Когда розы снова зацветут (гет)

С Новым 2025 Годом, дорогие читатели! Новая глава + еще одна внеплановая в качестве подарка в год Змеи от Змея!

За дюжину лет, что Айвен Федеров возглавлял Департамент правопорядка МКМ, он ни разу не присутствовал на столь напряжённом, оживлённом и значимом для будущего волшебного мира собрании. И всё же, несмотря на важность этого события, он сомневался, что оно приведёт к ощутимым результатам.

Память членов Международной конфедерации магов простиралась столь же далеко, как и разрабатываемые ими законопроекты. Пока Гриндевальд не захватит контроль над одной из ключевых стран-членов, этот коллективный орган мало что будет делать, чтобы помешать его продвижениям. Они много говорили, давали пустые обещания и в конечном итоге позволяли врагу действовать в рамках уже существующих ограничений.

Для Федерова такая пассивность была неприемлема, но он понимал, что переломить ситуацию не в его силах. Пока не возникнет необходимость в решительных действиях, конфедерация оставалась лишь теневым зрителем событий.

Обводя взглядом участников заседания, он заметил несколько пустых мест. Хотя таких было немного, для Айвена это стало тревожным знаком. Он подозревал, что с течением времени подобного станет больше. Исчезновение представителей стран после их «освобождения» Гриндевальдом становилось привычной тенденцией.

Австрия была последней, кто не участвовал в заседании, и новости с австрийского фронта были мрачными, как и отсутствие немецкого представителя.

Из размышлений его вывел звук молотка президента МКМ, гулко ударившего по трибуне.

— Я созываю собрание Международной конфедерации магов от 18 марта 1938 года, — торжественно объявил он. Лицо его было мрачным. — Прежде чем мы начнём, я должен зачитать письмо, полученное от Альберта Клозе, нашего представителя в Германии.

Федеров нахмурился и тихо вздохнул. Хороших новостей ждать не стоило.

— «Моим уважаемым коллегам, — начал читать президент МКМ. — С тяжёлым сердцем я обращаюсь к вам, но чувствую, что медлить больше нельзя. Моя страна охвачена заразным безумием, и люди, как маги, так и магглы, заражены им. Я не могу молчать, ибо происходящее идёт вразрез с моими убеждениями.

Лидер магглов — чудовище. Он отправляет тех, кого считает недостойными, в лагеря, где их либо массово уничтожают, либо заставляют работать на благо его видения великой Германии.

Я знаю, что мы не вмешиваемся в дела магглов, но боюсь, скоро будет уже слишком поздно.

По традиции австрийцу сообщили о нашем существовании, когда он вступил в должность, и теперь он требует нашего внимания, чтобы решить собственные проблемы. До сих пор наше правительство успешно сопротивлялось этому давлению, но существует движение, которое стремится нарушить Статут о секретности, и оно постепенно набирает силу.

Я считаю, что рано или поздно они неизбежно добьются успеха.

Уже сейчас я получаю угрозы в свой адрес и в адрес моей семьи, поэтому принял решение спрятаться ради нашей безопасности.

Я в растерянности и не знаю, что делать. Я разрываюсь между тем, что когда-то был гордым немцем, и тем, что меня тошнит от того, что, как я знаю, происходит с моим народом.

Я в ужасе от того, что нас ждет в будущем, и умоляю вас предпринять необходимые шаги для скорейшего вмешательства.

С добрыми намерениями, Альберт Клозе»

Закончив читать, президент МКМ аккуратно свернул пергамент и спрятал его в карман мантии. В зале повисла напряжённая тишина, все, похоже, были в шоке.

— Что за чушь! — насмешливо фыркнул представитель Италии. — Какие доказательства он приводит?

— Веди себя прилично, Сильвио. Мы знаем Альберта уже много лет. Зачем ему лгать? — возразил французский представитель.

Этот человек имел полное право тревожиться.

— Мы действительно давно его знаем, но не может ли быть быть так, что у него просто истерика? Многие из наших стран в последнее время пережили довольно значительные перемены, в том числе и моя, — парировал Сильвио. — Как и русские, а испанцы сейчас и вовсе воют сами с собой. Мы живем в эпоху перемен, и теперь как раз настала очередь Германии. Всё уладится.

Француз в ответ покачал головой, и Айвен не был согласен с итальянцем. Он громко прочистил горло, привлекая внимание зала.

— Мистер Федеров, у вас есть какие-то соображения по этому поводу? — спросил президент МКМ.

Федеров кивнул, поднимаясь.

— Хотел бы я разделить оптимизм Сильвио, но, к сожалению, не думаю, что в данном случае он прав. Германия не показывает признаков стабилизации. Напротив, всё указывает на подготовку к войне.

— И какие у вас есть этому доказательства? — надменно бросил Сильвио.

— Доказательства в действиях, которые мы уже наблюдаем, — спокойно ответил Федеров. — Германия уже нарушила договор, подписанный менее тридцати лет назад. Они восстановили армию, а теперь аннексировали Австрию. Нельзя допустить, чтобы Британия и Франция продолжали нарушать договор. Мир будет ждать от них действий, и они их предпримут. Может быть, не сегодня, но скоро начнутся боевые действия.

— Опять пустые слова без каких-либо доказательств! — пренебрежительно махнул рукой итальянец.

— Вот тут вы ошибаетесь, — ответил Айвен. — У меня есть агент в Германии, который передал крайне тревожные сведения. Он без сомнений считает, что немцы готовятся к войне.

— Агент? — Сильвио насмешливо фыркнул. — Вы имеете в виду одного из ваших боевых магов?

Федеров кивнул.

— Змей нас еще ни разу не подвел, — заметил он. — Он же убрал Капуто, не так ли?

Итальянец недовольно поджал губы, но Айвен не дал ему вставить ни слова:

— Он схватил Лорана и всю его банду, а недавно поймал и Карла Каца. Я посчитал, что он лучше всех подходит для наблюдения за ситуацией в Германии. Его полный отчет я ожидаю в ближайшие дни.

— А если этот отчет окажется столь же обвинительным, как и письмо Альберта? — осторожно спросил канадский представитель.

— Тогда ничего, — отмахнулся Сильвио. — Мы не вмешиваемся в дела магглов. Никогда не вмешивались и сейчас не будем.

— Но что, если немцы уже нарушили Статут о секретности? — настойчиво уточнил Айвен.

— Пока у нас нет веских доказательств, что это произошло, мы не можем действовать, — твердо заявил президент МКМ. — Как бы ни была неприятна и нежелательна перспектива вступления магглов в войну, это не наша забота. И пока не будет доказано, что волшебное население Германии активно участвует в этом конфликте, мы обязаны оставаться в стороне.

Айвен сдержал раздраженный вздох, а Сильвио довольно улыбнулся, словно услышал именно то, чего ожидал.

— Я хотел бы получить копию отчета вашего агента, когда он поступит, — добавил президент. — После этого мы решим, есть ли смысл обсуждать его между собой.

— Разумеется, — сухо согласился Айвен, предчувствуя, что президент сделает все возможное, чтобы не поднимать этот вопрос.

— Итак, есть ли еще какие-либо вопросы?

Когда зал остался молчалив, президент в последний раз ударил молотком.

— Тогда я объявляю заседание закрытым. Мы вновь соберемся через несколько недель, чтобы обсудить выводы Федерова и Департамента правопорядка.

Айвен коротко поклонился и вышел из зала, надеясь, что Эванс откопает что-то, с чем они смогут работать.

У него не было причин сомневаться в словах Клозе. В Германии уже много лет происходило что-то подозрительное, а МКМ отставало более чем на полдесятка лет. Даже если они и решат вмешаться, есть шанс, что будет слишком поздно.

Пока Гитлер стремительно возносился к вершинам власти, Гриндевальд прокладывал свой собственный путь к величию. Айвен не мог избавиться от мысли, что однажды ему придется сражаться, чтобы остановить этого амбициозного волшебника.

— Ну же, Эванс, — пробормотал он себе под нос.

Вряд ли что-то, кроме объявления войны, подтолкнет МКМ к действию, но если есть хоть какая-то надежда на своевременное вмешательство в происходящее на континенте, Эвансу придется раздобыть что-то действительно убедительное.

Айвен покачал головой.

Нет. Независимо от того, что Эвансу удастся накопать и что сильные мира сего решат делать, это не будет иметь никакого значения.

Будут лишь новые отговорки, очередные оправдания, и вновь головы окажутся зарыты в песок, пока вокруг не начнет полыхать пожар войны.

— Черт, — тихо выругался Федеров.

* * *

Гарри никогда прежде не видел такого множества людей, как в Берлине. Тысячи и тысячи жителей выстроились вдоль улиц, чтобы приветствовать своего лидера, вернувшегося из успешного похода на Австрию и заключившего нужный им союз, и немцы любили его за это.

Толпа ревела, размахивая маленькими флажками со свастикой, которые были меньше огромных флагов, гордо свисавших со знаменитых архитектурных сооружений, и эти крики несли в себе энтузиазм целой нации.

Это было, мягко говоря, обескураживающе.

Как люди могли не видеть, что делает их лидер? Неужели никто не задумывался, что происходит с некоторыми из их сограждан?

Всё это время, пока он находился здесь, вокруг царило молчание. Никто не говорил о трудовых лагерях, созданных для евреев и других «неугодных», или о тюрьмах, заполненных политическими врагами.

Гарри видел Дахау, и, хотя ему было строго приказано не вмешиваться, что бы он ни узнал, у него возникло сильное искушение. Люди, содержавшиеся там, ежедневно подвергались жесточайшим издевательствам, а людям было все равно, а если и было какое-то дело, то они никак этого не показывали.

Годами людей здесь умело настраивали против евреев, внушая, что именно они являются врагами внутри страны. Большинство искренне радовалось их исчезновению, не задаваясь вопросом, куда они делись и что с ними произошло. Евреев больше не было — по крайней мере, открыто. И только это, казалось, имело значение.

Гарри наблюдал, как солдаты, стоящие у переднего ряда толпы, внимательно следили за происходящим. Их руки по команде вытягивались в безупречном салюте, встречая колонну автомобилей, въезжавших в центр города.

Колонна двигалась уверенно: машина за машиной, пока наконец не появилась главная. В задней части машины стоял человек, чей невысокий рост и печально известные усы были безошибочно узнаваемы.

Это был Адольф Гитлер. Гарри едва удержался, чтобы не выхватить палочку.

Одним заклинанием он мог бы сорвать планы немцев, но понимал: за этим последует объявление его в розыск и такие перемены в истории, которых он даже не мог себе представить. Вместо этого он стоял, наблюдая, как уверенный в своей неуязвимости Гитлер машет рукой своим фанатичным сторонникам. Его враги либо погибли, либо томились в тюрьмах по его приказу.

Похоже, что у этого человека было невероятно раздутое самомнение, и несколько мгновений он наслаждался триумфом, пока его не провели в здание Рейхстага. Толпа затихла, все с напряжением смотрели на окна, надеясь снова увидеть своего лидера.

Спустя минут пятнадцать он вновь появился, уже на верхнем уровне, отдавая честь, когда перед ним установили микрофон. В наступившей тишине его энергичная речь, наполненная драматичными жестами и переменами тона, завораживала слушателей.

Гарри уже достаточно увидел, поэтому он незаметно скрылся, слившись с толпой, и, выбрав один из безлюдных переулков, бросил последний взгляд на Рейхстаг. Взгляд задержался на маленьком человеке, который однажды приведет к гибели миллионы. Неохотно отвернувшись, он отправился с докладом, заранее зная, что никто ничего не предпримет.

— Я к Федерову, — сказал он женщине, что встречала боевых магов, возвращавшихся с заданиями.

Она коротко кивнула и постучала по столу точно так же, как в тот раз, когда Гарри привел Карла Каца. Через несколько секунд появился заметно уставший Федеров.

— Следуйте за мной, — приказал он.

Гарри вошел за ним в кабинет. Федеров выглядел измотанным, будто на его плечах лежал груз целого мира.

— Угощайся кофе, Эванс, — предложил он. — Предложил бы что-то покрепче, но при исполнении не пью, даже если повод располагает.

Гарри сдержанно кивнул, принимая приглашение. Грея руки о теплую кружку, он молча ждал.

— МКМ опять отказывается действовать, — вздохнул Федеров.

— Вы ожидали другого?

Федеров покачал головой:

— Нет. Но я надеялся, что события в Австрии заставят их задуматься. Даже после того, как зачитали письмо немцев, большинство предпочло бездействовать. Французы, конечно, встревожены больше других, но лишь потому, что понимают: они первые в очереди, как только Германия укрепит свою власть.

— Вероятно, — согласился Гарри, — но не сразу. Несмотря на всю мощь немцев, они еще не готовы к вторжению в страну вроде Франции. Для начала они найдут более легкую цель.

Он задумался, вспоминая обрывочные знания из своего маггловского детства. Франция сильно пострадала от немецкой агрессии, но точно она не была первой.

— Думаешь, они ударят по странам, которые до этого уже ослабил Гриндевальд?

— Это логично. Гриндевальд своими действиями лишь облегчает им задачу. Думаю, они займутся Чехословакией и соседними государствами, параллельно формируя союзы с теми, кто может представлять угрозу.

Федеров фыркнул:

— Не знал, чтобы ты — военный гений. С чего ты взял, что он поступит именно так?

— Потому что, несмотря на то, что мы о нем думаем, он хитрый человек, которому не хватает ума.

Федеров тяжело вздохнул и кивком признал его правоту:

— Знаешь, Эванс, ты мне нравишься, но, похоже, ты приносишь мне только плохие новости…

— А еще разыскиваемых преступников, — напомнил Гарри.

— И это тоже, но, пожалуйста, скажи мне, что не все так мрачно и плохо, как ты заметил.

Гарри пожал плечами:

— Хотел бы я обнадежить, — пробормотал он. — Но все гораздо хуже, чем я мог себе представить.

Федеров выругался на своем родном языке, затем кивнул, жестом приглашая продолжать.

— Нынешний режим манипулирует магглами. Большинство поддерживает Гитлера, а тех, кто не поддерживает, заставляют замолчать. Он создал трудовые лагеря, где держит политических оппонентов и евреев.

— Как драконовски, — пробормотал Федеров.

— Все гораздо хуже, чем кажется, — продолжил Гарри. — Все люди в этих лагерях трудоспособного возраста. Ни маленьких детей, ни стариков. Как думаете, что он с ними сделал?

Глаза Федерова расширились:

— Быть такого не может!

Гарри мрачно кивнул.

— Я наблюдал за одним из таких лагерей. Это место — логово жестокости. Заключённые-магглы падали от истощения, голода и непосильной работы. Их избивали до тех пор, пока они не вставали. А многие так и не поднимались.

На лице Федерова отразился шок, смешанный с отчаянием.

Гарри и не ждал, что подобные места могут оказаться счастливыми пристанищами для людей, содержащихся в разумных условиях, но увиденное повергло его в ужас.

Смерть была ему не так уж чужда. Он достаточно насмотрелся на неё своими глазами и видел сны о том, что когда-то делал Том. Он даже забирал жизни своей собственной палочкой, а иногда и руками. Но ничего из пережитого не подготовило его к тому, что он увидел в Дахау.

— Я не знаю точно, что случилось с детьми и стариками, — тихо произнес он. — Но боюсь, с ними поступили так, как этого хотели их тюремщики.

— Ублюдки! — прорычал Федеров, сжимая кулаки.

Гарри кивнул, соглашаясь.

— Самое ужасное, что мы ничем не можем им помочь, пока нас сдерживает Статут секретности.

— Признаков вмешательства волшебников не было?

Они оба надеялись, что волшебники как-то были вовлечены. Если бы удалось доказать их причастность, это дало бы им право вмешаться.

— Никаких, — подтвердил Гарри.

Федеров тяжело опустил голову на руки.

— Значит, мы бессильны... пока.

— Но я не остановлюсь, — твёрдо заявил Гарри. — Буду возвращаться туда столько, сколько потребуется, пока не найду доказательств. Мы ограничены Статутом, но это не мешает нам быть начеку.

Федеров слабо улыбнулся.

— Мне будет спокойнее, если ты это сделаешь. Я тоже наведу справки, но будь осторожен, Эванс. Это одни их самых опасных людей на планете, и я не хочу, чтобы кто-то из нас подвергался ненужному риску. Я понимаю твое желание помочь им, но мы не не можем забывать, что наша главная цель — Гриндевальд. Без нас противостоять ему будет некому. Если он воспользуется преимуществом, неизвестно, насколько хуже станет ситуация.

— Я понимаю, — ответил Гарри. — Но это не значит, что мы не можем быть в курсе происходящего. Уверен, в какой-то момент их действия переплетутся. И тогда наши законы больше не смогут нас сдерживать.

— Гриндевальд сделает всё возможное, чтобы скрыть это, — заметил Федеров. — И это вполне может стать тем преимуществом, которого мы опасаемся.

Гарри не сомневался в его правоте, но что можно было сделать?

— Мы знаем, где он?

Федеров покачал головой.

— Я получил сообщение о том, что он покинул Австрию почти два месяца назад, но с тех пор ничего не известно. Думаю, он затаился, готовясь к следующему шагу.

Гарри задумчиво хмыкнул.

— Посмотрю, что можно придумать, — решил он. — Думаю, следить за ним — самое важное, что мы можем сделать.

— Это так, — кивнул Федеров, — но сначала ты пойдешь и отдохнешь. Возьми неделю, чтобы восстановить силы, а потом мы вернемся к этому делу. Пока что мало что произойдет, пока этот Гитлер или Гриндевальд не сделают свой следующий шаг, который мы все равно не сможем предотвратить.

— Пока, — твёрдо согласился Гарри.

Федеров одобрительно кивнул и пожал ему руку.

— Пока.

* * *

За месяцы, проведённые здесь, Орион так и не смог увидеть свою старшую дочь. Кассиопея была его гордостью, и иногда он даже жалел, что она не родилась мальчиком. Она была хитра, остроумна, как никто другой, да и волшебной палочкой управлялась бесподобно. Если бы она родилась мальчиком, то стала бы великолепной главой семьи.

Когда-то Орион мечтал выдать ее замуж за любого подходящего потенциального лорда по своему выбору, но этого так и не случилось. Кассиопея была слишком упрямой и независимой, чтобы позволить кому-то решать за неё.

Это раздражало патриарха Блэков, но в то же время он гордился её непокорностью. Она была слишком хороша для любого жениха, которого можно было бы найти.

Он думал и о своей младшей дочери, которая тоже не уступала старшей ни умом, ни талантом.

— Лорд Блэк, вы ещё с нами? — вырвал его из размышлений голос Геллерта.

Орион вздрогнул, моргнул и нахмурился в замешательстве.

Как он оказался здесь? Ещё минуту назад он сидел в своих покоях, думая о дочерях.

— Я здесь, — быстро ответил он. — Просто задумался... Когда я смогу увидеть мою Касси?

Геллерт обменялся странным взглядом с Персеем.

— Лорд Блэк, вы уже задавали этот вопрос несколько минут назад. Разве вы не помните? Я объяснил, что у неё важное поручение в Англии и что она вернётся, когда придёт время. Тогда вы её увидите.

Неужели он действительно задавал уже этот вопрос?

— Конечно, конечно, — пренебрежительно отмахнулся Орион. — Мои извинения, Геллерт. Видимо, я устал больше, чем думал. Если я не нужен, я вернусь в свои комнаты.

Геллерт понимающе улыбнулся и кивнул.

— Отдыхайте, друг мой. Это было очень напряжённое время для всех нас, и ваша усталость вполне объяснима.

— Спасибо, — коротко ответил Орион и покинул кабинет, мимоходом рассматривая старинные карты, украшавшие стены.

Что произошло за последние недели?

Он не мог быть уверен, но знал одно: он был там, где должен был быть. Никогда прежде Орион не ощущал такой уверенности в успехе дела, которое он решил поддержать.

Нет, в Британии он будет как новенький, если немного отдохнет, и тогда снова станет полезен для Геллерта.

* * *

— Состояние твоего отца ухудшается.

Персей ничего не ответил, лишь коротко кивнул, наблюдая, как его отец покидает комнату.

Арктурус говорил, что здоровье главы семьи ухудшается, но Персей отказывался в это верить. Орион Блэк всегда был немного не в себе, иногда разговаривал сам с собой, но ничего подобного раньше не происходило.

Теперь он забывал простые вещи, терялся в мыслях и выглядел растерянным.

Орион никогда не был особенно заботливым отцом, но Персею было грустно видеть его в таком состоянии.

— О нём позаботятся, — успокаивающе сказал Геллерт. — Я не знаю, что с ним, но он получит лучшее лечение.

— Спасибо, — с благодарностью произнёс Персей, а затем продолжил: — Но мне всё равно кажется, что отправлять Касси в Англию — плохая идея. Арктурус будет не в восторге от её появления.

— Если она решит навестить своего брата, это будет её выбор, — спокойно ответил Геллерт. — Я отправил её туда с заданием.

— Змей?

Геллерт кивнул.

— Он англичанин, в этом я не сомневаюсь. Но кто именно, пока не ясно, — вздохнул он. — Вебер никогда не подводил меня до сих пор, но всё же этот человек доставил нам проблемы и я хочу, чтобы с ним разобрались.

— Вы послали её убить его?

— Нет, — заверил Геллерт. — Её задача — узнать, не удастся ли найти кого-то, кто может стать нашим союзником. Я сам убью его, когда придёт время.

— Когда придёт время? — переспросил Персей.

— Когда мне будет удобно это сделать. Такой человек, как он, будет готов к засаде у себя дома или вообще где угодно. Я хотел бы поговорить с ним перед смертью, услышать его последние слова. Достойный враг заслуживает достойного конца, Персей.

— Вы восхищаетесь им.

— Я восхищаюсь его мастерством и потенциалом, — поправил Геллерт. — Он молод и пока неопытен, но уже показал свои способности. Я бы предпочёл похвалить его и дать наставления перед тем, как оборвать его путь.

— Наставления?

— Что каким бы могущественным ни был человек со своей палочкой, всегда найдется более могущественный человек с более могущественной палочкой.

Геллерт крепко сжал в руке свою смертоносную палочку.

Даже самые верные и преданные последователи Геллерта тайком шептались, что боятся Змея, его репутация опережала его самого. Единственным приемлемым вариантом было то, что он должен был встретить свою смерть так, чтобы страх больше не распространялся среди его последователей.

Страх мог быть мощным инструментом, даже сильным врагом, но Геллерт обходился без него. Страх не мог ни покорить, ни подчинить, ни продержаться достаточно долго.

Нет. Те, кого нужно было подчинить, должны понимать, что это не так, что они действуют по собственной воле и что у них есть другой человек, к которому можно обратиться за советом.

Геллерт гордился тем, что был волком для врагов и пастырем для тех овец, что шли за ним, он был их проводником к лучшему будущему. Будущему, в котором магглы станут подчиняться волшебникам и его народу больше не придется скрываться.

Магглы были слишком опасны, чтобы оставлять их без контроля.

В их интересах было стать частью стаи.

— Ради высшего блага, — пробормотал он, глядя на разложенные перед ним карты.

— Ради высшего блага, — повторил Персей. — И что теперь?

Геллерт мягко улыбнулся. Как же нетерпеливы эти молодые.

— Пока мы ждем, когда магглы догонят нас. Мы лишь проложили им путь к расширению своих территорий, и вскоре начнем всё сначала. Это не спринт, Персей, и уж точно не мимолетная прихоть. Возможно, нам понадобятся годы, чтобы добиться желаемого, но каждое мгновение будет потрачено с пользой. Сейчас мы стоим на вершине и должны проявить терпение. Уверяю тебя, наше время придёт.

Персей нисколько в этом не сомневался.

Геллерт ни разу не давал Персею повода усомниться в себе или своих намерениях.

— Впереди нас ждут мрачные времена, но уже сейчас у нас есть светлая цель, к которой мы должны стремиться. Ты доверяешь мне?

— Да.

— Тогда верь в то, что я знаю, что делаю. Самое продуктивное сейчас — это выжидать. А пока я займусь подготовкой наших новобранцев. До возвращения Кэсси ты остаешься за главного.

Персей встал и с энтузиазмом кивнул.

— Я начну немедленно.

— Очень хорошо, — похвалил его Геллерт, наполняя бокал вином.

В конце концов, нужно было обучить как следует людей, которые поклялись ему в верности. Скоро начнется война, и он не потерпит поражения из-за недостаточной подготовки.

Те страны, которые он до сих пор подчинял себе, пали без значительного сопротивления, но неизбежно наступит момент, когда противники начнут сражаться изо всех сил. Сопротивление будет жестоким, кровь прольется, и Геллерт не справится со своими обязанностями, если не подготовит людей к бою и смерти.

Сама по себе Бузинная палочка, вопреки легендам, не была непобедимой. Но в его руках она становилась непревзойденным оружием. Однако она принадлежала только ему. А его последователи, какими бы верными они ни были, оставались простыми смертными, способными пасть в битве, как и его враги.

* * *

Она сидела с вызывающим спокойствием и дерзкой улыбкой, небрежно потягивая свой напиток. Арктурус с прищуром смотрел на старшую сестру, не желая верить письму, в котором она предупреждала его о своем приезде и о том, что хотела бы, чтобы он к ней присоединился.

Невероятная наглость.

— Привет, Арчи, — мягко произнесла Кэсси, вставая и целуя его в щёку с той нежностью, которая совершенно не соответствовала ее характеру.

— Чего тебе надо? — сухо спросил он, проигнорировав детское прозвище.

— Боже, ты стал настоящим мужчиной, — с одобрением отметила она. — Я просто хотела навестить брата. Надеялась, что ты приведёшь Дорею.

— Она в школе, — коротко ответил Арктурус, занимая место напротив. — Хватит болтать, Кэсси. Ты здесь не для того, чтобы увидеться со мной. У тебя были годы, чтобы сделать это, но ты не удосужилась даже написать.

Кэсси беззастенчиво кивнула.

— Персей упоминал, что ты озлоблен, — заметила она. — Хотя его визит был куда более враждебным.

— Потому что Персей — гребаный идиот, который ушёл только для того, чтобы пойти за тобой. — хмыкнул Арктурус. — То, что ты сделала, меня не удивило, но он не настолько умен, чтобы додуматься до этого самому.

— Может, я и говорила ему о своих намерениях, — призналась Кассиопея, — но его было не переубедить. Он настоял на том, чтобы присоединиться ко мне.

— И оставил нас с Дореей разбираться с последствиями.

— Ой, не будь таким драматичным, Арчи, — фыркнула Кэсси.

— Драматичным? — Он сверкнул глазами. — Конечно, даже такой эгоцентричный человек, как ты, не могла не заметить, как сильно он изменился. После смерти матери все стало только хуже, а после твоего отъезда — ещё больше.

Кассиопея нахмурилась.

— Я его не видела, — призналась она.

— Не видела? — переспросил Арктурус с горькой усмешкой. — Он был там больше двух лет. Как ты могла его не видеть?

— Я была занята, — уклончиво ответила она.

— Ах, «занята», — ехидно протянул он. — Черновая работа для твоего «хозяина»?

Кэсси вспыхнула, и Арктурус понял, что попал в больное место.

— Геллерт не мой хозяин, — резко прошептала она. — Я выбрала следовать за ним, потому что он принесёт перемены, которые нам нужны.

— Поработив магглов?

— Планы Геллерта выходят далеко за рамки простого установления контроля над магглами, — возразила она. — Он не хочет, чтобы они страдали, а лишь подчинялись нашей воле ради общего высшего.

Арктурус рассмеялся.

— Какой прекрасно отрепетированный бред, — заявил он. — А что, если другие страны откажутся? Британцы не примут то, что он делает, да и многие другие тоже. Сомневаюсь, что Гриндевальда можно так просто остановить. Это будет означать войну, и вы станете участвовать в гибели собственного народа? Тех, кто является друзьями и союзниками?

— Речь идет о куда большем, чем просто о нашей семьей, Арктурус, — прошипела она. — Это касается всего мира.

Он понимающе кивнул.

— Тогда я скажу тебе то же самое, что и Персею. Ты не получишь от меня никакой поддержки. Более того, я сделаю всё возможное, чтобы ты не получила её от кого-то ещё. Я знаю, что творится в странах подконтрольных Гриндевальду. И я не позволю этому случиться с нашими людьми или с нашей младшей сестрой.

Кэсси глубоко вздохнула.

— Это твой выбор, Арчи, и тебе придётся с ним жить. Надеюсь, ты поймешь это, пока не стало слишком поздно.

— Я мог бы сказать тебе то же самое, но ты этого не сделаешь. Ты упрямая дурочка, принявшая глупое решение, которое будет преследовать тебя всю жизнь. Попомни мои слова, Кэсс, именно твой собственный выбор будет иметь неприятные последствия для твоей судьбы.

Та задумчиво кивнула.

— Тогда, полагаю, нам остаётся согласиться с тем, что мы не согласны, — пробормотала Кэсси. — Если это наша последняя встреча, Арчи, я не хочу, чтобы она закончилась враждой. Несмотря на твоё решение, ты всё ещё мой брат, и я хочу вспоминать об этом с любовью. Ты можешь сделать это для меня?

— Я сделаю это для себя, — ответил Арктурус. — И буду оплакивать ту яркую, блестящую сестру, которой восхищался в детстве. А не ту безмозглую дуру, в которую она превратилась.

Кэсси усмехнулась, поднимая бокал в в сторону брата.

— А теперь расскажи, почему ты здесь на самом деле? — надавил Арктурус. — Может, мы и по разные стороны этого конфликта, но это куда интереснее обсуждать за ужином, чем слушать нытьё Персея или жалобы отца на плохое здоровье.

* * *

Минерва никогда не видела Гарри в таком состоянии. Даже после того, что произошло в Австрии, когда он собственными руками убил человека, он не выглядел так подавленным. Сейчас его переполняло отчаяние, а глаза горели чувством вины.

— Оставить там всех этих людей... — пробормотал он, — это самое худшее, что я когда-либо делал.

Не зная, что ещё сказать, Минерва осторожно обняла его за плечи.

— А какой у тебя был выбор?

— Я мог спасти их, — прошептал Гарри. — Мог убить охранников и освободить их.

— Только для того, чтобы на них снова началась охота, — заметила Минерва. — А сам бы ты стал беглецом.

Гарри с трудом выдохнул и кивнул.

— Я знаю, что ты права, но это не меняет того, как я себя чувствую, — вздохнул он. — Я понимаю, что должен быть осторожным, что такие вещи не решаются за один день.

— Бежать из-за одного поступка, когда вокруг столько людей страдает, значит лишить себя возможности помочь им, когда это будет действительно нужно. Я не стану притворяться, будто понимаю, через что тебе приходиться проходить, но я знаю тебя, Гарри. Ты переживаешь так сильно, потому что ты по-настоящему хороший человек.

— Даже если мне приходится убивать? — спросил он.

Минерва слабо улыбнулась.

— Даже тогда, — ободряюще сказала она. — Ты убиваешь, чтобы защитить себя и других от того, что происходит снаружи.

Гарри кивнул.

— Может быть, однажды я устану от необходимости быть таким, какой я есть, — пожал он плечами. — Может быть, однажды у меня появится возможность просто жить.

— Так и будет, — искренне ответила Минерва.

Гарри усмехнулся и поднялся, отряхивая штаны от земли под деревом, у которого они сидели.

— Пойдём. Я обещал тебе обед, — напомнил он, подавая ей руку. — В «Три метлы»?

Минерва кивнула и позволила ему помочь ей встать.

— Знаешь, если обед станет нашей традицией, то стоит наверное попробовать и другие места, — предложил Гарри, когда они отправились к школьным воротам.

— Это обещание?

— Конечно, — улыбнулся он, хотя улыбка вышла немного грустной. — Но сегодня я хочу попробовать тот пирог с патокой, что подают в Хогсмиде. Что? Это вкусно, — добавил он, когда Минерва в удивлении приподняла бровь.

Она весело покачала головой и последовала за Гарри, когда тот аппарировал прямо за школьными воротами.

Весна была в самом разгаре: зимний холод отступил, но тепло ещё не пришло. Гарри, привыкший к суровым условиям других стран, казалось, не замечал прохлады, в то время как Минерва, выросшая в Шотландии, всё ещё куталась в шарф.

Будучи коренной шотландкой, она, возможно, должна была бы уже привыкнуть, но годы, проведенные в теплом замке, где она пряталась от него, выходя на улицу только для игры в квиддич, лишили ее иммунитета к пробирающему до костей холоду.

— По крайней мере, здесь тихо, — заметил Гарри, отвлекая её от мыслей.

Так и было. Только три столика в пабе были заняты. За одним из них сидел молодой человек, которого трудно было не узнать. Арктурус Блэк выделялся бы даже в самой большой толпе.

Они с Гарри обменялись уважительными кивками, что показалось Минерве странным. Такое поведение от аристократа, известного своими предрассудками, было неожиданным, но, похоже, Гарри пользовался его уважением.

Женщина, сидевшая напротив Арктуруса, обернулась, чтобы взглянуть на вновь прибывших. Минерва нахмурилась: её аристократические черты лица, несомненно, указывали на принадлежность к семье Блэк, а презрительное выражение, направленное в их сторону, только подтверждало это.

— Ты знаешь этих людей, Арчи? — надменно спросила она.

— Да, — подтвердил Арктурус. — Милая юная леди — Минерва Макгонагалл, гений трансфигурации и единственный человек, когда-либо обучавшийся у Альбуса Дамблдора.

— Весьма впечатляет, — признала женщина, сузив глаза при упоминании её наставника. — А молодой человек? Он и сам выглядит весьма впечатляюще.

— Это Гарри Эванс, единственный человек, кроме отца, способный заставить Малфоев уносить ноги, поджав хвосты. Он кто-то вроде эксперта по защите от тёмных искусств.

— Ха, Малфои всегда были сопливыми трусами, — пренебрежительно бросила она. — Не думала, что ты опустишься до общения с грязнокровками.

— Эванс — полукровка…

— Не вижу разницы.

— И он племянник Николаса Фламеля.

Глаза женщины расширились от удивления.

— Неужели? — заинтересованно протянула она, окинув Эванса оценивающим взглядом. — Уверен, что он не один из наших? У него много общих черт с Блэками. Хотя глаза... Полагаю, они достались ему от магглов.

Арктурус бросил на них извиняющийся взгляд.

— Эванс не из нашей семьи, и это уже давно доказанный факт. Ты правда думаешь, что я мог не заметить сходство? Я не настолько глуп, как Персей.

— И кто же эта довольно неприятная женщина? — спросил Гарри, чем спровоцировал короткий смешок со стороны спутницы Арктуруса.

— Я всегда знал, что ты хорошо разбираешься в людях, Эванс. Это моя старшая сестра Кассиопея.

Гарри слегка нахмурился, судя по всему он что-то слышал о ней.

— Простите, если я не стану извиняться, — сухо заметил он.

— О, он интересный, — отозвалась Кассиопея. — Вы должны присоединиться к нам за обедом. Я настаиваю, — добавила она, заметив, что Гарри и Арктурус собираются возразить.

Гарри неохотно кивнул, и Минерва заняла место за столом, чувствуя, что предстоящая трапеза будет крайне неловкой.

— Мы просто обсуждали моё пребывание на континенте, — пояснила Кассиопея, не обращая внимания на воцарившее за столом напряжение. — Недавно появились слухи о появлении змееуста. Я даже слышала, что он убил человека голыми руками, — добавила она заговорщицким шепотом.

Минерва заметила, как Гарри напрягся рядом с ней. Она нахмурилась, но следующие слова Кассиопеи пролили свет на его реакцию.

— Похоже, он боевой маг, работающий на МКМ. Простите, вы знаете, кто такие змееусты? Это редкий талант.

— Это человек, обладающий способностью общаться со змеями, — пояснил Гарри, слегка пожав плечами.

— Для полукровки вы весьма осведомлены, — заметила Кассиопея с лёгким восхищением. — Но этот человек, по слухам, демонстрирует нечто большее — редкую ветвь магии, уникальную для змееустов. А я-то считала Гонтов скучными и беспородными людьми.

Арктурус фыркнул и проворчал:

— Судя по тому, что я видел у Морфина, он именно такой: не слишком умный и полный псих.

— Морфин Гонт? — переспросил Гарри.

Он знал это имя, но не мог вспомнить, где его слышал? И слышал ли он его вообще?

— Гонты — старинная чистокровная семья и последние потомки Слизерина. По крайней мере, так считалось, — пояснил Арктурус. — Морфин — всё, что от них осталось. Он живёт в лачуге в Литтл-Хэнглтон.

Гарри снова напрягся, и Минерва, хотя и была поражена услышанным, не упустила этого.

— По его словам, он раньше жил с отцом и сестрой. Но отец умер вскоре после последнего заключения Морфина в Азкабан, а сестра сбежала более десяти лет назад. С тех пор он её не видел и полагает, что она мертва.

— Его сестра? — спросил Гарри, в голове которого складывалась очень мрачная и неприятная история.

— Меропа, — вмешалась Кассиопея. — Никто её толком не видел. Если верить слухам, она влюбилась в местного маггловского мальчишку, что, конечно, не понравилось старикам Марволо и Морфину. Они напали на него, за что их и отправили в Азкабан.

— Марволо? — прошептал Гарри, внутри его сковал ужас, но вместе с тем он жаждал услышать больше.

— Марволо Гонт. Он был отцом, — подтвердила Кассиопея.

— Они напали на мальчика-маггла? — уточнила Минерва.

Кассиопея кивнула.

— Глупый поступок. И не только потому, что Министерство сразу же отправило их в Азкабан, но и потому, что эта семья достаточно богата, что вытащить их из той дыры, в которой они оказались. Если бы они были умнее, то позволили бы маленькому негодяю жениться на ней, а уж потом бы убили их.

Гарри покачал головой, начиная осознавать, откуда взялась репутация Блэков. Он думал, что Вальбурга была сумасшедшей, но Кассиопея — это нечто совсем другое.

— Откуда такой интерес к змееусту? — спросил он, пытаясь сменить тему. — Если Гонты — последние потомки Слизерина, он должен быть как-то связан с ними.

— Можно было бы так подумать, но связи нет, — ответил Арктурус. — Даже если у Меропы был ребёнок, ему сейчас не больше одиннадцати-двенадцати лет. А я не могу представить, чтобы какая-нибудь женщина по доброй воли возлегла с Морфином, к тому же он сам говорил, что еще один своенравный ребенок от Марволо уже невозможен.

— Значит, он — загадка.

— Да, можно сказать загадка, — согласилась Кассиопея. — Впрочем, это уже неважно. Сейчас он стал предметом обсуждения в определённых кругах по всей Европы.

Гарри прищурился. Он знал, о каких кругах идёт речь, и всё начало вставать на свои места.

Кассиопея Блэк работала на Гриндевальда и искала его.

А другие Блэки тоже с ним сотрудничали?

Он не мог сказать, что хорошо знает Арктуруса, но тот, казалось, не был человеком, способным на такие поступки. Меньше года назад он всеми силами старался сохранить мир в Хогвартсе, чтобы иметь возможность сотрудничать с другими чистокровными семьями.

Присоединение к Гриндевальду совершенно не соответствовало этой цели. Если уж на то пошло, это противоречило всему, за что, казалось, выступал Арктурус.

— В любом случае, мы ведь просто беседуем, — снова заговорила Кассиопея. — Я знаю, вы изучаете трансфигурацию, но что насчёт вас, Эванс? Какие у вас амбиции в жизни?

— Я — инвестор, — спокойно ответил Гарри. Его уверенная манера поведения скрывала бурю мыслей, вызванную всем, что он узнал за последние несколько минут.

Кассиопея кивнула с уважением, а Минерва наблюдала за их беседой, в ее голове роилось множество вопросов и мыслей о молодом человеке, сидящем рядом с ней.

Обед завершился спустя несколько часов. Кассиопея, извинившись, ушла, а за ней последовал недовольный Арктурус, оплатив счёт. Гарри и Минерва дали им несколько минут на то, чтобы выбраться из деревни, а затем сами покинули паб.

— Она говорила о тебе, да? — спросила Минерва.

Гарри даже не стал отрицать.

— Да.

— Значит, ты...

Гарри поднял руку, прерывая её, но всё же кивнул.

— Да, но это не то, что ты думаешь, — заверил он. — Я не их родственник, но теперь я знаю, кем были родители Тома Реддла.

— Но как ты...

— Это была наследственная способность. Когда-нибудь я объясню. А пока мне нужно передать сообщение своему шефу. Если Гриндевальд отправил её сюда, значит, он намерен найти меня.

Минерва почувствовала, как у неё сжалось сердце.

— О, Гарри, — прошептала она.

Он легко улыбнулся.

— Для меня это не новость, — вздохнул Гарри. — Всю жизнь мне казалось, что кто-то или что-то хочет меня заполучить. Гриндевальд будет просто ещё одним человеком в этой очереди. Я скоро напишу тебе.

Он поцеловал её в щёку и снова улыбнулся, хотя уже не смотрел в глаза. Через мгновение он исчез.

Минерва осталась стоять, глядя на то место, где только что был Гарри. Её сердце словно ухнуло куда-то в район желудка и испуганно там трепыхалось.

Сначала Гарри выбрал довольно опасную профессию, а теперь спустя какие-то мгновения он уже оказался в списке на уничтожение Гриндевальдом. Она и так волновалась за него, но теперь страх за его судьбу стал почти невыносимым.

* * *

— Он мёртв. Теперь остался только я.

Морфин расхохотался, и Гарри почувствовал, как в нём закипает ярость.

Как такое возможно? Как он мог быть связан с этим человеком?

— А Меропа?

Морфин пожал плечами с абсолютным безразличием.

— Мелкая шлюшка сбежала, наверное, с маггловской грязью. Но он вернулся.

Морфину было плевать на сестру, и никакой привязанности к ней он явно не испытывал.

— И медальон забрал. У меня осталось только кольцо. Это всё, что от него осталось.

Морфин что-то бормотал, благоговейно глядя на кольцо, украшавшее его палец.

— От кого осталось?

— От самого Слизерина, тупица! — прошипел Морфин, размахивая перед носом Гарри безвкусным украшением.

— Маггл? — спросил Гарри.

— Проклятые Реддлы из большого дома в начале дороги...

Хотя Гарри наблюдал за разворачивающимися событиями своими собственными глазами, он не мог контролировать то, что видел. Ему оставалось только смотреть, как Морфин оказывается оглушён, а другой человек забирает его палочку и убивает троих магглов в прихожей их дома, среди которых был и его отец.

Затем он вернулся в лачугу, изменил воспоминания дяди и вернул ему палочку. Уходя, он бросил взгляд на фамильное кольцо, решив забрать его себе. Морфин даже не сопротивлялся, когда кольцо сняли с его пальца.

Усмехнувшись напоследок, он полюбовался семейной реликвией, после чего исчез.

Гарри проснулся в холодном поту, тяжело дыша. События сна снова и снова прокручивались в его голове.

Его беспокоило не убийство и не то, что он снова оказался в сознании Волдеморта. Всё его внимание было сосредоточено на кольце. Ощущение его магии казалось таким знакомым, но чтобы убедиться в этом, Гарри достал из-под подушки мантию-невидимку, которую всегда держал при себе дома.

Это была та же самая магия, которую он почувствовал, надев во сне кольцо, и которая не была похожа ни на что другое, что он испытывал раньше.

— Мантия, палочка, камень... Вот же чёрт.

Неужели всё настолько просто?

Многие потратили жизни на поиски Даров Смерти, а легенды о них с каждым веком становились всё более туманными.

Могло ли быть так, что камень все это время находился у Гонтов? Знали ли они, что именно держат в руках?

Гарри покачал головой.

Нет, Морфин Гонт, будь он хоть немного осведомлён, использовал бы это кольцо, чтобы подчинять себе всех вокруг. Он гордился реликвией и по праву, но не по той причине, по которой следовало бы.

Для Морфина кольцо было ценным лишь потому, что когда-то принадлежало Салазару Слизерину. Но Гарри, как и многие другие, знавшие о Дарах Смерти, был бы куда больше впечатлён тем, что кольцо является одним из них.

Если бы подобная тайна стала известна, кольцо точно не осталось бы в руках такого человека, как Морфин.

Внезапно Гарри охватил леденящий ужас.

Он не сомневался, что увиденное было воспоминанием Волдеморта. И если ничего не предпринять, всё это обязательно сбудется.

Тёмный Лорд сам говорил ему, что убил маггловскую семью, когда был ещё ребёнком. Но когда именно это произошло?

Гарри не знал точной даты, но знал другое: он мог лишить своего врага ещё одной ценности. Само по себе кольцо было бы полезным приобретением. Однако заполучить его, особенно зная, что оно станет для Тома очередным поражением, — вот что делало цель ещё более значимой.

Оставалось только придумать план, как получить то, что он искал.