Его последнее желание (гет)

Белый. Это всё, что она видела: только… белый цвет.

«Я ослепла?», — спросила себя Гермиона. Это просто вишенкой на торте стало бы, не правда ли?

Вскоре Гермиона поняла, что нет, она не ослепла, поскольку всё перед ней стало приобретать очертания. Тем не менее, она продолжала щуриться от яркости вокруг, застигнувшей её врасплох после ныряния в новый флакон. В самом Хогвартсе уже наступил вечер, и большинство ушло на ужин. Краешком сознания Гермиона надеялась, что Парвати придёт нескоро. Гермиона боялась того, что обнаружит её соседка после того, как этот последний флакон закончится.

«Последний. Это самый-самый последний», — напоминала себе Гермиона. Это казалось таким же нереальным, как и секунду назад, но, повторяя в голове слова, она ещё и не забывала вникать в обстановку; как минимум, её глаза к нынешнему моменту уже вполне приспособились.

Первое, что она заметила, было то, что этот флакон отличался от остальных. Даже если отбросить ослепляющую белизну повсюду и то, как свет от неё обволакивает всё вокруг, вдобавок Гермиона находилась на вокзале Кингс-Кросс, и на нём не было людей. Нигде.

Ну или, по крайней мере, Гермиона думала, что это Кингс-Кросс. Если уж совсем честно, место приводило её в замешательство; вместе со светом всё окутывал и белый дым, и происходящее больше напоминало сон, чем воспоминание.

Гермиона снова посмотрела наверх, пытаясь разглядеть то, что ей казалось девяткой на знаке «Платформа номер девять и три четверти», и тут услышала, как к ней сзади кто-то подходит.

— Здесь я впервые тебя увидел, — произнёс голос. — Подумал, это будет уместно.

Гермиона застыла. Не то чтобы это было в новинку — слышать его голос. Равно как и не было в новинку тут же решить, что он обращается к ней. Но, как уже упоминалось ранее, других людей там не было.

Этот голос… Гермиона напомнила себе дышать. И медленно, она развернулась.

Фред Уизли улыбнулся ей.

— Привет, Грейнджер.

Её переполнили неверие и радость, и она стояла там, молча разглядывая его, а в это же время её мозг просто лихорадило. В это же время она пыталась не забывать дышать.

Он был одет в простую маггловскую одежду: джинсы и красный свитер, в котором раньше она видела его в Хогвартсе. Глаза Фреда были такими же карими и тёплыми, как она помнила, и они смотрели прямо на неё.

— Ты можешь меня видеть, — произнесла Гермиона.

Он фыркнул.

— Это я могу.

— Как?..

Фред пожал плечами и шагнул ближе к ней.

— Это работает как «Грёзы наяву», но я модифицировал всё так, чтобы действовало по моей задумке. Я могу с тобой взаимодействовать, и здесь не нужны никакие сценарии, как в обычных.

— В них используются сценарии? — бестолково спросила Гермиона, не зная, что ещё сказать.

— Да, по большей части. Следующим шагом планировалось сделать так, чтобы в них всё происходило свободнее. Ты так и не использовала тот набор, что я тебе дал?

— Нет, не использовала, — призналась Гермиона, зная, что в прошлом она бы покраснела, если вспомнить о том, что её грёзы были бы о Роне и том, как она хочет быть с ним. Теперь же никакого румянца не было. Вместо этого её глаза ни на секунду не отрывались от Фреда, будто она хотела вобрать каждую его частицу до последней, боясь, что он может исчезнуть, если она осмелится даже моргнуть.

— Хах… — если Фред и заметил, то ничем это не выдал. Он отвёл взгляд, чтобы мимоходом оглядеть колонну поблизости, но затем снова посмотрел на Гермиону. — Полагаю, это значит, что я мёртв, да?

Гермиона обняла себя руками. Он ведь всегда был прямолинейным?

— Да.

Фред кивнул, словно пропуская эту информацию через себя, но затем просто пренебрежительно отмахнулся.

— Что ж, это слегка разочаровывает, но…

— Разочаровывает? — её резкий тон заставил Фреда вскинуть голову. — Это сломало всю твою семью! Гарри! Меня!

— Гермиона…

— Нет! Уж послушай! В чём был смысл всего этого? Зачем заставлять меня страдать всеми своими воспоминаниями? Зачем заставлять меня чувствовать эту вину, зачем заставлять меня испытыв… — Гермиона остановила себя, не желая признаваться ему в своих чувствах, даже если это был не настоящий Фред, а всего лишь его проекция. Она просто не могла это сделать. Не тогда, когда она только совсем недавно призналась в этом самой себе. Не тогда, когда не было никакой возможности, что это к чему-то приведёт.

Не тогда, когда она вот так страдает.

Фред смотрел на неё, его плечи опускались всё ниже, пока она говорила, и он вздохнул. Затем пробежался рукой по волосам и схватился сзади за шею. Фред выглядел пристыженным.

— Я не знаю.

— Что?

Фред встретил её взгляд, и Гермиона осознала, как много оттенков скрывается в его глазах. Вблизи они казались светлее. Наверно, чуть раньше он подошёл к ней ещё на несколько шагов.

— Когда я всё это делал, надо мной витала вполне реальная возможность того, что я умру. Это я знаю. Но я так и не… не закончил. Я не знаю, была ли у меня скрытая причина, или я возился с этим просто так. Скорее всего последнее. Но я всё равно не уверен. Мне очень, очень жаль, Гермиона.

Гермиона сглотнула ещё раз, невероятно сухое горло сильно сдавило.

— Так я никогда…

— Ещё раз, мне так жаль, — Фред попытался слегка улыбнуться. — Но я надеюсь, что для тебя это всё не было совсем уж полной тратой времени.

Гермиона больше не могла это выносить — то, как он пытался развеселить её в подобной ситуации, думая о её чувствах, хотя только что он услышал о собственной смерти — это было так похоже на Фреда. Поэтому Гермиона бросилась к нему, желая его обнять, найти утешение в этом маленьком моменте, который им было позволено иметь. Но её руки… прошли прямо сквозь него.

Она моргнула.

— Что?..

— И снова прости, — извинился Фред, выглядя так же опустошённо, как она себя чувствовала.

— Как, по-твоему, я теперь должна двигаться дальше? — спросила Гермиона, её голос душили пробивающиеся наружу слёзы.

Она упала на платформу, её ноги подкосились от горя. Они бесполезно лежали под ней, пока руками Гермиона с яростью тёрла лицо. «Как это может быть всё?», — размышляла она. Как она могла зайти так далеко, только чтобы почувствовать себя ещё хуже, чем перед тем, как всё это начала?

Фред молчал, давая ей время. Он присоединился к ней на полу, если они вообще находились именно на нём. Пока она рыдала, близнец выглядел совершенно убитым, и Гермиона прокляла настоящего Фреда за то, что сделал этого таким реалистичным. Особенно когда единственное, что она хотела прямо сейчас, это его. Возле неё, рядом с ней, подле неё, держащего её, смотрящего на неё. Своими настоящими глазами, карими и тёплыми и полными смеха.

Она судорожно вздохнула, когда издала особенно сильный всхлип, и на мгновение у неё перехватило дыхание. Как всё могло закончиться вот так? Как?

Гермиона умоляюще посмотрела на Фреда, как будто у него были ответы на её самые сокровенные вопросы.

— Как? — вслух спросила она. — Как я когда-либо смогу двигаться дальше?

Она видела, что он взял мгновение на размышления. А затем появилась маленькая, подбадривающая улыбка.

— Ты Гермиона Грейнджер.

Она ждала, снова наблюдая за ним.

— Ты Гермиона Грейнджер, — повторил Фред. — Упрямая, беспощадная, неистовая, потрясающая, невероятная, гениальная Гермиона Грейнджер, — он поднял руку, словно собираясь погладить её щеку. Она не могла это почувствовать. Но его голос был мягким, когда он сказал следующие слова: — Нет ничего, что ты не можешь сделать.

Шёпотом на её щеке, его голос доносился до неё самым тёплым и нежным образом, пока всё остальное внутри казалось бушующим морем эмоций. А затем Гермиона перестала его видеть, и всё, что она чувствовала — это лишь призрак того шёпота.

— Фред?

Возник ослепляющий свет, и Гермиона больше не могла держать глаза открытыми.

— Фред? — снова позвала она. — ФРЕД?

Гермиона ощутила, как всё её существо толкает и тянет, земля под ней исчезает, и когда стало казаться, что больше она не выдержит, её выбросило из думосбора. Хватая ртом воздух и выравнивая дыхание, пытаясь осмыслить то, что только что произошло, Гермиона упала навзничь на кровать.

Когда она снова смогла дышать, Гермиона заглянула в думосбор, но в нём была лишь темнота без единого проблеска воспоминаний. Она приложила все силы, чтобы найти последний флакон, желая получить ещё один шанс поговорить с ним; ей ещё было что спросить, что сказать… но всё, что она нашла, это только пустой стеклянный флакон, пронумерованный цифрой «8».

— Нет… — проскулила она.

Содержимое последнего флакона исчезло; похоже, им можно было воспользоваться только один раз.

И тогда Гермиона зарыдала. По-настоящему. Её предыдущий срыв казался ничем по сравнению с этим. Она захлёбывалась слезами, и было трудно видеть, почти невозможно. Лёгкие Гермионы задыхались от нехватки воздуха, потому что рыдания забирали его полностью, и всё её напряжённое тело словно сжалось в одной точке в животе, борясь за то, чтобы избавиться от боли.

Она кричала. Она плакала.

И плакала.

Она не переставала плакать.