Лягушка Волшебная (джен)

К вечеру тяжёлые тучи разошлись, и в Большом зале можно было увидеть удивительной красоты вечерне-ночное небо. На ужин мы пришли уже в половине седьмого, когда преподаватели и оставшиеся в школе ученики уже поели и вели ленивые беседы на полный желудок. Хеймдалль и профессор Снейп ушли за преподавательский стол, а я в гордом одиночестве разместилась на своём привычном месте. На ужин был ростбиф с тушёными красными бобами, тыквенный сок и печенье. Тыквенный сок в Хогвартсе вообще был постоянно — даже чай, кажется, можно было увидеть реже. Мне, допустим, этот сок нравился, но если пить его так часто, начинало от него воротить. Почему бы не заменять его иногда на томатный, например, или морковный? Какая-то прямо секта тыквенного сока. Может, как-нибудь заглянуть к домовикам и узнать у них, чё-как?

После ужина я вернулась в свою спальню, чтобы переодеться в тёплый шерстяной брючный костюм серого цвета с синей вышивкой. Его сшила моя домовуха Рири, дочь Арчера. Впрочем, она шила почти всю мою и Хеймдалля одежду на каждый день, на который не приходилась драка с кем-нибудь. Она, может, и не была мастерицей, как известная в широких кругах мадам Малкин, но справлялась прекрасно. Да ещё и некоторые чары на одежду накладывала. Однако мне больше всего нравилось в пошитой ей одежде то, что она была удобной. Поверх костюма я надела тёплую мантию, проверила, все ли предметы у меня на поясе и, подумав ещё пару секунд, собрала своих мышей. С тех пор, как мы сделали ободок, они обитали у меня под балдахином кровати и совершенно точно не голодали — в таком-то людном месте.

В гостиной меня перехватил Люциан. Он опирался на спинку одного из диванов и направился ко мне, едва заметив. Я остановилась.

— У меня книжка закончилась, — улыбнулся Боул. — У тебя случайно ничего больше нет почитать?

— Ты меня тут караулил, что ли? — я склонила голову набок.

— Вроде того, — Люциан кивнул. — Ты почти всё время уходила к профессору Эдельштейну, и я подумал, что и сегодня пойдёшь.

— Звучит логично, — я кивнула. — А что бы ты делал, если бы не пошла?

— Уснул бы на диване, наверное, — он пожал плечами

— Понятно… Итак, что бы ты хотел? — я изогнула бровь.

— Какие-нибудь приключения, — он чуть задумчиво нахмурился и добавил: — С путешествиями.

— Думаю, у меня кое-что есть, — я кивнула и позвала Арчера.

Домовик доставил для Люциана полное собрание «Муми-тролля». У меня в библиотеке эта книга была на шведском и на английском — я упражнялась на ней в работе с артефактом для перевода. Не то чтобы этот цикл был очень большим, но он воплощал то, что хотел Люциан — приключения и путешествия. На несколько дней ему должно было хватить. А потом, если он снова попросит что-нибудь, можно будет дать ему книжки подлиннее и посерьёзнее. Литература — дело такое, к ней надо привыкать постепенно.

Удовлетворившись полученными книгами, Боул залёг на диван, а я преспокойно вышла из гостиной. Не знаю как там кто — после ужина ученики не покидали общежитий — а лично я никаких нападений не боялась. Правда, это потому, что я знала, кто за ними стоял, почему она это делала и где была сейчас. Точнее, я не знала конкретно, где именно находилась Джинни Уизли, но я знала, что её не было в школе. Так что бояться мне было совершенно нечего.

Мы договорились встретиться у главного входа в замок, и я остановилась в холле, ожидая преподавателей. За окном было светло от чистого снега, а около окна в кольце висел факел с магическим огнём. Однако я уставилась ни на то, ни на другое — я озадаченно наблюдала тонкую вереницу пауков, которые ползли прочь из замка. На улице зима. Снег. Почему они не спали? Должны же были спать…

Почему-то именно из-за этих пауков меня начало потряхивать. Не то чтобы я обладала закоснелым мышлением, которое не способно было воспринимать новое, но это было не то новое, с чем мой разум мог бы согласиться. Крестраж Волдеморта, который был хозяином василиска, лежал в специальном мешке, так что его ментальные эманации даже не просачивались. А это означало, что паукам вроде бы как не от кого было драпать из замка. Но они драпали. И то ли это паранойя, то ли что-то было очень сильно не так.

Хеймдалль и профессор Снейп появились в холле одновременно, когда я изволила оторваться от паучьего побега. Профессор выглядел бледнее обычного, и казалось, был полон мрачной решимости. Хеймдалль же казался совершенно беззаботным и едва ли не насвистывал, что говорило о высшей степени его сосредоточенности. Я сняла ободок. Я не собиралась влезать в чью-либо голову, однако я хотела убедиться, что мы сможем провернуть всё мероприятие незамеченными под покровом ночи. Авантюра начинала казаться всё более и более безумной. Потому что если что-то — любая мелочь — пойдёт не так, нам всем придёт ж… Придётся не сладко. И с чего каких-то пару часов назад я была так уверена, что всё пройдёт без сучка, без заборинки? Ах да — это то, чего у нас полные штаны…

В окна никто не выглядывал. Хотя ночь была звёздная и белый снег отражал свет месяца, мерцая серебром, никому не пришло в голову полюбоваться пейзажем. Ну и прекрасно, потому что иначе нас могли заметить, что было совершенно не мудрено, учитывая, что наши тёплые мантии были исключительно чёрного цвета. Снег хрустел под ногами, но ветер быстро заметал следы позёмкой. Впрочем, я надеялась, что в такое время никому прогуляться не приспичит. Нечего нарушать нам чистоту эксперимента.

Расщелина за стадионом приветливо встретила нас огромными сугробами и мраком. Но она была единственным местом, где мы могли провести все необходимые ритуалы. Не то чтобы для них в действительности имело принципиальное значение место, просто там мы могли использовать больше мер безопасности. А их никогда не бывает слишком много. Когда мы подошли к краю пропасти, Хеймдалль достал две метлы и озадаченно уставился сначала на них, а потом на профессора Снейпа. Мерлин, план же не полетит в тартарары из-за такой неучтённой мелочи?

— Мне не понадобится, — мрачно заметил профессор.

Хеймдалль изогнул бровь, но переспрашивать ничего не стал. Вместо этого он отдал мне метлу, и мы полетели на дно. Профессору Снейпу действительно не нужно было спецсредство — он обратился чёрным дымом и летел рядом со мной в таком виде. В расщелине было темнее, чем наверху — своды закрывали месяц. Однако это нам было как раз на руку. Прежде всего надо было наложить защитные и скрывающие чары, и это довольно бытовое и отработанное действие, как мне показалось, успокоило всех нас. Ненадолго, впрочем. Закончив с сокрытием наших тёмных делишек, Хеймдалль достал посох и подготовил площадку для полотен, на которых мы должны были начертить круги. На самой площадке мой наставник с помощью посоха начертил и закрепил печать сдерживания призрака — мы понятия не имели, сработает ли это на самом деле, просто решили попробовать. Волдеморт, конечно, не боггарт, но тушки у него, вроде бы как, не планировалось.

Круги мы чертили долго. Потому что периодически спорили, «кси» должно быть в рисунке или «эпсилон» — очень уж похоже их Хеймдалль-Франкенштейн рисовал. И потому время от времени начинали руки трястись — то от холода, то от мандража. А кучерявый круг определённо был не тем чертежом, который бы достойно сработал. В итоге на все три круга мы угробили полтора часа. Они были выведены мелом с заклинанием стойкости на трёх чёрных полотнах, уложенных друг на друга. Самый маленький должен был вытащить душу Волдеморта из крестража, средний — собрать все куски вместе, а самый большой — запихнуть его в подготовленную тюрьму. По границам каждого из кругов мы разложили кристаллы чёрного кварца и обсидиана, которые должны были удерживать душу от побега, а по самому большому расставили ещё и негасимые чёрные свечи, пламя которых должно было оповестить об окончании ритуала. План, вроде бы как, был хорош.

Хеймдалль вытряхнул дневник в центр маленького круга, положил тюрьму в границы большого и обошёл полотна, зажигая свечи. Всё было готово, чтобы начинать. Я повернула голову в ту сторону, где должен был находиться замок. Мне показалось, что в том конце расщелины зияла тёмная дыра, как будто там была пещера или грот. Или лаз…

— Готовы? — спросил Хеймдалль, приготовив палочку.

— Нет, но давай, — отозвалась я, продолжая всматриваться в ту сторону расщелины.

Он активировал круг, и по меловым линиям пробежал зеленоватый свет. Ну, будем честны, колдовство-то было не светлое. Потому мы, собственно, и прятались, ведь если не выйдет — а в данный момент я едва ли не молилась, чтобы вышло — за такую магию по головке нас бы никто не погладил. Дневник раскрылся и зашелестел страницами. Может, ночь так влияла, но это определённо был угрожающий шелест. А потом над дневником начал клубиться чёрный дым. Тот, кто говорит, что дыма без огня не бывает, определённо никогда не проделывал таких диких штук, как мы сейчас. Едва клубы дыма сформировали на удивление приятное юношеское лицо, как я почувствовала, будто через мой затылок протянули басовую струну и начали на ней беспорядочно тренькать — весь мозг вибрировал. Однако пробить мои блоки Волдеморт явно не мог.

Ощущения в голове никак не хотели переходить порог привычности — если долго терпеть монотонную боль, мозг начинал её игнорировать. Но на струне в моей голове играл прямо виртуоз. Я покосилась на Хеймдалля. Выражение его лица отражало лёгкую безуминку, как тогда в канализации или при встрече с пауками. Я подумала, что с любым вторжением в свой разум он вполне мог совладать — всё же он неразрывно провёл долгие годы со сгустком невинно загубленных, и от того не больно-то довольных своим состоянием душ. И их было у него в голове очень много. Вряд ли я могла усомниться в фантазии Волдеморта, однако, мне казалось, что до Тёмного Копья ему было далеко. Дым уже почти полностью отделился от дневника, и я перевела взгляд на профессора Снейпа. Он побледнел ещё больше, хотя казалось бы куда ещё. Я шагнула к нему и вытряхнула из капюшона своих мышей. Рыжие комочки зацепились за его мантию и быстро поднялись на плечи. Для них ментальная энергия была едой, и им было без разницы, какой посыл она несла. Как бы мне их потом на диету сажать не пришлось…

Когда чёрный дым полностью отделился от дневника, тот опал безжизненной книжицей. Лицо юноши в нём исказилось презрительной гримасой, когда взгляд его остановился на Хеймдалле. По мне он скользнул, будто вообще не заметив, а в профессора Снейпа впился, как клещ. Ещё через пару мгновений я даже не поняла, на каком плане восприятия почувствовала чужое и крайне враждебное присутствие. Лицо в дыму плавно повернулось туда, где мне мерещилась дыра, и что-то злобно прошипело. Я запоздало поняла, что только что слышала парселтанг — змеиный язык. Так вот — дыра мне не мерещилась. Там находился лаз, видимо, из логова василиска, потому что именно он оттуда и выползал.

— На это мы не рассчитывали, да? — глухо спросил профессор Снейп.

— Мерлин… — пробормотала я, лихорадочно соображая. — Хеймдалль, Фреди с тобой? — он кивнул, стараясь лишь краем глаза следить за василиском. — Займите эту тварь.

— Надолго? — уточнил он.

— Пока не закончим, — поморщилась я. — Он опасен, только пока это может отдавать ему приказы. Если получится, не убивай его.

Хеймдалль кивнул, выпустил два шара солнечного света, чтобы иметь возможность читать движения змея по тени, выхватил посох и меч, и ринулся в ту сторону. А я взмахнула палочкой и активировала второй круг. Вторая фаза была самой продолжительной и более других могла обернуться катастрофой. Ну, ещё большей, чем уже выбравшийся василиск. К дыму довольно быстро присоединились ещё два куска — видимо, из находившихся неподалёку крестражей, но дальше пришлось ждать. Мы не знали, сколько всего частей и где они, так что нужно было сначала дождаться, когда резонанс дотянется до них по лей-линиям, а затем — когда они оттуда доберутся сюда. Части души перемещались довольно быстро, но всё же не мгновенно. И если бы Волдеморт не сопротивлялся, можно было бы чайку попить. Но он явно пытался добраться до разума профессора Снейпа, да и на струне в моей голове продолжал играть. Я ничего не могла с этим сделать, так что не придумала ничего умнее, как помочь Хеймдаллю. По теням было видно, что Фреди, увеличившись до весьма солидного размера, обмотала собой голову василиска, так что он не мог видеть, да и пасть толком не раскрывалась. Однако он бился, как уж на сковороде, и Хеймдаллю приходилось сдерживать его буйство с помощью посоха.

— Ку-ка-реее-ку! — дурниной заорала я.

Мне показалось, что я была довольно убедительным петухом. Василиск резко скукожился, будто прячась от эха, раскатившегося по расщелине — видимо, его тоже мои актёрские данные впечатлили. Послышался раскатистый и жутковатый смех Хеймдалля: он уже слышал, как я таким образом стращала нашего василиска, но почему-то веселило его это каждый чёртов раз. Я повернулась к кругам и увидела там изумлённое лицо молодого Волдеморта в дыму. Такое же выражение было и у профессора Снейпа.

— Что? — спросила я.

Он не ответил. В этот момент в дым влетели ещё две части, и нажим ментальной магии опять усилился. Зуд в голове был такой, как будто внутрь черепной коробки попала горсть жгучего перца — хотелось всунуть туда вешалку и основательно так почесать. Следом пришла и боль. У меня буквально ломило голову, как будто её сжимали тисками. Даже глаза заслезились. Второй круг заставил дым сформироваться в фигуру человека, что позволяло понять, все ли части собрались. У фигуры пока не хватало ноги, так что нужно было собрать все силы и терпеть боль, отражая атаки на мозг. Лицо Волдеморта снова повернулось к василиску, и он опять что-то зашипел.

— Ку-ка-рееее-ку! — снова завопила я, заглушая его команду, какой бы она не была. Ну, вряд ли же он приказал бы змею убраться.

Я не увидела, сколько ещё частей прилетело к дыму, потому что василиск исхитрился ухватить Хеймдалля поперёк туловища зубами. Краем глаза я заметила, что у фигуры появилась нога, и ткнула палочкой в последний круг, прежде чем рвануть к пытавшейся закусить змеюке.

— Профессор! — крикнула я, уже практически на бегу. — Тюрьма на вас!

Паранойя. Никогда в жизни я так не радовалась, что у кого-то паранойя, как сейчас. Потому что хотя мы ожидали только ментальных атак, Хеймдалль натянул кольчугу, и зубы василиска не смогли прокусить её, хотя он и очень старался. Змей бросил Хеймдалля, пару раз жевнув, и Фреди сильнее увеличилась и намоталась на его морду, полностью скрывая её. Я подбежала к Франкенштейну, который уже начинал подниматься со снега.

— Ты цел? — я еле успела затормозить, чтобы не врезаться в него.

— Ерунда, пара рёбер, — отозвался он. — Он меня не прокусил. Пусти, он может навредить Фреди.

Я посторонилась, пропуская его. На снегу, куда он упал, и правда не было ни капли крови. А с парой рёбер легко могли справиться несколько капель Костероста, так что мне следовало уйти и не путаться тут под ногами. Я припустила назад к профессору Снейпу. Дымная фигура всасывалась в тюрьму медленнее, чем хотелось бы. Когда я прибежала туда, на лбу у профессора выступила испарина, но он всё же смог создать бестелесного патронуса, которым накрывал Волдеморта, как крышкой. Я не очень понимала, как и почему это работало, однако решила присоединиться, хотя заклинание и было сложным, и я в своих силах сомневалась.

— Экспекто Патронум, — негромко произнесла я, напрягая голову в поисках счастливых воспоминаний.

К моему удивлению, мой разум остановился на том, как я увидела Франкенштейна на вокзале. Ну, должна признать, это действительно счастливое воспоминание, хотя в тот момент на меня и накатывали волны праведного гнева. Из моей палочки вылетел ворон, который принялся летать вокруг фигуры и будто бы заклёвывать её, загоняя в тюрьму. Оказалось, что удерживать патронуса было не легче, чем вызывать, чтобы он атаковал. Сложно сказать, сколько времени прошло, прежде чем весь дым наконец всосался в булыжник чёрного кварца. Пламя чёрных свечей взметнулось почти на ярд⁽¹⁾, ярко освещая всю сцену, а затем потухло совсем. Я опустила палочку, тяжело дыша. И вибрация в голове наконец прекратилась. Профессор Снейп рухнул на колени. Я перевела взгляд на него и заметила, что он нервно расстёгивал-разрывал манжет левого рукава, а затем рывками задрал его до локтя Волдеморт ещё не был мёртв, хотя живым в таком положении его язык тоже не поворачивался назвать. Теперь уже тюрьма делала своё дело, погружая его в «спячку» — приграничное смерти состояние души. На предплечье профессора даже впотьмах был виден рисунок черепа и извивающейся змеи. Мне показалось, что этот рисунок как-то агонистически дёрнулся, а затем линии стали блекнуть, пока не превратились в совсем тонкие контуры. Профессор Снейп засмеялся. Сначала тихо и нервно, но постепенно его смех становился всё более отчётливым и, может, немного истерическим.

— Удалось, — негромко произнёс он где-то между приступами смеха, а потом прокричал на всю расщелину: — Выкуси, старый дурак! — и расхохотался уже в голос. В голосину, я бы даже сказала.

Уж не повредился ли рассудком наш декан? Я отступила на шаг, когда расщелину озарила яркая вспышка. Точно, василиск! Я ринулась к Хеймдаллю, на ходу вопя по-петушиному, как потерпевшая. Теперь, когда его хозяин был побеждён, змей растерял и агрессивность, и боевой настрой. Скукожившись, он замотал головой, пытаясь сбросить Фреди, и начал отползать к своей пещере. Я подумала, что петух и ворон похожи — птицы ведь — и снова вызвала патронуса. Оккамий не удержалась на морде василиска, и Хеймдалль поймал её. А мой патронус под аккомпанемент моих же истошных воплей налетал на морду василиска, заставляя его отступать и мешая смотреть по сторонам. Змей никак не мог взять в толк, почему это птица от его взгляда не падала замертво, и довольно шустро отползал назад в свою пещеру, пока совсем там не скрылся.

— Как Фреди? — я подбежала к Хеймдаллю.

— Она молодец, — он ласково погладил её и усадил себе на шею. — Ему не удалось её оцарапать, но, думаю, она устала.

— Хорошо, — я выдохнула с облегчением. — А ты как?

— Похуже, но жить буду, — он усмехнулся. — Полагаю, там всё получилось?

— Как ни странно, — кивнула я. — Пойдём.

Профессор Снейп наконец прекратил ржать. А под конец он уже именно ржал, пусть и истерически. Хеймдалль взял тюрьму с душой мешком для крестражей и привязал его на пояс, наклонился, чтобы собрать свечи и камни, но неожиданно упал на задницу.

— Уй… — выдал он. — Рёбра ноют.

— Когда тебе такие мелочи мешали? — буркнула я, но принялась живо собирать шмотки.

Я даже распинала снег, на котором была сдерживающая печать, чтобы полностью скрыть следы нашего тут пребывания. Если ночью пойдёт снег, то даже если кому-то приспичит тут гулять, никаких следов остаться было не должно. Профессора поднялись, когда я спихала все вещи в сумку, и сняли защитные и скрывающие чары. Потом мы расселись по своим летательным аппаратам и направились наверх, к краю расщелины. За пару ярдов⁽²⁾ я резко затормозила: наверху кто-то был. Не прямо рядом, но в пределах видимости. Ободка на мне так и не было, и насколько я могла различать мысли — там были Хагрид, директор и ещё трое, кого в школе раньше не было. Летевшие вместе со мной Хеймдалль и профессор тоже приостановились, а затем мы подобрались к большому сугробу, за которым и притаились, осторожно выглядывая.

— Это же министр магии, — тихо заметил профессор. — Что ему здесь понадобилось?

— Они арестовали Хагрида, — я нахмурилась, сунувшись в разум авроров. — До министра как-то дошёл слух о нападениях в школе. Но почему Хагрид?

— Хороший вопрос, — заметил Хеймдалль. — Он же мухи не обидит. Даже если эта муха способна сожрать дракона заживо.

Я догадывалась, у кого были ответы. И мне даже казалось, что я их даже затрагивала у него в сознании. И я подумала, что сейчас подходящий момент для того, чтобы выяснить детали. Пока мы сидели, притаившись за сугробом, я влезла в разум директора Дамблдора. Хагрид был невиновен, и директор, разумеется, это знал. Однако он не мог убедить в этом министра Фаджа — низкого, осанистого мужчину, который возглавлял процессию. Не мог, потому что Хагрида уже обвиняли в этом, и тогда его никто не защищал. Какая увлекательная история…

Наконец, они скрылись в замке. Мы выждали ещё несколько минут и выбрались из-за сугроба. Процессия с Хагридом направилась к главному входу, а мы полубегом ринулись к галерее, с которой обычно выходили на стадион. Пустыми коридорами, мы едва ли не рысью домчались до кабинета Хеймдалля, где я первым делом принялась потрошить параноидальную клановую аптечку. Нужно было найти что-то успокоительное для профессора Снейпа, потому что он явно был не в себе, и что-то заживляющее для Хеймдалля, который был бледен, но очень старательно делал вид, что василиск совсем его не потрепал. А он потрепал, если что. Да и у меня, надо признать, разболелась голова, да так, что едва ли не тошнило. Так что я вбросила в себя одну, а затем и вторую таблетку от головы, уверенная, что хуже не будет. Меня и правда скоро отпустило, и я выдернула практически случайно Лист Иггдрасиля. Искать Костерост мне уже не хотелось, так что я сунула его в руки Хеймдаллю и вернулась к поискам успокоительного. Как же, блин, много всего…

— Спасибо, — произнёс Хеймдалль. — Сейчас сварю кофе, и напишем Руфусу. Северус?

— А есть что-то покрепче кофе? — спросил декан, заставляя моё лицо окончательно вытянуться.

— М… Арчер, — домовик тут же возник посреди комнаты. — У нас есть коньяк или огневиски?

— Что именно, хозяин Хеймдалль? — учтиво уточнил тот. — Есть и то, и другое.

— И то, и другое, — негромко повторил профессор.

— Коньяк, — изрёк Хеймдалль. — Тот, что в красном шкафу.

Домовик чуть вопросительно склонил голову набок, но сразу понял, что пока ему ничего не расскажут, и быстро доставил пузатую бутылку с коричневой жидкостью без этикетки. Я наконец отыскала успокоительное, щедро плеснула в стакан и протянула профессору Снейпу. Он шало улыбнулся, взглянув на него, и опрокинул в горло одним махом, лишний раз убеждая меня в том, что он не в себе. Хеймдалль принёс кофе — свою чашку в руках, а для меня и декана он их левитировал — и устроился за столом, доставая пергамент. Окунув перо в чернильницу, он задумчиво зажевал его кончик, видимо, прикидывая, как бы лучше начать описывать причину, по который мы тут все втроём — ну, с половиной — страстно желаем видеть его как можно скорее. Хеймдалль едва успел вывести первую строку, когда я дёрнулась, будто мне за шиворот сунули комок снега: я услышала кое-чьи перепуганные мысленные вопли.

1) 1 ярд — 91,44 см

Вернуться к тексту

2) 2 ярда — 182,88 см

Вернуться к тексту