт, как же я не спросил его фамилию!

Мама стремительно встает из-за конторки при виде нас.

Не могу смотреть на нее, сердце щемит… И всё равно она — самая красивая женщина в мире.

— Вот ваше сокровище, мадам, можете забирать, — говорит Джим.

— Обвинение предъявлено не будет?

— Никаких претензий, мадам. Можете забирать его спокойно, всё чисто.

Мама вовсе не обязана была мчаться сюда сама, она могла прислать любого из адвокатов… Но она же моя мама. Я ее знаю, она всегда бросит всё и примчится.

А адвокат где-то рядом, только из деликатности не бросается в глаза, чтобы не мешать нашему воссоединению. «Никаких претензий» значит, что обязательно был адвокат, который всё уладил. И еще какой. Наверное, сам Альбус.

Мама кивает сержанту и выходит, я плетусь за ней.

У участка стоит моя машина — та самая, что я раскокал три часа назад… Уже целая. Надо же, как быстро починили!

Но мы же Лайонсы, нам можно… Спорим, что машину до нашего автосервиса доставлял тот же сержант Джим? Из любезности?

— Садись, — сухо говорит мама.

Я сажусь, и она ведет машину.

— Этого больше не повторится, — произносит мама, глядя на дорогу. — Я вытаскиваю тебя в последний раз.

Что мне ответить?

— Ты очень хороший мальчик, — внезапно продолжает мама. — Но я устала. Я ждала, что ты повзрослеешь… Когда-нибудь. Тебе скоро семнадцать.

Она не спрашивает, что случилось сегодня. Наверное, и не спросит. А ведь я мог бы сказать правду: что я не виноват, что это не я разбил машину. Я позволил Карлу и Люси вести, они давно меня об этом упрашивали. Они никогда не катались на «Кадиллаке». И, естественно, не справились с управлением. Врезались в этот «Форд»…

Я бы всё уладил, но они испугались — психанули и нажали на газ. «Сбежали с места происшествия» — это называется. Разумеется, тут же сзади засигналила полиция… Я их высадил в тихом переулке, они удрали, а я остался ждать полицию. И всё взял на себя. А как иначе — я Лайонс, я выкручусь, а их могли бы и посадить…

— Этот разговор повторяется в сотый раз. Хватит. С тобой всё время что-то происходит, и я устала каждую неделю объясняться с твоим начальством из школы и колледжа!

Происходит, но мама же знает, что я не всегда виноват. Как сейчас. Я ей всегда отвечал честно, что случилось — это нашим кураторам я врал.

Да, я бывал виноват — примерно в трети случаев. А в остальных — я считаю, что дружба — это когда всё вместе. Всё делится на всех. И когда мои друзья шалили и попадались, даже если не я бы виноват, я всегда отвечал, что тоже провинился, я как все. И нас наказывали всех вместе. А иначе, что такое дружба?

— Ты должен научиться владеть ситуацией, — говорит мама. — И ты научишься. Выходим, приехали!

Я выхожу из машины… Это куда мы приехали?! «Психоаналитическая клиника доктора Сноу»?

У меня ноги приклеиваются к асфальту. Я всё сделаю для мамы, я обещаю. Но это? Она притащила меня к психиатру?!

Мама, однако, не дает мне сказать ни слова. Ее лицо становится алым, и она прикрикивает:

— Молчи! Идем внутрь!

Я скучаю в коридоре с бутылкой минералки, мама яростно объясняется с кем-то в кабинете. Я слышу обрывки: «неуправляемый», «дурная компания», «умеет только тратить»…

Сейчас меня вызовут и начнут лечить… А я готов. Ради мамы.

Дверь кабинета распахивается, и хмырь в белом халате приглашает:

— Скучаете, мистер Лайонс? Заходите. Бутылку можете оставить здесь.

И я иду на казнь.

А что, не хуже, чем в «обезьяннике»…

Хмырь садится за стол, я — на стул.

Мама, не обращая на меня внимания, продолжает доругиваться:

— Если бы я знала, что это будешь ты!

— Если ты что-то имеешь против, выход прямо по курсу, — отвечает хмырь.

— Генри, познакомься, это доктор Стивен Сноу, — представляет мама.

— Лили, дорогая, повторяю: ты можешь выбрать любого врача в этой клинике и вообще любого в этом городе. Я сам порекомендую тебе хороших специалистов, если ты, конечно, доверяешь моим рекомендациям.

— А, ладно. Ты так ты, — вдруг вздыхает мама. — Главное, чтобы он выздоровел.

— Я польщен.

И мама нас покидает.

Я вздыхаю и начинаю со скуки качать ногой. И тут хмырь поднимает голову и смотрит на меня — прямо мне в глаза…

Это страшно неприятно. Он словно шарит в моей башке, пронизывает взглядом, а я почему-то не могу отвернуться.

Но это быстро кончается. Он прикрывает веки и хмыкает:

— С вами всё ясно, мистер Лайонс.

— Вот как, — говорю я.

Он достает из стола коробочку с таблетками:

— Как вы спите, нормально? Или поздно ложитесь и не высыпаетесь? Примете сегодня вечером эту таблетку, а завтра я зайду к вам проверить результат. Постарайтесь сегодня лечь пораньше. На этом всё, вы свободны.

У меня отвисает челюсть. Такого визита к врачу у меня еще не было — он даже ни о чем меня не спросил!

— Это… насчет дальнейших сеансов… я на занятиях в колледже до трех, а после трех в будние дни я свободен, — пытаюсь прояснить ситуацию.

Доктор Сноу фыркает:

— Не торопите события. Возможно, после сегодняшнего сеанса дополнительного лечения не потребуется… Я дал вам весьма действенную таблетку. Мне кажется, однократного приема будет достаточно.

Я смеюсь всю дорогу домой. Тот еще доктор!

Сгущаются сумерки, всё-таки, долго меня продержали в полиции и в мозгоправке… Странно, но я действительно очень устал. И хочу спать.

Хотя нет семи — а этот дурацкий доктор прав, я привык ложиться в полночь. Глаза сами слипаются… Загипнотизировал он меня, когда смотрел, что ли?

Вваливаюсь в свою спальню, еле успеваю вытащить коробочку, что он мне дал — там всего одна таблетка.

Страшно устал… Готов спать подряд хоть семнадцать лет…

... Мистер и миссис Дурсль, мои тетя и дядя Дурсль, живут в Литтл-Уингинге, графство Суррей, и гордятся тем, что они самые обыкновенные люди. Если бы не я. С тех пор, как меня им подбросили на порог, у них в доме творится нечто необыкновенное.

Этого я не помню, мне был год. Мне потом Хагрид об этом рассказал. Но что-то вспоминается: мне часто снится великан на мотоцикле… А еще раньше: зеленые вспышки, ледяной хохот… Потом, когда я учился на третье курсе и увидел дементоров, мне и голоса родителей вспомнились, как кричала мама, как папа предупреждал, чтобы она бежала…

И я впервые увидел их лица — у Дурслей их фотографий не было. Мои родители были под запретом, и Дурсли врали мне о них. Они их ненавидели, как и меня — сколько себя помню, они измывались надо мной, я жил в их чулане под лестницей…

А потом пришел Хагрид и объяснил, что моих родителей убил Волдеморт. И я должен победить его. Если смогу. Когда-нибудь…

... — Северус Снейп служил не тебе, — говорю я. — Он был на стороне Дамблдора с той самой минуты, как ты стал преследовать мою мать.

Волдеморт молчит.

— Но если и так, — говорит он мягко. — Даже если ты прав, Поттер, что это меняет для нас с тобой? Палочки с пером феникса у тебя уже нет. Наш поединок решит чистое умение… А убив тебя, я смогу заняться Драко Малфоем…

— Ты опоздал, — отвечаю я. — Ты упустил свой шанс. Я тебя опередил. Много недель назад я победил Драко и отобрал у него волшебную палочку. Я — настоящий хозяин Бузинной палочки.

— Авада Кедавра!

— Экспеллиармус!

Волдеморт падает навзничь, убитый собственным обратившимся вспять заклятием, а я стою с двумя волшебными палочками в руке и смотрю на опустевшую оболочку своего врага.

И я просыпаюсь.

... В окна моей спальни светит солнце. Черт, кажется, уже поздно, я проспал все на свете!

Электронные часы показывают полдень.

Полдень?

Электронные часы?

Я оглядываюсь: это не чулан под лестницей.

И не Хогвартс.

Это моя спальня. Ноутбук, домашний кинотеатр… Это спальня Генри Соммервилла Лайонса-младшего.

Генри Соммервилл И-Так-Далее — это я.

Я не Гарри Поттер…

Мне он только снился.

Нет!

Я нащупываю очки — и как идиот, ищу свою волшебную палочку. Откуда ей здесь быть…

Я пытаюсь колдовать без нее, я кричу:

— Акцио! Аллохомора! Экспекто Патронум!

Ноль внимания.

Я магл…

Я больше не волшебник.

То есть, я и не был волшебником, он мне просто приснился.

Жаль… Я чувствую, что потерял что-то драгоценное.

Я никогда не забуду тебя, мой сон.

Значит, ничего не было, и Волдеморта больше нет. И Хогвартса. И Битвы…

Сердце сжимается: мои друзья. Рон, Гермиона, Луна, Джордж — я вас больше никогда не увижу.

Клянусь, я вас никогда не забуду.

На часах действительно полдень. То есть, я лег вчера в семь и спал до двенадцати — я спал семнадцать часов!

А я думал, что семнадцать лет?

Как странно.

За дверью слышится голос мамы:

— Генри, ты проснулся?

Мама!

Я вскакиваю. Мама жива! В этом мире она жива, ее не убил Волдеморт!

Я выхожу и бросаюсь к маме.

Я обнимаю ее и шепчу:

— Мама, прости меня. Я больше никогда, ничем не огорчу тебя. Я изменился.

— Что с тобой? — говорит мама.

— Ты испугалась, что я не выхожу из спальни так поздно? Прости. Я не хотел тебя пугать.

— Стив, что ты сделал с моим сыном? Это не мой ребенок, — смеется мама и оборачивается куда-то.

Я тоже смотрю — там доктор Сноу.

И он непроницаем, как вчера.

— Когда освободитесь, пожалуйста, подойдите ко мне, мистер Лайонс.

Я подбегаю.

Он снова и без предупреждения ввинчивается в меня взглядом. Как же неприятно, когда у тебя копаются в башке… Мой сон плывет перед глазами.

— Отлично, — говорит доктор и отпускает меня.

Я тру лоб.

— Как вы выспались?

— Как никогда в жизни, — отвечаю честно.

— Вы серьезно имели в виду, что осознали свое поведение и свои заблуждения?

— Серьезно.

— Прекрасно. Мой осмотр показывает, что пациент здоров, — заявляет доктор. — На этом лечение окончено. Если будут вопросы, я дам вам свою визитную карточку, мистер Лайонс, и вы всегда сможете меня найти.

Мама обескуражена.

А Сноу кланяется ей и уходит.

— Это всё? Ну и лечение. Ненормальный, как всегда! — говорит мама.

— Ты его знаешь?

— Стива? С детства. В одной школе учились. Он всегда был таким: гениальным и ненормальным. Его просто все боялись — но самое удивительное, что он реально лечит! Его безумные методы действуют, кто бы их побрал…

— Я думал, вы поссорились, — говорю я.

Мама вздыхает:

— Мы не общались со дня моей свадьбы. Стив ее так и не переварил. Он всегда не выносил твоего отца — и он когда-то был влюблен в меня…

У меня темнеет в глазах.

— Прости, мама, я сейчас. Я должен сказать что-то доктору Сноу! Я сейчас вернусь!

Когда я вбегаю в холл, он уже у входной двери.

— Доктор! Доктор, подождите!

Он словно не слышит.

А мне не добежать.

— Профессор! — кричу я. — Профессор Снейп, стойте!

Он останавливается.

Он ждет, когда я подбегу к нему.

— Профессор, — выдыхаю я, — вы волшебник?

Он молчит.

— Магия существует? То, что мне снилось, это правда? Хогвартс есть?

Он молча улыбается. Как сфинкс.

— Скажите, у вас есть волшебная палочка?

— Магия, мистер Лайонс, не сводится к дурацкому размахиванию волшебной палочкой, — отчеканивает доктор и… исчезает.

Даже не открыв дверь.

С негромким хлопком.