Примечания:
В предыдущей "серии":
Вечером и ночью среды потрепанная в схватке Поликсена и измотанный сеансами с Эрнестом Север вспоминали прошлое и загадывали на будущее. Тем временем Панси сдала тете пароли и явки, сообщив о Тайной комнате, вынесенной оттуда добыче и василиске Салазара.
Нынче у нас день и вечер четверга.
Саундтрек к части Лаванды: https://www.youtube.com/watch?v=yL7IRngzIdk
Когда на страницу словаря упала чья-то тень, Лаванда только поморщилась и отодвинулась влево, к книжному стеллажу. Этого должно было хватить, но тень упрямо переместилась следом и снова накрыла лист собой. Ясно, ее маленькую диверсию все-таки раскрыли.
— Ты меня избегаешь, — с ходу заявил Драко из-за плеча Венди, и она молча закатила глаза. Голос приятеля звучал обвинительно и недоуменно — так, словно Малфой имел несомненное право на время и внимание Лаванды. Поразительное, типично малфоевское самомнение.
Срыва покровов не случилось: ну разумеется, она избегает Драко. Это было сознательное и взвешенное решение — между прочим, первое разумное решение за долгое время. Было бы странно, если бы он не заметил, всегда был наблюдательным…
— Разве? — как можно натуральнее удивилась она вслух и постучала карандашом по столу. — Малфой, ты же видишь: я занята. И ты тоже займись чем-нибудь полезным.
Например, изучи портретики невест — наверняка папенька расстарался и раздобыл целую стопку… Лаванда так и не поняла, чем закончилась помолвка с Панси, и сомневалась, что это понимают остальные участники драмы. Тем не менее она была уверена: свято место пусто не бывает. Вскоре Малфой-старший озадачит наследника снова, если еще не озадачил — в таких вопросах Священные Двадцать Восемь не ждали с моря погоды.
— Уже занимаюсь. Венди, что случилось? — на удивление терпеливо продолжил маячивший за плечом Драко. Его голос смягчился, растекся липовым медом, и Лаванде страсть как захотелось обернуться, но она заставила себя сидеть ровно.
— Ничего такого, — проворчала Венди вслух, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на значении слова «culpabilité». Просто кое у кого включились мозги и открылись глаза, тоже мне событие. — Ничего не случилось.
И ничего уже не случится, печально подумала она, и строчки в словаре размылись, а буквы запрыгали, стремительно теряя смысл. Не будет сказки, в финале которой королевич осознает, что ему нужна именно золушка. Потому что так устроен мир, хоть здесь, хоть за Барьером, и можно по ночам искусать хоть три подушки, но это ничего не изменит. Лаванда никогда не станет Паркинсон или Буллстроуд, или Аббот, или Фоули… или на худой конец Боунс с выдающейся тетей или француженкой со связями на материке… Скромной девице Браун нечего предложить королю, чтобы ей разрешили посмотреть на принца хоть одним глазком, хоть из-за угла дворца.
И на сам дворец тоже — интересно же, где живет человек, сумевший мимоходом сбить Лаванду с пути. Говорили, что по гравийным дорожкам Малфой-мэнора гуляют белые павлины, а в пруду плавают лебеди, что портик у главного входа подпирают белоснежные колонны и что все без исключения именно такое — белое и чистое, будто нарисованное, подходящее Драко, как влитое. Что в саду растут диковинные цветы и что в нем можно заблудиться, такой он большой. И что по вечерам, пока лорд Малфой строит политические козни в кабинете, а леди Малфой командует армией домовиков, мэнор светится тысячей огней, и те отбиваются на темной воде пруда, как диковинное созвездие.
В этих домыслах отсутствовало самое важное — что поделывает наследник, пока его родители заняты? Как он убивает время? Лаванда могла бы поспорить, что на каникулах Драко не сидит на месте. Что уж он-то никогда не заблудится в саду — потому что знает его как свои пять пальцев…
Бывает ли ему одиноко в том огромном белоснежном доме?
Тем временем Драко — настоящий, всамделишный — сел напротив и принялся наблюдать за Лавандой пристально и неотрывно, словно кот у мышиной норки. Под этим взглядом ей казалось, что она плавится не хуже льда на весеннем солнышке. Уши горели — хвала Мерлину, под волосами было незаметно, — а в голове наступила опасная звенящая легкость. Язык так и рвался спрашивать и обвинять, а потому она предусмотрительно его прикусила. Ей не обещали ничего, кроме дружбы, какие тут могут быть обвинения? Меньше всего Лаванда хотела выглядеть глупо и вздорно — то есть, именно так, как чувствовала себя на самом деле.
Драко сидел в снопе солнечного света, падавшего из окна за спиной, и тот золотил его светлые волосы. Вокруг танцевали пылинки, похожие на янтарные искорки, и Лаванда старалась сосредоточиться на их танце, но получалось из рук вон плохо. Глаза то и дело прикипали к лицу напротив и подмечали то усмешку в уголках губ, то неуступчивую линию подбородка…
Венди опустила голову и слепо зашарила по странице взглядом. Все-таки Малфоев следует запретить как класс, с тоской подумала она. Устроить революцию и выслать их из Британии подальше, куда-нибудь за экватор. Разве можно быть таким красивым? Это же просто-напросто незаконно! Парню положено быть чуть смазливее обезьяны, чтобы на его фоне девушка смотрелась как можно выгоднее. У него не должно быть ясных глаз и длинных ресниц, и точеных черт лица — тоже… Парень не должен, не имеет права выглядеть так, словно сошел с постамента, — и это тем более опасно, когда к такой внешности прилагаются незаурядный ум и острый язык.
Самые ядовитые существа ярче всего окрашены — в случае Драко Малфоя это правило работало на все сто.
— Я никуда не уйду, — беззаботно сообщил этот самый, ядовитый, и заложил ногу на ногу, накрывая щиколотку ладонью. — Буду сидеть тут до отбоя и действовать тебе на нервы.
— Ну и сиди, — пожала плечами Лаванда, показательно переворачивая страницу. — Разве я могу тебе запретить? Чтоб ты знал, библиотека — общее достояние всех учеников. Так что сиди себе спокойно, а я дочитаю и вернусь в гостиную.
— Какое совпадение, — ни капли не стесняясь, усмехнулся Драко. — Я тоже как раз туда собирался.
Лаванда прищурилась. Малфой изобрел новую тактику — ходить за ней хвостом и задавать неудобные вопросы, — и у него хватит наглости, чтобы сунуться почти куда угодно. И тактика избрана верно: нервы у Венди отнюдь не железные…
— Ну ладно, — она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. — Твоя взяла. Чего ты хочешь? Что конкретно тебе от меня нужно?
Драко замялся с ответом, и этой заминки хватило, чтобы робкая надежда Лаванды разбилась вдребезги. Все ясно, он и сам не знает. Просто без Браун стало скучно и пресно, и Его Высочество возжелали вернуть любимую игрушку.
А когда вернут, все останется как прежде: что бы Драко ни требовалось от Лаванды, он не может дать взамен ничего, кроме дружеского общения. Нет у него такой власти, да и желания, вероятнее всего, тоже нет. Потому что это Лаванде трудно отвести от него глаза, это она лезет из кожи вон, чтобы проявить себя в наилучшем свете, — а Драко далек от таких безумств, как от луны.
Все это было так неправильно, так шиворот-навыворот, что хотелось кричать в голос. Бабуля не готовила внучку к такому повороту — предполагалось, что именно Венди будет кружить головы и крутить парнями, а никак не наоборот.
— Я хочу просто дружить, — наконец подобрал формулировку Малфой. Он обаятельно улыбнулся, но лучше бы не улыбался — Лаванда только сильнее разозлилась. — Разве это много?.. Мы по тебе соскучились, ты снова от нас отдалилась.
— Дружить… — эхом откликнулась Венди, задумчиво крутя кольцо на пальце — так, как делала Тесс, стоило ей заволноваться. «Мы» — она начинала ненавидеть это слово. Снова и снова «мы», словно эта троица и вправду не способна разделиться хоть ненадолго. Скажи Драко, что скучает именно он, он один, и Лаванда тотчас растаяла бы, но это проклятое «мы»… — А я вот не хочу дружить. Передумала. У вас слишком опасные развлечения, и мой жених их не одобрит. Так что спасибо за заботу, но отныне я буду сама по себе, как и раньше. Было… здорово.
Малфой опасно прищурился, открыл рот и тут же его закрыл. Плотно сомкнул губы и отвел глаза, словно пытался не сказать лишнего — или не спросить.
— Кормак, — сладким голосом подсказала Лаванда. — Маклаггены со дня на день ждут моего ответа.
— И что ты ответишь? — усмехнулся Драко, на глазах возвращая себе самообладание, и она красноречиво пожала плечами. — Ясно. Поздравляю, девица Браун, отличный улов. Не корона, как кое-кто мечтал, но тоже сойдет. На безрыбье, как говорится, и Маклагген сойдет.
Венди деревянно кивнула и снова принялась вслепую листать словарь. Поздравления жгли сердце невидимым огнем. Пожалуйста, уйди, с тоской подумала она. Бабуля учила, что кто-то один всегда любит больше другого и что Лаванде выгодно позволять себя любить — но ее глупая внучка и тут оплошала.
Когда все это началось? В последнее время Венди упорно искала точку невозврата и не находила. Все случилось постепенно, исподволь: сперва она просто усмехалась, когда краем уха слышала ядовитые шуточки Малфоя, одобрительно кивала — так могла бы высказаться она сама. Затем завела дурную привычку мысленно парировать, отмечать, что на Драко надето и в каком настроении его угораздило проснуться. Ее собственное настроение стало идти в гору, когда у Малфоя все спорилось, и портиться, когда у него не ладилось. Так продолжалось довольно долго, и в конце концов Лаванда приняла очевидное и философски пожала плечами: ну что же, видимо, Драко ей нравится. Она взрослеет, все в порядке вещей.
Тогда казалось, это ничего не значит: подростку кто только не приглянется! Лаванда порадовалась своему хорошему вкусу, сентиментально отвела Малфою первое место в списке женихов и продолжила жить дальше. Драко светил из недоступных высот, точь-в-точь как созвездие его имени, и Венди это вполне устраивало. Она не собиралась менять статус-кво и гоняться за мечтой.
Так было правильно, так должно было оставаться и впредь. Неразделенной симпатии полагалось вскоре угаснуть, остаться приятным воспоминанием о школьных годах, но все пошло наперекосяк. Лаванда сама не заметила, как ступила на скользкую дорожку и опомнилась, только когда с головой ухнула в омут. С некоторых пор все ее решения были продиктованы чувствами, а не трезвым расчетом, и от одной мысли об этом у Венди перехватывало дыхание.
Жизнь без мозгов — опасная затея, а ее мозги начали сбоить очень давно.
Когда все пошло наперекосяк? Когда Малфой первым пошел на сближение? Или позже, когда они с Гарри расстались, и Лаванда уцепилась за шанс дружить — хотя на самом деле хотела куда большего? Когда она полезла в Тайную комнату, чтобы Драко восхитился смелостью новой приятельницы? Или когда решила нарушить волю бабушки и поделиться фамильным секретом, лишь бы урвать хоть полчасика в его сиятельной компании?
Когда именно Лаванда так очевидно потеряла голову? И так ли важен ответ? Надежды тщетны, так что пора заканчивать с воздушными замками и возвращаться на твердую землю.
— Ну, раз дружить у нас не выходит, могу помочь с переводом, — как ни в чем ни бывало предложил Драко, вырывая ее из тягостных мыслей. — Хоть на это я имею право? Или Маклагген выскочит из-за стеллажа и вызовет меня на дуэль?
— А что, он может, — мстительно посулила Лаванда, заранее зная, что укол пропадет втуне: чтобы вышло вызвать ревность, твое чувство должно быть взаимным. — Так что не испытывай удачу и иди своей дорогой.
— И бросить тебя в дебрях французского? — хмыкнул Драко и тут же потянулся через стол, нахально придвинув словарь к себе. Бегло пролистал его на весу, словно оценивал труд составителей, и небрежно отложил томик на соседний столик. — В отличие от всяких шотландских дикарей, я не могу пройти мимо дамы в беде. Воспитание, понимаешь ли, не позволяет. К тому же, Поттер сумел заразить меня своим рыцарством: уйду сейчас — и потом буду кусать локти. Ты же этого не хочешь?
— Эй, верни словарь! — опомнилась Лаванда, изо всех сил сдерживая счастливую улыбку. Книгу можно было призвать простым акцио, но она не стала этого делать — впервые за несколько дней настроение пошло в гору. Пускай их неловкая дружба и сойдет на нет, но библиотека — и вправду общее достояние, и однокурсник имеет полное право подсесть к Лаванде за столик и предложить помощь. Ну а Кормак… он поймет, не может не понять.
— Зачем тебе этот антиквариат? Я намного лучше, — отмахнулся Драко и поменял позу: закинул другую ногу за ногу и сцепил пальцы на колене. — В отличие от твоего талмуда, я живой и терпеливый, прекрасно объясняю и даже отвечаю на дополнительные вопросы. Так что пользуйся моим расположением к себе, пока в библиотеку не явился Маклагген, грозно размахивая килтом.
На этих словах без пяти минут невесте полагалось или отчитать наглеца, или молча встать и уйти, но Лаванда не сделала ни того, ни другого. Присутствие Драко словно якорем держало ее на месте, и она сомневалась, что вообще сможет покинуть библиотеку первой.
— Ну, ладно, уговорил. Как будет «кровавая жатва»? — вслух спросила Венди.
Она специально выбрала одну из самых сомнительных строчек и криво усмехнулась: брови Драко сперва взметнулись вверх, а затем обеспокоенно сошлись на переносице. Обычно люди дурнеют, когда хмурятся, но к отчаянию Лаванды Малфою шло абсолютно все.
Вслух она пропела:
— Да, Драко, у других семей — попроще, чем твоя, — тоже имеются скелеты в шкафу. Удивительно, правда?
— Récolte sanglante, — легко перевел Драко, игнорируя ее подколку. Хмуриться он при этом не перестал. — Так что это за задание, говоришь? А лучше дай-ка мне весь текст, так будет намного проще: переводить по одному слову бессмысленно, нужен контекст. Крылатые фразы и устойчивые выражения не терпят дословного перевода.
— Вот еще, разбежался. Это фамильная тайна, — задрала нос Лаванда, на всякий случай придерживая записи и игнорируя повелительно протянутую ладонь Малфоя. Драко не открыл ей Америку: Венди и так знала, что из перевода обратно на французский ничего толкового не выйдет. Повод — на то и повод, что ему не обязательно приносить результат. — Весь текст я тебе не покажу, можешь даже не рассчитывать. Так и сгоришь от любопытства, а я с удовольствием полюбуюсь. Из тебя выйдет чудный костер.
— Больно надо, — фыркнул Драко, откидываясь на спинку и складывая руки на груди. — У Малфоев своих секретов вагон, и чужие мне без надобности. Зачем ты вообще переводишь текст на язык оригинала? Это пустая трата времени: двойной перевод приведет к потере изначального смысла.
— Да что ты говоришь? — закатила глаза Лаванда, накручивая локон на палец. — Чтоб ты знал, ты не единственный человек в комнате, у кого между ушей мозги, а не солома. Изначальный смысл и так утерян в веках, ясно? К твоему сведению, там загадка на загадке. Какие-то ключи и замки, война и кровь… Даже бабушка — и та не знает, о чем речь, стихотворение просто учат наизусть из поколения в поколение. Может, это зашифрованная карта к старинному кладу? Я подумала, что если вернусь к языку оригинала, то получу хоть какую-то подсказку. Вдохновение нужно искать в неожиданных местах.
Вообще-то Тереза даже не намекала на поиск ответа — ожидалось, что Лаванда запомнит стихи слово в слово и в нужный срок передаст собственным детям. И, если бы не Малфой, практичная Венди именно так и поступила бы — но сперва она увидела в переводе потенциал для сближения, а затем банально увлеклась.
Когда Лаванда корпела над словарем — специально подобранным, опубликованным еще в начале века, с желтыми страницами и солидной кожаной обложкой с золотым тиснением, — было так легко представить, что Брауны — ровня старым семьям…
— Затея дурацкая, но так уж и быть, я в деле, — с показным смирением вздохнул Драко и тут же оживился: — И что, много успела перевести?
— Пара строф готова, — со сдержанной гордостью призналась Лаванда, стараясь не слишком откровенно стрелять глазками. — Думаю, у меня талант к языкам.
— Несомненно, — кисло подтвердил Малфой, глядя куда-то в потолок. — Маклагген выиграл джекпот, надо бы его тоже хорошенько поздравить.
Скажи он это другим тоном — и вышел бы чудесный комплимент, а так Венди только поджала губы и снова вернулась к записям.
— Откуда вообще взялось это задание? — после паузы напомнил о себе Драко — причем сделал это так уверенно, словно они не прерывали разговор. Лаванда фыркнула и поколебалась, но затем все-таки сдалась.
— Бабушка говорит, что и сама не знает. Когда она была маленькой, опекуны постарались, чтобы Тереза и их собственный сын выучили эти стихи назубок.
— Разве ей не объяснили значение позже? — удивился Драко. — У Браунов странные порядки. К чему эти шарады внутри семьи?
— Вовсе они не странные, — возмутилась Лаванда. — Просто к тому моменту уже некому было объяснять. Сначала бабуля росла на попечении у дальних родственников — ее родителей не стало, когда она была совсем маленькой. Потом та семья тоже распалась: Сидони, троюродная тетя моей бабушки, тяжело заболела и умерла, а через пару лет ее муж, дядя Эжен, пропал без вести во время беспорядков — у магглов случилась «Ночь» чего-то, я вечно забываю, чего именно(1), а он попался под руку… В общем, обоих детей приютила сердобольная соседка, им тогда и десяти не исполнилось. А когда они выросли, то поженились. И были друг для друга всем, а бабушка до сих пор носит обручальное кольцо…
Лаванда опустила глаза и потерла собственное золотое колечко — не обручальное, конечно, но похожее на любимое украшение Тесс растительным мотивом. Втайне она отчаянно завидовала истории любви бабушки и дедушки. Они пережили вместе потери, войну и несколько волн эмиграции, но сумели пронести через все испытания спокойную уверенность в том, что другой не подведет, не оставит и не предаст…
Тем не менее Лаванда подозревала, что бабушка хоть немного да жалела о своем выборе. У молодой Терезы Браун не водилось ни денег, ни связей, зато имелась бездна обаяния, и бабуля могла сделать куда более выгодную партию. В последнее время Венди так и тянуло спросить, но каждый раз она откладывала сложный разговор на потом.
— Сидони и Эжен… это ведь французские имена, — задумчиво заметил Драко, и Лаванда с гордостью кивнула. Она знала о своей семье до обидного мало, и тем приятнее было поделиться теми крупицами, которые были ей наверняка известны.
— Брауны всегда жили то тут, то там… — с готовностью пояснила Венди. — Тесс вроде бы и правда родилась во Франции. Правда, она совсем не помнит родину, ее детство прошло с опекунами в Германии… Ну а когда к власти пришел Гриндевальд, а тети Сидони и дяди Эжена не стало, соседка увезла приемышей в Румынию — она была оттуда родом. Порой бабушка зовет меня Вандой — это в ее честь. Лаванда-Ванда… А мне даже нравится. Это значит «воинственная», по рассказам тетя Ванда была суровой дамой.
— А как Брауны оказались в Британии?
Лаванда пытливо взглянула на Драко из-под ресниц. Неужели ему действительно интересно?
— Терез и Николя перебрались сюда после войны и уже тут стали Терезой и Николасом, — продолжила она. — У бабушки до сих пор небольшой акцент — я привыкла, но после долгой разлуки он немного режет слух. Правда, не знаю, какой именно: французский, немецкий или даже румынский…
— Тогда откуда у вас типично английская фамилия?
Вопрос застал Лаванду врасплох: раньше она об этом не задумывалась, Браун и Браун…
— В Германии вроде есть свои Брауны, — поразмыслив, предположила Венди. — Это интернациональная фамилия.
Скучный «коричневый» — что может быть банальнее и повсеместнее? Что вообще есть в природе коричневого? Грязь под ногами, каштаны да желуди… Ничего мало-мальски возвышенного и героического, хоть сколько-нибудь пригодного для герба или девиза.
— Но при этом имена у старшего поколения были французские, — подметил Драко, не замечая ее рассеянности. — Сидони и Эжен Браун… странное сочетание.
— Ты ищешь подвох там, где его нет, — поддразнила Лаванда. — Это легко, когда ничего толком не знаешь и собираешь информацию по крупицам. То ли дело Малфои — у вас все задокументировано и разложено по полочкам: кто где жил и кем кому приходился… спорим, ты сможешь назвать всех своих предков вплоть до самого Арманда?
— Даже спорить не буду, это само собой разумеется, — хмыкнул Драко, потирая висок. — И не только до Арманда.
— Наверное, здорово знать, где твои корни, — даже не пытаясь скрыть зависти, заметила Лаванда. — Не быть перекати-полем, как Брауны — ни кола, ни двора…
— Ну да, «злокозненными» быть намного лучше, — насмешливо кивнул Драко и пояснил, заметив удивление Венди: — Ты разве не знала? Это перевод «mal foy» с французского.
Лаванда хлопнула глазами и медленно перевела взгляд на английский подстрочник. «Злокозненные» это «mal foy»?
— Твоя фамилия что, правда так переводится? — недоверчиво уточнила Венди, снова поднимая глаза на Драко, а сама прикидывала, может ли это быть простым совпадением. Бывает и не такое, но все же…
Малфоям веры нет. От Малфоев нужно держаться подальше. Лаванда слышала эти присказки с детства, росла с ними, как с азбучными истинами. Небо — голубое, вода — мокрая, а все беды мира — от Малфоев…
Почему?
— Видишь ли, мои предки были очень изобретательными людьми, — принялся разглагольствовать Драко, дирижируя одной рукой в воздухе. — Талантливыми, богатыми и удачливыми… писаными красавцами, опять же, прямо как я. А вот современники первых Малфоев были мелочными и завистливыми посредственностями. Вместо того, чтобы признать чужие достоинства, они списывали все успехи моей семьи на нечестную игру.
Драко рассказывал интересно и живо, и было очевидно, что в процессе он сам увлекся. Лаванда крепилась как могла, но все равно невольно им залюбовалась. Было бы так хорошо, окажись Драко скучным или глупым, или по-настоящему злым… Да, так было бы намного, намного проще, потому что одна только смазливая внешность не сумела бы так сильно затуманить Венди голову. Дело обстояло совсем иначе, когда к этой внешности прилагалось все остальное — все, что делало Драко собой…
— Имечко прицепилось к нам еще во Франции, — вдохновенно продолжал он, — но когда семья разделилась на две ветви, те по-разному подошли к вопросу. Основная часть Малфоев осталась на исторической родине. Они переиначили старое имя, заретушировали и облагородили. На мой взгляд, вышло ни рыба ни мясо, трусливый ход.
Драко усмехнулся и подался вперед, словно делился тайной:
— Ну а Арманд Малфой сохранил фамилию в неприкосновенности — и правильно сделал. Обидная кличка перестает задевать за живое, если ты бросаешь ее в лицо врагу, как перчатку… Так что я вполне себе злокозненный — и очень этим горжусь. А еще недобросовестный, лицемерный и злонамеренный. У «mal foy» много забавных значений.
Драко улыбнулся особенно обаятельно, и Лаванда поймала себя на том, что улыбается в ответ. Время словно застыло, и даже пылинки перестали танцевать в снопе света. Шум библиотеки доносился издалека, будто они очутились в огромной морской раковине, и Венди страстно захотелось, чтобы этот миг никогда не заканчивался.
— Расскажи еще что-нибудь о Браунах, — внезапно попросил Драко, и этот вопрос вернул Лаванду в серую и скучную реальность. Разом вернулись звуки: скрип перьев, шелест страниц, перешептывание пятикурсников за дальним столом и чириканье воробья на подоконнике, — а золотистый свет вокруг Малфоя, наоборот, замигал и померк.
— Говорю же, больше нечего рассказывать. Мы — простые лавочники, — сухо сказала Венди, откладывая зажатый в руке карандаш. — И в Британии всего ничего — по меркам старых семей вроде твоей. Мои предки не стяжали военную славу под рукой Вильгельма. Сперва они исколесили всю Европу, открывая магазины и раз за разом прогорая, а затем перебрались на Острова, заплатив за проезд ниткой жемчуга — это все, что досталось бабушке от родителей… Фамилия моя проще некуда, за ней не кроется красивая легенда. И особой истории у Браунов тоже нет.
— У любой семьи есть история. Просто так вышло, что ты пока не знаешь свою, — уверенно возразил Драко, и Лаванда на секунду прикрыла глаза, потому что это сочувствие ранило хуже ножа.
— Есть, конечно, но не у всякой семьи она интересная, — старательно следя за голосом, сказала Венди и принялась как попало прятать записи в сумку. — Мои предки, Драко, были теми самыми жалкими посредственностями, которых Арманд Малфой так презирал. Мы — серая масса, фон, на котором блистают такие, как вы, и о нас не напишут в учебниках.
Лаванда бегло осмотрела пустой стол и решительно встала. Сидевший Драко резко побелел, а затем его скулы едва заметно заалели — лихорадочно, словно от пощечины.
— А легенда о корнях твоей фамилии действительно красивая, — сказала Венди, запоздало пытаясь смягчить удар: она не ожидала, что сумеет зацепить Драко за живое. — Обязательно расскажи ее будущей леди Малфой… И спасибо за помощь с переводом.
Надо было уходить, раз она уже встала, но Лаванда все мешкала: почему-то казалось очень важным услышать ответ.
— Пожалуйста, — после долгой паузы ответил Драко — холодный и безукоризненно вежливый Драко Малфой, внезапно ставший очень далеким, даже дальше, чем в начале первого курса. Он тоже встал и оперся рукой о столешницу. — Я так понимаю, твои изыскания закончены и моя помощь больше не требуется? Мавр сделал свое дело, мавр может уходить?
— Может, — твердо сказала Венди, но так и не нашла сил посмотреть ему в глаза. — Конечно, может — и даже должен. Увидимся на уроках.
Драко промолчал и усмехнулся бритвенно-острой усмешкой, обычно припасенной для чужих. Затем покинул библиотеку быстрым шагом, оставив расстроенную Лаванду за спиной.
И ни разу не оглянулся.
* * *
— Эй, Поттер, иди сюда, а? Разговор есть. Важный.
Гарри молча закатил глаза и, вместо того, чтобы выйти из умывальной комнаты, плотно прикрыл дверь и обернулся к Рону. Нахмурился: тот стоял у дальнего умывальника, оперевшись об него поясницей, вытянув длинные ноги в полосатых пижамных штанах, обхватив себя руками и неотрывно глядя в узкое окно слева.
Однако куда больше непривычной позы Гарри насторожили мелочи: сведенные брови, обкусанные до крови губы и заострившиеся скулы… да даже веснушки, которые у Уизли не сходили круглый год, и те поблекли и почти слились с кожей. Рон выглядел как человек, проигравший важную битву и теперь подводящий итог потерям — для полноты картины не хватало только могилы побратима у ног и косо воткнутого в землю меча-двуручника.
— Это становится странной традицией, — светски заметил Гарри, подходя ближе и становясь у стены напротив. Он поймал себя на том, что подсознательно копирует замашки Драко — лучшему другу чудесно удавался этот ленивый тон, — и подавил улыбку. — Вообще-то в замке полным-полно удобных уголков, и нам не обязательно ловить друг друга по туалетам.
— Тогда ты дал мне слово, — невпопад сказал Рон и вдруг повернулся и поймал взгляд Гарри. Тот прищурился и подобрался: он уже видел такой взгляд у Сириуса в самом начале свободной жизни крестного — одновременно рассеянный и интенсивный, словно ищущий что-то, недоступное чужому глазу. — Ты дал мне слово, что с твоей палочкой все в порядке.
— Дал, а то, — кивнул Гарри, опираясь плечами о стену и как можно незаметнее передвигая правую руку к карману. — И по-прежнему его держу. Палочка как палочка — что, перестала слушаться? Возвраты не принимаю, сам думай, куда ее теперь девать.
Рон помолчал и покусал губы. Зря, конечно — те только-только зажили, а тут снова закровили. Гарри все меньше понимал происходящее и, сказать по правде, не желал понимать. Слишком устал: разговор с Поликсеной произошел еще утром, но не выходил из головы весь день.
Мама не ругалась и не упрекала, но Гарри кожей чувствовал, как сильно она разочарована. Разочарована, расстроена и, что куда хуже, испугана за них с Панси. Поликсена сказала мало, но метко, и Гарри только и мог, что прятать глаза и кивать — потому что слова в свою защиту как-то не находились. Им действительно ужасно повезло, но только после разговора со взрослыми Гарри полностью осознал, насколько — и его запоздало прошиб холодный пот.
Что они вчетвером стали бы делать, повстречайся им василиск в узком и темном коридоре глубоко под землей — там, где никто не придет на помощь, где никто и не узнает о случившемся? Как могут совладать с древним чудовищем второкурсники, даже такие боевые, как они с Малфоем — ослепить его люмосом? Окаменить петрификусом? Что вообще может пробрать монстра, которого Слизерин посчитал достойным противником самому Годрику Гриффиндору?
— Послушай, — вдруг горячечно прошептал Рон, резко подаваясь вперед и хватая Гарри за руку. Его взгляд наконец сфокусировался — и вопреки ожиданиям стало только хуже, Гарри враз почувствовал себя как под прицелом Всевидящего Ока. — Скажи мне правду, а? Ну пожалуйста. Твоя палочка… ну, бывшая палочка… она же волшебная, да? По-настоящему, действительно крутая, словно колдует за тебя, и…
— Да обычная палочка, — очень внятно и раздельно проговорил Гарри, медленно, один за другим, отцепляя холодные пальцы Рона от своего предплечья. — Остролист и перо феникса. На этом все, никаких сюрпризов.
Почти все — но он не желал уточнять, что сестра остролистной палочки принадлежала Лорду. Во-первых, это было слишком долго объяснять. Во-вторых, было неясно, имеет ли это неудачное родство хоть какое-то значение…
Было и в-третьих: Гарри вообще не знал, что стоит говорить, а о чем лучше промолчать — Рон вел себя странно, и это нервировало. С психами вроде бы не спорят, но еще накануне Уизли был образцом приземленности и здравого смысла, и Гарри не успевал осмыслить произошедшие в однокурснике перемены.
— Ну значит, если с твоей палочкой все в порядке… если это просто палочка, тогда я вообще ничего не понимаю. Похоже, я или схожу с ума, или внезапно стал великим магом, — Рон широко развел руками и вдруг сдавленно хихикнул.
Гарри поднял брови и медленно вдохнул и выдохнул через нос: этот нелепый смешок послужил спусковым крючком и высвободил накопившийся внутри горячий гнев. Ну вот что Уизли стоило сойти с ума в другой день — и, желательно, утром, а не поздним вечером, за полчаса до долгожданного отбоя?
Гарри поколебался, но затем все-таки качнулся навстречу и цепко ухватил Рона за локоть.
— Ну ладно, ты меня заинтересовал, — опасно мягким тоном сказал он. — Рассказывай — и поскорее, у меня был длинный день. Ну? Я жду.
— Помфри не сдашь? Страсть как не хочу в Мунго.
Уизли нервно облизнул губы, и Гарри снова закатил глаза. Развернуться бы, уйти в спальню, плотно задернуть балдахин и провалиться в сон, как в омут, чтобы поскорее началось завтра — но Рон ведь приплетется следом и будет ворочаться ночь напролет, напоминая о себе. Или не приплетется и будет сидеть в уборной, сражаясь со своими демонами до самого рассвета?
Ну вот какая разница, что будет с Уизли? Твое геройствование до добра не доведет, укорил Гарри сам себя и тут же возразил: разница есть, потому что Рон дружит с Луной. Если он поедет крышей, но продолжит увиваться вокруг Лавгуд, Панси будет тревожиться за кузину… Он усмехнулся краешком губ: Персефона Хаффлпафф как она есть, еще один аспект подруги, который Гарри до дрожи нравился…
— Да не сдам я тебя никому, — сквозь зубы пообещал он, смиряясь с тем, что отбой откладывается на неопределенный срок, и отпуская локоть Уизли — тот вроде бы не собирался уходить или отмалчиваться. — Что там за страшные подозрения?
— Когда ты отдал мне свою палочку, я заметил, что сразу же стал лучше колдовать, — быстро и горячо зашептал Рон — словно только и ждал, чтобы его хоть кто-нибудь выслушал. — Заклинания получались так хорошо, как никогда раньше — и я подумал… в общем, я решил, что дело именно в палочке. Что ты проморгал настоящее сокровище.
— И мне, конечно же, не сказал бы, — развеселился Гарри, и Рон набычился было, но тут же сдулся и вяло махнул рукой.
— Тебе не понять — ты можешь купить хоть десяток палочек, богатенький мальчик, — проворчал он. — И менять их каждый день, под костюм. А для меня твоя остролистная была спасением. Впервые в жизни я чувствовал себя волшебником, а не паршивым полусквибом.
— Ну стал ты лучше колдовать, и что теперь? — вздохнул Гарри, с тоской косясь на дверь. — Тебя поздравить?
— Да если бы… все шло лучше не бывает, пока я не… — Рон замялся и вдруг вспыхнул, во мгновение ока заливаясь алой краской от ворота пижамы и до самых корней волос. Он помолчал и продолжил, поглядывая на Гарри так, словно с минуты на минуту ожидал обидного смеха. — В общем, сразу говорю: сам я в это не верю, но Луна считает, что я ее спас. И не просто так, а крутым колдовством — да таким, что и Дамблдору не зазорно.
Гарри припомнил Луну и понял, что не хочет узнавать детали: даже в малых дозах кузина Панси плавила ему мозги. Лавгуд считает, что Уизли ее спас — под этим громким словом могло скрываться что угодно, в зависимости от настроения спасенной, активности ее мозгошмыгов и расположения небесных светил.
— С того проклятого дня все пошло наперекосяк, — убито продолжил Рон, ковыряя ногтем ветвистую царапину на соседней раковине. — Сперва я попробовал инсендио — и заклинание не зажгло свечу, а спалило дотла. Прошло несколько дней, и теперь все стало еще хуже, словно сорвало плотину. Все мои заклинания выходят слишком сильными: агуаменти устраивает потоп, петрификус убивает — слава Годрику, я тренировался не на человеке, а на лягушке…
Он помолчал и добавил с тяжелым вздохом:
— Ну или мне все это кажется. Понимаешь, у отца есть старший брат, дядя Терциус, и однажды он взял — и подружился с маленькими синими водяными…
— Ну а палочка тут при чем? — нахмурился Гарри — с каждой минутой его все больше охватывало раздражение. Он не готов был к такому окончанию дня: топтаться в слабо освещенном туалете, на холодном мраморе, да еще и в одной пижаме, и наблюдать, как человек теряет шарики и ролики прямо на глазах. И Помфри не позовешь — обещал ведь…
— Да при том! При том палочка! — шепотом закричал Рон и запустил пятерню себе в волосы. — Ты меня не слушаешь, что ли? Или я не сказал? Уже и сам не помню… Ладно, палочка тут при том, что теперь она мне вообще не нужна! Все, о чем я говорил, я наколдовал без нее…
— Беспалочковым заклинаниям можно научиться, — для порядка возразил растерявшийся Гарри. Уточнение было дурацким, но видимо, образ мышления Луны оказался заразным — ему было очень тяжело уследить за скачками мысли Рона.
Тот покачал головой и криво усмехнулся.
— Можно, конечно — но это если и вправду учиться. Поттер, ты не понял главного: лично я ничему не учился. Еще недавно я не мог освоить левиосу, а теперь колдую, что твой Мерлин.
Рон тяжело вздохнул и повесил голову, так что острый подбородок почти уперся в грудь, а рыжие пряди упали на скулы.
— И палочка в этом только мешает, — с тихим отчаянием добавил он. — Так, в кармане путается. Я теперь даже ощущаю ее как простую деревяшку…
Рон выпрямился и принялся суматошно прохлопывать карманы, пока не нащупал остролистную палочку. Неловко вытащил ее — та и правда цеплялась за ткань брюк, — почти силой вложил в ладонь Гарри и сам зажал его кулак.
— На, попробуй. Давай, попробуй сам, при мне, и скажи, что чувствуешь.
Колдовать творением Олливандера не хотелось, но Гарри пересилил себя — Уизли действительно удалось его заинтересовать. Палочка ощущалась точь-в-точь как прежде — словно продолжение руки. Древко было гладким и едва теплым, и Гарри ощущал смутное узнавание, словно что-то внутри вошло в резонанс со знакомым инструментом.
Он на пробу создал люмос — тот вышел неказистым и тусклым, но однозначно в пределах нормы — и, пожав плечами, вернул остролист Рону. Гарри нисколько не жалел, что отдал палочку — та по-прежнему напоминала об одном из самых страшных дней в его жизни: о восковом лице Панси и о том, как на бесконечно долгий момент подруга перестала дышать — а Гарри показалось, что дышать перестал он сам.
— Все как раньше, — вслух отрапортовал он, спрятав руки в карманы, и качнулся с носка на пятку.
— Ну вот, — Рон жалобно искривил губы и понурился, пряча палочку в карман. — А я словно сквиб какой, не чувствую ни-че-го. Деревяшка как деревяшка, даже мешает. Это ненормально, но хуже другое…
Он помялся и достал из другого кармана письмо — многократно сложенное и истрепавшееся по краям. Было заметно, что Рон зачитал его до дыр.
— Я тут написал Чарли, — неловко пояснил он, теребя письмо в руках. — Это мой старший брат… ну, второй по старшинству, моя первая палочка принадлежала именно ему. Хотел спросить, как Чарли колдовалось, не замечал ли он за ней чего странного… а брат не может поверить, что та палочка вообще оказалась у меня.
— Почему? — нахмурился Гарри.
— Ну во-первых, потому что она дышала на ладан, — тихо и горько сказал Рон, глядя куда-то в сторону. — Чарли сменил палочку потому, что прежняя стала барахлить. Он вообще плохо ладит с вещами — вечно то свитера рвутся, то перья ломаются… с драконами ему самое то, они звери не хрупкие. Так вот, Чарли пишет, что при переезде в Румынию бросил ее среди другого хлама. Он и подумать не мог, что родители станут копаться в его вещах… что вместо того, чтобы купить младшему сыну новую палочку, они отыщут и передадут мне эту.
— А во-вторых? — напомнил Гарри, когда мучительная пауза затянулась. Он не был Рону другом, да что там, он ему даже приятелем не был, но слушать этот рассказ оказалось невыносимо. Гарри тоже доставалась одежда с чужого плеча, но то была одежда, а не главный инструмент любого волшебника. И несправедливые правила ему диктовали дядя и тетя, которым племянника навязали, подбросили, как щенка в корзинке, — а Уизли ущербную палочку дали родные родители…
— Ясень с волосом единорога подходит только одному волшебнику… — убито промолвил Рон и наконец поднял на Гарри глаза — совершенно несчастные и испуганные. — Такую палочку нельзя ни передать по наследству, ни подарить — при смене владельца она полностью теряет силу. Я был в библиотеке и проверил — это правда, исключений нет… Ты понимаешь, что это значит? Чарли оставил палочку со спокойной душой, он был уверен, что ее уничтожат, потому что никто, кроме него, не может этой палочкой колдовать. В любых других руках она бесполезна. Брат думает, что я напутал, что мне досталась другая палочка — но у меня-то была именно ясеневая! Я прекрасно помню, как Чарли ее носил…
Голос Рона опустился до отчаянного шепота:
— Гарри… как я колдовал весь первый курс? Как сражался с тобой на дуэли?.. Что вообще со мной происходит?!
Гарри потер бровь, перевел взгляд за плечо Рону и наткнулся на собственное отражение. Парень в зеркале выглядел озадаченно и немного ошеломленно — словно к нему подкрались в темном переулке и хорошенько стукнули по затылку.
Очень хотелось развести руками и уйти спать, но Гарри собрал волю в кулак и остался на месте — по Рону было видно, что он доведен до крайности, а Гарри, себе на беду и на удачу Уизли, по-прежнему оставался героем. Чертовым рыцарем, которого хлебом не корми, дай кого-нибудь спасти.
— Давай подумаем вместе, — кисло начал он, заложив руки за спину и принимаясь мерить шагами мраморный пол. Уизли следил за ним робким и полным надежды взглядом, который Гарри чувствовал даже спиной. Он не ожидал увидеть такой взгляд у Рона, и теперь ему было неловко от внезапного доверия однокурсника. — Итак, мы знаем, что дело не в палочках. Вернее, не так: мы знаем, что весь первый курс ты колдовал без палочки и что своим успехам на втором ты обязан самому себе, а не новому инструменту.
— Мы точно это знаем? — тихо, с какой-то мукой спросил Рон, и Гарри остановился и обернулся. Пожал плечами.
— По сути, ясеневая палочка была обычным куском дерева — ты сам говоришь, все источники единогласны: магии в ней не осталось. Похоже на то, что на первом курсе ты хватал неуды потому, что все твои заклинания были беспалочковыми, — пояснил он. — А на втором тебе дали инструмент попроще — и колдовать сразу стало легче. Вот только дело не в уникальности остролистной палочки, а в том, что она хотя бы была волшебной — в отличие от твоей первой, давно потерявшей свойства.
— И что все это значит? — почти простонал Рон, прижимая сжатый кулак ко лбу. Гарри поджал губы и неодобрительно покачал головой: его поражало, что можно настолько не верить в собственные силы.
— Если моя логика верна, то ты действительно великий маг, — буднично подытожил он, и Рон скривился, словно от резкой боли. — Не знаю, какой из этого практический толк, но в теории звучит здорово… Ну что, ура? А теперь пошли спать, час поздний.
— Поттер, ну какое «ура»? Ты ошибся, — тяжело вздохнул Уизли, снова запуская скрюченные пальцы в волосы — словно пытался поднапрячься и вырвать из них клок. — Ты ошибся, и я все-таки схожу с ума, совсем как дядя Терциус…
— Предлагаю эксперимент, — подумав, рискнул Гарри. — Наколдуй что-нибудь при мне. Люди вроде бы не сходят с ума одинаково, да еще и одновременно — так что если мы увидим то же самое, это значит, что дело не в галлюцинациях. И тогда мои выкладки подтвердятся.
— А если ничего не получится? — заинтересовался Рон, наконец оставляя волосы в покое. — Или выйдет нормальное заклинание, а не этот… ужас?
— Тогда мы все-таки прогуляемся в медпункт, идет? Мадам Помфри — женщина понимающая, она найдет к тебе подход, — мягко предложил Гарри, и Уизли прикрыл глаза и медленно, обреченно кивнул. — Ну что, на счет «три»? Давай что-то простенькое… может, люмос?
— Ну смотри, — Рон облизнул губы и поднял правую руку, неловко растопырив пальцы. — Уверен?
Гарри браво кивнул — и в следующую же секунду ослеп. В мозгу словно взорвалась сверхновая, и он сдавленно охнул и запоздало прикрыл ладонью глаза. Те слезились, и Гарри инстинктивно согнулся и нашарил другой рукой стену, едва удерживая себя на ногах. Это… это что, действительно был люмос?!
— Ты видел? Видел же, да? — голос Рона был таким напряженным, словно тот ожидал вынесения смертного приговора, и Гарри прикусил язык, чтобы не заорать: ну конечно! Как можно проморгать взорвавшуюся звезду?!
Только бы это не оказалось последним, что он видел в своей жизни… Гарри глубоко вдохнул, выпрямился и заморгал, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь выступившие слезы. Наконец из белого облака выплыли смазанные очертания умывальника и маячившая возле него неясная фигура.
— Видел, а то, — сдавленно отрапортовал Гарри и едва заметно выдохнул: зрение постепенно возвращалось, и у него отлегло от сердца. — Поздравляю, теперь мы уверены на все сто: ты кто угодно, но не сумасшедший. Черт… как ты это провернул?! Что сделал?
А ведь тебя честно предупреждали, укорил он сам себя. Впрочем, Гарри тоже можно было понять: достоверно было известно только то, что в ясеневой палочке не осталось магии, а значит, Рону на диво хорошо удавались беспалочковые заклинания. Потому Гарри списал его слова об удивительно волшебстве на похвальбу и ожидал увидеть просто люмос… кто же знал, что Уизли не приврал и на выходе получается такое?
— Час от часу не легче, — проворчал Рон — теперь Гарри снова различал его лицо. — Сумасшедших хоть лечат, а как мне избавиться от этого?
— Ты серьезно? — недоверчиво уточнил Гарри, щурясь и до красноты растирая веки. — Ты правда хочешь избавиться от великой силы? Слушай, ты что, напрочь лишен амбиций? Это же круто, ау! Ты можешь то, что другим и не снилось! Да я бы убил за такие способности!
Это нечестно, с ожесточенностью подумал он. Зачем Рону Уизли быть великим магом? Что тот станет делать со своим даром — будет развлекать Лавгуд дешевыми фокусами? Устроит геноцид садовым гномам?
Он точно знал, что сделал бы сам, поменяйся они с Роном местами. Лорд мог бы возрождаться хоть по пять раз на дню — каждый раз на его пути вставал бы Гарри. Он знал, что ему хватает и характера, и упорства, чтобы потягаться с Томом на равных. Недоставало сил, опыта и умений — и загадочные способности Уизли пригодились бы как нельзя кстати. Гарри обрел бы оружие перед лицом опасности, сумел бы защитить тех, кто ему дорог…
Это нечестно, снова подумал он и до боли прикусил щеку изнутри.
— Думаешь, я бы с тобой не махнулся?! Да хоть сегодня, хоть прямо сейчас! — словно прочитав его мысли, завопил Рон. Он закончил сжимать-разжимать кулаки и заходил туда-сюда, маша руками, как ветряная мельница. — Ты другой, Поттер, и жизнь у тебя другая, а мне оно все не надо! Я хочу просто жить — обычно, как все живут. И колдовать хочу палочкой, а не движением брови. И люмосы хочу создавать нормальные, чтобы светить Луне под ноги, а не выжигать ей глаза!.. Что мне с этой силы, которая взялась неясно откуда? Это просто издевательство — я только-только стал нормальным магом, и что теперь? Боюсь даже акцио наколдовать! Ты же видел мой люмос…
— Уверен: ты можешь взять свои способности под контроль, — Гарри непримиримо скрестил руки на груди и горько добавил: — Научиться ими управлять, заточить их, как меч. Еще увидишь: к тебе выстроится очередь, как к чудотворцу. Наверняка есть куча вещей, которые обычные волшебники не осилят, а очень хочется.
Он стиснул зубы, но все-таки не удержался: постучал согнутым пальцем по виску и прошипел:
— Тебя осыплют золотом, дубина! Разве не этого ты хотел?
— Или убьют, — тихо проронил Рон, и Гарри осекся на вдохе. — Я — выродок. Эта, как ее… аномалия. Мне прямая дорога или к невыразимцам — и совсем не в штат, — или на погост. Люди не любят тех, кто просто отличается, — а тех, кто их превосходит, они боятся и ненавидят. Времена Мерлина и Морганы давно прошли, опоздал я с рождением.
— И в чем же принципиальная разница? — процедил Гарри, усилием воли смиряя в груди тугой хлыст злости и обиды.
Мысли суматошно носились по кругу, раз за разом приводя его к одним и тем же выводам. Гарри выпало быть липовым победителем Лорда, и в свете возрождения врага это было все равно, что ходить с мишенью на спине. В то же время Уизли выиграл джекпот, получил оружие, способное дать Тому окорот, но этот меч ему не по руке, а потому Рон или забросит его пылиться на чердак, или приспособит копать грядки…
Это нечестно. Совсем, совершенно, категорически нечестно. В последний раз Гарри чувствовал себя так паршиво, когда узнал про помолвку лучших друзей — тогда мир тоже подернулся серой пеленой, а во рту надолго поселился вкус пепла.
— Во времена короля Артура мир был совсем другим, — с ностальгией промолвил Рон — так, словно лично застал ту эпоху и смертельно по ней тосковал. — Не было авроров и Визенгамота, невыразимцев и Статута… Грубая сила действительно решала, сильнейший маг прогибал других под свою волю. Сейчас все иначе, без пригляда свыше не продохнуть. Если выйду за Барьер и что-то наколдую, мне крышка — а вдруг мой случайный конфундус не озадачит магглов, а вскипятит им мозги? Да даже в Хоге страшно пальцем пошевелить — как я стану сдавать экзамены, если не могу предвидеть результат?.. В Азкабан я хочу еще меньше, чем в Мунго.
— Тебе нужны учителя, — почти через силу проворчал Гарри. Зависть изматывала, и его резервы доброжелательности стремительно подходили к концу.
— И кто оплатит их труд? — хмыкнул Уизли и отвернулся к умывальнику, принялся нарочито возиться с кранами, намывая руки, как енот-полоскун. Гарри скептически поднял бровь — он подозревал, что все это затеяно, чтобы не выдать, как сложно Рону говорить о деньгах. — Родители, которые зажали мне нормальную палочку? Или братья? Разве что упасть в ноги Биллу — но у него вот-вот появится своя семья, а частные уроки стоят целое состояние.
Рон наконец закончил терзать руки — те покраснели от трения и горячей воды — и снова обернулся. Прищурился.
— То ли дело ты, — сказал он задиристо, с нажимом, и Гарри вдруг понял: все это время Уизли думал о том же, что и он сам — только с другой стороны баррикад. — Ты, Поттер, можешь позволить себе быть не таким, как все, потому что ты изначально не такой. Никто бы и слова не сказал, все только кивали бы: ну да, все правильно, целый победитель Неназываемого! Это нормально, что он взрывает чашки своим тергео и душит людей простым инкарцеро… Это естественно и даже ожидаемо. А если люди все-таки затрепыхаются, за тобой встанет половина Визенгамота — Паркинсоны, Блэки и Малфои.
Рон почесал бровь костяшкой пальца и криво усмехнулся:
— Вот только они не затрепыхаются. Потому что задолго до этого опекуны обеспечат тебе лучших наставников. Они свяжут учителей клятвами неразглашения, обвешают их обетами, а при необходимости купят журналистов и убедят читателей «Пророка» в чем угодно, хоть в том, что ты — реинкарнация Мерлина. И при необходимости ты отправишься в тур по Британии и станешь целовать младенцев и возлагать руки на болящих — и все купятся, Поттер, все поверят, понимаешь? Потому что это ожидаемо.
Это действительно было бы ожидаемо, подумал Гарри, глядя в окно, за которым уже воцарилась ночь. И справедливо — его запоздалая награда за годы сиротства и груз ответственности, за жизнь как под микроскопом и за почетное место в авангарде новой гражданской войны. Великий маг Гарри Поттер звучит куда лучше, чем великий маг Рон Уизли. И люди в самом деле не удивились бы — наоборот, даже порадовались.
Героям — геройское… Обычно Гарри не любил, когда о его подвиге напоминал кто угодно, кроме Поликсены, — потому что знал, что его слава не стоит выеденного яйца. Дело обстояло бы совсем иначе, если бы к этой дутой славе прилагалась реальная сила по-настоящему героических масштабов…
— Вот видишь, ты знаешь, что я прав, — проницательно заметил Рон, и Гарри едва не вздрогнул: в мыслях он уже давал отпор Тому, а затем бросал под ноги Патроклу Паркинсону мешок с головой их общего врага. — Будь ты на моем месте, все сложилось бы как надо. Тебя носили бы на руках, а меня возненавидят — потому что я пальцем об палец не ударил, но получил то, что позарез нужно другим. Скажешь, не тянет мне врезать? Ну вот взять и хорошенько поелозить меня мордой по полу? Я же как… как Старшая палочка, только в человеческом теле — и так даже хуже, мою силу не поставишь себе на службу… Послушай, Поттер, поклянись мне. Поклянись, что никому не расскажешь о нашем разговоре. О моих… способностях.
— Не стану я ни в чем клясться, — Гарри упрямо наклонил голову вперед и подобрался. — Не собираюсь накидывать себе на шею удавку. Я — человек слова, Уизли, придется положиться на мою честность.
— Я мог бы тебя заставить, — с нехорошей задумчивостью протянул Рон и тут же покачал головой и тяжело вздохнул: — Но не стану. Мордред с тобой, поверю на слово. С палочкой ты не соврал — даст Мерлин, и здесь не соврешь. Тогда просто пообещай.
— Обещаю, — серьезно кивнул Гарри. Рон улыбнулся краешком губ, протянул ему руку и после крепкого пожатия вышел из уборной, едва ли не чеканя шаг, а Гарри проследил за ним взглядом и покачал головой. Великий маг Рональд Уизли казался совсем взрослым, непривычно усталым, а еще совершенно несчастным, и внезапно Гарри расхотелось ему завидовать — как отрезало.
Примечания:
Название главы — отсылка к термину "double bind" в одной из его трактовок.
Поттер-вики: "Гаррик Олливандер так характеризует древесину ясеня: «Палочка из ясеня закрепляется только лишь за одним хозяином; первоначальный владелец не может ее передать или подарить, потому как она теряет всю силу и навыки. Эта склонность доходит до крайности, когда сердцевиной палочки является волос единорога»."
По традиции, немного доп. материалов — танец под саундтрек Лаванды: https://www.youtube.com/watch?v=oGinkdIl0dQ
PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com
Карта для тех же целей: 2200700436248404
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
1) Это может быть как Ночь длинных ножей, так и Ночь разбитых витрин
Ossaya
Миу 🤍 1 |
Ossaya
А ещё ведь кажется Поликсена начинает понимать, что происходит 👀 1 |
Ossayaавтор
|
|
-Emily-
Это что именно? )) |
Ossaya
ну как же, как будто она начинает понимать, что Северус к ней неравнодушен не только в плане дружеском) 2 |
Ossayaавтор
|
|
-Emily-
Понимает - и специально его изводит? )) Какая жестокая и коварная женщина 😁 |
Как же сильно я хочу, чтобы в итоге Поликсена и Северус были вместе!... Я до того металась между этой парой и Сириусом, но всё, меня безоговорочно убедили. Буду надеяться.
3 |
Ossayaавтор
|
|
Ellesapelle
Они очень гармоничны вместе, я согласна )) 2 |
Я вообще не болела за сириуса, а сейчас ещё более вообще не болею 😁
Хорошая тёплая глава 3 |
Ossayaавтор
|
|
нейде
Рада, что глава понравилась! |
Ossaya
-Emily- Ну скорее мб она начала понимать но не до конца уверена, не ошиблась ли 🤔Понимает - и специально его изводит? )) Какая жестокая и коварная женщина 😁 1 |
Ossayaавтор
|
|
-Emily-
Это интересное прочтение… Тогда ее поведение должно быть проверкой. Вообще такое осознание изменило бы абсолютно все. 1 |
Ossaya
Вообще я надеюсь до этого дойдет в следующей главе или типа того)) Необязательно с каким-то прям конкретным результатом, просто... поговорите блядь уже об этом пожалуйста 😅🙈 1 |
Ossayaавтор
|
|
-Emily-
А как вы думаете, Поликсена отреагирует на такое признание? Мне интересен взгляд со стороны. |
Ossaya
А тут зависит... если я неправильно поняла и она *не* начала понимать что Северус к ней такие чувства испытывает... то она охуеет понятное дело, а там я надеюсь разговор случится. А вот если она начала догадываться, то думаю всем станет легче от открытого разговора... ну то есть как всегда, сначала будет тяжко разговаривать, но по идее должно стать полегче и попонятнее как жить после... Мур)) 2 |
Ossayaавтор
|
|
-Emily-
Ок, понято ❤️ спасибо! 1 |
Ossayaавтор
|
|
Суперзлодей
Показать полностью
Рада вас видеть )) Нет, я положительно не могу дальше это терпеть! Что вы с персонажами делаете? Тот же Ремус, насколько мне не нравилось его поведение чутка ранее, и какой он трепетный душка здесь — просто хочет понравится красивой девушке и, возможно, пообщаться с ней еще разок, пусть и надо че-то там пообещать. Ремус времен Хога и правда трепетный )) Немного отличник, немного слишком правильный, но в целом хороший же парень. Понятный и с принципами, пускай иногда они его и подводят. Были у него не самые удачные моменты, но в целом он неплохой человек.Кто-то вам активно сливает наши маленькие мужские секреты! Я прям разулыбалась ))) Это очень здорово, что меня читают мужчины и этим мужчинам Дамы заходят. Для меня это очень важно.(Некроскопу тоже большое спасибо) А до этого главой ранее очень взрослый Северус очень по-мужски пытается себя не выдать, чем, собственно, и выдает себя по всем фронтам. Только ему везет, потому что Поликсена в этом, похоже, ни бум-бум, по крайней мере, не больше его самого, некогда видимо развилась подобные скиллы, во время войны-то. О да )) Ни отнять, ни добавить. Поликсена действительно пребывает в блаженном неведении относительно мотивов своего лучшего друга. И характер не тот, и скиллы не развиты, все вместе. Правда, там все чуток трагичнее, чем может показаться на первый взгляд.Хорошо декабрь однако начинается. Мне нравится. Вы меня очень порадовали )) Спасибо 🧡 Теперь у меня он тоже хорошо начинается ))3 |
Охх, Рон 🥺
1 |
Когда это Поттер успел стать таким противным?
Рона прям жалко, такой он одинокий, ему б в лес и с каким-нибудь умным кентавром поговорить)) 1 |
Ossayaавтор
|
|
Арктика
Мы, кажется, подняли ту же тему в тг )) Повторю тут свой ответ для остальных: Гарри не симпатизирует Рону, они не дружат, и ему обидно, что другому досталось то, что позарез нужно ему - и не просто чтобы было, а для спасения близких. Это как тебе нужно платить огромный счет, а сосед выиграл в лотерею и сам не знает, куда девать деньги, они его тяготят 2 |