Погасшие маяки (гет)

H

«Вляпался», — была первая, последняя и единственная связная мысль. Потому что стоило главе Аврората повернуть за поворот очередного коридора, как прямо на него выскочил Скорпиус Малфой — чуть расслабленная бабочка которого придавала лощеной и до идеального состояния прилизанной фигуре мальчишки чуть ли не растрепанный вид видавшего не одну ночную лавочку хиппи. А вот выражение лица наверняка можно было сравнивать с его же собственным — времен эдак конца третьего курса, со всеми его дементорами, оборотнями и летящим над стремительно покрывающимся ледяной коркой озером Патронусом.

«НО КАК?..»

«КАК?»

«КАК?!»

Вопрос горел только что не огненными письменами в воздухе. Вопрос рвался сквозь любые препятствия и помехи — уж чем-чем, а любопытством сын Драко и Тори пошел сразу в обоих своих родителей. А вот ответ на него…

Ответа на него не было.

Такого, который можно было бы облечь в слова и записать в книги.

Зато все остальное, конечно, будет полностью во власти Скорпи.

…Он не успевал, нет. Он не успевал схватиться за палочку. Не успевал изящным и грациозным движением расправить мантию-невидимку, растворяясь в воздухе. Не успевал сделать ничего из того, что могло бы убедить мироздание в том, что этой встречи в подземелье не было. Хотя, возможно, секунды-другой ему бы и хватило для того, чтобы изменить Скорпи память, стирая любые возможные следы о собственном присутствии. Вместо этого Гарри просто не смог удержаться от того, чтобы улыбнуться.

Быстро подмигнуть совершенно ошалевшему Малфою.

И исчезнуть. Без хлопков, миганий и прочих дурацких спецэффектов.

И вот теперь глаза Скорпи действительно полезли на лоб.

N

— Да ты никак выдохнул, — Невилл просто не могу удержаться от констатации очевидного. — В таком случае быстро пей и вали отсюда. Я все еще хочу успеть потанцевать с женой.

Гарри в очередной раз за вечер снял мантию-невидимку, бросил на крышку парты и проследовал к остывающему котлу, где его уже ждала мерная колба с бледно-бледно-салатовой жидкостью.

— Будь готов к тому, что через пять минут к тебе заглянет слегка озадаченный Скорпиус Малфой и попросит зелья от галлюцинаций, — совершенно обыденным тоном произнес Гарри. И вот за такие перепады настроения героя магической Британии иногда хотелось ударить чем-нибудь тяжелым.

Хотя бы и котлом.

— Вообще-то я имел в виду другого Малфоя, когда предлагал тебе найти жилетку.

— Другого не было. Старший сейчас, наверное, общается с Перси, и я почти уверен, что они оба после разговора по душам как следует напьются. Возможно, даже вместе.

«Превратили школу Мерлин знает во что», — очень захотелось произнести вслух. Желательно, еще отправив при этом цвет политической элиты куда-нибудь в другое место, подальше от Хогвартса.

…

N

— Вы здесь, профессор?

— А, привет, Скорпи, — Невилл как ни в чем не бывало повернулся к двери, кивнул вошедшему и снова принялся поправлять бабочку. — Да, я неожиданно здесь.

— Вас не было наверху, и я…

— Решил спуститься вниз?

— Вас не было весь вечер, сэр.

— Ты хочешь сказать, танцы уже закончились? — на сей раз Невилл повернулся уже по-настоящему, глядя на Скорпи так, словно тот въехал в кабинет верхом на Нагайне и возвестил о возвращении Волан-де-Морта.

Мальчишка неожиданно озорно улыбнулся.

— Первое отделение еще не начиналось.

И так же неожиданно посерьезнел.

— Сэр, вообще-то, у меня к вам вопрос.

Гарри покачал головой, разминая шею. И точно так же, как и Скорпи, посмотрел на Невилла. С абсолютно аналогичным выражением заинтересованного ожидания.

— Тебе явился дух Темного Лорда? — пронять Невилла серьезными разговорами было не проще, чем объяснить Луне Лавгуд смысл и истоки агрессивного шоппинга.

Мальчишка на мгновение задумался. Словно подбирал слова. И спросил:

— Сэр, но ведь вы победили двадцать лет назад. Что вы чувствуете сейчас о… обо всем этом?

Невилл сделал очень неопределенное движение — Гарри готов был поклясться на мантии-невидимке, что старый друг едва-едва удержался от того, чтобы закатить глаза — и пожал плечами.

— Победили мы, Скорпи. Все, кто выжил, и твои родители в том числе.

— Я знаю, сэр. Но вас не было наверху. И сэра Гарри, мне кажется, тоже.

Вот теперь Невилл улыбнулся.

— Победили могут себе позволить очень многое.

Скорпи не понял, и Невилл добавил:

— Двадцать лет назад погибли мои друзья. Мерлин, да мы сами могли погибнуть!.. Скорпи, раз уж мы действительно победили двадцать лет назад, сегодня это значит лишь то, что я могу лишние двадцать минут провести в полном одиночестве.

— Извините, сэр, — кажется, юный Малфой что-то записал на свой счет, и вот это было зря.

— Ну что ты, — Невилл улыбался — и уже не только глазами. — Я рад, что ты спросил. Потому что, мне кажется, очень немногие отдают себе отчет в том, что главное достояние Победы — это не память, а жизнь.

Невидимый Гарри только усмехнулся и закрыл глаза.

H

О том, что в ночь Победы он умудрился отдать все чужое в обмен на что-то, чего не мог даже внятно описать — Гарри узнал практически сразу. Легко сказать — «видеть». Что видеть? Уж от чего-чего, а от неизбежного знакомства с окулистами до конца дней его это ни коим образом не избавило. Видеть причины и следствия, еще до того, как они станут чем-то чуть более реальным, чем странный образ за уголками глаз? Видеть и изменять, если уж ты живой и по-настоящему хочешь жить? Мерлин знает, что еще могло произойти с ним после ревущей змеи «Финдфайра», вокзала, опушки леса и расколотого в мелкую пыль камня на полу Большого зала. Тут запросто откинешь не только крышу, но и коньки.

Был ли с этим хоть как-то связан бьющий в глаза свет — он не знал и не мог знать. Наверное, был. Но дело было даже не в этом.

В жизни очень нечасто — а может, и наоборот, — бывают моменты, когда ты со всей полнотой чувствуешь себя в игре. Вот он ты, а вот карточный стол. А вот пасьянс, и его можно разложить — наконец-то! — ровно так, как ты того хочешь. Вперед, любой выбор перед тобой. Ты слаб? Ерунда! Ты глуп? Да идите вы к черту! Сейчас значение не имеет уже ничего.

Вообще.

Совсем.

Кроме одного. Чего ты хочешь?

И вот тогда он наконец мог еще раз сесть и переложить карты. Нет, не ради квиддича, в котором уж теперь-то он точно смог бы достичь высот — не считаете же вы в конце концов, будто ловец находит снитч хоть как-то иначе, чем на нюх, на чувство, на точное знание, где тот окажется через мгновение? И не ради Отдела Тайн с его загадками и секретами — как раз они навсегда останутся уделом неотвратимо скатывающихся с катушек фанатов неизвестного, ну и прочих бешеных когтевранцев, паталогически неспособных мыслить просто и ясно, но от скуки моделирующих структуру иных вселенных и разгадывающих шарады на древнеарамейском.

И даже не ради Хога, как бы его лично ни тянуло к работе с детьми. Хог, в конце концов, до конца его жизни останется памятником бойне.

И тем более не ради Аврората. Хотя, конечно, для того, чего хотел он, было бы самым удобным стоять на полшага позади его плеча.

…Когда с легкой руки директора и при очевидном расположении Министра условно-досрочно сдавший ЖАБА Поттер положил на стол заявление о приеме в штабную учебку Аврората, это вызвало фурор во всех английских СМИ. Каким бы ни был национальным героем Мальчик-Который-Выжил — а проминистерская пресса никогда не забывала подчеркивать этот факт его биографии — по поводу совместимости понятий «Поттер» и «думать» прошлись все, ну буквально все. Ну да, спрашивается, зачем знамени думать, если его задача — объединять и направлять? На крайний случай, в нужное время пасть под ноги врагов, чтобы все те, кто сейчас уткнулись лицом в землю, из последних сил встали в полный рост под шквалом ревущего огня — и уж теперь-то наконец обрушили молот гнева на стоящих по ту сторону баррикады. Но Поттер и штаб? Это такая утка? Да идите вы к дементорам…

Потом было много чего еще. А последним указом уходящий с поста Министра Кингсли все-таки провел Поттера в главы Аврората. Но это была уже совсем другая история.

…О том, какой Дар ему как собравшему три остальные поднесла Смерть, он тоже узнал нескоро. И вот это стало для него уже настоящим сюрпризом.

D

После того как младшие курсы все-таки отправили спать, началась танцевальная программа. Впрочем, Драко успел перехватить Скорпиуса прямо у коридора лестницы в подземелье.

Скорпи был слегка задумчив.

/Скорпиус говорит Драко, что видел в коридорах призрак Гарри Поттера. Молодого, таким, каким он был в тот самый, настоящий День Победы. Драко (вспомнив как-то раз небрежно оброненные Нарциссой слова о том, что же на самом деле случилось в тот день в Запретном Лесу) потреплет его по волосам и скажет не брать слишком много вещей в голову.

— Значит, у Хогвартса появилась еще одна собственная легенда./

Драко успел вернуться в Большой зал еще до начала танцев. Тем любопытнее было заметить вернувшегося буквально за три минуты до начала первого отделения Перси — господин Министр церемониально стоял рядом с объявлявшей танцевальную часть вечера МакГонагалл и затем столь же церемониально пригласил ее для открытия… Все-таки, нечего и говорить — умение чувствовать время и находить моменты для официальных жестов воистину остается лучшей из привычек, приобретаемых на политических должностях! И чуточку более задумчивого, чем обычно, Рэма. И грозно настроенную Гермиону, по-видимому, все-таки жаждущую его крови. И отсутствие главного аврора Поттера, знать бы еще, куда нелегкая занесла его на этот раз.

И таки прошел положенный первый тур вальса с любимой супругой.

После второго тура Драко таки отвел Асторию к краю танцующих и очень аккуратно прикоснулся губами к ее щеке. Хотя, пожалуй, настроение в самый раз располагало к тому, чтобы поцеловать жену по-настоящему.

— «Ни в чем себе не отказывай, дорогая», — Астория совершенно правильно истолковала его намерение в очередной раз сбежать из Большого зала. В одиночку. На этот раз Драко сдерживаться не стал и поцеловал ее так, как этого действительно хотел. Все-таки с чем-чем, а с супругой ему повезло просто невероятно…

Не то чтобы он всерьез рассчитывал найти Поттера. Да и, право слово, не очень-то был уверен, что оно ему было нужно. Но ноги сами несли его куда-то вперед, туда, где пасовали голова и любое рациональное осмысление, и из чистого любопытство он не стал себя останавливать. В конце концов, это уже даже становилось интересно…

О том, что теперь будет с Министром, с политикой и с магией — Драко старался не думать. С другой стороны, ощущение выполненного дела, когда все вложенные силы уже достигли цели, даже если видимые следствия ты увидишь еще не скоро, очень четко и открыто заявило о себе. Неожиданно и столь ярко вспыхнувшими в памяти адресами неких весьма просторных чуланов для метел, что оставалась лишь самая малость — найти Асторию и предложить ей немного поностальгировать по школьным временам, пройдясь по знакомым коридорам и незаметно свернув в один из них.

/(Драко случайно (насколько это вообще возможно))) подслушал разговор МакГонагалл и Флитвика: «Мерлин мой, как они изменились!» — «Минерва, прошло 20 лет.»)/

Драко как-то незаметно вернулся в общий зал и из тени увидел, как Астория и наконец появившийся Поттер танцуют. Черное и белое, соединенные вместе, как на каком-то дурацком восточном символе, значки с которым прихотью моды один сезон носили буквально все.

Шаг, шаг, поворот… А ведь ему все эти годы казалось, что Поттер и танцы — явления не то чтобы несочетаемые, но по крайней мере из очень, очень далеких друг от друга сфер. И тут такое!

Левый поворот. Еще один, закрученный. Астория практически не смотрит на своего партнера, но двигается, безусловно, именно в том темпе, который задает он. Восхитительная слаженность. Позировка. Телемарк. Правый поворот — надо же, продолженный! Поттер скользит над паркетом спиной вперед с уверенностью железнодорожного локомотива и при всем том не задевает никого из танцующих. Доворачивает Асторию так, что теперь они оба смотрят вперед — идеальный кадр для колдографии! Шаг вперед, «волна», шаг назад…

Картина захватывала дух. Он бы даже сказал — завораживала.

Драко улыбался.

Это было красиво.

D

До самого утра Драко — неожиданно для себя и для всего, что случилось за прошедший день и большую часть ночи! — не мог уснуть. Слушал размеренное дыхание Астории (ничего себе темперамент скрывается в этой маленькой и хрупкой женщине!), а ему самому не давало покоя странное чувство — словно все его планы наконец легли на равные чаши весов и теперь медленно, медленно качались то влево, то вправо. Теперь, когда вроде бы все стало прозрачно и ясно — намного, намного прозрачнее и яснее, чем было хотя бы полгода назад! — наступило самое подходящее время для того, чтобы еще раз все хорошенько взвесить и оценить.

И в этот момент он не знал, не совершил ли непростительную ошибку, сделав ставку на Грейнджер, а вовсе не на действующего Министра Магии, господина Персиваля Игнатиуса Уизли.