Червь (джен)

— Да, — сказала я. — Пытаюсь избежать тебя, потому что кое-куда спешу.

— Ты меня ранишь, Тейлор. У нас так давно не было возможности поболтать. Мы же когда-то были друзьями, разве ты забыла?

— Я помню, — ответила я. Мне очень не хотелось ввязываться в беседу, но и отступать я не собиралась.

Я оглянулась на учеников во дворе. Как же назвать эту, вполне определённую группу тех, кто остался в городе? Они заинтересовались и подошли ближе, но держались достаточно далеко. Было понятно, что помогать мне никто не собирался, хотя нельзя их в этом винить. Во время последних событий в Броктон-Бей быть героем было опасно. Эти люди выжили только потому, что избегали риска и не лезли на рожон.

Друзья Эммы были совсем не такими. Чтобы обеспечить ей поддержку, они подошли ближе, хотя и держались чуть сзади. Заводилой сейчас была Эмма. Ей не терпелось устроить неприятности, я это видела, и все вокруг тоже это понимали.

Охранники? Двое или трое из них отошли назад и держались даже ещё дальше учеников. Мне показалось, что они прикрывают Эмму. Если я выбью ей зубы, или порву ухо, как однажды сделала со мной София — вот тогда они вмешаются, я окажусь крайней и не смогу вовремя попасть туда, куда хотела.

— Поменяла стиль одежды? Должна признать, тебе удаётся круто выглядеть с любым стилем.

Тонкий сарказм. Её слова о чём-то мне напомнили, но я выкинула их из головы. Сомневаюсь, что мне стоит над этим размышлять.

— Тебе вряд ли удастся кого-то впечатлить, — ответила я.

— Фи, как грубо, — ответила Эмма. — Это часть твоего нового имиджа? Грубость? Никого и близко не подпускать? Тебе это хорошо удаётся.

Достаточно было взглянуть на выражение её лица, чтобы понять, что она просто упивается своими остротами. И ей плевать, что мне есть что сказать в ответ на все её наезды. Всё, что ей было нужно, — это добиться от меня хоть какой-то реакции. Ей нужно было почувствовать себя победителем.

И всё это время она и не подозревала, что я постоянно сдерживаю десятки тысяч насекомых, жуков, пауков, червей, многоножек, слизней и улиток. Я заставляла их стоять на месте, не давала им действовать, примерно, как я могла бы сжимать кулаки, подавляя сильнейшее желание заехать ей по морде.

Причинить ей боль не было моим главным желанием, это было вторично. Больше всего мне хотелось расправиться с ней именно сейчас, когда она потеряла власть, которую годами надо мной имела. Я мечтала увидеть выражение её лица, когда насекомые заползут ей в дыхательные пути, когда она осознает, с кем имеет дело.

Всего один шаг — и Эмма сможет ощутить хотя бы часть того страха, отвращения и отчаяния, что я испытывала годами. Ощутить беспросветную бездну беспомощности перед лицом врага, облечённого большей силой и властью.

Я представляла, как насекомые проникают ей в рот, забивают ноздри, прежде чем она попытается преградить им путь. Я предвидела мгновение, когда она поймёт, что для того, чтобы вдохнуть, ей придется проглотить насекомых. Я могла бы даже разогнать рой вокруг неё, чтобы лучше это видеть. Скорее всего, её вырвет, но у меня будет минута-другая, пока герои не поймут, что происходит…

— Пытаешься меня не замечать, Эберт? Или мозги на солнышке спеклись?

— Даже не знаю, что сказать... — призналась я.

— Не удивлена.

— Потому что мне больше нет до тебя дела. Мне приходилось иметь дело с наркоторговцами и вандалами, мародёрами и головорезами, бандами, которые шатаются по городу и считают молоденьких девушек легкой добычей. Чёрт, да даже когда Манекен атаковал набережную — я была там!

Ни слова лжи. Вот только… я имела с ними дело гораздо более плотно, чем пыталась сейчас показать.

— Большая девочка. Такая храбрая, — заметила Эмма.

Я заметила, что несколько человек из толпы раздражённо переглянулись. Они не были моими союзниками, не в прямом смысле, но принижая то, через что они прошли, Эмма теряла их симпатии.

— Я многое повидала, — сказала я ей. — Видела, на какую мерзость готов пойти человек, видела людей в полном отчаянии, которые сражались просто для того, чтобы выжить. И среди всего этого, были те, кто охотился на людей. Не могу сказать, что я их уважаю, но, наверное, я могу их понять.

— Ты… — начала она.

Не дав ей шанса перебить меня, я продолжала:

— Но, знаешь ли, даже вспоминая тех, кто питался отбросами или воровал, чтобы прожить следующие двадцать четыре часа, я думаю о них лучше, чем о тебе.

Я заметила, как её глаза сузились.

— Ты решила оскорбить, — она сделала паузу, — меня?

— Я констатирую факты, — ответила я.— Разговаривая с тобой сейчас, я вижу, насколько мал твой мир. Ты думаешь о популярности в школе и о том, чтобы хорошо выглядеть. Это даже не одна десятая процента того, что происходит в большом мире. И всё же ты изо всех сил стараешься подняться на эту крошечную, печальную вершину.

— Ты упустила один важный момент, — сказала она. Теперь на её лице не было улыбки. — На пути к этой маленькой вершине ты ниже меня. Кто же тогда ты?

— Эмма, ты огрызаешься, оскорбляешь, пытаешься меня задеть, будто это даст тебе возможность забраться повыше на твой холмик, но в этом вообще нет смысла. Ведь я даже не учусь здесь.

— Ты бросила учёбу. Ты неудачница.

Я тихо вздохнула.

— Какой интересный у тебя подход. Начала тонко и издалека, а под конец скатилась к примитивным оскорблениям? Всё пытаешься нащупать, чем меня задеть? Вот только мне реально наплевать, а ты просто выставляешь дурочкой себя.

Возможно, прежде чем осаживать её, стоило подождать ещё нескольких неуклюжих наездов. Не важно.

— Ты кто такая вообще, чтобы так с ней разговаривать? — встряла одна из её подруг.

Вторая добавила:

— Думаешь, ты такая умная...

Девушка замолчала, когда Эмма, сверля меня взглядом, подняла руку. Когда последний раз я видела в ней что-то, кроме злобного ликования и ухмылок? Какое-то значительное чувство, а не просто испуг, как в тот раз, когда она прижималась к своей семье на благотворительном вечере, или потрясение, когда я ударила её в торговом центре?

Неужели я сумела взбесить Эмму?

Ещё несколько месяцев назад эта мысль могла заставить меня воодушевиться, может даже почувствовать себя лучше. Но сейчас мне было наплевать, как на её слова, так и на её чувства. Я была этим почти разочарована.

— Я не раз видела, как ты распускала нюни, не надо сочинять, что тебе пофиг. Ты тряпка, Эберт, и трусиха. Ты просто хочешь казаться сильной, хочешь притвориться кем-то другим.

— Нет. Я просто хочу пообедать с отцом, — ответила я. — Если хочешь потешить своё эго, можешь заняться этим, когда я уйду.

Хотя разговор и складывался в мою пользу, я не чувствовала себя лучше. Злость всё ещё бурлила, я всё ещё хотела причинить ей боль и затем увидеть выражение её лица. Но на фоне того, о чём я только что говорила, о том, как ничтожны школьные проблемы по сравнению с реальными бедами людей, эти чувства казались несоразмерными. Безобразными.

Вот только насекомые реагировали на эти уродливые чувства. Это было похоже на пульсацию. Рой, повинуясь моим желаниям, пытался приблизиться ко мне, но в следующее мгновение отступал назад, подчиняясь полуосознанной команде.

Всё-таки она задела меня, хотя и не так, как собиралась.

— Ты всё время пытаешься трусливо сбежать, Эберт. Но ты должна сказать мне спасибо.

— Сказать спасибо? Интересно, за что?

— Господи, если бы ты раньше показала, что ты не бесхребетное ничтожество, всё могло бы быть иначе.

— Что-то сомневаюсь.

— Те, кто может дать сдачи, заслуживают уважения. Если бы ты не забивалась в угол, как побитый щенок, а постояла за себя, посмеялась бы над розыгрышами и шутками, встретила их с высоко поднятой головой, всё бы получилось, мы могли бы снова быть друзьями. Ты стала бы частью группы, всё было бы круто. Но ты тянула слишком долго, ты сделала из себя жертву. Сама сделала, не мы!

Кое-что стало понятнее.

— Ты говоришь о Софии. Ты хочешь сказать, что она позволила бы мне войти в вашу группу.

— Речь не только об этом.

Теперь разговор зашёл о Софии. О Призрачном Сталкере. Эмма знала, что эти двое были одним лицом, и я тоже знала, но не могла показать это.

Тем не менее, я могла этим воспользоваться.

— Готова поспорить, как раз об этом. Ты, видимо, совсем рехнулась, если думаешь, что после всего дерьма, что ты сделала, я, блядь, хочу быть твоим другом?

— Ты предпочитаешь оставаться там, где ты сейчас?

— Где я сейчас? Да. Тогда? Блядь, даже тогда, да! Минуту назад я назвала тебя жалкой, но София хуже тебя. Она была убогой маленькой психопаткой, которая ничего не умела, кроме как набрасываться на людей с кулаками и оскорблениями. Единственное, чем она выделялась, это привлекательная внешность, но вы были настолько тупы, что решили брать с неё пример. Это уже само по себе смешно.

— Следи за языком, — сказала она.

— Я думала, ты выше этого, но нет. Она опустила тебя до своего уровня, и ты помогла невменяемому отморозку стать популярным невменяемым отморозком.

Одна из её подруг вышла вперёд, похоже, чтобы вступиться, но Эмма грубо отпихнула её.

— Эй! — выкрикнул один из охранников. — Не распускай руки!

Он спокойно закрывал глаза на словесную перепалку, но решил вмешаться после лёгкого толчка? Ладно, плевать.

Эмма повернулась к подруге:

— Извини.

— Пофиг, — пробурчала девушка. Довольной, впрочем, она не выглядела.

Эмма посмотрела на меня со злобной, хитрой ухмылкой, словно все преимущества были на её стороне:

— Ты хочешь играть жёстко, Тейлор?

— Я хочу пойти пообедать с папой. Я уже сказала. Ты уже много лет играешь жёстко, ты даже использовала смерть моей мамы. Думаешь, можешь себя превзойти? И как? Достанешь оружие?

— Не обязательно, — гнев исчез, она стала спокойной и холодной. Казалось, она наслаждалась каждым произнесённым словом: — Это ты убила свою маму.

Я не ответила и даже растерялась на секунду, пытаясь понять, как такое возможно.

— Напомнить? Ты ведь была у меня дома, когда тебе сообщили. Ты должна была позвонить своей маме. Она попала в аварию, потому что набирала твой номер.

— Слабовато, Эмма. Я на это не куплюсь, сомневаюсь, что ты сама в это веришь.

— О, но это не всё. Видишь ли, именно так думал твой отец. Он винил тебя. Винит до сих пор. Напомнить? Как он, типа, отдалился? Перестал о тебе заботиться? И, в конце концов, ты пришла к моим родителям, чтобы спросить, нельзя ли пожить у нас, пока он не придёт в себя?

Я помнила. Это был один из самых мрачных периодов моей жизни, наступивший сразу после тяжелейшей утраты.

— Мой папа поговорил со своим добрым приятелем Дэнни, и твой папа сказал, что не может с этим справиться. Он считал виноватой тебя, ведь это ты не сделала обещанный звонок, и именно поэтому твоей маме пришлось поехать, поскольку она за тебя беспокоилась.

Всё вставало на свои места, я отчётливо представляла происшедшее.

Эмма продолжала говорить, и её слова вторили моим собственным мыслям:

— Ты когда-нибудь думала о том, насколько он от тебя отдалился? Как далёк он даже сейчас? Может, он и любит тебя, но одновременно и ненавидит. Он всё выложил моему отцу и сказал, что если бы ты тогда позвонила, если бы ответила, когда твоя мама пыталась дозвониться тебе из дома, она осталась бы жива. У него всё ещё была бы жена. Фантастически умная и красивая, слишком хорошая для него женщина. А теперь всё, что у него есть, это ты. И заботится он о тебе скорее потому, что должен, чем из-за чего-то ещё. Интересно, ты ему хотя бы нравишься?

Мой отец любил меня? Да. Нравилась ли я ему? Спорный вопрос.

Во мне возникла пустота, и я не вполне понимала, вызвана ли она словами Эммы или моими воспоминаниями о тех днях. Или, возможно, так действует школьная обстановка?

Я взглянула на окружающих. Они молча наблюдали. Не вставали на мою защиту и не присоединялись к Эмме. Просто наблюдали.

Насмешливо и самодовольно, Эмма улыбалась, ожидая моей реакции.

Я медленно выдохнула.

После столького времени, проведённого рядом со Сплетницей, тактика Эммы была мне понятна. Поиск слабых мест, создание обоснованных предположений, использование разрушительных самих по себе утверждений, которые трудно проверить. У неё не было сверхспособностей, но она правда знала меня, моего папу и тот период моей жизни.

Но использовать против меня моих родителей? Достать меня на этом уровне? Сейчас я как никогда была близка к тому, чтобы использовать против неё силу.

Я глубоко вздохнула и снова выдохнула. ”Успокойся”.

Правда ли это? Да, возможно. Но это никак нельзя было проверить, если только не начать обсуждение старых, тяжёлых воспоминаний с отцом. Здесь и сейчас это заявление было разрушительным ровно настолько, насколько позволяла я сама. Нужно реагировать, так, будто это одна из психологических игр Сплетницы.

— Ясно, — сказала я. — Ты закончила? Тогда я пойду.

Гнев постепенно отступал. Если это всё, что она могла сделать, то мне не о чём беспокоиться.

Улыбка на её лице осталась, хотя и не настолько самодовольная.

— Прости. Я могла бы и догадаться, что ты бессердечная сучка. Тебя это даже не парит.

— Сомневаюсь, что я могу тебе доверять, — ответила я. — Но даже если бы верила, то плевать. Я имела дело с людьми гораздо умнее тебя, мне приходилось разбираться с людьми, намного страшнее и злее, чем ты. Я даже работала с людьми, которые, в отличие от тебя, действительно умеют манипулировать. У тебя нет ни малейшего…

Мой телефон завибрировал, и я замолчала.

Было слишком много вариантов. Проблемы с Посланниками, мой отец, Шарлотта...

Я отвернулась и приложила телефон к уху.

— Тейлор, — сказал мой отец.

— Привет, пап, — сказала я.

— Как работа?

— Я не там, — сказала я. — Мне позвонил кое-кто с работы, и я заскочила в школу. Где ты?

— Кладбище кораблей. Мы пытаемся решить кое-какую проблему, и получается пока не очень. Что за школа?

— Аркадия. Хочешь встретиться со мной на полпути?

Благодаря посаженной на неё мухе, я почувствовала, как Эмма шагнула ко мне. На принятие решения было всего доли секунды, но я решила позволить ей ударить меня.

Она выбила телефон из моей руки, а затем толкнула меня к стене, которая ограждала школьную территорию.

Эмма тяжело дышала и не проронила ни слова. Пыталась придумать, что ещё сказать? Она оттащила меня от стены, и снова толкнула.

Я чуть было не рассмеялась. В ней не было силы, она не внушала страха.

Что бы ей такого сказать? У тебя не осталось больше козырей? Надоели оскорбления, и теперь ты опустилась до грубой силы?

Но я упустила свой шанс. Подбежал охранник и оттащил Эмму в сторону.

Он ухватил Эмму за запястье и ворот рубашки и прилагал немалые усилия, чтобы подавить её сопротивление, однако голос его звучал почти буднично.

— А теперь мы все отправимся к директору.

Ага, разобрались. Я уставилась на него:

— Значит, вы ждёте, пока не начинается драка, чтобы задержать и злоумышленника, и жертву?

— Моя задача не дать ученикам причинить вред другим людям или себе. Если влезать в каждую ссору, то только и останется, что бегать туда-сюда весь день, — сказал он.

— Я даже не учусь здесь, — ответила я.

— Я так и подумал, заметил, как быстро ты вошла и вышла. Поэтому тебе решать. Можешь идти на встречу с семьёй, о которой ты говорила, а можешь вместе со мной и этой девчонкой подойти в кабинет директора.

— А в чём разница? — поинтересовалась я.

Он пожал плечами и поморщился, когда Эмма снова начала брыкаться.

— Мы должны отводить к начальству всех нарушителей спокойствия, вместе с желающими дать показания учениками. Ты не ученица, но возможно, думаешь ей стать, так что решать тебе.

Я ответила не сразу. С одной стороны, мне хотелось в полной мере насладиться зрелищем Эммы, наконец-то вытянувшей короткую соломинку. С другой, я не могла избавиться от мысли, что это какая-то ловушка. Два шага вперёд и шаг назад — до сих пор было так. С чего вдруг сейчас должно стать проще?

Я подобрала телефон и поднесла к уху, чтобы проверить, висел ли ещё вызов.

— Алло?

— Тейлор?

Отец был все ещё на связи.

— Всё в порядке, — я встретилась взглядом с Эммой. — Эмма пыталась затеять драку. Её сейчас ведут в кабинет директора.

На том конце ненадолго повисло молчание.

— Мне приехать?

— Ты говорил, что занят. Сомневаюсь, что здесь что-то ещё случится, не переживай. Как насчёт встретиться завтра?

— Хорошо, давай. Удачи тебе.

— Спасибо. Люблю тебя, — ответила я.

Перед моим мысленным взором пронеслись воспоминания, которые всколыхнула Эмма.

— И я тебя, — сказал он.

Я не сводила глаз с Эммы. Она злобно смотрела на меня, пока охранник не развернул её и не заставил шагать к школе.

— Ты, в майке, ты, девочка с причёской, — сказал охранник, — и ты, блондинка в фиолетовой рубашке. Будете свидетелями. Пойдёмте, — позвал он одну из подружек Эммы и двух других учеников, болтавшихся снаружи — оба имели характерный вид тех, кто не покинул Броктон-Бей.

Девушка, с наполовину выбритой головой явно испытывала колебания. Но друзья подтолкнули её, и она присоединилась к нам.

Многие провожали нас взглядом, когда мы двинулись в направлении администрации. Эмма высвободила руку из хватки охранника и угрюмо шла впереди группы. Пару раз она пыталась отстать, но охранник слегка подталкивал её вперёд. Это означало, что с момента как мы вошли школу и до самого прибытия к месту назначения, все смотрели ей в спину.

К моменту, когда мы явились к ней, Директор Хауэлл закончила инструктировать опоздавших и говорила по телефону в дальнем углу кабинета. Увидев нас, она почти обрадовалась возможности отвлечься. Она пальцем поманила нас в кабинет и быстро закончила разговор, прикрыв ладонью микрофон, чтобы заглушить болтовню собравшихся учеников.

Чтобы добраться до кабинета, нам пришлось обойти стойку с разных сторон. Когда мы вошли, она уже сидела за столом. Эмма и я заняли места перед ней, охранники и трое свидетелей выстроились за нами.

Директор не была особо привлекательной, по тёмным корням было видно, что волосы у неё крашенные. Из-за внешности, а ещё из-за ярких кофты и шарфика, она не произвела на меня впечатление человека, наделённого властью. И вряд ли последние месяцы она провела в Броктон-Бей.

Затем она заговорила, и мои первые впечатления сразу развеялись, когда я услышала её жёсткий тон:

— Коллинз? В двух словах, изложите суть.

Охранник ответил, указав на Эмму:

— Светловолосая затеяла ссору. Та, что в очках, пыталась уклониться. Светловолосая начала толкаться и пихаться, я вмешался.

— Хорошо, — сказала она. — Свидетели, комментарии будут? Только покороче.

— Как он и сказал, — пробурчала наполовину бритоголовая девушка. — Та, которая начала драку, её, кажется, Эммой звали? Ага. Э-э. Та ещё сучка.

Происходило нечто нереальное. Я задавалась вопросом, не оказалась ли я в какой-то необычной ловушке. У Посланников, согласно моим данным, не было сил, позволяющих задурить мне голову. Возможно, кто-то из Приюта или Падших мог заключить меня в некий искажённый мир, где всё всегда заканчивается нормально, так, чтобы я никогда не захотела оттуда уходить.

Хотя, вообще-то в таком мире совсем не обязательно было быть Эмме. Или Грегу.

— Эмма не сделала ничего плохого, — сказала блондинка в фиолетовой футболке. — Это какая-то старая история. Она просто отплатила за кой-какую фигню, что случилась прежде.

— Меня не волнует, что было прежде, — сказала директор. — Меня волнует поддержание мира. Сегодня у нас уже было три драки с оружием, а ещё и полдня не прошло. Обычных потасовок — не меньше десятка. Примерно треть учеников этой школы во время недавних событий находились в Броктон-Бей. Кто-то из них был среди Барыг, кто-то — состоял в расистских группировках, а ещё больше жили или до сих пор живут на территории, занятой нынешними преступными владыками Броктон-Бей. Трения неизбежны. Уверена, многие из моих учеников страдают от посттравматического синдрома, и значительное их число так и не стали обычными учащимися, они остались борцами за выживание.

Она поставила локти на стол.

— Ладно. Учитывая недавние события, я готова принять беспорядки как часть жизни. Было бы несправедливо оценивать вас… — она сделала паузу, чтобы посмотреть на меня, девушку с волосами и мальчика в майке, — по тем же стандартам, что и любого другого студента, учитывая, через что вы прошли.

— Это несправедливо, — сказала Эмма.

— Эмма, — сказала директор, — то, что ты сделала, было невероятно глупо и опасно.

Снова это чувство нереальности. Сейчас окажется, что я приду в себя и обнаружу, что до сих пор погребена в Ехидне и переживаю какие-то искажённые воспоминания, только в более приятном ключе. Или, возможно, всё происходящее не сон, но моё восприятие искажено каким-нибудь туманом, вызывающим агнозию, а все люди вокруг — члены Девятки.

Директор Хауэлл продолжила:

— Ты. Как тебя зовут?

— Терри, — сказал мальчик в майке.

— Ты сегодня принес оружие в школу?

— Нет.

— Ты дрался за последние несколько недель?

— Несколько раз.

— Хорошо. А вы, мисс?

— Шейла. И да. Я принесла оружие.

— Оно при вас?

Шейла залезла в задний карман и извлекла оттуда брелок. С конца свисал кусок металла — планка, которую можно было схватить, и два шипа торчащие спереди. Это было похоже на кастет. Не совсем, но принцип тот же.

— Благодарю. Я буду признательна, если ты передашь это Коллинзу.

Шейла осторожно посмотрела на Коллинза.

— Или ты можешь выйти на улицу, — предложила Хауэлл.

— Да, — ответила Шейла. — Я так и сделаю.

Она резко повернулась и вышла из кабинета.

— Теперь ты. Твое имя?

Она посмотрела на меня. Я ответила:

— Тейлор Эберт.

— Ты была вооружена?

— Да, — сказала я.

— Она передала своё оружие без споров, — сказал Коллинз. — Дешёвый нож, стандартные ножны.

— Если бы тебе пришлось, если бы у тебя он был с собой, ты бы его использовала? — спросила директор.

Я задумалась.

— У тебя не будет проблем, если ты скажешь “да”. Будь честной.

— Я не знаю, — сказала я, — что значит “пришлось?”

— Неважно. Тебе приходилось им пользоваться?

— Вот этим? Нет.

— Но ты использовала нож?

Я неохотно кивнула. Я не могла отделаться от чувства, что на меня, сдавливая, надвигаются стены.

— Надеюсь, ты поняла, что я хотела сказать? — сказала женщина, возвращаясь к Эмме.

— Вы хотите сказать, что меня могли ранить? — угрюмо ответила Эмма.

— Почти наверняка. Это уже не тот город, к которому ты привыкла, и это не те ученики, что раньше.

— Всё в порядке, — сказала Эмма.

— Поглядим. Просто занесу вас в компьютер. Эмма… фамилия?

— Барнс, — сказала я. — На конце “эн” и “эс”.

Она печатала на клавиатуре компьютера справа от неё:

— И Тейлор… Элберт?

— Эберт. “Э”, “бэ” и “е”.

Она снова застучала по клавишам:

— Эберт. Секунду, я скачаю досье… Чёрт. Подумать только, школа-то новая, а вот техника...

Она ткнула по кнопке питания. С минуту компьютер перезагружался.

Тянулись длинные секунды. Все молчали.

Экран снова ожил.

— Хм, — пробормотала она.

— Что такое? — спросил Коллинз.

— Несколько старых инцидентов. Мы получили базу электронных писем от средней школы Уинслоу. Я поискала в ней имена, и есть одно сообщение, вскоре после нападения Губителя. По-видимому, это переписка между Эммой Барнс и Софией Хесс. Здесь обсуждаются продолжающиеся издевательства над Тейлор.

Я взглянула на Эмму. Она побледнела.

“Прощальный фак от Софии? Наверное, она никогда не была её настоящей подругой”.

Директор посмотрела мне в глаза:

— Вы бы хотели выдвинуть обвинения?

Я даже растерялась, услышав то, что настолько не соответствовало моим ожиданиям.

Нет. Я всё ещё сидела на жёстком пластиковом стуле, Эмма была слева от меня. Это было реально.

Всё, что я хотела от этой ситуации — насладиться небольшой победой, увидеть, как рушится её карточный домик. Но выдвигать обвинения на самом деле? Добиться справедливости?

— Нет, — сказала я. Эмма рывком обернулась в мою сторону с такой скоростью, что мне показалось, что она сейчас свернёт шею.

— Почему нет? — спросила директор Хауэлл.

Потому что я суперзлодей, и не хочу привлекать внимание. Потому что её папа адвокат со связями, и это всё равно не сработает…

— Потому что она не стоит этого, — самый простой, исключающий дальнейшие вопросы, ответ, который я смогла придумать. Время, которое мне придётся потратить на разбирательство — это время, которое я не смогу посвятить своей территории. Я не хотела нового конфликта. Особенно, учитывая все сопутствующие ему проблемы.

— Школа может принять меры и без вашего участия, — сказала она.

— Делайте, что хотите. Я просто не хочу к этому возвращаться, вот и всё.

— Отлично. Эмма? Увидимся в сентябре.

— В сентябре?

— Летние занятия, которые мы предлагаем, — это привилегия. Я не сомневаюсь, что ты столкнулась со своей долей стрессов, дважды переезжая за такой короткий промежуток времени, но я не собираюсь быть к тебе столь же снисходительной, как к тем, кто прошёл через гораздо большее.

Я полагала, что Эмма потрясена не меньше меня.

— Когда ты вернёшься, мы обсудим, останешься ли ты на второй год в десятом классе, и будет ли это здесь. У меня будет время, чтобы просмотреть электронные письма и старые записи…

Она нажала несколько клавиш на клавиатуре, затем нахмурилась:

— О чём это я? Ах да. Учитывая возможность того, что Тейлор может решить посещать эту школу, и исходя из того малого, что я здесь увидела, не исключено, что тебе вообще не разрешат посещать Аркадию.

— Это нелепо. Мой папа — адвокат. Он не допустит этого.

— Тогда я ожидаю, что в будущем нам ещё предстоят долгие дискуссии. Коллинз? Не могли бы вы отвести её в приёмную? Я хотела бы поговорить с мисс Эберт.

— Отведу.

Может, это не наваждение. Ловушка? Интеллектуальные игры Баланса? Или она из Посланников, и пытается заработать мои баллы? Я не думала, что кто-то из Падших или Зубов способен на такое. Может ли среди них быть оборотень? Или что-то в этом роде?

Коллинз закрыл за собой дверь, оставив меня наедине с директором.

— Приемлемо? — спросила она меня.

— В смысле?

— Такой итог вас устроит? Если вы сдерживаетесь, потому что опасаетесь, что может обнаружиться ваша причастность к Неформалам, будьте уверены, я могу действовать крайне осмотрительно.

Она и правда что-то знала.

— Я… я не уверена, что понимаю.

— Это не имеет значения. У меня сложилось впечатление, что вы хотели именно такого исхода.

— Да кто вы, в конце концов?

— Заместитель директора, которая прыгнула намного выше своей головы, — ответила она, откидываясь на спинку стула. — Я не присутствовала лично при всей этой… длинной череде катастроф, но ощутила на себе её эффекты. Мой предшественник пережил нападение Губителя, недостаток еды, болезни, разгул банд, гопоты и мародёров, пережил Бойню номер Девять, красный туман и захват города. Столь многое. И после всего этого, когда всё только начало приходить в норму — он не смог приспособиться. Полез в драку, получил по голове и вскоре умер от эмболии.

— Я сожалею.

— Мы семнадцать лет работали вместе. Он стал мне кем-то вроде брата. Я сказала себе, что буду поддерживать мир. Кое-кто дал мне список имён, и я узнала ваше имя в этом списке. Может быть, именно поэтому я поддерживаю некоторых учеников и слежу за теми, кто неизбежно станет источником проблем.

“Сплетница. Она устроила это”.

— Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, что я такой ученик…

— Конечно.

— Но зачем? Что вам с этого?

— Я хочу мира. Дорога к нему не самая прямая, но мир того стоит. Здесь я потеряла одного хорошего друга и начальника, я не хочу больше никого терять. Особенно моих учеников.

Зачем она сказала это мне? Я была бы рада ничего не знать. Это была какая-то искажённая справедливость. Тот факт, что она была искажена в мою пользу, ничего не менял.

— Относитесь ко мне так же, как к любому другому, — сказала я.

— Хорошо.

Я не особо ей поверила. Если она пыталась выслужиться перед Сплетницей, помогая закрепить её власть над городом и, возможно, поставляя ей информацию о наиболее проблемных членах банд, то я вряд ли могла ожидать от неё беспристрастности.

Я в некотором роде выиграла, но это маленькое откровение рассеяло ощущение справедливости.

— Я пойду, — сказала я.

— Мне нужно, чтобы вы заполнили кое-какие бумаги, чтобы я могла отстранить Эмму от учёбы. Вы здесь учитесь?

— Нет.

— А вообще планируете?

— Нет.

— Ладно. Тогда вам необходимо заполнить бланк как посетителю. Сейчас перезапущу систему ещё раз, распечатаю необходимое, можете заполнить только первую страницу, а я разберусь с остальным.

Я собиралась возразить, принести извинения и уйти, но зазвонил телефон. Она взяла трубку и прикрыла микрофон рукой:

— Подождите у входа, секретарь всё передаст.

Я не могла остаться, не мешая разговору, и вышла из кабинета.

Эмма тоже ждала у входа, ссутулившись на стуле, Коллинз стоял возле неё. Без сомнения, секретарь уже дала ей возможность позвонить папе или сделает это, как только представится случай.

Я стояла на противоположном конце помещения.

Всё тело словно оцепенело. Получалось, что единственная причина, по которой система казалась работоспособной, состояла в том, что она была до корней коррумпирована. Немного мерзко. Всё ещё ощущались гнев и раздражение от спора с Эммой, прилив адреналина…

Я подняла руку, чтобы поправить очки и обнаружила, что пальцы дрожат. Меня трясло, и я не понимала почему. Я не могла понять, какая из моих эмоций вызвала такую реакцию. Даже все вместе, они не должны были так на меня подействовать.

В моём горле появился ком, и я почувствовала, что могу заплакать, хотя и не испытывала печали. Была ли я счастлива? Испугана? Свободна? Невозможно было разобраться в этом хаосе чувств.

Неужели мой эмоциональный фон настолько расшатан?

Я нашла стул и, практически рухнув на него, постаралась сосредоточиться на глубоком дыхании и использовать силу, чтобы ощутить насекомых и отвлечься от других мыслей.

— Эберт? Тейлор Эберт? — обратился ко мне секретарь.

Я встала и направилась к стойке, где получила бланк, прикрепленный к планшетке.

Некоторые из полей формы уже были заполнены автоматически, но в заголовке было указано дважды всё проверить. Имя, возраст и класс, домашний адрес…

Я замерла.

Адрес: 911 ул. Идут

Доп. адрес: 9191 пер. Спасайся

Я посмотрела в сторону кабинета директора. Она стояла у окна, пристально глядя на меня и прижимая телефон к уху.

Она произнесла одними губами единственное слово:

— Беги.

“Кто-то узнал, что я — Рой”.

Я побежала.