Погасшие маяки (гет)

H

О том, что способная сделать с самым простым заклинанием воля колдующего, он действительно узнал нескоро. Хотя, кажется, все-таки до того, как впервые открыл учебник тогда еще совершенно незнакомого даже по слухам швейцарца, скрывшегося от Большой Игры в горных Альпах. И которому теперь каким-то образом предстояло распорядиться неожиданно свалившейся на голову Луной Лавгуд, этим чудесным — и наверное, единственным, даже если считать Невилла — человеком, с которым главный аврор Поттер мог поговорить о вещах, которые казались ему действительно важными...

В конце концов, не так важно, какая сила стоит за твоими плечами. Какая палочка в твоих руках — хотя, конечно, лучше не допускать двусмысленных коллизий, подобных той, что стоила последнего осколка души Тому Реддлу. Какие знания и способности в тебе скрыты. То есть это все важно, конечно, важно.

Но нисколько не более важно, чем ты сам. Чем твоя воля. Чем твое неистовое желание жить. Чем тот стержень, который и есть — ты. Даже магглы знают, что существуют вещи, которые не позволяют отвести выпущенную в упор пулю, но благодаря которым ты точно успеешь покинуть место, где через две минуты начнут стрелять. Но если ты — маг...

Если ты — маг, то перед тобой навсегда распахиваются куда более тонкие и изящные дороги. На которых нет рецептов и советов, но и границ тоже нет. И всего-то и речи о том, чтобы понять, что магия и все способности к ней — это тоже всего лишь инструменты.

Которые держат руки.

Которым...

И тогда — тогда все становится по-настоящему просто.

В конце концов, примерно так оно и было, когда он снова учился магии. Да, слишком многое приходилось делать буквально с самого начала. Да, начинать приходилось с азов, с простейших вещей, так, словно это были чужие руки, держащие еще более чужие палочки. Да, у него не было ничего, кроме весьма слабых задатков — и еще обжигающего желания придавать своей волей форму магическим потокам. И все-таки он смог преуспеть. И пусть он начинал с самого начала — насколько же все было проще тогда, когда ему не мешали призраки прошлого! Когда мертвые были с мертвыми, а живые — с живыми. Когда не нужно было даже задумываясь о будущем, да и само будущее казалось чем-то слишком абстрактным. Когда всего-то и нужно было — идти и делать, и если боевка Аврората в какой-то момент показалась не самым подходящим вариантом, ее очень быстро сменила штабная учебка.

Когда все происходящее казалось в высшей степени веселым и задорным.

Когда отражение в зеркале даже не собиралось служить вечным напоминанием о том, что следовало навсегда оставить в прошлом.

И что теперь со всем этим делать — он не знал. Несмотря на то, что имел более чем полное и отчетливое представление о том, на что способна воля колдующего человека. Да и просто — человека живого.

...На несколько мгновений Гарри все-таки остановился перед дверью в кабинет Невилла, не спеша открывать ее и проходить внутрь.

Неразрешимые вопросы у него были.

Ответов... Ответов не было.

N

Какими бы тропами не ходил все это время Гарри, выглядеть от этого лучше он не стал. Хуже, впрочем, тоже.

Невилл поставил фиал с бледно-бледно-салатовой жидкостью на парту, перехватив взгляд старого друга. Почему-то он до сих пор цеплялся за эту формулировку, хотя уж казалось бы — друзей у главы Аврората давно уже не должно было остаться. А ведь поди же ты...

— Ты понимаешь, что зелье — это всего лишь зелье, — он не спрашивал, он утверждал.

— Понимаю, — кивнул Гарри. Кажется, чуточку поспокойнее он все же стал, но было ли это спокойное безразличие сдавшегося и ждущего своей участи или же спокойная уверенность что-то наконец решившего для себя человека — Невилл понятия не имел. Да и не хотел иметь.

— Пока ты этого не захочешь, оно не поможет. Потому что ты все равно сильнее.

Гарри снова кивнул.

— В таком случае, здесь все на твое усмотрение. Я возвращаюсь в зал.

— Спасибо, — кивнул Гарри, проходя вперед. Невилл молча отсалютовал ему и решительным шагом направился к выходу, лишь на мгновение обернувшись у самой двери.

Гарри стоял у зеркала, так и не притронувшись к фиалу. Отражение по-прежнему встречало его хмурым и бледным лицом семнадцатилетнего подростка, который все еще не верил в то, что по какой-то причине был жив.

«Ну и зря», — подумал Невилл и закрыл за собой дверь.

H

Сколько прошло времени, Гарри не знал. Может быть, минута, а может, час.

Или целая вечность.

Гарри смотрел в зеркало, а отражение смотрело на него. У него по-прежнему были вопросы и не было ответов. И все, решительно все казалось в этот момент ему далеки и неважным.

Потому что всегда есть вещи, которые острыми коготками царапают тебя, напоминая о случившемся годы назад.

Потом что ты можешь быть лучом света для других и лучше любого мистика чувствовать сгущающиеся за твоей спиной тени — что-то тяжелое и злое все равно будет хотеть закрыть для тебя всю красоту этого мира. В тебе самом, или не в тебе, но даже это не важно.

Важно то, что если ты чувствуешь эту боль, значит, ты залечил еще не все раны своей души.

Важно то, что перед глазами снова и снова будут возникать стройные шеренги замерших как изваяния студентов.

Что Снейп снова и снова будет выбрасываться в окно, улетая на крыльях ночи. И умолять Темного Лорда вернуться в гущу сражения. И уже просто лежать на полу. Снова.

Что перед глазами снова и снова будут возникать Люпин и Тонкс, и Фред, и Добби, и падающий с вершины башни Дамблдор, и колыхание Арки, и вспышка изумрудного света над еще целыми надгробиями.

И что они снова и снова будут подниматься из памяти, воспоминания и призраки. Сдирая с тебя защиту и любые заклинания, любые зелья и любые эффекты. Подтачивая волю и затемняя разум.

И ты снова будешь маленьким и глупым, отдаваемым на заклание ради великой цели.

И будешь умирать от «Авады».

Ровно до того мгновения, пока не поймешь, что все это не стоит ровным счетом ничего.

Потому что ты — жив.

...Гарри смотрел в зеркало, а отражение смотрело на него. И во всем мире не было никого, кто в этот момент мог бы посмеяться над всей глупостью и нелепостью этой ситуации.