Последняя битва (гет)

Амелия Кэкл с недоумением посмотрела на анкету, лежащую на ее столе, написанную очень аккуратным почерком. Она пожала плечами, мысленно посетовав на свое зрение, сделав себе пометку завести очки, и подняла взгляд на сидящую перед ней девушку. Амелия собиралась дать ей работу. Директрису впечатлила не только ее биография. Эта кандидатка была единственным претендентом на должность учителя зельеварения, которая была вакантной в течение трех последних месяцев, после того, как предыдущая учительница неожиданно ушла в отставку, сославшись на проблемы со здоровьем. Амелия была удивлена неожиданному отъезду мисс Редвуд. Экс-заместительница директрисы никогда раньше не страдала от стрессов, а тем более за несколько недель до отставки. Ее болезнь проявилась совершенно неожиданно, и это просто не укладывалось в голове.

Амелия откинула эти мысли в сторону и прочистила горло, прежде чем обратиться к единственному кандидату, готовому занять должность мисс Редвуд. Помимо отличной характеристики у девушки был завораживающий, почти неземной взгляд.

— Ну, мисс Хардбрум, мне кажется, вы отлично подходите для этой работы. Когда вы сможете приступить?

Девушка облизнула вишнево-красные губы.

— Когда скажете.

Что-то в душе Амелии подсказывало, что все это было не совсем правильным. Что-то подсказывало, что с этой девушкой с фарфоровым лицом что-то не так. Интуиция подсказывала Амелии, что Констанс Хардбрум была грозной ведьмой со склонностью к темной магии, и ее длинные, темные волосы, собранные сзади в хвост, только усиливали это впечатление. Сама Амелия в эти годы была куда мягче и общалась со всеми с очаровательным обезоруживающим почтением. Но внешность этой девушки завораживала… Она была молода и наверняка могла бы найти подход к любой ученице. Амелия мысленно пожала плечами. Возможно, это было именно то, в чем школа нуждалась. Ее нужно было немного встряхнуть и эта молодая ведьма совершенно определенно могла это сделать. Мисс Кэкл разглядывала кандидатку в учителя. У девушки были длинные черные кудри, сбегающие вниз по спине и собранные в хвост красной лентой, которая сочеталась с остальной частью ее гардероба: длинным малинового цвета, бархатным плащом и юбкой того же оттенка, открывающую вид на длинные стройные ноги. Амелия нервно кашлянула. Она была рада, что в школе Кэкл нет учащихся мужского пола, иначе, возможно, у них возникли бы кое-какие проблемы.

— Тогда с понедельника?

Девушка снова облизала губы.

— В понедельник было бы идеально. — Она встала, чтобы уйти, и они пожали друг другу руки. Рука новой сотрудницы была теплой на ощупь, но Амелия все никак не могла избавиться от впечатления, что произошло что-то плохое. Констанс Хардбрум выглядела вполне прилично, но директриса чувствовала что-то неладное, но не могла объяснить, что. Она смотрела, как девушка исчезает, растворяясь в воздухе и была вынуждена подойти к окну своего кабинета и смотреть, как та появляется во дворе. На улице было темно, и предметы отбрасывали странные тени… Амелия была уверена, что их собеседование не могло занять так много времени, чтобы на улице стемнело. В конце концов была середина весны.

Из тени появился мужчина, и Амелия вздрогнула от неожиданности. Интересно, как долго он был там? Его лицо было незнакомым, но у директрисы было ощущение, что она откуда-то знает его. Он шел по направлению к мисс Хардбрум и что-то неслышно говорил ей. Амелия смогла услышать только ответ, и холод пробрал ее до костей.

— Получила место в школе Кэкл. Она будет нашей, прежде чем они это поймут.

Мужчина подошел к новой учительнице зельеварения (все инстинкты Амелии сейчас кричали, что ее следует немедленно уволить), и заключив ее в тесные объятия, страстно поцеловал в губы. Когда он снова выпустил ее, мисс Хардбрум посмотрела прямо на Амелию, и директриса отшатнулась к своему столу. Глаза девушки сверкали красным, рубиновым светом.

— Мисс Кэкл!

Директриса посмотрела на бумаги на своем столе и вздрогнула, когда написанный на верхнем листе текст поплыл, и сложился в четыре совершенно других слова.

— Мисс Кэкл!

Зовущий ее голос становился все громче, настойчивее и в нем слышалось волнение, но директриса продолжала смотреть на бумагу и появившиеся на ней кроваво-красные каллиграфические буквы, которые складывались в пугающее сообщение:

ТАК МОГЛО БЫ БЫТЬ.

— Мисс Кэкл!

Директриса дернулась и проснулась, подняв голову со стола в учительской и вытащила из-под щеки бумагу, которая послужила ей подушкой. Над ней склонилась Констанс: настоящая Констанс, одетая в черное, с волосами, собранными на затылке в тугой узел. Эта привычная картина вызвала у Амелии вздох облегчения, заставив ее заместительницу удивленно поднять брови.

— Просто странный сон, — поспешно объяснила Амелия, хотя «странный» было наверное не самым точным словом в данных обстоятельствах. Гораздо честнее было бы сказать «нервирующий» или «ужасно страшный».

Констанс недоверчиво покачала головой.

— После событий нескольких последних лет, директриса, вы, как и я, знаете, что необычные сны редко являются признаком чего-то хорошего.

Амелия содрогнулась, вспомнив события, произошедшие в школе пять лет назад. Во-первых, Агата перетащила замок, в котором располагалась школа, в Ад, и они едва смогли спастись благодаря помощи Связи, Делии Шпиндер, чье существование хранилось в тайне в течение долгих двадцати трех лет. Менее чем через год после этого сам Дьявол вмешался в их мирную жизнь, выпустив таинственную Пустоту, наполнившую мир хаосом. В конце концов Дьявол решил восстановить порядок, но у Амелии было подозрение, что он ушел не навсегда.

— Вы думаете… — начала мисс Кэкл, но слова застряли у нее в горле. Она не решалась высказать свои подозрения вслух, но Констанс прекрасно поняла, что она имела в виду.

— Я не знаю, директриса, — тихо сказала она. — Все, что я знаю, это что сегодня первый день учебного года и что скоро что-то произойдет.

Амелия поняла завуалированное предложение забыть о тревожных снах и вернуться в настоящее, сосредоточившись на текущих проблемах. Амелия согласно кивнула, но никак не могла отойти от привидевшегося ей кошмара, пытаясь расшифровать это предупреждение.

— Вы были одеты в красную мини-юбку, — рассеяно сказала она учительнице зелий, получив в ответ шокированный взгляд. Но прежде чем мисс Хардбрум смогла ответить, в дверь постучали и в учительскую заглянуло знакомое лицо.

— Я все время забываю, что мне больше не нужно стучать, — пробормотала Милдред, глядя на дверную ручку так, будто та оскорбила ее. Бывшая ученица уже год преподавала в школе Кэкл, и хотя сейчас она была точно таким же сотрудником школы, что и остальные, ей до сих пор было трудно перестать думать как ученица. Она так и не смогла привыкнуть обращаться к Констанс по имени, хотя было достаточно комфортно (после ласковых уговоров) обращаться так к остальному персоналу. В настоящее время девушка никак не могла вспомнить, зачем пришла в учительскую и подняв голову, встретилась взглядом со старшими ведьмами. Лицо девушки мало изменилось, по-прежнему оставаясь ярким, свежим и полным энтузиазма. Длинные косы исчезли, уступив место аккуратной прическе. Это напомнило Амелии, что одна из ее самых интересных и милых учениц была теперь профессиональной молодой ведьмой, точно также, как и ее подруги. Мод Муншайн тоже возвращалась назад в свою альма-матер, чтобы начать преподавать с этого года, и директрисе казалось, что в этом случае она гораздо спокойнее воспринимает процесс перехода от ученицы к учителю, чем в случае с Милдред. Хотя конечно, может быть это было потому, что Амелия недостаточно плотно общалась с Мод.

— Первоклассницы ждут за воротами, — наконец сказала Милдред. — Похоже, они все там. — Девушка немного помолчала. — Вы думаете, пора впустить их?

Амелия кивнула.

— Я только позову Давину.

Милдред скрылась за дверью, закрыв ее за собой, а Амелия направилась к шкафу.

— Давина… Давина, уже начало семестра.

Тихое похрапывание, доносящееся из шкафа прекратилось, и приглушенный голос пропищал: — Уже?

— Да, Давина, — вздохнула Амелия. Ее старая подруга официально уволилась два года назад и приняла решение поселиться в доме для престарелых ведьм. Амелия целиком и полностью одобрила это решение, но после получила телеграмму от директора этого заведения после трехнедельного пребывания Давины в его стенах. Он сообщил ей, что эксцентричная учительница пения сожгла целое крыло, после того как притащила откуда-то молодого дракона и применяла к нему довольно странные заклинания. Волшебник спрашивал, возможно ли поселить Давину в каком-то другом месте, но у бывшей учительницы пения не было другой семьи, и единственное, что могла сделать Амелия в данных обстоятельствах — это вернуть ее в школу Кэкл, где Давина чувствовала себя как дома и где директриса могла бы присматривать за ней. И хотя Давина больше не преподавала, она по-прежнему собирала травы и пела, что вскоре стало настоящей потехой для учениц из-за ее волшебного (и весьма испорченного) слухового аппарата, который самостоятельно настраивался на ближайшие радиостанции в самый неподходящий момент.

Наконец пожилая ведьма распахнула дверцу шкафа, едва не обеспечив Амелии сотрясение мозга.

— Я здесь! — с энтузиазмом сказала она. — Готова встречать новых бедненьких первоклассниц. Они все выглядят такими маленькими, когда только приходят сюда, и вырастают всего за пару лет. Вы замечали это, Амелия?

Амелия кивнула, и взяв старую ведьму за руку, направилась к двери учительской, отметив, что Констанс уже исчезла. Конечно же, когда они вышли во двор, все учителя и ученицы старших классов уже были там.

Прежде чем мистер Блоссом открыл ворота и первоклассницам разрешили войти во двор школы Кэкл, чтобы начать свое магическое образование, Амелия бросила взгляд на своих коллег. Имоджен оживленно болтала с девочками, несомненно, делясь своими планами на ближайшие годы. Она говорила им, что этот год в школе Кэкл будет для нее последним: она намеревалась переехать в Канаду, как и ее «джентльмен», как оригинально выразилась Лавиния Кротчет. Лавиния и сама согласилась вернуться в школу на неполный рабочий день после выхода Давины на пенсию, и ей всегда нравилось наблюдать в первый день семестра за новыми ученицами, чтобы если что «подготовиться к тем ужасам, которые нас ожидают».

Амелия сомневалась в том, что там будут какие-либо ужасы. Больше не было Этель Хэллоу: развитой не по годам, слегка заносчивой девочки, и не было Милдред Хаббл: девочки из полностью немагической семьи, чей талант нуждался в полировке, прежде чем станет настоящим алмазом. Амелия улыбнулась, увидев как Милдред возбужденно разговаривает с Мод. Эта девушка была, определенно, одним из успехов в истории школы Кэкл, и директриса сочла за честь взять ее на работу, хотя изначально Констанс была против ее назначения. Но в глубине души Амелия знала, что возражает ее заместительница только для вида, а на самом деле тоже рада видеть бывшую ученицу.

Констанс… Мысли мисс Кэкл снова вернулись к ее сну, в то время как ее заместительница кивнула школьному смотрителю и мистер Блоссом открыл ворота, впустив первоклассниц. И снова происходило что-то странное. Как сказала ее заместительница, что-то должно произойти, и Амелия могла сказать, что это «что-то» уже начинается. Лица ее новых учениц, входящих в ворота, были совершенно окаменевшими, и директриса не знала, что это могло означать…

Первый учебный день был закончен. Чемоданы были распакованы, а новеньких девочек расселили. Большинство из них первый раз оказались вдали от дома и страшно нервничали. До отбоя было еще время, но Милдред знала, что вскоре услышит топот босых ног по коридору. Девочки наверняка будут искать утешения у своих новых друзей. Девушка хорошо помнила свою первую ночь в школе: как боялась спать в темноте и жалела, что не привезла с собой фонарик. Трудно было представить, что теперь она была одной из учителей, и девочки должны были выполнять ее наставления и распоряжения. В первый год преподавания Милдред в школе мисс Кэкл поручила ей заботу о первоклассницах. Милдред решила выбрать не такую грозную линию поведения, как у мисс Хардбрум и была открытой и дружелюбной. Вскоре ей удалось достичь с ученицами хрупкого равновесия, и Милдред стала все чаще замечать, что пытается подражать директрисе. И хотя девушка вынуждена была признать, что с годами мисс Хардбрум смягчилась, она по-прежнему была способна наводить ужас не только на учеников, но и на своих коллег. Милдред не хотелось вспоминать, сколько раз за прошедший год она чувствовала себя словно провинившаяся ученица под холодным взглядом заместительницы директрисы.

Сейчас же у нее был позади целый рабочий год, и в школе была еще одна новая учительница, которая наверняка нервничала не меньше, чем сама Милдред в свой первый день. Но Мод, казалось, приспособилась к окружающей ее обстановке с удивительной легкостью, и Милдред даже немного ей завидовала.

Из раздумий ее выдернул стук в дверь. В помещение заглянула Мод, чей аккуратный конский хвост был перекинут через плечо.

— Как ты? — спросила она, прежде чем войти в класс и опуститься на край одной из парт. — Я например, очень устала и еле стою!

Как новый преподаватель, Мод еще не вела никакого класса, и ее преподавательские обязанности должны были начаться только с завтрашнего дня, когда начнутся занятия. Милдред улыбнулась, вспомнив, как уговаривала Мод стать учителем — она раздумывала о том, чтобы начать заниматься одним проектом, когда подруга позвонила ей и уговорила вернуться в свою старую школу. Гильдия ведьм недавно внесла реформу в магическое образование, изменив количество предметов, которые должны были изучать юные ведьмы. В то время, как Милдред преподавала в школе творчество, Мод выбрала более практичные заклинания, которые сейчас преподавать было некому. Директриса занималась управлением школой и присматривала за мисс Бэт, и у нее совершенно не оставалось времени вести уроки. Мод же была отличным специалистом в этой области. Среди знакомых Милдред ей не было равных, и она нередко получала различные поощрения за свою работу в Авалон колледже. Теперь две лучшие подруги воссоединились вновь в том самом месте, где девять лет назад впервые встретились, и Милдред казалось, что это было только вчера.

— Я в порядке, — ответила она, не сумев подавить зевок. Она и не предполагала, насколько этот день утомил ее. — Что происходит в учительской?

Мод расхохоталась.

— Последнее, что я слышала, это то, что Давина где-то достав книгу «Остров сокровищ», угрожала мисс Кэкл, что заставит ее пройтись по доске, если та попробует отобрать ее у нее.

Милдред улыбнулась. Увлечение учительницы пения творчеством Стивенсона было хорошо известно всей школе, так как оно вызывало у нее многочисленные чудачества. Вдруг что-то привлекло ее внимание, и вынырнув из своих размышлений девушка всмотрелась в тень, образовавшуюся в углу класса и увидела смотрящие на нее знакомые глаза.

— Табби? — Милдред прикусила губу, глядя на серо-полосатого кота, и ей стало трудно дышать. Она встала с места и, не мигая, направилась в ту сторону. Это не мог быть ее Табби. Такого не могло быть. После продолжительной болезни его пришлось усыпить.

— Милли, — позвала Мод, вставая со своего места и через всю комнату следуя за подругой. — Милли, там никого нет.

Милдред проигнорировала ее. На данный момент ее немигающий взгляд был сосредоточен на призрачном видении, но девушка не смогла предвидеть то, что произошло. В нос Милдред попала пылинка, и она громко чихнула, прикрыв глаза. А когда снова открыла их, кота нигде не было. Угол был совершенно пуст. Тяжело вздохнув, Милдред оглянулась на Мод, которая с волнением смотрела на подругу.

— Наверное, просто игра света, — сказала она. Мод кивнула, хотя обе девушки знали, что это был не тот случай. Воображение Милдред было одним из самых мощных и гиперактивных из всех, каким когда-либо обладали ведьмы, но девушка была достаточно уравновешенной и не экспериментировала со своими фантазиями. Если ей показалось, что она видела Табби, то это было не просто принятие желаемого за действительное, даже несмотря на то, что кот много лет был ее компаньоном. Рисунки ее питомца были единственными, которые Милдред никогда не пробовала оживлять, и в глубине души знала, что и не сможет этого сделать. Образы, которые она переносила на бумагу, были ненастоящие. Девушка понимала это и принимала всем сердцем. Нарисованная дверь не приведет ее в таинственную Нарнию, и рисунок Табби никогда не сможет вернуть его самого. Милдред покачала головой. Это была просто игра света, иного объяснения не было.

— Пошли, — позвала Мод, подходя к подруге и беря ее под руку. — Нам лучше вернуться в учительскую для разбора полетов.

Милдред позволила Мод вывести ее из классной комнаты и задумчиво последовала за ней по коридору, пока уже знакомый звук голоса мисс Бэт, которая пела непристойную матросскую песню не вывел ее из задумчивости, заставив расхохотаться. Девушка представляла реакцию других учителей, когда они столкнуться с подобной лексикой.

Возле учительской девушки остановились, прислушиваясь, а потом вошли внутрь. Мисс Бэт сразу же прекратила пение, а остальные учителя, казалось, с облегчением выдохнули. Все, кроме Лавинии, которую разворачивающиеся события явно забавляли.

Милдред и Мод заняли свои места за столом, и директриса заговорила, одновременно зажигая свечи, освещающие комнату в вечернее время суток.

— Ну, дамы, вот и начался новый учебный год, — начала мисс Кэкл с легким чувством неудовлетворенности. Все было как обычно, но сейчас Милдред слышала в голосе директрисы что-то такое, чему не могла подобрать название. В конце концов, девушка пожала плечами, решив, что это ее воображение снова играет с ней. Девушка попыталась сосредоточиться на словах начальницы, но на душе было неспокойно. Что-то было неправильно, что-то скрыто от них. Шестое чувство постоянно нашептывало это Милдред в ухо. Она наклонила голову и посмотрела на директрису под другим углом, пытаясь понять, что не так. Наконец мисс Кэкл замолчала и взглянула на свою заместительницу, очевидно, ожидая от нее какого-то подтверждения. Мисс Хардбрум кивнула и директриса открыла было рот, чтобы продолжить, но потом решительно закрыла его и слегка покачала головой. — Это все, дамы.

Собрание закончилось, и Милдред тихонько застонала, сообразив, что прослушала все, что было сказано. Она сделала себе мысленную пометку расспросить обо всем у Мод, когда они окажутся за пределами слышимости. Лавиния и Имоджен пожелали всем спокойной ночи и вышли из комнаты, а мисс Бэт собралась было продолжит исполнять свой репертуар морских застольных песен, когда внезапно застыла с открытым ртом и заметно побледнев, упала обратно в кресло.

— Давина, — спросила мисс Кэкл. — С вами все в порядке?

— Седрик, — слабо пробормотала Давина.

— Я прошу прощения?

— Седрик, — повторила Давина. — Я могу поклясться, что только что видела Седрика.

— Давина, в комнате нет никого, кроме нас, — мягко сказала директриса, указав на коллег.

— Я знаю…, но он был таким реалистичным! Его глаза, нос, его колючки…

— Колючки? — удивленно переспросила Мод, а затем расслабилась. — Ах… Седрик — это ежик, да?

Мисс Бэт кивнула, прежде чем поправить девушку.

— Он был ежиком… пока не произошел несчастный случай с участием моей бабушки. Она нанизала на его колючки кубики сыра, консервированные ананасы и хотела, чтобы он прислуживал ей на чаепитии.

Милдред едва сдержала смех: эта ситуация была довольно забавной и не менее интересной. Видения давно потерянных животных наверняка были далеко не единственными. Краем глаза девушка видела, как мисс Кэкл и мисс Хардбрум обмениваются взглядами, и спросила себя, сколько времени прошло, прежде чем они научились понимать друг-друга без слов. Губы Милдред сжались в тонкую линию. Что-то определенно происходило, и она догадывалась, что это было что-то неприятное. Девушка взглянула на Мод и поняла, что подруге все это тоже кажется странным.

— Мисс Кэкл, — заговорила Милдред. — Что происходит?

Директриса вздохнула.

— Я полагаю, вы помните наше путешествие в девятый круг? — спросила она, и, когда Милдред и Мод кивнули, продолжила. — Конечно, такой опыт сложно забыть. Этому ряду событий предшествовал сон. Это было предупреждением. И сейчас мы получили еще одно.

Мисс Хардбрум подхватила тревожную речь.

— Но мы не знаем, что произойдет. Не знаем, когда и почему.

В учительской повисла гнетущая тишина.

— Мы должны… — Мод указала на дверь, имея в виду, что им стоит рассказать обо всем женщинам, которые уже ушли.

Мисс Кэкл отрицательно покачала головой.

— Имоджен не-ведьма. Лавиния преподает только один день в неделю… Я думаю, что более безопасным будет оставить их на периферии этих событий. Не стоит их лишний раз беспокоить.

Милдред кивнула, соглашаясь с коллегами. Но у нее был еще один вопрос.

— И что нам теперь делать? — спросила она, однако, не испытывая особого желания услышать ответ.

— Единственное, что мы можем сделать, — мягко сказала Директриса, — это ждать.

Услышав этот ответ, Милдред ощутила, будто у нее в животе появился тяжелый кусок свинца. Поймав взгляд ярко-зеленых глаз, смотрящих на нее из-под стола учительской, она поняла, что призраки прошлого возвращаются. Дьявол снова начал какую-то свою игру…

Сидя у окна в доме на берегу реки, Экберт Хэлибор удовлетворенно вздохнул и расслабился. Он гостил у своего друга и коллеги Алджернона Роун-Уэбба. Алджернон, или Алджи, поселился возле реки, и Экберт подозревал, что это в большей степени из-за того, что он долгое время был превращен в лягушку. Говорят, что чем дольше человек остается в образе животного, тем больше его черт перенимает, и Экберт иногда думал, что было бы, если бы Алджернон был превращен в муху, паука или совершенно непонятное животное, вроде утконоса…

Мысли Верховного волшебника плавно переключились на другое. Экберт думал о том, что с нетерпением ждет своего выхода на пенсию: тогда он сможет, сколько хочет, сидеть и размышлять на любые темы, а не присматривать за целой школой недисциплинированных молодых волшебников. Экберт уже был слишком стар, чтобы исполнять обязанности директора школы. С момента начала семестра прошел всего месяц, а он уже вынужден был взять выходной, чтобы оправиться от выходок новичков, поступивших в школу Камелот. Верховный волшебник лениво размышлял об Амелии и о том, как она справляется с новыми ученицами, и готов был поспорить на любые деньги, что с девочками было гораздо легче. К тому же в школу Кэкл поступали учиться довольно интересные личности. Ярким примером была Милдред Хаббл. Экберт был несколько озадачен, когда в прошлом году, как обычно, посетил школу Кэкл на Хэллоуин, и обнаружил, что девушка, которую раньше называли самой плохой ведьмой в школе, теперь работает там преподавателем. Волшебник с грустью отметил, что никто из его ребят не выбрал профессию преподавателя. Это вовсе не означало, что они не свершают великие дела, но иногда Экберт желал, чтобы хоть один из его учеников последовал его примеру.

Экберт устал, ему нужно было немного покоя, но прежде чем он найдет себе такой же тихий уголок, как и его друг, было еще полно забот. Волшебнику нужен был кто-то, кто займет его место. Амелии в этом плане крупно повезло. Хоть об этом и не говорили вслух, было очевидно, что Констанс была единственной преемницей директрисы. Его собственный заместитель, Бенджамин Венгерку был очень квалифицированным специалистом, но он тоже был на закате своей карьеры, а никто из остального персонала не обладал достаточным опытом или уровнем магии, чтобы занять пост директора школы. А значит, придется искать новые кадры, обращаться в различные магические комитеты, ища новое руководство для школы Камелот. Экберт знал пару волшебников, которых можно попробовать убедить.

Волшебник как раз размышлял о своем хорошем друге Терренсе Джонсе, когда заметил слабое мерцание, которое обычно говорило о том, что вот-вот кто-то должен появиться.

— Алджи? — спросил Экберт, прикрыв глаза. Обычно волшебники не пользовались мгновенным перемещением на такие короткие расстояния. Ответа не последовало, и это немного удивило Экберта. Алджернон был довольно разговорчивым мужчиной. Верховный волшебник открыл глаза, и у него перехватило дыхание при виде своей посетительницы.

Посреди комнаты стояла женщина, примерно сорока лет, настороженно и удивленно разглядывающая окружающую обстановку. Но не это вызвало такую реакцию Экберта. Хотя он не видел это лицо двадцать восемь долгих, одиноких лет, он узнал бы его из тысячи. Перед Экбертом стояла Изабелла Анжелина Хэллоу. Любовь всей его жизни и мать его дочери: красивая женщина, которая умерла двадцать лет назад.

— Белла? — выдохнул он, не в состоянии произнести что-то еще. Услышав его восклицание, женщина повернулась к нему.

— Экберт?

Изабелла нерешительно подошла к нему, осторожно ступая, будто боясь провалиться сквозь пол, словно призрак. Дрожь пробежала по спине Экберта, когда он понял, что Белла должна быть призраком, иллюзией, эфирным духом.

— Что… — он не знал, как продолжить. Что он мог сказать? «Что ты здесь делаешь»? Это прозвучало бы слишком грубо, будто он не рад ее видеть. Напротив, Экберт чувствовал совершенно противоположное. Его сердце билось где-то в районе горла. Было так много вещей, о которых хотелось поговорить в последние двадцать лет, и которыми Экберт так и не успел с ней поделиться. Наблюдала ли она за ним из могилы? Экберту всегда нравилось думать, что она стала его неким ангелом-хранителем. Сейчас у него появилась возможность поговорить с Беллой, но на него напало редкостное косноязычие.

— Берт, у меня не так много времени. — Голос Изабеллы был мягким и неторопливым, но в нем чувствовалась спешка. — Что-то пошло не так, Берт, я не должна быть здесь.

Экберт во все глаза смотрел на явившееся ему чудо. Давно умершие люди обычно не появлялись без предупреждения. Глубоко внутри него просыпались чувства, которые спали в течение двадцати лет. Ощущение было подавляющим, и Экберт не мог выразить словами всю их глубину и сложность.

— Почему? Что происходит? — только и смог спросить он.

— Барьер размывается, — ответила Изабелла. — Существующие ранее границы постепенно истончаются. Что-то меняется. То, что должно оставаться неизменным.

Экберт не мог ничего понять, и если честно, не хотел даже пробовать. Изабелла снова была здесь, рядом с ним, и это все, что сейчас имело значение. Разве это может быть плохо?

Изабелла строго посмотрела на него, и Экберт понял, что должно быть, высказал эти мысли вслух.

— Это не конец, — сказала она. — Это только начало. Худшее еще впереди, Берт, гораздо худшее. Происходит какая-то трагедия, и мы все чувствуем это. — Она оглянулась вокруг, будто ожидала, что эти другие тоже появятся здесь. — Мы не должны быть здесь, не в этой физической реальности. — Экберт вдруг понял, что те, о ком она говорит, должно быть тоже давно мертвы. Означает ли это, что его знакомые тоже встретились с призраками тех, кого давно потеряли? — Что-то вне нашего контроля… — Изабелла покачала головой. — Кто-то за гранью жизни и смерти манипулирует тем, что ни в коем случае нельзя трогать. — Она на мгновение опустила глаза в пол, а потом снова посмотрела на Экберта. — Я не должна быть здесь. Кто знает, как это скажется на хрупком равновесии, но я должна поговорить с тобой и предупредить тебя… Я не могу повлиять на эти события. Вы должны быть готовы.

— Готовы к чему? — спросил Экберт, задыхаясь от противоречивых и непонятных эмоций, конкурирующих за доминирование в его сознании.

— К тому, что грядет. — Изабелла сделала маленький шаг назад, указывая на то, что их беседа подходит к концу. — Дорогой, я должна идти…

— Останься, — задыхаясь умолял Экберт. — Не бросай меня снова.

— Я никогда не оставляла тебя, Берт, — тихо сказала Изабелла и на ее обеспокоенном лице появилась милая улыбка. — Я всегда здесь. — Она подняла руку, чуть-чуть не коснувшись груди волшебника. — Я всегда смотрю. Я просто не всегда… здесь.

Помимо своей воли, Экберт протянул руку в сторону Изабеллы. Он не хотел касаться ее. Она была так прекрасна, как радужный мыльный пузырь, который из-за прикосновения лопнет, перестав существовать, а Экберту хотелось остаться с Беллой как можно дольше. Он не хотел прерывать их встречу своим неосторожным касанием. Изабелла протянула свою ладонь навстречу его, почти как в шекспировском жесте, означающем торжество любви над смертью.

— Делия, — снова заговорил Экберт, немного разобравшись с роящимися в голове мыслями. — Ты видела ее? Она…

Изабелла кивнула. Ее улыбка стала еще шире, а глаза наполнились слезами печали и радости.

— Я видела ее, Берт. Я так рада, что ты наконец-то встретился с ней.

Между их ладонями оставалось всего четверть дюйма, и они продолжали двигаться, вот-вот готовые соприкоснуться. Экберт хотел отстраниться, но не мог, и что-то в глубине его сознания начало паниковать. Он не хотел оставлять Изабеллу: он ждал ее более двадцати пяти лет, чтобы увидеть снова и не мог позволить ей ускользнуть, когда так много вещей осталось невысказанными. В животе Экберта сейчас порхали бабочки, также, как и в тот раз, когда он впервые встретил мисс Хэллоу, почти четыре десятилетия назад.

— Она великолепна, — выдохнул он.

— Конечно, — кивнула Изабелла, и ее лицо засветилось от материнской гордости. — Наша дочь.

Их ладони наконец-то соприкоснулись, вызвав что-то сродни удара тока, и Изабелла начала таять в воздухе. А от дверного проема позади кресла, в котором сидел волшебник, донеслось покашливание. Экберту не нужно было оглядываться, чтобы знать, что там стоит Алджернон, выронивший из рук чашку чая.

— Это была Изабелла Хэллоу, — тихо пробормотал Алджернон. Экберт ничего не ответил. Его рука все еще была вытянута в пространство, туда, где только что стояла дорогая ему женщина. До его ушей, словно легкий ветерок, донеслись слова:

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Белла, — прошептал Экберт.

— Это была Изабелла Хэллоу, — повторил Алджернон. Экберт услышал в голосе друга изумление и тревогу, и наконец, ответил:

— Я знаю.

— Но она… как?

— Я знаю, Алджернон, — процедил Экберт сквозь стиснутые зубы, желая сохранить в памяти те несколько драгоценных мгновений, которые он провел рядом с Беллой, не омрачая их мыслями о предстоящих ужасах.

— Это невозможно! — выпалил Алджернон.

— Я знаю! — рявкнул Экберт, разворачиваясь, чтобы встретится лицом к лицу со своим шокированным другом, который осматривал гостиную своего дома с открытым от удивления ртом. Наконец он посмотрел в глаза Экберту и высказал мысль, которая уже и так вертелась в голове Верховного волшебника.

— Мы должны предупредить ведьм.

Безуспешно пытаясь вытащить из переполненного пригородного поезда громоздкую сумку, Делия Джонс подумала, что в восемь с половиной месяцев беременности это практически невозможно. Молодая женщина была на грани, едва не плакала в дверях поезда над своей кошмарной ситуацией и проклинала гормоны, которые заставляли ее чувствовать себя такой слабой и разбитой.

— Дорогая, позвольте мне помочь вам. — Делия готова была расцеловать владелицу любезного голоса, который взял из рук сумку, позволяя ей с относительной легкостью сойти с поезда и вдохнуть прохладный, свежий, вечерний воздух платформы. Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться и посмотрела на свою спасительницу: женщину примерно среднего возраста, одетую в длинное, универсальное черное пальто, терпеливо стоящую рядом и обеспокоенно смотрящую на нее. — Вы в порядке? — спросила она. — Вы не должны в этом состоянии пытаться с этим справиться. — Голос женщины был сочувствующим, а не наставляющим, и Делия догадалась, что она тоже прошла через беременность. Врач, наблюдающий Делию, не советовал ей путешествовать, чтобы избегать любых стрессовых ситуаций, но это путешествие было неизбежно. Ей необходимо было сделать одну вещь… Голос женщины, которая помогла Делии, пробился сквозь завесу ее мыслей. — Какая станция вам нужна, дорогая?

— Тивертон, — ответила Делия.

— Мне тоже. — Женщина тепло улыбнулась и слегка склонила голову, приглашая Делию следовать за ней, туда, где останавливается поезд до Тивертона. Небольшая остановка была переполнена. Разнообразные люди занимали все места. Делия погрустнела. Она была в пути весь день, и хотя большая часть пути уже была проделана, молодая женщина чувствовала себя очень усталой. Делия облокотилась на стенку и воткнула в уши наушники, музыка в которых играла так громко, что было чудом, как ее не слышали остальные. Ее спутница же была гораздо энергичнее, чем измотанная Делия. Она подошла к молодому человеку и, громко прочистив горло, стала постукивать ногой, напомнив Делии зловещую Констанс Хардбрум. Вскоре парень заметил ее присутствие и, вытянув из ушей наушники, поднял глаза.

— Что? — спросил он, глядя на женщину сверху вниз.

— Разве ты не собираешься предложить место беременной женщине?

Парень повернулся, посмотрел на Делию, а потом снова перевел взгляд на женщину, которая сердито смотрела на него. Встав с лавки, парень протиснулся мимо нее и, подойдя к Делии, пробормотал:

— Вы идите туда.

Делия с благодарностью уселась. Женщина же, безмятежно улыбаясь, заняла ее прежнее место, облокотившись на стену. Делия снова подумала о ее сходстве с Констанс, а потом спросила себя, почему она была такой напряженной, и что заставило ее пуститься в путешествие в столь неудобное время.

С тех пор, как Делия в последний раз контактировала с ведьмами и была в замке Кэкл, прошло пять лет. Но она поддерживала переписку с Давиной, Милдред и Констанс. Во время своего обучения в Гламоргане, Делия встретила Гаррета, которому было двадцать семь. Он получал докторскую степень в английской литературе, как и она сама. Когда учеба Делии подошла к концу, она не вернулась в свою родную деревню, как планировала, а осталась в Уэльсе «немного дольше», помогая Гаррету в его исследованиях.

Это самое «немного дольше» сильно затянулось… Положа руку на сердце, Делия не собиралась возвращаться домой. Когда в вашу жизнь приходит любовь, и любимый человек предлагает вам выйти замуж на ступенях собора Кардиффа, едва ли вы вернетесь в устаревший книжный магазин. Делия и Гаррет поженились через год, в День Святого Валентина, а через год после этого… Делия посмотрела на свой округлившийся живот, испытывая одновременно страх и радость.

В день ее свадьбы она последний раз встречалась с ведьмами. Этот день был полон сюрпризов. Выяснилось, что отец Гаррета, Терренс, был магом, обожающим курить кубинские сигары и проводить эксперименты с мухоморами. А еще он был близким другом ее биологического отца — Экберта. Работа полностью захватила Делию, мешая видеться со своими старыми друзьями, но теперь было так много вещей, наполняющих ее жизнь… У нее были старинные книги, и она нашла себе нишу, которую раньше даже не рассматривала. Получив разрешение от ведьм, Делия под псевдонимом выпустила серию детских книг, основанных на приключениях Милдред в школе Кэкл. Ей бы хотелось быть в школе, когда учителя получат экземпляр «весьма занимательного фентези о вымышленной школе ведьм», но с другой стороны не была уверена, что Констанс понравятся ее иллюстрации, и чувствовала, что будет лучше остаться в Уэльсе.

К станции подъехал поезд, который шел к Тивертону, и трудности реального мира снова вырвали Делию из ее мыслей. Войдя в поезд, она заняла место у окна, а приветливая женщина, засунув ее сумку на полку для багажа, устроилась напротив. Делия поблагодарила ее и широко зевнула. Поезд тронулся, и молодая женщина быстро впала в полудрему, прислонив голову к холодному стеклу, и вспоминая череду событий, заставивших ее вернуться в родную деревню. Впервые, когда это произошло, Делия подумала, что это просто игра света. Ведь этого же не могло быть на самом деле? Второй раз она списала все на бушующие гормоны, влияющие на ее психику. Но когда это произошло в третий раз, Делия поняла, что происходит что-то недоброе, а потому несмотря на неодобрение Гаррета, купила билет на поезд, идущий до ее дома. Она вспомнила, как муж поцеловал ее на прощание на вокзале. Он собирался последовать за ней как только мог, так как у него в университете был ряд семинаров, которые уже дважды откладывались из-за различных сотрудников. Гаррет собирался приехать через три дня, и был обеспокоен путешествием Делии в опасный волшебный мир, учитывая ее положение.

Делия вспомнила свой предыдущий опыт общения с ведьмами и все те происшествия, в которые она с головой погружалась, посещая замок. На ее голове по-прежнему был шрам, который она получила, когда пять лет назад в приступе ярости Дьявол избил ее в магазине. И хотя Гаррет часто подшучивал над ее нежеланием связываться с миром магии, Делия не могла отрицать, что магия была чрезвычайно опасным делом для тех, кто не мог контролировать свою силу.

Все эти тревожные мысли крутились у нее в голове, не давая окончательно заснуть, пока мягкий знакомый голос не сказал ей на ухо:

— Я думаю, что мы приехали, дорогая.

Делия открыла глаза. Она была одна, ее спутницы нигде не было, как и ее чемодана на сидении рядом с ней. Девушка вздохнула и вышла не небольшой перрон, но и там не было никаких следов женщины, которая помогла ей. Делия даже не спросила, как ее зовут. Девушка вошла в метро, но и там не было следов ее спасительницы. Зал ожидания и кафе были закрыты, кассы заперты. В пустой станции было что-то особенно тревожащее. Табличка с надписью «выход», была единственным источником освещения. Делия почувствовала, как ее сердце начинает биться чаще и, бросив разыскивать попутчицу, сосредоточилась на более насущной проблеме — отыскать мать, которая должна была ее встретить. Это не было похоже на Кэролайн — опаздывать.

— Мама? — позвала Делия, хотя вокруг никого не было. Девушка повернулась и направилась обратно к платформе: возможно, ее мать ждет там? Но прежде чем она смогла добраться до выхода, свет замерцал и погас, погрузив ее в гнетущую черноту. — Мама? — снова позвала Делия, идя вслепую в сторону выхода. — Мама, ты меня слышишь?

Табличка снова замигала, и девушка подумала, что мельком увидела фигуру уголком глаза. Она испуганно вскрикнула и бросила сумку на пол.

— Мама! — закричала Делия. — Мама, где ты?

У девушки началась паника, и она не заметила призрачную фигуру женщины, которая помогала ей в поезде. Та растворялась в эфире, тщетно пытаясь дотянуться до нее. Девушка не слышала, как она говорит: «Я здесь, дорогая», таким же расстроенным голосом, как и у самой Делии.

— Я здесь, дорогая. — Делия почувствовала, как теплые руки обнимают ее, заключая в материнские объятия, и когда свет снова загорелся, со слезами облегчения уткнулась в плечо матери. — Мне жаль, что я опоздала, милая, но на дороге произошла авария. — Кэролайн погладила мягкие волосы дочери. — Ну, что нам с тобой делать? Мы же говорили, что тебе не следует путешествовать. Давай, я отвезу тебя домой.

Делия начала потихоньку успокаиваться, не желая признаваться признаваться себе, насколько сильно нуждается в поддержке своей матери, и обняла ее за талию, когда они вместе направлялись к парковке. — Что привело тебя сюда в столь позднее время? — спросила Кэролайн. — Ты говорила, что не ссорилась с Гарретом, но это должно быть что-то не менее значительное. — Она сделала паузу и посмотрела на Делию. — Ты обычно не такая нервная.

Делия вздохнула.

— Мне нужно поговорить с ведьмами, — в конце концов ответила она. — Просто чтобы понять, что я не схожу с ума. — Она издала нерадостный смешок. — Я продолжаю видеть папу.

Кэролайн остановилась, как вкопанная, и Делия вопросительно посмотрела на нее.

— Я тоже, — прошептала она.

Остаток пути до машины они проделали в тишине, а затем Кэролайн завела разговор на более легкие темы, рассказывая дочери о соседях, но в душу Делии уже закрались сомнения. Глядя в глаза матери, она поняла, что странные видения Марлона не ограничиваются ее собственным воображением. Они имели дело с явлением, которое было далеко за пределами их контроля.

Констанс наблюдала в окно, как Амелия ждет почтальона, который, как обычно, опаздывал. Она не могла понять, по какой причине у нынешних почтальонов отсутствует выносливость: когда она только начинала работать в школе, почта приходила утром, в разумное время. Однако в последнее время почта нередко задерживалась. Видимо, подниматься в гору было слишком тяжело для сотрудников королевской почты, и Лавинии иногда приходилось самой идти в деревню, чтобы получить свои письма.

Первые недели учебного года прошли, новые девочки привыкли к школе, и готовы были к длительному семестру, который заканчивался новогодними праздниками. Мод стала частью учительской гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Ей, безусловно, понадобилось гораздо меньше времени, чтобы приспособиться, чем Милдред. Констанс посмотрела на ведьму, которая, несомненно, была одной из ее самых запоминающихся учениц. Сидя на соседнем кресле, Милдред вела неспешную беседу со своей лучшей подругой.

В учительскую вошла Амелия, неся с собой стопку писем и кидая ее на стол.

— Что-нибудь интересное? — спросила она, глядя как Давина вскрывает конверты.

— Пока нет, — ответила Констанс, тоже начиная разбирать письма. — Реклама стеклопакетов, счета и агитационные программы от наших местных кандидатов в депутаты. Я была бы не против, но выборы прошли в прошлом месяце. Послушайте-ка: «Голосуйте за Теда Биллингса. Голосуя за него, вы голосуете за перемены».

— Звучит хорошо, — сказала Давина, помешивая ложечкой чай. — Я думаю, что в следующий раз буду голосовать за него.

— Давина, вы не зарегистрированы для голосования, — вздохнула Констанс. — Там была путаница, когда вы думали что это розыгрыш бесплатной метлы.

— Я никогда не слышала о розыгрышах людей, — проворчала Давина, делая глоток чая. Констанс закатила глаза, а Амелия спрятала улыбку, загородившись собственной чашкой чая.

— Кроме этого, — директриса вернулась к разбору писем, — я ничего не вижу… Погодите, что это? — Она вытащила небольшой конверт из кучки агитационных и рекламных писем. — Тут конверт для вас, Констанс, и конверт для всех нас.

Констанс протянула руку и взяла письмо, внимательно изучая, в то время как Амелия открыла другой и пробежалась глазами по тексту. Конверт для Констанс был из тяжелой кремовой бумаги, на котором золотом был оттиснут водяной знак. Адрес был написан черными чернилами, очень красивым, каллиграфическим почерком, и адресован К.П. Хардбрум, заместительнице директрисы академии Кэкл. Сам конверт был запечатан золотым воском, и штамп был вполне знакомым, но… Что-то вызвало у Констанс беспокойство. Она попыталась вспомнить, где она его видела и понять, почему этот штамп вызывает у нее такие странные чувства. Еще пару часов назад Констанс подумала, что все признаки надвигающейся катастрофы исчезли, и возможно сон Амелии и видение Давины ежа-призрака просто случайное совпадение.

— О боже…

Констанс взглянула на директрису, которая перечитывала письмо, написанное знакомым почерком.

— Это почерк Делии, — сказала Милдред, пройдя через учительскую и через плечо директрисы читая письмо. — В чем дело? Я думала, она в Уэльсе… Она же может родить в любую минуту.

— Она вернулась в город, — сказала Амелия. — Она должна быть уже дома. Делия пишет, что ей надо поговорить с нами о «странных видениях», как она это называет.

Констанс приподняла бровь. Она имела представление о том, что это могут быть за «странные видения», и была обескуражена тем, что они ничем не могут помочь своей молодой подруге, и тем, что все эти загадочные события не были ограничены их школой.

— А помимо этого она в порядке? — спросила Мод, наклоняясь вперед и пытаясь разобрать то, что было написано на странице.

— Я думаю, да… Она не говорит. Полагаю, мы достаточно скоро об этом узнаем. Делия придет навестить нас завтра. Она приехала сегодня вечером.

Бессознательно Констанс посмотрела на потемневшее небо, думая о девушке, которую втянули в эти события, начавшиеся с девятого круга ада, и которая не в состоянии была защитить себя так, как могли ведьмы. Она не сразу сообразила, что директриса обращается к ней.

— Констанс? А каково ваше письмо? Оно выглядит официальным.

Констанс снова посмотрела на свое письмо. По-прежнему не в силах вспомнить, где она раньше видела эту печать, она открыла конверт, и оттуда выскользнула одна единственная карточка цвета густой сметаны, с такой же печатью и водяным знаком, что и на конверте. Констанс наконец-то вспомнила, где видела эту печать, и кровь отхлынула с ее лица.

— Это официальное приглашение, — тихо ответила она. — Это из Высшего Магического Совета.

В учительской повисла тишина. Сотрудники смотрели друг на друга, стараясь не встречаться с Констанс взглядом. Даже Имоджен знала о мутной истории ВМС, которые по сути управляли магическим миром. Со времен резни, унесшей жизни почти всех магических Связей, резни, которой официально никогда не было, несмотря на все доказательства обратного, Высший Магический Совет, казалось, отошел на второй план, появляясь только тогда, когда якобы появлялась угроза для власти. Некоторые молодые ведьмы даже не знали о существовании этой организации, принимая за высший орган власти Гильдию ведьм.

— Что это? — спросила Милдред. Констанс не ответила, не торопясь перечитывая короткое сообщение. Собравшись что-то сказать, она вдруг обнаружила, что ее горло пересохло. Тогда Констанс положила карточку перед Амелией, которая быстро пробежала ее глазами.

Офис Высшего совета магических наук и искусств.

Дорогая Констанс!

Мы с огромным удовольствием высылаем Вам это приглашение присоединиться к Высшему Магическому Совету. За эти годы мы стали свидетелями поистине необыкновенных магических достижений с Вашей стороны и думаем, что Ваши таланты будут неплохим пополнением наших рядов. Мы направляем к вам нашего представителя — профессора Микаэлу Равенсвинг, чтобы обсудить встречу, которая состоится в четверг, пятнадцатого октября в три часа дня.

Мы с нетерпением ждем возможности увидеть Вас в наших рядах.

С уважением, офицер Высшего Магического Совета,

Антониус Альбтарум.

— Хорошо. — Амелия вернула карточку Констанс. — Это… неожиданная новость.

— Вы должны отказаться от преподавания, — сказала Давина, обходя стол и вместе с Мод и Милдред читая зловещее послание.

— Не обязательно, — хмуро ответила Констанс. Что-то в этом письме казалось ей неправильным, что-то, что глубоко внутри всколыхнуло воспоминания. Констанс не могла понять, что именно не так с этим письмом, и это нервировало ее. В любом случае, это приглашение на ровном месте выглядело весьма подозрительным. Чтобы быть принятым в Верховный Магический совет, нужны были годы. И туда как правило, назначали после нескольких просьб и отказов назначенцу. — Я могла бы отказаться от этой должности.

Давина покачала головой.

— Вы не можете отказаться от Высшего Совета, — сказала она. — Если они хотят вас, вы должны повиноваться. Надеемся, что вы примете это предложение… Это приказ, а не просьба, Констанс.

Констанс вздрогнула. Давина не шутила, ее глаза были испугано-серьезными. Она точно знала, о чем говорит. Давина была единственной ведьмой в их компании, кто сорок пять лет назад пережил резню, будучи уже полноценной ведьмой. Амелия тогда еще проходила обучение, а другие даже не родились. Она единственная из собравшихся ведьм была свидетельницей истиной мощи этой организации.

— Но ведь это невозможно, верно? — спросила Амелия. — Вы должны стать частью Гильдии ведьм, прежде чем сможете стать частью Совета.

— Она является частью Гильдии, — мрачно сказала Давина. — Она учитель зелий. Все учителя зельеварения должны быть членами Лиги Зельеваров, прежде, чем они смогут начать практиковать. А Лига является частью Гильдии.

Констанс опустила руку в сумку и вытащила свой кошелек, откуда достала обманчиво простой кусочек картона, который удостоверял ее членство в рядах Лиги. Этого оказалось достаточно, чтобы принять ее в Высший Магический совет. Констанс покачала головой. Во всем этом было что-то крайне скверное.

— Я до сих пор думала, что сперва нужно стать частью комитета Гильдии, прежде чем получить возможность назначения в Высший Магический Совет, — сказала Амелия, для подтверждения глядя на Давину. Старшая ведьма закусила губу, но глаза выдавали ее.

— Обычно да, — ответила она. — Но всегда есть… особые случаи.

— Мисс Бэт, — сказала Мод, подвигая бывшей учительнице пения стул. Глядя Давине в глаза, Констанс подумала, что там было что-то еще. Что-то еще до той безудержной резни. — Мисс Бэт, что случилось?

Давина несколько раз открывала и закрывала рот, пытаясь заговорить, но никак не могла справиться с собой.

— Моя мать, — наконец сказала она. — Она была приглашена в Высший Магический Совет, хотя и не была как таковой членом Гильдии ведьм. Она была частью небольшого отдела, корректирующего магические книги рецептов. Они сказали, что у нее есть потенциал. — Давина пожала трясущимися плечами. — Она присоединилась к Совету, и больше я ее не видела… И это было еще до резни…

Давина замолчала, и в учительской повисла тишина. Мод обняла плечи пожилой ведьмы, пытаясь успокоить ее.

Констанс посмотрела на приглашение в своей руке, а потом снова на Давину. Бывшая учительница пения часто говорила о своей бабушке, с которой провела большую часть детства и которая воспитывала ее, но Констанс ни разу не думала о том, что это потому, что Давина выросла с бабушкой, после исчезновения ее матери. В душе заместительницы директрисы зашевелились и другие воспоминания. Резня ВМС, унесшая столько невинных жизней, была ярким примером того, что Совет не имел никаких моральных устоев, особенно, если решалось, что кто-то угрожает их власти. Может быть, Совет решил, что Констанс представляет угрозу и хочет от нее избавиться? Констанс знала, что была сильной ведьмой. Она была самой сильной ведьмой в школе, но ведь этого недостаточно, чтобы признать ее угрозой? Констанс снова посмотрела на картонный квадратик в своей руке и почувствовала, как в душе поднимается страх.

— Пятнадцатого, — сказала Милдред, заглядывая ей через плечо. — Это послезавтра.

Все молчали. Констанс посмотрела на имена на карточке, спрашивая себя, почему они кажутся такими знакомыми. Микаэла Равенсвинг, Антониус Альбтарум… Впервые за пять долгих лет Констанс Хардбрум испытывала страх перед неизвестностью…

Когда стемнело, Экберт материализовался возле ворот школы Кэкл. Немного погодя, рядом с ним появился и Алджернон.

— Должны ли мы? — спросил он, глядя на своего друга.

Экберт кивнул, и они постучали в двери. Стук эхом разнесся по всему замку, и Верховный волшебник подумал, что даже через стену и двор слышит возбужденный шепот девочек, которые еще не заснули и теперь недоумевали, кто мог прийти в замок в столь поздний час.

Констанс Хардбрум рассуждала в этом же направлении. Она возникла снаружи ворот рядом с волшебниками, и ее губы сжались в тонкую линию.

— Сколько по-вашему времени? — спросила она, и ее голос походил на опасное шипение.

— Я не уверен, — ответил Алджернон, глядя в небо, чтобы попробовать прикинуть время по расположению Луны. Констанс закатила глаза, и Алджернон смущенно кашлянул, переведя взгляд себе под ноги.

Экберт склонил голову набок, в тусклом лунном свете разглядывая Констанс. Что-то было не так. Обычно грозная учительница зелий казалась сгорбившейся и напряженной, а ее глаза постоянно бегали по окрестностям, будто бы кого-то высматривая. За все годы их знакомства Экберт еще ни разу не видел Констанс такой нервной.

— Хорошо, — сказала она, немного успокоившись. — Чего вы хотите? Почему вы решили прибыть сюда в середине ночи и перебудить всех наших девочек?

— Мы должны поговорить с вами и с Амелией, — ответил Экберт, пристально глядя на нее. — Констанс, что-то случилось? Все в порядке?

— Все в порядке, — отрезала она. — А ваш разговор не мог подождать до утра?

Экберт ненадолго замолчал. Теоретически никакой срочности не было. Жизни не угрожала непосредственная опасность, и не было доказательств, что волшебный мир находится на грани экономического и политического краха. Однако слова Изабеллы все еще крутились в голове Верховного волшебника. Что-то надвигалось, и он понятия не имел, что это было и когда это должно было произойти. У них не было никаких подтверждений того, что происходит что-то ужасное, и Экберт не знал, когда такие подтверждения могут возникнуть, и не будет ли тогда слишком поздно, чтобы предотвратить катастрофу, поэтому и настоял на решении немедленно отправиться в школу Кэкл, чтобы предупредить Амелию и ее коллектив.

— Нет, — наконец ответил он на вопрос Констанс. — Это вопрос чрезвычайной важности.

Констанс обеспокоенно прикусила нижнюю губу, явно не осознавая этого, и Экберт удивился перемене в ее поведении. Несмотря на ее категоричное заявление, волшебник был уверен, что Констанс что-то нервировало, и из-за этого Экберт и сам начинал нервничать. Из всех ведьм, что он знал, Констанс, без сомнения, была самой стоической, и если что-то смогло довести ее до такого состояния, то значит, происходило что-то серьезное.

— Вам лучше войти, — сказала Констанс, пытаясь замаскировать слабый страх, звучащий в ее голосе. Ведьма открыла ворота и Алджернон и Экберт без лишних слов последовали за ней. Они прошли по коридорам школы и наконец достигли учительской. Констанс пропустила волшебников вперед, а потом вошла следом, заняв свое обычное место в конце стола.

— Верховный волшебник! — начала Амелия, поднимаясь со своего места, и идя вперед, чтобы поприветствовать их. — Что привело вас сюда в столь поздний час?

Экберт рискнул взглянуть на часы. Была половина одиннадцатого, и волшебник знал, что если бы он и Алджернон не явились, учителя разошлись бы по своим кроватям. Вопреки своему обычному многословию, Экберт решил, что нет смысла ходить вокруг да около, когда происходит что-то настолько непостижимое и беспрецедентное.

— Амелия, я получил сообщение… — сказал он и заколебался. Как мог он рассказать директрисе школы о том, что дух его умершей возлюбленной вернулся и предупредил его о том, что должно произойти что-то ужасное? Все это звучало так нелепо, и если бы Алджернон тоже не видел Изабеллу, то все это можно было бы списать на мечту или галлюцинацию.

— Вы получили сообщение, — повторила Амелия, придвигая стулья для своих посетителей. — Садитесь.

Экберт с благодарностью присел и, глядя на темные окна, прикидывал, как бы от всего происходящего не сойти с ума. Алджернон, очевидно почувствовав его дискомфорт и смятение, избавил его от объяснений.

— Призраки, — просто сказал он.

— Простите? — переспросила Давина, резко отрываясь от своего вязания крючком.

— Призраки, — серьезно повторил Алджернон. — Духи, вернувшиеся в мир живых всегда были предвестниками грядущих беспрецедентных событий.

Никто ничего не сказал. Ведьмы переглядывались между собой, явно думая о неуместности слов Алджернона.

— Я так понимаю, у вас тоже были видения того, чего нет на самом деле? — тихо спросила Амелия. — Некоторые из нас в последнюю неделю видели то, что никак нельзя было увидеть, — продолжила она. — По крайней мере, теперь мы знаем, что это не ограничивается только нашим заведением.

— Это не просто галлюцинации или обман света, Амелия, — сказал Экберт. Образ посетившей его Изабеллы был еще жив в его памяти. Она была не простым фантомом или миражом. В ней было нечто большее, нечто невероятно настоящее. Кроме того, Алджернон тоже увидел ее. — Мертвые возвращаются в царство живых и знают, что что-то должно произойти. — Констанс и Амелия смотрели на него, ожидая, когда он продолжит. Экберт понял, что ему придется подробно рассказать о сообщении Беллы и обстоятельствах, при котором оно было получено. — Изабелла Хэллоу, — тихо сказал он.

Сразу же атмосфера в учительской изменилась. Ведьмы, собравшиеся в учительской были в курсе об отношениях Экберта и Изабеллы, так что для них это не стало неожиданностью.

— Продолжайте, — попросила Амелия, искренне желающая узнать, что же это за тайна, в которую они оказались втянуты.

— Она появилась… У нее было сообщение. Белла сказала, что что-то меняется, что-то за пределами жизни и смерти. Вот почему духи, тени, призраки… назовите как угодно… Вот почему они возвращаются.

Экберт подумал, что было несколько странно рассказывать об этом другим. Это было почти также, как если бы он выставлял напоказ все свои мысли. После стольких лет, в течение которых ему приходилось держать в тайне их отношения с Изабеллой, было несколько странно обсуждать это так открыто. И тем не менее, это было неизбежно. Они все были втянуты в эти обстоятельства, и, возможно, потребуется каждый кусочек информации, чтобы придумать способ борьбы с неизвестными силами (а Экберт был уверен, что это злые силы), грозящими им на этот раз.

— Что-то за пределами жизни и смерти… — размышляла вслух Милдред, что-то рассеянно рисуя на клочке бумаги. Краем глаза Экберт увидел, что это крошечные птицы, которые сейчас слетали со страницы и вылетали в ночную тьму сквозь открытое окно. Волшебник бросил быстрый взгляд вправо и взглянул на Констанс, удивляясь ее нервному поведению. Конечно, они принесли новость о том, что должно было случиться что-то скверное, и тем не менее… Нет, причиной ее поведения определенно было что-то еще. Вздохнув, Экберт отбросил эту мысль. Сейчас необходимо было сконцентрироваться на текущей проблеме. Как заметил Алджернон, мертвые редко приходили в мир живых, и всегда это было предзнаменованием чего-то нехорошего. Но одно дело — предупреждение духа, и совсем иное — границы миров. Что могло случиться, чтобы нарушить их? Это просто не укладывалось в пределы привычной магии. Это было так, если бы Экберту вдруг стали доказывать, что земля на самом деле плоская, или что небо розовое…

Как ни странно, первой предположение высказала Давина, и ее голос дрожал, когда она заговорила:

— Я знаю, что это такое, — тихо сказала она. — По крайней мере, я думаю, что знаю, что это может быть. — Она оглянулась на остальных, ища поддержки, и продолжила: — Дьявол.

В учительской повисла звенящая тишина.

— Это имеет смысл, — подтвердила Милдред. — Бессмертный демон. Он не был рожден, и он не умрет, значит, он находится за пределами жизни и смерти.

— Наверняка там должно быть что-то еще. — Голос Амелии был почти умоляющий, будто она была готова к чему угодно, кроме этого. И Экберт понял, что не может ее винить. Две предыдущие сделки с Дьяволом достаточно травматично отразились на академии, и никто из присутствующих не хотел и думать о новой встрече. И тем не менее, предположение Давины было очень правдоподобным. Все плохое имело тенденцию происходить трижды, и согласно этой извращенной логике Дьявол тоже должен был завершить свою трилогию встреч с ведьмами. Но чего они могли ожидать? Снова будет открыта Пустота? Замок снова переместится в девятый круг? Экберт вспоминал слова Изабеллы, надеясь обнаружить в них какой-нибудь скрытый смысл. Может быть, в них было какое-то зашифрованное послание, которое она почему-то не могла сообщить в открытую. Барьер размывается. Существующие ранее границы постепенно истончаются. Что-то меняется. То, что должно оставаться неизменным… Барьер… Граница между мирами… Между миром живых и миром мертвых.

Волшебник резко вскинулся. Наконец-то ему все стало ясно. И почему он не понял этого раньше, как только Изабелла сказала об этом? Почему ему понадобилось так много времени, чтобы понять?

— Экберт? — спросил Алджернон, заметив перемены в настроении друга. — Экберт, ты в порядке?

— Я знаю, что произойдет, — сказал Верховный волшебник, но тут же умолк. Он собрался было произнести эти ужасные слова вслух, но боялся, что сказанные вслух, они станут слишком реальными. Экберт сделал глубокий вздох и оглядел собравшихся в учительской людей.

— Дьявол сумел освободить свою истинную сущность изо льда, — сказал он. — Это никогда не должно было случиться. Этого не должно было произойти. Он вечно должен был оставаться в заточении там, где он был. А теперь он планирует вернуться в царство живых.

Как Амелия и предсказывала, Делия приехала полпервого, на следующий день. Ученицы под наблюдением Мод и волшебников обедали, но директриса подозревала, что мысли взрослых больше заняты страшными событиями, которые предсказала Изабелла Хэллоу. Сама же Амелия сидела в своем кабинете и смотрела в окно, пока не увидела такси, останавливающееся возле ворот школы. Делия нисколько не изменилась, несмотря на свой огромный живот. Она осторожно вылезла из такси, которое неловко развернулось и начало свой спуск с горы. Делия поставила свою объемную сумку на землю, сделала несколько глубоких вздохов и протянула руку, чтобы постучать, но прежде чем успела сделать это, ворота открылись, и появилась Милдред, которая по-видимому наблюдала из другого окна, дожидаясь приезда старой подруги. Она подбежала к Делии, чтобы обнять ее, но рядом с девушкой остановилась, как вкопанная, не решаясь этого сделать.

Амелия тоже вышла навстречу их старой союзнице, только гораздо более спокойно. Между тем обе девушки уже оживленно беседовали.

— Я просто не могу поверить, — сказала Милдред. — И не думаю, что поверю, пока не увижу твою малышку собственными глазами. Кажется, с того момента, как ты бросала букет, прошло всего пара дней! — Она сделала паузу и приподняла бровь. — Ну, по крайней мере, мы знаем, что во время медового месяца вы с Гарретом не скучали.

— Милли! — воскликнула Делия, в то время как яркий румянец залил ее лицо. Амелия хмыкнула и вышла вперед, намереваясь спасти прибывшую девушку от дальнейшего смущения, удивляясь, как сильно изменилась Милдред за время своего обучения в колледже. Иногда директрисе было трудно понять, что Милдред уже взрослая: для Амелии она по-прежнему оставалась испуганной маленькой девочкой, которая сломала метлу в свой первый день в школе.

— Делия, — улыбнулась директриса. — Очень приятно снова увидеть вас. Вероятно, вам это уже говорили, но вы будто светитесь.

— Нет, Милдред, спасибо, — проворчала Делия, прежде чем повернуться к Амелии и протянув руки, обнять ее. — Мне тоже приятно видеть вас, Амелия.

Но за улыбкой Делии и ее покрасневшим лицом Амелия почувствовала некое недовольство: напряжение, вызванное событиями, которые все чаще происходили в ее жизни и страх сопутствующий новому повороту в жизни. Директриса внутренне вздохнула. Бедная девушка не заслужила всего этого. Она была очень хорошей и выбрала свой собственный путь, подальше от опасностей волшебного мира, но они все равно настигли ее. Амелия спрашивала себя, сможет ли Делия когда-нибудь освободиться от этого наследия.

— Я сделала все, чтобы мама не пошла со мной, — сказала Делия, усмехнувшись. — Я сказала, что тут достаточно ведьм, которые смогут защитить меня, если что-то пойдет не так.

Амелия с улыбкой покачала головой, но что-то в словах Делии заставило ее напрячься. Представитель от Высшего Магического Совета должен был прибыть на следующий день, и кто знает, чем закончится эта встреча для Констанс? У Амелии имелись и другие заботы, например та ужасная ситуация, в существовании которой она боялась признаться даже самой себе, не говоря уж об остальных коллегах. Возможно, вера Делии в магические силы коллектива школы была несколько неуместна. Директриса усилием воли задвинула эти мрачные мысли на задворки сознания, сконцентрировавшись на настоящем. Сейчас и без этого было о чем подумать.

— Идемте, — позвала Амелия, легонько подталкивая Делию и Милдред в сторону дверей. — Поговорим за обедом. Мы все ждали тебя.

И, правда, в ожидании Делии в учительской царило радостное волнение, которое было омрачено другими шокирующими новостями, которые учителя получили накануне вечером. И хотя прибытие Делии являлось лишь звеном в цепочке событий, всем было приятно снова увидеть ее.

Амелия, Милдред и Делия вошли в учительскую и их тут же окружила толпа, во главе с Давиной, которая с энтузиазмом приветствовала свою старую приятельницу.

— Делия! — громко воскликнула она под пронзительный треск своего слухового аппарата. Потребовалось несколько тычков дирижерской палочкой, чтобы привести его в норму. — Как вы? Как у вас дела? Как там Гаррет? Он здесь? — Давина вытянула шею, очевидно желая разглядеть в коридоре мужа Делии.

Амелия засмеялась. Она знала, что Давине очень понравился отец молодого человека. После знакомства с Терренсом Джонсом на свадьбе Делии, Давина была просто одурманена им, хотя он был на несколько лет младше ее. Имоджен частенько поддразнивала этим бывшую учительницу пения.

— Гаррет приедет позже, — объяснила Делия. — Сейчас у него слишком много работы.

— Хорошо-хорошо… Не хотите ли пообедать? Я приготовила тушеного угря.

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась Делия, и ее щеки немного побледнели, и Амелия подумала, что, возможно, причиной этого явился приступ токсикоза.

— Но вы должны поддерживать свои силы, есть за двоих… — настаивала Давина, пока ее не прервал голос из-за стола.

— Давина, я не думаю, что тушеные угри являются подходящим питанием для будущей матери. — Констанс поднялась со своего места, наконец-то отложив в сторону карандаш. Амелия отметила, что она выглядит уставшей. Она понятия не имела, сколько времени Констанс провела, чтобы подготовиться ко встрече представителя Верховного Магического совета, но не удивилась бы, если бы ее заместительница потратила на это всю ночь. — Делия! — сказала Констанс, подходя, чтобы поприветствовать подругу. Небольшая улыбка появилась на ее губах, когда она встретилась с девушкой глазами.

— Констанс! Как вы?

— Хорошо, — слишком быстро ответила Констанс.

Амелия отметила, что бровь Делии слегка выгнулась, но она не стала дальше расспрашивать учительницу зелий. Из всех ее знакомых Делия обладала завидной настойчивостью, и если что-то и было не так, Амелия знала, что девушка будет упорно работать, пока не докопается до сути проблемы. И действительно, Делия смогла подобраться к Констанс так близко, как не смогла даже Амелия.

— Я полагаю, мне нужно поделиться новостями, — с показной жизнерадостностью сказала Делия, опускаясь в кресло. — Конечно, это здорово, снова приехать сюда и встретится со всеми вами, но это не просто светский визит. — Она ненадолго замолчала, обдумывая свои следующие слова. — Происходят странные вещи, и я находилась в мире магии достаточно долго, чтобы понять, что это не просто совпадение. Потому я и приехала. Мне нужно ваше экспертное мнение. — Девушка почти застенчиво оглядела комнату. — Я видела призрак моего отца, — сказала она. — Моя мама тоже. Мне было бы интересно узнать, не могли бы вы пролить хоть немного света на это событие?

Уголком глаза Амелия отметила, что Милдред обеспокоенно прикусывает губу. Она и сама испытывала аналогичное беспокойство. С одной стороны она считала своим долгом рассказать Делии о том, что появление ее отца было предзнаменованием, в конце концов, возвращение Дьявола в мир живых едва ли было событием, которое можно было спрятать под ковер, а с другой стороны Амелия не хотела обременять молодую женщину такой страшной новостью, особенно когда она была абсолютно бессильна помочь или как-то защитить себя.

— Это что-то плохое, не так ли? — сухо спросила Делия, так и не получив ответа. — Я уже догадалась. — Повисла пауза и Делия вздохнула. — Пожалуйста, просто скажите мне, — попросила она. — Я не хочу оставаться в неведении.

Амелия взглянула на Констанс и поймала ее умоляющий взгляд. Ее заместительница не хотела озвучивать эти новости, и Амелия не могла ее в этом винить. У Констанс и без этого сейчас хватало забот.

— Делия, тени усопших возвращаются в мир живых, — начала директриса. — Это предзнаменование… неких драматических событий. Дьявол освободил свою истинную форму.

Делия молчала, глядя на Амелию со смесью страха и недоверия.

— Черт побери, — наконец сказала она, уставившись в пол. — Я ожидала чего угодно, только не этого. Этот надоедливый мерзавец когда-нибудь поймет намек и уйдет навсегда? И тем не менее, — добавила она с напускной бравадой, — мы снова вместе, и нам уже дважды удалось перехитрить его.

Амелия сглотнула. Это было правдой, но в последний раз сделать это было гораздо сложнее. Она вновь вернулась к воспоминаниям, которые старалась забыть все последние пять лет. Теперь же пора было воскресить их.

В этот момент дверь открылась, и в учительскую вошли волшебники и Мод. Обед закончился, а это значило, что через несколько минут начнутся уроки, и Амелии надо было поторопиться. После очередной волны приветствий и поздравлений все снова замолчали, и все переключили свое внимание на директрису. Амелия поняла, что настала ее очередь заполнять тишину.

— Есть кое-что, что вы должны знать, — начала она. — Как вам известно, пять лет назад Дьявол открыл Пустоту. И прежде чем он снова закрыл ее, я, Констанс и Милдред вошли в нее. Пустота поглощает всю остаточную магию, притягивая ее. Так же она может притянуть и магию ведьмы или волшебника, полностью опустошив его. — Амелия оглядела лица своих друзей. Констанс была пепельного цвета. Ее глаза широко раскрылись, и она покачала головой, будто надеясь, что это действие сведет на нет ужасную реальность. Учительница зельеварения уже поняла, что директриса хочет сказать, и возможно, и раньше подозревала это. — Амелия вздохнула и заставила себя продолжить. — В то время, как Констанс и Милдред вернулись из Пустоты целыми и невредимыми, эта сила успела зацепить мою магию, и начала притягивать ее. — Она сделала паузу, взглянув на волшебников. — Я не виню вас: я никого не виню. Я вошла в Пустоту с целью отдать магию, чтобы закрыть ее. Но как бы там ни было, закрытие мы пережили. Но не моя магия. Большая ее часть была притянута Пустотой, а у меня осталось крайне мало. Вы знаете, что иногда маги могут израсходовать все свои силы. Я не исключение.

— Вы имеете в виду… — Начала Милдред, в то время как краска схлынула с ее лица, — что вы теряете свою магию?

Амелия кивнула.

— Конечно, не часто бывало, чтобы ведьма теряла свою магию, но такое все же бывало, — ответила она. — Это не вредный и безболезненный процесс, но в нашем нынешнем положении я чувствую, что благоразумно будет сообщить вам об этом. — Директриса сделала паузу, перед тем, как закончить. — Я сожалею.

Долгое время все молчали, переваривая смысл слов. Амелия понимала, сто это было довольно трудно принять, особенно на фоне предыдущих откровений. Даже самой Амелии понадобилось время, чтобы примириться с текущим положением дел, но она больше не могла держать это в себе, тем более что на горизонте было новое магическое сражение, в котором она просто не могла принять участие.

— Сколько у вас осталось? — прошептала Давина. — Я имею в виду, прежде чем магия окончательно закончится?

Амелия пожала плечами.

— Я не знаю, Давина. Это зависит от того, какую магию я использую. — Приглушенный звук с другого конца стола привлек внимание директрисы, и она обернулась, увидев Констанс, которая зажимала рот рукой, шокировано глядя на нее. Амелия почувствовала прилив симпатии к своей заместительнице. До этого все мысли Констанс были заняты предстоящей встречей с ВМС, но сейчас они отошли на второй план.

— Почему вы не сказали мне? — спросила она. Амелия никогда не думала, что когда-нибудь увидит преподавательницу зелий настолько испуганной и уязвимой.

— Я не хотела беспокоить вас, — мягко ответила она. Это было правдой. Амелия нежно любила своих сотрудников и хотела уйти на покой, вызвав при этом минимум суеты, но у нее не вышло. На лице Констанс отразились смешанные чувства гнева и благодарности. Амелия видела, что она борется с желанием исчезнуть из учительской и дать волю навернувшимся на глаза слезам. Слова были сказаны, и теперь каждый знал об этом. Но слова Делии, про которую все забыли, ошеломили находящихся в учительской людей.

— И что теперь?

Мод, которая только-только задремала, разбудил раздавшийся стук в дверь. Девушке снился довольно интересный сон, в котором она играла в камень-ножницы-бумага с бизнес-секретаршей. Она практически выиграла, когда ее так бесцеремонно выдернули из сна.

— Я не сплю! — воскликнула Мод, отрывая голову от стола в учительской, но обнаружила, что находится в комнате совершенно одна, если не считать мисс Бэт, которая тихонько похрапывала в своем шкафу.Учитывая происшествия нескольких последних дней, мисс Кэкл приостановила занятия до начала следующей недели, оставив Мод маяться от безделья. Милдред была рада позаниматься в арт-студии: то, что некогда было простым классом, было стараниями Милдред превращено в настоящую пещеру Аладдина. Не было никаких сомнений в том, что подруга стала горячо любимым учителем в школе, несмотря на то, что отработала в школе всего год, и Мод надеялась, что сможет вскоре добиться такого же уважения.

Стук раздался снова: видимо в первый раз так никто и не открыл. Мод изумленно подняла брови, а затем поднялась с кресла и, открыв дверь учительской, выглянула в пустой коридор, спрашивая себя, куда все делись. Не найдя ответа на этот вопрос, девушка пожала плечами и окончательно покинула учительскую, с некой долей трепета направляясь к главной двери. Единственными посетителями, которых они ожидали, были представитель Высшего Магического Совета, который должен был поговорить с мисс Хардбрум (Мод тоже считала, что вряд-ли когда-нибудь сможет назвать бывшую учительницу «Констанс»), и Делия, но Делия не смогла бы пройти мимо ворот и не стучалась бы во входную дверь.

Губы Мод искривились, когда она поняла, что именно ей предстоит открыть дверь и встретить личность, которая негласно стала тут врагом номер один, потому что собиралась забрать заместительницу директрисы.

Наконец Мод открыла тяжелую деревянную дверь, ожидая встретить там сурового представителя ВМС, но…

— Энид! — воскликнула Мод. — Что ты здесь делаешь?

— Очень приятно после стольких лет встретить тебя снова, Мод, — улыбнулась Энид, шагнув внутрь и прислонив метлу к стене.

— Я тоже рада увидеть тебя. Как добралась из… оттуда, откуда ты прилетела. — Мод сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. — Это просто немного неожиданно, вот и все.

Энид покачала головой, закатывая глаза, но улыбка на ее лице осталась прежней.

— Успокойся, Мод, — сказала она. — Мир не собирается рушиться. Ну, во всяком случае, пока. — Лицо Энид слегка дрогнуло. — Мисс Кэкл рассказала мне, что происходит. Но сначала я отвечу на твои вопросы.

Улыбка снова вернулась на лицо Энид, но Мод видела страх, который подруга пыталась тщательно скрыть.

— Я в порядке, — продолжила Энид. — И рада, что и у вас тут пока все хорошо. Я прилетела из Лондона.

— Лондон? — недоуменно переспросила Мод. Энид в подтверждение кивнула. — Что ты делала в Лондоне?

— Временная работа, — пояснила Энид. — Фенни и Гриз решили превратить наложение своего волшебного макияжа в бизнес и продвигать его на международную фондовую биржу, и им нужна была пара лишних рук в офисе. Это официально самая скучная работа, которую я когда-либо делала! Я была очень рада получить письмо от мисс Кэкл. — Девушка немного помолчала. — Могла бы я выпить чашку чая, Мод? — спросила она. — У меня был длинный день, и он еще далеко не закончился.

— Конечно, конечно. — Мод повела подругу вниз по коридорам в сторону учительской, но прежде чем они добрались до пункта назначения, их встретила мисс Кэкл.

— Великие силы, Энид! — Директриса тяжело дышала. Она явно торопилась, идя из своего кабинета. — Я не ждала тебя так быстро. Хотя, у тебя всегда была репутация ведьмы, которая летит быстрее ветра, не так ли? Но все равно. Я ведь отправила тебе письмо только сегодня утром!

— Я знаю. — На лице Энид появилась улыбка чеширского кота. — Это было очень кстати, чтобы выбраться из повседневной рутины. Приятно увидеть вас снова, мисс! — Она оглядела коридор. — Х-Б тоже где-то здесь?

Мод прикрыла ладонью улыбку, а мисс Кэкл приподняла бровь.

— Я действительно где-то здесь, Энид Найтшайд. — Энид даже не вздрогнула, когда прямо из воздуха возле ее уха прозвучал строгий голос. Вскоре после этого появилась и сама мисс Хардбрум.

— Приятно осознавать, что некоторые вещи никогда не меняются, — сказала Энид, поворачиваясь и глядя мисс Хардбрум в глаза. И хоть девушка теперь была гораздо выше, чем в свой первый год обучения в школе, она была далеко не супермоделью, и все равно вынуждена была смотреть на бывшую учительницу снизу вверх. — Приятно видеть вас, мисс Хардбрум.

— Хм. — Мисс Хардбрум многозначительно посмотрела на девушку, которая когда-то была одной из ее самых трудных учениц. Мод, которая уже изучила мимику других преподавателей, было трудно сказать, что сейчас думает заместительница директрисы. Констанс была загадкой, которая была понятна разве что мисс Кэкл. Мод не знала, что подумала мисс Хардбрум, увидев Энид снова, и зная, что та работает в Лондоне на такой бесперспективной работе. Мод любила свою подругу и никогда бы не сказала ей, что она разбазаривает свой талант, но испытывала чувство растерянности от того, что Энид не стремилась к чему-то большему. И тем не менее, это было решение Энид, и если она решила работать вместе с Фенни и Гриз, то кто такая Мод, чтобы указывать ей?

— Пойдемте в учительскую? — спросила мисс Кэкл, указывая на полуоткрытую дверь. Она толкнула ее, и пригласила всех собравшихся войти.

— Энид! — воскликнула мисс Бэт, практически вываливаясь из шкафа. — Энид! Как ты? Как поживаешь? Чем занимаешься? Хочешь чаю? Булочку? Бутерброд с сыром?

— Я — очень хорошо, — рассмеялась Энид, явно радуясь тому, что за прошедшие годы мисс Бэт не сильно изменилась. — Я бы выпила чашечку чая.

Мисс Бэт направилась к маленькому чайнику, но запуталась в своих многочисленных шалях и упала бы, если бы ее не подхватила эффектно появившаяся мисс Хардбрум.

— Спасибо, Констанс, — поблагодарила мисс Бэт, поправляя платье и делая вид, что ничего не случилось. Затем она порхнула через комнату и наполнила чайник водой. Мисс Кэкл поспешно отобрала у нее чайник, прежде чем бывшая учительница музыки не уронила его и начала разливать чай по чашкам. Мод заняла свое обычное место и пригласила Энид сесть. Она с благодарностью приняла из рук мисс Кэкл чашку чая и добавила в него три кусочка сахара. В этот момент дверь учительской снова открылась и в комнату вошла Милдред с волшебниками.

— Энид! — воскликнула Милли. — Почему никто не сказал, что ты приедешь?

— Я говорила, — заметила мисс Кэкл. — Но я не совсем уверена, что ты слышала меня. Ты тогда, по-моему, уже дремала. Так же, как и ты. — Директриса посмотрела на Мод.

— Я только прикрыла глаза, — пробормотала Мод, которой не хотелось признавать, что она уснула посреди утреннего совещания. Они просидели в учительской всю ночь, стараясь придумать хоть что-то, чтобы справиться со странными событиями, происходящими вокруг и отразить надвигающуюся угрозу, которая нависла над ними.

Милдред и Энид тепло поприветствовали друг друга. Затем все расселись и стали пить очень крепкий чай. Сделав глоток, Мод поморщилась, но не из-за чая: она размышляла о том, что же теперь будет со школой.

Энид заговорила первой.

— Так, — начала она, оглядывая комнату, которая хранила столько воспоминаний. — Дьявол хочет вернуться, а мисс Хардбрум попала в список ведьм приглашенных в самый могущественный законодательный орган волшебного мира. — После этого четкого и простого изложения проблемы повисла тишина, а Энид продолжила: — Если вы позволите мне задать несколько глупых вопросов то вот они: Как? Почему? Что? Где? Кто? И, для полноты картины, когда?

— Мы понятия не имеем, — тихо ответила Милдред. — Если у тебя есть какие-то теории, не стесняйся поделиться.

— Махнуть на все рукой и попытаться убедить себя в том, что это просто дурной сон? — предложила Энид с кривой улыбкой. — Нет, я совершенно не представляю, чем вы занимаетесь. Но всегда говорят, что две головы лучше, чем одна, и поэтому я уверена, что… — она замолчала, чтобы сосчитать количество людей в учительской, — …восемь голов будет лучше, чем семь.

Мод пересчитала собравшихся и была поражена тем, сколько много людей может поместиться в такой маленькой комнате. В учительской не было столько стульев, и девушка начала подозревать, что мисс Кэкл внесла какие-то магические изменения.

Тем временем беспечный нрав Энид дал сбой. Даже в разгар самых страшных кризисов Мод никогда не видела, чтобы Энид паниковала, и это заставляло ее нервничать еще больше.

— Я просто пошутила, — пробормотала Энид.

— Я так и подумал. Это ведь не очень хорошая мысль, — кивнул Алджернон.

Энид покачала головой.

— Где было последнее место, где вы видели Дьявола в его истинном облике? — продолжила она.

— В девятом круге, — недоуменно ответил Алджернон. — Как раз перед тем, как Делия вернула замок на место.

— Нет, это не так. — Энид многозначительно посмотрела на Милдред, которая в ужасе выронила чашку.

— Он был в подземельях, — сказала она. — Пять лет назад, когда открыли Пустоту.

— Верно. — Экберт побледнел. Он был одним из тех, кто видел барьер, отделяющий два царства, видел Дьявола сквозь призму фиолетового тумана, скопившегося под замком.

— И какова вероятность того, что для своего возвращения Дьявол будет выбирать путь наименьшего сопротивления? — спросила Энид.

Мод закрыла глаза. Вероятность была очень высокой. Как будто мало было того, что Дьявол собирался появиться вновь. Энид только что эффектно доказала, что никто не сможет сбежать от этих ужасных обстоятельств. Все они были в самом эпицентре катаклизма. Но опять же, когда они произойдут? Снова школа Кэкл оказывается на передовой линии борьбы добра со злом. Они уже пережили так много, и конечно, смогут пережить это вновь. Мод открыла глаза и свежая волна оптимизма заструилась по ее венам, но когда она увидела испуганные лица подруг, коллег и волшебников, этот настрой начал ослабевать. Да, в прошлом академия Кэкл выдержала немало ужасов, но случай, с которым они столкнулись сейчас, был просто беспрецедентным. Все, с чем они сталкивались в прошлом, отошло на второй план. Мисс Кэкл теряла свою магию, а мисс Хардбрум была под угрозой ВМС, поэтому кто знает, смогут ли они выстоять на этот раз?

Тишина, повисшая после слов Энид была всеохватывающей. Люди, находящиеся в помещении стали придумывать отговорки и уходить, пока в учительской не остались только Энид, Милдред, Мод и мисс Кэкл.

— Упс, — сказала Энид, хотя в ее голосе и не слышалось обычного для нее юмора. — Откройте рот, поменяйте ноги.

Мод натянуто улыбнулась. Энид в прошлом не раз втягивала их в беду, но сейчас лучше было говорить обо всем в открытую. Таким образом они могли подготовиться к тому, что ждало их впереди. Единственным вопросом оставалось, как они могли сделать это?

Констанс босиком расхаживала по своей комнате, не желая, чтобы стук ее ботинок привлек внимание окружающих и они поняли, как она нервничает. Когда учительница зельеварения была чем-то возбуждена или разгневана, она бессознательно начинала ходить взад-вперед, пытаясь сосредоточиться, или, как в данном случае, справиться со своими страхами. В учительской, как правило, думалось гораздо лучше, но там всегда кто-то был. А Сегодня Констанс определенно не хотела, чтобы ее кто-то видел. Чем меньше людей видели ее в таком уязвимом состоянии, тем лучше. Констанс знала, что была сама не своя, с тех пор как получила письмо и с ужасом думала о том, что бы о ней подумали, если бы увидели в нынешнем состоянии тихого ужаса. Она очень боялась. Констанс никогда не задумывалась о теневой стороне Высшего Магического Совета, а сейчас и вовсе осознала, что ничего об этом не знает. Если ВМС хотели кого-то получить, они добивались своего не мытьем, так катанием, и она собиралась противостоять этому. Констанс не хотела переходить на «темную сторону», как ее коллеги в шутку называли это.

Внезапно она услышала стук в главные двери замка: громкий, властный стук, который нельзя было оставить без внимания. Шум застал Констанс врасплох и она непроизвольно ахнула и напряглась, но тут же обругала себя за подобную робость. Не было никаких сомнений в том, кто на этот раз посетил замок. Констанс угрюмо обулась и покинула комнату, готовясь встретить свою судьбу.

— Я прям не знаю, — услышала Констанс ворчание миссис Тапиоки. — Такое ощущение, что сегодня это место превратилось в улицу Пикадилли. Кто-то стучит в эту дверь каждые пять минут! — Стук снова повторился, на этот раз громче, и повариха закричала: — Да вы можете подождать? Такое ощущение, что у вас там случился пожар!

Услышав этот комментарий миссис Тапиоки, Констанс мимолетно улыбнулась, радуясь, что таинственный человек все равно не сможет услышать его. Ее сердце бешено колотилось у нее в груди, и открыв тяжелую дверь, Констанс оказалась лицом к лицу с женщиной, которую направили для беседы с ней. Констанс удивленно тряхнула головой, едва веря своим глазам.

— Профессор Равенсвинг? — недоверчиво спросила она. Теперь Констанс поняла, почему имя на карточке показалось ей таким знакомым. Профессор Микаэла Равенсвинг была ее наставницей когда она училась в колледже Трех сестер. Прошло почти четверть века, а профессор выглядела почти также, как и тогда, когда Констанс видела ее в последний раз — когда профессор объявила о своем решении перейти в ВМС.

— Да, это я, Констанс, — сказала профессор Равенсвинг. — Должна признаться, я сомневалась, помните ли вы меня, ведь прошло столько времени. Двадцать лет, верно?

— Двадцать пять, — пробормотала Констанс, отходя немного в сторону, чтобы позволить женщине войти в здание.

— Вы были так молоды, так полны жизни и у вас был огромный потенциал… И вот я снова вижу вас! Я всегда знала, что у вас блестящее будущее, Констанс. Ваше решение покинуть колледж было неожиданным, но я уверена, что у вас были на то свои причины. — У Констанс действительно были причины, о которых она не рассказывала ни одной живой душе, и несмотря на свое неустойчивое положение, не собиралась говорить об этом и сейчас, после двух десятилетий молчания. — Вы, конечно, знаете, зачем я здесь, — продолжила профессор Равенсвинг, с улыбкой обращаясь к своей бывшей студентке. — Поздравляю вас с приглашением присоединиться к нам, моя дорогая! Нет необходимости выглядеть так мрачно. Назначение в Высший Магический Совет является поводом праздновать, а не скорбеть. Есть ли место, где мы можем немного поговорить?

Констанс кивнула, указывая в сторону учительской, и они пошли по коридору. У Констанс было жуткое предчувствие, что она идет навстречу своей судьбе, и ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, что они уже пришли. Профессор Равенсвинг вопросительно смотрела на нее сквозь квадратные очки.

— Мы пойдем туда? — приветливо спросила она.

— Да, конечно… — пробормотала Констанс открывая дверь, и впуская бывшую наставницу в учительскую. Она пыталась придумать объяснение, почему не хочет вступать в ряды ВМС, но все тщательно отрепетированные за последние сутки слова вылетели из ее головы, когда Констанс встретила неожиданно знакомое лицо. Она не совсем понимала, чего ждет от представителя ВМС, но точно не ожидала, что это окажется ее бывшая учительница. Незнакомому человеку отказать было бы гораздо проще, и Констанс не придумала ничего умнее, как предложить профессору Равенсвинг чашку чая.

— Думаю, нет, — ответила на любезное предложение пожилая женщина, удобно устроившись в кресле Констанс. Сама же Констанс устроилась в кресле напротив, ожидая, когда профессор Равенсвинг начнет свою речь, решив высказать свои возражения позже.

— Итак, Констанс, — начала ведьма. — Это очень волнительный момент для нас обеих: совсем нечасто кто-то столь молодой бывает избран в Совет, не успев толком подняться по карьерной лестнице. Но у вас есть такой завидный потенциал, который может пригодиться! Именно поэтому я и здесь. Мы хотим видеть вас в наших рядах, Констанс. — Констанс не понравились слова профессора. Ей не хотелось расставаться со школой Кэкл, которая хранила множество воспоминаний. Еще Констанс насторожили эти таинственные «мы». Кем были эти «мы» и почему они хотели видеть ее в своих рядах? У нее было сильное подозрение, что эти таинственные «мы» вовсе не были заинтересованы в ее потенциале. Скорее наоборот. Констанс не озвучила эти мысли вслух и профессор Равенсвинг просто кивнула. — Сейчас, несомненно, вы чувствуете себя совершенно сбитой с толку, — продолжила профессор, не обращая внимания на молчание Констанс. — Я приехала затем, чтобы обо всем рассказать вам, и если у вас есть какие-то вопросы, то не стесняйтесь спрашивать.

Констанс чувствовала себя так, будто снова вернулась в колледж. Она не любила компании и вспомнила, почему так плохо сходилась с людьми. Страх перед новым человеком вскоре уступал место раздражению. Точно также произошло и сейчас, но она упорно молчала, позволяя женщине, сидящей напротив, продолжить. Но перед тем, как профессор Равенсвинг сказала что-то еще, Констанс показалось, что она слышит какой-то звук из угла комнаты. Она повернулась в кресле, ища его источник и ее глаза остановились на шкафу. Там была Давина: Констанс могла разглядеть ее силуэт, наблюдающий за ними сквозь запотевшее стекло. У бывшей учительницы пения хватило здравого смысла оставаться спокойной. Обычно Констанс возмущало, что кто-то подслушивает ее разговоры, но сейчас она была этому даже рада. По крайней мере был один свидетель ее разговора с представительницей ВМС. И тем не менее, сквозь призму всех своих эмоций, Констанс не могла избавиться от ощущения неправильности всей этой ситуации. Это ощущение появилось у нее с тех пор, как она получила письмо, и с тех пор увеличивалось в геометрической прогрессии.

— Все в порядке, Констанс?

Констанс повернулась обратно к профессору Равенсвинг.

— Я думала, что что-то слышала, — быстро соврала та. — Но я, видимо, ошиблась.

— Вот и хорошо. А теперь, как на счет чая? — Профессор выхватила из воздуха чайник и две фарфоровые чашки, заставив Констанс задуматься. На столе в учительской уже стоял горячий чайник, и эти действия были совершенно лишними. Профессор Равенсвинг, казалось, не обратила на это никакого внимания, разливая чай по чашкам и пододвигая одну из них заместительнице директрисы. — Теперь продолжим, — сказала она, делая глоток из своей чашки и приступая к объяснениям. — Первые несколько недель будут потрачены на более детальное знакомство с системой: в конце концов, Высший Магический Совет управляет магическим миром на протяжении почти двух тысячелетий.

Констанс разозлила уверенность профессора, что она непременно займет предложенный пост и последует за представительницей ВМС как послушная девочка, и она не была уверена, сколько еще сможет сохранять спокойствие и не сорваться. Однако она знала, что такие действия будут крайне нецелесообразными, и поэтому пока выбрала другую тактику: играть по правилам, предложенным Советом.

— А кто-нибудь отказывался от приглашения присоединиться? — спросила она, стараясь, чтобы ее тон был нейтральным и незаинтересованным.

— Моя дорогая, зачем кому-то отказываться? — улыбка профессора Равенсвинг слегка дрогнула. — Пейте свой чай, — добавила она, —, а то он остынет.

Возмущенная Констанс подвинула чашку ближе к себе, хотя и не собиралась подносить жидкость к губам. Что-то в ее бывшей наставнице было неправильным, и она не могла по-настоящему доверять этой женщине.

Именно в этот момент Давина решила заявить о своем присутствии. Шкаф затрясся, и Констанс автоматически обернулась, реагируя на шум. Дверца шкафа снова затряслась, и Давина закричала так громко, как позволяли ее старые легкие. Стуки в деревянную дверцу и крики бывшей учительницы пения слились воедино, но Констанс была уверена, что разобрала слова «Не пейте чай» и «выпустите меня». Шкаф был заперт снаружи и Констанс знала, кто это сделал. Она оглянулась, чтобы посмотреть на женщину, которая, теперь она знала это точно, была врагом. Впервые улыбка полностью сошла с лица профессора Равенсвинг.

— Ни для кого не секрет та грязная история, которую устроил Совет много лет назад, сколько бы они не отрицали это, — прорычала Констанс. — И я решила, что несмотря на их любезное предложение и лестный интерес к моему магическому потенциалу, отклонить их приглашение.

— Констанс… — начала ее бывшая репетиторша.

— Я думаю, будет лучше, если вы сейчас уедете, — продолжила Констанс сквозь стиснутые зубы. — Мое решение является окончательным. Вы можете сказать своему начальству, что я отказываюсь быть тесно связанной с магическим органом, который систематически истребляет всех, кто по их мнению угрожает их авторитету и власти.

— Констанс… — снова начала профессор Равенсвинг, и заместительница директрисы отметила, что это было сказано не раздраженным или угрожающим тоном. Голос старшей ведьмы звучал уныло. — Констанс, вы не можете отказаться от Высшего Совета.

— Почему нет? — спросила та. — Конечно, если они столь демократичны, как утверждают, то будут уважать это мое решение!

Именно тогда поведение профессора изменилось, будто кто-то невидимый одним движением руки сорвал с нее невидимую маску. Ее приветливое выражение лица стало жестким, и Констанс едва успела отразить брошенное в нее заклинание.

— Никто не отказывается от высшего совета, Констанс.

— Я отказываюсь! — крикнула заместительница директрисы, бросая ответное заклинание. Кресло профессора Равенсвинг перевернулось, и Констанс, воспользовавшись случаем, направилась к двери, периодически оглядываясь на источник возможной опасности.

Профессор Равенсвинг вскочила, показывая удивительную проворность для своего возраста и метнула в Констанс гораздо более мощное заклинание. Та успела отразить атаку, но это заставило ее потерять концентрацию. Следующее заклинание сорвалось с пальцев Констанс, как лесной пожар. На мгновение она задумалась, почему людей на улице не насторожил шум магической битвы, а потом услышала, что Мод и Амелия тщетно пытаются войти в учительскую. Конечно, если профессор Равенсвинг сумела устроить ловушку для Давины внутри шкафа, то ей ничего не стоило ей помешать другим войти в учительскую.

— Моя дорогая, — сказала профессор Равенсвинг. В ее голосе теперь звучала не тоска, а злорадство, в то время, как она обменивалась магическими ударами со своей бывшей ученицей. — Антониус будет очень разочарован!

И тогда Констанс все поняла. Антониус Альбтарум, офицер Высшего Магического Совета. «Альбтарум», в переводе с немецкого, обозначало «кошмар», также, как и «кочмар» с французского, а Антоний вполне можно было сократить до Тони… За всем этим стоял Дьявол. Констанс покачала головой, отказываясь в это верить, но выражение ее лица выдавало ее.

— Ты наконец-то сложила два и два? — спросила профессор Равенсвинг и воспользовавшись возможностью, метнула заклинание. Заклинание ударило Констанс в грудь и отправило в полет через всю учительскую, впечатав ее в стену. Перед глазами все поплыло, а кровь из разбитой головы брызнула в разные стороны. Крики Давины внезапно обрели объем и четкость. Мир вокруг вращался все быстрее и быстрее, и Констанс прикрыла глаза, понимая, что находится на грани потери сознания. Она могла разглядеть фигуру профессора, нависшую над ней, и если бы у нее не кружилась голова, Констанс бы сказала, что профессор Равенсвинг мерцает, будто применила заклинание измерения внешности. Давина в последний раз вскрикнула и потеряв сознание, глухо ударилась о дно шкафа.

— Ах, Констанс, — раздался в ушах нечеткий мужской голос. — Вот, наконец, мы и встретились. Возможно, на этот раз все будет не так… сложно. — Он поцокал. — Моя дорогая Конни, ты же знаешь, что это все для твоего же блага.

Констанс почувствовала, как кровь стынет в жилах, но больше не могла бороться с подступающей темнотой. Но погружаясь в беспамятство, она знала, что была права. Фигура перед ней поплыла, изменяя свою форму. Микаэла Равенсвинг была только раковиной. На самом деле это был Дьявол.

Делия посмотрела на книжные полки, которые находились в самой темной части библиотеки школы Кэкл, прикидывая, сможет ли она найти тут что-то из своих старых запасов, большинство из которых все еще были упакованы в пустой комнате в ее и Гаррета доме в Кардиффе. Они переехали в более просторный дом, чем их двухкомнатная квартира, после того, как Делия узнала, что беременна, и несмотря на то, что прошло почти восемь месяцев, они до сих пор не распаковали вещи полностью. Хотя Делия думала, что этого и следовало ожидать, когда два человека, чье имущество в основном составляют книги, начинают жить вместе. Гаррет только-только успел распаковать достаточно книг, чтобы освободить одну из спален под детскую, а Делия спрашивала себя, каким образом можно окрасить стены комнаты, когда она все еще была забаррикадирована коробками с различными изданиями Шекспировских произведений. Девушка приехала в школу Кэкл в надежде отыскать что-то, что даст ей лучшее понимание ситуации, с которой они все столкнулись.

Выбрав книгу, в которой она опознала одну из своих собственных, Делия сняла с полки небольшой том и направилась к столу в центре библиотеки. Со вздохом облегчения она опустилась на жесткий стул: даже несколько минут на ногах ужасно ее утомляли. Если бы УЗИ не доказывало иное, Делия бы подумала, что вынашивает пятерых близнецов. Раньше она и понятия не имела, что один ребенок может быть таким тяжелым. Она и Гаррет очень хотели детей, чтобы их счастливая пара наконец-то стала полноценной молодой семьей, но теперь, когда мир мог рухнуть в любую минуту, Делия хотела найти такую вещь, которая успокоила бы ее. Девушка надеялась, что визит в замок развеет ее страхи, но вместо этого они только возросли. Дьявол собирался вернуться, Амелия теряла свою магию, Констанс собирались забрать в Верховный Магический Совет, от которого ее саму с детства прятали… Чего можно было ожидать еще?

Делия покачала головой, упрекнув себя за такие кощунственные мысли. Она никогда не хотела для себя другого детства и других родителей… Хотя именно тогда все и началось. Делия обхватила голову руками и локтями оперлась о книгу, которая сейчас совершенно ее не интересовала. Почему она? Почему сейчас? Почему нельзя просто проснуться и понять, что все это лишь сон? Эмоции Делии сейчас менялись очень часто, и теперь она испытывала разочарование в волшебном мире, который затянул ее. Она никогда не просила этого. Она упорно работала, чтобы выбраться из магической сферы влияния, которая словно вилась вокруг, вызывая неприятности, куда бы Делия не пошла. Но как только девушка начинала думать, что все это осталось позади, магия снова настигала ее, и мир опять вставал с ног на голову.

Все плохое, что случилось с Делией на протяжении нескольких последних лет, было из-за магии. Она чуть было не умерла в девятом кругу. На нее напала злая ведьма и сам Дьявол. Первые двадцать лет своей жизни она была беспомощной жертвой эффекта Фостера, и невольно причинила больше неприятностей, чем могла запомнить. Но в то же время из магического мира к ней пришло и немало хорошего. Сколько раз она смеялась над выходками Давины, сколько новых друзей приобрела, через сколько событий прошла, чтобы прийти к этому моменту?

Делия с трудом подавила вопль негодования. Она не знала, что чувствовать, и была просто в отчаянии. В одну минуту она могла быть совершенно счастливой, а в следующий миг ей хотелось плакать и крушить все вокруг, и девушка могла с уверенностью сказать, что когда ребенок появится на свет, она точно не будет скучать по этому состоянию. Глубоко вздохнув, Делия прикрыла глаза, подавляя так и не пролитые слезы, и, успокоившись, отбросила горестные мысли в сторону, концентрируясь на предстоящей задаче. Если она будет поддаваться эмоциям, от нее не будет никакой пользы в борьбе с Дьяволом: пусть ее магия навсегда покинула ее, но, тем не менее, она могла попробовать сделать хоть что-то.

Девушка открыла книгу на оглавлении, и ее палец пробежал вниз по списку, ища раздел на букву Д. Дьявол.

— Ну, здравствуй!

Мягкий голос заставил Делию поспешно захлопнуть книгу, прищемив указательный палец между страниц и издав приглушенное ругательство. Голос засмеялся, и на свет вышла Энид, садясь за стол напротив Делии.

— Привет, — поздоровалась Делия, глядя на старую подругу. — Я не видела тебя со…

— Со свадьбы, — подсказала Энид, все еще хихикая про себя. Делия подняла бровь. В последний раз она действительно видела Энид в гостиной своего дома, где произошел конфликт между обладающими и не обладающими магией гостями. И хотя видеть ее великую тетку Глэдис, с ног до головы покрытую малиновым вареньем было довольно забавно, Делия была благодарна Экберту и Констанс, которые успокоили общественность прежде, чем все это вышло из-под контроля.

Обменявшись приветствиями, девушки вернулись к нынешней ситуации и речь зашла о более важных вещах.

— Мисс Кэкл созвала экстренное собрание в своем кабинете, — пояснила Энид свое пребывание в библиотеке. Я была приглашена, но не пошла, и теперь чувствую себя предательницей. Думаю, они разрабатывают план, как спасти Х-Б от ВМС, и мне не хочется влезать в это дело. Что ты читаешь?

Делия показала ей книгу и снова открыла ее, но не смотрела внутрь. Из всех ведьм, с которыми она водила дружбу, Энид была не самой близкой, но Делия знала истинную причину, почему та не присутствует на собрании. Их глаза встретились поверх книги, и Энид нейтрально посмотрела на Делию, а затем опустила взгляд.

— Не смотри на меня так, — проворчала она.

— Не смотреть как? — ровно спросила Делия.

— Я знаю, откуда у тебя это… думаю, это потому, что ты тратишь на книги большую часть своего времени, но людей ты читаешь точно также. — Энид вздохнула. — Ну хорошо. Я прячусь от других. Когда я впервые получила послание от мисс Кэкл, я отчаянно пыталась вырваться из монотонности моей повседневной жизни и ухватилась за шанс окунуться в очередное приключение. Но теперь я в этом не уверена. Все это кажется таким… Серьезным.

— Энид, — Делия покачала головой. Она знала, что Энид выгнали из колледжа, в котором она училась. Девушка не любила вращаться в научных кругах и хваталась за временную работу, перекладывая ответственность столько, сколько могла. — Жизнь, это не только приключение.

— Я понимаю, — вздохнула Энид. — Мне не нужно лишний раз напоминать, что пора взять ответственность за свою собственную жизнь. Я просто хочу, чтобы не было так тяжело.

— И это говорит девушка, которая с честью закончила школу ведьм, и кто знает, или по крайней мере знала больше экспериментальных заклинаний, чем все остальные ее одноклассницы вместе взятые? — усмехнулась Делия. — Я не собираюсь читать тебе лекцию, — добавила она, увидев, как Энид открыла рот, собираясь протестовать. — Я просто хочу, чтобы ты поняла. Мне сложно представить, что кто-то с таким талантом, как у тебя так боится трудностей.

Энид посмотрела на Делию с печальной улыбкой и пожала плечами.

— Кто знает? Я всегда работаю по принципу, что слишком поздно останавливаться, чтобы что-то исправить.

— Чепуха, — возразила Делия. — Нет ничего, кроме настоящего. А теперь посмотри сюда и скажи, к какому выводу ты придешь. — Она подвинула книгу Энид, которая взяла ее в руки и начала читать вслух:

— Пожалуй, древнейшими из известных магов являются Ангел и Дьявол. Оба образовались из самой сути сырой магии и постоянно находятся в состоянии войны. — Энид прервала чтение и посмотрела вверх. — Ну, это имеет смысл. Только что нового? Ангелы и демоны всегда были в оппозиции.

— Верно, — кивнула Делия. — Но читай дальше.

— Ангел и Дьявол всегда воспринимались в народной культуре как полярные противоположности, и их образы были использованы в оппозиции с незапамятных времен. Однако подлинная их история давно стала мифом. Они оба являются частью единого целого, хотя и имеют полностью противоположные характеры. Тем не менее, нигде не встречается рассказов ни о сердобольном Дьяволе, ни о мстительном Ангеле.

Энид снова посмотрела на Делию, широко раскрыв глаза.

— Это означает то, что я думаю? — спросила она. — Знаю, знаю. Я продолжу читать. Но ты же знаешь, что я не смогу сделать выводов, пока не буду знать всех фактов. — Девушка прочистила горло и продолжила чтение: — Несмотря на это смешение характеристик, Ангел всегда был склонен к тому, что мы называем «добро», и воспринимался как победитель Дьявола, чья склонность, естественно, была в сторону зла. Разные легенды всегда давали разное описание судьбы Дьявола и средств, с помощью которых она была достигнута, но наиболее популярная теория раскрывается в «Божественной комедии» Данте Алигьери, исходя из которой Дьявол был заточен в лед в самом центре Ада. Другой литературный современник Данте дает нам основание считать, что для того, чтобы добиться этого, Ангел был вынужден пожертвовать своей телесной формой, но будучи образованным сырой магией, не мог по-настоящему умереть. — Энид закрыла книгу и посмотрела на изношенную обложку, прежде чем заговорить снова. — Чтобы заточить Дьявола в лед, Ангел пожертвовал собой, — сказала она. — И теперь Дьявол сбежал из своего заточения. — Девушка немного помолчала. — Я не знаю, что с этим делать.

— Я не думаю, что Ангел по-настоящему умер, — сказала Делия, озвучив теорию, которая складывалась у нее с тех пор, как ей сообщили ужасную новость о возвращении Дьявола. — Я думаю, что он вполне может принять другой вид, и снова спасти нас всех от ужасной судьбы.

— Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, — фыркнула Энид. — Но теперь, зная о природе Дьявола, мы вполне можем попробовать с ним договориться. «Дьявол, пожалуйста, не убивайте нас! У нас есть печеньки!» Это может сработать! — добавила она, и Делия не смогла удержаться от смеха.

Внезапно Энид напряглась, и Делия услышала, как она судорожно вздохнула.

— Что это? — не совсем понимая, что происходит, спросила она.

— Интенсивные магические возмущения, — пояснила Энид. — Где-то идет сражение… Иногда эти вещи застают врасплох, ведь магия реагирует на них.

Делия почувствовала, как в ее душе поднимается страх.

— Ты знаешь, где… — начала она, но была прервана топотом бегущих ног. Из-за книжных шкафов выскочила Мод и слегка нагнулась, чтобы отдышаться. Она указывала в ту сторону, откуда только что пришла.

— Ты должна пойти, — выдохнула она. — Она похитила мисс Хардбрум!

— Кто? Старенькая ведьма из ВМС? — Энид была на ногах в мгновение ока. Чуть погодя Делия последовала ее примеру, хотя для нее это было гораздо тяжелее.

— Да, я так думаю. Больше просто некому. Мы слышали шум магической борьбы, но к тому времени, как смогли попасть в учительскую, там никого не было!

Делия последовала за Мод и Энид через библиотеку. Внезапно раздался крик, эхом разнесшийся по коридорам академии.

— Мод! — звал голос Милдред. — Мод, Энид, где вы?

Энид и Мод бегом рванули в ту сторону, и Делия направилась следом за ними, только более степенным шагом. Она догнала их в коридоре на первом этаже. Подруги выглядывали в одно из окон, а вокруг царила напряженная тишина.

— Ну, — услышала Делия слова Энид. — Это не может быть хорошей новостью. Я полагаю, мне пора начинать выпекать печеньки.

Делия выглянула в окно и ахнула, увидев развернувшуюся перед ней картину.

Амелия была на удивление спокойна. Она открыла дверцу шкафа и выпустила задыхающуюся Давину, которая билась в истерике, спрашивая себя, бодрствует ли она, или весь этот страшный поединок был всего лишь страшным сном, который подкинуло ее взбудораженное сознание. Директриса подозревала, что из-за всего, что произошло за последние несколько дней, и даже за последние несколько часов, ее разум просто перестал обрабатывать информацию, «пропуская» этап беспокойства и направляя все свои ресурсы на решение текущих проблем.

— Это он! — кричала Давина, в то время, как Амелия помогала ей подняться на ноги. — Это был он! Он схватил Констанс и исчез, а перед этим что-то подмешал ей в чай. А потом она ударилась головой о стену и…

— Давина, — сказала Амелия, но было ясно, что ее спокойный тон не приносит желаемого результата. — Давина! — наконец вскрикнула она, схватив пожилую ведьму за плечи и хорошенько встряхнув. Это немного привело бывшую учительницу пения в чувство, и она замолчала, глядя на Амелию широко раскрытыми, испуганными глазами, в то время как ее дыхание учащалось, что было свидетельством подступающей паники.

— Давина, кто «он»? — спросила директриса. — Ведь представительницей Верховного Магического совета была женщина, разве нет?

Давина покачала головой.

— Нет… Я имею в виду, да…, а потом нет… Да, сначала она была женщиной, но потом изменилась… Это был Дьявол, Амелия!

Амелия почувствовала, как кровь стынет в жилах, и волнение, которое полностью отсутствовало, когда она вошла в учительскую, наконец-то дало о себе знать. Картина становилась до ужаса ясной. Это беспрецедентное назначение Констанс… У Дьявола и ее заместительницы были незаконченные дела на протяжении вот уже двадцати пяти лет, и Амелия боялась представить, чем закончится их последняя встреча. Она невольно вспомнила их последнюю встречу пять лет назад. Тогда Дьявол ушел, и Амелия заверила Констанс, что это была их последняя встреча. Теперь директриса жалела о своих словах. «Похоже, он ушел навсегда», сказала она тогда, и ей было ужасно сознавать, что она, сама того не понимая, солгала.

Оглушительный крик, разнесшийся по замку, выдернул Амелию из ее мыслей. Кричала Милдред, зовя Мод и Энид. Мало того, что Констанс похитили темные силы. Теперь случилось что-то еще. Вместо одной проблемы, они имели дело сразу с двумя. По бешеному отчаянию, прозвучавшему в голосе Милдред, Амелия поняла, что на замок надвигается бедствие катастрофических масштабов. Стоящая рядом с ней Давина онемела от страха, и директриса не знала, что можно сделать, чтобы успокоить их обоих. Ей не хотелось думать о том, как она будет защищать школу со своей убывающей магией и без поддержки своей заместительницы, но знала, что должна сделать это. У нее просто не было другого выбора.

— Идемте, — позвала Давина, выскакивая из разрушенной учительской и направляясь вверх по лестнице, в ту сторону, откуда раздался крик. Милдред, Мод, Энид и Делия столпились вокруг одного из окон, из которого открывался вид на окрестности академии, и Амелия поспешила по коридору к следующей точке обзора. По звенящей тишине, повисшей в коридоре, она поняла, что случилось что-то ужасное, но не была готова к тому, что увидела.

За пределами замка собралась целая армия, стоящая совершенно неподвижно, будто кавалеристы, готовые к нападению. Амелия была уверена, что никогда раньше не видела столько ведьм и волшебников, собранных в одном месте. Кто были все эти мужчины и женщины и откуда они взялись? Как ни странно, ответ на этот невысказанный вопрос дала Давина.

— Это ВМС, — прошептала она, указав на стройные ряды трясущейся рукой. — Амелия скользнула взглядом по величественным мантиям, посмотрела туда, куда показывала Давина, и увидела развевающийся на прохладном осеннем ветерке флаг. На нем был точно такой же знак отличия, как и на письме, полученном Констанс. Посох, перекрещенный с метлой над дымящимся котлом: эмблемы двух отдельных ветвей магии, объединенных зельеварением — общим умением обеих фракций. — Что они здесь делают? — пропищала Давина. — Что происходит?

Амелия не могла ответить на этот вопрос. Она не знала наверняка, но у нее было чувство, что скоро они это узнают. Репутация ВМС была всего лишь легендой, но ужасные вещи, о которых не принято было говорить вслух, определенно имели место. Резня детей, являющихся Связями была наиболее известным преступлением, но были и другие инциденты, которые тщательно скрывались. Изменения, которые внезапно были отменены, таинственные исчезновения активно выступающих в оппозиции магов… Исходя из всего этого, напрашивался вывод, что магический мир находился под контролем ВМС гораздо дольше, все думали, и любой, кто по их мнению представлял угрозу, тут же становился потенциальной мишенью. Теперь Высший Магический Совет собрался под стенами школы Кэкл и их намерения были предельно ясны. И тем не менее, что-то не сходилось. На первый взгляд причина была очевидной: Представители Совета были мобилизованы, чтобы уничтожить школу Кэкл по причинам, которые Амелия не могла понять. Предупреждение пришло в виде письма Констанс. Они не могли вынести того, что ее таланты пропадут впустую в этой резне, и поэтому пригласили присоединиться к ним. Но представитель Совета так и не пришел к ним. Пришедшая женщина оказалась Дьяволом. Было ли это простым совпадением? Может, Дьявол перехватил письмо, расправился с реальным представителем, и занял ее место? Часть информации явно отсутствовала, и Амелия никак не могла понять, что это было. Но прежде чем мысли директрисы потекли дальше, ровные ряды разомкнулись, и вперед вышел один волшебник. Он встал впереди всех, глядя на лица в окнах замка, следящие за каждым его движением.

— Высший Магический Совет просит аудиенции с мисс Амелией Кэкл, — провозгласил волшебник магически усиленным голосом, от которого закладывало уши.

— Я здесь, — сказала директриса, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Какое у вас для меня сообщение?

— Меня зовут Алоизий Щука, и я начальник Высшего Магического Совета. Существует задача первостепенной важности, требующая обсуждения. Это касается будущего школы. Мы можем поговорить наедине?

Амелия вызывающе покачала головой. Она уже потеряла одного члена персонала и не готова была слепо следовать в ловушку, расставленную Советом.

— Все, что вы собираетесь сказать, — начала она сквозь стиснутые зубы, — вы можете сказать в присутствии моих сотрудников. И наших гостей, — поспешно добавила она, увидев легкое мерцание, с которым Экберт и Алджернон появились в коридоре позади нее.

— Очень хорошо. — Мужчина протянул руку, и один из магов передней шеренги передал ему кусок пергамента. Амелия воспользовалась этой небольшой заминкой, чтобы оглядеть масштабы группы, с которой им пришлось столкнуться. Там было как минимум около пятиста человек, и не было сомнений в том, что все эти волшебники и ведьмы были отлично подготовлены. Это была сплоченная, послушная армия. Неужели это и был Высший Магический Совет? Тренировочный лагерь для самых сильных колдунов и ведьм? И если Констанс примет приглашение и присоединится к ним, то станет одной из этих замаскированных пехотных? От этих мыслей Амелия вздрогнула.

Щука откашлялся и начал читать:

— Уважаемая мисс Кэкл! Внимание Высшего Магического Совета привлек тот факт, что под вашим учебным заведением имеется портал. До нас также дошли сведения, что этот портал ведет прямо в девятый круг Ада, где пребывает истинная телесная форма Дьявола. Это может вас удивить, но в последнее время уровень сверхъестественной активности неуклонно растет, и мы пришли к выводу, что это предвещает окончательное возвращение Дьявола в верхний мир. Это возвращение неизбежно, мисс Кэкл, и может произойти в любой момент. Естественно, Высший Магический Совет желает это предотвратить. — Мужчина немного помолчал, облизывая губы и Амелия увидела блеск в его глазах. Это был своего рода голод, азарт погони. Он испытывал настоящее наслаждение, держа их в напряжении. Давина потянула директрису за рукав и, приглушенно пискнув, указала на персонал Щуки. Амелия взглянула вниз, но так как оставила свои очки в учительской, не смогла разглядеть никаких подробностей. В этот момент Щука снова заговорил, и Амелия сосредоточилась на его словах. — Мы, представители Высшего Магического Совета, пришли к удручающему выводу, что единственный способ предотвратить возвращение Дьявола, будет открыть Пустоту, которая является той силой, которая подпитывает портал. Открытие Пустоты в точке появления Дьявола, в конечном счете, уничтожит его. К сожалению, это также означает, что замок будет разрушен, а все его обитатели погибнут. — Он выдавил улыбку, которая больше была похожа на оскал.

В горле директрисы пересохло. Замок будет разрушен… представлять себе, что потеряет место, которое на протяжении стольких лет было ее домом, ее жизнью, было достаточно плохо, но сейчас мысли Амелии были сосредоточены на обитателях замка, на ученицах. Ее долгом было защищать и охранять их жизни. Амелия бы приняла мысль о том, что погибнет вместе со школой без всякого страха — она была уже немолода, а ее магия угасала с каждым часом. Но она не могла допустить, чтобы жизни ее учениц и коллег оборвались подобным образом.

— Будет ли возможность эвакуировать обитателей замка? — наконец спросила она срывающимся голосом.

Щука покачал головой.

— Боюсь, что нет, — ответил он. — Массовый уход из замка может нарушить состояние портала, которое и так крайне нестабильно.

Понимая, что бессильна что-либо сделать, Амелия впала в оцепенение. Эти ужасные слова снова и снова проносились в ее голове. Директриса почувствовала, как кто-то рядом с ней произнес заклинание, а затем разворачивающаяся внизу картина стала довольно четкой. Она взглянула в сторону и обнаружила, что Давина произнесла призывающее заклинание, приманив из учительской ее очки, и водрузила их ей на нос. Амелия снова оглядела людей Щуки и увидела, что пыталась показать ей Давина. На древке флага был выгравирован серебряный пентакль на черном фоне. Печать Дьявола. Бросив взгляд вниз, Амелия увидела точно такие же отметины у каждого человека из ВМС. Директриса потеряла дар речи. Элементы головоломки стали вставать на свои места. Похищение Дьяволом Констанс, возвращение его телесной формы… было что-то еще, хотя сейчас Амелия и не могла вспомнить, что это было. К счастью, ей не пришлось ничего говорить, так как заговорил кто-то другой. Через мгновение директриса поняла, что голос принадлежал Делии.

— Нет, — возразила девушка. — Это не правильно. Открытие Пустоты на месте портала, конечно же, разрушит замок, но не уничтожит Дьявола. Совсем наоборот. Это расчистит ему путь и ускорит процесс возвращения.

Сказать, что лицо Щуки выражало недовольство, было бы преуменьшением. Его исказила злобная гримаса.

— Как же…? — прорычал он.

Делия пожала плечами.

— Все это описано в Легендаре, — ответила она. — Пять лет назад, когда Пустота была закрыта, я села и перевела ее. Мне потребовалось на это более трех лет, и тем не менее, я справилась.

Амелия совершенно не знала, как реагировать. Откровений было слишком много. ВМС был в союзе с Дьяволом и собирался использовать школу Кэкл, чтобы ускорить его окончательное возвращение в мир живых. Директрисе хотелось кричать, ругаться и плакать, но ее будто заморозили. В повисшей тишине раздались аплодисменты.

— О, очень хорошо. Это действительно впечатляет, учитывая то, что ты не-ведьма. Должен сказать, что я поражен!

В который раз за день Амелия почувствовала, как кровь стынет в жилах, услышав этот ужасно знакомый голос. Рядом со Щукой материализовался Дьявол, неся на руках бессознательное тело Констанс.

Паника, поднимающаяся в душе Амелии, начала давать о себе знать. Ее тело среагировало на прозвучавшие откровения, и директриса рефлекторно приняла боевую позицию, в то время, как разум все еще пытался переварить полученную информацию. Значит, за всем происходящим стоял Дьявол? Они все были в опасности из-за портала, через который он собирался окончательно вернуться? Амелия очень хотела, чтобы все это оказалось всего лишь сном, чтобы она могла проснуться и прожить этот день заново. Возможно, тогда она бы успела в учительскую вовремя, или, отменив утренние уроки, успела бы эвакуировать девочек… Однако, теперь не было смысла заострять внимание на своей непредусмотрительности: Дьявол стоял под стенами замка, и это определенно был не ночной кошмар. Это была реальная ситуация, с которой Амелии пришлось столкнуться.

— Интересно, что сейчас происходит у тебя в голове? — Дьявол казалось, был искренне заинтересован мышлением директрисы. — Возможно, вы все удивлены, почему я здесь, хотя по-моему это очевидно. — Он взглянул на Констанс в своих объятиях, чей рост и вес, казалось, не доставлял ему никаких неудобств. — Чем сложнее одержать победу, тем ценнее… приз. А я определенно победил, Амелия. Моя истинная форма вернется, а все эти волшебники и ведьмы вполне могут гарантировать, что на этот раз все пойдет по плану.

Эта фраза подтвердила все худшие опасения директрисы, и она проглотила ком в горле, прежде чем заговорить:

— Ты взял под контроль Высший Магический Совет, — сказала она.

Дьявол покачал головой и рассмеялся.

— Взял под контроль ВМС? — повторил он. — Ах, Амелия, ты такая забавная. Нет, моя дорогая, я не устанавливал контроль над ВМС. — Дьявол сделал паузу для усиления драматического эффекта, и Амелия поняла, что он скажет в следующую минуту, и эти его слова были еще более ужасны: — Я всегда контролировал ВМС. — Поверить в это было трудно, и все же Амелия подумала, что в этом есть свой, ужасающий смысл. — Вижу, ты в шоке, хотя совершенно не удивлена. — Дьявол добродушно улыбнулся. — Я считаю, что с моей стороны будет несколько невежливо ничего не объяснить, учитывая то, что вы были такими хорошими противниками, и вы, скорее всего будете последними людьми, которых мы видим. Но сначала есть небольшой технический вопрос, который не может быть оставлен без внимания. Твоя прекрасная заместительница никоим образом мне не мешает, но здесь не место для женщины в бессознательном состоянии, а потому думаю, что ей будет гораздо более удобно в другом месте.

Тело Констанс замерцало и исчезло. Дьявол развел руками. Амелия открывала и закрывала рот, не в силах сформулировать внятную речь.

— Где Констанс? — наконец взорвалась она.

— Ах, не беспокойся, — улыбнувшись, сказал Дьявол. — Сейчас она находится в полной безопасности. А теперь мы кажется договорились, что я кое-что объясню?

Амелия молчала. Они ни о чем не договаривались с Дьяволом: школа и так была захвачена им изнутри и снаружи. Все они оказались в ловушке и были совершенно беспомощны. Все, что Амелия могла сделать, это тянуть время, лихорадочно пытаясь что-то придумать и позволяя Дьяволу наслаждаться звуком собственного голоса.

Дьявол же сделал глубокий вдох и огляделся по сторонам, словно новоиспеченный правитель верхнего мира.

— Я никогда не должен был оказываться в ловушке во льду, — начал он, и Амелия смогла расслышать горечь в его словах, почти такую же, как в голосе капризного ребенка. — Материальный мир — это мой настоящий дом, и мое возвращение сюда довольно очевидно. Впрочем, я забегаю вперед в своем, я надеюсь, захватывающем рассказе. Вам удобно сидеть? Это довольно длинная история. — Дьявол взглянул на женщин, стоящих у окна и поднял бровь. — Не берите в голову. Итак, я начинаю. В течение тысячелетий, которые я был заключен в ледяную тюрьму, я много думал и искал способ освободиться. Я не раз создавал для себя новую форму, отправляя ее в верхний мир, желая снова стать свободным и провести в этом проявлении всю оставшуюся вечность, но всегда оставалась маленькая, но надоедливая проблема. А именно — мою созданную телесную форму постоянно убивали. Даже если ты бессмертен, не стоит забывать о личной безопасности. Тогда я понял, что мне все-же придется вернуть свои истинный облик, с которым вы, милые дамы, очень хорошо знакомы. — Амелия содрогнулась при воспоминании об ужасном чудовище, заключенном во льду в девятом кругу: изодранные крылья и серая, татуированная плоть. — Дьявол заметил ее реакцию и злобно усмехнулся. — Должен вас заверить, что обычно я не выгляжу столь ужасающе, это лишь побочный эффект из-за лишения меня свободы: меня заперли в моей самой устрашающей и неудобной форме. Я считаю, что человеческая форма гораздо лучше. — Он замолчал, казалось, задумавшись о чем-то своем, а потом снова вернулся к разговору: — Но, где мои манеры? Я кажется, отклонился от темы. На чем я остановился? Ах да! Я знал, что необходимо освободить мой истинный облик, а потому мне нужен был кто-то, кто мог бы представлять здесь, в верхнем мире… скажем так, мои интересы. — Дьявол хлопнул по плечу Щуку, словно хорошего друга. — И надо сказать, я нашел таких представителей. Дьявлопоклонники всегда были весьма полезными и готовыми продать свою душу в обмен на вечную власть. Такая жалость, что бедолаги не понимали, на что шли, пока не становилось слишком поздно. Однажды я таким образом завербовал несколько человек, представляющих Верховный Магический Совет. Это была довольно умная мысль, не правда ли? Никто и никогда не заподозрил бы самых уважаемых людей магического общества в том, что они имеют скрытые мотивы. А дальше все произошло по принципу домино. Они отбирали лучших магов, которые, благодаря им, тоже присоединялись ко мне. — Амелия взглянула на ровные ряды ВМС, только сейчас обратив внимание на пустые выражения их лиц. Они не были ни настоящими солдатами, ни настоящими ведьмами и колдунами. Это были лишь оболочки. Марионетки, управляемые чужим злым гением. — Конечно, иногда я вынужден был вмешиваться и вносить некоторые изменения в государственную политику. Ведь ВМС стал, так сказать, моим личным телохранителем. Если появлялось что-то, что могло мне угрожать, то это, естественно, должно было быть немедленно устранено. — Амелия услышала позади себя какое-то движение, и невольно оглянувшись, увидела лицо Экберта, которое превратилось в маску чистой ярости. Костяшки пальцев, которыми он сжимал посох, были совершенно белыми. Конечно, ведь Дьявол говорил о резне ВМС, которую они устроили охотясь на детей-Связей. Дьявол же не видел, или предпочел не замечать реакции Экберта, переключив свое внимание на Делию. — Я очень удивлен, моя дорогая, что ты не подумала об этом раньше. Ты проделала такую замечательную работу, предугадывая каждый мой шаг, и я думал, что кто-то с такой впечатляющей сообразительностью давно уже может сложить два и два. Особенно после того, как узнала причину, по которой твои настоящие родители бросили тебя. — Голос Дьявола не был злорадным. Сейчас он был холоден и по-садистски жесток. Амелия знала, что пока Делия не встретила Экберта, ее всегда преследовало легкое чувство обиды на настоящих родителей за то, что они ее «бросили». Но узнав причину, девушка изменила точку зрения и теперь находилась в хороших отношениях со своим родным отцом. Сейчас Амелия не могла видеть реакцию Делии, но какой бы она ни была, дьявол бездушно рассмеялся. — Знаю, что сейчас это несколько неуместно, но все же я должен поздравить вас, дорогие мои! Одна из Связей ускользнула от меня, и вы подошли довольно близко к тому, чтобы уничтожить меня несколько лет назад. Просто позор, что ты оказалась не в состоянии этого сделать. Ты бы могла спасти своих друзей от стольких неприятностей. А теперь посмотри на себя! Ты абсолютно бессильна, и в придачу ужасно толстая!

— Делия, не надо, он просто провоцирует… — услышала Амелия слова Милдред, но яростный вопль Делии заглушил оставшиеся слова. Из окна вылетел какой-то снаряд и попал Щуке прямо в лоб. Присмотревшись, Амелия поняла, что это складной зонтик из сумки Делии, которая она в бешенстве метнула в неприятеля.

— Какая недотрога! — Дьявол неодобрительно поцокал. — Тебе нужно работать над своими эмоциями, дорогая.

Щука наклонился и подобрал зонтик, потирая ушибленную голову.

— Проклятые беременные женщины и их гормоны, — проворчал он без тени иронии в голосе.

Услышав это заявление, Дьявол хрипло рассмеялся и взял из рук Щуки зонтик, который тут же воспламенился в его пальцах.

— Ты знаешь, щука, я думаю, что «проклятые» — отличное слово для этой ситуации. — Он поднял глаза к окну. — Дорогая Делия, не стоит бросаться вещами, словно маленькая девочка, впавшая в истерику. Ты знаешь, что я собираюсь сделать и понимаешь, что ничего не сможешь предпринять, чтобы это остановить, так зачем же тратить силы? — Дьявол выглядел почти скучающим, но потом его поведение резко изменилось. — Теперь вы знаете всю историю, — сказал он, возбужденно хлопнув в ладоши. — Констанс, хоть и без сознания, находится у меня дома. Нехорошо заставлять даму ждать, правда?

Амелия была настолько возмущена, что просто не могла открыть рот, чтобы не наговорить кучу гадостей. Она знала, что как руководителю школы ей необходимо действовать, но ничего не могла сделать. Дьявол был прав, сказав, что они ничего не смогут сделать, чтобы остановить его возвращение или спастись от страшной участи. Крошечная горстка людей никак не могла выстоять против армии элитных ведьм и колдунов, собранной под стенами замка: любая попытка была обречена на провал. Конечно, можно было и дальше тянуть время, надеясь что-то придумать, хотя Амелия почти физически ощущала, как время утекает, словно вода сквозь пальцы. Директриса настолько погрузилась в свои мысли, что почти не заметила того, что Дьявол снова начал говорить.

— Итак, мне пора. Надеюсь, ты сможешь держать здесь оборону, Щука?

Он исчез, не дожидаясь ответа, и Амелия знала, что непосредственная опасность миновала. Она отвернулась от окна и сделала несколько шагов, направляясь в свой кабинет, но подкосившиеся ноги выдали ее. Давина, охая, бросилась к ней, а Экберт протянул руку, чтобы помочь подняться. Все остальные собрались вокруг, спрашивая о ее благополучии.

— Я в порядке, — заверила из директриса сквозь сжатые зубы, чтобы скрыть ужасное потрясение, которое в данный момент испытывала. — Мне просто… нужно время.

Ее коллеги и Алджернон понимающе закивали и пошли по лестнице, вне всяких сомнений, направляясь в учительскую. Амелия вынуждена была признаться, что ей по-прежнему тяжело, и продолжала опираться на Экберта, который из-за этого не мог идти вместе со всеми остальными. Директриса сделала несколько глубоких вдохов, стараясь немного успокоиться и привести мысли в порядок. Итак, Дьявол собирался вернуться. Вернуться через портал, открытый в школьных подземельях, а собравшиеся на улице ведьмы и волшебники должны были открыть Пустоту, которая полностью уничтожит замок и всех его обитателей. Но самое главное, что ужасно тревожило Амелию, было то, что Дьявол похитил Констанс, и в этот раз она находилась у него на его условиях. Директриса была ошарашена, и не смела даже представить, чем это все обернется для ее заместительницы да и для нее самой. Констанс была самой сильной ведьмой в их школе, их защитным механизмом. Без нее они были практически бессильны.

Подумав о том, насколько эгоистичны ее мысли, Амелия тяжело вздохнула. Как она могла думать о себе, когда жизнь и душа Констанс были в опасности? Как она могла?

— Амелия? — обеспокоенно спросил Экберт. — Вы в порядке?

— Ах, Экберт, — едва слышно ответила директриса. — Что же нам делать?

Экберт не ответил. Он глядел в окно на то, как молнии освещают быстро темнеющее небо. На улице начинался настоящий шторм, но это было ничто по сравнению с ураганом, бушующем в душе Амелии.

Когда Констанс пришла в себя, ее голова была очень тяжелой. Боль от места удара растекалась по всему черепу, тупо пульсируя в висках. она затуманивала восприятие, не давая открыть глаза… Снова лечь спать казалось очень привлекательным. Но Констанс знала, что не может этого сделать. Голос, который она слышала перед тем, как потерять сознание, невозможно было спутать ни с чьим другим, да и затуманенным от боли взглядом Констанс успела увидеть, как фигура профессора Равенсвинг меняется, принимая другую, ужасно знакомую форму. Она должна была раньше все понять. Если профессор Равенсвинг все еще была жива, она не могла выглядеть точно также, как двадцать пять лет назад. С момента получения письма Констанс была настороже, но появление бывшей наставницы совершенно сбило ее с толку, и она не сразу поняла, что что-то было неправильно.

Констанс спросила себя, где она находится, хотя у нее было весьма мрачное представление о своем месторасположении. Если Дьявол похитил ее, то было только одно место, куда он мог ее отнести. Констанс заставила себя открыть глаза и ее подозрения подтвердились. Глубокий красный цвет стен, черное эбеновое дерево… она была в спальне Дьявола.

— Здравствуй, дорогая Констанс. Я так рада, что ты очнулась! — раздался медовый голос, и Констанс осторожно подняла больную голову, обнаружив, что лежит на знакомом покрывале из красного бархата, а профессор Равенсвинг скромно примостилась у подножия кровати, и держа в руках тарелку с круассанами, смотрит на нее с казалось бы, искренней заботой. Все это оказалось слишком сложно для Констанс, и она прикрыла глаза, пытаясь остановить головокружение.

— Я знаю, кто ты, — сказала она сквозь стиснутые зубы, с ужасом осознав, насколько слабо звучит ее голос.

— Я знаю, — ответила профессор Равенсвинг с покровительственной улыбкой. — Ты всегда была очень наблюдательной, Констанс, и даже находясь на полпути к забвению, заметила, что дела идут не совсем верно. — Дьявол отбросил притворство и полноватые женские формы замерцали, переливаясь и изменяясь, также, как это было раньше в учительской. Он остался сидеть в том же положении, и если бы Констанс не было так плохо, она бы нашла его внешность довольно комичной, ведь он до сих пор был одет в одежду профессора Равенсвинг. — Всегда хотел это попробовать, — сказал Дьявол, заинтересовано осматривая юбку и блузку. — Хотя у тебя вкус намного лучше, чем у старших. — добавил он. — Эта одежда совершенно нелепа. — Воздух над ним слегка задрожал и одежда на нем сменилась на привычный брючный костюм. — Круассан?

Констанс бросила на Дьявола свирепый взгляд, но тут же поняла. что резкие движения причиняют ей гораздо больше боли.

— Ты права, — сказал он. — Во всяком случае, уже шесть часов.

Дьявол щелкнул пальцами и тарелка с едой исчезла. Констанс попробовала сесть. Она оперлась на мягкие, шелковые подушки, желая принять вертикальное положение, чтобы лучше видеть своего похитителя, но обнаружила, что ее движения что-то сковывает. Дьявол прыснул со смеху, но быстро замаскировал это под вежливое покашливание. Констанс взглянула вверх и обнаружила, что ее руки привязаны к спинке кровати кроваво-красной лентой.

— Что ты сделал? — прошипела она, снова взглянув на Дьявола и почувствовав резкую боль. Она хотела оттолкнуться ногами, отодвинувшись от него как можно дальше, но обнаружила, что ее лодыжки связаны точно такой же красной лентой.

— А что ты думаешь, я сделал? — улыбнулся Дьявол. — Я привязал тебя. — Он погрозил пальцем и поцокал. — У тебя вошло в привычку сбегать в самые неподходящие моменты, а мы же не хотим, чтобы это произошло снова?

Констанс слушала его вполуха, так как только сейчас поняла, во что одета. Это было не то черное платье, которое она надела с утра. Ее захлестнула волна тошноты, когда она увидела свое белое с красным платье, хотя из-за травмы головы и не могла разглядеть его фасон. Она не сомневалась, на ком лежит ответственность за эти изменения, и зная прошлый послужной список Дьявола, понимала, что он вряд-ли упустил такую возможность, и обошелся без магии, переодевая ее. Констанс глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

Дьявол посмотрел на не.

— Ты в порядке? — вежливо спросил он, склонив голову набок.

— Ты ударил меня, так что я потеряла сознание и связал! — прошипела Констанс, не в силах сдержать злость. — Как ты думаешь, я в порядке?

— Я могу только предполагать. — Дьявол негромко рассмеялся над собственной шуткой, а потом снова стал серьезным. Он бросил на Констанс обеспокоенный взгляд, и той показалось, что на мгновение его глаза стали такими же, которые она видела у него пять лет назад, когда Дьявол закрыл Пустоту. Они стали темнее, более глубокого красного цвета, в отличие от своего обычного, демонического оттенка. Сейчас он казался гораздо более человечным, и эта обезоруживающая мысль вызвала у Констанс новый приступ тошноты, заставив ее дышать гораздо чаще.

Дьявол прищурился, но так и не высказал своего мнения о ее уязвимом состоянии и продолжил свою речь, казалось бы, игнорируя ее сиюминутный дискомфорт, и Констанс так и не смогла понять, действительно ли его заботит ее физическое благосостояние, или он просто играет с ней. — Конечно, для всего этого была причина.

— Конечно, — язвительно сказала Констанс, стараясь не обращать внимания на боль в левом виске, которая заставляла окружающий мир расплываться перед глазами.

— Ты, будучи довольно опытной ведьмой, наверняка уже поняла, что мой истинный облик наконец возвращается в верхний мир, где и должен находится по праву. — Дьявол говорил так, будто это было конечным итогом долгосрочного плана, и ни одна из предыдущих попыток, которые он предпринимал, вообще не имели никакого значения, несмотря на все те опасности, которым из-за этого подвергался мир. — Сейчас, как ты понимаешь, под вашей школой есть слабое место, где сталкиваются два мира — материальный и метафизический. Магия, естественно, обращается к такому расколу, создавая идеальную точку выхода для моей физической формы. Зачем тратить время, делая отверстие, когда оно уже есть? — Констанс не ответила, прекрасно понимая какой оборот принимает этот разговор. Но она невольно ахнула и Дьявол обратил внимание на ее реакцию. — Я не вполне убежден, что ты чувствуешь себя так хорошо, как хочешь показать, — задумчиво пробормотал он. — Может есть что-то что я могу для тебя сделать? Принести аспирин? Ты довольно сильно ударилась головой. — Констанс мысленно прокляла свое состояние. Последнее, что ей было нужно — это в и без того плачевном состоянии быть одурманенной Дьяволом. — Пожалуй, я мог бы привести врача. — Голос Дьявола выдернул Констанс из ее мыслей. — Я знаю нескольких отличных врачей, и похитить их будет гораздо проще, чем тебя.

Констанс бросила на Дьявола свирепый взгляд, но скрепя сердце, должна была принять его предложение помощи. Ее положение было крайне неудобным и она сомневалась, что оно способствует улучшению ее состояния.

— Пожалуйста, можно мне сесть? — спросила она.

— Конечно. — Констанс стиснула зубы, когда неестественно теплые руки Дьявола скользнули по ее талии, помогая ей сесть на кровати, а сам он склонился над ее декольте гораздо ниже, чем это было необходимо. Он молчал, ожидая, еще какой-нибудь просьбы, но Констанс молчала, и он продолжил: — Итак, на чем я остановился? Ах, да! Мое физическое тело вернется на землю через уже существующий портал под школой Кэкл. Но такой процесс является довольно разрушительным. Замок и его окрестности… Ну, скажем так, они будут далеко не в таком состоянии как сейчас, когда процесс будет завершен. Жизни будут потеряны, Констанс, но я не мог позволить тебе умереть вместе с остальными.

— Как благородно! — выплюнула Констанс. Если замок, который она считала своим домом на протяжении двадцати пяти лет был обречен на забвение, то она хотела быть вместе с теми женщинами и девочками, которых считала своей семьей, и стоять с ними бок о бок до конца. Это было ее место и Констанс готова была принять их общую судьбу.

— Я знал, что ты никогда не придешь сюда по доброй воле. — Голос Дьявола казался почти задумчивым. — Я всегда знал, что мне придется использовать магию… Приглашение в ВМС было таким простым решением: никто не смог бы доказать что переписка с Советом, который всегда был окутан завесой тайны была поддельная, и у тебя не было никаких оснований не доверять своей бывшей наставнице… — Он вздохнул. — Конечно, я проглядел твою сверхъестественную способность все видеть. Я честно не хотел, чтобы ты получила травму, я просто хотел вывести тебя из строя, чтобы ты не сопротивлялась. Ты не понимаешь, что для тебя так гораздо лучше.

— Откуда тебе знать, что для меня лучше? — рявкнула Констанс, едва сдерживая бурлящую внутри ярость.

— Конечно, лучше жить, чем умереть, — тихо сказал Дьявол. — Но ваше сестричество, в котором ты так крепко завязла, никогда не позволит тебе увидеть этого. Если твоя драгоценная компания будет обречена, ты с мрачным восторгом пойдешь на смерть, отказываясь признать, что твое существование вовсе не зависит от них, и ты можешь делать все, что хочешь. — Слова Дьявола не убедили Констанс. Она знала, что является свободной ведьмой, но это никак не мешало ей быть частью судьбы школы, какой бы конец ее не ожидал. Это была ее жизнь и ее собственный выбор, и сейчас она безусловно выбрала бы остаться с ведьмами школы Кэкл. — Останься со мной, — продолжил Дьявол, и его голос зазвенел. — Отдайся мне и ты получишь вечную жизнь, молодость, силы, которые превосходят твои самые смелые фантазии. — В его глазах было что-то почти умоляющее, и Констанс наконец-то удалось разглядеть свое платье. Белое, воздушное платье было не просто предлогом для Дьявола, чтобы раздеть ее. Это было свадебное платье.

— Никогда, — выплюнула она, выбрасывая вперед руки, но красная лента не дала ей осуществить задуманное. Резкое движение вызвало новую волну боли и тошноты. Констанс ахнула и нагнулась вперед настолько, насколько позволяло ее связанное положение, тяжело дыша, чтобы немного прийти в норму. Она почувствовала что-то теплое на своих запястьях и лодыжках и вдруг стала свободной. Воспользовавшись этим, Констанс скрестила руки на животе и прикрыла глаза, ощущая, как тошнота медленно отступает. Дьявол прижал руку к ее лбу, но жар его кожи никак не повлиял на пульсирующую в голове боль. Констанс отклонилась от него и попыталась встать, но резкая боль в затылке вызвала сильное головокружение и она покачнулась, так и не успев встать с кровати. Дьявол поймал ее прежде, чем она упала и легонько прижал к себе.

— Дорогая моя, — начал он с непривычно искренним беспокойством в голосе. — Я действительно не думаю, что… — Именно тогда, пытаясь освободиться из его нечеловеческой хватки, и испытывая отвращение из-за того, что находится так близко к этому монстру, Констанс увидела свой шанс на спасение. Магическое зеркало, сделанное из льда. Портал, точка выхода которого находилась на чердаке замка, завернутая в коричневую бумагу. То самое стекло из трюмо Делии, которое девушка передала Констанс пять лет назад. И теперь ей надо было добраться до него. Нужно было спровадить Дьявола. Нужно было, чтобы он оставил ее одну хоть на пару минут, чтобы дать возможность добраться до зеркала, не усугубив своего состояния. решение пришло само собой. Констанс позволила своему телу обмякнуть, и расслабиться в сильных объятиях Дьявола. -…это хорошая идея, — закончил Дьявол и тяжело вздохнул. — У тебя неплохая привычка делать это, не так ли? Почему ты не можешь просто сделать так, как тебе говорят и действовать по моему плану? — Раздражение в его голосе было лишь предлогом, но Констанс не ответила, не проявляя никаких признаков сознания. — Констанс? Конни? — Голос Дьявола теперь стал резче, и в нем явно слышалось беспокойство. Он слегка потряс ее за плечи, чтобы привести в чувство, но Констанс по-прежнему держала глаза закрытыми. Она почувствовала, как Дьявол осторожно укладывает ее на кровать, и изо всех сил постаралась не выдать своего мошенничества, когда его горячие пальцы коснулись ее щеки. — После того, что произошло, доктор будет не таким уж и нерациональным предложением, — пробормотал он.

Констанс ждала в тишине, не решаясь открыть глаза, но Дьявол не считал нужным делиться своими планами с женщиной, которая находилась без сознания. Наконец она услышала едва различимый звон, который возвестил о волшебном исчезновении, и взглянув из-под полуопущенных ресниц, убедилась, что осталась в комнате одна. Констанс тут же встала с кровати, ухватившись за ее спинку, чтобы восстановить равновесие, и медленно пошла к зеркалу. Когда она последний раз путешествовала подобным образом, то чувствовала нервозность, легкий страх и опасение, где именно окажется точка выхода, но сейчас ничего этого не было и в помине. Констанс продолжила свой путь в сторону зеркала, и дойдя до магического льда, не останавливаясь шагнула сквозь него…

Констанс и раньше приходилось путешествовать сквозь ледяное зеркало, и так же, как и в первый раз, ей это совсем не понравилось. Было холодно, сыро и постоянно преследовало ощущение, будто находишься в клетке. Констанс прошла через первую ледяную преграду и уже приготовилась пройти сквозь вторую, но не смогла, почувствовав впереди лишь твердую, ледяную преграду. Она открыла глаза и уставилась на собственное отражение. Зеркало на другой стороне портала что-то загораживало, и Констанс оказалась в ловушке. Развернувшись, она потрогала то зеркало, через которое вошла сюда, и снова наткнулась на холодную, ледяную поверхность. Казалось, этот магический лед работал лишь в одну сторону. Нельзя было остановиться на полпути и повернуть назад.

Констанс заставила себя мыслить рационально, не поддаваясь панике. Должна была быть причина, по которой зеркало не работает. Она знала, где в школе расположено это зеркало, так как сама убирала его туда. Не было ничего такого, почему бы зеркало могло не работать, если только оно не треснуло или…

Констанс вдруг поняла, что была неправа. Зеркало все еще было завернуто в коричневую бумагу, в которой его и доставили в замок. Именно это и мешало ей выйти, и не было ничего, что она могла бы сделать, чтобы исправить текущую ситуацию. Нужна была помощь с другой стороны, но как можно было получить ее?

Констанс прижалась лбом к поверхности зеркала, пытаясь придумать способ передать сообщение Амелии, Милдред, Мод или даже Давине. Любому, кто смог бы подняться на чердак и развернув зеркало, выпустить ее из ледяной тюрьмы. Ее мысли вернулись к Милдред и в голову внезапно пришла идея. Констанс подышала на зеркало, чтобы оно запотело, параллельно вспоминая разговор, который состоялся у нее с Милдред, когда девушка только получила место преподавателя в школе. Тогда Милдред сказала, что до сих пор хранит и использует зачарованное компактное зеркало, которое Констанс дала ей во время тех событий, которые происходили пять лет назад. И если Милдред продолжала хранить зеркальце, то возможно, у нее есть шанс передать сообщение.

Прошло немного времени, и отражение Констанс в зеркале исчезло, сменившись испуганным лицом Милдред, и женщина с облегчением выдохнула.

— Мисс Хардбрум! — воскликнула девушка. — Где вы? Вы нужны нам здесь, Дьявол хочет вырваться на свободу!

Если бы у Констанс было больше времени, она бы обратила внимание на всю иронию этой ситуации. Но сейчас…

— Милдред, я прошла через зеркало, намереваясь вернуться, но на полпути застряла. Мне нужно, чтобы ты пошла на чердак. Там в углу под простыней лежит сверток, завернутый в коричневую бумагу. Сними простынь и разверни бумагу, тогда я смогу выйти.

Изображение Милдред стало покачиваться, и Констанс поняла, что девушка идет в указанном направлении.

— Как вы сбежали? — недоверчиво спросила девушка.

— Также, как и в прошлый раз, — быстро ответила Констанс. — Милдред, что происходит в замке?

— Весь состав ВМС собрался под стенами замка, подобно армии. Они готовы нанести удар и помочь истинному облику Дьявола вырваться в верхний мир сквозь портал под школой, а у Делии только что начались схватки. — Констанс ничего не сказала, переваривая полученную информацию. — Хорошо, я на чердаке и через минуту выпущу вас.

Изображение Милдред на мгновение исчезло, и почти сразу же появилось снова, но теперь в полном размере, а за ее спиной угадывались очертания чердака замка. Милдред протянула руку и Констанс шагнув вперед, ухватившись за нее и прошла сквозь ледяное стекло, ощутив тепло мира живых.

— Так каков план? — спросила она, морщась от пульсирующей в голове боли. Применив заклинание, Констанс призвала обезболивающее зелье, и выпила его в один глоток, молясь, чтобы лекарство оказалось достаточно сильным, чтобы хоть ненадолго помочь.

— Я понятия не имею, — печально ответила Милдред. Н прежде, чем она успела сказать что-то еще, стены замка сотряс крик, без сомнения принадлежащий Делии.

* * *

Когда Делия внезапно остановилась и громко выругалась, все повернулись в ее сторону, не ожидая таких выражений от увлеченной книгами девушки. Энид сразу поняла, в чем проблема: Делия тяжело дышала, вцепившись одной рукой в перила, а другой рукой придерживая живот, а ее лицо исказилось от боли.

— Делия… — начала мисс Кэкл.

— Ребенок скоро родится! — завопила Делия. По ее лицу градом текли слезы. — Где Гаррет? Позовите Гаррета!

— Делия, он в Уэльсе, — начал Экберт, но Энид уголком глаза заметила, как Алджернон потянул друга за руку, и на мгновение замерцав, исчез. Девушка снова повернулась к Делии, которая так и стояла на лестнице. Все были потрясены, и молча взирали на молодую женщину, которая явно была в агонии. Энид уверенно перешагнула через лужу околоплодных вод, и ободряюще приобняла Делию за плечи, неодобрительно взглянув на Милдред, которая быстро побежала по коридору, словно ее тошнило.

— Все в порядке, — успокаивающе сказала она. — Алджернон отправился за Гарретом, скоро он будет здесь.

— Но это не правильно, — рыдала Делия. — Слишком рано!

— Шшш, — успокаивала ее Энид. — Все будет в порядке. Похоже, ребенок, как и его мама, решил выбрать для появления наиболее драматическое событие. Он просто хочет знать, что тут за суета!

Делия улыбнулась сквозь слезы, а Энид раздумывала, что теперь делать в этой ситуации. Что нужно было делать, когда у беременных женщин отходили воды? Все это случилось слишком внезапно, слишком быстро. До ушей Энид донеслись причитания мисс Бэт.

— Что нам делать? Что делать? — пищала она.

— Принести полотенца и вскипятить воду? — предположила Амелия.

— А я думала, что так делают только для овец, — пробормотала Мод.

— Обычно за этим отправляют мужей, чтобы они не мешали акушерке делать ее работу, — ответила Энид. — Кроме того, это школа. Думаете, тут есть достаточно полотенец? — Она снова повернулась к Делии, зная, что та должна сохранять спокойствие, иначе будут осложнения. — Давай, Делия, успокойся. Это совершенно естественно и твое тело само знает, что делать. Просто вспомни, что тебе говорили на занятиях по предродовой подготовке. Не забывай дышать.

Делия кивнула, уткнувшись лбом Энид в плечо. Энид была уверена, что они должны пойти и уложит Делию, но совершенно не представляла, куда ее вести. Внезапно Делия громко закричала, ощутив боль очередной схватки. Энид прикрыла глаза, и внутренне застонала, услышав как мисс Бэт бежит по коридору в сторону учительской, вне всякого сомнения, собираясь спрятаться в шкаф. А она так надеялась на то, что никто не будет паниковать, и Делия сможет хоть немного успокоиться.

Внезапно воздух радом с ними едва заметно замерцал и прибыло спасение в виде мисс Хардбрум.

— Констанс! — хором воскликнули собравшиеся, на мгновения отвлекаясь от Делии.

— Да-да, я здесь, — отрезала та, подходя к корчившейся от боли девушке. Энид заметила несущуюся по лестнице Милдред и упрекнула себя в том, что сердилась на подругу: Милдред явно помогла мисс Хардбрум вернуться к ним. Делия взглянула на учительницу зелий и вцепилась в ее руку, не замечая, насколько бледной была старшая ведьма. — А теперь, — сказала она, обращаясь к Делии, — давай разберемся с тобой.

Мгновение, и они обе исчезли, и Энид облегченно вздохнула. Нет, она не паниковала. Паника вообще была не в природе Энид Найтшайд, но девушка была рада, что кто-то старше и опытнее взял ситуацию под свой контроль. Она заклинанием привела пол в порядок и опершись о перила, взглянула на оставшихся людей.

— Все будет в порядке, — успокоила она их. — Инстинкты возьмут верх и помогут ей родить.

В этот момент с верхней лестницы раздался громкий голос, принадлежащий, безусловно, мисс Хардбрум.

— Энид! — Энид не нужно было повторять дважды. Она, перескакивая через две ступеньки, помчалась наверх, в комнату мисс Хардбрум. Делия лежала на кровати Констанс, на покрытом брезентом матрасе, и ее лицо превратилось в мрачную маску боли. — Энид, я позвала тебя потому, что ты единственная, кто не поддался панике, — сказала мисс Хардбрум, одной рукой потирая затылок. За другую ее руку мертвой хваткой держалась Делия. — Я не могу сделать это в одиночку. Я не хочу транспортировать ее в больницу, так как думаю, что у меня сотрясение мозга и последствия такого перемещения могут быть весьма печальными. Мне удалось переместить ее сюда, но это очень короткое расстояние. — Констанс вздохнула и на мгновение ее лицо исказилось от боли. — Что-то не так, Энид, — продолжила она, понизив голос так, чтобы Делия ее не слышала. — Я ничего не знаю о родах, но чувствую, что что-то не так.

Энид кивнула. Она уже и сама поняла это. Девушка подошла к изголовью кровати и нежно убрала влажные волосы со лба Делии.

— Делия, — спокойно сказала она. — Когда начались схватки?

— Около двадцати минут назад… Я думала, что у меня еще есть две с половиной недели…

— Боже мой! — Энид посмотрела на мисс Хардбрум, которая вопросительно приподняла бровь. — Мы должны доставить ее в больницу, или по крайней мере, позвать сюда доктора. Как вы думаете, мы можем сходить в больницу за акушеркой? — Энид неудобно было говорить это. Мисс Хардбрум только-только вырвалась из плена и ее состояние было не самым лучшим.

— Я постараюсь, — сказала учительница и замерцав исчезла, но тут же появилась вновь, схватившись за голову. — Нет…

Энид попыталась представить, что именно произошло между ней и Дьяволом, но потом отбросила эти мысли, полностью сосредоточившись на текущей проблеме.

— Возможно, Экберт смог бы это сделать? — спросила она, прежде чем громко позвать верховного волшебника. Через минуту он прибыл на место.

— Да?

— Вы можете отправиться в больницу и привести сюда акушерку? — спросила Энид.

— Конечно. — Мужчина обеспокоенно взглянул на дочь, прежде чем попробовать перенестись, но ничего не произошло.

— В чем проблема? — спросила Энид, чье недоумение затмило даже беспокойство.

Мисс Хардбрум и Верховный волшебник посмотрели друг на друга, а затем на Делию, и Энид услышала потрескивание в воздухе сырой магии.

— Магический приоритет, — хором сказали они. Энид переводила непонимающий взгляд с одного на другого.

— Магия не действует вблизи самого сильного мага в замке, — быстро объяснила мисс Хардбрум. — На данный момент самым мощным магом судя по всему является ребенок Делии.

— Что? — выдохнула Делия, резко открывая глаза. — Это безумие!

— Ну почему же? В тебе течет кровь двух магов, а в наше время это встречается довольно редко. А твой малыш имеет не только такую маму, как ты, но еще и деда — Терранса Джонса. Вероятнее всего, он или она окажется даже самым сильным магом во всей стране, — возразил Экберт.

— О, чудесно, — с сарказмом выдохнула Делия, но тут же всхлипнула от боли.

— Тогда, я могу слетать в больницу, — предложила Энид.

Мисс Хардбрум взглянула на небо.

— Ты не сможешь лететь в такую погоду, — хмуро сказала она.

— Но это срочно! — воскликнула Энид. — Кроме того, вы больше не мой учитель!

— Но я все еще старшая ведьма и могу сказать тебе, что ты рискуешь жизнью, летя в такой шторм!

— Дамы! — вмешался в спор Экберт. — У меня появилась идея. Теоретически, если я буду перемещаться с Делией, то ее магия, точнее магия ее ребенка не будет препятствовать этому, и даже поможет, увеличивая шанс на успех.

Энид и мисс Хардбрум кивнули и отошли в сторону, позволяя Экберту подойти ближе. Волшебник положил руку на плечо Делии, предварительно убедившись, что ей достаточно комфортно, учитывая ее положение, а затем взмахнул посохом. Ничего не произошло. Его силуэт слабо замерцал, но это тут же прекратилось.

— Не вышло? — спросила мисс Хардбрум, увидев его озадаченное выражение лица.

— Нет. — Экберт изменился в лице. Растерянное выражение сменилось взволнованным. — Критическое состояние.

Кровь застыла у Энид в жилах. Любой человек имеющий базовые магические знания имел представление о критическом состоянии. Это был естественный волшебный рефлекс, мешающий транспортировке человека, нуждающегося в срочной медицинской помощи. Это происходило тогда, когда нуждающийся в помощи человек находился на пороге смерти.

Был только один выход. Энид закатала рукава.

— Ты мне доверяешь? — спросила она Делию, которая быстро кивнула. Энид отошла от изголовья кровати и помогла Делии согнуть ноги в коленях.

— Энид, что… — начала было мисс Хардбрум, но девушка не дала ей договорить.

— Я трижды принимала роды у моей кошки и у меня есть два младших брата и сестра, — сказала она. — Если мы не можем доставить Делии врача, тогда нам придется самим помочь ей родить.

Алджернон Роуэн-Уэбб вынужден был признать, что не являлся самым невозмутимым из волшебников: на самом деле, когда произошло все это, его охватила настоящая паника. Именно поэтому он решил, что это хорошая возможность покинуть замок и отправиться на поиски человека, которого встречал лишь два раза в жизни.

Алджернон материализовался в самом центре Кардиффа, на глухой улице, напротив Кафедрального собора и огляделся по сторонам, совершенно не представляя, в какую сторону ему надо идти. Потоптавшись на месте, Алджернон в конце концов признал, что едва ли справится с этим без каких-либо подсказок и найдя небольшой газетный киоск, купил карту, но затем вспомнив о том, какие проблемы у него были в прошлом с картографическими навыками, благоразумно попросил продавщицу указать кратчайший путь до нужного университета. Женщина объяснила ему маршрут и когда Алджернон отошел от нее, пряча купленную карту в карман, ощутил спиной ее заинтересованный взгляд. Только тогда до него дошло, что мужчина, одетый в зеленую мантию и держащий в руках длинный деревянный посох, был не самой незаметной фигурой в центре Валлийской столицы.

— Я должен доставить срочное сообщение, — объяснил волшебник, надеясь, что это удержит продавщицу от дальнейших расспросов. — Мне нужно сказать одному человеку, что его жена рожает.

— А вы не могли просто позвонить ему? — спросила женщина за прилавком, явно не веря в реальность этой истории.

Алджернон задумался об этом варианте. Если на то пошло, у волшебников и ведьм вообще не было привычки использовать телефоны. Не то, что они были не в состоянии, просто гораздо проще было самостоятельно сообщать новости, или использовать нужные заклинания, которые в мгновение ока находили получателя. Конечно, Алджернон не мог сообщить все это продавщице, и в довершение ко всему, у него не было мелочи для таксофона и он понятия не имел, по какому номеру звонить. Решив в итоге просто промолчать, волшебник отошел от киоска. Он пошел вниз по боковой улочке и снова достал карту, удивляясь, зачем вообще убрал ее. Ткнув пальцем в здание университета, мужчина взмахнул посохом, молясь, чтобы все получилось и он оказался в нужном месте.

В очередной раз переместившись, Алджернон возник в тени большого здания, на котором висела табличка «Главное здание Кардиффского университета», и довольный тем, что оказался в нужном месте поспешил внутрь.

— Мне нужен профессор Джонс, — сказал он молодому администратору.

— Конечно, сэр, — ответил тот. — Какой именно профессор Джонс вам нужен?

— Простите?

— Профессор Джонс. — Объяснил молодой человек. — У нас их семь.

— Семь! — пораженно воскликнул Алджернон.

— Позвольте вам напомнить, — терпеливо объяснил парень, — что мы в Уэльсе, и «Джонс» здесь довольно распространенная фамилия.

— Мне нужен профессор Гаррет Джонс, — уточнил Алджернон.

— Хорошо, это сужает список нужных людей до двух.

— Мне нужен профессор Гаррет Джонс, преподающий английский язык и у которого беременная жена!

— Ах, профессор Джонс! Что же вы раньше не сказали? — Молодой человек написал на карточке несколько слов и протянул ее волшебнику. — Согласно расписанию, сейчас у него нет основных занятий, но он задействован в нескольких семинарах, так что вы наверняка найдете его в кабинете. Номер корпуса и аудитории я вам записал.

— Спасибо. — Алджернон кивнул и вышел на улицу. Его голова слегка кружилась и он понятия не имел, сколько времени прошло. Волшебник ничего не знал о родах и не представлял, сколько времени занимает подобное мероприятие. Быть может, к тому времени, как ему удастся отыскать Гаррета, ребенок уже родится?

На этот раз Алджернон не стал заморачиваться поисками нужного здания, а просто перенесся в кладовую нужного корпуса. Волшебник целенаправленно зашагал по коридорам, надеясь, что выглядит так, будто знает, куда идти и надеясь, что никто не будет его беспокоить.

Добравшись до нужного кабинета, мужчина собрался было постучать, но тут его внимание привлекла рукописная записка. Гаррет Джонс срочно был вызван заменить Гарри Гриффита на Шекспировской постановке в Экстерский университет и связаться с ним можно было только по электронной почте. Срочные вопросы следовало адресовывать Мэри Тейлор.

Алджернон разочарованно пнул двери кабинета Гаррета, но только ушиб ногу.

— Вы в порядке?

Из соседней аудитории выглянула Мэри Тейлор, та самая, которой предлагалось переадресовывать все срочные вопросы.

— Я в порядке, — ответил Алджернон, поспешно отходя от двери. — Всего лишь небольшая неудача.

— Если это срочно, у меня есть сотовый телефон Гаррета, — с усмешкой сказала Мэри. — У Делии начались роды или случилось что-то еще?

С минуту Алджернон молчал, взвешивая все плюсы и минусы, и наконец ответил:

— Да. У Делии начались роды, и телефон Гаррета был бы очень кстати.

— Тогда заходите.

Алджернон зашел в небольшую аудиторию Мэри, стараясь не обрушить стопки книг и горы бумаги, и она протянула ему маленький клочок бумаги с написанными на нем цифрами и кивнула на стоящий на столе телефонный аппарат.

— Нужно набрать девять для выхода на внешнюю линию, объяснила она, отступая назад.

Алджернон сделал так, как ему сказали, спрашивая себя, что именно он скажет Гаррету, когда механический голос в трубке сообщил ему, что аппарат абонента выключен и предложил оставить сообщение.

— Аргх! — в сердцах воскликнул Алджернон, прежде чем сообразил, что его слова записываются. — Гаррет, это Алджернон. Ну, ты знаешь, друг Экберта. У Делии начались роды, а мы все попали в экстренную ситуацию и… и я просто не знаю, что еще сказать.

Телефон подал звуковой сигнал, указывающий на то, что запись прекратилась. Волшебник бросил трубку и прикрыл глаза. Нужно было ехать в Экстерский университет.

— Так вы говорите… — начала Мэри, но Алджернон был уже на полпути к двери.

— Спасибо за телефон, — на ходу бросил он. — Мне пора.

Он побежал обратно к кладовке, в которой появился, прежде чем Мэри успела остановить его. Алджернон не представлял, где именно находится Экстерский университет, но был полон решимости добиться успеха. Он переместился, появившись в тени большого дерева и испытал огромное облегчение, увидев перед собой табличку: «Для того, чтобы попасть на Шекспировскую постановку следуйте по указателям до Питер Мел центра».

Алджернон быстро вышел на дорогу и подойдя к первому попавшемуся человеку, который был похож на праздношатающегося студента, попросил его указать дорогу до Питер Мел центра. Молодой человек указал на вершину холма и Алджернон поспешил туда так быстро, как позволяли его старые ноги, и сквозь стеклянные двери вошел в здание.

— Могу ли я помочь вам, сэр? — спросила администратор перегнувшись через стойку регистрации.

— Я ищу Гаррета Джонса, — тяжело дыша ответил Алджернон. — Он из Кардиффского университета и должен присутствовать на Шекспировской постановке, а у его жены начались роды.

— Право же… — начала было девушка, но ее слова заглушил голос, донесшийся из другого конца холла.

— Алджернон? — Волшебник взглянул в ту сторону и увидел спешащего к нему Гаррета. — Алджернон, что вы здесь делаете? — спросил он, а затем что-то сообразив, побледнел. — Это Деллз, не так ли? У нее начались преждевременные роды? А ведь я говорил ей никуда не ехать! Она в порядке? Она в больнице?

Алджернон только кивал в ответ, все еще пытаясь отдышаться. Гаррет повел его к стулу, стоящему возле окна и Алджернон подумал, что он отлично справился с первоначальным волнением.

— Я думаю, что с ней все в порядке, — ответил наконец волшебник. — Но я не знаю, в больнице она или нет, но скорее всего нет. Там ужасная погода, а в воздухе витает сырая магия. Экберт единственный, кто может попытаться транспортировать ее, а я…

Гаррет поднял руку вверх, чтобы остановить этот поток слов.

— Позвольте мне сказать, — попросил он. — За стойкой регистрации есть небольшой чулан. Встретимся там.

Затем молодой мужчина побежал обратно, в зал заседаний, а Алджернон, дождавшись пока девушка-администратор отвлечется, скользнул в чулан, радуясь, что отец Гаррета маг, и с детства приучил сына к волшебству.

Пару минут спустя Гаррет вошел в чулан и Алджернон, положив руку ему на плечо, взмахнул посохом, мгновенно перенеся их за сотни километров в прихожую замка Кэкл. Гаррет, не привыкший путешествовать подобным образом, слегка пошатнулся, но быстро восстановил равновесие.

У них не заняло много времени, чтобы отыскать комнату, в которой рожала Делия, и царящую там атмосферу лучше всего было охарактеризовать, как напряженное молчание.

Пальцы Делии все еще сжимали запястье Констанс, но увидев мужа, радостно улыбнулась и разжала руку. Гаррет пересек комнату и занял позицию Констанс, сжав пальцы Делии и осторожно поглаживая ее волосы.

— Ты здесь, — сказала Делия охрипшим от криков голосом.

— Конечно я здесь, — ответил Гаррет. — Я здесь и я никуда не уйду. Ты молодец, милая, просто потерпи.

Делия закрыла глаза и теперь казалась абсолютно спокойной, ведь Гаррет был рядом с ней.

— Как же больно, — выдохнула она. — Они не дают мне эпидуральную анестезию.

— Я знаю, — успокаивал ее Гаррет. — Но это скоро закончится. — Он вопросительно взглянул на Энид, ища подтверждения и она кивнула, соглашаясь.

— Делия, — спокойно сказала она. — Тебе нужно начинать тужиться.

Делия кивнула. В этот момент Экберт подошел к Алджернону и тронул его за плечо.

— Как ты это сделал? — прошипел он.

— Ну, это было непросто. Ты себе не представляешь, сколько профессоров Джонсов есть в Кардиффском университете!

— Я не об этом, — покачал головой Экберт. — Как тебе удалось перенестись в замок?

Алджернон озадаченно пожал плечами.

— Да как обычно. А разве с этим есть какая-то проблема?

— Магия не действует, — ответил Экберт. — Ребенок Делии является самым сильным магом в замке и никто из нас не мог колдовать, пока… — Верховный волшебник замолчал и хлопнул себя ладонью по лбу.

Алджернон обеспокоенно посмотрел на него.

— Экберт, в чем дело?

— Магия не работает! Только ребенок может проявлять… — Он продолжил сыпать непонятными терминами, и Алджернон кивал в нужных местах, не понимая ни слова из того, что говорит его друг. — Это око бури, — наконец закончил Экберт, глядя на Делию, которая пока не кричала, но часто дышала и явно очень устала. — Минута передышки.

— Послушайте, — сказала Энид, занимающая позицию акушерки. — Вы либо займитесь делом, или идите отсюда. Тут и без того слишком много людей.

— Я пойду за врачом, — сказал Экберт. — Пока еще могу.

Алджернон был только рад покинуть комнату. Он открыл дверь, краем глаза заметив, как Экберт поднял посох, но прежде чем кто-то из них успел сделать что-то еще, Делия снова взвыла от боли, запрокинув голову. Даже стоя возле двери Алджернон мог заметить, как ее глаза засверкали, став похожими на лунный камень. Синхронно с этим яркая вспышка молнии озарила темное небо. Затишье закончилась и вся ярость бури грозила вот-вот обрушиться на замок.

Плач Делии разрывал Констанс сердце. Они уже давно поняли, что роды идут с осложнениями, но все равно не могла спокойно смотреть, как ее младшая подруга страдает от ужасной боли. Не было никаких сомнений в том, что причина такой агонии была магия, которой обладал ребенок Делии. Почему она не подумала об этом раньше? Почему не поняла? Конечно, малыш Делии будет иметь необычайную силу, учитывая всю наследственность, но подробности процесса появления таких детей на свет начисто вылетели у Констанс из головы. Обычно, когда на свет появлялись дети с магическим даром, их магия проявлялась при рождении, за исключением нескольких редких случаев. Сырая магия, проявляемая еще нерожденным ребенком, витала в воздухе, проникая в тело и разум матери. Констанс подумала, что было своего рода стимуляцией родов. Насколько она знала, большинство детей, обладающих магическим даром, были рождены за день или два до предполагаемой даты.

Хотя ситуация с Делией была несколько иной. Огромное количество магии, принадлежащей еще нерожденному ребенку, ускоряла роды, многократно усиливая боль Делии.

— Тужься, Делия! — скомандовала Энид.

— Я пытаюсь! — закричала та, не замечая текущие по щекам слезы. Гаррет вытирал лицо жены полотенцем, но она продолжала безудержно рыдать.

Констанс встала. Ей очень не хотелось оставлять Энид разбираться со всем самостоятельно, но ей просто необходимо было найти хоть что-то, что уменьшит страдания Делии. Не решаясь использовать призывающее заклинание, она бегом покинула комнату, на ходу пообещав, что вернется так быстро, как только сможет. Констанс побежала вниз по лестнице в лабораторию зелий, едва не налетев на волшебника, который незаметно покинул комнату, когда Делия вновь закричала.

Оказавшись в лаборатории, среди привычных шкафов и склянок, Констанс наконец-то смогла ясно мыслить и быстро просмотрела полки, ища то, что ей нужно. Добавив пару капель раствора для укрепления в обычное болеутоляющее зелье, она встряхнула смесь, ожидая, когда пузырьки поднимутся вверх, мысленно находясь в спальне с Делией и Энид. Ее бывшая ученица за последние несколько минут проявила небывалое мужество и стойкость, будто была рождена для этой работы. Констанс пришлось поволноваться за Энид, когда получила известие об ее отчислении из университета. У девочки был немалый талант, а Энид, казалось, просто плюет на это. Однако сейчас Констанс подозревала, что возможно Энид просто не нашла свое призвание.

Через несколько секунд, которые тянулись, подобно часам, зелье было готово, и Констанс выскочила из лаборатории, спеша вверх по лестнице, обратно в комнату.

— Вот, — сказала она, протягивая бутылочку и морщась из-за собственной боли в голове. — Это не столь эффективно, как эпидуральная анестезия, но надеюсь, что хоть немного поможет.

Делия трясущейся рукой взяла бутылочку, и Гаррет помог ей проглотить содержимое. Констанс отметила, что ее глаза в этот момент почти пришли в норму, хотя по ним иногда пробегали голубоватые блики. Энид похлопала ее по плечу и кивнула головой на дальний угол комнаты.

— Я не справляюсь, — сказала девушка, как только они оказались за пределами слышимости. — Сердцебиение Делии зашкаливает, а я ничего не могу с этим сделать. У обычных людей тоже учащается пульс во время родов, но тут я думаю, магия ускоряет ее сердце, также, как и сами роды. — Она покачала головой. — Я также думаю, что именно поэтому наступило критическое состояние.

Констанс напряглась, услышав эти страшные слова. Критическое состояние было смертельным приговором как минимум в половине случаев, когда оно наступало. Это было невербальное предупреждение, говорящее магам, что пора отступить, предоставив дело профессионалам, так как можно нанести больше вреда, чем пользы. Многие думали, что в таких случаях магия была панацеей от всех бед, но положа руку на сердце, в медицине бывали случаи, когда помочь мог только профессионал. Тело само по себе не было магическим. Оно являлось лишь сосудом для магического дара, и ведьмы и не-ведьмы подчинялись одним и тем же физическим ограничениям. А в случае с Делией чье-то магическое вмешательство было вдвойне рискованно, так как мог наступить эффект Фостера, а пациентка не имела никакой внутренней защиты от магии.

— Энид! — воскликнула Делия, и Констанс уловила нотки мольбы в ее голосе, и поняла, что ее зелье не подействовало. Ей было обидно, что ее способ не сработал, но после всего того, что происходило тут за последнее время, вовсе не была удивлена. — Энид, вытащи из меня этого ребенка!

— Он идет, — сказала Энид, и несмотря ни на что, Констанс подумала, что не слышит ни намека на волнение в голосе младшей ведьмы. — Он выходит, Делия, потерпи еще немного. Еще пару толчков, и все закончится. Давай, ты можешь сделать это!

Констанс закрыла глаза, слыша, как снова взвыла Делия, и вдруг хруст сырой магии в воздухе исчез, и тут же раздался плач новорожденного ребенка.

— Хочешь я скажу тебе, кто это, или ты хочешь посмотреть сама? — спросила Энид.

— Скажи мне, — попросила Делия. Ее голос звучал очень слабо, будто силы окончательно покинули молодую мать, но, тем не менее, было видно, что она невероятно счастлива.

— Поздравляю, у тебя прекрасная девочка.

Констанс открыла глаза и увидела, как сияющая Энид вручает Делии ее дочку, завернутую в полотенце. Руки Делии дрожали, когда она приняла ребенка от псевдо-акушерки, но Констанс была уверена, что еще никогда не видела, чтобы та так широко улыбалась.

— Привет, детка, — сказала Делия, но было ощущение, что голос вскоре откажет ей. — Привет. Как же приятно наконец-то встретиться с тобой, тыковка.

Энид подошла к Констанс, периодически оглядываясь на Делию и ее дочку.

— Я сделала это, — сказала она. — Я помогла родиться человеческому ребенку. — Она ненадолго замолчала. — Вы думаете, критическое состояние все еще в силе? Я просто думала, что с рождением ребенка оно уйдет. Я просто не знаю, что с этим делать.

Констанс вызвала несколько искр, чтобы проверить, работает ли магия, и когда они безотказно слетели с ее пальцев, кивнула Энид, которая в считанные секунды очистила пропитанные кровью простыни, а затем направилась к малышке.

К тому времени, как Констанс подобрала сброшенные одеяла, Энид перерезала пуповину и, нажав на живот Делии, извлекла плаценту. Она делала все это очень спокойно, и Констанс еще раз подумала, что, возможно, Энид нашла то, чем захочет заниматься в жизни.

Старшая ведьма накрыла голые ноги Делии одеялом, а Гаррет закутал шалью плечи жены. Только тогда Констанс впервые увидела новорожденную девочку.

— У нее есть имя? — спросила она.

— У нас была договоренность… — Делия осеклась и гримаса боли исказила ее лицо. Она осторожно высвободила одну руку и прижала ее к сердцу. — Если родится мальчик, то я дам ему имя, а если девочка — то имя даст Гаррет.

— Деллз… — попытался было запротестовать Гаррет.

— Нет, нет. — Делия посмотрела на мужа, прежде чем снова поморщится от боли. — Я сдержу обещание.

— Ладно. — Гаррет взглянул в глаза жены. — В таком случае, ты уже знаешь, что я уже выбрал имя. Кайрис. Но ты должна выбрать второе имя.

Делия кивнула.

— Кайрис Энид, — прошептала она. Констанс посмотрела на малышку, потом на ее покрасневшую тезку и открыла рот, собираясь что-то сказать, но прежде чем успела сделать это, дыхание Делии стало прерывистым, и она снова потерла грудь.

Страх волной поднялся в душе Констанс, и она, пытаясь казаться спокойной, взяла Делию за запястье, объяснив молодой матери, что просто хочет проверить пульс. С каждым ударом он становился все медленнее.

— Не очень хорошие новости, да, док? — спросила Делия слабым голосом. Гаррет посмотрел вверх, и Констанс увидела в его глазах вину и неподдельный страх. — Констанс, — продолжала Делия, — вы не могли бы позвать Давину? У меня есть ощущение, что лучше раньше, чем позже. — Затем она перевела взгляд на мужа. — Все будет хорошо, Гаррет, я обещаю.

Констанс не могла пошевелиться. Ее ноги будто приросли к полу, и она услышала, как Энид выходит из комнаты, отправляясь на поиски пожилой ведьмы. Констанс хотела что-то сказать, но слова подвели ее. она молча наблюдала, как Делия покачивает дочку, что-то тихо напевая ей и успокаивает своего мужа. Молодая женщина, с которой Констанс познакомилась шесть лет назад, и которая стала ее подругой, умирала на ее глазах. Рождение ребенка стало слишком сильным напряжением для ее сердца, и теперь она постепенно угасала.

Дверь открылась и в комнату вошла Давина.

— Делия! — пожилая ведьма подошла к кровати и посмотрела на малышку. — Как ты? Мы так волновались за тебя! Все нормально? Малыш один? Ой, что я говорю, конечно, один. Как ее зовут?

— Тише, тише, — едва слышно ответила Делия. — Это действительно наша маленькая Кайрис Энид, все в порядке, Давина, нет необходимости беспокоиться.

— Делия… — Голос Гаррета дрожал и Констанс могла видеть слезы, наворачивающиеся на его глаза. — Деллз, ведь все далеко не в порядке!

— Наша тыковка с нами, она в безопасности, — сказала Делия. — Вот и все, что имеет значение. Все идет своим чередом, любовь моя. Теперь все будет хорошо. Ты просто должен понять, что иногда… в жизни всякое бывает.

Давина наконец-то сообразила, что к чему, и в ужасе прикрыла ладонью рот.

— О, Делия, — выдохнула она. — Ты же не…

Делия кивнула.

— Я думаю, что знала с самого начала, — сказала она. — Но довольно об этом. Констанс, Давина… — Делия сделала глубокий вдох, пытаясь обрести контроль над своим голосом. — Сочту за честь, если вы согласитесь быть крестными.

— Конечно, — пропищала Давина. — Я почту за честь взять на себя эту ответственность.

Констанс только кивнула, все еще не в состоянии говорить. Делия улыбнулась, и Гаррет взял ее за руку.

— Все… будет… хорошо, — выдохнула она. — Я люблю тебя. — Затем Делия взглянула в лицо своей дочки. — И тебя… тыковка…

Глаза Делии закрылись, но никто не смел сказать ни слова. Прошло несколько мгновений, прежде чем Энид подошла к кровати и проверила пульс. Шаги за спиной возвестили о том, что пришли Милдред, Амелия и Экберт.

— Я сожалею, — сказала Энид, забирая малышку из рук Делии, и не встретив сопротивления. — Она умерла.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипываниями Гаррета. Констанс больше не могла вынести этого. Она ощущала бурю эмоций, вкупе с болью и тошнотой…

— Пожалуйста, простите меня, — прошептала она, и замерцав исчезла. Секундой позже она появилась во дворе и ее вырвало. Применив заклинание, Констанс привела двор в порядок и оперлась на холодную, мокрую стену, тыльной стороной ладони вытирая бегущие по лицу слезы. Это было так несправедливо. Делия на протяжении пяти лет была заложницей обстоятельств, а когда ей наконец-то выпал шанс начать новую главу и забыть о волшебном мире, жизнь безжалостно посмеялась над ней.

— Почему? — закричала Констанс, глядя вверх на темное небо. — Почему ты на этот раз не мог просто оставить ее в покое?

Небо оставалось безмолвным, но спустя долю секунды Констанс получила ответ. Облака над замком озарились чистым, блестящим белым светом. Его источник медленно опускался на землю. Констанс спросила себя, на самом ли деле она видит это, или же это последствия многочисленных травм, которые она получила в этот день.

Амелия не могла говорить. Еще ни разу голос не подводил ее так сильно. Директриса стояла в дверях комнаты Констанс, и просто не могла найти слов, чтобы адекватно описать все те эмоции, которые витали в этом маленьком, замкнутом пространстве. Но наиболее ярко выраженной была печаль. Делия, эта молодая женщина, которая так неожиданно пришла в их жизнь, так же резко и неожиданно прекратила свое существование.

Малышка на руках Энид тоже вела себя очень тихо. Она будто знала, какой важный сейчас момент и что сейчас лучше помолчать.

Но самое ужасное было в том, что Амелия знала о неизбежном исходе беременности Делии, но окончательно поняла это слишком поздно. В течение пяти лет воспоминания хранились у нее в голове, не напоминая о себе, но теперь они стали такими же ясными, как и в тот день, когда директриса получила их. Тогда Амелия сама находилась на краю, страдая от болезни, насланной Дьяволом, и в своем полузабытьи видела ужасные вещи. Их образы до сих пор иногда мелькали в голове. Директриса уже слышала громкие крики боли, плачь мужчины, хныканье ребенка, и в последние пару минут испытывала ужасное чувство дежа вю. У Амелии закружилась голова и стало трудно дышать.

Внезапно в комнате стало слишком тесно и неуютно. Даже после неожиданного ухода Констанс в комнате было слишком много людей, находящихся в состоянии стресса. Лицо стоящего рядом с Амелией Экберта было болезненного, серого оттенка и он изо всех сил пытался принять мысль, что только что потерял последнего близкого человека. Давина и Милдред были глубоко шокированы и находились в таком же состоянии, что и Амелия. Энид болезненно кусала губы. Ее разум сейчас разрывался между печалью из-за смерти Делии и возбуждением, которое она испытывала, помогая новой жизни прийти в мир. Но сильнее всего ощущалась печаль Гаррета, и Амелия, наконец признав свое поражение, покинула комнату. Она терпеть не могла присутствовать при таком горе, которое волнами исходило от мужчины, практически физически ощущаясь в воздухе. Амелия пробормотала какие-то нелепые извинения и развернувшись, вышла за дверь. она прошла несколько шагов по коридору, тяжело опираясь на стену, и старалась утрясти бессвязные мысли, вращающиеся у нее в голове. В первую очередь она была директрисой, и сейчас ей надо было думать о своих ученицах. Крики рожающей Делии еще больше обеспокоили девочек, которые и так уже были сильно напуганы угрозами от ВМС, которые все еще стояли снаружи, и грохотом из подвала, который становился все громче и громче. Ученицы нуждались в ее руководстве, наставлении и утешении, и ради них Амелия должна была оставаться сильной, каким бы всеобъемлющим не было ее собственное горе. Скорбеть можно и потом. Директриса тряхнула головой, отгоняя мысли о том, что если бы поняла все раньше, то вполне могла бы это предотвратить, и постаралась переключиться на тяжелое состояние, в котором оказалась школа. Щука сказал, что массовый уход из замка нарушит хрупкое равновесие портала под академией. А как же повлияла на это сырая магия, которая яростно потрескивала на протяжении нескольких минут?

Негромкий звон и мерцание, казалось, ответили на ее невысказанный вопрос.

Это было тише, чем тот звук, который обычно сопровождал магическую транспортировку, которую использовала ее заместительница и волшебники. В этом было что-то зловещее, и сердце Амелии учащенно забилось. Что это было? Означает ли это, что всем им приходит конец? Ей пришлось закрыть глаза, так как за окном сверкнула яркая вспышка ослепительно белого света, а звук стал громче. так и не сумев понять, что же это было, Амелия побежала вниз по лестнице, спеша в подземелья, так как была уверена, что источник звука находится именно там, но затем осознала, что шум идет не снизу, а из комнаты, которую она только что оставила.

— Амелия! — Директриса развернулась и увидела Давину, спешащую по коридору следом за ней.

— Давина, что происходит?

— Я не знаю, но что-то приближается! Идемте! — Давина потянула директрису за руку в сторону комнаты Констанс. Ее глаза при этом были широко раскрыты от страха. Амелия попробовала было сопротивляться, но бывшая учительница пения была на удивление сильной для своего возраста. Амелия не хотела возвращаться в эту комнату снова и окунаться в водоворот бушующих там эмоций, но у нее не было выбора. она же говорила себе, что ее долгом было защищать своих учеников? И если ее последние переговоры от их имени должны были состояться в этой комнате, то так тому и быть.

Не зная, чего ожидать, Амелия последовала за Давиной в комнату. Внутри белый свет был ярче, чем где-либо еще. Свет собирался в одном месте, клубясь, словно чернила в воде, и Амелия вздрогнула, вспомнив, что уже видела нечто такое прежде. Обычно это было предвестником появления Дьявола, но сейчас это было нечто иное. Обычно Дьявол появлялся в клубах черного дыма, а этот свет был настолько чистый, яркий и светлый, что Амелия могла поклясться, что никогда не видела такого прежде. Постепенно свет стал приобретать форму человеческого тела. Вскоре процесс был завершен, и Амелия очутилась лицом к лицу с женщиной в белом платье. Она снова вспомнила свой сон, который предсказывал, что произойдет с Делией.

— Женщина в белом… — выдохнула она, глядя на женщину, чья белизна была теперь не столь ослепительна. Гостья была очень бледна, ее кожа была перламутровой, почти прозрачной, а глаза были настолько светло-голубыми, что невозможно было сказать, где заканчивается радужка и начинается небольшой черный зрачок. Несмотря на улыбку, застывшую на розовых губах, взгляд женщины нервировал. Единственное, что было неестественным в ее облике — это волосы. Они были совершенно белыми, и делали лицо женщины еще светлее.

Амелия открыла рот, но голос подвел ее. Вместо директрисы заговорил Гаррет, озвучивая вопрос, ответ на который хотел знать каждый.

— Кто ты?

Женщина не ответила. Вместо нее заговорила Энид:

— Она Ангел, — сказала девушка, затаив дыхание. — Точнее, дух Ангела. Она победила Дьявола, принеся свою телесную форму в жертву и заточив истинный облик Дьявола во льду в девятом кругу. И хоть ее телесная форма и была принесена в жертву, ее дух продолжает жить.

— Энид? Как… — начала Милдред, не понимая, откуда подруга знает все это.

— Я читала об этом ранее, — ответила Энид. Она сделала несколько шагов вперед и обратилась к Ангелу: — Вы вернулись, чтобы снова победить Дьявола? — спросила девушка. — Делия говорила, что так и будет. Уже слишком поздно, чтобы спасти ее саму, но вы все еще можете спасти остальных.

Амелия слышала горечь, прозвучавшую в голосе младшей ведьмы. Услышала это и Ангел.

— Я искренне сожалею о вашей потере, — сказала она, и ее шелковистый голос разнесся по комнате. Но Амелия нашла, что звучит он далеко не успокаивающе, и скорее нервирует. Ее манера разговаривать была слишком похожа на Дьявольскую. Амелия всегда думала, что была достаточно проницательной, чтобы оценить искренность слов, но на этот раз эта способность подвела ее. — Все, что ты сказала — правильно, — продолжила Ангел, — за исключением одной вещи. Да, я нахожусь здесь за тем, чтобы закончить работу, начатую несколько бесконечных тысячелетий назад. Я заточила Дьявола, но, кажется, в первый раз моей магии не хватило сил. Но на этот раз я знаю, что все получится. Я пробовала много раз, прежде чем взять пример с моего противника и создать телесную сферу, вроде той, что вы видите перед собой, но тот факт, что моя истинная телесная форма была уничтожена, не позволяет мне оставаться такой в течение длительного периода времени. В отличие от Дьявола мне нужен сосуд для моего духа. Я долгие годы искала того, кто может воспринять его, кого-то из моей семьи, в чьем теле я обрету абсолютную власть, и теперь мои поиски завершены.

У Амелии по спине пробежал холодок. Она повернулась, чтобы проследить за взглядом Ангела, уже инстинктивно зная, кто это. В комнате был только один новый человек, и сейчас он удобно расположился на руках у Энид.

— Кайрис! — воскликнула Энид. — Ты шутишь!

— Это не шутка, — спокойно сказала Ангел. — Легенда гласит, что кто-то из моей родословной должен умереть, чтобы стать сосудом для моего духа. И наконец-то я его нашла.

Наконец-то нашла… Можно ли найти более черствые и бесчувственные слова в этих обстоятельствах? Беспокойство Амелии сменилось гневом. Всех людей, находящихся в комнате тронула смерть Делии. Они потеряли подругу, дочь, жену, мать…, а Ангелу плевать на их чувства. Она не ощущала сострадания к мертвым? Не ощущала горя, витающего в комнате? Амелия почувствовала, как ее руки сжались в кулаки, хотя внешне она оставалась спокойной, хотя это было трудно в присутствии тошнотворно восхитительной женщины, стоящей перед ними. Директриса кипела от злости, хотя была по-прежнему не в состоянии говорить или связно думать. она могла лишь наблюдать, как Ангел двинулась вперед, к Энид и Кайрис. Инстинктивно Энид прижала малышку покрепче к себе, и отступила в угол, понимая, что надежды на спасение нет.

— Ты не можешь! — воскликнула она. — Кайрис всего лишь ребенок! Ей меньше часа от роду!

— Но она может принести огромную пользу, — сказала Ангел глядя на младенца, — и навсегда останется в памяти. — она протянула руку, чтобы коснуться лица Кайрис, но была остановлена рычанием, донесшимся из другого угла комнаты.

— Отойди от моей дочери! — Из-за появления Ангела Амелия совершенно забыла про Гаррета, но сейчас ей пришлось вспомнить о его присутствии. Она всегда знала, что Гаррет был очень высоким — почти на голову выше миниатюрной Делии, но теперь он, казалось, заполнил всю комнату, когда поднялся с кровати и встал между Энид и Ангелом. Ярость на его лице была просто непостижимой. — Ты не возьмешь мою дочь! , — сказал он. — Я уже потерял сегодня ее мать! Я не потеряю обеих моих девочек в один день!

Амелия ахнула. Проявление магии Кайрис вызвало смерть Делии, но именно это и нужно было Ангелу, чтобы вернуться. До директрисы только сейчас дошел страшный смысл слов Ангела.

— Это такая маленькая жертва, — сказала Ангел, и тон ее голоса был ужасно будничным. — Одна жизнь, чтобы спасти тысячи.

— Ты сошла с ума, — прорычал Гаррет.

— Подожди! — воскликнула Энид. В ее голосе слышалась паника. Не было никаких сомнений в том, что она пыталась разрядить взрывоопасную ситуацию из-за страха за свою крошечную подопечную. — Да, Кайрис даст тебе больше времени, но ведь любой может воспринять твой дух, верно?

— Кто-то из моей родословной, да, — ответила Ангел. — Ты права в том, что находясь вблизи нее у меня появится больше времени.

— Но ведь тебе не надо долго! — продолжала Энид. Тональность и темп ее голоса поднимался все выше и выше. — Ты же просто собираешься принести в жертву тело, точно также, как и в первый раз. — Девушка проигнорировала страдальческий вздох Гаррета и продолжила: — Тебе необходимо не время, а сила! Кайрис является чрезвычайно мощной, но пока не умеет это контролировать. она бесполезна для тебя!

— Так что же ты предлагаешь, юная ведьма? — спросила Ангел, и ее голос стал жестким. — Кто еще имеет такую власть и контроль?

— Я имею.

Амелия рывком повернулась в ту сторону и увидела бледную Констанс, на чьем лице все еще были видны следы недавно пролитых слез.

Мисс Хардбрум смотрела на Ангела высоко подняв голову. В ее голосе не было ни намека на дрожь или другие эмоции, которые отражались на лице. Слова были четкими и спокойными, и было ясно, что она не шутит. Несмотря на все те годы, что Милдред знала мисс Хардбрум, она все еще не могла понять, каким образом та появляется в любом месте школы и как долго может оставаться невидимой. Много ли заместительница директрисы слышала? Понимает ли, что ей придется вместить в себе дух Ангела?

— У меня есть власть и контроль, которые тебе нужны, — продолжала Констанс. — Возьми меня вместо нее.

Эти простые слова объяснили все, и Милдред почувствовала, как ее сердце делает кульбит. Мисс Хардбрум знала. Она предлагала себя в жертву, чтобы спасти всех остальных в комнате, в замке и даже в мире. Она делала это раньше и собиралась сделать это снова.

— Я ценю твое благородное предложение, моя дорогая, — сказала Ангел, — но человек, вмещающий мой дух должен быть из моей родословной, а я не верю, что ты и Кайрис связаны.

— По крови нет, — вынуждена была признать мисс Хардбрум. Милдред подумала, что увидела намек на довольную улыбку на лице Ангела. — Но мы связаны магически.

Выражение лица Ангела стало возмущенным.

— Как так?

— Несколько лет назад я вступила с Делией в магическую связь. — Мисс Хардбрум неосознанно кивнула в сторону кровати, где неподвижно лежало тело Делии. — Это прекратилось, как только ее магия ушла, но связь необратима. По закону такая связь столь же сильна, как и кровное родство. И теперь эта связь была формально укреплена, когда Делия попросила меня стать крестной Кайрис.

Ангел нахмурилась. Она явно не ожидала, что кто-то подобным образом вмешается в ее тщательно продуманный план, который выстраивался с незапамятных времен. Хмурое выражение присутствовало на лице Ангела всего долю секунды, а затем снова сменилось улыбкой. Милдред почувствовала, как ее охватывает гнев. Ангел был воплощением всего чистого и хорошего в мире, а теперь пытался посеять семена сомнения и страха в их рядах? Как они могли быть уверены, что это не еще одна из дьявольских хитростей? Девушка уже поняла, что мисс Хардбрум пойдет на все, чтобы защитить школу, и точно также она готова была защищать и свою крестницу. Ничего не менялось. Но… там было что-то, что Милдред не могла толком объяснить, что-то, что вызывало у нее презрение к сущности, которая хотела принести в жертву невинную жизнь, стремясь добиться своей цели. они изначально доверяли Ангелу, а теперь поняли, что он, точно также, как и Дьявол, вызывает лишь чувство беспокойства и страха. Милдред с трудом подавила вопль разочарования. За всю свою жизнь ей еще ни разу не приходилось сталкиваться с такой ситуацией, и она понятия не имела, как должна справляться с этим. Она не могла остановить мисс Хардбрум от того, что та собиралась сделать, но в то же время каждый нерв ее тела кричал о том, что необходимо остановить это безумие. Милдред очень хотела проснуться и понять, что все это всего лишь ночной кошмар.

— Ты понимаешь, — начала Ангел обращаясь к мисс Хардбрум, — какие обязательства на себя берешь, если выступишь в роли сосуда для моего духа?

Старшая ведьма мрачно кивнула.

— Я все прекрасно понимаю.

— Ты готова принести такую жертву, чтобы победить Дьявола? Для общей пользы?

— Конечно.

— Констанс! — страдальчески воскликнула мисс Кэкл. За последние несколько лет директриса не раз была близка к тому, чтобы потерять свою заместительницу, но теперь казалось, пришло время, когда эта потеря стала неизбежной.

— Вы бы предпочли, чтобы в жертву принесли невинного ребенка? — спокойно спросила мисс Хардбрум.

— Нет, конечно нет! Но приносить в жертву невинную женщину тоже нехорошо! — Директриса умоляюще посмотрела на Ангела, но божественная сущность не обратила на нее внимания.

— Нет другого пути, чтобы полностью победить Дьявола, — все же ответила она, а затем снова повернулась к мисс Хардбрум. — Приняв мой дух, тебе нужно будет отправиться к Дьяволу. Твоя жертва даст мне силу и я смогу заточить Дьявола в девятом круге во веки веков.

Милдред сжала руки в кулаки. Как могла Ангел так хладнокровно говорить о смерти и жертвоприношении в их присутствии? Девушка поймала взгляд Энид, и подруга без слов поняла ее. Она окинула взглядом комнату, и воспользовавшись тем, что все внимание было приковано к мисс Хардбрум, прошептала:

— Не каждый демон так уж плох. Не каждый ангел хорош.

— Так мы договорились? — спокойно спросила Ангел.

— Договорились. — Она немного помолчала. — Пожалуйста, дай мне пару минут. — Мисс Хардбрум кивнула мисс Кэкл и две старшие ведьмы начали о чем-то негромко беседовать.

Стоящая рядом с Милдред Энид фыркнула.

— Готова поспорить, что она захочет каплю крови, чтобы скрепить договор, — пробормотала она. — Эти размытые границы между добром и злом только причиняют головную боль. — Кайрис на руках у Энид негромко запищала и девушка переключила внимание на свою подопечную. — Все в порядке, малышка, — успокаивающе сказала она. — Все будет хорошо.

Милдред понаблюдала, как Энид осторожно покачивает малышку, а затем переключила свое внимание на центр комнаты, где разговаривали мисс Кэкл и мисс Хардбрум. Наконец директриса обняла мисс Хардбрум. Две ведьмы расступились и мисс Кэкл отошла в сторону, встав рядом с Милдред и Энид. спрятав лицо в носовом платке.

— Пора, — сказала Ангел. Она протянула руку и на мгновение Милдред подумала, что прогноз Энид о кровавой жертве сбудется. После секундной заминки мисс Хардбрум коснулась ее ладони своей. Пальцы Ангела засветились, когда она взяла ведьму за руку, а затем исчезла. Дух Ангела вошел в тело смертной женщины. Милдред не могла спокойно на это смотреть. Девушка понимала, что заместительница директрисы, которая казалась такой сильной и постоянной, оставляет их навсегда. Сверкнула ослепительная вспышка света, такая же, как и перед прибытием Ангела, но также быстро, как и появилась, она исчезла. Милдред с опаской взглянула в центр комнаты. Она не знала, что ожидала увидеть, но была удивлена, обнаружив мисс Хардбрум, стоящую на своем месте. Учительница смотрела на свои пальцы со смесью страха и недоумения.

— Констанс? — рискнула позвать мисс Кэкл. — Вы… вы в порядке? Это вы?

— Это я. — Голос мисс Хардбрум дрожал. — Да, это все еще я. Хотя я чувствую ее в моей голове.

Милдред вздрогнула. Мысль о двух разумах, которые борются за доминирование над одним телом казалась ей чужеродной и опасной, и девушка прикусила губу, чтобы не высказать это вслух.

Мисс Хардбрум посмотрела в окно, окинув взглядом армию, собравшуюся снаружи и готовую разобрать замок по частям. Не было никакой другой надежды. Она была их единственным спасением.

— Нет времени, кроме настоящего, — пробормотала она себе под нос, и сложив руки на груди, исчезла.

— Констанс! — воскликнула Амелия, шокированная внезапностью ее ухода.

— Я вернусь, директриса, — раздался из пустоты голос мисс Хардбрум, и Милдред поняла, что она говорит правду. — Мне просто нужно договориться.

С исчезновением Ангела и мисс Хардбрум, Милдред почувствовала ужасную ауру смерти, витающую в комнате. Тело Делии по-прежнему лежало на кровати, и со стороны казалось, что она просто спит. Пробормотав какие-то извинения, Милдред выскочила за дверь. Мисс Кэкл и мисс Бэт последовали за ней. Краем глаза она успела заметить, как замерцал и исчез Экберт, оставив Энид, Гаррета и Кайрис наедине.

Три ведьмы шли по коридору, но никто из них не говорил ни слова. Они бессознательно направились в сторону того самого окна, где впервые услышали об ожидающей их участи, услышав звонкий голос мисс Хардбрум.

— Я желаю аудиенции с Дьяволом!

Милдред бросилась к окну и увидела учительницу зельеварения, в одиночестве стоящую напротив армии ВМС. она казалась такой хрупкой против всей этой магической мощи.

Вперед вышел Щука. На его груди, как и на груди его коллег, поблескивала метка Дьявола. Шторм немного улегся, но ветер все еще продолжал дуть, трепя волосы заместительницы директрисы. Милдред не могла видеть ее лицо, но во всем облике мисс Хардбрум сейчас было что-то эфирное и неземное. Ее белое, воздушное развевалось на ветру, и Милдред только сейчас обратила внимание на то, во что она одета. Когда Констанс чудесным образом появилась в замке, девушка была слишком рада, что она жива и здорова. теперь же у нее появилось время изучить наряд учительницы более внимательно. И если бы Милдред не знала лучше, то вполне могла бы сказать, что это свадебное платье. Только Дьявол… Девушку удивлял характер взаимоотношений между этими двумя, но понимала, что эти моменты ей едва ли кто-то объяснит. Она прислушивалась к словам Щуки и с беспокойством смотрела на то, как он размахивает руками в воздухе, но потом сообразила, что тот вызывает Дьявола. Ее предположение оказалось верным.

— Констанс, — донесся голос сквозь полосу черного дыма. Мгновение спустя появился и сам его хозяин. — Это надо где-то записать. Ты по собственной воле пришла увидится со мной, используя до этого любую возможность, чтобы сбежать! — Дьявол взглянул на замок и его блестящие красные глаза скользнули по Милдред. — Ты наконец пришла в себя? Решила, что пора покинуть эту жалкую группку и выбрать иной путь?

Милдред крепче сжала руками подоконник, но не могла позволить себе реагировать. Она не хотела провоцировать и без того непростую ситуацию.

— Да, — просто ответила мисс Хардбрум. — Я так решила.

Милдред заметила, что говоря это, она не смотрит ему в глаза. Ее голова была кротко склонена, как у человека, который не может больше бороться с судьбой.

— Могу я спросить о причине этой внезапной перемены решения? — продолжил Дьявол. — Ведь раньше ты так спешила покинуть меня. Я даже похитил для тебя доктора. Он был очень хороший и наверняка понравился бы тебе, хотя у него были необыкновенно холодные руки. — Он склонил голову набок. — Ну?

— Одна жизнь сегодня уже была потеряна, — ответила мисс Хардбрум и Милдред услышала, как дрожит ее голос. — Я не вижу смысла и дальше откладывать неизбежное. Ты же сам сказал, что лучше жить, чем умереть.

— Действительно. — Он протянул к ней руку. — В таком случае, моя дорогая, не будем терять времени.

— Констанс, нет… — Голос мисс Кэкл над ухом Милдред едва ли был громче дыхания, но в нем было очень много боли.

— Нет. Пока нет. Позволь мне попрощаться.

Дьявол вздохнул и посмотрел на ведьм, стоящих у окна.

— Конечно, — протянул он. — Ваше сестричество. Как я мог забыть?

— Я вернусь, — спокойно сказала мисс Хардбрум. — У тебя есть мое слово. — она протянула правую руку и в свете луны стало видно жуткий шрам, который она получила пять лет назад. Дьявол злобно улыбнулся и провел по нему кончиками пальцев, заставляя его засветиться красным. Милдред вздрогнула.

— О, я знаю, моя дорогая. Я знаю.

Мисс Хардбрум исчезла и сердце Милдред взволнованно застучало. Возможно, это был какой-то план? Может быть, именно его и обсуждали директриса со своей заместительницей, прежде чем имели место странные трансформации. Но как только мисс Хардбрум появилась в замке и мисс Бэт бросилась ее обнимать, Милдред поняла, что это не тот случай. Она действительно вернулась, чтобы попрощаться, а потом собиралась покинуть их навсегда. Пути назад не было. Положение было безвыходным.

Милдред едва обращала внимания на слова прощания. Она стояла у окна и невидящим взглядом смотрела на двигающихся людей. Все произошедшее просто не укладывалось у нее в голове. Потерять двух столь важных людей за такой короткий промежуток времени было просто немыслимо. Но эта жертва была необходима, чтобы победить Дьявола, и это было немыслимо. Ведь даже проиграв, Дьявол по-прежнему сохранял бы некое подобие контроля над материальным миром. Девушка услышала звон магического исчезновения, и этот звук, казалось, привел ее в чувство. Она резко развернулась и бросилась вверх по лестнице, чтобы догнать мисс Хардбрум, и надеясь, что еще не слишком поздно. Милдред остановилась лишь на чердаке, увидев мисс Хардбрум, стоящую возле зеркала и собирающуюся уйти через него.

— Не делайте этого, — попросила Милдред, но ее слова прозвучали как слабый шепот. Девушка едва могла говорить из-за комка, вставшего в горле. Она снова почувствовала себя маленькой девочкой, впервые пришедшей в школу. — Пожалуйста, не делайте этого.

— Это единственный путь. — Старшая ведьма немного помолчала. — Я должна идти, — просто сказала она. — Прощай, Милдред. Удачи.

Мисс Хардбрум исчезла в зеркале, бросив через плечо мимолетный взгляд, будто боясь, что в последний момент Милдред попытается милой удержать ее. Но Милдред стояла на месте, прекрасно осознавая, что не сможет ее остановить. Ее ноги будто налились свинцом. Это был конец. Конец дьявольскому террору. Конец пяти долгих лет переживаний и беспокойств о том, что еще планирует Дьявол в своем логове. Конец неопределенности. И конец Констанс Хардбрум.

Милдред почувствовала, как ее ноги подкашиваются и упала на холодный, каменный пол, заливаясь горькими слезами. Синхронно с ней, этажом ниже громко заплакала Кайрис.

Дьявол ждал. В этом не было для него ничего необычного. Исключительным преимуществом вечного существования было то, что оно научило ждать. Как же долго он ждал кульминации этого плана, который начал осуществляться много веков назад? Дьявол ждал этого момента, когда его истинная физическая форма сможет, наконец, вернуться в царство живых, царство, в котором он должен безраздельно властвовать, покинув этот мрачный мир, где он находился в ловушке дольше, чем любая ведьма или волшебник могли себе представить. Ожидание стало его второй натурой, и это был первый раз, когда он чувствовал некоторое нетерпение и опасение. Дьявол ждал Констанс. Это было то, что он много раз делал в прошлом, не испытывая чувства неловкости, которое преследовало его сейчас. Именно в этом и заключался недостаток бессмертия. Дьявол не мог забыть. Он не мог забыть, что в последний раз, когда Констанс пришла к нему, она хотела его убить и вырваться из его лап. И пусть это было пять лет назад, но Дьявол помнил каждое мгновение их встречи так, будто это произошло всего несколько секунд назад. Он вспоминал, как недавно Констанс лежала тут без сознания, и как потом участилось ее дыхание, когда она поняла, где оказалась. Дьявол помнил, как забегали ее глаза, ища способ сбежать. Способ, которым она покинула его всего несколько часов назад.

Дьявол чувствовал, как гнев поднимается внутри него. Хотя он и не мог отрицать, что большая его часть была удовлетворена окончательным решением Констанс, независимо от тех обстоятельств, которые подтолкнули ее к нему, он не мог игнорировать глубоко укоренившееся подозрение. Когда он похитил ее, принеся сюда против воли, эта женщина обманула его и сбежала и все же сейчас возвращалась по собственному желанию. В этом уравнении чего-то не хватало. Было что-то, чего она ему не сказала. Естественно, это вызывало у Дьявола некоторые опасения, учитывая прошлую историю их встреч. Но в то же время он не мог отклонить ее предложение: не мог отказаться от последнего шанса владеть этой женщиной, получить ее тело и душу до конца бессмертия. Все, что Дьяволу нужно было сделать, это убедиться, что она не сбежит снова, и тогда ему в голову пришла идея. Он посмотрела на зеркало: если сконцентрироваться достаточно сильно, то могло показаться, что по ту сторону ледяной преграды двигаются фигурки, но Дьявол не мог сказать наверняка, было ли это истинным зрением или просто плодом его воображения. Он хотел увидеть Констанс, выходящую из зеркала, и тогда сможет привести свой план в действие. Вместо того, чтобы попытаться предотвратить ее уход какими-либо физическими средствами, он мог бы просто уничтожить путь, по которому она смогла сбежать. В этом царстве зеркало было единственным, что маги могли использовать. Уничтожив зеркало, он сможет уничтожить и путь в материальный мир.

Внезапно его поразила мысль: а придет ли Констанс вообще? Что, если ее неожиданная капитуляция была просто уловкой, чтобы выиграть для школы больше времени, предотвратить его окончательное возвращение и найти выход из этой казалось бы безвыходной ситуации? Но сиюминутный страх улегся так же быстро, как и возник. С улыбкой Дьявол вспомнил, как сам же проследил тонкий шрам на ладони правой руки Констанс: напоминание о договоре, который она заключила пять лет назад, спасая жизнь и здоровье Амелии. Никто по-настоящему не понимал природу договоров с Дьяволом. Только он сам знал, что хотел получить взамен за свои услуги. Договор с Констанс был очень прост и потерял свою силу,

как только она на следующую ночь сама вернулась на мост. Но Констанс не знала этого. Ее действия показали, что она все еще находится под впечатлением, и в этом отношении Дьявол имеет над ней некую власть. Она наверняка придет к нему через это зеркало. Кроме того, несмотря на все то, с чем им пришлось столкнуться за эти годы, Констанс никогда не отступала от своего слова. Это было не свойственно ее натуре.

Поверхность зеркала слегка затуманилась, говоря о том, что кто-то идет через него, и через несколько секунд в матовом серебре показался довольно узнаваемый силуэт Констанс. Дьявол злобно усмехнулся и протянул руку, словно собираясь помочь ей пройти сквозь лед. Однако как только кончики ее пальцев стали пробиваться на поверхность, Дьявол сжал пальцы в кулак и ударил по мерцающей поверхности. От центра зеркала разбежались трещины. Он услышал крик Констанс внутри зеркала и наконец-то схватил ее за руку и вытащил на поверхность. Зеркальная поверхность задрожала, лед оглушительно заскрипел, засветился белым светом и вернулся к своему первоначальному состоянию. Этот путь в материальный мир был закрыт. Констанс оказалась в ловушке вместе с ним.

Дьявол взглянул на нее. Руки Констанс безвольно повисли, глаза были закрыты. Его собственные руки были единственными, что удерживало ее в горизонтальном положении. Дьявол снова почувствовал, как гнев поднимается в нем, как желчь в горле.

— Это действительно вошло у тебя в привычку, — проворчал он. Она что же, думает, что он такой дурак, чтобы снова попасться на этот же трюк? Дьявол думал, что у нее гораздо больше ума. Не в силах больше сдерживаться, он ударил Констанс по лицу, чтобы заставить перестать притворяться, но та не ответила. Она просто лежала в его объятиях, и ее щека покраснела от силы удара. Выражение лица было нейтральным, почти спокойным, и на нем не было никаких признаков того, что Констанс почувствовала удар. Дьявол протянул руку, коснувшись ее груди, и обнаружил, что пульс гораздо медленнее, чем если бы она действительно притворялась и боялась, что ее обман раскроется. Дьявол задохнулся от внезапного прилива сострадания и, осторожно подсунув руку под колени, поднял Констанс на руки и перенес на кровать, заняв свою прежнюю позицию у подножия.

— Я слежу за тобой, — мягко предупредил он, но сейчас был убежден, что ее обморок был неподдельным, и она не собирается предпринять еще одну попытку для побега. Дьявол вздохнул, нежно поглаживая ее лодыжки над красными, кожаными ботинками, которые сам же выбрал для нее. Он ждал два с половиной десятилетия, и теперь приз наконец был его, не имея шансов на побег. Дьявол вполне мог подождать еще немного, и дать Констанс возможность прийти в себя. Она дала ему время подумать и поразмышлять, время подавить чувство вины, которое могло полностью затопить его. Дьявол мысленно возвращался к их прошлым встречам и обстоятельствам, которые приводили к расставаниям. Когда много лет назад он впервые столкнулся с ней в Кембридже, то понял, что в Констанс есть что-то другое. Что-то особенное. Она была так сильна, так невинна и так красива, что он просто не мог устоять.

Дьявол покачал головой. Наверное, это было его падением. Так же как и Скотти из фильма «Головокружение», который видел образ умершей женщины в чужом лице, Дьявол видел этот образ в Констанс. Он просто должен был обладать ей, и возможно, на этот раз их свидание не было обречено на провал. Он знал, что не может подойти к ней в своем истинном обличии, а потому создал себе новое тело, новое имя и совершенно новую личность. Его новая форма была намного моложе и желаннее для восемнадцатилетней девушки, но Дьявол совершенно забыл о потребностях молодого тела. Он оказался не в состоянии контролировать бушующие порывы, и их первые робкие романтические свидания закончились трагедией, которая на всю жизнь изменила ее восприятие. Дьявол горько пожалел об этом. Ничто не могло заставить его забыть о том, что случилось той роковой ночью, и он с тоской думал о том, как бы все обернулось, если бы он сумел вовремя остановиться. Он принял эту же форму еще только один раз, по необходимости, когда посетил очаровательную продавщицу книг, чья жизнь была сильно переплетена с магическим обществом. И так же, как и ранее, он потерял контроль, чуть не убив девушку, швырнув ее через всю комнату. Нет ничего удивительного в том, что Констанс желает сбежать каждый раз, как только они оказываются наедине. Страх был той эмоцией, которую Дьявол видел на ее лице всякий раз, когда им приходилось встречаться. Под маской гнева, печали или беспокойства всегда скрывался страх.

Дьявол вспомнил их встречу на мосту пять лет назад, когда он оставил ее после заключения договора. Видя ее уязвимое положение, он готов был разорвать договор в клочья, но ему нужно было сохранить господство над ситуацией. Любая ошибка могла бы быть фатальной, и тогда Пустота вышла бы из-под его контроля, что впоследствии и произошло. Дьявол тогда запаниковал впервые за много лет. Он понятия не имел, что делать, пока Констанс не вдохновила его бежать в Пустоту следом за ней и Амелией. Закрыв Пустоту, Дьявол было подумал, что добился прогресса, но Констанс также, как и прежде, старалась избегать его компании.

Дьявол лениво размышлял, что заставило ее так внезапно изменить свое решение. Он вспоминал ее слова, то, как она сказала их, и печаль в ее голосе.

«Одна жизнь сегодня уже была потеряна». Кто умер? Кто был настолько важен, что Констанс так кротко уступила ему? Дьявол не ожидал, что она появится на поле боя со склоненной головой, помятая и взъерошенная. В тот момент она сильно отличалась от той гордой и свирепой женщины, которой он так восхищался. В стенах замка должно было произойти нечто действительно ужасное, и когда Констанс очнется, он собирался выяснить это. Дьявол знал, что должно было произойти что-то действительно судьбоносное, чтобы изменить ее взгляды на жизнь.

Он снова мысленно вернулся к той ночи, когда произошло их первое расставание, желая сделать хоть что-то, чтобы исправить ситуацию. Но как бы не омерзительно было это признавать, в этом отношении Констанс была похожа на него. У нее была длинная память, и ей проще было простить, чем забыть. Ущерб, нанесенный парой минут неконтролируемого вожделения, был непоправим.

Дьявол подвинулся немного вперед, чтобы лучше разглядеть лицо Констанс. Она действительно выглядела немного не так. От ее волос, темной волной разбросанных по подушке, исходил мягкий свет. Но было и кое-что еще, что бросалось в глаза. Черты лица Констанс казались менее угловатыми, как будто что-то скрывалось за его поверхностью. У Дьявола перехватило дух, когда он провел кончиками пальцев по ее бледной щеке. Это было то, чего он не видел раньше. В тот момент Дьявол нашел ответы на свои вопросы. Он понял, почему Констанс вернулась к нему, и знал, что она планировала сделать, достигнув его подвешенного состояния. Дьявол понял причину, по которой она не смотрела ему в глаза, когда говорила с ним у стен замка, и с отчаянием уткнулся лбом в ладони. Констанс приняла в себя дух Ангела и пришла к нему, чтобы вновь заточить в лед его истинную форму. Она пришла к нему, чтобы умереть.

Констанс открыла глаза в знакомой красно-черной комнате и пришла в замешательство. Когда она в последний раз прошла через зеркало, то не имела ни малейшего представления о том, что произойдет, но никак не ожидала, что после перехода из материального мира в это странное подвешенное состояние, останется в живых столь долгое время. Констанс готова была принести себя в жертву, но не знала, что именно должна делать. Идя между зеркалами, она понимала, что делает это на благо всех остальных и была на редкость спокойной. Констанс знала, что должно было произойти, и приняла это. Но потом произошло что-то неожиданное, что она не могла объяснить. Когда Констанс почувствовала, что Дьявол взял ее за руку и потянул через блестящую атмосферу, сформировавшуюся вокруг нее, то решила, что это конец. Она слышала его голос, не понимая слов, и приняла неизбежность смерти. В глубине своего сознания Констанс чувствовала дух Ангела, который боролся за доминирование над ее телом, и не пыталась его контролировать. Она почувствовала удар сверхъестественной силы, которая, казалось, захватила все ее существование. Боль внутри черепной коробки была жгучей и резкой, будто череп раскололи надвое. Констанс почувствовала, как ее тело падает на что-то твердое и неестественно теплое, но разум находился совсем в другом месте, уже не пытаясь бороться за свое существование. Она погрузилась в блаженную тьму, освободившись от боли и эмоций, которые мучили ее последние часы. Она думала, что это конец.

Но это оказалось не так. Констанс все еще была здесь, на той самой кровати, на которой еще недавно лежала связанная. Комната оставалась неизменной: было жарко, атмосфера была тяжелой и гнетущей, а по углам мелькали все те же жуткие тени. Она все еще была жива? Или такова была ее загробная жизнь — вечность в компании Дьявола? И если это так, значит, ее план был успешным? Констанс не хотела, чтобы ее жертва оказалась напрасной. Если же ее и Ангела план, если это вообще можно так назвать, не сработал, обитатели замка все еще были во власти кошмара девятого круга и были обречены.

Констанс попыталась сесть, но к ее удивлению горячая рука, надавив на плечо, заставила ее остаться в горизонтальном положении. Тогда она взглянула на ее владельца. Дьявол сидел на краю кровати, потупив глаза и избегая ее взгляда. Как только она прекратила попытки встать, он будто ужаленный отдернул руку, боясь прикоснуться к ней, несмотря на то, что охотно делал это раньше, в их прошлые встречи.

— Ты, кажется, смущена, — сказал он, двигаясь вокруг кровати в ее сторону. — Позволь мне воспользоваться этой возможностью и заверить тебя в том, что ты еще жива.

Констанс открыла рот, собираясь заговорить, но не смогла сформулировать свои смутные мысли в слова. Как она выжила? Что произошло, когда она пришла сюда через зеркало? Она оглядела комнату, и ее сердце учащенно забилось при виде зеркала. Оно было разбито. Ломаные линии расходились по его поверхности от точки удара, и в каждом осколке отражалась окружающая комната. Это был конец. Никто не должен был выйти из этой комнаты. Констанс закрыла глаза, удивляясь, почему ее расстроило уничтожение единственного пути отступления. Когда она приняла решение впустить в себя дух Ангела, то не планировала в последний момент отказаться от сделки и снова обмануть Дьявола. Она уже слишком много раз уклонялась от судьбы, чтобы пытаться сделать это снова, тем более что ситуация была более отчаянная, чем когда-либо прежде.

Констанс почувствовала, что что-то зашевелилось в ее затылке, некая сила, которая не была частью ее сознания. Дух Ангела все еще был там, выжидая момента и нервируя Констанс своим присутствием. Она осознавала себя и свои действия, но не была уверена, контролирует ли это сама, или это действует дух Ангела. Констанс была не против духа Ангела, но не знала, что они могут противопоставить Дьяволу.

Вспомнив о его присутствии в комнате, она осмотрелась по сторонам и нашла Дьявола по мерцающим во мраке глазам. Они были насыщенного, темно-красного цвета и на этот раз были далеко не бездушными. В них красноречиво читалось отчаяние.

— Конни, — сказал он с меланхолией в голосе. — Моя Пандора. — У Констанс не было сил поправлять его. Ее голова по-прежнему раскалывалась, и она молча наблюдала, глядя как Дьявол подвигается ближе к ней. Он держал руки сложенными на коленях, будто делая сознательное усилие и показывая, что ему можно доверять. Нрав Дьявола был столь переменчив, что это еще больше нервировало Констанс. Она видела его панику, видела заинтересованность, но еще ни разу не видела того скорбного уныния, которое, казалось, обволакивало Дьявола. Сейчас он казался одиноким и почти потерянным. — Зачем ты это сделала? — продолжал он, качая головой. — О, я знаю, зачем. Ты бы никогда не решила спасти себя, зная, что можешь спасти ваше сестричество и весь остальной мир. Твоя жизнь — это же такая маленькая цена? Но ты недооценила меня, Констанс. Вы обе недооценили.

Констанс с трудом сглотнула. Дьявол знал. Он знал, что она была сосудом, вместилищем для духа Ангела, и Констанс опасалась его реакции. Дьявол не казался злым, скорее наоборот, но она знала, как резко он может измениться: в одно мгновение превратившись из обезоруживающе обаятельного в убийственно жестокого. Она нервно наблюдала за Дьяволом, спрашивая себя, когда он выйдет из этой депрессии и ожидала продолжения.

— Ты согласилась принять ее дух, — продолжал Дьявол. — Она верила, что я убью тебя как только я внимательнее посмотрю на тебя и пойму, что она внутри тебя. Жертвоприношение будет принято, ее дух будет освобожден, и она снова заключит меня в лед, как и намеревалась сделать еще до начала времен. Но ты сильно занизила мои чувства к тебе, моя дорогая. — Его глаза становились все темнее, и теперь казались почти коричневыми. — Ангелу и Дьяволу с самого начала суждено жить в бесконечном конфликте, — сказал он. — Но почему? Зачем двум таким сущностям как мы — бороться?

Констанс не могла понять, обращается ли он к ней, к Ангелу или к ним обеим. Для Дьявола же, казалось, не было никакой разницы, ведь Констанс и Ангел теперь были единым целым.

— Потому что вы ненавидите друг друга, — продолжила она. — Постоянное противостояние добра и зла. — Но в глубине ее сознания было нечто, что Констанс не могла полностью забыть. Что сказала Энид, когда Ангел разговаривала с ними в замке? Не каждый демон так уж плох. Не каждый ангел хорош.

Дьявол покачал головой.

— Это не так, — возразил он. — Этого просто не может быть. Я не ненавижу тебя, мой Ангел, я тебя люблю. — Слова эхом прозвучали в тишине комнаты, отдаваясь в ушах Констанс. Я люблю тебя. Это казалось нереальным. Было невероятно, чтобы эти слова исходили из уст Дьявола, но это было так. Как могло это демоническое существо быть способным на столь светлые чувства? Но его глаза, которые теперь были глубокого, черного цвета, были абсолютно искренними. — Я всегда любил тебя, — сказал Дьявол, и хоть смотрел при этом в глаза Констанс, та знала, что на этот раз он обращается к сущности, которую она ощущала в своей голове. — С незапамятных времен. Но судьба не позволила нам быть вместе. Ты не захотела этого. Потом я познакомился с Констанс, и она была так похожа на тебя, что мне показалось, что я нашел спасение. Но она не была тобой. — Констанс ощущала себя так, будто находилась не здесь. Она хотела что-то сказать, но слова подвели ее. Да и что она могла сказать? Дьявол высказал свою вечную любовь не ей, но через ее тело. — Ты думала, что я убью ее? Но как я мог? Она — единственное, что привело тебя ко мне. И когда я увидел твой дух в ее лице, ты думала, что моя рука совершит убийство? Это очень маловероятно, мой Ангел!

— Это единственный путь, — прошептала она. — Я не могу разрешить твоей истинной форме вернуться в земное царство.

Кто произнес эти слова — Констанс или Ангел? Констанс не могла этого сказать, да это и не имело значения. Кто бы не сказал это, чувство было одинаковым для обеих женщин. жертва должна была быть принесена, хотел этого Дьявол или нет.

— Но почему? — умоляюще спросил Дьявол. — Почему мы всегда должны быть по разные стороны баррикад?

— Потому что я поклялась защищать людей и уничтожить тебя. — На этот раз Констанс точно знала, что слова принадлежали не ей. — Потому что моя физическая форма погибла, а твоя нет. Мы просто не можем быть вместе.

— Но почему? — Голос Дьявола был сдавленным, и по его лицу потекли рубиновые слезы. Цвет был слишком яркий, чтобы быть кровью, но Констанс это не удивляло. она закрыла глаза, отчаянно пытаясь осознать свою роль. Она была всего лишь сосудом, при помощи которого две метафизические сущности общались, совершенно забыв о времени. Сама же Констанс прекрасно помнила, что истинная форма Дьявола все еще была на пути в царство живых, и как только он вырвется в мир, школа Кэкл и весь остальной мир будут обречены. Женщины и девочки, которых она воспринимала как свою семью, будут потеряны навсегда. Сама же она находилась в подвешенном состоянии Дьявола, откуда не было никакой возможности выйти. Короче говоря, ей нечего было терять, кроме жизни. Да и какая жизнь у нее была бы, если бы она осталась тут, в качестве наложницы Дьявола, наблюдая за тем, как он разрушает мир, частью которого она когда-то была? Констанс не хотела такой жизни. Битва между Ангелом и Дьяволом отошла на второй план, и она знала, что единственный способ победить и навсегда избавиться от угрозы — была ее жертва. Это должно было быть сделано. Констанс соскользнула с кровати. Ее голова все еще болела, а тело ломило из-за напряжения прошедшего дня. Она вспомнила о Делии, в окоченении лежащей на ее кровати — еще одна несправедливая жертва.

— Я готова, — прошептала она, взглянув на дьявола, по-прежнему примостившегося на краю кровати.

"Я знаю, что ты делаешь, — сказал голос в ее голове. — И я благодарю тебя."

Констанс подняла пальцы над головой, бормоча нужное заклинание. Одновременно с этим Ангел заговорила с Дьяволом, отвлекая его и мешая смотреть в их сторону. Если он поймет, что делает Констанс, то сделает все, чтобы предотвратить это.

— Ты же знаешь, что в мире должно быть равновесие, — мягко сказала Ангел. — Всегда должен быть баланс. — Констанс закрыла глаза: было довольно трудно отвлечься от голоса Ангела и сосредоточиться на поставленной задаче. — Я должна поддерживать баланс. Я не могу позволить тебе разрушить все, что поклялась защищать.

Магия была выпущена, и Констанс с облегчением вздохнула. Чуть выше нее клубился шквал смертоносной магии, которую Констанс никогда не думала применять, тем более к самой себе. Скоро все закончится: боль, страдания, постоянный страх, и планы Дьявола. Она сделала то, что от нее требовалось.

— Это единственный путь.

Руки Констанс безвольно повисли по бокам. Столь мощное колдовство истощило ее.

— Это единственный способ, — подтвердила она.

Услышав ее голос, Дьявол взглянул на нее, и его глаза в страхе расширились, когда он увидел медленно опускающееся облако. Вскочив на ноги, он бросился к Констанс.

— Нет! Нет!

— Нет! Нет! — Дьявол не был до конца уверен, почему не хочет допустить этого жертвоприношения: потому, что это приведет к смерти Констанс, или же потому, что он сам окажется во власти вечного проклятия. В любом случае он знал, что должен спасти эту стоическую женщину, которая умирала на его глазах. Дьявол бросился к ее сгорбленной фигуре, которая была под действием заклинания. — Нет, Констанс, прекрати, не пугай меня! — Он достиг облака, которое окутывало заместительницу директрисы. Воздух был настолько насыщен магией, что Дьявол практически мог чувствовать ее под своими пальцами. Сквозь этот клубящийся туман он потянулся к ней. Сверкнула синяя магическая молния, которая отбросила его в сторону. Дьявол огляделся по сторонам, пытаясь найти ее источник. Возможно, это была естественная защита, которая включалась, когда ведьма была на пороге смерти? Но нет. Магический удар был намного сильнее. Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, что магия исходила от самой Констанс. Сквозь туман Дьявол видел, как она прижала руку к груди, пытаясь унять боль, вызванную кружащей вокруг магией, которая без всякого сомнения, убивала ее. Другая рука была вытянута и он мог видеть остаточные магические искры на кончиках ее пальцев. Она снова готова была все бросить, остановив его вмешательство в столь благородную миссию. На мгновение рука, сжимающая грудь напряглась, и Констанс издала короткий крик боли. Дьявол понял, что у нее не хватит сил, чтобы второй раз применить это же заклинание. Жизнь потихоньку уходила от нее. На бледном лице, казалось, жили только глаза. Они были полны упорства и цепкости, что всегда его восхищало, но где-то глубоко внутри он видел ее боль и страх перед неизвестностью, что несла с собой смерть. Возможно Констанс и выбрала путь, но это не означало, что она не могла испытывать страх, когда пришло время следовать ему. Дьявол снова потянулся к ней, но его остановил властный голос.

— Оставь ее, — приказал он. — Это ее решение — пожертвовать собой ради всех нас. Ты не можешь изменить ее волю.

Чувствуя омерзение от того, что должен был оставить Констанс и отказаться от своей борьбы, Дьявол повернулся в сторону голоса и отошел от окутывающего женщину облака в сторону света, появившегося в противоположном углу комнаты. Дух Ангела покидал тело Констанс, готовясь снова заточить истинную форму Дьявола в лед как только та умрет.

Дьявол услышал в глубине своего сознания низкое рычание. Он поддерживал внутреннюю связь со своей истинной формой, разделяя с ней одно сознание. И если его истинная форма окажется в заточении, то то же самое произойдет и с его разумом. Он больше никогда не сможет создать себе новую форму, вроде той, какая у него была сейчас. Следом за пониманием пришло чувство отчаяния. Дьявол не хотел возвращаться, не хотел отказываться от этого полу-телесного, полу-метафизического существования. В мире смертных он находил нечто поистине увлекательное и мог бы оставаться там в качестве наблюдателя хоть целую вечность. Дьявол готов был пойти на все, даже отказаться от своей магии, только бы у него была возможность наблюдать за человечеством, смотреть, как например, растет и укрепляется связь между обитателями школы Кэкл. О, горькая ирония! Это была такая неразрывная связь которая в итоге и привела его к этой ситуации.

— Бесполезно, — сказала Ангел, будто могла прочитать его мысли. Дьявол никогда не знал, умела ли она это на самом деле. Он никогда не мог вторгнуться на территорию Ангела и это в равной мере раздражало и интриговало его. — Сейчас не может быть никаких переговоров. Слишком поздно. Процесс запущен. Все, что мне осталось, это закончить работу. На этот раз правильно.

Дьявол чувствовал, как гнев прорывается сквозь остальные эмоции. Он рванулся вперед, идя на Ангела, которая вновь приобрела телесные очертания, с гортанным рыком. Это была та женщина, которую он любил со страстью, неизвестной ни одному смертному, но находился в постоянной магической борьбе с ней. Это был их парадокс — оставаться в вечной оппозиции, контролируемые силами, которые превосходили даже их собственные. Силы, которые были слишком велики для любой физической формы. Дьявол поднял руки, собираясь применить заклинание, в этот момент ненавидя себя за то, что обижал своего Ангела, но так и не успел ничего сделать. В спину ударила магическая молния, заставив его вскрикнуть от боли. Развернувшись, Дьявол увидел Констанс, которая рухнула на пол, и теперь опиралась только на руку. Он посмотрел на Ангела, затем снова на вместительницу ее духа, наблюдая как ее дыхание становится рваным, когда магический туман начал редеть, предоставляя ее своей участи. Теперь было ясно: дух Ангела был по-прежнему подключен к Констанс, и ни одна не будет полностью свободной, пока смерть окончательно не разлучит их. Боль Ангела была также болью Констанс, которой у него не было намерения причинить вред. Совсем наоборот. Дьявол взглянул на Ангела и его глаза сузились, будто предупреждая, что их вечный бой все еще не закончен, хотя глубоко внутри понимая, что это только вопрос времени, и победа ему не достанется. Он направился в сторону Констанс, и магия больше не препятствовала ему. Констанс тоже не сделала попытки остановить Дьявола. Она была слишком измотана и истощена. Дьявол покачал головой. Она все еще была жива, а значит, время еще было. Он опустился на пол рядом с Констанс, нежно взяв ее за плечи, прежде, чем она окончательно рухнула, не в состоянии бороться с неизбежным. Но ей придется бороться. Дьявол лихорадочно думал. Она должна была остановить это, не могла позволить всему закончится вот так.

— Констанс, пожалуйста, — умолял он. — Пожалуйста, борись. Не делай этого.

— Это единственный путь, — произнесла она сдавленным, задыхающимся голосом, который был едва громче шепота.

Дьявол взвыл от разочарования. Констанс не оставляла ему иного выбора. Он давно пообещал себе, что никогда не сделает этого. Неважно, какую магию Дьявол использовал, чтобы заставить ее подчиниться, но никогда не собирался трогать ее душу. Человек никогда по-настоящему не умирал, пока его душа не была выпущена в эфир. Вот почему те, кто продал свою душу Дьяволу, были обречены на вечность в его страшном пекле: их тела стали его собственностью, а души не могли погибнуть, несмотря на пытки. Дьявол никогда не забирал душу силой. Он всегда ждал, когда люди сами предложат ему это. Но на этот раз все было по-другому. Это положение было поистине отчаянным. Если он возьмет душу Констанс, то она не умрет.

Дьявол провел ладонью по коже над сердцем, наблюдая, как та начинает гореть красным, когда он попытался войти в тело Констанс, чтобы найти душу. Он мог даже визуализировать ее: теплая, светящаяся сущность в самом центре ее существа.

— Это лучше, — сказал он, решив продолжить уговаривать ее отказаться от гибели, даже не смотря на сопротивление, которое она выказывала. — Всегда лучше жить, чем умереть, Констанс.

Констанс открыла глаза, которые были красными от невыплаканных слез, и взглянув на него, прошептала одно единственное слово:

— Никогда.

Дьявол физически не мог продолжать. Ему пришлось убрать свою руку. Констанс сделала последний вдох и ее глаза закрылись.

— Слишком поздно, — сказала Ангел. — Несмотря на твои благие намерения, уже слишком поздно. Констанс никогда не позволила бы тебе забрать ее душу, даже если бы это был единственный путь к спасению.

Дьявол не ответил. Он аккуратно опустил голову Констанс на пол, и поднявшись на ноги, подошел к Ангелу.

— Ты убила ее, — многозначительно сказал он. — Если бы не ты, она бы не сделала этого!

— Она покончила с собой, — сказала Ангел. — И я не сделала ничего, чтобы принудить ее. Констанс знала, что делает. Она знала это с того самого момента, как выразила готовность впустить в себя мой дух. Это не я выбрала ее, Дьявол, а она меня.

Дьявол покачал головой.

— Но ты же могла отказаться. — Он издал злой смешок. — Я думал, убивать — против твоей природы!

— Одна жизнь! — В голосе Ангела слышалось раздражение, когда она пыталась оправдать себя. — Одна жертва, чтобы спасти тысячи от тебя! Скольким бы еще предстояло умереть, если бы не она? Едва ли ты можешь выговаривать мне за это, когда сам собирался погубить множество невинных жизней!

— Но я же Дьявол, мой Ангел. Это в моем характере — уничтожить как можно больше, точно также, как в твоем — защищать. Ты сама сказала это всего пару минут назад. Это больше в моем характере — уничтожать всех, кого я считаю потенциальной угрозой.

— Какую потенциальную угрозу для тебя представлял Марлон Шпиндер? Отец Делии был так силен? Ты убил его потому, что он собирался победить тебя?

— Марлон Шпиндер умер от сердечной недостаточности, — проворчал Дьявол.

— Он не был магом! Он никак не мог защитить себя!

— Марлон Шпиндер умер от сердечной недостаточности, — снова зарычал Дьявол.

— А вот врач сказал, что это могло быть вызвано «неестественным шоком»! Я не могу представить ничего более неестественного, чем ту ситуацию, когда ты пришел к нему без предупреждения! Что такого сделала Делия Джонс, что ты убил ее отца?

Они кричали друг на друга, будто поссорившиеся супруги. Дьявол мог видеть абсурдность всей этой ситуации: он знал, что они могли решить свой спор при помощи магии, так, как делали всегда, но вместо этого вступили в словесную схватку.

— Я не убивал Марлона Шпиндера, — повторил Дьявол, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — У него был сердечный приступ. Это могло случиться с каждым.

— Сердечный приступ, который был вызван твоим небрежным упоминанием о том, что ты собираешься убить его дочь, потому что она представляет угрозу для твоей потусторонней демонической силы, несмотря на то, что даже понятия об этом не имеет!

Дьявол не мог ответить, ибо его противница говорила правду. Он всегда знал о том, что Делия была Связью, независимо от того, как ее настоящие родители не пытались ее спрятать. Дьявол ждал, когда начнут проявляться ее магические навыки и мучивший ее эффект Фостера не станет слишком заметен, чтобы это можно было списывать на «плохую примету», а затем пришел в книжный магазин с намерением положить конец ее молодой жизни до того, как девушка начнет представлять реальную угрозу. К сожалению, там он наткнулся на Марлона и услышав о намерениях Дьявола, отец Делии рухнул, схватившись за грудь и задыхаясь. Это слегка нервировало. Дьявол понимал, что причинил этому человеку смерть просто своим появлением, и расценив это как дурное предзнаменование, покинул книжный магазин, полагая, что раз Делия ничего не знает о своей силе, то никак не сможет повлиять на него.

Ангел подняла руки, готовясь применить магию и навсегда заточить Дьявола в лед до конца его вечного существования.

Дьявол закрыл глаза. Это был конец. Жертвоприношения были сделаны. Ангел вернула свою мощь, магию и многое другое. Это был конец всему. Он подождал несколько мгновений, но ничего не произошло. Дьявол ничего не чувствовал. Он открыл глаза и увидел Ангела, которая с недоумением смотрела на свои руки.

— Я не понимаю, — прошептала она. — Власть…

— Это не сработало, — сказал Дьявол.

— Но жертва была принесена, — не верила Ангел. В ее голосе слышалась паника и она снова засветилась. — Я полностью оставила разум Констанс.

— С Констанс ничего нельзя сказать наверняка, — возразил Дьявол. Его голос был тусклым и безэмоциональным. Он в равной степени испытывал восторг и отвращение. Сам он был в безопасности, свободным от влияния Ангела. Она не могла полностью победить его. Но в то же время там была Констанс… Ее жертва оказалась напрасной. Все впустую. Дьявол снова пошел к ней, не обращая внимание на Ангела и ее возгласы замешательства, но внезапно его грудь пронзила резкая боль, заставив упасть на колени. Он чувствовал себя сдавленным, будто тонул в ледяной воде, которая постепенно заполняла его легкие и обволакивала конечности. Это был конец. Конец, которого он ожидал, но к которому оказался совершенно не готов. Дьявол чувствовал, как его истинная форма погружается в лед и хлопает крыльями, тщетно пытаясь спасти себя, но все было бесполезно. Как такое могло происходить? Ангел не успела использовать свою невероятную силу, чтобы победить его. Она медленно растворялась на его глазах.

Дьявол посмотрел на безжизненное тело Констанс. Вместе с его пленением это подвешенное состояние перестанет существовать. Он чувствовал себя обязанным вернуть ее тело в мир живых, чтобы его могли захоронить как следует. Дьявол не мог позволить ей исчезнуть вместе с этой комнатой. Если бы только он мог набраться сил, чтобы вынести ее отсюда… Вернувшись в мир живых, он больше не будет бороться с ним.

Дьявол полз по полу, испытывая мучительную боль. Он чувствовал, как ледяные вихри кружат вокруг его истинной формы, вмораживая конечности в лед. Больше не в состоянии двигаться, он рухнул на расстоянии фута от Констанс. Протянув руку, Дьявол схватил ее за запястье и к своему удивлению почувствовал под пальцами слабый пульс. Она была все еще жива, но если это так, то почему происходило его заточение?

— Дорога в ад, — раздался бестелесный голос Ангела, — всегда вымощена благими намерениями.

Дьявол вздохнул. Он знал, что Ангел имела в виду. Только Констанс… Но вокруг больше ничего не было. Ничего, кроме льда.

Констанс была полностью дезориентирована и с любопытством оглядывала свое ближайшее окружение. Так это и была легендарная загробная жизнь, которая так всех интересовала, но которую никто не мог увидеть, пока не становилось слишком поздно? Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась белая равнина. В этой огромной, яркой пустоши не было видно никаких ориентиров и Констанс не была уверена, тянется ли эта пустошь несколько миль, или же закончится, стоит ей протянуть руку. Голоса, доносящиеся до нее сбивали с толку: они будто звучали рядом, но в то же время были бесконечно далекими. Звучали ли они в ее голове или раздавались откуда-то еще? Звуки были приглушенными, будто ее уши были набиты ватой, и Констанс никак не могла разобрать, о чем они говорят. Лишь изредка ей удавалось разобрать несколько слов.

«Марлон Шпиндер… сердечный приступ… неестественный шок… дорога в ад вымощена благими намерениями…»

Кто это говорил? И каким образом эти слова касались ее? Констанс поняла, чт они должны иметь какую-то значимость, но насколько могла видеть, во всей округе она была единственным человеком. Она взглянула вверх, теперь уверенная, что голоса которые она слышала не были плодом ее воображения. Констанс знала, что Ангел оставила ее сознание и больше не управляла ее действиями. Когда магия завершила свою работу, она почувствовала, как дух Ангела покинул ее тело. Слова, которые Констанс слышала, были вовсе не из-за связи с Ангелом, хотя и были произнесены ее голосом.

Констанс все еще оглядывалась по сторонам, ища хоть что-то, что могло развеять ее замешательство, но кругом по-прежнему было белым-бело.

«Дорога в ад вымощена благими намерениями».

Желудок Констанс сделал кульбит, заставив ее почувствовать тошноту. Куда она направлялась? Неужели она попадет в ад за то, что пожертвовала собой, чтобы помочь Ангелу победить Дьявола? Но ведь ее поступок имел положительные последствия. По крайней мере, она надеялась, что они были положительными. Или же ее жертва была напрасной и каким-то образом Дьявол смог одержать победу?

Констанс понимала, что если это и было загробной жизнью, то она никогда этого не узнает, если только обитатели замка Кэкл не присоединятся к ней, встретив свой конец, столкнувшись с истинной формой Дьявола, бесчинствующей в земном царстве, несмотря на все то, что было сделано, чтобы этого не допустить.

Констанс сердито покачала головой. Она не могла позволить себе такие негативные мысли, иначе они будут досаждать ей целую вечность. Вечность, которая, как она была уверена, начиналась с этого мгновения.

«Дорога в ад…»

Констанс задумалась над смыслом этой фразы, так часто используемой в повседневной жизни. Никто и никогда не рассматривал ее в буквальном смысле этого слова. Но прежде чем она смогла дальше развить эту мысль, ее внимание привлек другой голос. Четкий, удивительно знакомый голос, совершенно определенно прозвучавший рядом с ней.

— Констанс? Какого черта вы здесь делаете?

Констанс повернулась, и ее сердце застучало быстрее, когда она увидела стоящую рядом с собой Делию. Молодая женщина была словно потухшей и почти бесцветной, хотя была по-прежнему одета все в тот же фиолетовый костюм, в котором приехала в то утро в замок. Ее печальные серые глаза, с прожилками цвета лунного камня, смотрели на Констанс. Сама Делия казалась тонкой и стройной, будто и не вынашивала ребенка несколько последних месяцев. Констанс очень удивила ее внешность.

Руки Делии были сложены на груди, а ее лицо в равной степени выражало беспокойство, растерянность и грусть.

— Констанс, — повторила она, и хотя ее голос был слегка бесплотным, в словах слышалась твердость и решимость. — Констанс, я знаю, что мертва, и предполагаю, что если и вы находитесь здесь, то это означает, что вам тоже пришлось покинуть бренный мир.

При этих словах лицо Констанс озарила легкая улыбка. Это определенно был не трюк: только Делия могла быть столь красноречива в подобных обстоятельствах.

— Да, спокойно сказала она. — Вы правильно полагаете.

Руки Делии взлетели ко рту, а на глаза навернулись слезы. Она покачала головой и Констанс протянула руки, чтобы обнять молодую женщину. Делия была плотной. Гораздо плотнее, чем выглядела. Констанс не винила ее. После всего того, что случилось с молодой матерью, которая спокойно приняла свою судьбу, ей пришлось столкнуться с новой трагедией. Казалось, что смерть не является концом бед и забот, хотя они обе больше не являлись частью мира живых и были очень далеки от него.

Делия упала на колени, увлекая Констанс вместе с собой.

— Мне жаль, Делия, — успокаивающе сказала Констанс, осторожно придерживая молодую женщину за плечи и поглаживая по спине. — Это был единственный путь.

— Единственный путь для чего? — Делия шмыгнула носом, вытирая слезы рукавом своего джемпера. — Что случилось, Констанс? Что там происходит? — Она неопределенно взмахнула рукой, но Констанс поняла. что она имеет в виду жизнь, которой они больше не принадлежали.

— Дьявол, — начала Констанс. Было бы нечестно сейчас лгать, да и зачем? Больше ничего не имело значения. Они оборвали все свои связи с миром смертных. — Чтобы полностью победить его, потребовалось совершить жертвоприношение.

Делия понимающе посмотрела на свою старшую подругу.

— И это должны были быть вы, — сказала она.

Констанс прикусила губу. Она поклялась себе, что не будет врать, но это означало, что ей придется рассказать всю правду, до последней капли. Было бы жестоко сказать Делии, что для жертвоприношения изначально предназначалась ее дочь: те эмоции. которые ей придется хранить до конца вечности, будут иметь крайне негативные последствия. Делия будет чувствовать страх за свою дочь, постоянно спрашивая себя, не оказывают ли на Кайрис влияние некие злые сущности и побежден ли на самом деле Дьявол, или снова планирует какой-то заговор, чтобы вернуться. Констанс также знала, что Делия будет чувствовать вину за то, что ей пришлось обменять собственное существование на благополучие своей крестницы.

— Я предложила, — наконец сказала Констанс, найдя компромисс.

Делия посмотрела своей собеседнице в глаза, и Констанс увидела в них целую гамму эмоций. Но через минуту они снова погрустнели и молодая женщина опустила взгляд.

— Значит, он ушел? — спросила она. — Ушел в прошлое? Кайрис в безопасности? Или мне придется встречать моих близких, пребывающих в этот… это… в это ничто?

— Он ушел, Делия, — сказала Констанс. она пожалела, что не могла быть более уверенной, но в ее голосе было достаточно твердости для ее подруги, которая довольно улыбнулась. Они остались сидеть на земле, если ровную белую поверхность можно было так назвать.

— Констанс, — с усилием сказала Делия. — Я боюсь. — На сердце Констанс стало еще тяжелее. Она всем своим существом ощущала собственную твердость, словно стояла на месте, а все вокруг нее двигалось, будто она была единственным реальным существом в этом пространстве. Даже Делия казалась нематериальной, и Констанс очень боялась, что ее пальцы скоро просто пройдут через бледное, бесплотное тело. — Я не понимаю, — продолжила Делия, высвобождаясь из объятий и поднимаясь на ноги. — Где мы? Если это загробная жизнь, то где все? Почему здесь только мы двое? — Констанс не знала, что ответить. Делия покачала головой. Констанс не могла видеть ее лица, но прекрасно представляла застывшее на нем выражение. — Я знала, что умру, — говорила Делия. — Знала с того самого момента, как у меня отошли воды. Это была не просто боль, хотя не буду врать, это было худшее, что я когда-либо испытывала за всю мою жизнь. там было что-то другое, что-то внутри меня, что говорило, что я должна дать Кайрис жизнь, даже если это будет последнее, что я сделаю. Но я смирилась с этим. Я думаю, что это материнский инстинкт. Если жизнь ребенка зависит от тебя, то ты сделаешь все, чтобы он был в безопасности. Даже умереть, если это потребуется. — Она повернулась к Констанс. — И вы такая же. Вы не являетесь матерью, но знаете, что сделаете все, чтобы защитить школу Кэкл.

Констанс кивнула. Она всегда была готова пожертвовать собой, чтобы спасти девочек и сотрудников, даже без влияния Ангела. Дьявол не раз говорил об этом.

Внезапно Делия напряглась.

— Кто-то идет, — сказала она. — Кто-то другой.

Сердце Констанс екнуло. Она не могла сама почувствовать чье-то приближение, но это не мешало ей испытывать чувство страха. Кто еще должен был разделить их судьбу? Кто еще этой ночью стал жертвой? Ужасный план Дьявола сработал? Она лихорадочно осмотрелась вокруг, пытаясь найти того, о ком говорила Делия.

— Здесь, — раздался другой знакомый голос, но в отличии от голоса Делии, Констанс ему совершенно не обрадовалась. Они обернулись и увидели Дьявола, стоящего неподалеку. Рядом с ним была Ангел, и они оба казались еще менее реальными, чем Делия. Констанс могла видеть сквозь Дьявола, сквозь его скрещенные на груди руки.

— Мы не надолго, — сказала Ангел. — Духи никогда не могут оставаться долго, после того, как их телесная форма побеждена.

— Мое жертвоприношение сработало? — пробормотала Констанс.

— Конечно сработало, — ответил Дьявол. — Что же заставило тебя думать иначе?

Констанс пожала плечами: она понятия не имела, откуда взялись эти сомнения, но тем не менее, они были. Констанс чувствовала себя странно. Она была в некоторой степени рада, что ее жертва не была напрасной. Скосив глаза, она посмотрела на Делию, которая следила за двумя вновь прибывшими духами с настороженным интересом. Не было необходимости представлять ей Ангела: Констанс знала, что сама Делия рассказывала Энид о ее существовании. Констанс снова посмотрела на Ангела и Дьявола, которые стояли бок о бок, не выказывая никаких признаков ожесточения или соперничества, которое они вели с самого начала времен. Возможно, это было потому. что теперь они были равны: оба были побеждены в земном царстве и оба по-своему потерпели неудачу. Констанс была в замешательстве. Почему они были здесь? Она предположила, что это был следующий этап после смерти, и теперь ей нужно отправляться дальше, но где было это «дальше» и почему Делия все еще была здесь?

— Ты, кажется, снова озадачена, — сказал Дьявол. — Скажи мне, Констанс, ты действительно чувствуешь, что принадлежишь этому месту, и что это то, где ты должна быть?

Констанс немного подумала и покачала головой. Ей казалось, что она тяжелее, чем все остальные в этом странном мире, который словно парил вокруг нее, становясь все эфемернее: бледные и блеклые фигуры на глазах становились менее выразительными. А это, она могла это сказать наверняка, даже ничего не зная о загробной жизни, было неправильно.

— Точно, — сказал Дьявол. — Ты не должна быть здесь. — Он потянулся вперед и коснулся ее груди над сердцем. Его пальцы едва касались кожи, но все равно, как и раньше, были очень горячими. — Чувствуешь что-то? — Констанс зажмурилась. Что он имел в виду, спрашивая о ее ощущениях? Все, что она могла чувствовать — это пульс, ускоряющийся под его ненавязчивыми прикосновениями. Ее пульс. Констанс сглотнула. — Да, Констанс, я должна сказать это второй раз за сегодня: ты до сих пор жива. Ты не должна быть здесь. Ты была слишком терпелива, и пришла сюда слишком легко. Ты не боролась.

— Но… — Констанс не могла понять эти простые истины, раскрывающиеся перед нею.

— Дорога в ад вымощена благими намерениями, — сказала Ангел. — Это были твои благие намерения, но не твоя дорога в ад. — Все стало ясно, и осознание всего заставило Констанс слегка пошатнуться. — Добро всегда вознаграждается, — продолжала Ангел. — За то, что ты была готова умереть, ты вознаграждаешься жизнью. Самого факта того, что ты была готова умереть, было достаточно для жертвоприношения.

— Ты все еще жива, — продолжил Дьявол. — Так чего же ты ждешь? Вернись назад и проживи остаток своей жизни. — Он замолчал и Констанс могла видеть, как на мгновение замерло его лицо. — Хорошую жизнь, без призраков прошлого, витающих над головой. Иди и будь счастлива, ибо ты, безусловно, позволила мне обрести счастье.

Констанс подавила улыбку, когда увидела, как руки Ангела и Дьявола бессознательно потянулись навстречу друг другу. Да, им суждено было вечно находиться по разные стороны баррикад, но это не значило, что они не могли вечно любить друг друга. Ангел и Дьявол исчезли, и Констанс знала, что больше никогда не увидит их снова.

— Вы слышали, что он сказал? — спросила Делия. — Чего же вы ждете?

Констанс повернулась к подруге.

— Пойдем со мной, — сказала она. — Вернемся к жизни вместе!

Делия покачала головой.

— Я не думаю, что в отношении меня это сработает, — сказала она, положив руку на сердце, и Констанс знала, что у нее пульса нет. — Делия начала исчезать, но Констанс не хотела отпускать ее. Она не хотела оставлять ее одну в этом странном месте. — Просто идите, — повторила Делия. — Скажите моей дочке, что я люблю ее. Идите! Не тратьте свой второй шанс!

Затем она исчезла и Констанс открыла глаза и вздрогнула, поняв, что оказалась в привычной черно-красной комнате. Да, она вернулась, но как же ей выбраться? Зеркало было разбито, и Констанс знала, что не сможет просто переместиться, как много раз делал Дьявол. Она по-настоящему оказалась в ловушке. Констанс поднялась на ноги, стараясь мыслить логически, но раздавшийся грохот сотряс помещение, и снова ее швырнуло на пол. Страх заструился по ее венам, когда она вспомнила, что точно также эта комната тряслась, когда была открыта Пустота. Констанс рискнула взглянуть наверх и увидела, что вместо потолка кружит ревущий, фиолетовый вихрь. В результате уничтожения Дьявола, разрушалась и эта комната. Констанс почувствовала, как от страха снова погружается в беспамятство. Но перед тем как тьма полностью окутала ее, она увидела рядом с зеркалом какое-то мерцание. Больше всего это было похоже на дверь, но прежде чем успела разглядеть это получше, тьма окончательно поглотила ее.

Амелия оглядела учениц, сотрудников и союзников, собравшихся в большом зале. Учителя решили, что будет лучше собрать всех девочек вместе и успокоить их страхи, даже если эта задача казалась невозможной. В замке было тихо, но не бесшумно. В большом зале слышались приглушенные разговоры и тихие шаги. Девочки сидели небольшими группками, разговаривая о чем-то своем, стараясь отвлечься от той опасной ситуации, в которой все они оказались. Учителя прохаживались между группками, то и дело вступая в разговоры с ученицами, и Амелия знала, что все это для того, чтобы не зацикливаться на ужасном жертвоприношении, которое свершалось в другом месте и совершенно в другом мире. Директриса смотрела на бледные лица своих сотрудников. В них не было злости или горечи обвинения. Там был только страх. Они не винили ее в сложившейся ситуации, понимая, что происходящие события находятся вне их контроля. Амелия тряхнула головой, заставляя себя думать о настоящем, а не предаваться воспоминаниям или надеяться на чудо. Как и много раз за этот день, директриса напомнила себе, что ее обязанностью является обеспечение благополучия девочек, и она знала, что Констанс сказала бы то же самое, если бы была здесь. Констанс… Амелия знала, что на этот раз она не вернется назад. После всего того, через что прошла школа, и всего того, что Констанс уже сделала, чтобы спасти их, это было просто невозможно. Директриса еще раз осмотрелась вокруг, разглядывая лица в зале, представляя, что вот сейчас услышит голос своей заместительницы, который напомнит, что они должны делать вместо того, чтобы грезить наяву.

Амелия взглянула на двух молодых учителей. Милдред и Мод завершили бессознательный обход зала и теперь стояли в сторонке, тихо переговариваясь. Директриса не могла слышать, о чем они говорили, да у нее и не было никакого желания подслушивать. Девушки упорно трудились, чтобы ученицы сохраняли спокойствие среди того безумия, что окружало их весь этот день, и вполне заслужили немного времени для себя, чтобы оплакать потерю коллеги, прежде чем снова вернуться к руководству. Плохо было то, что в такие моменты Амелия была слишком склонна видеть этих интересных и умных девушек детьми, которыми они были несколько лет назад. С их первого дня в школе Кэкл прошло почти десять лет, но директриса могла вспомнить каждый день так ясно, будто это было вчера. Ну, может, конечно, не каждый день, но большинство из них. Милдред и Мод были ученицами, которые оставили неизгладимый след в памяти каждого учителя.

Все это было так грустно, учитывая то, что они могли не пережить эту ночь, точно также, как и ученицы. Ужасный призрак неудачи всегда висел над плечом Амелии, вызывая страшную мысль «а вдруг?». Что делать, если что-то пойдет не так? Амелии не нравилось думать об этом, но как директриса она обязана была просчитать все возможные варианты развития событий, какими бы невероятными или непостижимыми они ни были. Она сосредоточилась на настоящем, стараясь поддерживать в зале спокойную атмосферу. Взгляд директрисы блуждал по комнате и остановился на Энид. Девушка ходила взад-вперед по залу, и ее лицо было бледным и взволнованным. Она очень отличалась от той светлой и беспечной девочки, которую Амелия знала. Милдред и Мод уже реализовались в жизни, максимально развив свои таланты, а Энид только что перевернула новую страницу в своей жизни. Девушка смотрела в потолок, и директриса знала, что ее мысли сейчас за пределами этого зала. Она попросила Энид оставить Гаррета и Кайрис в одиночестве, чтобы оплакать распад новоявленной семьи, и младшая ведьма, хоть и неохотно, согласилась, хотя ее беспокойство по-прежнему было ярко выражено.

Взгляд Амелии обратился к Алджернону. Директриса была удивлена тем, как спокойно он, казалось, принимает ситуацию. Волшебник развлекал первоклассниц, рассказывая несколько приукрашенную историю о том, как его превратили в лягушку и вынудили в течение нескольких десятилетий прожить в школьном пруду. Алджернон не поддавался панике. Амелия вспомнила, как он действует в тяжелые времена: когда в его дом у реки явился Повелитель Драконов, он помогал сохранять безопасность девочек, не заботясь о собственном благополучии; когда пять лет назад Констанс отправилась на тауэрский мост для встречи с Дьяволом, именно Алджернон отправился за ней, и вернул домой целой и невредимой.

У директрисы ком встал в горле, когда она снова подумала о Констанс, и она усилием воли заставила себя думать о другом.

Экберт стоял возле одного из окон, глядя сквозь него со смесью отчаяния и гнева, вспоминая, что они все пережили за те несколько часов, за которые Дьявол снова проявил себя. Волшебник спрашивал себя, как долго им придется ждать, прежде чем станет ясно, устояла ли на этот раз школа Кэкл, и не сдалась ли на милость злых сил, преследовавших ее на протяжении стольких лет?

В настоящее время на лице Экберта отразилось замешательство и он, сделав шаг от окна, поманил Амелию к себе. Она сразу же подошла к нему, заняв место, которое он только что освободил.

— Мне кажется, Амелия, или там довольно тихо?

Директриса взглянула на ряды ВМС, которые молча стояли на своих местах, ожидая возвращения лидера. Казалось, там не произошло никаких изменений, с тех пор, как Констанс выдвинула требование говорить с Дьяволом… Глубоко в груди снова закололо, как и всякий раз, когда Амелия думала о своей заместительнице.

— Как по мне, они выглядят точно так же, — грустно сказала она, отвернувшись от окна, но Экберт покачал головой.

— Посмотрите на небо, Амелия.

Директриса подняла глаза и увидела ясное звездное небо, на котором не было ни облачка. Шторм, окружавший замок еще днем, рассеялся также внезапно, как и появился.

— Смеем ли мы надеяться, Экберт? — спросила Амелия, чувствуя, как в душе загорается крохотный лучик надежды. Она отошла от окна и, прислушавшись, поняла, что грохот, доносившийся из подземелья, стих. Сам воздух будто бы стал спокойнее и светлее. Не было никаких сомнений: дьявольское влияние ушло из школы, и на этот раз Амелия знала, что оно исчезло навсегда.

— Да, Амелия, думаю, что у нас есть надежда.

Директриса бросила взгляд в окно, на ряды ВМС, которые, казалось, ничего не замечали, и снова ее сердце наполнилось холодным страхом, омрачая надежду, которая успела вспыхнуть в душе. Они по-прежнему были в меньшинстве, находясь в ловушке земных приспешников Дьявола. Сам Дьявол может быть и был побежден, но его лакеи никуда не делись. Выходит, силы были потрачены впустую? Смерть Констанс и Делии оказалась напрасной, и хоть приход Дьявола в мир живых был остановлен, над жителями замка все еще висела угроза уничтожения от рук Щуки и его армии.

— Вы чувствуете это? — спросила подошедшая Давина. Ее лицо было взволнованным. — Произошло что-то гениальное!

Амелия кивнула, хотя лично она не стала бы использовать формулировку Давины. Правда то, что возвращение Дьявола было предотвращено, действительно было гениально, но цена, которую им пришлось заплатить за избавление от проклятия, была непомерно высока. Столько смертей… Это была поистине, горькая победа.

— Дьявол ушел? — спросила Милдред, подходя к ведьмам и волшебнику, которые стояли у окна, и вглядываясь в линии ВМС. — Ну, они еще там.

Амелия прикусила губу, не зная, что делать. Эта армия вообще знает, что им некому больше отдавать приказы? Они по-прежнему нападут на школу, если посчитают нужным? Если Щука, который поклонялся Дьяволу, знал, что его хозяин побежден, Амелия не сомневалась, что он использует любую возможность отомстить.

— У меня появилась идея, — вдруг сказала Милдред. — Я просто не знаю, насколько успешной она будет.

— Что ты придумала? — спросила Амелия и в ее душе снова зажглась слабая искорка надежды. Милдред проигнорировала ее вопрос и выбежала из зала, направляясь в свою изостудию. Через несколько минут она вернулась назад, неся с собой несколько листков и сев на пол, поспешно принялась рисовать.

— Я не уверена, — негромко бормотала она. — Я никогда раньше не делала ничего столь большого, и не знаю, реалистично ли выйдет, но едва ли все эти люди видели Дьявола в его истинном обличии. Я могу использовать свой талант.

Когда рисунок Милдред оформился, Амелия вздрогнула. Страницу заполнял страшный образ Дьявола.

— Как по мне, выглядит очень реалистично, — сказал Экберт. Его голос был полон восхищения талантом молодой ведьмы. — Как вы думаете, вы можете справиться с этим?

— Что ты хочешь сделать, дорогая? — спросила Давина, отшатнувшись от рисунка, будто он мог ее укусить.

— Я попытаюсь напугать ВМС. Если я оживлю это изображение и отправлю его к ним, то это вполне может внушить им страх и заставить уйти. Они говорят, что исполняют приказы Дьявола, но могу поспорить, что никто из них не знает, что делать, встретившись с его истинной формой лицом к лицу.

Амелия улыбнулась. Она всегда могла рассчитывать на Милдред, которая непременно что-нибудь придумает, чтобы спасти положение. Директриса мысленно вернулась на несколько лет назад, к их первой встрече с Дьяволом. Милдред и ее подруги слаженно работали, преодолевая все возникающие препятствия, и за много лет не потеряли эту способность.

— Ну что же, — сказала Милдред. — Это грубо, но думаю, будет вполне достаточно. Сейчас мне нужна правильная точка обзора. — Она снова выбежала из зала и помчалась вверх по лестнице, к тому самому окну, через которое они наблюдали прибытие ВМС. Амелия и остальные последовали за ней, оставаясь чуть позади, чтобы не мешать. Девушка сконцентрировалась на бумаге и отправила изображение в сторону первых рядов, наблюдая за тем, как оно приобретает нужную форму.

Дьявол взревел, и Амелия молила бога, чтобы маги из ВМС испугались. На лицах магов действительно отразился страх, но, тем не менее, они остались непоколебимыми. У Амелии не было никаких сомнений, что большинство из них находилось под действием магии. Только Щука ни капли не испугался. На его лице появилась зловещая улыбка, когда он сделал шаг вперед, поднял свой посох и посмотрел прямо в глаза Милдред.

Дьявол снова довольно реалистично взревел, но Щуку это не остановило. Он взмахнул посохом и из него прямо в Дьявола ударила струя воды.

— Боже мой, — прошептала Милдред. — Он знает, что все это не реально.

— Что случилось?

— Картина состоит из графита, и вода размоет ее, точно так же, как ластик стирает с бумаги карандашную линию.

Щука поливал нарисованного Дьявола издевательски медленно, любуясь узорами, расплывающимися по всей его поверхности. Картина была уничтожена. Ее пестрые цвета переходили в черный графит, стекающий на землю. Всего за несколько секунд величественный мираж превратился в лужу на траве перед замком.

— Это была очень хорошая попытка, дорогая, — осклабился Щука. — Но я всегда смогу отличить подделку от оригинала. По краям была некая размытость. В следующий раз ты должна быть более осторожной. Нет смысла торопить события. — Он поднял посох высоко над головой, и Амелия могла явственно различить символы из Легендаре, поблескивающие в лунном свете. Кто знал, какая демоническая сила была ему подвластна? Директриса этого не знала, но понимала, что их собственные силы не смогут сдержать его, тем более что ее собственная магия медленно уходила. Амелия сказала остальным, что этот процесс не был болезненным, и это было правдой, но все же она ощущала изменения и было ужасно осознавать, как мало магии у нее осталось.

Но прежде чем Щука успел применить еще хоть одно заклинание, что-то произошло. Милдред прикусила губу и крепко ухватилась за подоконник. Затем и Амелия увидела, что по всему подолу плаща Щуки загораются крошечные язычки пламени. Директриса осмотрелась вокруг, ища глазами других лидеров армии, и поняла, что с ними происходит то же самое. В общей сложности десять магов из окружающих их сотен.

— Что это? — взревел Щука. Он тоже заметил пламя и попытался затоптать его, но обнаружил, что не может двинуться с места. — Что ты сделала, ведьма?

— Когда Дьявол будет уничтожен, — процитировала Давина с небольшой улыбкой на лице, — все его должники должны расплатиться.

— Я думаю, что руководители Высшего Магического Совета оказались довольно серьезными должниками, — добавил Экберт.

Дальнейшие события произошли настолько быстро, что Амелия не успела даже вздохнуть. Когда-то крошечные, мерцающие огоньки переросли в ревущее пламя, и мужчины были полностью сожжены прямо на глазах у наблюдающих за ними из окна людей. Их крики эхом разносились по школе, а кожа пузырилась. не довольствуясь нанесенными разрушениями, огонь продолжал яростно пылать, втягивая все еще стоящие на месте фигуры волшебников сквозь землю, в глубины ада. Их крики все еще звенели в ушах Амелии, но земля, там, где они стояли, даже не обуглилась.

— Хорошо, — сказала Милдред, заметно потрясенная этим зрелищем. — Об этих можно не заботиться. А что насчет остальных?

Амелии не хотелось думать об этом, но она снова заставила себя оглядеть лица врагов.

— Вы знаете, — сказал Экберт, — я не думаю, что это будет такой уж большой проблемой.

Под стенами замка оставшиеся волшебники и ведьмы Совета с недоумением смотрели друг на друга, задавая одни и те же вопросы, вроде: «Откуда мы здесь?» и «Что нам тут нужно?» Вместе со сгоревшими колдунами развеялась и их магия, и те, кто был под их чарами, теперь были свободны.

Амелия немного последила за тем, как они один за другим исчезают в ночи, возвращаясь к своей прежней жизни, и отвернулась от окна. Она спрашивала себя, как долго они были оторваны от своих семей, от нормальности, но сейчас было не время скорбеть об участи тех, кого они даже не знали. У них были свои потери, которые нужно было оплакать.

— Мисс Кэкл! — голос Мод выдернул директрису из ее мыслей. — Мисс Кэкл, кто-то идет!

Амелия не знала, окажется ли их поздний визитер врагом или другом, но тем не менее, помчалась вниз по лестнице в сторону Мод, которая смотрела на мерцающий воздух. Когда переливающиеся искры стали принимать человеческий облик, директриса подумала, что возможно Констанс все-таки выжила, и теперь возвращается к ним. Но увидев появившуюся фигуру, Амелия поняла, что это не человек, а призрак. Призрак прошлого. Появившаяся женщина не была той, кого они надеялись увидеть, но ее появление было столь же неожиданным.

В прихожей замка улыбаясь, появилась Изабелла Хэллоу, и теперь протягивала руку, чтобы помочь и второму духу появиться в этом мире…

— Делия! — воскликнула Милдред, бросаясь вперед, чтобы заключить подругу в объятия, но рука, опустившаяся на плечо остановила ее. Девушка обернулась и увидела Экберта, который стоял за ее спиной и держал ее. Милдред нахмурилась, собираясь задать вопрос, но увидела, как в глазах волшебника смешались удивление и грусть. Это была его семья, впервые воссоединившаяся с самого зачатия Делии.

— Нельзя дотрагиваться до призраков, — сказал Экберт, и его голос был едва слышнее шепота. — Они растают от соприкосновения с человеком.

Милдред закусила губу, понимая боль старого волшебника. Как же трудно ему было стоять на месте сохраняя дистанцию между собой и любимой женщиной, когда его тянуло прикоснуться к ее бледной коже, или поцеловать пухлые губы. Девушка снова повернулась к фантомам стоящим в коридоре, рассматривая Делию с ног до головы. Молодая женщина была испугана и смущена. Она умерла при родах, а теперь снова оказалась в том самом здании, в котором всего пару часов назад произошло это трагическое событие, в компании матери, которую никогда раньше не видела.

— Изабелла, — спросила мисс Кэкл, — что происходит? Я свято верила, что с исчезновением Дьявола призраки перестанут приходить в мир живых.

Изабелла Хэллоу кивнула и на долю секунды Милдред могла заметит сходство между матерью и дочерью. Делия всегда казалась больше похожей на Экберта, но опять-таки, Милдред никогда не видела Изабеллу. Она воспринимала Кэролайн Шпиндер как мать Делии, как собственно, и сама Делия.

— Это правда. С исчезновением Дьявола естественный баланс был восстановлен и все вернулось в норму. Праведные души теперь возвращаются на место, на Елисейские поля, куда в ближайшее время вернусь и я. — Милдред заметила, что она не упомянула о Делии, но ничего не сказала, позволяя старшей ведьме продолжить. — Но у меня есть немного времени, чтобы рассказать об открытии, которое я сделала. — Она улыбнулась Делии, сжимая ладонь молодой женщины, которую так и не выпускала после того, как помогла той появиться в мире живых. — На протяжении всей жизни нам говорят, что окончательный итог всему — это смерть. Но это неправда. Есть и другой путь, которым Ангел и Дьявол манипулируют для своих целей. — Другой путь — это выбор.

— Люди предпочитают отдавать свои души Дьяволу, — тихо сказала Мод. — Иногда может показаться, что у них нет другого жизненного выбора и жертвоприношение — это единственный путь, но всегда есть выбор продавца, который заключает договор.

Милдред вздрогнула при слове «жертвоприношение». Этим вечером о нем было слишком много разговоров. Сперва это касалось Делии, а потом и мисс Хардбрум. Она посмотрела на подругу, чьи голубые глаза с были широко раскрыты. Но страх, казалось, уступил место беспокойству. Мод закусила губу, как если бы ждала одобрения. Изабелла кивнула, соглашаясь со ее словами.

— У жертвы, будь то добро или зло, всегда есть выбор, — продолжила она. Милдред вспомнила слова, которые произнесла Ангел, которая пришла, чтобы использовать тело Кайрис. У девочки не было выбора: новорожденный младенец не мог принять сознательное решение и добровольно принести себя в жертву ради благородной цели, и у Милдред, которая только сейчас поняла жуткую логику Ангела кровь застыла в жилах. Кайрис могла бы быть вместилищем духа Ангела, но Ангел не смогла бы заставить ее принести себя в жертву. Она была лишь приманкой для кого-то еще, кто мог бы сделать сознательный выбор и шагнуть в зеркало. Милдред не хотелось думать о том, что бы произошло, если бы никто не решился предложить себя вместо Кайрис: если бы мисс Хардбрум не знала, что магическая связь такая же сильная, как связь по крови. Возможно, Ангел обо всем знала и хотела занять именно тело мисс Хардбрум, и это был единственный способ добиться своей цели?

Милдред тряхнула головой, не желая думать об этом Выбор был сделан, и Дьявол был побежден. Не было никакого смысла думать о том, что могло, а чего не могло бы быть. Зачем сыпать соль на открытую рану?

Милдред снова мысленно вернулась к другой жертве, той, что принесла Делия. Она должна была умереть, чтобы Кайрис жила. Было ли это сознательным выбором?

Делия, казалось, поняла, о чем Милдред думает и кивнула в ответ.

— Я умерла, чтобы дать Кайрис жизнь, — тихо сказала она. — И это был мой выбор, независимо от тех странных обстоятельств, при котором он был сделан. Я знала, что все равно умру, но также знаю, что у меня был выбор — рожать Кайрис или нет. Я не знаю, что было бы, если бы я сдалась, но знаю, что никогда не выбрала бы этот путь. Для любой матери жизнь его ребенка превыше всего. — Она бросила взгляд в сторону Изабеллы, и Милдред поняла его смысл. Изабелла была вынуждена расстаться со своей единственной дочерью, чтобы защитить ее и спасти от Дьявола и резни ВМС. Она никогда не вступала в контакт со своей дочерью, одним ударом разорвав с ней всякую связь. И Изабелле пришлось жить, осознавая последствия этой ужасной жертвы. И хотя Делия и ее мать только что познакомились, они обе принесли огромную жертву ради своих дочерей.

— Но Делия не единственная, кто может сделать выбор. — Слова Изабеллы звучали несколько торопливо, как если бы она знала, что ее время подходит к концу, и ей нужно успеть сказать все, что она хотела. — Я пыталась войти в замок несколько последних часов, но магия Ангела и Дьявола мешала мне сделать это. Мне нужно сообщить вам, что есть и другой путь, и еще не поздно спасти Делию.

У Милдред перехватило дыхание. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-то шевельнулось в ее памяти, и она вспомнила слабое мерцание, которое видела в коридоре, когда после рождения Кайрис мчалась в сторону комнаты мисс Хардбрум, чтобы увидеть Делию, но опоздала. Это было такое же слабое мерцание, которое сопровождало сейчас появление Делии. Тогда девушка не придала этому значения, но теперь поняла, что это должно быть, Изабелла пыталась прийти в мир живых, чтобы донести до них, что ее дочь можно спасти.

— Жертва Делии была необходима, для того, чтобы на свет появился тот, кто может вместить в себя дух Ангела, то есть, для того, чтобы родилась Кайрис, — сказала мисс Кэкл. — Ангел сама это сказала.

Изабелла кивнула, молча соглашаясь.

— Это правда, — сказала она. — Но это не обязательно должна быть жертва Делии. Приносящий жертву просто должен быть одним из родословной.

— Но кто еще является частью семьи Делии? — спросила Милдред. — Даже мисс Хардбрум была связана с Делией при помощи магии, а не крови… — Девушка вздохнула, набираясь смелости, чтобы сказать вслух о том, что у Делии нет других кровных родственников. Но слова застряли в горле, когда крепкая хватка на ее плече ослабла. Милдред обернулась, не понимая, почему не догадалась раньше. Экберт. Отец Делии. Ее единственный оставшийся в живых кровный родственник.

— Я, — ровно сказал он. С минуту Экберт помолчал, а потом пожал плечами. — Это имеет смысл. Ангел сказала, что жертву должен принести кто-то из ее родословной. Но я даже не думал…

— Эту жертву можешь принести ты, Берт, — мягко сказала Изабелла. — Я познакомилась с твоей бабушкой, которая мне все рассказала. Она очень похожа на нашу Делию. Ведь зеркало всегда было у тебя, пока ты не сделал так, чтобы оно попало к Делии.

Глаза Делии расширились.

— Зеркало, — прошептала она. — Волшебное зеркало.

Милдред вспомнила про лед, что хранился на чердачном помещении замка, лед, через который мисс Хардбрум ушла, чтобы встретить свой конец, лед, который когда-то был стеклом зеркала в доме Делии, которое продал ее отцу случайный посетитель магазина.

— Зеркало было порталом Ангела между метафизическим и материальным миром, — продолжила Изабелла. — Оно являлось семейной реликвией и передавалось из поколения в поколение. — Она умоляюще посмотрела на Экберта. — Экберт, у тебя был выбор, чтобы спасти Делию, но в то время ты об этом не знал. И он все еще есть. Мы исчезнем, как только дьявольское влияние на этот мир окончательно рассеется. Выбор должен быть сделан быстро.

В холле повисла тишина. Не было слышно ничего, кроме тихого звона магии, которая наколдовала стул для Верховного волшебника. Из-за всех новостей, которые ему пришлось услышать, колени Экберта подкашивались.

— Это… — начал он, не находя слов. Милдред не могла винить его в этом. Поспешный выбор между жизнью и смертью едва ли был чем-то обыденным, даже несмотря на то, что два таких решения уже было принято.

— Вы не должны, — сказала Делия. Ее голос казался сдавленным и виноватым. — Не из-за меня по крайней мере. Я знала, что делаю. Я сделала свой выбор и приняла последствия. Просто мы должны были предложить этот выбор вам, вот и все.

— Если бы я знал раньше, — прошептал Экберт, и его руки сжались в кулаки. — Если бы я знал это, когда слышал, как она кричит от боли, разрывая мое сердце… Но Ангел не сказала мне… — Он поднялся на ноги и направился в сторону двух тающих призраков в центре холла. — Сейчас бы не стоял этот вопрос. Я бы охотно обменял мою жизнь на твою, Делия. Ты моя дочь, и я сделал бы для тебя все, что угодно. И сделаю это сейчас. Я прожил хорошую жизнь и сейчас заметно устал. У тебя есть семья, о которой надо заботится, и это задача не для старого волшебника, который едва в состоянии справиться со школой и работать несколько дней подряд без выходных. — Экберт оглянулся на Алджернона, который приподнял воображаемую шляпу. — Кроме того, я слишком долго ждал этого воссоединения.

Волшебник протянул руку в сторону Изабеллы, и в этот момент Милдред могла увидеть любовь между этими двумя. Она была также осязаема, как и между Гарретом и Делией в день их свадьбы. Жертва Экберта была светлой. Он покидал этот мир, оставляя друзей и союзников, которых знал и любил, но в то же время вступал в новый, где ждала его Изабелла, по которой Экберт скучал почти тридцать лет. Их пальцы встретились, и Милдред знала, что его прикосновение не заставит призрак исчезнуть. Почти сразу тело Верховного волшебника начало переливаться, угасая, как и другие фантомы и переносясь в загробную жизнь. У Милдред в горле встал ком. В первый и в последний раз эта семья воссоединилась. Экберт нащупал руку Делии, и теперь они стояли рядом, маленькой группкой, которая так долго была разделена временем и обстоятельствами.

— И что будет теперь? — нервно спросила Делия.

— Мы идем дальше, — улыбнулась Изабелла. — Мы переходим в следующую жизнь, а ты вернешься в этот мир.

Изабелла и Экберт стали выцветать намного быстрее, чем Делия. Она сделала шаг назад, разрывая маленький круг, который они образовывали. Экберт осмотрелся вокруг, молча прощаясь с каждым. Милдред не хотелось, чтобы он уходил: она не хотела видеть, как еще один член их коллектива падет жертвой смерти за такой короткий промежуток времени, но вслух ничего не сказала. В конце концов, Экберт жертвовал собой, чтобы вернуть Делию, и это не казалось такой же смертью, как уже произошли. Это казалось логичным и естественным. Достойным концом достойной жизни.

— Прощай, Экберт, — сказала Амелия. — Мы желаем вам добра.

— Спасибо, — выдохнула Делия. — Огромное спасибо.

Экберт и Изабелла заключили друг друга в объятия и наконец, исчезли, навсегда уйдя в Элизиум*. Делия вздохнула, глядя им вслед. Ее тело было четким, но казалось, стало менее твердым. Милдред краем глаза уловила мерцание воздуха. Она зажмурилась, боясь посмотреть, кто еще решил их посетить, и сделала шаг назад. Фигура, наполовину скрытая тенью была совершенно ей незнакома, и девушка почувствовала, как в ее душе поднимается страх.

— Это естественно, чувствовать себя таким образом, — сказал прибывший мужчина Делии. — Они твои настоящие родители.

— Это не так, — ответила Делия, оборачиваясь. — Просто я понятия не имею, что мне теперь делать… — Молодая женщина застыла, увидев в тени такой же хрупкий призрак мужчины, как и она сама. — Папочка! — закричала она, и бросившись к нему обняла духа, который мог быть только Марлоном Шпиндером. Милдред знала, что Делия всегда была ближе к отцу, чем к матери, несмотря на то, что горячо любила обоих, и знала, как горько было подруге первые несколько месяцев, после его внезапной смерти. Делия была из тех людей, которые не любят тактильные контакты, но оказавшись в в объятиях отца, отказывалась отпускать его.

— Ну вот, — пробормотал Марлон, поглаживая Делию по волосам, в то время как она всхлипывала, уткнувшись в его плечо. — Если бы я знал, что так будет, то не пришел бы. Тише, моя девочка. Я должен идти. — Он приподнял ее подбородок. — Но я должен был еще раз увидеть мою Делию. Ты только посмотри на то, как ты выросла и на все те вещи, которые сделала. Я знал, что ты предназначена для великих дел, даже не зная о твоей силе. А теперь иди и вырасти мою внучку. Она будет самой чудесной ведьмой в мире.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — шмыгнула носом Делия.

— Мы все когда-то должны уйти, моя девочка. Сейчас мое время, а не твое. Так что давай, — подбодрил он дочь. — Не трать свой второй шанс.

— Это странно, — сказала Делия, грустно улыбнувшись. — Это именно то, что я сказала Констанс, когда она…

Делия исчезла, оставив остальных молча стоять в холле в состоянии шока. Милдред прокручивала в голове ее слова. Делия сказала Констанс не тратить второй шанс? Она взглянула в глаза Марлона, который улыбнулся ей, прежде чем окончательно исчезнуть.

— У Констанс был второй шанс, — прошептала она. — Был второй шанс. — Если такая возможность была, то она должна была об этом узнать.

Милдред бросилась вверх по лестнице, в комнату, где лежало тело Делии, игнорируя вопросы людей, которые спешили следом. Она вбежала в комнату как раз тогда, когда Делия сделала глубокий вдох, что свидетельствовало о том, что она вернулась к жизни.

— Делия! — воскликнули Милдред и Гаррет, одновременно бросившись к кровати.

— Я вернулась, — прошептала Делия. — Я действительно вернулась.

— Делия, прежде чем исчезнуть, ты что-то говорила про то, что велела Констанс не тратить второй шанс. — Милдред знала, что нехорошо устраивать подруге допрос, когда она только что вернулась с того света, но ей необходимо было знать. Если то, о чем она подозревало, было правдой, то у них было очень мало времени.

— Я… — Делия выглядела слегка напуганной, а потом утвердительно кивнула. — Да, Констанс… Она еще жива, Милдред!

Примечания:

*ЭЛИЗИУМ — В античной мифологии место пребывания душ умерших, обитель блаженных, загробный мир для праведников. То же самое, что и Елисейские поля. «Элизий в памяти моей и не кропим водой забвенья.» Баратынский.

— Констанс… Она еще жива, Милдред!

Амелия не могла в это поверить, просто не решалась. Ее мысли метались сразу в двух направлениях. Когда директриса услышала от Делии эти фантастические слова, ее первой реакцией было молча радоваться, упиваясь окончательной победой над Дьяволом. Он был полностью побежден, и в страшной жертве больше не было необходимости. Ее заместительница, которая прошла через многое, и была готова отдать ради школы все, включая собственную жизнь, была еще жива. Констанс дали второй шанс. Но как только Амелия всерьез задумалась об этом, в ее душу закралось сомнение и беспокойство, омрачающие торжество. Если Констанс дали второй шанс, и она все еще была жива, то где она? Школа играла в жизни Констанс первостепенную роль, и было бы нелепо думать иначе, после всего того, что она сделала за эти годы. Это был ее дом, и директриса прекрасно знала, что та не остановилась бы не перед чем, чтобы вернуться сюда, но она не вернулась.

Амелия закрыла глаза, заставляя себя думать рационально. Должно же быть какое-то рациональное объяснение так же, как и всегда в таких случаях. Но для того, чтобы найти рациональное объяснение, нужно было рационально мыслить. Стоя в коридоре вместе среди учениц, празднующих спасение и учителей и союзников, которые радовались возвращению Делии к жизни, Амелия не могла сконцентрироваться. Она незаметно проскользнула в свой кабинет, стараясь не попасться на глаза безумно счастливой Давине, которая весело пританцовывала, носясь по школе. В темноте и тишине директриса смогла наконец как следует подумать над словами Делии.

«Не тратьте свой второй шанс».

Констанс получила второй шанс на жизнь, и ее встреча с Делией подразумевала то, что ее дух покинул тело. Дух Делии тоже покинул тело, и только что вернулся назад. Дух и тело воссоединились, и к молодой женщине вернулась жизнь… Амелия сердито покачала головой. Там было что-то очевидное, что она пока не могла понять что это и где искать недостающую часть головоломки. Мягкий стук в дверь заставил директрису поднять голову и посмотреть в сторону двери.

— Входите, — пригласила она, не в силах скрыть уныния в голосе. Дверь открылась и в кабинет осторожно заглянула Милдред.

— Мисс Кэкл, — тихо, но взволнованно сказала она. — Я беспокоюсь о мисс Хардбрум. Думаете, она в ловушке?

Все встало на свои места, когда пропавший кусок головоломки обнаружился на самом видном месте. Констанс ушла к Дьяволу, и все еще была там. Дух, покинувший тело, вернулся на свое место, и ее заместительница была в апартаментах Дьявола. Амелия не могла сказать, где эти апартаменты, но знала, что Милдред права.

— Она не может выбраться самостоятельно, Милдред, — сказала мисс Кэкл. — Ей вполне может потребоваться наша помощь, чтобы вернуться в мир живых. — Директриса немного помолчала. — Милдред, я так понимаю, ты точно знаешь, как Констанс отправилась на встречу с Дьяволом. Она никогда не говорили мне об этом, да и я никогда не спрашивала, но понимаю, что это очень необычный способ.

Милдред почти незаметно дернулась.

— Зеркало, — просто сказала она. — На чердаке есть зеркало, сделанное из льда. Это врата в мир Дьявола.

Амелия вспомнила слова Изабеллы, прежде чем они с Экбертом исчезли. Она говорила о зеркале, которое из передавали из поколения в поколение до тех пор, пока оно не попало к Делии. Амелия криво улыбнулась, понимая, что это должно быть то зеркало, через которое Ангел пришла в реальный мир. Хотя этого Изабелла и не говорила. В голове Амелии сложился четкий план: последовать за Констанс сквозь зеркало и вернуть ее. Вопрос только, как.

— Милдред, а мы можем последовать за ней сквозь зеркало? — осторожно спросила она. Милдред кивнула, но выражение ее лица оказалось взволнованным.

— Я думаю, да. Но я не уверена… Если мисс Хардбрум не вернулась, потому что попала в ловушку, то есть вероятность того, что в ловушке окажемся и мы. — Амелия лихорадочно вспоминала похожие ситуации из реальной жизни и из художественной литературы. Один человек мог оказаться в ловушке, но другой человек вполне мог быть его спасителем. Директриса вспомнила, что когда они все оказались в девятом круге в аду, Констанс, Делия и Экберт объединили свои силы, чтобы перенести своих спутников в безопасное место. Иногда что бы выбраться из сложной ситуации, требовалось просто чувствовать рядом поддержку другого человека… — Мы не знаем наверняка, — продолжила Милдред. — Я имею в виду, может быть еще какая-то причина, по которой мисс Хардбрум не возвращается. Я имею в виду, что не поддерживала с ней связь с тех пор… — Девушка осеклась, не желая даже мысленно возвращаться в те тягостные минуты, которые они совсем недавно пережили. Затем неожиданно для директрисы она выругалась, будто только что что-то сообразив, и вытащила из кармана небольшое компактное зеркало, которое почти всегда носила с собой. Милдред подышала на стекло и кончиком пальца что-то на нем написала. — Почему я не подумала об этом раньше? — пробормотала она, но затем на ее лице снова отразилось беспокойство. Амелия пересекла комнату и заглянула Милдред через плечо. Зеркало издавало негромкое шипение и по его поверхности клубился белый туман. — Оно никогда не вело себя подобным образом, — продолжила девушка. — Кроме… О Боже…

— Милдред, что это? — спросила Амелия, надежда в сердце которой начала понемногу угасать.

— Пустота, — слабо ответила та. — Делия сказала, что у нее было точно так же, когда Пустота двигалась к ее дому. Но Пустоту не открывали, а значит…

— Пустота открыта там, где сейчас Констанс, — спокойно закончила Амелия. Она сделала шаг назад и посмотрела Милдред в глаза. — Есть только один способ вернуть Констанс, — сказала она. — Я должна пойти и найти ее.

— Я не думаю, что вы должны это делать. Вы уже потеряли большую часть своей магии, — покачала головой Милдред, и Амелия вынуждена была признать ее правоту. Она чувствовала, как ее магия слабеет с каждой минутой и понимала, что именно ей нужно пересечь барьер и спасти Констанс. Директриса знала, что магия покидает ее и была готова к этому, не было никаких причин, по которым Милдред или кто-то другой должны были жертвовать своим даром. Амелия покачала головой, ибо всегда существовала вторая сторона медали. Если ее магия уйдет окончательно, она будет бесполезна для Констанс, которая наверняка не могла действовать самостоятельно.

— Я в долгу перед ней, Милдред, — ровно сказала директриса. — После всего того, что Констанс сделала для школы, я многим обязана ей.

Милдред слова начальницы не убедили.

— Я иду с вами, — упрямо сказала она.

— Милдред, — начала Амелия, но тут же замолчала. В который раз ей пришлось напомнить себе, что Милдред больше не была ребенком. Это была полноценная ведьма, способная принимать самостоятельные решения.

— Я тоже в долгу перед ней, — сказала девушка.

Амелия кивнула.

— Веди, Милдред, — вздохнула она, указав на выход из кабинета.

Две ведьмы быстро поднялись по лестнице на чердак школы. К счастью, большинство учениц снова собрались в большом зале, праздновать победу, и коридоры замка были практически пусты. Они беспрепятственно добрались до нужного места и Милдред махнула рукой в сторону зеркала в углу. Это было простое стекло без рамы, стоящее у стены, в котором отражался чердак.

— Мы должны сделать что-нибудь? — спросила Амелия. — Зелье, заклинание?

Милдред покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Нам надо… просто пройти через него.

Зеркало было одновременно манящим и отталкивающим, хотя Амелия понимала, что ей так не казалось бы, если бы она не знала о его удивительных способностях. Директриса шла навстречу гладкому стеклу, чувствуя, как по позвоночнику пробегает дрожь при мысли о том, что ей предстоит сделать. Она положила ладонь на поверхность стекла, чувствуя, как лед тает под ее пальцами, и рука погружается внутрь. Это было оно. Амелия посмотрела на Милдред, и девушка поощряюще кивнула.

— Я буду прямо позади вас, — сказала она.

Несмотря на свои прошлые мысли по этому поводу, Амелия была рада, что Милдред будет сопровождать ее в эту неизвестность. Она глубоко вздохнула и шагнула сквозь зеркало, чувствуя на своей коже что-то, сродни сырости. Директриса продолжала идти вперед, слыша, как Милдред идет следом. Она вытянула руку вперед, чтобы нащупать другое зеркало, но не чувствовала его. Внезапно резкая боль пронзила ее руку, заставив вскрикнуть и отступить назад. Вглядевшись в пространство перед собой, Амелия смогла разглядеть висящие в воздухе острые осколки, медленно вращающиеся и поблескивающие в тусклом свете.

— Зеркало должно быть разбито, — выдохнула Милдред. — Неудивительно, что мисс Хардбрум не может вернуться.

— А есть способ, которым мы можем это исправить? — спросила Амелия. — Можно ли применить магию?

— Я понятия не имею, — пожала плечами Милдред. — Но мы можем попробовать. — Она протянула руку в сторону осколков и пробормотала заклинание. Амелия нервно наблюдала за ней, ожидая, того, что льдинки соберутся вместе, или того, что все останется как есть, но была совершенно не готова к тому, что произошло. Осколки перестали лениво вращаться, с напряженным трепетом застыв на месте.

— Выглядит нехорошо, — прошептала Милдред, делая шаг назад. Амелия кивнула, соглашаясь, и как раз в этот момент осколки синхронно повернулись, нацелившись своими острыми концами на двух ведьм. Зеркало было явно зачаровано так, чтобы блокировать любое магическое вмешательство. Если Констанс оказалась в ловушке из-за того, что зеркало было разбито, то этого нельзя было исправить при помощи магии…

— Мы должны вернуться, — сказала Милдред, и помимо страха, Амелия услышала в голосе девушки уныние и разочарование. Девушка пошла назад, но наткнулась на твердую, стеклянную поверхность, обнаружив, что не может идти дальше.

— Мы не можем вернуться, — сказала она.

— Тогда мы просто должны идти дальше, — сказала Амелия, маскируя под спокойным тоном жуткий страх перед неизвестностью. Она снова пошла в сторону осколков, которые как верный страж охраняли вход в дьявольскую обитель. Амелия покачала головой. Пути назад не было. Она взглянула сквозь осколки, разглядев за ними крошечную точку света, которая переливалась от алого до глубокого цвета фиолетового баклажана, где без всякого сомнения, был выход в жилище Дьявола. Если бы им удалось достичь этой точки, они бы нашли Констанс и Амелия бы получила обратно свою заместительницу, даже если бы это была последняя вещь, которую сделала старшая ведьма. Она подняла руку, чтобы применить заклинание, и осколки льда перед ее глазами приняли гротескный, почти человеческий облик, который встал в оборонительную позицию, готовясь противостоять атаке. Амелия все еще могла видеть слабый свет, мерцающий позади фигуры и знала, что это был единственный путь. Милдред встала рядом с директрисой, и они посмотрели друг на друга.

— Вы думаете о том же, о чем и я? — прошептала девушка.

— Думаю, да. На счет «три».

Амелия и Милдред одновременно применили заклинания. Как и следовало ожидать, ледяная фигура отбивалась, но ведьм это не остановило. Они были целеустремленны, чтобы достичь своей цели. Благодаря силе воли, они пробились вперед к свету, сквозь взрывающиеся сосульки. Милдред первой удалось пробиться вперед и коснуться сверкающей точки. Она крепко схватила Амелию за руку и, вскрикнув не то от страха, не то от возбуждения, рванулась вперед. Две ведьмы выпали из такого же стекла, которое стояло на чердаке школы Кэкл.

Амелия приземлилась на живот и тяжело дышала. Она медленно поднялась на ноги, стряхивая с одежды мелкие осколки льда, которые с мелодичным звоном осыпались на пол.

— Констанс? — позвала директриса, оглядываясь в поисках своей заместительницы, но первой, кого увидела, была Милдред, которая выпала из зеркала вместе с ней и теперь неподвижно лежала на полу. — Милдред! — воскликнула Амелия. Младшая ведьма застонала и осторожно села. Желудок Амелии сделал кульбит, когда она увидела красное пятно, расползающееся по манжету белой рубашки девушки.

— Это просто царапина, — сказала Милдред, прежде чем применив заклинание, вызвать бинт и перетянуть рану, которую нанес ей один из осколков.

Пол вокруг того места, где они стояли, был покрыт льдом. На первый взгляд могло показаться, что в комнате выпал снег. Амелия оглянулась на стоящее у стены зеркало. Рама была пуста, за исключением нескольких кусочков льда, застрявших в деревянном прямоугольнике. Зеркало было окончательно разрушено, и они оказались в ловушке, но, тем не менее, они были с Констанс. Директриса оглянулась, ища свою заместительницу, но первой ее увидела Милдред. Девушка бросилась через всю комнату к тому месту, где лежала мисс Хардбрум. Амелия с трудом последовала за ней. Усилие, требуемое для того, чтобы применить заклинание и все-таки пройти через разбитое зеркало оказалось почти непосильным. Директриса опустилась рядом с Констанс на колени, отметив, что та выглядит как обычно, без видимых травм.

— Констанс? Констанс? — Амелия аккуратно похлопала заместительницу по щекам, но не получила ответа. Ее пульс и дыхание были нормальными, как и следовало ожидать, но она явно была в глубоком обмороке.

— Мисс Кэкл, — сказала Милдред напряженным голосом, и Амелия оторвалась от своей заместительницы, взглянув на девушку. Та указала наверх, где вместо потолка клубился и вращался туман цвета индиго… — Это место разрушается, — продолжила Милдред. — Дьявол побежден и теперь мы не можем… — она замолчала, и Амелия, проследив за ее взглядом, увидела рядом с зеркалом что-то напоминающее дверь. Это казалось почти иллюзией, но, тем не менее, там была дверь. Амелия вспомнила, что видела ее краем глаза, когда они только выпали из зеркала, но не обратила на это внимание, так как была озабочена поисками Констанс. Среди магов было давно известно, что боковым зрением можно увидеть то, что скрыто. Бесчисленное количество ведьм и колдунов использовали заклинание сокрытия, чтобы спрятать что-то важное. — Мисс Кэкл, — выдохнула Милдред. — У меня появилась идея.

Милдред вскочила на ноги.

— Я думаю, что знаю, где мы находимся, — сказала она мисс Кэкл, которая непонимающе смотрела на нее. — Помните книгу Данте вашей бабушки? — Директриса кивнула. Милдред мысленно вернулась к изысканному фолианту, который стоял на почетном месте на верхней полке в библиотеке. Они читали ее несколько лет назад, когда замок был перенесен в девятый круг ада, и теперь Милдред вспомнила написанное в ней так, будто прочла книгу только вчера. — Первый круг ада — это чистилище, — пояснила девушка. — Обитель тех, кто не может войти в Царство Небесное, но наказания не заслуживают. — Она оглядела тускло освещенную комнату, искренне надеясь на то, что ее теория верна. — В центре первого круга есть замок. Что, если мы находимся в этом замке?

Это имело смысл и казалось наиболее логичным решением. Было очевидно, что они находятся в доме Дьявола, который находится в аду. Но если это было по-настоящему, то это был своего рода барьер между реальным миром и ужасами ада, где в девятом кругу отбывали наказание за самый страшный грех — предательство. Милдред оттачивала эту теорию пять долгих лет с тех пор, как мисс Хардбрум впервые совершила путешествие в метафизическое царство, и теперь была в этом абсолютно уверена.

— Подождите здесь, — быстро сказала она, стараясь не обращать внимание на пульсирующую боль в порезанной руке. — Я скоро вернусь.

— Милдред, что если… — начала мисс Кэкл, но не закончив, замолчала. — Будь осторожна, Милдред, — наконец сказала она.

Младшая ведьма кивнула, и пройдя через комнату потянулась к ручке двери возле зеркала, но не почувствовала ничего, кроме ровной, гладкой стены. Милдред улыбнулась, не купившись на мираж, и отвернулась. Тут же под ее пальцами появилась ручка. Краем глаза девушка видела, как она становится материальной. Повернув ее, Милдред практически ввалилась в дверной проем, спеша добраться до вершины замка и найти доказательство своей теории. Ей показалось немного странным то, что дверь оказалась не заперта, но Милдред списала это на высокомерие Дьявола. Он не ожидал, что кто-то войдет в эту дверь, а значит и не было смысла запирать ее. Девушка помчалась вверх по лестнице. Она не знала планировки замка и доверяла своим инстинктам. Лестница все не кончалась, и Милдред спрашивала себя, приведет ли она ее туда, куда нужно. В этом метафизическом царстве, насквозь пропитанном магией, ни в чем нельзя было быть уверенной. Наконец подъем закончился, и Милдред увидела другую дверь. Она повернула ручку и вышла в коридор с открытыми бойницами. Она сделала глубокий вдох и, ухватившись за подоконник, чтобы не потерять опору, осмотрелась.От увиденного в горле перехватило дыхание. Внизу расстилались оставшиеся восемь кругов ада, которые постепенно спускались вниз, к самому эпицентру — девятому кругу, где Дьявол был навсегда вморожен в лед. Милдред не могла хорошо все рассмотреть — настолько велико было огненно-серое пространство ниже, но могла расслышать скорбный плач проклятых, отбывающих свое вечное наказание, дожидаясь Судного дня в отведенных им кругах. Этот плач временами перемежался с резкими криками боли, которые слишком быстро стихали, переходя в гортанный стон.

Милдред содрогнулась. Она была права: они находились в чистилище первого круга, в пределах замка, который Дьявол создал для своих подданных. Замок, созданный Дьяволом… Теперь он медленно исчезал, начиная с потолка, который растворился в фиолетовом тумане прямо на их глазах. Они могли выбраться наружу, но даже покинув замок, все еще оставались бы в ловушке в аду, столкнувшись с ужасами, которые даже не могли себе представить. Конечно, они могут попытаться пересечь реку Ахерон* и вернуться через вход в ад, или же совершить медленный и опасный спуск, как Данте, и попытаться выйти в мир живых сквозь лед…

Внезапно Милдред поразила одновременно замечательная и пугающая мысль. Что, если лед, из которого было сделано зеркало, был из девятого круга? Что, если все, что им нужно было сделать чтобы выбраться — это заменить лед? Милдред оглянулась на дверь, в которую только что вошла, зная, что остальная часть замка исчезнет в пустоте достаточно скоро. Возможно, ее путь назад, к комнате, где дожидались мисс Кэкл и мисс Хардбрум, был уже перекрыт. Вытянув шею, девушка посмотрела вниз, в глубину ада, пытаясь разглядеть в самом низу далекий девятый круг. Спуск вниз занял бы пару месяцев, а то и пару лет. Но был и более быстрый путь вниз…

Милдред сделала еще один вдох, чтобы успокоиться, и не веря, что делает это, забралась на подоконник. Если взглянуть вниз, можно было увидеть четкий спуск в зияющую пустоту.

— Милдред? — послышался из дверного проема голос мисс Кэкл, и обернувшись, девушка увидела директрису, которая смотрела на нее дикими глазами, в которых читался ужас. — Что ты делаешь?

— Я поняла, как вытащить нас отсюда, — сглотнув, ответила Милдред. — Поверьте мне.

Амелия кивнула. Ее глаза застыли от страха и восхищения.

— Я всегда верю тебе, Милдред, — мягко сказала она. — Всегда верю.

Милдред снова повернулась, глядя сверху вниз на свой конечный пункт назначения. Она не знала, сработает ли ее план, но этот план был единственным, который у нее был. Девушка боялась обернуться, чтобы мужество не покинуло ее, и она не осталась там, где была. Она сделала глубокий вздох и, закрыв глаза, прыгнула в центр ада.

Несколько мгновений Милдред даже не понимала, двигается ли она вообще: ее спуск был грациозным и медленным, но ветер свистел в ушах, раздувая волосы. Девушка отвернула голову в сторону, чтобы избежать ударов ветра в лицо. Она видела все ужасы, которые описывал Данте в своей книге, так близко, что ей казалось, что стоит протянуть руку, и она сможет потрогать заблудшие души, страдающие в заточении. Милдред падала мимо второго круга, вечной обители похоти, и наконец поняла, почему ветер был столь сильным — души, заключенные здесь, подвергались постоянному гонению, без права на передышку. Как только она миновала край третьего круга, ее спуск стал менее неуютным. Ветер теперь не был столь яростным, гоняя ее от одного конца круга до другого. На краю круга Милдред увидела молодую женщину, которая тянула к ней руки, умоляя спасти из этого ада, но девушка ничего не могла сделать, и вскоре беспокойный дух унес порыв ветра.

Когда она очутилась вне зоны влияния жутких ветров, ее падение ускорилось, а окружающие картины стали более жуткими, но Милдред не решалась закрыть глаза. Ведь тогда она не будет знать, двигается или нет. А потому на протяжении всего спуска ей пришлось смотреть на терзания человеческих душ, которые не могли привидеться и в кошмарном сне.

Девушка вступила в третий круг, последнее пристанище прожорливых, и услышав рычание Цербера, охраняющего свои ворота, почувствовала, как по спине побежали мурашки. Милдред летела все быстрее, мимо четвертого круга, где скупцы и расточители толкали огромные камни, и болото пятого. Все было настолько ярким, почти нереальным, как фильм или сон, но не было никаких сомнений в том, что она действительно находилась там, самостоятельно переживая то, что описал когда-то Данте.

Когда Милдред впервые прочитала эту книгу в темном уютном уголке библиотеки замка Кэкл, то не задумывалась об изображенных на иллюстрациях кошмарах, но теперь, когда она сама находилась в нескольких сантиметрах от проклятых и увидела их участь, то поняла весь ужас их положения, хотя находилась к ним не так близко, как в свое время Данте.

Когда девушка преодолела барьер между пятым и шестым кругом, ей пришлось зажать уши, чтобы заглушить громкие и навязчивые крики крылатых демонов, которые охраняли нижние круги ада. Она почувствовала, как ее спуск замедляется. Воздух вокруг Милдред был удушающе жарким, и хотя она не могла разглядеть по выступам человеческие очертания, прекрасно ощущала жар, пышущий от стен. Девушка попыталась вспомнить, чьи души отбывали здесь наказание, и почувствовала, как кровь стынет в жилах. Здесь, объятые вечным пламенем, томились еретики и ересиархи.

Ведьма.

Милдред была уверена, что страшный голос в ее голове не был плодом ее воображения. В ее голове ревели слова, которые Данте прочитал у входа в ад:

ОСТАВЬ НАДЕЖДУ ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ!

Круг попытался притянуть девушку и сделать частью тех, кто был виновен в ереси и колдовстве, тех, что в свое время закончил жизнь на костре, попав из одного адского пламени в другое. Ад признал в ней человека, наделенного магическим даром, и решил, что она должна гореть вместе с остальными.

Это было неправильно, это не могло быть правильным, из этого должен был быть выход. Милдред судорожно соображала. Она была жива и не хотела заканчивать свою жизнь подобным образом. Она добровольно вступила в ад, а не была послана сюда отбывать грехи, как злые ведьмы, чьи имена слышались сквозь рев пламени. Милдред использовала свой дар для добра.

Девушка отчаянно вспоминала текст Данте, желая найти там некоторые ответы на вопросы. Был ли он волшебником? Милдред не знала наверняка, но подозревала, что дело обстоит именно так. Иначе, будучи живым, как бы он смог отыскать вход в загробный мир? И как бы смог выжить в этих условиях? Определенно, Данте был волшебником и прошел шестой круг, а значит, сможет пройти и Милдред.

— Нет, — прошептала она, приблизившись к выступу, который обдал ее обжигающим пламенем. — Нет, моя душа не должна быть здесь. Я не потеряю надежду!

Как бы там ни было, но Милдред отметила, что воздух вокруг нее сразу стал прохладнее. Это было ключевым моментом. Тем, что отделяло ее от грешников. Она надеялась, и эта надежда была ключом ко всему, что с ними произошло за последние пять лет. Дьявол говорил о непреложной связи между ведьмами школы Кэкл, и эта связь сейчас поддержала и защитила ее. Они с мисс Кэкл оказались здесь потому, что надеялись спасти мисс Хардбрум от ужасной участи. Дьявол всегда говорил, что не мог прикоснуться к этой этой связи, и теперь казалось естественным, что эта странная эмоция, эта яростная, неуемная надежда в равной степени сдерживала и его приспешников в кругах его владений.

Милдред полетела вниз, освободившись из ловушки, тянущей ее к еретикам, мимо седьмого и восьмого круга, которые слились воедино, наполненные скорбными криками воров и продажных женщин, которые тянулись к ней, ища спасения. Свет окружающий девушку теперь был серым, и она смогла разглядеть только неясные образы, которые пропали, как только она пересекла невидимую черту и оказалась в пределах девятого круга. Именно здесь Милдред хотела найти лед, который мог спасти их.

Девушка применила заклинание, чтобы замедлить свой спуск и плавно опуститься на ноги на ледяную поверхность, но столь длительное падение все же нарушило координацию, заставив ее растянуться на ледяной поверхности. Глубоко внизу Милдред могла разглядеть лица предателей, навечно вмороженные в твердый лед, лежащий на самом дне ада. Она вздрогнула, различив среди тысяч других лицо Агаты и вспомнив события, произошедшие несколько лет назад во время их первого путешествия в это царство, когда Дьявол забрал ее душу в качестве платы…

Милдред заставила себя вынырнуть из воспоминаний и сосредоточиться на предстоящей задаче. Ее теория была сравнительно простой: используя заклинание, расшатать кусок льда, а потом, используя другое заклинание, вырезать из него стекло нужной формы и вставить его в зеркало, находящееся в замке, высоко над ней. Все казалось предельно ясным, однако душа Милдред была полна тревожных предчувствий. А вдруг нужны особые чары, чтобы зеркало заработало? Будет ли лед работать без этого? Кусок, который она выбрала, казался абсолютно прозрачным, как ясное стекло, и девушка не знала, нужно ли посеребрить его сторону, чтобы оно стало зеркальным. Милдред вздохнула и вновь принялась расшатывать выбранный кусок. Они найдут способ. Всегда находили. И поскольку место, в котором лед был сформирован, было буквально пропитано магией, Милдред была уверена, что его магических сил вполне хватит.

Наконец кусок был свободен, и Милдред вымученно улыбнулась, глядя на свое отражение. Стекло с одной стороны было зеркальным, как в полицейском участке. Это, без всякого сомнения, было еще одним наказанием, наложенным на тех, кто находился внизу. Они не могли видеть окружающий мир.

Сейчас наиболее актуальной стала проблема с доставкой стекла в первый круг. Спуск занял у Милдред всего несколько минут, но она не захватила с собой метлу, а потому не могла вернуться наверх тем же способом. Но у девушки был план, который сформировался, когда она только прыгнула с бойницы. Она никогда не делала этого раньше, тем более на такое расстояние и в таких условиях, но сейчас просто не было иного выбора. Криво улыбнувшись и совершенно неуместно в этих обстоятельствах, показав своему отражению язык, Милдред произнесла заклинание, чтобы уменьшить вес стекла, а затем зажав его локтем, скрестила руки на груди и закрыв глаза, исчезла…

Примечания:

*Согласно Данте река Ахерон опоясывает первый круг Ада и, следовательно, все остальные; вытекающие из неё ручьи к пятому кругу становятся багрово-чёрными и впадают в болото Стикса (Стигийское болото), в котором казнятся гневные и которое омывает стены города Дита, окаймляющие пропасть нижнего Ада. Ещё ниже он становится Флегетоном (греч. — «жгучий»), кольцеобразной рекой кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего. Потом, в виде кровавого ручья, продолжающего называться Флегетоном, он пересекает лес самоубийц и пустыню, где падает огненный дождь. Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь, чтобы в центре земли превратиться в ледяное озеро Коцит (греч. — «плач»).

Амелия оглядела стремительно разрушающуюся комнату, надеясь, что охранные заклинания, которые она наложила, продержатся до того, как Милдред завершит свою миссию. Директриса полностью доверяла Милдред, и у нее не было поводов думать иначе. Но вот в своих силах она сомневалась: заклинания, которые защищали ее и находившуюся без сознания Констанс, заметно опустошили Амелию. Если им удастся выбраться отсюда — директриса тряхнула головой, сердясь на себя за столь пессимистичные мысли — когда они пройдут через это, ее магия полностью исчезнет, если, конечно, они продержаться так долго. Но Амелия знала, что как только щит, сдерживающий Пустоту исчезнет, вся ее сила будет направлена на их уничтожение. В голове директрисы было слишком много сомнений, и она едва могла это вынести. Она старалась не думать о Милдред и той задаче, которую девушка перед собой поставила. Младшая ведьма знала, что делает, и Амелия уважала ее решения. В конце концов, сколько раз в свое время она спасала школу, учителей, а теперь и учениц от опасности? Директриса просто хотела более подробно знать о том, что Милдред намеревалась сделать, и тогда, возможно, ей удалось бы оказать помощь своей молодой сотруднице, хотя магии у нее оставалось совсем немного. Амелия уже смирилась с тем, что ей лучше всего в этих обстоятельствах будет оставаться здесь с Констанс, оберегая комнату от окончательного разрушения. Директриса никогда не была азартной и не стремилась к приключениям и ей гораздо больше нравилось, когда жизнь текла спокойно, не подкидывая неожиданные сюрпризы. Теперь же она знала, что магический этап в ее жизни заканчивается, и совершенно не представляла, с чем ей придется столкнуться в дальнейшем. Возможно, именно это стало причиной ее внезапного желания быть в центре событий. Амелия посмотрела вверх, на клубящийся вместо потолка туман и исчезающие стены. Пустота медленно наступала, и безопасно было только в центре комнаты, где они находились. Директриса взглянула в угол комнаты, который был за границами ее заклинания, но еще не исчез в фиолетовом тумане и увидела то, чего раньше не замечала. Возле кровати, наполовину исчезнувшей в пустоте, в тени стояла почти человеческая фигура. Когда они с Милдред прорвались в эту комнату, Амелия не обратила на нее внимание, так как была обеспокоена благополучием Констанс, но теперь, когда она поняла, что ничего не может сделать, чтобы помочь своей заместительнице, некоторые детали комнаты стали бросаться в глаза. Сквозь собственный щит, директриса более пристально посмотрела на фигуру. Это было что-то вроде манекена, и Амелия догадалась, что раньше на нем было платье, в которое сейчас одета Констанс. Сейчас на манекене осталась только белоснежная вуаль, окаймленная по краям красной лентой. Рядом стоял букет, и Амелия удивилась той жизни, которую сохраняли цветы в этом странном, метафизическом мире. Она прищурилась, сквозь очки пытаясь разглядеть, что это были за цветы. Белая глоксиния — узы любви, бледные лилии для смерти. Красные тюльпаны для признания в любви как и алые розы, выражающие это священное чувство. Амелия покачала головой, не в силах понять сложные отношения, которые связывали Дьявола и Констанс. Образы были красивыми и запоминающимися. Дьявол, подобно Призраку Оперы, снова и снова демонстрировал любовь и одержимость. Директриса всегда любила эту историю, хотя проведенные параллели послали дрожь по ее позвоночнику. Это казалось ужасно неправильным, что цветы погибнут вместе со всем остальным в этом незнакомом мире, но…

Внезапно раздался оглушительный треск, и воздух рядом с пустой рамой из-под зеркала на мгновение засветился и принял человеческую фигуру, которая тут же упала на четвереньки.

— Милдред! — Амелия подбежала к молодой ведьме, которая тяжело дыша, поднималась с пола. Она казалось целой и невредимой и сейчас отряхивала колени и поправляла волосы. Амелия суетилась вокруг, желая убедиться, что ее первое впечатление было верным.

— Больше никогда не буду делать этого в спешке, — просто сказала она, все еще тяжело дыша, будто пробежала марафон в рекордные сроки. Амелия знала, что мгновенная телепортация была сложным магическим процессом. Бывшие ученицы, с которыми директриса поддерживала связь говорили, что Констанс была единственной ведьмой в школе, которая могла с легкостью это делать, но даже у нее возникали трудности, если она была нездорова.

— У тебя получилось? — нерешительно спросила Амелия, с ужасом осознавая, что ее охранные заклинания могут исчезнуть в любой момент. Время поджимало. Милдред мрачно кивнула и щелкнула пальцами. Идеальный прямоугольник льда, на который раньше директриса не обратила внимания поднялся в воздух. Его полированная поверхность отражала окружающий их вихрь.

— Мы просто должны вставить его в раму, — сказала Милдред. — Но я не думаю, что смогу сама все сделать. Не сразу после перемещения.

Амелия понимала, что Милдред нужна помощь, и знала, что если отвлечется от поддержания сдерживающего заклинания, последствия могут быть катастрофическими, но не могла подвести девушку. Им нужно было шевелиться, чтобы поместить лед в раму и пройти через зеркало, прежде чем Пустота нагонит их. Амелия посмотрела на все еще неподвижную Констанс и кивнула младшей ведьме.

— Я готова, — спокойно сказала она.

— Это все произойдет довольно быстро, — предупредила Милдред, и они вместе пробормотали слова заклинания. Стекло поплыло вперед к пустой раме, и в то же время магический барьер рухнул, и вокруг них вихрем задул ветер. Лед достиг рамы, и заклинание перестало действовать. В эту минуту Амелия почувствовала, как магия навсегда покинула ее тело. Она была бессильна, и хоть это было и не больно, эти ощущения заставили ее ахнуть от шока.

— Милдред… моя магия…

Милдред кивнула.

— Я знаю, — крикнула она, стараясь перекричать рев Пустоты и пробираясь туда, где лежала Констанс, чтобы левитировать ее к зеркалу. — Идите, мы вас догоним.

— Но Милдред…

— Поверьте мне!

Краем глаза Амелия заметила, как вихрь подхватывает букет, и оглянувшись, увидела, как окончательно рушатся стены комнаты…

— ЧЕГО ВЫ ЖДЕТЕ? — взвыла Милдред.

Амелия вздохнула и шагнула сквозь стекло. Там не было ничего, что она могла бы сделать: у нее больше не было магии, чтобы как-то помочь своим коллегам. Все, что она могла сделать, это уйти обратно в материальный мир, доверившись Милдред и горячо надеяться на то, что все будет хорошо.

Секундой позже директриса очутилась на чердаке из родного замка и боязливо оглянулась, ожидая появления Милдред и Констанс. Она видела, как за стеклом движутся фигуры, а потом появилась Милдред, левитирующая тело Констанс. Амелия протянула руку и помогла девушке пройти сквозь лед. Сразу после этого лед начал трескаться, осыпаясь вниз. В осколках можно было увидеть, как зеркало на другой стороне исчезло в ревущей Пустоте.

Все было кончено. Амелия едва могла в это поверить. Врата в другой мир были уничтожены, Дьявол был полностью побежден, и самое главное, Констанс и Делия были спасены, хотя совсем недавно это казалось нереальным. Это был повод для праздника, но начинать празднования сейчас было рано. Милдред сидела рядом с Констанс, платье которой было покрыто зеркальной пылью, и Амелия знала, что пережитые ими несчастья не закончатся до тех пор, пока ее заместительница не придет в себя. Чтобы привести ее в сознание, нужно было зелье… Амелия подняла руку, чтобы призвать его, но ее магия безвозвратно ушла. Тогда директриса сказала Милдред, что скоро вернется, покинула чердак и так быстро, как только могла, направилась к комнате Констанс, потому как была уверена, что именно там отыщет нужное зелье. Несмотря на то, что директриса была внутренне готова к потере магии, она понимала, что пройдет немало времени, прежде чем удастся свыкнуться с жизнью без нее. Она достигла комнаты Констанс и постучала. Не получив ответа, Амелия вошла внутрь и с удивлением обнаружила, что там пусто. Не было никаких намеков на произошедшие тут несколькими часами ранее драматические события. На белых простынях лежала записка и Амелия взяла ее в руки.

«Мил, мисс Кэкл, мисс Хардбрум! Надеюсь, вы сможете разобрать это, несмотря на мои каракули. Алджернон решил доставить Делию Гаррета и Кайрис в больницу, так как сейчас это для них наилучшее место. Я чувствую необходимость отправиться с ними, так как принимала роды.

Энид.

P.S. Я адресовала эту записку всем вам, так как уверена, что вы вернетесь».

Амелия улыбнулась, видя сильную непоколебимую веру Энид в свою подругу и бывших учителей. На тумбочке возле кровати стояла бутылочка и лежала еще одна записка. На ней знакомым почерком Делии было написано всего три слова: «На всякий случай».

Амелия взяла бутылочку и снова улыбнулась, опознав в ней нашатырь. Даже когда Делия физически не могла находиться рядом с ними, ее необъятная сумка была по-прежнему в состоянии оказать помощь.

Захватив бутылочку, Амелия снова направилась вверх по лестнице на чердак, где ее с тревогой дожидалась Милдред. Директриса откупорила бутылочку и сунула ее под нос Констанс, которая зашевелилась почти сразу. Амелия знала, что это сработает: она знала, что как только закончатся все пережитые ими ужасы, все будет хорошо, возможно, даже лучше, чем прежде. действительно, после того, как к Констанс вернулось сознание, единственное, что напоминало времени, проведенном между жизнью и смертью, это прядь седых волос, которая ярко выделялась на фоне остальных темных локонов. После всего того, что она вынуждена была перенести, все непременно будет в порядке. После двадцати пяти лет непрекращающейся связи с Дьяволом, все, наконец, закончилось.

— Я… — начала Констанс, но директриса не дала ей договорить, заключив в крепкие объятия. — Я что же, вернулась в школу? — все же договорила она.

Амелия и Милдред кивнули и помогли Констанс подняться на ноги, а затем осторожно повели вниз по лестнице, в ту часть замка, где сейчас находились девочки, ожидая последних новостей. Амелии было жаль учениц: никто не сказал им, что происходит в разных частях замка, и теперь они окончательно запутались. Она спрашивала себя, как же теперь рассказать им о событиях этой страшной ночи. Идущая рядом Милдред быстро пересказывала Констанс события, которые произошли пока ее не было. Заместительница директрисы слушала внимательно, не перебивая. Единственный раз, когда ее вдумчивое выражение лица изменилось, было тогда, когда Милдред дошла до пересказа драматического возвращения Делии к жизни, и Констанс поднесла руку к лицу, утирая слезы радости.

Они достигли большого зала, и Амелия могла услышать, как Имоджен, Давина и Мод пытаются навести среди легкомысленных и невыспавшихся девочек какой-то порядок. Милдред отошла от Амелии и Констанс и вошла в зал, чтобы дать остальным понять, что их путешествие завершилось успешно.

Амелия повернулась к своей заместительнице.

— Вы хотите пойти туда сейчас? — спросила она, но Констанс покачала головой.

— Нет. Мне нужно пару минут, чтобы… прийти в себя. — Она вытерла глаза и только сейчас осознала, что одета в не по сезону легкое платье, и начала дрожать от холода.

Амелия подняла руку, чтобы призвать ее плащ, но потом с улыбкой опустила ее и накинула на плечи заместительницы собственную кофту. Это не укрылось от внимания Констанс, несмотря на то, что она еще не успела отойти от шока.

— Ваша магия, — прошептала она. — Она полностью исчезла, не так ли?

Амелия кивнула.

— Это не имеет значения.

Констанс открыла было рот, чтобы что-то сказать, возможно, запротестовать, но потом просто покачала головой, не зная, как выразить благодарность. Они обе знали, что остатки магии Амелии были израсходованы, чтобы сохранить жизнь Констанс, и говорить что-то не было необходимости.

— Что вы теперь будете делать, директриса? — после нескольких минут молчания все-таки спросила Констанс.

— Я думаю, что удалюсь на покой, — ответила Амелия. — И возьму с собой Давину. Мы будем жить тихо и незамысловато, вдали от волшебного мира.

— Но как же школа Кэкл?! — воскликнула Констанс, кутаясь в кофту директрисы. — Она же не сможет без вас! Здесь сотни лет обучали молодых ведьм… Ей просто нужен директор!

— У школы будет новая директриса, Констанс, — мягко сказала Амелия, глядя на собеседницу поверх очков и ожидая, когда до нее дойдет смысл сказанного. Для обычно проницательной учительницы зельеварения наконец дошло, и она в шоке открыла рот.

— Вы имеете в виду…?

Амелия улыбнулась

— Я никогда не собиралась жить вечно, Констанс. И я знала, что мне нужен преемник. — Она приоткрыла двери в зал и посмотрела на стоящих группками учениц. — Если вы можете предложить более квалифицированную кандидатуру, то скажите сейчас, или не говорите никогда.

— Я…

Амелия не думала, что когда-нибудь сказанное ей будет способно лишить Констанс Хардбрум дара речи. Директриса смотрела на то, как ее заместительница открывает и закрывает рот, пытаясь сформулировать слова, прежде чем сжалилась над опешившей женщиной и кивнула на дверь, приглашая войти.

— Это был долгий и тяжелый день, — сказала она. — Я думаю, что мы заслужили по чашке чая, правда? Кроме того, у нас есть объявление, которое необходимо сделать.

Из кухонного окна Амелия наблюдала за Давиной. Старшая ведьма сидела в кресле качалке и вязала нечто, что по ее словам было свитером для Амелии, но та была не совсем уверена, что сможет носить свитер, у которого есть только один рукав и три дырки для головы. Бывшая директриса школы Кэкл с улыбкой подумала, что когда Давина забывала надеть очки, она частенько становилась жертвой двойного видения, а потому так сильно отклонялась от схемы вязания.

Амелия спрашивала себя, делала ли Давина хоть что-то правильно, но потом поняла, что без своих маленьких странностей ее подруга просто не будет сама собой. Правда теперь, когда у нее нередко случались приступы старческого маразма, этих странностей становилось все больше. Например, одной такой странностью было пение курам, которые жили в саду их коттеджа. Само по себе это не было проблемой, но Давина настойчиво уверяла, что пение фальцетом было полезно для развития цыплят и их благополучия.

На пенсии жизнь была спокойной и легкой, чего Амелия раньше и не предполагала. Она подумала, что, возможно, занимала пост директора слишком долго и совершенно не рассматривала кандидатуры, которые могли бы занять ее место, но эта мысль вызвала смех. Из всех сотрудников школы Кэкл такая кандидатура была только одна — Констанс, которую Амелия давно воспринимала как дочь. И хотя у Амелии больше не было магии, облегчающей жизнь, она не была полностью отрезана от волшебного мира: учителя школы часто навещали их, и конечно, Делия частенько приводила Кайрис, навестить «тетю Давину». Да и сама Амелия по праздникам приходила в школу и видела, как продолжается ее дело.

В первую неделю ее пребывания в должности директрисы, Констанс постоянно поддерживала с ней связь, но не потому что не справлялась, а потому, что хотела сохранить школу точно такой же, как и при Амелии. Это было очень трогательно. Бывшая директриса не думала, что ее влияние на школу может быть таким сильным даже после того, как она покинула свой пост.

Амелия улыбнулась. Не было никаких причин волноваться. С Констанс в качестве директрисы и такими учителями, как Мод и Милдред, школа еще долгие годы останется замечательным местом для воспитания и обучения молодых ведьм.

* * *

Когда Мод однажды вечером вошла в комнату Милдред и нервно сообщила, что Констанс предложила ей стать ее заместительницей, и спросила у подруги, стоит или нет принимать это предложение, Милдред не могла сказать, что ее удивило решение директрисы. Мод очень переживала за чувства Милдред, так как та преподавала в школе дольше, чем она, и как ей казалось, имела больше прав на этот пост, Милдред это совершенно не заботило. Она считала, что Мод — прирожденный учитель: Милдред видела, как горят глаза подруги, когда она наставляла своих подопечных. И хотя раньше Мод не собиралась делать такую карьеру, Милдред знала, что подруга отлично с этим справится.

Сама же Милдред никогда не жаждала получить это место. Да, она любила преподавать и после колледжа рассматривала профессию учителя как единственно возможную. Но в то же время она была художником. И если бы надо было выбирать между преподаванием и искусством, то девушка не задумываясь выбрала бы искусство. Проводя свои уроки, Милдред получала удовольствие от процесса создания новых ярких произведений так же, как и ее ученицы.

Милдред подумала о том, как что школа Кэкл продолжает жить своей жизнью и после того, как они закончили обучение. Она думала, что так же, как Мод, в последствии нашла здесь свою нишу, точно так же, как и Энид, хотя условия были очень разными. Девушка оглядела картины, которые украшали стены ее класса, задаваясь вопросом, сколько еще учениц найдет свою дорогу в жизни в этом древнем и полном тайн учреждении.

* * *

Делия посмотрела в окно на их неопрятный сад, лениво помешивая шоколадную помадку, которая медленно застывала, превращаясь в глазурь. Молодая женщина думала о том, что как бы парадоксально это не звучало, но ежегодное празднование дня рождения Кайрис было омрачено тем, что именно в этот день умер ее отец. Делия никогда не позволяла своей меланхолии омрачать радость Кайрис, но в то утро дочка поймала ее разговаривающей по душам с цветочным горшком, стоящим у окна и спросила, что за повод. Опустив большинство подробностей, Делия кратко обо всем рассказала. Она знала, что Кайрис, имея такой огромный магический потенциал, рано или поздно обо всем узнает, но ей только исполнилось восемь лет, а потому не стоило обременять ее столь тяжелым рассказом.

Делия снова посмотрела на маленькое растение в горшке — Helleborus niger*. Делия посадила его как дань той жертве, которую Экберт принес ради своей дочери. И хотя Гаррет выразил тревогу по поводу нахождения ядовитого растения в одном доме с ребенком, Констанс сделала горшок недосягаемым для Кайрис, и этот своеобразный мемориал Экберту остался на своем месте.

— Спасибо, — тихо сказала она, завершая разговор, который был прерван утром. Она каждый год говорила то же самое, точно так же, как и традиционно посещала могилу Марлона.

Выговорившись, Делия переключила свое внимание на торт, который испекла ко дню рождения Кайрис. Восемь лет, казалось, пролетели незаметно: Делия едва могла поверить в то, что с тех пор, как она дала дочери жизнь, прошло так много времени. Конечно, за это время случилось многое: были взлеты и падения, но в какой семье не без раздоров?

— Привет, — сказал ей на ухо теплый голос с валлийским акцентом. Гаррет ласково обнял жену за талию и притянул к себе. Делия настолько была погружена в свои мысли, что даже не услышала, как он пришел. — У нас все готова для празднования?

— Как никогда, — ответила Делия, нанося на торт последние украшения и ставя его застывать. Гаррет потянулся к ней за поцелуем, но как только их губы встретились, вопль из гостиной вернул их с небес на землю.

— Сработало! — кричала Кайрис. — Там! Там показывают… Тьфу! — закончила она, вбежав на кухню и увидев обнимающихся родителей.

— Мы идем, Кайрис, — сказала Делия, высвобождаясь из объятий мужа и следом за дочкой идя в гостиную, где по телевизору показывали почти знакомый замок. Кайрис подпрыгивала от возбуждения: год назад Делия продала права на свои детские книги и по ним сняли сериал.

Прикусив губу, Делия наблюдала за событиями, разворачивающимися на экране, где актеры играли ведьм. Она спрашивала себя, что было бы, если бы Констанс увидела свой экранный портрет. Затем она искоса взглянула на свою дочь, стараясь угадать ее мысли. Кайрис несколько лет предстояло учиться в школе Кэкл, и Делия предупредила ее, что это будет совсем не так, как показано в ее книгах. Делия снова повернулась к экрану, думая о том, как оценили бы вышедший сериал ее друзья из академии, а затем покачала головой. Они всегда поддерживали ее, восхищаясь книгами, и Делия по-своему тоже всегда будет поддерживать их. И хоть экранные образы были довольно близки, они никогда бы не смогли заменить людей, которые были такой захватывающей и удивительной частью ее жизни.

* * *

Энид всегда находила парадоксальным тот факт, что несмотря на то, что сдала экзамены и была довольно искусна в колдовстве, в итоге выбрала себе немагическую профессию. Она легко справлялась с работой акушерки и с самого рождения Кайрис знала, что это именно то, чем она хотела заниматься. Девушка не отрицала, что ее магия помогала ей в ее работе: она могла варить зелья, которые были более эффективны, чем эпидуральная анестезия, и знала, что может применить заклинание, способное помочь в экстренной ситуации. Однако, если это возможно, Энид предпочитала, чтобы все шло естественно. Это казалось правильным. Люди часто спрашивали ее, не боится ли она рожать, когда ежедневно видит все ужасы этого процесса, но Энид всегда отвечала, что ее это не пугает. Другие спрашивали, не считает ли она свою работу монотонной, и девушка отвечала, что такого просто не может быть. Каждые роды всегда проходили по-своему, но всегда сопровождались волнением и адреналином, которые она испытывала всякий раз, как помогала появиться новой жизни. В глубине ее сознания, впрочем, всегда была нервозность. Энид больше никогда не приходилась участвовать в таких тяжелых и волнительных родах, как у Делии, девушка всегда боялась, что кто-нибудь из рожениц нечаянно повторит ее судьбу. Но это не могло заставить девушку отказаться от выбранной профессии. Она продолжала работать и улучшать свои навыки, чтобы уменьшить вероятность таких случаев и помочь появиться на свет как можно большему числу детей.

Но несмотря на то, что немагическая карьера занимала почти все ее время, Энид не забывала и своих друзей из школы Кэкл. И, возможно, в свои школьные годы она не любила учиться и создавала кучу проблем, но сейчас была уверена, что это были лучшие годы ее жизни.

* * *

Это был первый день нового учебного года, и ученицы должны были прибыть меньше, чем через час. Констанс смотрела на свое отражение в зеркале, думая о том, как первоклассницы воспримут ее. Она была грозной директрисой, которую все уважают и боятся, но к которой всегда можно обратиться за помощью.

Было бы нелепо говорить, что с возрастом Констанс совсем не изменилась, но она могла бы сказать, что для своих лет удивительно хорошо сохранилась. Конечно, у нее появилось несколько новых морщин, и конечно, седая прядь в волосах появившаяся после посещения апартаментов дьявола так никуда и не делась. Она сама обнаружила ее. Милдред и Амелия были слишком вежливы, чтобы упоминать об этом, когда спасли ее. Сама Констанс позже хотела закрасить ее, но так этого и не сделала. Не только из-за того, что ненавидела прибегать к магическим косметическим средствам (хотя Фенелла и Гризельда, узнав о ее положении, предложили ей свою новую линию средств по уходу за волосами), но и потому, что решила, что эта прядь придает ей некую таинственность и никак не мешает жить. Девочки, впервые вступающие на порог школы, часто задавались вопросом о природе ее происхождения. Более циничные советовали парикмахеров, но были и те, кто делали и более романтические предположения. Констанс совершенно не возражала и в тайне наслаждалась этими разговорами. Это была одна из тех мелочей, которые напоминали ученицам, что эта страшная ведьма была живым, дышащим существом, таким же, как и они сами. Констанс всегда будет помнить изумленный шепот, когда на Хэллоуин появлялась с распущенными волосами. И, верная своему слову, она до сих пор хранила вечернее платье, которое много лет назад подарила ей Делия, хотя больше и не надевала его.

С тех пор, как Констанс стала директрисой школы, порядки тут почти не изменились. Единственным серьезным изменением было то, что отношения между школами Кэкл и Камелот значительно улучшились. Это, без всякого сомнения, было связано с тем, что после смерти Экберта школу возглавил Терранс Джонс. Он был полон решимости вдохнуть в школу новую жизнь и, навсегда зарыв топор войны, прекратить соперничество между волшебниками и ведьмами. То, что Констанс была директором школы, значительно облегчили переговоры, ведь Терранс всегда испытывал по отношению к Констанс безграничную благодарность за то, что та спасла его внучку.

Констанс вздохнула и вынырнула из воспоминаний, готовясь идти встречать новых девочек. И если была одна вещь, которой она научилась за время своего преподавания — не нужно бояться, если тебя любят. Амелия была востребованной и почитаемой и редко повышала голос. Но как Констанс сама призналась Милдред, когда та еще училась в школе, а сама она собиралась оставить свой пост, она знала только одну мелодию и не могла танцевать под другую. Она никогда не сможет стать такой же добродушной, как Амелия, или такой мягкой, как Мод, но прекрасно знала, что девочки ценят ее и по-своему любят.

* * *

Двенадцатилетняя Кайрис Джонс смотрела на ворота академии ведьм мисс Кэкл, и по ее лицу расползлась улыбка, когда она прислушалась к разговорам других девочек, с которыми должна была начать свое обучение.

— Я слышала, что директриса тут действительно страшная, — пробормотала одна из девочек, которая явно была в восторге от безымянной, безликой женщины, которую никогда не встречала. — Я слышала, что она дает задание превратить кролика в миску банановой каши, а если ты не можешь этого сделать, то на следующем автобусе отправляешься домой.

— Кролика в миску банановой каши? — переспросила девочка, стоящая рядом с ней. — Я думала, что превращать нужно тритонов в шпроты. — Повисла пауза. — Моя сестра говорит, что она может появиться из ниоткуда сразу после того, как ты сказал о ней что-то плохое. — девочка снова замолчала, пытаясь придумать, чем бы смягчить это заявление. — Но все же другие учителя гораздо лучше.

— Я действительно беспокоюсь обо всех этих появлениях из ниоткуда, — нахмурилась первая девочка. — Думаешь, она нас сейчас слышала?

Устав тихо хихикать, Кайрис разразилась громким смехом.

— Что смешного? — спросила одна из девочек. — Тебе директриса страшной не кажется?

— Я думаю, что это действительно страшно, когда кто-то появляется из ниоткуда прямо позади тебя, — добавила вторая девочка, оглядываясь вокруг, чтобы проверить, что грозная директриса не появилась из воздуха прямо в эту минуту.

— О, я привыкла к этому, — ответила Кайрис сквозь смех.

Остальные девочки выглядели озадаченными, но в этот момент ворота открылись и перед первоклассницами предстала ужасающая мисс Констанс Хардбрум, директриса школы Кэкл. Вполне вероятно, что она была самой высокой ведьмой, которую девочки до этого видели. Ее спина была прямой, одета она была в строгое черное платье, а темные волосы с единственной седой прядью были собраны в тугой пучок на затылке.

— Добро пожаловать, девочки, — сказала она, громким строгим голосом. — Надеюсь, вы все готовы вступить в священные стены нашей академии. — Она отошла в сторону и позволила первоклашкам войти в ворота под пение и свист старших учениц. Когда Кайрис шла мимо директрисы, то негромко, но так, чтобы услышали ее недавние собеседницы, прошептала:

— С добрым утром, тетя Констанс…

Примечания:

*Helleborus niger — Морозник чёрный («Рождественская роза»). Его белоснежные цветки (нередко розовеющие с возрастом) раскрываются посредине зимы. У него есть много культурных сортов с крупными, махровыми или розовыми цветами.