Червь (джен)

— Шелкопряд.

В голосе слышался едва заметный электронный призвук, и я даже на секунду подумала, что это Бакуда, несмотря на то, что голоса были совершенно непохожи.

Я отложила книгу. На пороге моей камеры стоял Отступник в сопровождении двух тюремных охранников.

Я опустила ноги на пол и села прямо.

— Если бы мне сказали пару недель назад, что я и в самом деле буду рада вас видеть, я бы не поверила.

— Ты сюда вернёшься, — предупредил он. — Тебя выпускают временно.

— Знаю, — ответила я.

Я отметила страницу в книге и положила её в угол, к дюжине других книг.

— И да, я не удивлён, что ты всё ещё на меня обижаешься. У нас были непростые отношения, и даже сейчас…

Он не стал договаривать. «Даже сейчас мы не друзья?»

— Немало книг, — заметил он, глядя на стопку книг из тюремной библиотеки. — И ты прочла их все?

— Ага.

— За семь дней?

— У меня куча свободного времени. Учиться не надо, есть только самообучение и домашка. Если бы на это не уходило время, я бы прочла ещё больше. Но и это довольно неплохо, если не обращать внимания на… пожалуй, на всё остальное. Впервые за последние месяцы у меня появилось время подумать.

— Понимаю, о чём ты, — сказал Отступник. — Я помню, как каждый день беспокоился — вдруг именно сегодня гражданские попадут под перекрёстный огонь между Вывертом и Кайзером, или Империя Восемьдесят Восемь проведёт посвящение очередного члена с последующим испытательным нападением на «приемлемую цель».

Я поморщилась. Он вытянул руку, показывая, что теперь я могу покинуть камеру.

Он продолжил, шагая в сопровождении охранников:

— …А ещё была команда, проведение внутренней политики, обвинения Наручника в домогательствах к Батарее, Стражи со своими проблемами. Бесконечные запросы на посещение, фотосессии, интервью, демонстрации, принятие решений о том, что приемлемо, а что следует отклонить, и не нужно забывать, что слишком много отказов подряд могут вызвать появление негативной статьи. А ещё, конечно, была угроза со стороны наделённых силами преступников. Каждый член команды — это ресурс, и каждый должен быть использован с умом.

— И посреди всего этого нужно ещё попытаться найти время на себя, — сказала я.

— Пожертвовать свободным временем нисколько не жалко, — сказал Отступник. — Потом это, конечно, аукнется, но ты почти не испытываешь сожалений. Свободное время лучше потратить на подготовку. На разработку новых технологий, стратегий, настройку оборудования…

— Плетение костюмов, заготовку шёлковых нитей... — добавила я.

Отступник кивнул.

— Мне кажется, я нечаянно подставила Мисс Ополчение, — сказала я.

Отступник покачал головой.

— Она прирождённый лидер. Не то что я.

— Возможно, это ей помогает, — сказала я. — Но она всё равно сейчас в таком положении, когда ей приходится беспокоиться насчёт всего, расставлять приоритеты и чем-то жертвовать, и я не знаю, хотела ли она этого.

— Она справится, — сказал Отступник, словно поставив точку в разговоре.

Я не могла сказать, была ли это уверенность в своей коллеге или он просто не особенно переживал за неё. Мисс Ополчение заменила его на посту главы команды. Не затаил ли он обиду?

Мы остановились в конце коридора, и охранники встали у пульта управления, с которого открывали двери. Чтобы выпустить заключённого, нужно было пройти определённые процедуры, и это занимало время.

Я видела заключённых в камерах возле ворот. Они таращились на меня. Для всех, кто имел что-то против суперзлодеев, я была злодеем, и, соответственно, героем для тех, кто имел что-то против «копов». Предательница. Убийца. Та, кто прикончила одну из сильнейших героинь планеты, ту, кто десятилетиями, снова и снова, сражалась за спасение этого мира. Убийца, которая, возможно, обрекла нас всех на погибель.

Я была уверена, что другие заключённые всё ещё пытались понять, как ко мне относиться. Когда мы шли в столовую или в библиотеку, никто со мной не заговаривал и не подходил. Слова, напечатанные на моей робе, должно быть, отпугивали обычных людей.

Судья счёл нужным назначить меня в тюрьму строгого режима, находящуюся в крыле учреждения общего режима. Если исходить из правил и принимать всё во внимание, это был шаг назад. Прежде всего, меня судили как взрослую, тюрьма для несовершеннолетних была исключена. Слишком много преступлений на моём счету. Очевидно, меня посчитали слишком опасной для тюрьмы общего режима, но СКП попросило о снисхождении, и это был компромисс, к которому они пришли.

Насколько я могла судить, здесь было всё, чего можно было ожидать от тюрьмы общего режима — пульты открывания и закрывания дверей камер, и куда бы мы ни отправились, постоянный надзор и сопровождение. Единственное отличие состояло в особом упоре на различные «программы». Нас пытались реабилитировать, чтобы мы нашли работу, получили образование и лечение. Всё это в обязательном порядке.

Я уже начала учёбу. Теперь, когда Отступник был здесь, мне дадут добро и на другие проекты. Как я надеялась.

Начальница тюрьмы ожидала нас в распределителе, помещении со скамьями, где мы ожидали размещения по камерам. Она не соответствовала моим представлениям о том, каким должен быть начальник тюрьмы. Скорее она напоминала строгую учительницу. Она была пожилой, около шестидесяти лет, если не больше, прямая, как доска, и такая же тощая. Её седеющие волосы были заплетены в короткую косичку, которая не доходила даже до плеч. Она была крепкой в таком коренастом, жёстком смысле, в каком были крепкими старые актёры, игравшие в ковбойских вестернах, только она была женщиной.

— Здравствуй, Тейлор Эберт, сказала она.

— Здравствуйте, Мэм.

— Пока ты снаружи, все правила моей тюрьмы продолжают действовать. И ты это знаешь.

— Да, мэм.

— Я знаю, что вы, кейпы, просто притягиваете к себе неприятности. Если во время твоего выхода вдруг возникнет стычка и дойдёт до того, что тебе придётся выбирать — отбиваться или получить удар ножом, я ожидаю, что ты выберешь удар ножом и затем поблагодаришь напавшего, тебе ясно?

— Да, мэм.

— Тем не менее, я надеюсь, что ты не пострадаешь. Убежать от неприятностей будет лучше, если только это не будет побег. Попытка побега — это худшее, что ты можешь сделать, и она завершится неудачей.

— Вы хотите, чтобы я избегала неприятностей. Я поняла, мэм.

— У тебя тут тёплое местечко, но одно моё слово, и всё изменится.

— Я понимаю, мэм. В самом деле. Я понимаю, что совершала плохие поступки. Я понимаю, что это моё наказание, наверняка не такое суровое, как я заслуживаю, и принимаю это с благодарностью. Я думаю, что будь у меня выбор между тем, чтобы уйти отсюда на свободу сию секунду или продолжить отбывать наказание, я бы скорее выбрала последнее.

Она изучала меня несколько долгих секунд.

— У нас тут политика полного запрещения сил, мисс Эберт.

— Да, мэм.

— То, что казалось вспышкой педикулёза в главной секции тюрьмы, как говорят наши медики, как будто бы само по себе сошло на нет. Кроме того, ловушки на тараканов на кухне остаются пустыми.

— Да, мэм.

— Мне хотелось бы думать, что ты оказываешь нам услугу и наводишь порядок. Хотя это всё равно нарушает правила полного запрета сил, но это более-менее простительно с учётом твоих намерений. С другой стороны, я обеспокоена возможностью того, что ты запасаешь насекомых так же, как другой заключённый мог бы запасать заточки.

— Нет, мэм.

— Что именно «нет»?

— Я вообще-то хотела перед разговором с вами обсудить это на первой встрече со своим психотерапевтом, чтобы выбрать правильный подход.

Со сложенными руками и строгим взглядом, она кивнула мне, чтобы я продолжала.

— Моя сила всегда включена. Мне приходится делать сознательное усилие, чтобы заблокировать её и позволить насекомым вести себя естественно. Я чувствую и ощущаю практически всё, что чувствуют и ощущают они. Это… знаете ли, это совсем не смешно, когда речь идёт о вшах, которые ползают по лобковым волосам заключённых. И чувствовать их на восемнадцати, девятнадцати заключённых круглые сутки напролёт?

— Меня больше беспокоит, мисс Эберт, что вы делаете с этими насекомыми.

— Ничего, — ответила я. — Я… я убрала их от заключённых. И по большему счету бросила умирать от голода. Я не могла их оставить в местах, где до них смогут добраться грызуны, иначе они просто станут кормом, увеличив поголовье грызунов, и у вас будет ещё больше проблем. Я могла бы убить и крыс, но тогда у вас будут дохлые животные в стенах, и…

— Это неприемлемо. Ты понимаешь, почему это неприемлемо?

— Вам нужно защитить остальных заключённых, — ответила я.

«Даже если это означает позволить им жить со вшами», — я не сказала этого вслух

— Если насекомые — это твоё оружие, значит, я не могу позволить тебе получить к ним доступ.

— Как насчёт ведра? — спросила я.

— А?

— Установите где-нибудь в задней комнате ведро, заполните его чем-нибудь достаточно едким, чтобы оно могло убивать их при контакте. Я буду топить в этом ведре всех насекомых, до которых доберусь, а вы сможете увидеть, сколько их было.

— Об этом мы поговорим позднее, — вмешался Отступник. — Иди переоденься.

Я кивнула, радуясь возможности закончить разговор. Я забрала свою гражданскую одежду у охранника, сидящего в будке за пуленепробиваемым стеклом, из которой просматривался весь распределитель, и пошла в раздевалку, совмещённую с душем.

Хотелось бы в относительном уединении принять душ, но я подумала, что никто снаружи не собирался меня ждать. Я сняла тюремную форму — лёгкую, серую, безразмерную хлопковую тунику и штаны — которая напоминала скорее пижаму, чем настоящую одежду. Хотя моя была не настолько истрёпана, как та, которую носили другие заключённые. Во-первых, я носила «малый» размер. Типа. Выбор был между «средним», который болтался бы вокруг меня, словно палатка, и «малым», который едва доходил мне до пояса. Я выбрала последний.

Ещё одна причина, по которой я носила форму, не изношенную сотнями других заключённых, заключалась в том, что на рукава и плечи моей робы были нанесены надписи «Спецзаключенный», так что всем сразу было видно, что у меня есть суперсилы.

Сложив одежду, я надела костюм «Шелкопряда». Его необходимо улучшить. Он не практичен, не предназначен для сражений. Снизу был обычный комбинезон, наверняка такой же, как в костюме Стояка. Его костюм был усилен бронепластинами — на моём костюме тоже были пластины, распечатанные Драконом на 3d-принтере перед прибытием к штабу СКП.

Мне было в нем неудобно, особенно из-за расположения утягивающих лямок, и мне не нравилось осознавать, насколько он хлипкий.

Я не стала надевать маску и пластины брони. Вместо этого я надела поверх комбинезона гражданскую одежду и закатала рукава до середины плеч. Ту самую рубашку на пуговицах и с короткими рукавами и джинсы, в которые я переоделась после встречи с судьёй.

Когда я вышла, Отступник и начальница тюрьмы всё ещё разговаривали. Она была достаточно представительна, чтобы даже Отступник, двух метров ростом и закованный в броню, выглядел так, как будто хотел ей уступить.

Она ткнула его пальцем в грудь, чтобы подчеркнуть свои слова:

— … до закрытия. И я хочу получить все бумаги сразу же, как только вы их оформите.

— Вы их получите, — ответил он.

— Руку вперёд, — сказала она, поворачиваясь ко мне.

Я протянула руку.

Она застегнула на моём запястье небольшое устройство с жёстким чёрным ремешком.

— Это чтобы знать, где ты находишься.

— Хорошо.

Начальница тюрьмы посмотрела на охранника в пуленепробиваемой будке, подала ему сигнал рукой, и тот открыл главные ворота тюрьмы.

Мы прошли к выходу через коридор из двойных сетчатых заборов, по верху которых тянулась колючая проволока, и вышли на парковку, где вокруг корабля Отступника собралась небольшая толпа любопытствующих.

Они расступились, освобождая проход, а затем отошли подальше, когда заработали реактивные двигатели.

— В нас есть что-то общее, — сказал Отступник со своего пилотского кресла. Я села за ним и пристегнулась.

Корабль стартовал, прервав мой ответ. Инерция навалилась, словно ударная волна.

— Хм? — только и сумела выдавить я.

— Мы оба возглавляли команды. Оба совершали ошибки и так или иначе были за это наказаны. У тебя тюрьма, у меня отставка.

А, он всё ещё об этом? Нас прервали.

— Наверное, так, — выдавила я. — А Дракон?

— Она не лидер, — ответил Отступник. — Если только не принимать в расчёт автопилоты в остальных модулях. Но вот её тюрьма… Она по-прежнему хуже всего того, с чем ты или я можем когда-либо столкнуться.

— По-прежнему?

— Да, — ответил он, но не стал продолжать.

Как это её тюрьма может быть хуже, чем заключение? И как она может по-прежнему находиться в ней, если только… возможно, она инвалид? Церебральный паралич, полный или частичный, или что-то ещё?

Я не совсем понимала, как это соотносится с её текущей неспособностью говорить. Если вместо неё говорил компьютер, возможно, испортилась какая-то программа?

Корабль изменил направление. Отступник нажал на кнопку и отошёл от пульта управления. Автопилот?

— Что бы ни случилось, — сказал он, — ты теперь член Стражей. Это уже решено. Однако характер твоего членства всё ещё остаётся под вопросом, это понятно?

— Не совсем.

— Ранее я упоминал задачи, стоящие перед руководителем команды Протектората.

— Распределение людей?

— Да. Сегодня ты встретишься с некоторыми людьми, которые сыграют ключевую роль в твоём распределении. В лучшем случае мы отправим тебя в команду, попавшую в кризисную ситуацию. Не так спокойно, как у тебя в камере, но ты окажешь помощь. Выиграют все.

— А в худшем случае?

— В худшем случае они скажут, что это ошибка, и ты просидишь в тюрьме всё обозримое будущее. Как по мне, это маловероятно. Второй из наихудших сценариев — если ни один из лидеров не захочет взять тебя в свою команду из-за нежелания рисковать.

— Вы только что сказали, что я уже член Стражей.

— Так и есть. Мисс Ополчение тебя поддерживает, но ты ни при каких обстоятельствах не можешь вступить в команду Броктон-Бей. Конфликт интересов, враждебность…

— Я поняла.

— Шевалье заинтересован в том, чтобы восстановить программы СКП и Протектората. Мы обязались оказывать помощь в любом кризисном событии мирового масштаба, что означает участие в следующей программе противостояния Губителям. Он уважает мнение Мисс Ополчение, а то, что он появился в новостях вместе с тобой, означает, что он обязался тебя сохранить. Отчасти это было сделано нарочно.

— Нарочно?

— Потому что это срывает планы тех, кто хотел бы придерживаться статус-кво. Но как бы Шевалье ни поддерживал тебя, если кейпы под его непосредственным началом посчитают это необходимым, он с лёгкостью сможет задвинуть тебя куда-нибудь туда, где ты не сможешь нанести никакого вреда, а вытаскивать тебя будут только для появления перед журналистами и против угроз S-класса.

— Место, где я не смогу нанести никакого вреда? Где, например?

— Может быть, охрана периметра в Мэдисоне, или город, в котором нет ни одного кейпа, где всё, что ты сможешь делать — это появляться на публике и говорить с детьми.

— Я… не хочу показаться заносчивой, но я способна на большее.

— Угу, — пробурчал он. — Будем надеяться, что они тоже так думают.

Он нажал кнопку и взял управление на себя.

— Нью-Йорк. Центральная штаб-квартира всех команд Протектората в Америке.

* * *

Вместе с Отступником, сменив гражданскую одежду на костюм Шелкопряда, я вошла в общий зал местной команды Протектората.

Интерьер не слишком отличался от штаба Стражей в Броктон-Бей, где я побывала, когда мы похищали информацию с их серверов. Идея была та же — в интерьере, похоже, преобладали легко заменяемые элементы, которые можно было по-разному комбинировать между собой, отличаясь лишь качеством. Колонны и простенки были украшены золотой, или позолоченной отделкой. Никакой полированной стали или керамики. Мрамор. Должно быть, здесь они давали интервью журналистам и пытались впечатлить спонсоров и продавцов атрибутики.

Такая обстановка в каком-то смысле вдохновляет. И наводит страх.

Настолько же, если даже не больше, пугала и толпа народа, которая меня ожидала. Одиннадцать человек, рассредоточенные по всей комнате, большинство из них кейпы.

— Во главе здесь Призма, заместитель лидера команды Нью-Йорка, — сказал мне Отступник.

Когда Призма посмотрела на меня, её губы сжались в тонкую линию. Мы уже встречались в доме мэра. Она была одной из людей Легенды. Я подумала, что Шевалье поставил на место заместителя того, кто был знаком с городом и привычным здесь распорядком.

— Изморозь, лидер команды Лос-Анджелеса, — продолжил Отступник.

«Замена Александрии» — подумала я. Черноволосая женщина-кейп в синем обтягивающем костюме с мехом. Я узнала её, она участвовала в схватке с Ехидной, именно она создавала ледяные кристаллы. Я припомнила, что она выполняла приказы Шевалье. Его заместитель? Понятно было, почему он поставил во главе второй по величине команды Америки человека, которого хорошо знал.

— Фестиваль, глава команды Чикаго.

Фестиваль была женщиной, которую я никогда раньше не видела даже во время боёв с угрозами S-класса. Я была абсолютно уверена, что узнала бы её. Она явно была японкой, нижнюю часть лица скрывала разрисованная маска, массивный фонарь, закреплённый на посохе, сейчас упирался в плечо. На ней были обтягивающий костюм с ремнями на плечах, штанины доходили до середины бёдер, придавая некоторую толику скромности, чего не могло сделать стилизованное малиновое кимоно. Кимоно свободно свисало, закреплённое ремнями и чем-то вроде проволоки в материи, рукава доходили до локтя, а его длина едва ли была достаточной, чтобы считаться приличной. Оно обнажало узкие плечи, а выражение её лица… она подняла бровь, изучая меня.

— Изолятор, заместитель командира из Хьюстона.

У Призмы хотя бы была явная причина, по которой я могла ей не нравиться, но по лицу Изолятор было заметно, что он разделяет ее отношение, хотя я ничем ему не навредила. У него был костюм белого цвета, с торчащими из плеч и с обеих сторон маски стальными шипами. На маске, закрывающей верхнюю часть лица, застыло нахмуренное выражение. Это не привлекло бы моего внимания, но выражение открытой нижней части лица под маской… у меня почти не оставалось сомнений, что он невзлюбил меня с первого взгляда.

— Ты, вероятно, знаешь некоторых из капитанов соответствующих команд Стражей. Ратоборец из Нью-Йорка, Перевес из Лос-Анджелеса, Тектон из Чикаго и Оторва из Остина. Стояка ты знаешь.

Я кивнула. Тектон в новой на вид броне ржаво-красного цвета приветствовал меня салютом. Ратоборец придерживался средневековой темы и держал в руке копьё, а Перевес был чернокожим парнем в костюме зелёного и серебряного цветов. Костюм казался малость броским на вид. Оторва напоминала скорее головореза, а не супергероя — всё её лицо, кроме глаз, скрывал шейный платок, позади свисали светлые кудри, жилет и джинсы были сделаны как будто из окрашенной в чёрное кольчуги.

Стояк опирался на стол. Выражение его лица не было видно за маской.

— Миссис Ямада. Судя по записям, вы уже должны были встречаться.

Я кивнула японке в деловом костюме, стоявшей рядом с Фестиваль.

— А я Гленн Чемберс, отвечаю за имидж СКП, — сказал мужчина. Он подошёл ко мне и протянул руку для рукопожатия. Оно было крепким. Гленн был не похож на того, кого так уж волнует имидж. Он страдал ожирением, одежда это не скрывала, волосы хоть и не выстрижены в ирокез, но были уложены во что-то похожее. На нём были очки с прямоугольными стёклами, под которыми виднелись словно бы раскосые глаза. Это впечатление возникало из-за длинных ресниц.

— Ну, наверное, я тогда Шелкопряд, — сказала я.

Одиннадцать пар глаз оценивающе смотрели на меня. Я заложила большие пальцы в карманы.

— Я удивлён, что не появился Шевалье, — заметил Отступник и посмотрел на Призму.

Вместо Призмы ответил Изолятор, кейп из Техаса:

— Я задал тот же вопрос. Притащил нас всех, а сам не пришёл?

— Он разруливает небольшую проблему, — сказала Призма.

— У всех проблемы, — сказал Изолятор. — У половины из нас нет опыта в качестве лидеров команд, мы вынуждены иметь дело со скорбящими кейпами, государственные проверяющие проводят аудит нашего личного состава на предмет связей с Котлом…

— Оставь это, Изолятор, — прервала его Изморозь. — Лучше перейдём к делу. Чем раньше разберёмся, тем скорее сможем вернуться.

Миссис Ямада прочистила горло.

— Что ты думаешь, Шелкопряд?

Внезапно центр внимания оказался на мне.

— Честно?

— Честность — это хорошо, — сказала она.

— Я напугана, — сказала я.

— Как обычно ты с подобным справляешься?

«Пугаю в ответ сильнее», — подумала я. Не стоило произносить этого вслух, как и объяснять, что я прибегала к этому страшному и безжалостному образу действий так долго, что не знала, что мне делать сейчас.

— Теперь уже и не знаю, — сказала я. Это была правда, и она не выставляла меня в дурном свете.

Миссис Ямада кивнула.

Заговорил Отступник:

— Давайте удостоверимся, что все представляют себе, что происходит. Мы и раньше принимали в ряды Протектората и Стражей кейпов с криминальным прошлым, хотя это оставалось по большей части в секрете. У Тейлор же гражданская личность была раскрыта. Бывало и такое, что к нам присоединялись опытные кейпы, мы перенимали их опыт, а их самих при необходимости переобучали. Шелкопряд относится к обеим группам. Сейчас она отбывает срок в Гарднере. По условиям её приговора она будет независимо продолжать учёбу в школе, и, как только мы проработаем её расписание, будет посещать сеансы психотерапии. Кроме того, она будет присоединяться к разным командам для оценки и проверки.

— Слишком много возни из-за маленькой девчонки, — сказал Ратоборец.

«Маленькой девчонки?» — я смолчала, но это стоило мне некоторых усилий.

Стояк, однако, рассмеялся.

— Что? — спросил Ратоборец.

— Она одолела Александрию, — сказала Оторва. — Он смеётся, потому что ты принижаешь девочку, которая убила Александрию.

— Это не аргумент, — вмешался Изолятор, босс Оторвы.

— Она просто кошмарный противник, — сказал Стояк. — Мне достаточно много прилетело от неё, так что можете мне верить. Когда Мисс Ополчение сказала мне, что она за решёткой, я начал задавать вопросы, чтобы понять что и как происходит. Меня ведь даже сюда не приглашали, и мне придётся за это отрабатывать дополнительные смены в конце недели, но я всё-таки прилетел сюда, чтобы кое-что заявить: не могу сказать, что она мне нравится. Но я разгребал дерьмо в Броктон-Бей вполовину меньше времени, чем она, и если моё слово хоть чего-нибудь да стоит, поверьте, что она должна быть на нашей стороне, потому что в противном случае нам хана.

— Спасибо, — сказала я так тихо, что вряд ли меня услышали все. В каком-то смысле он вступился за меня именно в тот момент, когда я не знала, как заговорить о чём-то подобном.

Я увидела за забралом глаза Ратоборца, он смерил меня взглядом.

— Она убила Александрию, — сказала Оторва, — и… посмотрим-ка, она была там при Левиафане, при Бойне номер Девять, при Ехидне…

— Она сходилась со всеми лицом к лицу, — сказал Стояк и посмотрел на меня. — Верно? И ты же не просто была там? Ты была в самой гуще, обмениваясь ударами?

Я кивнула.

— Сегодня мы займёмся числами, — сказала Призма. — Оценка сил, собеседование.

— Нет, нет, — сказал Изолятор, качая головой. — Это просто смешно. Вы же позвали нас сюда не за тем, чтобы мы сидели и выслушивали эту чепуху.

— Нам нужно оценить её способности, — сказал Отступник.

— Тратьте на это своё собственное время. И пропустим собеседование, — сказал Изолятор, — в твоих собственных записях, Отступник, говорится, что она манипулятор и лжец.

— Я отказался от этих утверждений, — сказал Отступник.

— И где доказательства, что она не манипулировала тобой? Ты и Шевалье боретесь за новый Протекторат, более чистый и сияющий, да? Так давайте не будем начинать с ошибок. Мы досконально её проверим, и если не придём к единому мнению, что она является ценным приобретением для команды, значит, так тому и быть.

— И что ты предлагаешь вместо тестов и собеседования?

— То же, что мы делаем с кейпами Котла — прогоним её через наших Умников, — ответил Изолятор. — А конкретную оценку её способностей мы получим в поле, а не за чёрти-сколько часов говорильни. Если я правильно помню, недавно появились известия о Нью-Йоркской группе злодеев, переманивающих членов Стражи и Протектората?

— Адепты, — сказала Изморозь.

— Двух зайцев одним выстрелом, — сказал Изолятор. Он оглядел собравшихся капитанов Стражей: — Мы хотим знать, как она действует внутри команды — давайте поместим её в самую гущу событий. Если вы не будете справляться, или если всё пойдёт не так, вступят остальные.

Взгляды обратились на меня.

— Серьёзно? — спросила я.

— Как сердечный приступ, — ответил Изолятор.

— Я без своих вещей, и я не привыкла к костюму, который сделала для меня Дракон. Кроме того, от меня ожидают, что я буду соблюдать другие правила.

— Ты же читала руководство, разве нет?

Я кивнула. Но я ещё не продумала свои действия с учётом установленных ограничений. Я выбрала имя Шелкопряд с мыслью о том, что буду интенсивнее использовать нити, но у меня ещё не было заготовок, не здесь и не сейчас.

— Уверен, Призма разрешит тебе воспользоваться запасами Нью-Йоркской команды. Самая большая команда Америки, у них найдётся всё что угодно.

Я нахмурилась. Если я скажу нет, это будет чёрная отметка в моём деле, а некоторые из этих людей явно не были заинтересованы в том, чтобы давать мне поблажки. Или, может быть, они хотели именно того, чтобы я сама себя закопала?

— Ладно, — сказала я.

— Адепты не убивают, — сказал он. — Если и будет проблема, она будет в тебе.

«Должен быть закон против подобных фраз», — подумала я. Меня беспокоило не то, что он ставил меня в трудное положение, и не то, что он обвинял меня за то, чего ещё не случилось. Он подразумевал, что проблем не будет, что окончательно убедило меня в том, что всё пройдёт как угодно, но только не гладко.

* * *

— Адепты, — сказал Ратоборец, — полагаю, все в курсе?

Тектон шагал впереди группы живым танком, что придавало нам достаточно солидности для того, чтобы толпа расступалась.

— Не будь козлом, — сказал он. — Ты же знаешь, что Рой… то есть Шелкопряд ничего не читала. Они в твоём городе, так что давай рассказывай.

— Я знаю основное, — сказала я, поскольку читала о них в записях Сплетницы, когда была в её штабе. — Они волшебники, ну или выставляют себя ими, как Мирддин. Во главе — путешественник во времени.

— Их возглавляет Эпоха, — сказал Ратоборец, даже не взглянув на меня. — Группа очень организованна. То, что вы должны знать о Нью-Йорке — здесь всё большое. Это относится ко всему. Так что насчёт этих ребят — их много. Они организованы в круги и конкурируют друг с другом за положение в этих кругах, бросают вызов тем, кто выше их, платят отступные при проигрыше. Есть один первый круг, два вторых круга, три третьих и так до пятых кругов.

— Всего пятнадцать, — сказала я.

Он сурово посмотрел на меня и замолчал.

Мне что, нельзя говорить?

— В этом городе хрен куда доберёшься, — сказала Оторва. — Толпы, движение… как вы вообще передвигаетесь?

— У нас разные команды для разных ролей, — сказал Ратоборец. — Группа Копьеносцев для быстрого реагирования, в ней те из нас, кто умеет летать и передвигаться по крышам. Ещё одна группа — более тяжёлые, достаточно взрослые, чтобы водить байк или те, у кого есть разрешение передвигаться по рельсам.

— По рельсам? — переспросила Оторва.

— Метро. Смотришь по компьютеру, когда и где можно находиться, чтобы не попасть под поезд.

— А те, которые ещё недостаточно взрослые и не имеют прирождённой мобильности? — спросил Тектон.

— Пешее патрулирование или работа на подхвате у кого-то из Протектората, — ответил Ратоборец.

— Море удовольствия, — сказала Оторва.

— Мне что, единственному нравится, когда меня подвозят? — спросил Перевес.

— Да, — сказала Оторва. — Да, определённо.

Ратоборец покачал головой:

— Это работа. Они, конечно, ворчат, но им ещё несколько лет до того, как у них будет разрешение на вождение байка.

— Полагаю, ты один из Копьеносцев, — сказала я.

Он недобро посмотрел на меня:

— И что с того?

— Ничего, — сказала я. — Просто представляется логичным.

— Флешетта тоже была одной из нас, — сказал он. — Она должна была стать лидером отряда, когда меня взяли в Протекторат, а Укрытие стал бы капитаном Стражей.

— Могу представить.

— Я, кажется, что-то припоминаю о том, что она дезертировала и присоединилась к твоей старой команде.

— Ничего не знаю об этом, честно, — сказала я. — Только то, что она испытывала романтический интерес к одному из Неформалов, и…

— К девочке с куклами, — сказал Ратоборец.

Перевес ткнул его в плечо.

— Я не знала, известны ли всем её наклонности, поэтому не стала говорить, — сказала я, почувствовав себя глупо.

— Всё правильно, — сказал Перевес. — Так ты и должна действовать.

В наушнике-бусине, которую мне предоставили, зажужжал женский голос. Призма?

— Им принадлежит здание впереди. Прекращайте болтовню и сосредоточьтесь на работе.

Мужской голос:

— Проговаривай всё, что ты делаешь, Шелкопряд.

— Сосредотачиваюсь на насекомых, — сказала я.

— Нажми на наушник дважды, чтобы начать передачу, — сказал Тектон.

Я нажала дважды, и наушник тихо пискнул.

— Сосредотачиваюсь на насекомых. Я собирала их, пока мы шли от штаба до этой точки, так что у меня их уже немало.

— Смертельно опасные и ядовитые насекомые запрещены, ты знаешь.

Связывают мне руки. Ладно.

— Я всё равно не собиралась их использовать. Я выбираю самых маленьких и незаметных из них и посылаю вперёд. Максимум через минуту я буду способна отслеживать их движения.

— Адептов?

— Всех. Я имею в виду, там большая плотность людей, и как только я получу представление о том, кто из них Адепты, я буду иметь представление и о гражданских. Это значит, мы сможем уберечь их от опасности, и будем знать, если кто-нибудь из них выбежит на линию огня.

Ответом мне была тишина. Возможно, они сейчас говорили обо мне? Обсуждали детали? Чёрт, я что, уже нарушила правила тем, что вторгалась в частную жизнь людей?

Я заговорила в надежде, что перебью их, если они обсуждают что-то подобное:

— У меня в резерве и другие насекомые, они плетут нити из шёлка.

— Покажи нам. У нас есть камера на броне Тектона.

Ну ладно, это уже начинает доставать. Они сомневаются в каждом моём шаге.

Рой, кружась, пронёсся перед Тектоном.

— Образ, Шелкопряд, — это сказал другой мужчина. Тот, толстый… Забыла, как его зовут. — Нам нужно поработать над впечатлением, которое ты производишь.

— Впечатлением?

— Чёрный бесформенный рой. Он несёт неправильный посыл. Он внушает наблюдателям беспокойство, а если в новости попадут фото того, как ты используешь свою силу в ещё большем масштабе, они могут стать материалом для очень плохих статей. Тебе и так придётся несладко, с учётом репутации бывшей суперзлодейки.

— Вы серьёзно? — спросила я и нажала на наушник, чтобы перекрыть канал, и посмотрела на остальных. — Он же не шутит?

— Гленн никогда не шутит, — сказал Стояк. — Когда я выбрал себе имя Стояк и огласил его в прямом эфире, чтобы они не смогли всё отменить, меня наказали интенсивным курсом лекций от Гленна.

— Они делают это каждый раз, когда ты налажаешь на пиар-фронте, ну, типа там матернёшся на камеру, — сказала Оторва. — И на своих лекциях он говорит о причёске, о дизайне костюма…

— …о том, ка́к разгова́ривать, чтобы управля́ть внима́нием, — сказал Перевес, излишне акцентируя слова.

— …как держать себя, — сказал Ратоборец, выпрямляя спину, распрямляя плечи и немного приподнимая подбородок.

— Знаете, а мы вас слышим, — сказала женщина в наушнике. Изморозь?

— Возможно, нам нужны уроки по этикету, — прожужжал голос Гленна в наших ушах.

Оторва скорчила болезненную гримасу. Она взглянула на Тектона, пригнулась, чтобы избежать камеры, обошла его со спины и толкнула его в плечо, чтобы он развернулся. Тектон закатил глаза, вздохнул, но подчинился. Оторва начала его толкать и толкала до тех пор, пока он не упёрся лицом в стену.

— Я правда не понимаю, чего вы от меня хотите, — сказала я. — У меня такая сила.

— Судя по отчётам, ты умная девочка, — сказал Гленн. — Наверняка есть способ представить твою силу в не таком грозном виде.

Я открыла рот, но целая куча возражений пришедших на ум смешалась друг с другом. Я посмотрела на Стражей, пытаясь понять, не стала ли я жертвой розыгрыша.

— Как же тебе повезло-то, — сказал мне Стояк шёпотом, закрыв ухо рукой. — Ты с самого начала привлекла его внимание, и готов поспорить, он просто так от тебя не отвяжется. Я теперь почти не сожалею о тех временах, когда ты набивала насекомых мне в рот и уши.

Перевес, услышав это, скривился.

— Так что дополнительные смены в конце недели не пропадут даром, — поделился Стояк с Ратоборцем. — Посмотреть на это того стоит.

— Не уверена, чего вы хотите, Гленн, — сказала я, щёлкнув по наушнику. — Я могу посылать насекомых по одному за раз. Это же не настолько грозно, верно?

— Твой сарказм неуместен, Шелкопряд, — сообщил мне Отступник.

— Я готова играть по вашим правилам, — сказала я. — Просто хочу разобраться, какого хр…чёрта вы от меня хотите. Может, вам нужны божьи коровки? Они цветные. Милое красное облачко. Их тут, эмм… двести двенадцать штук в радиусе моей силы. Но я могу их использовать. Или… бабочки? Бабочек тут больше, чем божьих коровок.

Я выбрала из своего роя бабочек и собрала их к себе.

— Тек, повернись, — сказала Оторва. — Они будут в восторге.

— Тектон, — пробурчал он, налегая на это слово. — Я ненавижу «Теков», «Техов» и все подобные прозвища. А ещё я ненавижу быть оператором или чуваком, которого СКП использует, чтобы чинить фургоны просто потому, что им хочется закончить с работой пораньше…

Я собрала бабочек в строй, поток, в котором они летели одна за другой.

— Я просто хочу, чтобы вы осознали, чего вы от меня требуете…

— Да! — прервал меня Гленн. — Превосходно! Правду они говорили, что ты умная!

— Вы серьёзно?! — спросила я.

Стояк тихонько ржал, его плечи тряслись.

— Как сердечный приступ, — Оторва изобразила своего шефа. — Всё, что заботит Гленна — это образ и пиар. А вот это уже твоя задача — как строить из себя леди, разбираясь в это время с вооружёнными уличными отморозками.

— Знаешь, Оторва, — сказал Гленн, — за прошедший год у тебя было больше моих занятий, чем у кого-либо ещё. Я надеялся, что ты хоть что-то усвоишь.

— Попрошу вернуться к делу. Откуда ты достала всех этих бабочек? — вроде бы это была Изморозь.

— Сады на крышах, — сказала я. — Пока мы сюда шли, там был целый квартал старых домов с садом на каждой крыше. И ещё куча цветов в горшках на балконах.

— Нам нужно будет обеспечить тебе постоянное снабжение бабочками, — сказал Гленн. — Интересно, как мы это устроим?

— Они реально хотят сделать меня девочкой с бабочками? — спросила я.

Стояк заржал ещё сильнее. Сейчас я была почти уверена, что он притворяется. Не мог он найти это настолько смешным.

— Если для тебя это проблема, — сказал Отступник, — то мы можем отменить задание и отдать пару дней на обсуждение методов эффективного использования твоей силы.

При передаче через наушник цифровой призвук в его голосе только усилился.

Худшее из обоих вариантов. Если я отступлю, они, вероятно, решат, что это отличный способ держать меня на коротком поводке, но при этом я буду выглядеть неуправляемой.

— Нет, — сказала я. — Вам нужно, чтобы я использовала бабочек — что же, давайте так и сделаем.

— Чё, реально? — спросила Оторва.

Я кивнула:

— Мы начнём драку с Адептами?

— Это только небольшая группа, — сказала Призма. — У них три основных точки в городе. Они не держат территорию, так что местные банды их не трогают. Идея состоит в том, чтобы их припугнуть. Сражайтесь только пока вы уверены в победе. Озвучивайте, что происходит — если будет нужно, мы поможем. Если повезёт, это отбросит их и заставит прекратить переманивать у нас людей.

— Хорошо, — сказала я. — Кто главный?

— Я, — сказал Ратоборец.

После того, как я возглавляла Неформалов, странно будет чувствовать себя не лидером.

— Ничего, если я буду разведчиком?

— Похоже, что тебе придётся, раз ты ограничила себя лишь бабочками, — сказал он.

— Я не собиралась ограничивать себя разведкой, — сказала я.

— Ты разорвёшь их на части укусами бабочек, — сказал Перевес. — Бабочки вообще кусаются?

— У них нет таких органов, которыми можно кусаться, — ответила я. — У них хоботки.

— А ты, значит, ботаник или типа того? — спросила Оторва.

— Нет, — ответила я.

— Не отвлекайся на новичка, — заметил Ратоборец.

Я переключилась на то, что передавали мне насекомые.

— Внутри трое. Двое мужчин, одна женщина. У мужчин, как я понимаю, поклонницы. В их спальнях. Их может быть и больше, но они без костюмов.

— У них числа на рукавах. Римские цифры.

— На самом деле я плохо вижу через глаза насекомых, — сказала я. — Секундочку.

Я нашла женщину, сидящую на диване, перед ней на кофейном столике стоял ноутбук. Насекомые обследовали её рукав.

— Вышивки на рукаве нет, я не нахожу ничего выпуклого, а глаза насекомых не разбирают букв. Простите.

— Проверь окружение, — сказал Ратоборец. — Инструменты? Эта группа любит использовать инструменты, ритуалы, заклинания, песнопения и другую подобную хрень, при помощи которой они пытаются улучшить контроль над своими способностями.

— Вроде разумно, — сказала я. — Способности становятся тем сильнее, чем твоё душевное состояние ближе к тому, каким оно было в момент триггера, так что…

— Постой-ка, чего? — перебил меня Стояк.

— Ну да, — сказала я. — Я триггернула, когда была заперта в шкафчике. И я заметила, что сила нарастает, когда я чувствую себя в ловушке, или в отчаянии, или когда меня предали. Дальность возрастает.

— Это неважно, — сказал Ратоборец. — Их трое. Инструментов нет?

— Что-то вроде. Жезл. Короткий, едва ли тридцати сантиметров длиной, тупой, без полости или чего-либо подобного. Похоже, резной.

— Не уверен, — сказал Ратоборец. — Ничего такого не припоминаю.

— Эмм. Посмотри туда, — указала я. — Там птицы. Обычно они склевали бы нескольких ближайших насекомых, но эти не двигаются.

— А внутри их нет? — спросил Ратоборец.

— Три… пять птиц в клетках внутри квартиры, — сказала я.

— Феликс Налётчик, третий круг группы, — сказал Ратоборец. — Гибрид Властелина и Стрелка. Контролирует птиц, но, кажется, не так хорошо, как ты контролируешь насекомых. Штука в том, что он придаёт птицам иммунитет к огню, снабжает пирокинезом и направляет их движения. Ты сказала, он занят?

Я отметила присутствие Феликса в спальне и постаралась не обращать слишком много внимания на подробности того, что там происходит.

— Он сейчас определённо занят.

— Выдвигаемся, — сказал Ратоборец. Он зашагал через улицу. Затем повысил голос:

— Отойдите от здания!

Никакой реакции от мужчины в спальне и женщины на диване. Они не могли его услышать.

Я направила рой. Насекомые полетели через толпу, и я построила рой так, что он был окружён бабочками, скрывающими внутри ядро с «грозной» чёрной массой.

Жульничество? Возможно, но я делала то, что было необходимо. Раздражало только, что мне нужно было смотреть на рой, чтобы удостовериться, что всё идёт как надо. Рано или поздно это войдёт в привычку, но мне и в самом деле были совершенно некстати дополнительные сложности.

— Отойдите от здания! Вы можете смотреть, но только с другой стороны улицы! — произнесла я через рой.

Так странно было делать это под прикрытием законности.

— Шелкопряд, что ты делаешь? — спросил меня какой-то кейп через наушник.

— Предупреждаю толпу. Я могу воспроизводить свой голос с помощью звуков, которые издаёт мой рой, только теперь я использую в основном бабочек.

Немного приврала, но это совпадёт с тем, что они видят через камеру Тектона.

— Держи нас в курсе своих замыслов и стратегий.

Ратоборец повёл нас в здание.

— Я использую заранее заготовленные шёлковые шнуры, чтобы связать птиц на балконах, — сказала я. — Там, наверху, насест для голубей, но я перекрыла дверь, так что, будем надеяться, Налётчик не получит доступа ко всем этим голубям. Ещё я втихаря собрала других насекомых на одежде, которую разбросали Налётчик и другой мужчина. Полагаю, мне можно использовать насекомых пострашнее там, где публика не должна их увидеть?

— Это противоречит духу того, о чём я говорил, — сказал мне Гленн.

— Ага, — сказала Оторва прямо позади меня. — Ты должна изо всех сил стремиться использовать бабочек, и только их.

Тектон распахнул дверь, выбив замок и разорвав цепь лишь с помощью силы своего костюма.

— Тектон последний, — сказала Призма, — мы хотим видеть происходящее.

— Но я самый крепкий из нас, — запротестовал Тектон.

— Не льсти себе, — сказала Оторва и похлопала его по груди, проходя мимо.

— Двое наверху вон там, и ещё двое, которые могут быть новообращёнными, а могут быть и гражданскими, — сказала я, слегка повысив голос. Я указала направление на двоих мужчин. Затем показала рукой в другом направлении. — Одна женщина там. Все они на два этажа выше.

Я отстала, пропуская героев наверх, и увидела, как Тектон положил руки на косяк двери.

— Дайте сигнал, — сказал он. — И держитесь.

Перед выходом мы пробежались по списку сил нашей группы. Естественно, я была в курсе, на что способны Стояк и Тектон. Значит, оставались Перевес, Ратоборец и Оторва. Я могла проследить за тем, что они делают, ворвавшись в квартиру.

Гибридная сила Стрелок-Контакт Ратоборца действовала через его копьё. Она текла, словно электрический ток, но принимала различную форму. Он пронзил компьютер, затем замахнулся тупым концом оружия в сторону дивана. Женщина перекатилась и увернулась от удара, из копья выплеснулась энергия, разрывая и замораживая диванные подушки.

Он мог выбирать эффект, что делало его весьма универсальным. Оглушающие разряды, огонь, лёд, молнии, всасывание и дезинтеграция, и многое другое. Штука заключалась в том, что удар должен был попасть в цель, чтобы вызвать эффект.

Большим преимуществом была другая его сила. Очень краткой вспышкой суперскорости он сократил расстояние до женщины и резко остановился как раз вовремя, чтобы пнуть её в живот.

Стояк последовал за ним, шагнул вперёд и прикосновением заморозил женщину.

— Женщина — это Выгул, — сказал Ратоборец через наушник.

— Поймал её, — ответил Стояк.

Оторва и Перевес уже вламывались в следующие комнаты, отрывая мужчин и женщин от их занятий.

У Перевеса была суперсила, его мощь и рефлексы умножалась вместе с ростом количества противников, хотя это и имело пределы. Он не был особенно крепким, но имел в распоряжении телепорт близкого действия. Очень близкого — максимум метр. При помощи телепорта он сократил дистанцию до Налётчика и ударил его в ключицу. Женщина отползла в поисках укрытия.

— Никто не хочет сломать вилочку? — сострил он.

Оставшийся мужчина направил руку в сторону Оторвы, и та на ходу замерла. Он встал почти расслабленно, взял за руку девушку, что была подле него, и наклонился поднять одежду. Но увидев кишевших в ней насекомых, он в ужасе отпрянул. Ему не удастся добраться до жезла, для чего бы тот ни был предназначен.

— Внимание, Оторва заколдована или что там ещё, — сказала я через наушник.

— Не-а, — услышала я её голос в наушнике. Она схватила мужчину сзади и швырнула его в дверной проём в сторону Стояка. Тот наступил на его голую спину, и мужчина оказался заморожен.

— Кейп номер два попался, — сказал Стояк.

Оторва была из кейпов с целым ворохом способностей. То, что била она, взрывалось, то, что било её, взрывалось тоже. Она была сильная и крепкая, и, в довершение всего, у неё была диковинная устойчивость к урону и суперспособностям, которая возрастала с ростом расстояния до цели.

Каждый из них способен весьма разрушительно использовать свои силы. Не зря их назначили капитанами команд.

Так, но как же я? Я почти ничего не сделала. Я привыкла держаться позади, поддерживая своих союзников, и наносить решительные удары тогда, когда это было необходимо. Но сейчас я должна была показать себя. Смогу ли я сказать, что добилась чего-то существенного?

Может быть, это было сделано нарочно?

Я поспешила наверх, прыгая через две ступеньки. Когда я вошла, Ратоборец внимательно посмотрел на меня.

Конечно, нарочно. Он со своей командой вынес всех кейпов, не оставив никого для меня. Я доказала свою полезность как разведчика, но было ли этого достаточно?

— Обеспечиваем безопасность гражданских, — сказал Стояк через комнату. Он подошёл к одной из женщин и та, испуганно пискнув, отшатнулась подальше от его протянутой руки. — Тсс, всё хорошо. Это не больно. Если ты ничего не сделала, тебе не о чем беспокоиться. Проснёшься через несколько минут, побудешь в полицейском участке и отправишься домой.

Она посмотрела на Ратоборца, словно ища подтверждения, и Стояк прикосновением заморозил её.

Вторая женщина натягивала штаны. Это были такие джинсы, с которыми нужно сражаться сантиметр за сантиметром, если тебе повезло иметь настоящую задницу. Она всё ещё была в чёрном лифчике, а глаза были слишком густо накрашены.

— Последняя, — сказал Стояк. — Можешь вызывать фургоны СКП.

Она застегнула джинсы и провела большим пальцем по цепи, которая тянулась от застёжки ремня к карману.

— Постой-ка, — сказала я. Цепь… на ней были какие-то руны. — Эти руны…

— Это просто украшения, — сказала она.

— Чёрт! — крикнул Ратоборец, — Стояк!

Стояк прыгнул, но она отскочила назад. Приземлившись на четвереньки, Стояк потянулся вперёд и отстрелил в её сторону кончики пальцев своей перчатки, за которыми потянулись шнуры. Два шнура обвились вокруг её конечностей. Я отметила, насколько толстыми они были. Не просто лески, которые могли разрезать окружающих, будучи заморожены во времени.

Он заморозил их и отсоединил от перчатки. Она была обездвижена.

Этого оказалось недостаточно.

— Это Пауза, — сказал Ратоборец и бросился на неё в атаку, держа копьё наперевес.

— Теперь я — Тринадцатый Час, — возразила она. В её глазах вспыхнул огонь, и я почувствовала, как моё тело встряхнуло.

— Тектон! — позвала я через насекомых.

Мой пульс до невозможности замедлился, дыхание почти застыло. Вытянутая рука начала опадать, сил, чтобы её держать, не было.

Тринадцатый Час обвисла в натянутых замороженных шнурах Стояка. То же самое стало с Ратоборцем прямо посреди шага.

Мои мысли замедлялись, воля исчезла. Все остальные были в таком же состоянии. Чувство времени… Я припомнила свой сон, в котором меня заколдовал Выверт. Скополамин.

Сила Стояка отпускала Адептов, освобождая их одного за другим. Они привели себя в порядок, оделись.

Налётчик набрал номер на своём телефоне, приблизился к спящей Тринадцатой, и держа телефон возле уха, приподнял её подбородок и поцеловал. Он остался рядом, готовый подхватить её, когда шнуры разморозятся.

— У нас неприятности, — сказал он с лёгким акцентом. Австралийским? Британским? — Не помешает кто-нибудь из высшего круга. У них будет подкрепление.

Мои веки наконец опустились. У меня не было силы воли, чтобы их поднять.

Но я могла следить за насекомыми, когда они суетились, сходились и двигались так, будто обладали своим собственным сознанием.

Следовали моим неосознанным указаниям?

Насекомые, кусая и жаля, бросились в атаку.

Нет. Эта мысль не была даже осознана мною. Кажется, у меня проблемы.

«Нет», — прошептало облако насекомых. Их гудение прозвучало словами.

Налётчик и остальные вздрогнули. Я чувствовала их движения через собравшихся насекомых. Налётчик сделал жест, что-то пробормотал, и птицы вылетели из клеток, расставленных по квартире. Спустя мгновение, они вспыхнули огнём и начали летать сквозь самые крупные скопления роя.

Скоро появятся остальные. Я должна была что-то сделать.

Похоже, что срочность была для роя наиболее понятна. Насекомые пришли в движение, понесли шёлковые нити.

Это меня полностью устраивало.

Способы плетения нитей, как будто бы исходили из моей самой глубокой, творческой части, той, которая неосознанно выводила каракули на полях тетради, когда я скучала в классе. Но вместо бессмысленных каракулей это были нити и отдельные паутинки шёлка, протянутые от ножек столов к ногам, от запястий к серьгам, между шнурков ботинок, и всё это сопровождалось бабочками, которых я всё ещё сумела удержать в строю.

Фениксы Налётчика не могли сжечь эти нити, не опалив и опутанных ими людей.

Начали появляться другие Адепты. И всё же моё чувство времени было ещё искажено. Где там кейпы Протектората?

Как долго продлится наше оцепенение?

Налётчик, прижав одну руку к ключице, другую руку вытянул так, чтобы на неё опустился пылающий голубь. Он поморщился от боли, когда чуть не вырвал себе серьгу из уха.

— Проклятье!

Он и в самом деле ругается словами типа «проклятье».

Уж этим-то придуркам проигрывать мне точно не хотелось.

Насекомые всё ещё двигались, без особой цели, без моего управления, но тем не менее они несли с собой нити шёлка.

«Бабочки», — подумала я.

Бабочки, которых я собрала, двигались рядами согласно моим последним указаниям, присоединившись к роям насекомых и дополняя их. Они сплетали шёлковые сети поверх и вокруг группы из четырёх Адептов, включая и заснувшую Тринадцатый Час. Я чувствовала её дыхание.

Как прервать это заклятие?

Тектон.

Он тоже был под воздействием. Я могла судить об этом по тому, как опали его руки с того места, где он держал их на косяке двери.

Если это просто разновидность гипноза…

Я созвала к себе насекомых и приказала им собраться на своём лице.

Недостаточно… Они не могли пробраться сквозь маску.

Даже без моего указания таракан начал прогрызать ткань маски. Ткань, которая по прочности и близко не стояла рядом с паучьим шёлком.

Когда женщина-Адепт, которую Ратоборец и Стояк вырубили, вломившись в квартиру, шла на кухню, она запнулась, так как нить шёлка, обмотанная вокруг её колен, не дала ей сделать шаг.

— Бесит, — сказала она.

— Почти восхитительно, — заметил Налётчик. — Мы пытаемся достигнуть подобного уровня тренировками, а она уже настолько хороша, вам не кажется?

— Пофиг, — ответила женщина. Она достала кухонный нож из деревянной подставки со стойки и начала обрезать наиболее заметные нити.

Проходили секунды, минуты, часы. Я не могла сказать наверняка. Снаружи начался бой. Кейпы дрались с кейпами. Я не могла на этом сосредоточиться.

Теперь, когда дыра в моей маске стала достаточно велика, таракан протиснулся внутрь.

«Сейчас будет одно из двух, — внезапно осознала я, когда поняла, что именно делаю. Или что делает мой пассажир? — Или сработает, или всё пойдёт катастрофически неправильно, но, по меньшей мере, они отвлекутся».

Таракан дополз до гортани. Я подавилась и закашлялась.

Этого хватило, чтобы стряхнуть влияние Тринадцатого Часа. Мои мысли начали собираться во что-то более связное.

Всё ещё кашляя, борясь с позывами к рвоте, я направила насекомых через глазницы маски Тектона вниз к его рту, чтобы сделать с ним то же самое.

— Нет, — сказал кейп с жезлом.

Ещё одна сила, выносящая мозг. Я увидела, как мои пауки увеличиваются в размерах, как они ползут, как сжимается квартира, почувствовала головокружение.

Тектон потянулся к косяку двери и заставил здание содрогнуться с такой силой, что все едва устояли на ногах.

Очнулись все, включая Тринадцатый Час. Галлюцинации прекратились.

— Ещё раз! — крикнул Налётчик.

Глаза Тринадцатой Час засияли, её сила вспыхнула…

Но я была уже наготове. Таракан снова спровоцировал рвотный рефлекс, и я была в сознании ещё даже до того, как эффект вступил в силу.

Вот гадость.

Перевес и Ратоборец носили маски, закрывающие рты. Чтобы разбудить Тектона, понадобится ещё секунда, а я не хотела снова разбудить Тринадцатый Час…

Вместо этого я пробудила Оторву.

«Мда, друзей я тут не приобрету, союзников тоже», — подумала я.

Оторва шагнула вперёд, кашляя и вытирая рот. Пылающая птица устремилась ей в лицо. Через мгновение она врезалась в неё и взорвалась огненным шаром и несгоревшими перьями. Оторву отбросило назад.

Ещё одна нацелилась на меня. Я не была настолько неуязвима, как Оторва. Я закрыла лицо руками.

Броня защитила меня, но не ткань. Я почувствовала, как что-то царапнуло по коже, горячее покалывание, которое предвещало будущую боль. Ожог.

— Стой, — сказал кейп с галлюциногенной силой. Он взмахнул руками и направил на меня жезл.

Я снова почувствовала, как всё расплывается.

И всё же я освободилась от влияния силы Тринадцатого Часа, и насекомые обматывали шёлком его руку и лицо. Он пытался избавиться от паутины, но почти безуспешно, и чем больше бабочек садилось ему на лицо, тем менее эффективно становилось его воздействие.

Оторва поднялась и выдерживала град ударов ещё большего количества пылающих птиц. Самые крупные из них не уничтожались при взрыве а, сделав круг, возвращались, чтобы снова её ударить. Я пригнулась, пропуская над собой птицу, которую смогла почувствовать только благодаря насекомым, гибнущим на её пути, и отступила.

Та, что с ножом. Я связала шёлком рукоятку ножа, соединила стол и ногу Налётчика.

Она попыталась опустить нож, чтобы разрезать что-то, и нить натянулась, вырвав нож из её руки. Она нагнулась, чтобы его подобрать, и тогда туго натянулась нить от её горла к креплению люстры.

Да какая у неё вообще суперспособность?

Меня это мало волновало. Я отслеживала нити с помощью насекомых. У брони, созданной Драконом, не было отделения для инструментов в задней части костюма, но на поясе болтался тазер. До того, как она смогла придумать, как разорвать нити, вооружиться или использовать силу, я вырубила её тазером.

Она упала и на мгновение повисла на нитях. Насекомые перегрызли нити возле крепления люстры до того, как она начала задыхаться.

Оставались Налётчик и Мистер Галлюциноген, который поплатился за то, что не убрал с себя больше нитей. Он махал руками, пытаясь прихлопнуть бабочек.

Я добралась до Ратоборца и начала трясти его. Когда тот не проснулся, я затрясла его сильнее.

Ничего. Недостаточно резкое воздействие.

Я пнула его по ноге, выбила из-под него опору, и он растянулся на земле.

— Да ты охренела вообще, — пробормотал он, поднимаясь на ноги.

— Разбуди Стояка и Перевеса, — сказала я.

— Нечего мной командовать, — огрызнулся он.

Он добрался до Налётчика. Тот ударил Оторву ещё одной птицей, развернулся на месте, чтобы встать с Ратоборцем лицом к лицу — и получил удар в грудь самой тяжёлой частью копья. Адепт третьего круга влетел в стену и затих.

Ратоборец хотел всё закончить? Ладненько. Я пальнула в парня с галлюцинациями тазером и поспешила к Стояку. Когда он не проснулся от тряски, я приподняла его голову и впечатала её в пол достаточно сильно, что он дёрнулся.

— Засранка! — пробормотал он.

Ратоборец растряс Перевеса.

— Наше подкрепление сражается с их подкреплением, — сказала я.

— Это хорошо. Давайте возьмём Тектона и поможем им.

— Ты надрала им задницы бабочками, — сказал Стояк, пока мы шли к лестнице.

— Я сжульничала. Бабочки только для маскировки, для отвода глаз.

— Не-не-не, — возразил он. — Если кто-нибудь спросит, то ты надрала им задницы бабочками.

* * *

Отступник и я шагали обратно по проходу из двойного сетчатого забора. Нам пришлось подождать перед тем, как открылись ворота.

— Возможно, ты переубедила некоторых из них, у кого были сомнения, но Изморозь ворчала насчёт твоего подхода. Впрочем, я подозреваю, что она на твоей стороне.

— Моего подхода?

— Не знаю. Спросишь у неё, когда настанет время.

Я вздохнула.

— Как руки?

— Больно, — ответила я и протянула руку, щупая повязки до локтей. — Ничего серьёзного. Только облезет нахер.

— Следи за языком, — сказал он, пока мы входили в распределитель.

Начальница тюрьмы уже ожидала нас.

— Ты получила травму.

— При исполнении обязанностей, — сказал Отступник. — Разрешённых обязанностей.

— Я говорила вам держать её подальше от неприятностей.

— Это было не моё решение, — сказал Отступник. — Могу дать вам телефон моего начальства, если хотите.

— Хочу. Тейлор Эберт? Насчёт проблемы с насекомыми в моём учреждении. Я решила, что будет чрезвычайно опрометчиво снабжать тебя любыми едкими веществами, учитывая, что в твоём досье описано, чего ты добилась с капсаицином. Я распорядилась приобрести электрическую ловушку для насекомых, и ты сумеешь направить в нее каждого из твоих маленьких солдат. Я жду, что ты будешь ею пользоваться, это ясно?

Я кивнула.

— Иди, переоденься. Сейчас здесь будет охранник, который сопроводит тебя в твою камеру.

— Хорошо, — сказала я.

Я переоделась в свежую тюремную робу со штанами, оставив обувь. Мне было больно оставлять свой костюм, но выбора не было. Когда я вернулась и вручила свёрток охраннику в будке, женщина-охранник обыскала меня и сопроводила в камеру.

Я чувствовала чужие взгляды, которые следили за мной. Заключённые, которые, без сомнения, видели в моей травме признак слабости, повод наброситься на меня, словно волки на раненую добычу.

В какой-то степени пребывание среди Стражей меня потрясло. Мне всё ещё нужно было понять, как сражаться, будучи Стражем. Желательно, более эффективным Стражем, чем те, с которыми я сталкивалась раньше. Мне нужно было поменять свою тактику, сам способ своего мышления. Выработать необходимую меру уверенности в себе, которая не была бы порождена страхом и запугиванием.

Я опустилась на нары и открыла книжку.

Я беспокойно ёрзала. По венам всё ещё гуляли остатки адреналина после стремительной схватки. Руки болели, несмотря на лошадиную дозу принятых болеутоляющих. Ожоги второй степени. Как и многие другие травмы на локтях и плечах, они были как будто нарочно расположены там, где они будут раздражать и мешать сильнее всего.

«Сегодня ночью будет хреново», — подумала я. Как я вообще должна была комфортно устроиться?

Насекомые нашли ловушку, и я начала систематически уничтожать каждого таракана, вошь, муху и муравья в здании.

Пауков я приберегла и направила их к обугленным трупам насекомых. Со временем они смогут размножиться, а я спрячу их там, где ни один человек их не встретит.

Нарушение правил? Возможно, но этим я могла занять свои мысли. Так я чувствовала себя в немного большей безопасности, немного более похожей на саму себя.