Последняя битва (гет)

— Делия! — воскликнула Милдред, бросаясь вперед, чтобы заключить подругу в объятия, но рука, опустившаяся на плечо остановила ее. Девушка обернулась и увидела Экберта, который стоял за ее спиной и держал ее. Милдред нахмурилась, собираясь задать вопрос, но увидела, как в глазах волшебника смешались удивление и грусть. Это была его семья, впервые воссоединившаяся с самого зачатия Делии.

— Нельзя дотрагиваться до призраков, — сказал Экберт, и его голос был едва слышнее шепота. — Они растают от соприкосновения с человеком.

Милдред закусила губу, понимая боль старого волшебника. Как же трудно ему было стоять на месте сохраняя дистанцию между собой и любимой женщиной, когда его тянуло прикоснуться к ее бледной коже, или поцеловать пухлые губы. Девушка снова повернулась к фантомам стоящим в коридоре, рассматривая Делию с ног до головы. Молодая женщина была испугана и смущена. Она умерла при родах, а теперь снова оказалась в том самом здании, в котором всего пару часов назад произошло это трагическое событие, в компании матери, которую никогда раньше не видела.

— Изабелла, — спросила мисс Кэкл, — что происходит? Я свято верила, что с исчезновением Дьявола призраки перестанут приходить в мир живых.

Изабелла Хэллоу кивнула и на долю секунды Милдред могла заметит сходство между матерью и дочерью. Делия всегда казалась больше похожей на Экберта, но опять-таки, Милдред никогда не видела Изабеллу. Она воспринимала Кэролайн Шпиндер как мать Делии, как собственно, и сама Делия.

— Это правда. С исчезновением Дьявола естественный баланс был восстановлен и все вернулось в норму. Праведные души теперь возвращаются на место, на Елисейские поля, куда в ближайшее время вернусь и я. — Милдред заметила, что она не упомянула о Делии, но ничего не сказала, позволяя старшей ведьме продолжить. — Но у меня есть немного времени, чтобы рассказать об открытии, которое я сделала. — Она улыбнулась Делии, сжимая ладонь молодой женщины, которую так и не выпускала после того, как помогла той появиться в мире живых. — На протяжении всей жизни нам говорят, что окончательный итог всему — это смерть. Но это неправда. Есть и другой путь, которым Ангел и Дьявол манипулируют для своих целей. — Другой путь — это выбор.

— Люди предпочитают отдавать свои души Дьяволу, — тихо сказала Мод. — Иногда может показаться, что у них нет другого жизненного выбора и жертвоприношение — это единственный путь, но всегда есть выбор продавца, который заключает договор.

Милдред вздрогнула при слове «жертвоприношение». Этим вечером о нем было слишком много разговоров. Сперва это касалось Делии, а потом и мисс Хардбрум. Она посмотрела на подругу, чьи голубые глаза с были широко раскрыты. Но страх, казалось, уступил место беспокойству. Мод закусила губу, как если бы ждала одобрения. Изабелла кивнула, соглашаясь со ее словами.

— У жертвы, будь то добро или зло, всегда есть выбор, — продолжила она. Милдред вспомнила слова, которые произнесла Ангел, которая пришла, чтобы использовать тело Кайрис. У девочки не было выбора: новорожденный младенец не мог принять сознательное решение и добровольно принести себя в жертву ради благородной цели, и у Милдред, которая только сейчас поняла жуткую логику Ангела кровь застыла в жилах. Кайрис могла бы быть вместилищем духа Ангела, но Ангел не смогла бы заставить ее принести себя в жертву. Она была лишь приманкой для кого-то еще, кто мог бы сделать сознательный выбор и шагнуть в зеркало. Милдред не хотелось думать о том, что бы произошло, если бы никто не решился предложить себя вместо Кайрис: если бы мисс Хардбрум не знала, что магическая связь такая же сильная, как связь по крови. Возможно, Ангел обо всем знала и хотела занять именно тело мисс Хардбрум, и это был единственный способ добиться своей цели?

Милдред тряхнула головой, не желая думать об этом Выбор был сделан, и Дьявол был побежден. Не было никакого смысла думать о том, что могло, а чего не могло бы быть. Зачем сыпать соль на открытую рану?

Милдред снова мысленно вернулась к другой жертве, той, что принесла Делия. Она должна была умереть, чтобы Кайрис жила. Было ли это сознательным выбором?

Делия, казалось, поняла, о чем Милдред думает и кивнула в ответ.

— Я умерла, чтобы дать Кайрис жизнь, — тихо сказала она. — И это был мой выбор, независимо от тех странных обстоятельств, при котором он был сделан. Я знала, что все равно умру, но также знаю, что у меня был выбор — рожать Кайрис или нет. Я не знаю, что было бы, если бы я сдалась, но знаю, что никогда не выбрала бы этот путь. Для любой матери жизнь его ребенка превыше всего. — Она бросила взгляд в сторону Изабеллы, и Милдред поняла его смысл. Изабелла была вынуждена расстаться со своей единственной дочерью, чтобы защитить ее и спасти от Дьявола и резни ВМС. Она никогда не вступала в контакт со своей дочерью, одним ударом разорвав с ней всякую связь. И Изабелле пришлось жить, осознавая последствия этой ужасной жертвы. И хотя Делия и ее мать только что познакомились, они обе принесли огромную жертву ради своих дочерей.

— Но Делия не единственная, кто может сделать выбор. — Слова Изабеллы звучали несколько торопливо, как если бы она знала, что ее время подходит к концу, и ей нужно успеть сказать все, что она хотела. — Я пыталась войти в замок несколько последних часов, но магия Ангела и Дьявола мешала мне сделать это. Мне нужно сообщить вам, что есть и другой путь, и еще не поздно спасти Делию.

У Милдред перехватило дыхание. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-то шевельнулось в ее памяти, и она вспомнила слабое мерцание, которое видела в коридоре, когда после рождения Кайрис мчалась в сторону комнаты мисс Хардбрум, чтобы увидеть Делию, но опоздала. Это было такое же слабое мерцание, которое сопровождало сейчас появление Делии. Тогда девушка не придала этому значения, но теперь поняла, что это должно быть, Изабелла пыталась прийти в мир живых, чтобы донести до них, что ее дочь можно спасти.

— Жертва Делии была необходима, для того, чтобы на свет появился тот, кто может вместить в себя дух Ангела, то есть, для того, чтобы родилась Кайрис, — сказала мисс Кэкл. — Ангел сама это сказала.

Изабелла кивнула, молча соглашаясь.

— Это правда, — сказала она. — Но это не обязательно должна быть жертва Делии. Приносящий жертву просто должен быть одним из родословной.

— Но кто еще является частью семьи Делии? — спросила Милдред. — Даже мисс Хардбрум была связана с Делией при помощи магии, а не крови… — Девушка вздохнула, набираясь смелости, чтобы сказать вслух о том, что у Делии нет других кровных родственников. Но слова застряли в горле, когда крепкая хватка на ее плече ослабла. Милдред обернулась, не понимая, почему не догадалась раньше. Экберт. Отец Делии. Ее единственный оставшийся в живых кровный родственник.

— Я, — ровно сказал он. С минуту Экберт помолчал, а потом пожал плечами. — Это имеет смысл. Ангел сказала, что жертву должен принести кто-то из ее родословной. Но я даже не думал…

— Эту жертву можешь принести ты, Берт, — мягко сказала Изабелла. — Я познакомилась с твоей бабушкой, которая мне все рассказала. Она очень похожа на нашу Делию. Ведь зеркало всегда было у тебя, пока ты не сделал так, чтобы оно попало к Делии.

Глаза Делии расширились.

— Зеркало, — прошептала она. — Волшебное зеркало.

Милдред вспомнила про лед, что хранился на чердачном помещении замка, лед, через который мисс Хардбрум ушла, чтобы встретить свой конец, лед, который когда-то был стеклом зеркала в доме Делии, которое продал ее отцу случайный посетитель магазина.

— Зеркало было порталом Ангела между метафизическим и материальным миром, — продолжила Изабелла. — Оно являлось семейной реликвией и передавалось из поколения в поколение. — Она умоляюще посмотрела на Экберта. — Экберт, у тебя был выбор, чтобы спасти Делию, но в то время ты об этом не знал. И он все еще есть. Мы исчезнем, как только дьявольское влияние на этот мир окончательно рассеется. Выбор должен быть сделан быстро.

В холле повисла тишина. Не было слышно ничего, кроме тихого звона магии, которая наколдовала стул для Верховного волшебника. Из-за всех новостей, которые ему пришлось услышать, колени Экберта подкашивались.

— Это… — начал он, не находя слов. Милдред не могла винить его в этом. Поспешный выбор между жизнью и смертью едва ли был чем-то обыденным, даже несмотря на то, что два таких решения уже было принято.

— Вы не должны, — сказала Делия. Ее голос казался сдавленным и виноватым. — Не из-за меня по крайней мере. Я знала, что делаю. Я сделала свой выбор и приняла последствия. Просто мы должны были предложить этот выбор вам, вот и все.

— Если бы я знал раньше, — прошептал Экберт, и его руки сжались в кулаки. — Если бы я знал это, когда слышал, как она кричит от боли, разрывая мое сердце… Но Ангел не сказала мне… — Он поднялся на ноги и направился в сторону двух тающих призраков в центре холла. — Сейчас бы не стоял этот вопрос. Я бы охотно обменял мою жизнь на твою, Делия. Ты моя дочь, и я сделал бы для тебя все, что угодно. И сделаю это сейчас. Я прожил хорошую жизнь и сейчас заметно устал. У тебя есть семья, о которой надо заботится, и это задача не для старого волшебника, который едва в состоянии справиться со школой и работать несколько дней подряд без выходных. — Экберт оглянулся на Алджернона, который приподнял воображаемую шляпу. — Кроме того, я слишком долго ждал этого воссоединения.

Волшебник протянул руку в сторону Изабеллы, и в этот момент Милдред могла увидеть любовь между этими двумя. Она была также осязаема, как и между Гарретом и Делией в день их свадьбы. Жертва Экберта была светлой. Он покидал этот мир, оставляя друзей и союзников, которых знал и любил, но в то же время вступал в новый, где ждала его Изабелла, по которой Экберт скучал почти тридцать лет. Их пальцы встретились, и Милдред знала, что его прикосновение не заставит призрак исчезнуть. Почти сразу тело Верховного волшебника начало переливаться, угасая, как и другие фантомы и переносясь в загробную жизнь. У Милдред в горле встал ком. В первый и в последний раз эта семья воссоединилась. Экберт нащупал руку Делии, и теперь они стояли рядом, маленькой группкой, которая так долго была разделена временем и обстоятельствами.

— И что будет теперь? — нервно спросила Делия.

— Мы идем дальше, — улыбнулась Изабелла. — Мы переходим в следующую жизнь, а ты вернешься в этот мир.

Изабелла и Экберт стали выцветать намного быстрее, чем Делия. Она сделала шаг назад, разрывая маленький круг, который они образовывали. Экберт осмотрелся вокруг, молча прощаясь с каждым. Милдред не хотелось, чтобы он уходил: она не хотела видеть, как еще один член их коллектива падет жертвой смерти за такой короткий промежуток времени, но вслух ничего не сказала. В конце концов, Экберт жертвовал собой, чтобы вернуть Делию, и это не казалось такой же смертью, как уже произошли. Это казалось логичным и естественным. Достойным концом достойной жизни.

— Прощай, Экберт, — сказала Амелия. — Мы желаем вам добра.

— Спасибо, — выдохнула Делия. — Огромное спасибо.

Экберт и Изабелла заключили друг друга в объятия и наконец, исчезли, навсегда уйдя в Элизиум*. Делия вздохнула, глядя им вслед. Ее тело было четким, но казалось, стало менее твердым. Милдред краем глаза уловила мерцание воздуха. Она зажмурилась, боясь посмотреть, кто еще решил их посетить, и сделала шаг назад. Фигура, наполовину скрытая тенью была совершенно ей незнакома, и девушка почувствовала, как в ее душе поднимается страх.

— Это естественно, чувствовать себя таким образом, — сказал прибывший мужчина Делии. — Они твои настоящие родители.

— Это не так, — ответила Делия, оборачиваясь. — Просто я понятия не имею, что мне теперь делать… — Молодая женщина застыла, увидев в тени такой же хрупкий призрак мужчины, как и она сама. — Папочка! — закричала она, и бросившись к нему обняла духа, который мог быть только Марлоном Шпиндером. Милдред знала, что Делия всегда была ближе к отцу, чем к матери, несмотря на то, что горячо любила обоих, и знала, как горько было подруге первые несколько месяцев, после его внезапной смерти. Делия была из тех людей, которые не любят тактильные контакты, но оказавшись в в объятиях отца, отказывалась отпускать его.

— Ну вот, — пробормотал Марлон, поглаживая Делию по волосам, в то время как она всхлипывала, уткнувшись в его плечо. — Если бы я знал, что так будет, то не пришел бы. Тише, моя девочка. Я должен идти. — Он приподнял ее подбородок. — Но я должен был еще раз увидеть мою Делию. Ты только посмотри на то, как ты выросла и на все те вещи, которые сделала. Я знал, что ты предназначена для великих дел, даже не зная о твоей силе. А теперь иди и вырасти мою внучку. Она будет самой чудесной ведьмой в мире.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — шмыгнула носом Делия.

— Мы все когда-то должны уйти, моя девочка. Сейчас мое время, а не твое. Так что давай, — подбодрил он дочь. — Не трать свой второй шанс.

— Это странно, — сказала Делия, грустно улыбнувшись. — Это именно то, что я сказала Констанс, когда она…

Делия исчезла, оставив остальных молча стоять в холле в состоянии шока. Милдред прокручивала в голове ее слова. Делия сказала Констанс не тратить второй шанс? Она взглянула в глаза Марлона, который улыбнулся ей, прежде чем окончательно исчезнуть.

— У Констанс был второй шанс, — прошептала она. — Был второй шанс. — Если такая возможность была, то она должна была об этом узнать.

Милдред бросилась вверх по лестнице, в комнату, где лежало тело Делии, игнорируя вопросы людей, которые спешили следом. Она вбежала в комнату как раз тогда, когда Делия сделала глубокий вдох, что свидетельствовало о том, что она вернулась к жизни.

— Делия! — воскликнули Милдред и Гаррет, одновременно бросившись к кровати.

— Я вернулась, — прошептала Делия. — Я действительно вернулась.

— Делия, прежде чем исчезнуть, ты что-то говорила про то, что велела Констанс не тратить второй шанс. — Милдред знала, что нехорошо устраивать подруге допрос, когда она только что вернулась с того света, но ей необходимо было знать. Если то, о чем она подозревало, было правдой, то у них было очень мало времени.

— Я… — Делия выглядела слегка напуганной, а потом утвердительно кивнула. — Да, Констанс… Она еще жива, Милдред!

Примечания:

*ЭЛИЗИУМ — В античной мифологии место пребывания душ умерших, обитель блаженных, загробный мир для праведников. То же самое, что и Елисейские поля. «Элизий в памяти моей и не кропим водой забвенья.» Баратынский.