Дамы семьи Поттер (гет)

Примечания:

Пока что это одна из любимых моих глав — знаю, знаю, я часто это говорю, но что я могу поделать, если она классная ?

— А теперь сюрприз, — объявила Поликсена утром в субботу — причем таким тоном, что Панси сразу поняла: сюрпризы бывают разные и конкретно этот им совсем не понравится.

Однако даже зловещее предупреждение не сумело испортить ей хорошее настроение — между прочим, посетившее Панси впервые за все каникулы. Накануне они с друзьями до самой ночи играли в прятки под дезиллюминационным, и Панси неожиданно оказалась в своей стихии — очень быстро выяснилось, что у нее отлично выходило затаиваться и выжидать подходящий момент для Ступефая, а потом скрываться быстро и незаметно.

Мальчишки били куда метче и сильнее, зато им редко удавалось находить ее укрытия. К тому же, оба плохо прятались: Драко подводил избыток энергии, подначивавший менять даже самую удачную позицию, а Гарри — то, что защите друг предпочитал нападение и пренебрегал мелочами; его Панси вычисляла по треснувшим веткам и примятой траве… В итоге основные бои проходили между мальчишками, и по итогам игры победила Панси, причем с отрывом, — в отличие от приятелей, собравших на двоих под дюжину Ступефаев, ей самой прилетело всего трижды: дважды от Драко и один раз от Гарри, и то по ошибке.

Панси никак не могла понять, как ей относиться к заботе друга. С одной стороны, ее расстраивало то, что из-за своей рыцарственности Гарри лишился полезной практики. С другой, Панси было ужасно приятно знать, что кто-то по-настоящему о ней заботится, — это понимание грело изнутри, словно маленькое и яркое солнце.

Эта двойственность не нравилась ей очень многим — и в первую очередь, своей нелогичностью. Панси считала себя прагматичным человеком, а голос разума твердил, что своими попытками уберечь подругу во время тренировок Гарри подкладывает свинью им обоим. Следовало поговорить с ним начистоту, но Панси не решалась — все аргументы таяли, как февральский снег, под лучами солнца, поселившегося у нее внутри.

Как она сможет переубедить Гарри, если сама себя не слушает?

Они попетляли по коридорам дома и вышли во внутренний двор. Драко привалился к колонне, попинывая ногой камешек, Гарри сел на лежанку справа, уперев локти в колени, а Панси осталась перетаптываться с ноги на ногу между ними. Поликсена не спешила присоединяться — видимо, готовила тот самый подозрительный «сюрприз». Что это могло бы быть? Вряд ли что-то опасное, но опасность тоже бывает разной — уж это Панси успела усвоить…

Однако вышедший из дома Люциус Малфой все равно сумел застать ее врасплох.

— Доброе утро всем присутствующим! А я за сыном, — сообщил он, тепло улыбаясь, и шагнул к замершему у колонны Драко. — Ну что, прощайся с друзьями, мама нас уже заждалась.

Панси кинула быстрый взгляд на приятеля — тот пристально всматривался в отца и не спешил ему навстречу.

— Ты рано… я думал, ты заберешь меня только завтра, — удивленно заметил Драко и отлепился от колонны. — Что-то случилось?

— Просто изменились планы, — легкомысленно пожал плечами Люциус и еще раз улыбнулся — широко и светло.

Он перевел ясный взгляд куда-то в сторону и вверх, и у Панси заныло под ложечкой — она поняла, что происходит, за долю секунды до того, как в Драко полетел невербальный Ступефай. Гарри подхватился с лежанки, каким-то неуловимым движением оказался рядом и задвинул ее себе за спину, а Панси — вот позорище! — только и успела, что разок-другой хлопнуть глазами. К тому моменту, когда она пришла в себя, Драко успел прикрыться Протего и достать палочку, но Панси испугалась за него даже пуще прежнего — в лице друга не осталось ни кровинки.

— Поднимешь руку на собственного отца? — попенял «Люциус», лениво похлопывая палочкой себе по плечу. Какая-то часть Панси слабо восхитилась талантом Поликсены в трансфигурации — а в том, что под личиной старшего Малфоя была именно тетя, уже не оставалось никаких сомнений. Драко тоже наверняка догадался, но это вряд ли помогло: сейчас против него ополчились собственные глаза и уши. — Мы ведь одна семья, ты должен мне доверять… Все это ради твоего же блага, так что изволь слушать отца. Палочку на пол, живо!

Драко сжал зубы так крепко, что показались желваки. Он поднял палочку — ужасно медленно, слишком медленно, — но Поликсена не спешила воспользоваться своим преимуществом. Просто стояла и сочувственно смотрела, как правая рука Драко ходит ходуном, — а затем легко отбила его Ступефай и устало сказала:

— Все, все, отбой… Вижу, что проняло, — значит, урок усвоен.

Панси и сама не поняла, как они оказались рядом с Драко. Гарри вытащил из его сведенных пальцев палочку и засунул себе в карман, а Панси обняла Малфоя и с силой прислонила его голову к своему плечу. Для этого пришлось привстать на цыпочки, и она отстраненно этому удивилась — и когда только приятель успел пойти в рост?

Драко стоял как истукан, и Панси встревоженно отстранилась и заглянула ему в лицо: друг держал глаза крепко зажмуренными, а кулаки — сжатыми до белизны, и был весь натянутый, как струна за миг до разрыва. Панси почувствовала, как внутри нарастает горячая волна гнева. Она резко повернулась к двери — но стоило ей разглядеть тетю, как злость тут же схлынула, оставив ее опустошенной.

Уже отменившая трансфигурацию Поликсена сидела на мраморном полу ровно там же, где до этого стояла. Правую ногу она согнула в колене, левую поджала под себя и с отрешенным видом хлопала по карманам — искала пачку. Панси точно знала, что Поликсена ничего не найдет, потому что накануне тетя ворчала себе под нос, что сигареты кончились весьма некстати, — и то, что она напрочь об этом забыла, сказало Панси больше, чем любые слова.

— Очень жестко, — укоризненно заметил декан, становясь в дверях и прислоняясь к косяку плечом. В белой рубашке с закатанными рукавами он смотрелся лихо и совсем молодо, но казался почти незнакомцем. С левого предплечья Снейпа скалился череп Метки, и Панси пробрала неконтролируемая дрожь. — Однако действенно, ничего не скажу. С меня Умиротворяющий бальзам всем пострадавшим.

— Мне налей первой, — фыркнула тетя, не оборачиваясь к нему. — И не лезь под руку, сейчас будет важная лекция.

— Вообще-то теория должна идти до практики, — с усмешкой покачал головой декан, но спорить не стал и скрылся в доме — видимо, отправился за обещанным бальзамом.

Поликсена тяжело вздохнула, подняла голову и поманила их троих пальцем. Дождалась, пока они рассядутся тесным кружком напротив нее, тоже прямо на полу, и сказала, потирая бровь большим пальцем:

— Мы не знаем, каким именно Лорд вернется, но очень вероятно, что Метка будет ему подвластна. Это значит, что вы не сможете доверять никому из меченых: ни Люциусу, ни Патроклу, ни Абраксасу… и Северусу, кстати, тоже — так что не смотрите, что он к вам подмазывается. По Панси и Гарри это, конечно, ударит, но значительно меньше, а вот Драко…

Она взглянула на него в упор, но тон выбрала, напротив, очень мягкий и проникновенный, и этот контраст бил в самое сердце:

— Скажу честно, наследник Малфой: за тебя я переживаю больше всего.

Драко коротко кивнул, не поднимая на Поликсену глаз, и Гарри положил руку ему на плечо, пытаясь приободрить. Панси прижалась с другой стороны и взяла друга под локоть, боком ощущая, как тяжело и рвано он дышит, а затем еще и переплела с ним пальцы и накрыла их правой ладонью, словно спрятала в «домик».

— Никто до конца не знает, какие возможности давала Метка своему создателю, — продолжила Поликсена, отводя глаза от этой картины и обнимая руками колено. — В прошлом Лорд держался в приемлемых рамках, потому что существовали противовесы: Абраксас, леди Вальбурга и другие… но в этот раз ему будет нечего терять. Я подозреваю, что с помощью Метки можно причинять боль. И точно знаю, что через нее можно призвать меченого к себе. Взять его тепленьким.

— Папа никогда мне не навредит, — твердо возразил Драко, поднимая голову, и Поликсена перевела на него взгляд и слабо улыбнулась.

— О, я не сомневаюсь в родительской любви Люция… но он будет на коротком поводке у очень непредсказуемого человека — да и человека ли? Мы не знаем наверняка, кто или что возвращается с того света. Сколько Круцио выдержит твой папа, прежде чем сломается? Все ломаются, Драко, рано или поздно — ты ведь знаешь, что случилось с Лонгботтомами… А если под прицелом палочки Лорда будет вовсе не Люциус, а Нарцисса?

Драко убито молчал, а Панси крепко зажмурилась, спряталась в оранжевое тепло под веками, — но вкрадчивый голос тети легко проник в это хлипкое укрытие, ядом полился в уши.

— Если Лорд вернется, ты одним махом лишишься всех взрослых, на которых привык полагаться. Отец, дед и крестный… на что ты готов пойти ради безопасности семьи, а, наследник Малфой?

На все, — печально подумала Панси, вспоминая полуночный разговор в гостиной Гриффиндора. Она открыла глаза и почувствовала, как пальцы Драко до боли сжали ее собственные — машинально, будто его с ног до головы прошила судорога.

Поликсена не стала заканчивать мысль, но Панси и так поняла, к чему та вела. Если Лорд получит ценных заложников и велит предать лучшего друга в обмен на безопасность родных, что Драко станет делать? Кого предпочтет — настоящих Малфоев или почетных?

И еще мелькнуло горькое осознание правоты тети: возвращение Лорда действительно ударит по Панси не так сильно — потому что, в отличие от Драко, она-то как раз и не привыкла полагаться на своего отца.

Если бы в дверном проеме стоял Патрокл Паркинсон, рука Панси не дрогнула бы…

* * *

Когда успокоенные и по уши накачанные бальзамом дети ушли в дом, Северус устало сел на бортик, опустил в бассейн левую ладонь и плавно подвигал ею туда-сюда, чувствуя упругое сопротивление воды. Наблюдать за последней тренировкой было невыносимо — однако, несмотря на всю жесткость и этическую сомнительность ее методов, Поликсена была права. Если Лорд вернется, Драко больше не сможет доверять ни собственному отцу, ни крестному — и для ребенка, в котором души не чает вся семья, это будет неожиданный и по-настоящему сокрушительный удар…

— Ты как? — тихо спросил он у подошедшей подруги.

Поликсена села рядом, только на пол, прислонившись к бортику спиной и подтянув колени к груди. С самого утра четверга ее энтузиазм и беззаботность постепенно таяли, утекали по капле, и к субботе от них не осталось и следа. Это неожиданно расстроило Северуса, хотя так ему было намного легче — оказалось, что от довольной жизнью и улыбчивой Поликсены было почти невозможно оторвать взгляд…

— Терпимо, — сухо ответила подруга и тут же, без паузы, спросила: — Север, что с тобой происходит?

— Ничего, — автоматически солгал Северус и только после этого осознал суть вопроса. — Ты о чем?

— Что-то совершенно точно происходит, меня ты не проведешь, — уверенно отрезала Поликсена и повернулась к нему, оперлась правой рукой о бортик и пригвоздила приятеля к месту своим фирменным взглядом. Северус усмехнулся краешком губ, дивясь сам себе: его этот взгляд не пугал, а наоборот, притягивал. — И знаешь что? Мне жутко любопытно, что творится в твоей умной голове. Ну же, давай начистоту. Мне не следовало откровенничать о Басти? Прости, я не должна была вываливать на тебя все это… В любой дружбе есть негласные границы, а личная жизнь на то и личная, чтобы о ней не трепаться, даже если мы знакомы столько лет…

Северус прикрыл глаза и медленно, основательно потер переносицу, пряча лицо за рукой и покупая себе время этим нехитрым трюком.

Одна его часть действительно желала повернуть время вспять и заставить Поликсену замолчать, пока не поздно. Закрыть ей рот до того, как она начнет свою исповедь, — можно ладонью, но надежнее всего, конечно, поцелуем… Даже если после него прилетит пощечина — и если бы ею все и ограничилось, Северус готов был заплатить такую цену сотню раз. Беда была в следующем: он подозревал, что дело закончилось бы не только пощечиной, а еще и хлопнувшей дверью…

С другой стороны, Северус очень ценил эту неожиданную откровенность, сблизившую их еще больше, — даже несмотря на то, что этот, последний шаг навстречу стал роковым. Поликсену хотелось узнавать. Он засмотрел ее воспоминания до дыр не только потому, что с каждым немного вспоминал самого себя, — дополнительно он все лучше узнавал ее…

С третьей стороны (у всей этой ситуации вообще было слишком много сторон и острых углов) — Северус прекрасно жил бы дальше, не зная о роли Басти в истории своей школьной подруги. Он как-то смирился с тем, что Поликсена выскочила замуж за Блэка: в конце концов, это был брак по расчету, — но ее отношения с Лестрейнджем были чем-то совсем иным. Поликсена выбрала Басти просто так, потому что он ей понравился… Ее откровения о том, какой Рабастан был веселый, надежный и со всех сторон удивительный, засели в мозгу ядовитой иглой и теперь методично отравляли Северусу ночь за ночью — и то, что удачливый соперник навсегда выбыл из соревнования, ничуть не помогало. Слава и богу, и Мерлину, что Поликсена не вдавалась в интимные подробности, но дело было не в самих словах, а в тоне и в чем-то еще, пронзительном и неуловимом, от чего тянуло завыть…

С четвертой стороны — именно благодаря этой откровенности Северус и поймал себя на обжигающей ревности, на том, что хотел бы оказаться на месте Басти, — и чтобы именно о нем Поликсена говорила с такой нежностью и тоской.

С пятой и вроде бы последней — поняв это, Северус больше не мог притворяться, что не претендует ни на что, кроме просто дружбы. А потому ему было заранее жаль их совместных выходных и фривольных шуточек, а еще уток, которые отныне будут грустно крякать на голодный желудок…

Все эти мысли пронеслись у него в голове быстрее молнии — потому что Северус успел передумать их вдоль и поперек. Он препарировал все проведенное вместе время чуть ли не до атомов, пытаясь найти хоть какой-то намек на взаимность — и опасаясь действительно его отыскать.

Шутки на грани фола? Поликсена шутила их со всеми без разбору — и на месте Блэка Северус давно бы сделал супруге строгое внушение… но к сожалению, на месте Сириуса он не был и никогда уже не будет.

Друг-мужчина? В этом Северус был не уникален. Помимо него в рядах приятелей Поликсены числился чертов Иппи Сметвик со своими музыкальными пальцами и удобными кушетками. Еще, разумеется, у Поликсены имелся законный муж, и Северус никак не мог решить, следует ли причислять Блэка к полку ее друзей — как будто вся эта бюрократия хоть что-то меняла…

Уикенды вдвоем? Поликсене позарез требовалось сбежать от реальности и развеяться — и то, что их встречи сошли на нет одновременно с выздоровлением супруга, говорило само за себя.

К тому же, ничем предосудительным они, к сожалению, не занимались: разговаривали и гуляли, читали и готовили — в общем, делали ровно то же самое, что и раньше, в компании Каро… Вся нынешняя двусмысленность проистекала из того, что из спаянной троицы друзей в живых осталось всего двое, да еще и разного пола, — но стоило добавить в уравнение Каролину, как все становилось куда пристойнее. Обыденнее даже — и только влюбленный идиот стал бы искать в этом двойное дно…

Оказалось, что подобный полуавтоматический анализ давался Северусу очень естественно: он не замирал посреди разговора и не баррикадировался в спальне, чтобы там угрюмо пялиться в стену и бить подушку, пока из той не полезет пух. Поликсена могла сколько угодно дразнить его байроническим героем, но Северус был намного деятельнее и прагматичнее любого из них. Нет, вместо живописных терзаний в одиночестве он учил детей и занимался еще сотней привычных дел, старательно держа при этом лицо, — и получалось ведь! Видимо, сказывалась недолгая шпионская жизнь — навыки хоть и заржавели, но никуда не делись…

А еще Северус врал. В эти дни он правда очень много врал и даже почти смирился с тем, что теперь ему придется делать это постоянно. На пробу подергавшись в трясине, в которой он незаметно для себя очутился, Северус начал понимать, что решительного рывка будет недостаточно — но пока он не был готов принять то, что увяз намертво. Отныне дружить с Поликсеной, и тем более проводить с ней дни напролет вдали от чужих глаз, было бы настоящей пыткой — но и оттолкнуть, обидеть и этим лишиться ее насовсем Северус тоже не мог.

Оставался вариант с приятельством, и еще недавно он казался почти идеальным выходом — но нынче Северус мыслил куда более трезво. Перейти от глубокого и откровенного общения к скучным чаепитиям под чужим приглядом? Молча наблюдать за тем, как Сириус берет супругу за руку и целует ее в щеку — а то и не в щеку, черт его знает, этого Блэка, он же всегда творил что хотел…

— Тебе было плохо и нужно было кому-то выговориться, — мягко сказал Северус, убирая ладонь от лица. Скорее всего, будь жива Каро, Поликсена поделилась бы горем именно с ней — но Каролины больше не было, а на безрыбье… — Для того и существуют друзья.

— Ну хорошо, — с заметным облегчением кивнула Поликсена, но настороженность из ее взгляда никуда не делась. — Тогда что не так? Не юли, я же не слепая.

— Устал, — не моргнув глазом солгал Северус. Ложь давалась ему почти без усилий, словно дыхание, — в отличие от правды, с той было намного сложнее. Это многое о нем говорило — и не то, чтобы очень хорошее. — Азкабан меня все-таки подкосил. Не надо было лезть Рудольфусу в мозги — теперь вот плачу за свою неосторожность.

— Может, ты болен? — нахмурилась Поликсена, склоняя голову к плечу. — А хочешь, я покажу тебя Иппи по знакомству?

Конечно, я болен. Тобой, — тоскливо подумал Северус. — Вот Сметвик посмеется! Мало ему твоего законного супруга — теперь еще и школьный друг поехал крышей… настоящая эпидемия.

— Все в порядке, честное слово, — своим самым уверенным тоном заявил он, старательно улыбнулся и встал с бортика. — Пропью курс Умиротворяющего бальзама — и буду как новенький.

— Ты точно ничего не задумал? — напоследок спросила Поликсена, и Северус остановился на полушаге. — Что-нибудь самоубийственное, в твоих лучших традициях? Север, я ведь обязательно все узнаю. И когда я узнаю, тебе не поздоровится — так что не играй с огнем и признайся прямо сейчас.

— Ничего самоубийственного я не затеваю, — покачал головой Северус, поворачиваясь к ней и скрещивая руки на груди. Для разнообразия это было чистой правдой: его планы по отдалению от Поликсены — смутные и, похоже, обреченные на провал, — хоть и причиняли боль, но жизни никак не угрожали. — Могу даже поклясться, если ты настолько мне не доверяешь.

Поликсена поколебалась, а затем криво усмехнулась.

— Ну почему же, доверяю, — тяжело сказала она. — И иногда думаю, что зря, но как-то привыкла за столько лет… Ну хорошо, я рада, что мы поговорили начистоту и все прояснили.

— Я тоже очень рад, — усмехнулся Северус и пошел в дом, чувствуя, как спину между лопаток жжет ее пристальный взгляд. Все-таки не поверила. И правильно — он бы тоже не поверил.

* * *

— У кого самый маленький козырь? — строго спросила Панси, и Драко тут же сделал вид, что его этот вопрос никоим образом не касался. — Малфой, признавайся, что у тебя там?

— У меня там карты, ничего интересного, — фыркнул Драко, дополнительно прикрывая свой веер правой рукой, словно Панси могла поднапрячься и разглядеть их прямо сквозь клетчатую «рубашку». После тяжелой утренней тренировки они много разговаривали, делясь всем подряд, — но еще больше просто молчали…

Иногда Панси не на шутку тревожило то, насколько они втроем близки, — как хоть кто-нибудь со стороны сумеет между ними втиснуться? А втискиваться придется, потому что рано или поздно, но они вырастут, и каждый из них заведет собственную семью… Думать об этом не хотелось, но Панси все равно думала — и заранее тосковала.

— Ну ладно, ладно, не смотри на меня так… — тем временем проворчал Драко. — Восьмерка у меня. У вас-то самих что?

— У меня семь, — лениво сказал Гарри. Он полулежал на кровати, опираясь на левый локоть, и пристально изучал свою сдачу. — Так что, я хожу, правильно?

— Ну давай, коварный предатель, покажи, на что горазд, — подначил Драко — ход был по часовой стрелке, а значит, на него. Малфой сидел по-турецки, спиной к окну, да еще и накинул себе на плечи намоченную простыню, чтобы не было так жарко. В ней он походил на римского генерала в тоге, и для полноты образа ему не хватало только лаврового венка. — Вот так и познается настоящая сущность человека — беспардонно атаковать своего лучшего друга! Почему, ну почему я родился таким добросердечным? Взял и пригрел на груди змею — да не одну, а целый хвостатый выводок!

Панси закатила глаза, откинулась на стул, на котором сидела, и замахала сложенными вместе картами, словно настоящим веером, — несмотря на распахнутое во всю ширь окно, в тесной комнате было душновато. Уже совсем скоро снаружи начнет смеркаться, а с сумерками придет и долгожданная прохлада, — но до этого надо еще дожить… Она шлепнула карты на кровать, бдительно следя за тем, чтобы они легли «рубашкой» вверх, стянула повязанную на запястье черную ленту и принялась поднимать отросшие волосы повыше, чтобы те не кололи вспотевшую шею.

Драко тут же начал приманивать карты к себе, причем без палочки и невербально, — успел навостриться за пару дней. Те послушно поползли по одеялу, шевеля краями, и Панси быстро накрыла их рукой.

С четверга, когда декан показал им эту игру, чтобы занять долгие вечера, Малфой только и делал, что напропалую жульничал, — и она подозревала, что дело было вовсе не в победе, просто это позволяло отвлечься от тяжелых мыслей. Порой Драко переходил всякие границы, но друзья уловили его настрой и не возражали, даже подыгрывали — и особенно старались сегодня. Это принесло свои плоды: к вечеру Драко окончательно успокоился и снова пришел в хорошее расположение духа.

— Мог бы просто перевернуть и посмотреть, — проворчала она, снова беря карты в руки. — Или спросить, что у меня за сдача, я бы тебе даже ответила.

— Вот еще, это неспортивно, — беззастенчиво отмахнулся Малфой и повернулся к Гарри. — Ну что, ты уже готов, о великий стратег?

Гарри молча шлепнул на одеяло две семерки, одну из них козырную. Драко поколебался и хищно пошевелил над ними пальцами, но все-таки взял, теряя ход. Нечем бить или позарился на козырь? В самом начале игры никогда не бывало ясно, к тому же Панси было попросту лень думать и что-то просчитывать или запоминать — она никогда не была азартным человеком, для нее игра со смешным названием «дурак» была средством, а не самоцелью.

Панси не призналась бы в этом вслух, но ей просто нравилось сидеть с ними вот так, в тишине и спокойствии, а кто при этом выигрывает — дело десятое. Просто приятный вечер, и им хорошо и весело, и до конца каникул еще целое воскресенье, а из окна вот-вот подует свежий ветерок… потом можно будет прокрасться на кухню, выпросить у няни Элси сандвичей и молока и сесть рядком прямо на пороге двери, выходящей в сад. Молча съесть все до крошки, устроившись между друзьями — локоть к локтю, плечо в плечо — и совершенно иррационально чувствуя себя в полной безопасности, — так, словно пока они рядом, не может приключиться совсем ничего плохого…

И, конечно же, это неправда. Может — и, вполне вероятно, еще приключится…

— Твой ход, — подсказал Гарри, и Панси встрепенулась и бегло просмотрела свои карты.

— Восемь, — на одеяло легла бубновая восьмерка, и Гарри лихо побил ее десяткой, подождал, не станут ли ему подбрасывать, и сбросил карты в отбой.

Хорошая игра, простая как дважды два, Панси она понравилась. В ней было достаточно вариаций, чтобы процесс не приедался, но при этом можно было почти не думать, особенно когда они набили руку. Самым сложным правилом было то, что при атаке масть не играла особой роли, но при защите ее соблюдение было обязательным. Вначале они постоянно пытались побить трефового валета бубновой дамой, но декан и Поликсена неустанно их поправляли — и вскоре привычка взяла свое.

К необычной игре Пожирателей пристрастил один из доверенных людей Лорда, Антонин Долохов, — он был из семьи белых эмигрантов. Из сухого, но все равно интересного рассказа декана стало известно, что чай без молока, русская рулетка и цыганские романсы в Ставке не прижились, зато игра в карты, позволявшая скоротать время и занять голову, но при этом не слишком напрягаться, пришлась как раз ко двору. Тетя и декан сообща припомнили, что сперва Долохов научил «дураку» Руквуда, затем втянул в свой кружок энтузиастов Мальсибера и кого-то еще — ни Поликсена, ни Снейп уже не помнили кого именно… впрочем, это было и неважно: в какой-то момент игра распространилась среди Пожирателей как моровое поветрие.

«Еще бы, — фыркала Поликсена в четверг вечером, зорко поглядывая на стол поверх своих карт, — ждала момента подкинуть. — Правила выучиваются за десять минут — и выжигаются при этом на подкорке. Казалось бы, я не играла столько лет, а все равно помню их назубок — страшное дело!»

«Тот же вист требует усилий, — согласился декан, коварно подкидывая козырную десятку, и Гарри принялся уныло сгребать карты со стола — бить было нечем. — После рейдов это было лишним. "Дурак" куда проще — он не требует особой концентрации, за партией можно даже вести светскую беседу. К тому же, многим нравился экзотический антураж, а на него Долохов не скупился».

Поликсена кивнула и передразнила, понижая голос и добавляя в него рычащих ноток:

«Это, детка, — тебе на "погоны"! Два туза у меня осталось, видишь ли, как раз на твои хрррупкие плечики… Генеральские погоны, не просто так! Слыхала хоть про ррреволюцию? А про императорскую семью? И чему вас только учат в этом Хогваррртсе…»

«Меня он упорно звал Пиковым королем, — кисло добавил декан, с силой потирая переносицу, словно у него разболелась голова. — А мадам Лестрейндж — Пиковой дамой… Вообще именно с Беллатрикс все и началось, это уже потом Антонин раздал похожие прозвища всем остальным. И очень при этом веселился — это какая-то отсылка к тамошним классикам, но в русской литературе я не силен, а Долохов никогда не утруждал себя объяснениями…»

«Да скажи ты прямо: ржал он над нами, — хмыкнула Поликсена и шлепнула на стол валета, вынуждая Драко надолго задуматься — тратить козырь или взять? — Натурально ржал фестралом, и плевать ему было, что никто не понимает соль шутки. А еще подкручивал усы, у Долохова они были пышные такие — он их звал гусарскими… А еще однажды напоил беднягу Мальсибера, так тот чуть концы не отдал. Впрочем, сам виноват — нашел тоже, с кем пить! Все умные люди держались от Долохова подальше, к нему подсаживались только те, кому жизнь стала не мила…»

На лице тети промелькнула неуловимая тень — Панси заметила это только потому, что сидела напротив. Видимо, несмотря на беззаботный тон, Поликсена все-таки не одобряла долоховские кутежи.

«Колоритный был тип, ничего не скажешь, — продолжила тетя почти без паузы. — Меня назначил в Дамы треф — в Ставке девиц было мало, по пальцам можно пересчитать. Кстати, Драко, Нарси появлялась там очень редко, но ей тоже досталось — твоя мама была Червовой дамой, нашей "королевой сердец". Люциус от ревности все локти искусал… Его Антонин и вовсе разжаловал в Бубновые валеты — Королем у нас значился твой дед».

«Люций, как всегда, зря трепал себе нервы, — хладнокровно пожал плечами декан и пробежался пальцами по колоде, оценивая, много ли карт осталось. — Долохов расточал комплименты всем дамам без разбору, но правила приличия соблюдал свято, так что репутации Нарциссы ничто не угрожало. Антонину просто нравилось мутить воду, мы для него были слишком скучные».

«А вот это действительно было обидно, — фыркнула Поликсена и принялась азартно отбиваться. — Да хватит уже подбрасывать! Север, побойся Мерлина, ну откуда у тебя девятка, мы же сбросили их все еще пару ходов назад!..»

Панси вздохнула, возвращаясь в настоящее, и к своему удивлению заметила, что они с друзьями уже почти доиграли собственную партию. И правда, можно думать о своем или разговаривать — и параллельно играть и даже выигрывать: Гарри собрал на руках четверть колоды, и было непохоже, что он успеет взять реванш.

— Все-таки декан классный, — сказала Панси вроде бы невпопад, но друзья ни чуточки не удивились, и на душе потеплело. Порой она забывала о том, насколько ей с ними повезло… — Я даже завидую: у вас обоих по-настоящему крутые крестные.

— Но-но, — вскинулся Драко, приосаниваясь в своей самодельной тоге. — У тебя крестный еще лучше, самый лучший на свете!

— Это отец он самый лучший, — со вздохом покачала головой Панси. — И, возможно, свекор. А как крестный он…

— Ну ладно, согласен, — сдулся Драко. — Папа очень жалеет, что все вышло так по-дурацки… просто Паркинсон-мэнор тогда закрылся наглухо, и связь с вами полностью оборвалась… А до этого ты у нас постоянно бывала, честное слово.

— Я помню, — покривила душой Панси, убирая за ухо выбившуюся прядку волос.

На самом деле она не помнила почти ничего, лет до шести ее память пестрела провалами — и очень жаль, потому что именно те годы были для их семьи самыми счастливыми: еще была жива мама, и Малфои приглашали к себе, а отец… Патрокла Панси и вовсе помнила из рук вон плохо, едва ли не хуже Каролины. Смутными отрывками без начала и конца — и уже неясно было, настоящие это воспоминания или рассказанные самой себе истории…

Например, приходило на ум, как однажды отец откуда-то вернулся (она даже не знала, откуда именно), и Панси встретила его у порога и кинулась Патроклу на шею, а тот подхватил ее на руки — тогда казалось, что отец был ужасно высоким и сильным…

Еще Панси помнила, как кто-то большой посадил ее себе на плечи, помогая прикрепить ангела на верхушку огромной ели, — уж не отец ли?

И как она бежала к кому-то через весь сад, неуклюже путаясь в собственных ногах, падая и сбивая коленки, а этот кто-то смеялся, щекотно дул на ссадины и нажимал Панси на нос, словно на кнопку, и это было смешно и совсем не обидно, и даже колени переставали болеть…

Еще ей смутно припоминалось ощущение спокойствия и тепла, словно мир вокруг источал неяркий свет, и казалось, что все точно будет хорошо: и сегодня, и завтра — всегда, до самого конца времен… Когда-то она любила отца, а Патрокл вроде бы любил ее, свою единственную дочь от любимой же женщины… Так много любви — и куда она вся подевалась потом? Мог ли отец хорошо относиться к Панси только ради Каролины, только пока та была жива, — а когда умерла, то и любовь его иссякла? Или все-таки дело было именно в Панси: в ее характере или привычках, в том, что она была совсем не похожа на мать, — или наоборот, была похожа даже чересчур?

И когда именно она перестала называть Патрокла «папой» даже в мыслях, заменив это теплое и трогательное слово холодным и чопорным «отец»?

— Что-то случилось? — тихо спросил Гарри, и Панси поймала себя на том, что друзья больше не играют, а встревоженно смотрят на нее.

— Пришло кое-что в голову, — увильнула она, а затем все-таки решилась и призналась: — Ну ладно, я думала о своем отце. Драко, ты хоть немного его помнишь? Я имею в виду, таким, каким Патрокл был раньше, давным-давно?

Малфой крепко задумался. Тем временем Гарри сел по-турецки, осторожно вытащил у Панси из рук карты, сгреб в кучу ее, свои, сброшенные в отбой и принадлежавшие Драко, перемешал карты на одеяле, собрал их вместе и принялся тасовать колоду.

— Что-то припоминаю, — наконец сказал Драко, и на его лице появилась легкая улыбка, а Панси невольно позавидовала тому, что друг помнит то, что от нее самой упорно ускользало. — Кажется, именно твой папа учил нас запускать в пруд кораблики из листьев. И классно рассказывал сказки — ты совсем не помнишь, да? О, еще кое-что: однажды Патрокл трансфигурировал тыкву в маленькую карету и запряг туда одного из павлинов, уж не знаю как… мы гонялись за ним по всему двору, было здорово. А с моим папой они устроили шуточный бой: отцы были «конями», а мы с тобой — храбрыми «рыцарями»… Слушай, я никогда не задумывался о том, что ты можешь всего этого не помнить. Хочешь, поделюсь воспоминаниями?

— Спасибо, — с чувством сказала Панси, приободряясь. — Может, позовем на следующую партию взрослых? Впятером играть как-то веселее.

— Позовем, — важно кивнул Драко. — Но сначала у меня небольшое объявление. Итак, барабанная дробь… Я собираюсь рассказать Лаванде о Тайной комнате.

Панси склонила голову к плечу, внимательно изучая друга, а затем быстро переглянулась с удивленным Гарри.

— Тебе придется рассказать не только о Комнате, — веско сказала она, собравшись с мыслями. — Лаванда ведь не дура, она обязательно спросит, как мы собираемся туда попасть, — а значит, придется рассказать ей о парселтанге. А если она спросит зачем мы туда лезем? Расскажешь еще и о крестражах? Драко… мне тоже нравится Венди, но ты точно уверен, что мы можем ей доверять? На кону стоит слишком многое.

— Возьмем клятву, — нахмурился Драко, глядя куда-то в сторону, и потер висок. — А еще я раздобуду ей амулет от чтения мыслей. Ну, что скажете?

Панси тяжело вздохнула, заложила ногу за ногу и крепко задумалась, глядя поверх плеча Малфоя в окно, за которым уже совсем потемнело. Дружба под клятвой… чего-чего, а вот этого у Панси еще не бывало — как-то так выходило, что даже самые страшные тайны они втроем хранили безо всяких обетов, на одном лишь доверии. Но то они, а вот Венди — совсем другое дело… Панси действительно хорошо к ней относилась — но в то же время трезво оценивала умную и расчетливую девицу Браун.

С другой стороны, Панси действительно скучала по Лаванде. Драко и Гарри были ее лучшими друзьями, но иногда ей очень не хватало общения с другой девочкой, а с Венди было весело и уютно. К тому же, ей было противно думать, что они просто возьмут и выкинут Браун за борт: разве можно так поступать, в самом деле? Дружили-дружили — и все, прощай, ты нам больше не нужна?

И Драко… Он никогда не подавал виду, но Панси ведь была не слепая: порой Малфою не хватало в их тесной компании кого-то ему под стать — такого же энергичного и непоседливого человека, с которым он мог бы вдоволь оттачивать свое остроумие. И, наверное, Драко бывало одиноко и скучно, особенно когда они с Гарри просто сидели и молчали каждый о своем, не замечая хода времени…

— Ну хорошо, — сдалась Панси и встала со стула. — Я не против. Гарри, что думаешь?

— Если текст клятвы будет хорошо составлен, я тоже за, — пожал плечами тот, и Малфой довольно кивнул и потер руки.

— Вот и договорились… Пойду позову взрослых, сыграем вместе, — сказала Панси, подходя к двери и берясь за ручку. — Им там, наверное, ужасно скучно…

* * *

Лежавшую на пледе Поликсену он заметил не сразу — потому что если бы увидел ее раньше, то пошел бы в другую сторону, от греха подальше. Однако ему не повезло: Северус слишком увлекся своими мыслями, а еще — мнимыми спокойствием и одиночеством, а потому спохватился уже тогда, когда резкий поворот выглядел бы крайне подозрительно.

— О, и ты здесь, — угрюмо констатировала Поликсена, не вставая с пледа. — Ну садись, что ли… Вино будешь? Присоединяйся: сегодня у меня философское настроение, а для него нужно топливо. Оливки и сыр где-то в корзине, можешь поискать.

Северус покачал головой и сел с краю, согнув левую ногу и сцепив руки в замок на колене. Вместе пить — только этого и не хватало… Алкоголь развязывает язык куда лучше легиллименции, тем более в такой вот двусмысленной обстановке: цветы и цикады, луна и звезды, влажный запах земли и резкий, вяжущий — примятой травы… Он понадеялся, что Поликсена не станет интересоваться причинами его внезапной абстиненции — раньше Северус не отказывался от вина, но тогда было тогда, а сейчас было сейчас, и между этими двумя мирами пролегла настоящая пропасть.

— Тебе налить? — предложил он.

— Ну раз ты не будешь, я тебя поддержу, — ответила Поликсена, глядя на звезды с прищуром, так, словно у нее были к ним личные счеты. — Из дружеской солидарности. Слушай, ты хоть что-то там различаешь?

Северус покладисто взглянул на потемневшее небо, где уже проклюнулись первые звезды. В астрономии он разбирался из рук вон плохо, но за годы обучения закрома памяти чем-то да пополнились, почти незаметно для него самого, — и сейчас он с удивлением понял, что узнает некоторые созвездия.

— Вон там — Большая Медведица, — поколебавшись, сказал Северус и указал рукой на хорошо заметный ковш. Поликсена перекатилась головой по пледу и нашла созвездие взглядом. — По ней можно отыскать Полярную звезду.

— Полезная штука, — одобрительно кивнула подруга. — И где она прячется?

— Сейчас найду, — пообещал Северус и через несколько секунд действительно ее нашел — к своему немалому удивлению. — Теперь слушай внимательно: Малая Медведица — она похожа на ковш, так? И у него есть «ручка». А напротив «ручки» в Малой расположены две звезды, ты их видишь? Отлично, надо провести линию…

— Просто покажи.

Северус закатил глаза и подсел ближе, наклонился и указал рукой так, чтобы Поликсена сумела проследить за ней взглядом.

— Ага, — воодушевилась подруга. — Теперь нашла. Продолжай.

Северус выпрямился, как можно незаметнее отодвинулся обратно и подумал еще.

— Полярная звезда входит в состав Малой Медведицы, и… И это все, что я помню о звездном небе. А нет, есть еще кое-что. Видишь в сторонке три звезды одной линией? Это пояс Ориона, — неуверенно добавил он. — Или Лебедь? Хотя нет, у того вроде бы были «крылья». Черт, всегда их путаю…

— Ничего, профессор Снейп, на моем фоне вы все равно солидный эксперт, — подбодрила его Поликсена, но вышло как-то невесело. — Из всех точек на небе я различаю только Венеру — на астрономии мне ставили оценки из жалости. Надо было учиться лучше, не пришлось бы сейчас позориться — моя сестрица умела отыскать и назвать кучу созвездий, а еще их альфы и беты…

— Сириус — альфа Большого Пса. Вон он, кстати, прямо возле пояса Ориона, — с намеком ввернул Северус, и Поликсена едва слышно вздохнула.

— Невероятно, но да — именно Пса. Север, скрытная ты личность, признавайся как на духу: ты ведь знал, что Сири у нас анимаг и стал им еще в школе?

— Знал, — помедлив, признался он, и Поликсена устало прикрыла глаза.

— Почему не сказал? — с укоризной спросила подруга, и Северус честно задумался. А и правда, почему?

— Я не помню, — произнести это вслух оказалось неожиданно горько. — Но подозреваю, что просто не хотел втягивать вас с Каролиной в эту грязь. Опасался, что вы пострадаете из-за моих раздоров, — я бы себе не простил.

— Похоже на то: ты всегда твердил, что это твоя личная война, — согласилась Поликсена, открыла глаза и сладко потянулась всем телом, а затем приподнялась на локтях. В темноте ее лица почти не было видно — и это было огромной удачей, потому что с некоторых пор Северусу было просто физически тяжело на нее смотреть. — Зато это хоть немного да объясняет, почему Сири не совсем слетел с катушек в Азкабане. Правда, по-прежнему не ясно, почему он так быстро восстанавливается — Люций грешит на вмешательство Дамблдора, а Иппи свято верит, что это заслуга реабилитации. Может, хоть конференция расставит все по своим местам — там будет целая толпа специалистов…

— Что еще за конференция? — насторожился Северус.

— В Париже, через пару недель, — скучающим тоном пояснила Поликсена. — Иппи везет туда Сириуса — будет показывать своего звездного пациента коллегам и хвастаться прогрессом.

Северус помолчал, обдумывая эту информацию со всех сторон, а затем сказал как можно непринужденнее:

— Захвати мне из Франции пару ингредиентов, в долгу не останусь. В Париже есть хорошая лавка, я напишу тебе адрес.

— Это тебе к моему супругу, — отмахнулась подруга и снова легла на плед, заложив руки за голову. — Он у меня взрослый мальчик и едет один.

— Почему? Составь ему компанию, хоть развеешься, — небрежно предложил Северус, стараясь не слишком откровенно гнуть свою линию. — После конференции наверняка будет устроен прием, а на него пригласят прессу. Вам с Сириусом будет полезно показаться журналистам вместе, одной крепкой и дружной семьей.

— Ну ладно, уговорил, — после небольшой паузы усмехнулась Поликсена — он понял это по голосу, потому что как-то незаметно стало совсем темно. — Если все так хотят, чтобы я поехала, я и правда возьму и поеду — а что, мне несложно… Париж весной — это же почти как в дамских романах, ужасно романтично. Сирень и прогулки по набережной, Эйфелева башня и Лувр, кофе и круассаны в постель… Еще и в компании двух шикарных мужиков, я прямо сама себе завидую. Пришлю потом совместное колдофото с автографом — на долгую память.

Северус порадовался тому, что если он не видит ее лица, то и Поликсена не видит, как сильно перекосило его самого. Раньше он почему-то считал, что поздней любви взрослого и умного человека полагается гореть ровно и неярко, как уютному пламени в камине, — но то, что Северус испытывал, больше смахивало на бушующий лесной пожар.

Он хорошенько подумал и предпринял еще одну, почти безнадежную попытку выбраться из этого капкана — даже ценой отгрызенной лапы.

— Ну раз ты все-таки поедешь, оставь сначала все воспоминания, у меня как раз закончились за пятый курс, — непринужденно попросил Северус, и по напряженному молчанию подруги понял, что очередной план отдаления провалился еще в зародыше.

— Мне не нравится твоя просьба, — тяжело сказала Поликсена. — Зачем столько сразу?

— Просто так, — пожал плечами он и нарочито нахмурился. — Почему бы и нет? Надо же мне чем-то заняться в твое отсутствие.

— Как всегда темнишь, — со вздохом заметила подруга и зажгла Люмос без палочки. Сразу стало светло и неуютно, как под яркой лампой в допросной. — Знал бы ты, как мне надоели твои фокусы… И знаешь что, Север? Мой ответ — нет. Если опять увлечешься и сломаешь что-то в своей голове, мир мне этого не простит. Ты ведь еще не создал свой философский камень? Ну вот и все, вопрос закрыт.

— Тогда давай хотя бы за шестой курс, — сдал одну из позиций Северус и сразу же перешел в наступление. — И хватит уже надо мной трястись, ничего я себе не сломаю!

— Так и быть, что-то оставлю, — уступила Поликсена и, поерзав, села по-турецки лицом к нему. — Но только не за шестой, а сразу за седьмой. За шестой там и оставлять нечего — мы были в ссоре и не перемолвились ни словом, шли каждый своей дорогой. Если что, виноват был ты.

— Целый год? — неприятно удивился Северус.

— Ну ты же тогда пошел на принцип, — небрежно пояснила подруга и все-таки подтянула к себе бутылку и бокал и принялась наливать вино. — Не простил мне помолвки с Сири, посчитал переходом на сторону врага — и так показал свое отношение к чистокровным традициям в целом и к моему выбору в частности. Получилось наглядно, я прониклась.

— Но потом мы ведь все-таки помирились, — нахмурился Северус, и Поликсена кивнула и пригубила вино. Северус вроде бы и видел, как она пьет, и даже пил в ее компании сам, — но прежде как-то не замечал, что красное вино окрашивает ее губы, дополнительно притягивая к ним взгляд. Он отвел глаза, упрямо глядя куда-то в темноту сада, в котором на все лады стрекотали неутомимые цикады.

— Помирились, а как же, — вздохнула Поликсена. — Но уже когда вернулись на седьмой: видимо, ты сообразил, что школа вот-вот закончится, а с ней — и эта дурацкая вражда между тобой и Мародерами. Что начинается взрослая жизнь, а в ней надо учиться идти на компромиссы и наступать себе на горло…

Она помолчала и продолжила уже другим, сухим и деловым тоном:

— Кстати говоря, о взрослой жизни. Давно хотела спросить, почему ты не уйдешь из Хога — и не ври, что тебе там интересно, ни за что не поверю. Одни и те же лица, задания, знакомые до последней буквы…

— Не интересно, — подтвердил Северус и выпрямил гудящие ноги. — Вот дети выпустятся — и уйду со спокойной душой.

Это была только часть правды — тогда, в конце восемьдесят первого, в тисках отчаяния, вины и страха Северус клялся присматривать за сыном Лили Эванс с момента его возвращения в магический мир и до самого выпуска. Его даже угораздило дать Обет, и хорошо, что только один и только такой — без обещаний спасти ценой жизни, таскаться следом до гробовой доски и прочих сентиментальных идей, которые могли прийти в голову Альбусу Дамблдору в порыве вдохновения.

Тогда формулировка Обета казалась милостью и снисхождением — ради спасения Лили Северус готов был пообещать еще и не то… Сейчас, особенно с учетом Обливиейта, все виделось в совсем ином свете, но поспешно данная клятва висела над ним дамокловым мечом — и будет висеть впредь, пока Северус наконец не разберется в собственном прошлом.

Присматривать за Поттером было довольно легко — мальчишка явно пошел не в отца и не пытался найти себе приключений на ровном месте. К тому же, дело очень упрощало то, что на правах преподавателя и декана одного из факультетов Северус всегда находился неподалеку. Если он уйдет из Хога, этот путь будет закрыт. Придется идти на поклон к Поликсене и каяться в своей давней ошибке, — а значит, об отдалении от нее и ее семейства можно будет забыть…

— И зачем столько ждать? — возмутительно легкомысленно предложила подруга и снова пригубила вино. Смотреть на нее, такую красивую даже в тусклом свете Люмоса, было совершенно невыносимо, и Северус принялся поправлять и так хорошо лежащую манжету. — Я серьезно. Если тебя удерживает только забота о наших подопечных, то забудь, благородство — не твой конек. Север, послушай меня внимательно: ты никогда не хотел преподавать. Тебя спрятал в Хоге Лорд, а потом удержал Дамблдор… но прошло уже много лет, и в Азкабан больше не тащат за одну только Метку на предплечье. Когда собираешься жить по-настоящему — когда убелишься благородными сединами?

— Звучит очень соблазнительно, но мне нужна еда хотя бы раз в пару дней, — ядовито отозвался Северус. Не говорить же правду: он не может уйти из Хога, потому что тогда между ним и Поликсеной протянется не просто еще одна ниточка, а настоящий корабельный канат… — Если сейчас уволюсь в никуда, это будет не жизнь, а выживание. Кто меня возьмет на работу, учитывая Метку и послужной список из целого одного пункта, — твой ненаглядный Сметвик из жалости? Побираться я пока морально не готов.

— Побираться, скажешь тоже… Не прибедняйся, тебя везде с руками оторвут, — с греющей душу уверенностью отрезала подруга. — Займешься исследованиями, как всегда мечтал. Патенты, конференции, научные статьи… или коммерческое зельеварение, а? Да что я тебя уговариваю, как маленького!

— Чтобы снова заявить о себе, сначала нужно обустроить лабораторию и напечататься хотя бы пару раз. Для этого нужны ингредиенты и хороший инструментарий — и на какие деньги будет этот праздник жизни? — скептически спросил Северус и мысленно покачал головой, поражаясь сам себе: обсуждение все-таки сумело его увлечь.

— Чтоб ты знал, род Блэк издавна покровительствует молодым талантам, — важно заявила Поликсена и криво усмехнулась. — Приятно, правда? В школе вы с Сири друг друга ненавидели, а теперь мы с ним выпишем тебе грант на открытие своего дела. Это называется «репарации», можешь потом посмотреть в словаре.

— Я не возьму у тебя ни кната, — обманчиво ласково сообщил ей Северус. — А у твоего Блэка — и подавно.

— Ну и дурак, — тяжело вздохнула Поликсена и встала, взмахом руки потушив свой Люмос. — Бутылку оставлю тут — думаю, тебе пригодится.

Поликсена ушла в дом, а Северус наконец позволил себе расслабиться и лечь на плед, а затем, поколебавшись, протянул руку вправо — туда, где шерсть еще хранила чужое тепло. Звезды на небе горели, как сотни зачарованных свечей, и на мгновение ему показалось, что они вот-вот начнут падать вниз подобно серебристому конфетти — совсем как тогда, на далеком выпускном…

— Я верю в тебя, — говорит Поликсена и улыбается краешками губ. — Север, не смей зарывать свой талант в землю. И если нужна будет помощь, обязательно пиши — я постараюсь помочь.

Северус кивает, но в глубине души знает точно: у нее он не попросит ни кната…

И ведь до сих пор не нарушил свое слово — приятно знать, хоть что-то в его жизни и характере осталось неизменным…

— Профессор? — раздался неуверенный голосок откуда-то издалека, и Северус вздохнул и сел, а затем встал с пледа.

— Я здесь, — устало отозвался он и пошел навстречу Панси, на ходу наколдовывая Люмос. — Что-то случилось?

— Хотите сыграть с нами в карты перед сном? — дружелюбно предложила девочка. В густых сумерках и неверном свете Люмоса она казалась похожей одновременно на всех своих родственников: на отца, которого Северус не выносил, на мать, которую когда-то любил… ну и, конечно, на Поликсену. Особенно на нее. — Тетя тоже играет, я уже спросила.

Северус зашагал в сторону дома, увлекая девочку за собой. Невеста Драко, ну надо же… у него до сих пор плохо укладывалось в голове, что в его возрасте у крестника в принципе может быть невеста, — однако какая-то полузабытая его часть только философски пожимала плечами: ну да, ну да, чья бы корова мычала…

— Одну-единственную партию, — строго предупредил Северус, пропуская ее в дом первой, и Панси лукаво улыбнулась и кивнула. И, конечно же, была права: ему следовало догадаться, что одной партией дело ну никак не ограничится…

…— И в «дураках» снова остается самый талантливый маг своего поколения, — нарочито печально провозгласила Поликсена, одну за другой открывая свои карты: козырный туз, козырный король и скромная трефовая дама. — Север, в чем дело, иссяк порох в пороховницах? Какой пример ты подаешь поклонникам своего таланта?

«Поклонники» зафыркали, переглядываясь, а Северус беззлобно закатил глаза и принялся собирать карты. Они специально вытащили стол из кабинета во двор, к бассейну. На колоннах желтели светлячки Люмосов, на небе горели низкие и яркие звезды, воздух одуряюще пах душистым табаком и матиолой, и все вокруг казалось удивительно праздничным. Чудесный вечер, в его жизни таких было слишком мало, по пальцам можно пересчитать…

— Ну что, сдаю на всех? — уточнил Северус, тасуя колоду, и Поликсена покачала головой.

— Младшему поколению пора спать, — с нажимом сказала она, и дети повздыхали, но возражать не стали. Потянулись в дом один за другим — и Северус с Поликсеной снова остались одни. Черт.

Подруга огляделась вокруг с какой-то неуловимой улыбкой, словно видела совсем не то, что было доступно его глазам.

— Это хорошо, что ты вспомнил о «дураке», — мягко сказала она. — Так и дети развеялись, и я припомнила, как по вечерам играла тут с тетей Полидамией и своей сестрицей… правда, мы играли в бридж на желания. Знаешь, Пандора вечно изобретала свои правила: к примеру, пиковый король означал пять карт на руки и вдобавок пропуск хода. Самая зловредная карта в колоде… Сестрица как в воду глядела.

Северус усмехнулся — укус вышел почти беззубым, зато благодаря этому он внезапно увидел Поликсену еще совсем девчонкой. Ее — и гениальную Пандору, которой старшая сестра завидовала и которую все равно упрямо любила даже сейчас…

— Никогда не думала, что склонна к ностальгии… — удивленно проворчала Поликсена себе под нос. — Пора садиться за мемуары по примеру Абраксаса. А ты сдавай, Север, сдавай, не отвлекайся… Мы с тобой сыграем еще разок.

— Вдвоем? — удивился он, и подруга отрывисто кивнула и побарабанила пальцами по столешнице. Она выглядела подозрительно собранной, словно ей предстоял настоящий бой, а не карточная игра.

— Повышаем ставки — играем на желание, как завещала тетушка Полидамия, — вкрадчиво предложила Поликсена и улыбнулась. — Или тебе слабо?

— Кое-кто стремительно впадает в детство, — поддел ее Северус, но карты все же раздал. — Ну что, у меня шестерка, мой ход…

К середине колоды стало ясно, что подруге везет — ну или она очень хорошо мухлюет. За всю игру Северусу пришло всего-то три козыря, причем ни один не был выше десятки, и он начал жалеть о том, что поддался соблазну провести еще немного времени вместе. Долохов бы весь изоржался: ну ведь действительно дурак дураком…

Когда до конца колоды осталось всего пять карт, надежда и вовсе помахала ручкой — Поликсена отбивалась очень скупо, предпочитая сперва брать, а потом скидывать лишнее, и это говорило о том, что она собрала почти все стоящие козыри. Северус расстегнул воротник рубашки, откинулся на спинку стула и почти перестал следить за ходом игры — вместо этого он начал лениво прикидывать, какое желание Поликсена могла бы загадать. Воображение, как назло, подсовывало какие-то совершенно невообразимые картины и в целом мешало рассуждать здраво. Нет, это наверняка будет что-то, что ему не понравится, — и надо бы придумать, как выкрутиться. В конце концов, Северус мог просто отказаться, они же взрослые люди, — но что-то внутри протестовало против такой идеи…

Наконец Поликсена торжественно вручила ему два туза — козырный и червовый — и невесело улыбнулась.

— Как говаривал старина Антонин, держи «на погоны». А помнишь, что еще он любил говорить?

— Много чего, — хмыкнул Северус, нехотя собирая карты. — И мало что из этого было по делу. Не измывайся над проигравшим — добивай уже скорее.

— Он говорил, что карточный долг — это долг чести, — посерьезнела Поликсена. — Север, ты ведь у нас честный человек?

— Никак нет, — покачал головой Северус, формируя колоду и постукивая ею об стол. — Я — самый настоящий бессовестный проходимец, на мне клейма ставить негде. Что там за страшное желание, что ты заходишь настолько издалека?

— О, оно очень простое и для тебя со всех сторон выгодное, — усмехнулась Поликсена и встала, оперлась ладонью о стол и заглянула Северусу в лицо. — Оставь ключи от квартиры у себя. Я ведь вижу, что тебе не терпится от них избавиться, но ты уж повремени, сделай милость. О том месте никто не знает, к тому же оно за Барьером… мало ли как сложится жизнь — вдруг нужно будет где-то пересидеть? Не беспокойся, без предупреждения я там не появлюсь.

Поликсена подступила ближе, мимолетно потрепала его по плечу, пересекла двор и скрылась в доме — а Северус впервые в жизни пожалел о том, что не курит. Ему совсем не помешало бы: прикосновение обожгло прямо сквозь рубашку и осталось гореть на коже, не давая о себе забыть.

Без предупреждения она в квартире не появится… Если быть совсем честным, то хотелось совершенно обратного: чтобы Поликсена нарушила данное слово — и появилась там внезапно, безо всякого предупреждения, — как раз когда Северус наберется достаточно, чтобы дать волю языку. И чтобы в своей обычной манере сообщила, что видит его насквозь, что его нельзя оставлять одного, что без ее чуткого руководства Северус совсем сопьется, а ведь он еще не открыл свой философский камень…

И чтоб и правда не оставила. Осталась с ним — сперва на вечер, потом на ночь, а потом и на всю жизнь, и это обязательное условие, потому что минутная слабость Северуса решительно не устраивает, тогда он точно рехнется… И чтобы осталась не потому, что пожалела, — только этого не хватало! — а потому что вдруг случится настоящее чудо и окажется, что Поликсене нужен вовсе не красавец Сири Блэк с его крепостью на Гриммо и бездонными сейфами; и не обаятельный Иппи Сметвик с безупречной репутацией, научной славой и музыкальными пальцами; а просто друг Северус — с Меткой и Обливиейтом, с куцым резюме и развалюхой в Коукворте. Нужен так же, как она ему — до полной потери здравого смысла…

И потеря эта прогрессирует не по дням, а по часам — потому что мечтать о таком бесполезно, но несмотря на весь свой опыт в окклюменции, Северус никак не мог взять себя в руки. Он с нажимом потер переносицу, борясь с иррациональным желанием последовать за Поликсеной. Постучать в дверь ее комнаты, уж на это его решимости точно хватит, — а там будь что будет…

Вот только беда в том, что в этом мире чудеса не случаются — несмотря на магию, они живут отнюдь не в волшебной сказке. Так что лучше он просто посидит во дворе и подышит свежим воздухом, вдыхая его полной грудью, до боли в легких. Северус подождет десять минут, двадцать — столько, сколько нужно, чтобы дверь в спальню Поликсены наверняка закрылась, — затем неспешно заберет из сада плед с корзиной и только после этого вернется в дом.

Впрочем, ключи от квартиры все-таки оставит у себя — долги чести нужно соблюдать даже бессовестным проходимцам, должно же в них оставаться хоть что-то человеческое…

Примечания:

PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Отдельное спасибо Некроскопу за допиливание частей Северуса — особенно последнего отрывка. Благодаря тебе они определенно стали ярче и глубже —можно сказать, ты вложил в Севера частичку себя.

Вся история с "дураком" основана на реальных событиях, как бы фантасмагорично она ни выглядела ?

Роскошная иллюстрация от Irina Zimno:

https://fanfics.me/fanart70600

Как всегда, буду рада адекватным комментариям — кроме тех, в которых спрашивают, когда третий том будет закончен, или обещают прочитать его после окончания. Такие комментарии не вдохновляют меня, а угнетают. Спасибо ❤️