Тень мракоборца (джен)

So many days we've spent together

Trying to get ahead with our dreams

Now we have come to the goal forgotten

Hurting within left us torn

The road is open

We find our way though ties where broken

So the means to the end

Was the peace that was meant

To be ours since it all began

We fight to win

I won't give up, we'll fight to win T

o move along from were we'd been

I'll sing this song for you again

I'm looking up around the bend

We're so much stronger than before

Our fraying edges on the mend

Epica “Our Destiny”

— Явились-таки, «герои», — хмыкнул Гриммболг, обернувшись на скрип открывающейся двери в кузню. Соплеменники нечасто решались ступать в обитель «древнего ископаемого», так что кто к нему мог зайти посредине рабочего дня, долго гадать не требовалось. Впрочем, тому, что гость присутствовал лишь один, старый нибелунг удивился. К тому же выражение лица прибывшего, едва ли можно было назвать радостным. — Так, гхррр... не понял, а где второй?

— Гарри... — запнувшись после имени, Дитрих все же собрался с силами и резко выдохнул — погиб.

— Хррр... я должен увидеть тело, пошли, — злобно рыкнув, гоблин сорвал с груди фартук.

— Тела нет.

— Значит, правда, серокожих вел маг? Грр... Habruk` D`agon!

— Нет, но когда карниз обрушился, Гарри упал в пропасть. Никаких шансов, — вздохнул Дитрих, мимо воли запоминая ругательство наставника. Гриммболг был очень стар даже по гоблинским меркам и иногда его фраз не могли понять даже соплеменники.

На секунду задумавшись, кузнец поскреб кривым ногтем лысую макушку.

— Щит на площади. Его имя на нем появилось?

Блондин на несколько мгновений застыл в неподвижности, вспоминая свое возвращение.

— Нет, имени нет.

— Ррр... тогда нечего ныть, бери фартук и дуй к мехам. Ты слишком плохо знаешь эту семейку, — сплюнув в горн, карлик грохнул кулаком по наковальне и заново повязал защиту из драконьей кожи. За две тысячи лет он успел твердо усвоить, что не стоит называть кого-то из этих безумцев мертвыми, пока не увидел своими глазами тело. И то, чтобы констатировать смерть с уверенностью, желательно подождать век-другой.

* * *

— РААА!! — схватившись за безрукавку предводителя троллей, черная фигура, не сдержав яростный крик, подтянулась.

Несколько минут на груди вождя лежал, пытаясь отдышаться залитый с ног до головы густой черной кровью, мальчишка. Особенно на фоне отливающей багровым светом стены выделялась растрепанная макушка, на которой во время укладки, видимо, здорово перебрали с гелем. Впрочем, учитывая обстоятельства, едва ли это был гель.

Ухватившись за рукоять Мистлтейнна, Гарри, часто дыша, сел, развернувшись лицом к обрыву. Он дышал, и все никак не мог надышаться. Падая, Поттер отсек троллю лапу, и почти остановил падение, так что при столкновении с землей особенно не пострадал.

К сожалению, не настолько, чтобы избежать столкновения с землей. Слишком долго падал, и набрал слишком высокую скорость. Хорошо, хоть на вождя приземлился. Хрум-Хрум, или как там его...

Задумавшись, Гарри провел языком по небу, ощущая соленый привкус...

— Тьфу, — сплюнув в подставленную ладонь три зуба, Гарри с размаху забросил их в пропасть. Хорошо, хоть молочные. И ни одной подушки под рукой, а ему так хотелось увидеть зубную фею... впрочем, с ней вполне могла происходить та же история, что и с Сантой — жирный бородач в красном халате не дарил подарков плохим детям. А Поттер всегда был мальчиком очень и очень плохим. Хотя, хрен с ними, Гарри пообещал себе, что если выберется — сдерет с гоблинов столько, что фей можно будет снять хоть... тряхнув головой, волшебник расстроился еще больше: до тех «фей», визиты к которым, судя по хроникам, издревле были непременным атрибутом каждого подвига, ему оставалось ждать лет так шесть-семь, как минимум.

Выдернув из тролльей грудины меч, Гарри несколько раз ожесточенно ударил мертвеца противовесом клинка по морде. Он понимал, что вождю хуже уже не будет, но сам по себе процесс поднимал ему настроение, возвращал бодрость и вообще, восстанавливал душевное равновесие.

Немного придя в себя, волшебник перевел взгляд на правую ногу. Единственное слово, пришедшее при взгляде на нее Гарри в голову — «Месиво». Ниже колена, практически до ступни, она была просто раздавлена, и единственное, что хоть как-то ее удерживало — наголенник, имеющий герметичное сочленение с набедренником. Было больно, но брюнет уже как-то привык.

Болезненно сморщившись, Гарри покрутил головой в поисках подходящего материала, и, наткнувшись взглядом на обломок тролльей дубины, привычно протянул к нему руку. Несколько секунд он сидел с глупым выражением лица, пока, наконец, не начал осознавать, в сколь «неприятном» положении оказался.

— Лучше б на коротышек напал дракон, — хмуро ругнулся Гарри, осторожно начиная ползти к деревяшке. В отличие от крови крылатой ящерицы, ванна из крови троллей была совсем не полезна. Несмотря на то, что воздух над обрывом «парил», волшебник чувствовал жуткий озноб, к тому же, он ударился головой при падении, от чего лишился части зубов, и сейчас подземелье кружилось перед его глазами. Было трудно дышать.

Темнота вокруг вдруг как-то резко стала плотнее и осязаемее. Добравшись до проклятой дубинки, Гарри, поминутно ругаясь, вырезал Мистлтейнном из обломка четыре палки. Одну вместо посоха, и три, для того, чтобы сделать шину — две короткие и одну длинную. Немного подумав, волшебник вырезал также пятую: вправляя кости, ему совсем не хотелось раскрошить остаток зубов. На ремни пошла безрукавка Хрум-Хрума.

Завязав последний узел, Гарри для проверки подергал фиксирующую ногу конструкцию... а дальше было много крика и слез. Уже на втором, вправляемом на место обломке кости, брюнет раскусил палочку, и тихое мычание сменилось полноголосым воем. Наверное, немногие вещи могли быть столь же малоприятны, как складывание на место собственных же костей. Несколько раз Гарри, вроде бы даже терял сознание, правильно составляя осколки — он этого не помнил. В любом случае, волшебник не останавливался: стать калекой ему хотелось еще меньше, чем чувствовать на себе подобные процедуры.

С магией он управился бы парой-тройкой заклятий, но волшебство почему-то не откликалось. В падении Гарри лишился волшебной палочки, но учитывая, что сейчас она в любом случае оказалась бы бесполезна, не особенно горевал о потере. Гораздо сильнее его волновала боль.

* * *

— Эххх-эххх-эххх... — расслабленно лежа на спине, малолетний маг бессмысленным взглядом обозревал уходящую бесконечно вверх пропасть. Сейчас его не беспокоили ни озноб, ни катящиеся градом по лицу капли пота. Он все же сумел зафиксировать ногу. О правильности оказанной самому себе медицинской помощи Гарри мог лишь смутно догадываться, а в пределах досягаемости, как назло не было никого более компетентного. Если уж говорить начистоту, вообще, никого не было.

Скорее всего, он лежал на вершине собственноручно воздвигнутого кургана уже достаточно долго, и кто знает, сколько бы здесь оставался еще, если бы не медленно приближающееся к голове тихое шуршание...

— Ффшшурхх! — резкий взмах, и Гарри с внутренним содроганием стал смотреть, как, подпрыгивая на «кочках», к краю обрыва летят две половины гигантской многоножки. Сколопендра...

-Кажется, кто-то хотел пять иксов? Получите и распишитесь... — приглушенно ругаясь, брюнет взял ранее вырезанный для себя посох, и, опираясь на него, медленно поднялся на ноги. Внимательно оглядевшись, он увидел, что находится здесь не один.

Ухмыльнувшись, Гарри крутнул в руке клинок, и начал спуск к виднеющемуся вдали проему в скале. Почему-то, при взгляде на копошащихся внизу тварей, Поттеру вспомнилось, как называли эти места в старину. Свартальфхейм. О том, с чем можно столкнуться в подземном мире вне гоблинских поселений, он видел лишь несколько скупых строк из семейных хроник, да несколько обрывков воспоминаний прошлых хозяев меча. Зато подземелья прекрасно узнавал Мистлтейнн.

Волшебнику предстояла самая длинная и тяжелая схватка с обитающими в темноте чудовищами за всю его недолгую жизнь: не только с теми, что ждали снаружи, но также с гораздо более жуткими и опасными, с теми, что обитали в глубине его разума.

* * *

Малфой Мэнор рождество 1987

— Драко, ты опять растрепан! сколько тебе повторять: наследник древнейшего и благороднейшего рода обязан всегда выглядеть идеально! Что скажут гости?

В ответ на материнские причитания Драко лишь еще сильнее расширил фальшивую улыбку и принялся сверлить особенно «приветливым» взглядом входные ворота на территорию поместья. Прапрадедушка ему говорил другое. «Не выглядеть, но быть», и никак иначе.

В ожесточенной борьбе наследнику Малфоев уже больше года удавалось отстоять за собой право обходиться без рюш, кружев и бантиков, а также носить такую прическу, как сам пожелает. Нарцисса то и дело предпринимала контратаки, но Драко был непреклонен. К тому же, в вопросе удобной одежды на его стороне были занятия фехтованием.

— ...миссис Гойл... мистер Паркинсон... мистер Робардс... — непрерывная череда гостей выматывала не хуже тренировки в зале, но возможности скинуть «почетные обязанности» на кого-нибудь другого у младшего Малфоя не было. В такие моменты он начинал жалеть, что родители до сих пор не обзавелись для него братиком или сестричкой. На которых можно было бы с чистой совестью сбросить прием гостей.

— ...Леди Лонгботтом, словами не передать наше счастье лицезреть вас и юного Невилла в нашей скромной обители...

Отец так же не уставал лить радушие на гостей, а Драко едва удалось сдержать при себе презрительную гримасу, взглянув на прячущегося за спиной бабушки круглолицего мальчишку. И ведь две недели полоскали мозги, как важно не посрамить... младший Малфой скучал по другу. Благодаря азам окклюменции он неплохо вырвался вперед, и проводить время с одногодками вдруг стало как-то неинтересно, старшие же сами не слишком принимали его, да и учились в школе большую часть года. В итоге получилось так, что Драко остался один на один с библиотекой и старшими Блэками.

Родители, конечно, почти все время находились дома, но... младший Малфой бросил мимолетный злой взгляд на отца. Дома наследник ощущал себя чем-то вроде долбанного плюшевого медведя! Гладят, показывают знакомым и задаривают подарками, но все, что от него требуется — украшать помещение, а иметь свое мнение игрушке не полагается, равно, как что-то делать, и даже говорить — нежелательно. Все эти «Не сейчас», «Драко, подойди позже», «Спроси у бабушки» и тысячи других отговорок просто сводили его с ума, и Малфой сам старался при малейшей возможности сбежать на Гриммо, к прапрадеду, или к бабушке с дедом, ну, или выбивал пыль из чучел в тренировочном зале. Это приносило ему облегчение.

Когда все гости заняли свои места за столами, Драко, наконец, смог облегченно вздохнуть, и сам побежал по— быстрому перекусить. Находиться среди гостей дольше необходимого у него желания не было. Да и единственный «новичок» на приеме не произвел на него совершенно никакого впечатления: казалось, будто наследник Лонгботтомов чего-то боится. Жалкое зрелище, и это — потомок самого Годрика! Да уж, не каждому суждено быть Гарри Поттером. У этих двоих была похожая история, чем-то старуха-Лонботтом даже напоминала Малфою мистера Моуди. А вот внук подкачал.

Поднимаясь из-за стола, Драко хмуро оглядел пытающегося сжаться на собственном стуле толстяка. Выглядело так, будто последний все время ждет, что его кто-то ударит. Презрительно цокнув языком, Малфой покинул зал, и отправился «подышать воздухом» на задний двор. Гости... как же он их всех ненавидел! Что дети, что взрослые, они улыбаются и говорят комплименты, но все что им нужно — получить кость с хозяйского стола. Все эти лизоблюды — кто угодно, но только не друзья, и не союзники. В последнее время, встречая гостей, блондин мысленно приставлял им собачьи головы, и выходило очень уж гармонично. Они были необходимы, поскольку на присутствующих основывалось влияние Малфоев, но подаст ли отцу руку хоть кто-то из этих людей, стоит роду лишиться золота, мальчик здорово сомневался.

— Тебя зовут Драко, правильно? — окликнул застывшего у пруда мальчишку негромкий голос. Когда Драко сухо кивнул, в стороне от него встал пухлый черноволосый мальчик. — Говорят, ты друг Гарри Поттера?

— Да, он — мой друг. А еще мы кузены, — медленно кивнул Драко, рассматривая серебристую водную гладь.

— Правда? Столько всего о нем слышал. А как у него с магией? Ведь он все-таки полукровка...

Драко в раздражении поджал губы. Ему совершенно не нравилось, в какую сторону оборачивается разговор. И ему совершенно не нравилось, что человек, который сам проявил магию лишь около месяца назад, рассуждает об уровне чужих магических способностей...

— Он — самый сильный из всех волшебников, что я только видел. Представляешь, Гарри умеет летать!

— Я слышал другое... а его отец? Говорят это какой-то сумасшедший аврор-параноик, считающий, будто его смерти желает весь мир? — В действительности, последнее было не так уж далеко от истины. Все чистокровные находятся в какой-то степени между собой в родстве, так что Аластору Моуди приходилась кровниками едва ли не вся страна...

Невилл даже не понял, откуда перед его лицом взялся серебристый кинжал.

— Мерзкий сквиб, если я услышу, что ты еще хоть раз откроешь свой грязный рот, чтобы сказать что-то плохое о Гарри Поттере, клянусь всем волшебным, я скормлю твой поганый язык фестралам! — плотнее придвинувшись, чтобы лучше разглядеть округлившиеся глаза мальчишки, Драко резко дернул щекой. Именно из-за Гарри Блэки принесли Лонгботтомам официальные извинения и отреклись от тетушки Беллс, из-за чего его друга недолюбливала мама, а этот... этот... — ты меня понял, сучонок?

Лонгботтом нашел в себе силы лишь шумно сглотнуть, впрочем, Малфой счел это знаком согласия.

— Вот и отлично. А теперь — беги к бабушке, она тебя уже заждалась. — оттолкнув толстяка, Драко раздраженно обернулся к пруду. За спиной он слышал торопливые шаги, но они его больше не волновали. Как же его все достало!

Мама, со своей «светской жизнью», отец, с его «высокой политикой», гости, которых он не переносил на дух... подхватив с земли гальку, Малфой запустил камешек скакать по поверхности. При помощи магии он мог заставить его скакать по кругу. Один, другой, третий... в плеске воды пелена злости начала потихоньку рассеиваться. Игрушка? Ха! Где-то на краю сознания мальчика крутилась доставляющая какое-то садистское удовольствие мысль, что он ответил толстяку, не выходя за рамки этикета. Старой редакции.

— Очень глупо, Малфой. Только что ты из ничего нажил себе врага. Крайне похоже на поведение гриффа.

— Знаешь, Нотт, один мой знакомый как-то сказал: «Врагами стоит называть только тех, кого не можешь убить плевком», — не отрываясь от занятия, огрызнулся Драко. — Еще вопросы?

— О, что ты, — вскинув ладони, Теодор-младший начал осторожно отступать к дому — как будет вашему высочеству угодно.

— Урод.

Едва не до самого салюта Драко продолжал бросать гальку в пруд, более ни на что не обращая внимания. Взрослые к нему так и не подошли, так что, похоже, Лонгботтом все-таки был не совсем безнадежен. Или, кто знает, может быть, просто боялся?

Вымещающий зло на камнях, Драко так и не заметил пухлого мальчика, задумчиво наблюдающего за ним, скрываясь в одной из ниш у окна.

* * *

Тук-тук. Тук-тук. Темнота и жар, от которого кожа покрывается волдырями. Гарри даже не удивлялся, откуда у него берутся силы на каждый следующий шаг, он слишком устал, чтобы удивляться еще, то ли на втором десятке тысяч, то ли на третьем. Шаги заменили для него время.

Тук-тук. Тук-тук. И каждый следующий дается больней предыдущего. Отчасти с болью примиряло то, что она показывала: мир вокруг — настоящий. Троллья кровь отвращала от Гарри большинство тварей, но даже без них нижние уровни подземелий оказались местом весьма негостеприимным.

В каком-то смысле, волшебник был даже рад, что лишился возможности смотреть на мир через магию: здешние обитатели имели скверную привычку нападать со стен и потолка, и, глядя глазами, он бы наверняка уже не раз мучительно умер. Укус сколопендры...

К тому же, полагаясь на слух и запах, он был избавлен от невеликого удовольствия лицезреть местных жителей. Достаточно уже того, что в лабиринтах постоянно шелестел хитин и свистели щупальца. На Гарри не охотились специально, но часть здешней фауны все же не могла избежать искушения попробовать необычную дичь. Оно и к лучшему, сами виноваты, если не способны понять, кто здесь еда. Запасы воды и провизии остались далеко наверху, так что Гарри... Гарри приспосабливался. Тук-тук. Тук-тук.

После миллионного шага Поттер сбился со счета. И начал заново. Он шел по бесконечному лабиринту, время от времени, оставляя за собой отметки, чтобы не сбиться в пути из ниоткуда в никуда, лишь изредка позволяя себе ненадолго забыться коротким тревожным сном. Ведь остановиться на месте здесь было равноценно смерти.

Гарри не знал, как долго он бродит здесь, недели, месяцы, годы... последнее, впрочем, вряд ли, ведь нога все никак не желала срастаться. Не раз ему приходилось прятаться, когда местных обитателей на его пути оказывалось слишком много, и лишь немногим реже — отбиваться, оказавшись со всех сторон окруженным жаждущей его крови живностью. Многочисленные следы от укусов, царапины от когтей, ожоги, как от горячего воздуха, так и кислоты, которой плевались здешние обитатели, почти полностью покрыли тело последнего Поттера, лишь лицо ему до сих пор кое-как удавалось прикрывать от хищников.

Не раз отравленный, Гарри иногда начинал бредить, путать направления, или просто падал с горячкой, но каким-то чудом выживал. Магия, сколько он себя помнил, всегда оставалась при нем, будто пылающее солнце в груди. Возможно именно волшебство, давая, кто знает, может быть, не такое уж ложное ощущение могущества, иногда делало его опрометчивым, но сейчас, чувствуя, как силы уходят в образовавшуюся на месте угасшего дара дыру, Гарри научился экономить. Каждое движение, каждый вздох приходилось рассчитывать, чтобы не потратить в очередном бою слишком много. Поттеру казалось, что если где-то и есть ад, он теперь знает, как тот выглядит. Там наверняка так же темно и жарко.

Еще только выбравшись из — под завала, Гарри понимал, что наугад в подземельях можно бродить годами, так что, плутая по подземельям, он упрямо пытался составить заклятие поиска. Магии, чтобы его использовать, у него не было, но один раздел магии оставался доступен даже для совершеннейших сквибов. Последний аргумент...

К собственному сожалению, Гарри не мог заниматься расчетами постоянно. Когда концентрация снижалась, он принимался вспоминать стихи, музыку, семейные хроники... что угодно. Почему-то ему казалось, что стоит собственному голосу в голове умолкнуть, и он замолчит навсегда. Станет всего лишь еще одним из здешних обитателей, если не по облику, то уж по сути — точно.

И вот здесь он испугался. Наверное, впервые с тех пор, как начал осваивать окклюменцию. Когда рассудок начинает подводить, ментальная магия становится бесполезна. Поттер боялся спать, и вовсе не потому, что кто-то мог на него напасть во сне. Звуки все чаще складывались в навязчивый шепот, а иногда Гарри мерещился темный силуэт, мелькающий впереди. Ему иногда казалось, что если уснуть, в его теле проснется уже кто-то другой.

Смешно, все эти испытания, сила, могущество... но стоило лишиться магии, и мир тут же расставил все на свои места: остались только испуганный мальчик и темнота. Впрочем, у мальчика все еще был при себе меч...

Скитания в темноте не могли продолжаться вечно, в какой-то момент Гарри все же сложил заклинание. На следующем же привале, он вырезал Мистлтейнном из стены крупный камень, и на ощупь придал ему форму копейного наконечника. Поттер так и не восстановил магию, но уж один способ творить заклинания остается с каждым волшебником до самой смерти. Зажмурившись, хотя в темноте никакой разницы не было, Гарри несколько раз, набираясь решимости, шумно вздохнул, и изо всех сил укусил себя за мизинец. На заготовку полилась кровь...