Слепой сон (джен)

— Док, а как же все эти разговоры, что нельзя менять будущее? Про пространственно-временной континуум?

— Да я подумал, ну его к чёрту этот континуум.

© Назад в будущее

Когда меня оставили наедине с моими мрачными мыслями, я осознала один прискорбный момент: сейчас от меня ничего не зависело, я ничего не могла сделать, чтобы как-то улучшить свое положение и перестать быть марионеткой в чужих руках. Потому мне следовало взять себя в руки, набраться терпения и ждать. Возможно, ждать долго. Конечно, я не собиралась сидеть сложа руки: я хотела собрать информацию, научиться работать с пламенем, раз уж меня насильно втянули в мафию против моей воли, взять от Генкиши максимум того, что он мог мне дать, разведать обстановку на базе Мильфиоре и выяснить подробности о местоположении и состоянии здоровья моих близких.

На скорую руку мысленно наметанный план в некоторой степени привел меня в чувство, я успокоилась, избавилась от нервного напряжения, которое непосильным грузом давило на мои плечи, смирилась со своей участью, приняв как данность, что меня забросили в будущее, и начала, наконец, работать головой.

— Сосредоточьтесь, если не хотите умереть, — произнес холодный голос, и я скривилась, выныривая из задумчивости.

Упаднические мысли одолевали меня с самого утра, вот только долго предаваться унынию в комнате мне, конечно же, не дали. Спустя пару часов после пробуждения ко мне пришел Генкиши и потащил на пару этажей ниже в тренировочный зал.

По словам своего невольного учителя, первым делом я обязана была почувствовать пламя и научиться управлять им, иначе дальнейшее обучение теряло всякий смысл. Конечно, гораздо эффективнее было сделать это в условиях, приближенным к боевым, добавил он, но я сразу же отказалась от этого «заманчивого» предложения. Мне не хотелось выяснять смысл словосочетания «боевые условия». К тому же доля любопытства, которая в тот момент промелькнула в голосе привычно хладнокровного Генкиши, меня немного напугала. Ему будто не терпелось увидеть подтверждение чему-то… Вот только чему?

Вскоре я поняла, что это была не тренировка по управлению пламенем, а скорее тренировка моих сенсорных способностей. Генкиши создал полосу препятствий при помощи своего пламени Тумана (я не переставала удивляться возможностям, которые были доступны благодаря этой непонятной силе), и мне предлагалось пройти ее, желательно без ошибок. Предостережение о смерти меня немного взволновало, но не настолько, чтобы перестать соображать, все-таки от слепоты была кое-какая польза — я не видела, а значит, была не в курсе о том, что меня ждало в случае неудачи, потому боялась меньше и не теряла концентрацию. Уверена, сильно разнервничайся я, и полоса препятствий стала бы для меня тяжким и, возможно, действительно убийственным испытанием.

Конечно, я очень сомневалась в том, что эта полоса могла оказаться смертельной, это было нелогично: сначала вытянуть из прошлого, потратив деньги и ресурсы, а потом убить. Но чем черт не шутит? Бьякуран мог думать и планировать что угодно, но это не значило, что он контролировал каждый шаг своих подчиненных. У Генкиши мог быть свой подход к обучению… Чем больше я думала об этом, тем больше нервничала, потому решила прекратить это неблагодарное дело.

А чувствительность моя оказалась действительно на высоте. Я без запинки, почти не задумываясь, преодолела почти всю полосу, пригибаясь, перешагивая и обходя препятствия, запнувшись только на одном месте из-за собственной неуклюжести (которая, слава богу, не вызвала никаких фатальных последствий), и ощутила, что напряжение, скопившееся где-то под лопатками, отпустило, а чужое пламя, окружавшее меня со всех сторон, испарилось, словно его и не было. Все-таки прав был Фонг, когда говорил, что на подсознательном уровне я уже давно пользовалась пламенем, просто не осознавала этого. И интуитивно обращалась к скрытым ресурсам своего организма. Оставалось только развить успех и начать пользоваться этим осознанно.

— Как-то слишком легко. Это все, что ли?

Хотя, наверное, нарываться не стоило, почему-то мне казалось, что, задайся Генкиши целью, у него получилось бы поймать меня на какой-нибудь ошибке, будь то камешек под ногами или что-нибудь посерьезнее, и тогда мне жизнь медом точно не показалась бы.

На мое опрометчивое высказывание Генкиши никак не отреагировал, хмыкнул только и, простучав ногой какой-то незамысловатый мотивчик, прошел в другой конец комнаты и закопошился там.

Я переступила с ноги на ногу, мысленно удивляясь своей невозмутимости. Видимо, где-то во мне перегорела лампочка, я настолько устала волноваться, нервничать и истерить, и настолько часто все это делала в последнее время, практически непрерывно занималась истязанием себя, что сейчас находилась в состоянии тупого эмоционального опустошения.

— Возьмите, — вложил мне в руку какой-то круглый маленький предмет Генкиши. Я ощупала его и поняла, что это, кажется, было кольцо?..

— Что это? — решила уточнить я.

— Как вы считаете, трудно ли высвобождать Пламя Посмертной Воли? — проигнорировав мой вопрос, поинтересовался Генкиши, обходя меня по кругу. Его шаг был осторожным и вкрадчивым, словно поступь хищного животного. Он неотрывно следил за мной, и это внимание невольно заставляло меня проникнуться моментом, кажется, мне собирались рассказать что-то действительно интересное и полезное.

— Трудно, наверное? Иначе люди бы знали о пламени и использовали его повсеместно.

— Верно. Пламя Посмертной Воли мало того, что требует нескольких условий для своего высвобождения, оно крайне капризно. Ко всему прочему, не каждый человек может сделать это без дополнительных проводников. На самом деле сильное пламя — это редкость. Так вот, в вашей руке сейчас находится проводник.

Генкиши остановился, и под его пронзительным взглядом я почувствовала себя неспокойно.

— Бьякуран говорил, что у меня сильное пламя, тогда зачем мне проводник? — не поняла я.

— Пламя Посмертной Воли не случайно называется «пламенем», — снисходительно пояснил Генкиши. — В лучшем случае, без использования проводников оно может оставить ожоги. В худшем, вы сгорите заживо. Не все типы пламени, конечно, губительны для организма, к примеру, пламя Дождя ощущается скорее, как что-то теплое, чем обжигающее, оно самое спокойное по своему влиянию и самое неразрушительное, но даже оно при долгом воздействии на организм может привести к неприятным последствиям. Разве что пламя Солнца и Неба являются созидательными по своей природе, но даже созидательное начало этих типов пламени может нести разрушительные черты по желанию своего носителя. Но правильнее сказать, что это исключения, подтверждающие правило. Возвращаясь к проводникам, проводники нужны не только для концентрации и усиления пламени, но также чтобы нивелировать его влияние. Обычно они создаются из материалов, которые передают минимум тепла, чтобы проводник находился в соприкосновении с кожей для лучшего взаимодействия с носителем. Серьги, кулоны, оружие, браслеты и, конечно же, кольца.

— Но это правда так необходимо? — почему-то мне совсем не хотелось использовать этот проводник. Словно он был костылем, который в дальнейшем будет мне только мешать.

— Неконтролируемое Пламя Грозы, наравне с Ураганом, считается слишком разрушительным для организма носителя. Пока вы не умеете им управлять, это слишком опасно. Вы можете даже умереть.

Что я могла на это ответить? Мне хотелось сказать Генкиши, что смерть — не самое страшное, что может случиться с человеком, вот только… В очередной раз я мысленно напомнила себе, что следовало быть осторожнее со словами. Даже если Зои пережила несколько трагических событий в своей жизни, это не значило, что она могла стать настолько циничной. Она была всего лишь маленькой домашней девочкой. А она — это я. Я — Зои. Не Злата, пережившая смерть и перерождение.

Наверное, после всех событий, что на меня свалились, после того, как я попала в тело несчастной девочки, мое отношение к смерти стало слишком неадекватным и ненормальным. Я действительно была готова умереть в любой момент, ведь я уже знала, что смерть — это быстро, ты и подумать не успеваешь об упущенных жизни и возможностях. События просто не дают тебе времени на то, чтобы мысленно прополоскать свою жизнь. Да, это чуть-чуть больно, но только поначалу. И единственное, о чем я думала в моменты, когда находилась на грани, это о том, что есть люди, которые будут по мне горевать. И только это придавало мне сил бороться. И сейчас я боролась не за себя, а за Гленна и Хибари, которых очень любила и не хотела расстраивать. Наверное, это было неправильно? Но по-другому я уже не умела.

Я вздохнула и надела кольцо на средний палец правой руки.

Интересно. Фонг говорил мне когда-то, что сила пламени зависит от готовности умереть в любой момент. Не из-за этого ли мое пламя было настолько сильным? Из-за того, что я побывала за гранью и вернулась оттуда, не заработав себе фобию в новой жизни? Об этом стоило как-нибудь поразмыслить.

— И что же мне делать?

— Ощутить свой очаг, разжечь его, сконцентрировать пламя и направить в кольцо.

Кажется, это чертовски сложная задача! Как я должна была справиться с этим, не имея опыта в осознанном использовании пламени? Генкиши, верно, шутил. Или очень тонко издевался.

— Как же я пойму, что зажгла его? — хмыкнув, спросила я, вертя колечко на руке, тщательно исследуя его. Оно было незамысловатым, с большим камнем, вставленным в оправу, и с непонятным растительным орнаментом по бокам.

— Вы поймете.

Я, немного подумав, села на пол и скрестила ноги в позе для медитаций. Это было уже привычно и обыденно — садиться подобным образом и пытаться привести хаос в голове к относительному порядку. Под чутким руководством Фонга у меня это даже неплохо получалось, пока не начинала болеть задница или спина.

Вот только сегодня все было как-то не так. Хоть сейчас я и находилась в относительной гармонии с самой собой, мысли все никак не хотели стройно выстраиваться в голове, они все продолжали и продолжали отвлекать меня, назойливо жаля.

Генкиши казался мне адекватным и более-менее ответственным учителем, но кое-что в его словах все равно не давало мне покоя. Разве это единственный способ управлять пламенем — пользоваться для этого такой хрупкой опорой? То есть в случае, если у меня отнимут кольцо, или оно сломается, или камень разобьется, я стану крайне уязвимой и никак не смогу себя защитить? Меня это не устраивало.

Уверена, Бьякуран дал Генкиши пару рекомендаций по поводу моего обучения. Поэтому вопрос, стоило ли слепо верить словам Генкиши, даже не стоял. Конечно же, не стоило. Все слова Генкиши следовало тщательно анализировать и делить надвое, а то и натрое. Я не была дурой и понимала, что Бьякурану было бы выгодно, если бы я зависела от кольца и расположения босса Мильфиоре. Это стало бы еще одним рычагом давления на меня.

Потому нужно было начать исследовать свое пламя втайне от Бьякурана и других обитателей этой базы, придумать что-нибудь, что помогло бы мне дать отпор большому количеству врагов в случае, если ситуация выйдет из-под контроля. И у меня даже появилась отличная идея, где этим можно заниматься — мне очень повезло, что Бьякуран поостерегся устанавливать в моей комнате камеры. Вот только проводить испытания по управлению пламенем в спальне было слишком опасно, в любой момент мог зайти Бьякуран, или Генкиши, или еще кто-нибудь, у кого мог быть ключ, и застать меня врасплох. Потому стоило тренироваться в ванной комнате, доступ в которую был только через спальню. К тому же разрушения после тренировок там было бы скрыть гораздо легче.

Правда, это могло быть опасно, но выхода у меня все равно не было.

А еще меня сильно терзал закономерный вопрос: не ступлю ли я на очень тонкий лед, занимаясь этим без наставника? Ведь Фонг предупреждал меня не играть с пламенем без его непосредственного присутствия. Какие причины побудили Фонга попросить меня об этом? Действительно ли я могла сжечь себя? Сейчас я очень жалела о том, что не расспросила его подробнее тогда.

Сколько прошло времени, я не бралась судить, но сидела я, похоже, долго, потому что спина у меня затекла, а копчик болел, но сконцентрироваться и нащупать свой очаг у меня так и не получилось.

— Вы должны выкинуть из головы посторонние мысли, — недовольно потребовал Генкиши.

— Я стараюсь, не получается, — прорычала я, раздражаясь. Ему легко говорить! Не его притащили в будущее, чтобы использовать в своих непонятных далеко идущих планах. Естественно, что я не могу сконцентрироваться в такой ситуации, несмотря на свое относительно спокойное состояние. Тем более, когда рядом со мной находится человек, которому я ни капельки не доверяю.

Генкиши в задумчивости прошелся вперед-назад, а я вслушивалась в эхо его шагов и думала о том, что никогда не смогла бы довериться этому человеку. Рядом с ним даже дышать было трудно, настолько у него была тяжелая и давящая аура, и он даже не пытался скрывать ее, как делал Фонг, который понял, насколько я была к этому чувствительна. Генкиши был машиной для убийства без эмоций и сожалений, я отчетливо это ощущала. Каким образом он собирался учить меня, обычную школьницу без навыков уничтожения себе подобных, я не знала. Но сейчас эта затея уже не казалась мне такой удачной.

— Если вы не сконцентрируетесь и не разожжете пламя с помощью кольца, мы не сможем продолжить обучение, — продолжал давить Генкиши. — Это основы. Пламя является таким же продолжением вашего тела, как рука или нога. Вы должны прочувствовать его, направить и разжечь. Сможете сделать это один раз, получится и во второй, и в третий, и с каждым разом это будет даваться все легче и легче.

Я тяжело вздохнула, поерзала и вновь постаралась сконцентрироваться. Вот только назойливое внимание Генкиши сильно мешало медитации. Я ощущала себя зверушкой в зоопарке, которую разглядывали с любопытством и неким недоверием, будто совсем не ожидали того, что животное окажется с характером. Это сбивало с толку.

Если так продолжится и дальше, у меня точно ничего не получится.

— Послушайте, Генкиши, вы можете оставить меня здесь одну на некоторое время? — не выдержала, наконец, я и поспешила добавить: — Вы можете не уходить далеко, просто будьте за дверью, дайте мне немного времени на приведение мыслей в порядок.

Конечно, я не могла сказать прямо, что его присутствие меня нервирует и не позволяет сосредоточиться, но, я думаю, он догадался об этом сам.

— Это опасно, — недовольно заметил Генкиши.

— Не опаснее перемещения во времени и участия в мафиозных разборках. Тем более мне любой ценой надо научиться зажигать пламя, не так ли? И лучше сделать это побыстрее.

Пока ты не решил, что тренировки в боевых условиях — единственное, что может помочь мне разбудить мое пламя, мысленно добавила я.

— Хорошо, — после долгого молчания неохотно произнес Генкиши. — Я дам вам ровно час. Я буду поблизости, но моментально среагировать в случае опасности вряд ли смогу, потому постарайтесь не убиться за это время.

Я упала на пол, расправив руки, словно крылья, и горько засмеялась вслед хлопнувшей двери. Даже если я умру здесь от собственного пламени, хоть кто-нибудь узнает об этом? Узнает ли отец, узнают ли Кёя и Гленн? Кёя, конечно, может догадаться, что со мной произошло, особенно в свете нашего с ним последнего разговора, вот только вряд ли чем-то сможет помочь. Полиция заявит, что неведомым образом Зои Эбигейл Лоуман исчезла, буквально испарилась из больничной палаты, и в конце концов меня объявят пропавшей без вести.

В итоге, единственным, кто будет знать о том, что меня сожгло собственное пламя в будущем, будет Бьякуран. Уверена, он даже не расстроится из-за моей смерти, только мягко пожурит своего подчиненного за то, что не уследил за забавной игрушкой.

Я похлопала себя по щекам, пытаясь настроиться на рабочий лад, но, к своему стыду, так и не смогла совладать с остро жалящими мыслями. У меня совсем не было времени на рефлексию и, хотя думала я об этом всем довольно отстраненно, подобные размышления все равно подтачивали мою и так хрупкую решимость изнутри.

К тому же была кое-какая информация, к которой я не знала, как относиться.

Шоичи успел в общих чертах рассказать мне о принципе действия Десятилетней базуки, пока Генкиши был занят подготовкой к путешествию. По словам Шоичи, базука меняла местами настоящего человека и его версию из будущего старше на десять лет. Звучало довольно бредово, но, если все же допустить, что все, что мне поведал Шоичи, было правдой, это значило, что в моем времени в моей палате в больнице Намимори находилась двадцатитрехлетняя Зои.

В целом, это ничего не меняло. Но думать о том, что, возможно, Гленн и Хибари могли сейчас разговаривать со взрослой Зои, взрослой мной, было странно и дико. Конечно, у меня были значительные сомнения в достоверности этой информации, я не знала, стоило ли доверять словам Шоичи, наверное, все же, не стоило, но я старалась рассматривать все варианты.

Вот только что я-взрослая делала на базе Мелоне? Меня держали в плену? Возможно, я была заложницей? Или Бьякуран хотел силой склонить взрослую меня на свою сторону? И почему же оказалось так, что я, Хибари и Гленн были так сильно разбросаны по свету? Если Кёя в любой момент мог сорваться с места по делам, то Гленн никогда не оставлял меня одну. Это значило, что Зои из этого времени действительно похитили? Это мне еще предстояло выяснить.

Также меня беспокоила еще одна вещь, которую я мысленно гнала от себя, но она все равно назойливо жужжала где-то на периферии сознания. Когда-то я взяла за аксиому тот факт, что попала в другой мир, но так ли это было? Я умышленно отказалась думать о том, что в этом мире существует, помимо меня, девочка Злата, студентка, почти моя ровесница. Я загнала эту навязчивую мысль в самый темный уголок своей души и заперла на множество засовов. Мне хотелось думать, что этот мир отличался от моего, и я выискивала любую характерную черту, которая могла бы убедить меня в этом. Мне было физически больно думать о том, что, возможно, в этом мире и в этом времени существуют две версии меня, и что, возможно, где-то там живы мои родные любимые родители, которые должны умереть всего через полгода, если я ничего не сделаю.

Конечно, пока моя теория не подтвердилась, но также и не была опровергнута, потому я могла лишь строить догадки и предполагать, но я просто не могла не думать об этом. Стоило ли убедиться в своей правоте или неправоте? А в случае, если в этом мире существовала семья Соколовых, стоило ли что-нибудь предпринять, чтобы трагедии не случилось? Имела ли я на это право?

И если я все же решусь на это безумие, что станет со мной, если Злата выживет? Я… исчезну? Или, гораздо страшнее, Вселенная схлопнется и канет в небытие? Или, возможно, все это приведет к эффекту бабочки⁽¹⁾? Стоит ли вообще быть настолько высокомерной, чтобы сметь играть со временем?

Все, как один, фильмы моего прошлого мира говорили о том, что игры со временем опасны и могут привести к катастрофическим последствиям. Уверена, что подобные выкладки могли быть подкреплены не только художественным вымыслом, но и научными изысканиями современных ведущих ученых. Наверное, следовало прислушаться к чужому мнению из моей прошлой жизни.

Но как отказаться от идеи вмешаться, когда сердце разрывается от нешуточной тревоги? И от чувства вины, которое уже сейчас не дает покоя? Словно бездействием я предам не только родных и любимых мне людей, но и саму себя.

Я в раздражении побилась затылком об пол и звонко похлопала себя по щекам.

Пламя. Сейчас мне нужно сосредоточиться на пламени.

Фонг говорил, что для пробуждения пламени требуется решимость. Значило ли это, что мне следовало всего лишь эмоционально настроиться на определенную волну? Вот только… какой она должна быть, эта решимость? Я должна испытывать решимость бороться до конца? Или мне следует быть смертоубийственно решительной, чтобы быть готовой убить и не бояться умереть самой в любой момент? Или мне следует думать о моих близких и быть решительно настроенной вернуться к ним в свое время? Это очень трудно, стать решительной, когда ты не совсем понимаешь, в чем эта «решимость» должна заключаться. И как мне ее почувствовать, если я испытываю сейчас только смятение и страх?

И если все заключается в решительности умереть в любой момент, как когда-то мимоходом упомянул Фонг, не значило ли это, что я всегда была решительной и легко могла зажечь пламя? Ведь после всего, что со мной случилось, я совсем не боялась умереть.

Вот только меня терзали сомнения. Даже сейчас, думая об этом, мне казалось, что смысл заключался в чем-то другом.

Возможно, именно в этом и состояла самая трудная задача для всех обладателей пламени. В необходимости разобраться в себе и понять, в чем для тебя заключается «решимость», ведь не каждый человек может произвести собственный психологический анализ и нащупать ту эмоциональную струну, которая станет основополагающей в вызове пламени. А если пламя слабое и неотзывчивое, то, наверное, разжечь его будет в сто раз труднее.

Интересно, хихикнула я, в теневом мире есть психологи и психотерапевты?

Опять я не о том думаю.

Наверное, для начала стоило понять, в чем для меня самой заключалась решимость. Интерпретация решимости как готовности убивать и быть убитой мне категорически не нравилась. Я была готова к своей смерти, но совсем не была уверена в том, что смогла бы убить человека собственными руками.

Мне больше нравилась версия борьбы до конца и возвращения к близким в свое время. Такая решимость мне подходила. Вот только эти слова продолжали быть для меня абстрактными и размытыми и единственное, что вызывали во мне — желание побиться головой об пол. Потому что в хороший исход «приключения», в которое втянул меня Бьякуран, я не верила. Конечно, я надеялась, что все завершится благополучно, но надежда с каждым днем истаивала туманной дымкой.

По-видимому, этого мне и не хватало для разжигания собственного пламени: веры в свои силы и капельки надежды. Даже шанс начать новую жизнь не смог меня изменить, я продолжала оставаться жуткой реалисткой.

И где теперь взять оптимизм, которого мне так недостает?

Я огорченно вздохнула и прижала четки к груди.

— Я же знаю, что ты там, — прошептала я, обращаясь к своему… пламени? Безумие какое-то. — Может, хоть знак подашь?

Ответом мне стала тишина.

Ну, я и не надеялась. Было бы как минимум странно, если бы безликая непонятного рода сила заговорила со мной. Тогда мне пришлось бы усомниться в собственной адекватности.

Я пригладила наэлектризовавшиеся волосы и задумалась над тем, что помогло бы мне почувствовать себя решительно. Наверное, защита близких? Если бы Гленну или Кёе грозила опасность, я бы хотела попытаться их защитить. Вот только эти двое не были теми людьми, которых стоило защищать — Гленн и сам кого хочешь защитит, как и Кёя, вот только Кёю бы это еще и уязвило. Да, я хотела их защищать, но не могла представить у себя в голове ни одной ситуации, когда бы мне потребовалось это делать. Наверное, в чем-то я их слишком сильно идеализировала.

— Господи, и почему я такая жутко рациональная?! — перевернувшись, прорычала я в пол и в очередной раз побилась головой.

Перевернувшись обратно на спину, я расправила руки и опять задумалась. Также мне бы хотелось быть опорой и защитой И-Пин и Конраду, но это чувство — желание их защитить — только-только расцветало во мне подобно закрытому едва проклюнувшемуся бутону. Оно было недостаточно сильным, на мой взгляд.

И были еще два человека, которых мне хотелось защитить.

Папа и мама.

Желание защитить их горело во мне отчаянно и яростно, и даже если сейчас я уже плохо помнила звук маминого смеха или цвет папиных глаз, все равно… Это было для меня жизненно необходимо — убедиться в том, что с ними все в порядке, и уберечь их от грядущей беды.

Я так долго запрещала себя думать о родителях, что сейчас буквально ухнула в эту эмоциональную пропасть. Я так хотела защитить их, я так сильно хотела сделать это! И неважно, что случится со мной и что случится с этим миром, к черту, к черту, исступленно шептала я, я должна, обязана сделать это!

Какой смысл в моей новой жизни, если я не могу сделать что-то настолько простое? Неужели с этого мира убудет, если я спасу две несчастных жизни? Этот мир сильно задолжал мне за несчастную Зои, за мою слепоту, за мои кошмары и фобии, за мафию, потому… На все плевать, я спасу их! Я обязана предотвратить эту трагедию!

— Да очнись же ты! — оглушил меня чужой девичий крик и звонкий звук пощечины. Жар на своей щеке я почувствовала мельком, поглощенная своими эмоциями, разгорающимся жжением в груди и на пальце и непонятным чирикающим треском. — Ты сейчас все тут спалишь!

— Кто… ты? — потрескавшимися губами невменяемо прошептала я.

— Дура тупая, у тебя есть время, чтобы сейчас выяснять это?! Немедленно успокойся!!

Мне зарядили еще одну пощечину, настолько сильную, что если бы не поддерживающие меня за плечи руки, которые до этого момента я даже не замечала, я бы точно отлетела к стене. В мозгах немного прояснилось.

— Жжется, — прохрипела я, одновременно хватаясь за грудь и пытаясь стянуть с пальца раскаленное кольцо. В ноздри неприятно забивался отвратительный запах горелой плоти и, кажется, этот запах исходил от меня. Я забилась в панике, пытаясь вырваться, но все было без толку.

— Тупица, абстрагируйся! Постарайся успокоиться! Страх только усугубит ситуацию!

— Может, лучше ее вырубить? — отстраненно поинтересовался Генкиши откуда-то сзади, видимо, все это время именно он стальной хваткой удерживал брыкающуюся меня на месте.

— Тебе мое письменное разрешение нужно?! Действуй, дебил! Я держу ее пламя и ничем не могу помочь! Быстрее!!

Это было подобие той агонии, которую я ощущала, когда Бьякуран что-то сделал со мной и ко мне вернулась память. Поначалу я почти не чувствовала боли, но постепенно я приходила в себя, жар все нарастал, жжение в груди, а особенно на пальце, становилось с каждой секундой все невыносимее. Непонятный звук клекота бухал в ушах, а волосы облепили все мое лицо, электризуясь.

— Ненавижу мафию, — напоследок пробормотала я и от сильного удара по затылку моментально вырубилась.

1) термин в естественных науках, обозначающий свойство некоторых хаотичных систем: незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия, в том числе и совершенно в другом месте.

Вернуться к тексту