Драко Малфой на краю Ойкумены (гет)

Празднование Нового года русскими магглами Драко кое-как пережил, хотя сразу после полуночи были весьма неприятные полчаса. Даже, можно сказать, пугающие. Общежитие в последние дни декабря опустело, и ему удавалось вполне комфортно проводить время с грейнджеровским учебником по «Высшим чарам». Волновавший его семинар по аудиту, пришедшийся на пик их с Гермионой постельных забав, удалось сдать частично благодаря зацепившимся в голове знаниям, частично с помощью гермиониной волшебной палочки («легилименс» еще никто не объявлял запрещенным заклятием, а профессора имеют привычку раздраженно продумывать про себя ответ, когда слышат задумчивое студенческое мычание). Сразу после зачета, отклонив предложение кого-то из сокурсников пойти праздновать, он нашел пустую аудиторию и аппарировал обратно в отель.

Грейнджер спала на кровати, уткнувшись носом в раскрытую тетрадку с расчетами, и Драко провел несколько странных минут, разглядывая приоткрытый рот, розовые щеки и кисть с коротко подстриженными ногтями. Совершенно макгонагалловского вида. Ногти, не кисть. Рука-то как раз была милая, с тонким запястьем, по бокам которого выступали две косточки. В общем, даже странно, что он настолько влип во все это. Потом она уехала, так и не дав никаких обещаний, зато оставив весь свой запас зелий и пару книг, на которые Драко положил глаз. Потом пришел первый Новый год, на который он остался без подарков, и до полуночи Драко валялся на кровати с «Высшими чарами», изнывая от жалости к себе.

И тут началось. За окном вдруг засверкало «авадами» и «ступефаями», а еще желтыми, серебряными и Мерлин знает какого еще цвета заклятиями. Сверкание сопровождалось грохотом и веселым маггловским визгом. Это не утешало. Магглы известные идиоты. Сутулое ничтожество из соседней комнаты, как и остальные студенты, отсутствовало, и спросить, что за муть творится снаружи, оказалось не у кого. На всякий случай глотнув Всеукрепляющего зелья, Драко настороженно сидел на кровати. Через полчаса, поняв по радостному реву, раздающемуся из общежитских окон, что никто не умер, пожал плечами и вернулся к «Высшим чарам». Магглы — конченные придурки. Вот что веселого, даже теоретически, может быть в снопе зеленых искр?!

**

Через несколько недель после возвращения Гермионы из России Рона стало одолевать смутное ощущение, будто что-то идет не так. Никаких оснований для тревоги, на первый взгляд, не было. Гермиона была все той же Гермионой, а ее поступки были логичны и объяснимы. Наутро после проведенной в «Норе» рождественской ночи она очень мило поболтала с Роном и остальными за завтраком, после чего извинилась и аппарировала домой к своим родителям, сказав, что в школьные годы проводила с ними слишком мало времени. Молли Уизли умилилась и заставила Гермиону захватить в подарок мясной пирог. На следующий день Гермиона устроила родителям экскурсию по разукрашенному в честь праздников Косому переулку. Рон, Гарри и Джинни на пару часов присоединились к ним, и они отлично пообедали всей компанией в «Фарфоровой башне». Позже Гермиона повезла родителей домой, а остальные перешли к «Флориану», где Рон битых два часа с глубоким интересом разговаривал с Гарри о квиддиче и драконах, а Джинни просто сидела, ухватив жениха за руку, и сияла счастливой улыбкой. Ушли они только тогда, когда в проходе между столиками замаячила до боли знакомая фигура Риты Скитер.

Новый год его невеста встречала опять-таки с родителями, предсказуемо отклонив предложение об участии в попойке в «Клыке вампира», оплаченной Джорджем и Гарри. Это было и к лучшему — в «Клык» отправилось все младшее поколение Уизли, а также Ли Джордан, Симус, несколько парней с курса Джорджа и английская сборная по женскому синхронному лету в полном составе, считая и запасных игроков. Рон, насколько помнил, не позволил себе ничего более непристойного, чем падение под барный табурет в обнимку с чьей-то метлой, но и этого при Гермионе делать не хотелось. В 5 минут третьего ему пришла в голову мысль поздравить невесту с Новым годом, но камин в баре оказался забит толпой пьяниц, которым тоже пришла идея пообщаться с родными, все галдели, как ненормальные.... вопли, хохот, кого-то тошнит прямо в огонь... В конце концов, бармен перекрыл доступ и подал знак музыкантом врубить музыку громче.

1 января прошло в тумане, потому что аптеки не работали, а антипохмельное зелье в «Норе» кончилось еще 29-го, после празднования дня рождения одной из подружек Джорджа. 2 января пришлось помогать с ремонтом в разгромленном баре — владельцы угрожали Джорджу, на которого была оформлена аренда, судом. Рон хотел привлечь к ремонту Гермиону, но Молли почему-то страшно возмутилась и запретила. 3 января пришлось заниматься последствиями ремонтных заклинаний, сделанных накануне дрожащими руками парней, праздновавших к тому времени больше недели подряд. Рон, натренированный годами помощи по хозяйству, был гораздо лучше в подобного рода заклинаниях, чем Гарри, то норовивший приложить разлетавшийся мусор «ступефаем», то требовавший загадочный «пылевсос». 4 января оказалось, что Гермиона засела в книжном хранилище Министерства, получив пропуск, на который Рон рассчитывать не мог, даже если бы его родитель работал министром Магии, — потому что пропуска выдавались лично гоблином-библиотекарем на основе его собственных загадочных умозаключений.

5 января Джордж вспомнил, что 31 декабря был не только Новый год, но и день рождения Вольдеморта, и счел это достаточным поводом для того, чтобы задним числом устроить костюмированную вечеринку по поводу его гибели. 6 и 7 января прошли опять-таки в тумане, потому что на это идиотское предложение отозвалось неимоверное количество народа, половина из которых от большого ума нарядилась Пожирателями. Вероятно, идея Ли Джордана вывесить объявление о вечеринке в витрине магазина «Всевозможные вреднилки Уизли» была не такой классной, как показалось вначале. 8 января Рон с Джорджем предсказуемо чинили разгромленный во время костюмированной пьянки кабак. Гарри с Чарли еще 5-го отправились в заповедник Св. Нимуэ, благодаря чему избежали и «Вольдемортовой вечеринки», и ремонтных работ.

Гермиона продолжала проводить все свое время среди темномагических инкунабул, конфискованных министерством у аристократических семейств в последнюю сотню лет, и в «Норе» не показывалась. 9 января Рон был пойман Молли. Пришлось участвовать в очистке чердака от докси и лечении упыря, подхватившего бронхит. Жизни упыря ничего не грозило, но он кашлял на весь дом, и это раздражало. 10 января Гарри с Чарли вернулись из заповедника и принялись что-то горячо и непонятно обсуждать на кухне, Молли с упоением готовила еду, словно собиралась откормить на убой роту авроров, Гермиона сидела в книгохранилище, и Рон провел весь день, сочиняя шахматный этюд для «Шахмагтного вестника». В тот же день вышел «Пророк» с очередной статьей про хоречное семейство. На фотографиях Люциус выглядел падшим ангелом, Драко — потерянной сироткой, а Нарцисса прикладывала к глазам тончайший платок. За ее спиной виднелся обширный парк с голыми черными деревьями, словно надевшими траур.

11 и 12 января вся прекрасная половина магической Англии рыдала над бедствиями Малфоев и засыпала Министерство просьбами о помиловании старшего и немедленном возвращении младшего из ссылки. Ведьмы пожилого возраста сочувствовали Нарциссе. Гермиона продолжала проводить дни в библиотеке, а ночевала в доме родителей. Она забрала туда из своей маленькой квартирки не только Косолапсуса, но и кактус. Вечером 13 января, сидя вместе со всеми за ужином, Рон вдруг подумал, что все это как-то странно.

**

Влад всегда считал себя везучим человеком. В конце концов, разве он не выжил в России в девяностых, занимаясь банковским бизнесом? Но так, как в эти последние недели, ему не везло уже очень давно. Вопросы с бывшим партнером оказались решены будто по мановению волшебной палочки. Нужные люди находились в нужном месте и неизменно оказывались в удачном расположении духа. И теперь он наслаждался заслуженным отдыхом, сидя возле кафе неподалеку от верхней площадки канатной дороги.

— Владик, мне надо сказать тебе важную вещь...

Он откинулся в шезлонге, подставляя лицо куршавельскому солнцу. Отраженные от снега лучи давали возможность загореть даже подбородку. В чем — в чем, а в качестве загара верхушка московского общества разбиралась велоколепно, и загар, полученный в солярии, никто из знающих людей никогда не спутал бы с горным! Еще одна из тех вещей, где важно соответствовать. А то сразу начнутся слухи о том, что ваш бизнес не пережил дефолт. «Бедняга, он дошел до того, что загорает в солярии...»

— Что?

— Мне кажется, я беременна. Вернее, я уверена. Тест положительный.

Ух. Ты. Ух тыыы! У него родится мальчик!

Влад почувствовал, как забытое, школьное ликование поднимается в его груди. Такое он испытывал в шестом классе, когда во время межшкольного матча забил первую шайбу в ворота противника, и сам Сидоренко подкатил к нему, похлопал по плечу огромной вратарской рукавицей и сказал: «Молодец!». Или когда он в первый раз провел сложнейшую многоходовку, в результате чего его банк стал одним из тех, через которые расходились по стране деньги МВФ-овских кредитов. Правда, эйфория от похвалы Сидоренко держалась дольше.

Когда Маруся собралась родить ребенка в первый раз, он был слишком молод, чтобы всерьез радоваться. Он и жениться-то так рано не собирался, все произошло как-то между делом. Влад, конечно, любил дочь, но был так увлечен бизнесом, что пропустил ее детство. И теперь понимал, что поезд ушел: девице полных 18 лет, и это крикливое, неуверенное в себе создание, забивающее гардеробные комнаты шмотками, которые никогда не будет носить, уже не станет снова его маленькой девочкой.

И теперь... ух тыы! Оп-ля! Не может быть, чтобы ему снова так повезло! Второй ребенок! От той же жены, а не от какой-нибудь акулы-малолетки!

— Как ты себя чувствуешь?

Жена успокоительно качнула головой.

Он расстанется с Лидией, как только вернется в Москву. И уволит ту... как ее, которая делает ему бутерброды по вечерам, когда секретарша уходит.

— Чтобы я тебя больше на горе не видел, — сказал он ворчливо.

Жена закатила глаза и улыбнулась.

Как же ему везет в последнее время! И ему, и его сперматозоидам...по крайней мере, одному из них... как везет!

**

Они лежали в обнимку в одной из комнат дома на Гриммо, 12. Слабый огонь камина еле освещал огромную комнату, тонущую по углам во мраке. Джинни положила голову ему на грудь, слушая, как понемногу успокаивается биение его сердца. Гарри...

**

Он снова принялся прокручивать в голове три упоительных дня с Грейнджер. Драко искренне надеялся, что яркость воспоминаний не поблекнет до лета, когда в его мыслив полезет Министерство. Потому что он будет просто счастлив показать старому Уизли эти картинки! Может быть, они наконец заставят нищебродское семейство раз и навсегда отвязаться от его драгоценной всезнайки. И тогда они перестанут надеяться, что их недотепе-сыну светит что-то большее, чем то, что эта рыжая сволочь уже получила! Драко тихо зарычал.

Совершенно напрасно получила. Только не представлять себе, не представлять...Мерлин!

**

Вдруг оказалось, что никто толком не знает, где живут гермионины родители, даже ее жених.

— Она сама всегда приходила, — бубнил в качестве оправдания Рон.

Гарри пожал плечами.

— Не пойму, почему ты волнуешься. Ей надо обработать кучу материала, а ты все равно гудел две недели подряд. Наверняка она и теперь сама появится скоро. Может, ей просто не хочется, чтобы ты мешал ей работать?

Рон оскорбленно набычился.

— Я не мешаю! Я, Гарри.. Ну ты-то мог бы понять! Я просто хочу, чтобы она вернулась домой... и знаешь? Мне кажется, Джин права! Она не просто работает. Она от меня прячется! Ты... ты ведь общался с ней в Москве? Вот и скажи мне: что там случилось?!

Гарри почувствовал сильнейшее желание закатить глаза.

— Ничего не случилось, Рон, я тебе уже говорил. Не веришь — спроси Чарли! Но это же Гермиона! Она пишет научную статью, ради Мерлина! Собирается спасать русских магглов! Разве ты не слушал, когда она рассказывала тогда утром? И нет ничего удивительного, что ее не тянет пить с тобой и Джорджем в «Клыке»! Дай ей поработать!

Рон продолжал сидеть с видом «ты-меня-совсем-не-убедил», но молчал. Рыжий вихор обиженно вздыбился на его затылке.

**

Оказалось, что победителю Вольдеморта симпатизируют даже гоблины. Во всяком случае, библиотекарь лишь на секунду задумался, прежде чем выдать ему пропуск в книгохранилище. И то, судя по всему, его сомнения касались того, выдать ли «бессрочный» или «долгосрочный» билет. В библиотеке оказалось пусто. В зачарованные окна лился слабый свет, над тяжелыми дубовыми столами висели горящие зеленые лампы. Гермиона обнаружилась за первым же рядом стеллажей. Захлопнула книгу и посмотрела на Гарри. На ее лице промелькнуло виноватое выражение.

— Здорово, что ты пришел. Легко было получить пропуск? Знаешь, что библиотекарь — старший брат Крюкохвата?

— Ааа..

— Как там все?

— Эээ... Все нормально... и Джинни, и Рон... Герм, а ты тут надолго засела? Может, поговорим где-нибудь? Все равно уже вечер почти. Кофе выпьем... или пива?

Гермиона прикусила губу, словно обдумывая что-то, и наконец кивнула.

**

Высоки серые башни Азкабана, построенные еще во времена короля Артура, крепки мощные тюремные стены. Зачарованы входы и выходы, и холодное северное море сторожит тех, кто каким-либо чудом сумеет ускользнуть из крепости. Впрочем, с уходом дементоров древний Азкабан потерял большую часть своего ужаса. Ни высасывающих радость темных созданий, ни смертельных «поцелуев», ни постоянного холода, выстуживающего кровь в жилах.Однако сидеть в тюрьме для волшебников по-прежнему крайне неприятно. Прежде всего потому, что это так убийственно скучно.

В камере на втором этаже, выходящей узким окном-бойницей во внутренний двор, красивый мужчина со светлыми волосами со вздохом придвинул кресло ближе к огню. На полу помещения лежал толстоворсовый ковер, кровать около дальней стены своей мягкостью и размерами могла бы соперничать с королевской, — и ничуть не напоминала прежний азкабанский настил. Приговоренный к одиннадцатилетнему тюремному сроку Люциус Абраксас Малфой сделал все, от него зависящее, чтобы провести годы заключения с относительным комфортом. Тюремщики, как известно, тоже люди, семьи и родственники есть у всех, а магический мир слишком узок, чтобы кто-нибудь, кроме фанатиков да ничего не понимающей молодежи, решился всерьез ссориться с семьей Малфоев, находящейся в родстве со всей магической аристократией Европы. Дело облегчило то, что после окончательной победы над Вольдемортом юные победители, настроенные, на счастье Люциуса, весьма идеалистически, добились официального запрещения пыток над заключенными. После этого адвокатам ничего не стоило доказать, что содержание изнеженного аристократа в сыром подвальном помещении является именно что пыткой. Теперь тяжба шла за разрешение держать в камере фамилиара.

Не то, чтобы Люциус так уж любил животных. Просто сутяжничество хоть в какой-то степени скрашивало бесконечные тюремные дни. Старший Малфой мрачно нахмурился.

Кто-нибудь, когда-нибудь, точно отплатит ему за эту невыносимую скуку! Уставившись холодными серыми глазами в пляшущее в камине пламя, он глубоко задумался, составляя в уме список под условным... совершенно условным названием... «People to kill».

Хорошо, Драко удалось отсюда вытащить. Если наследник хоть на что-то годен, ему хватит ума на то, чтобы воспользоваться случаем и упрочить семейное положение. Ключ ко всему, разумеется — удачный брак. Брак — это связи!

А дальше пусть живет, как хочет, лишь бы обеспечил Люциуса чистокровными внуками да поддерживал в порядке Мэнор. 17 миллионов для начала ему должно хватить. Интересно, Министерство всерьез думает, что нашло все его счета? Тогда там сидят еще большие идиоты, чем он думал. Нищебродам вроде Уизли, вероятно, кажется, что 70 миллионов в Гринготтсе — это вообще максимум, который одно семейство может иметь. Да у него в один маггловский банковский бизнес в одной только Швейцарии вложено полмиллиарда! Так что 17 миллионов золотых галлеонов— это мальчику. На начало семейной жизни. Если, конечно, невеста будет того стоить. Сам Люциус в эти игры наигрался. Как только Скитер, получившая эксклюзивные права на интервью с Малфоями, добьется решительной перемены в общественном мнении, адвокаты бросят в брешь всю тяжелую артиллерию. Раскаяние... перенесенный инфаркт, пять лет под «Империо» в первую магическую войну... И они с Нарциссой сразу же уедут во Францию.

Родители жены давно зовут разделить тяготы по управлению их лангедокским поместьем. А список пусть будет. Просто для развлечения. Старый-то уже устарел. Сплошь зачеркнутые фамилии.

Хотя вон Поттер из списка в список кочует, и ничего ему не делается.

**

Он всегда был немного повернут на гриффиндорском трио. Ничто его так не бесило, как Поттер и Уизли. И эта строгая, румяная зазнайка между ними, выглядевшая так невинно, что ее хотелось дразнить, пока она окончательно не озвереет. Пока в темных, ореховых глазах не заполыхает пожаром гнев.

Если бы она дождалась его! Они могли бы во всем разобраться. Может быть, даже начать что-нибудь... всерьез.

Драко мечтательно уставился в потолок.

Он мог бы дарить ей украшения... было бы забавно ее наряжать. Приставил бы кого-нибудь из эльфих ухаживать за ее волосами. Они бы устраивали друг другу потрясающие скандалы... Нарцисса умела великолепно разъярить Люциуса парой отточенных фраз, но он уверен, что родители получали массу удовольствия от этих перебранок... Мерлиновы яйца! Он ведь не всерьез обдумывает идею женитьбы на...

Драко ухмыльнулся потолку...

... пылкой, как пирожок, и такой же сладкой зубрилке!?

Да нет. Он, конечно, спятил, но не настолько же! Он просто хочет, чтобы бесконечное семейство Уизли наконец перестало накладывать свои грязные лапы на все, что ему нравится!

И если для этого придется жениться...

Отец меня убьет.

**

— Ты серьезно?! То есть... конечно, серьезно, прости, прости, это я так... очень неожиданно все... хотя теперь я понимаю... эээ... вы с Роном... прости, ты случайно не держишь дома огневиски?!

Гермиона улыбнулась сквозь слезы.

— Сейчас выясним. Акцио Огневиски!

В ту же секунду откуда-то из-под дивана к ней в руку устремилась початая бутылка «Огденского».

— Выходит, держу.

Гарри ткнул волшебной палочкой в сторону кухни:

— Акцио два бокала.

За окном сгустились сумерки. Гарри быстро опрокинул первую порцию. Гермиона задумчиво грела в руках свою.

**

Мама тоже будет против. Но с ней-то я справлюсь. Грейнджер должна быть моей, потому что Малфои своего не отдают!

Во всяком случае, не отдают без многочасовых истерик и эмоционального шантажа. А Грейнджер лучше, чем та зеленая уточка, из-за которой Драко в последний раз в своей жизни падал на пол, суча ногами и издавая душераздирающие вопли. И нужна она ему гораздо сильнее!

Эти ее тяжелые волосы, словно у леди Годивы.. или то, как забавно ее пылкость контрастирует с холодными научными речами, которые изрекает маленький податливый рот...

Мерлин, да она снилась ему почти каждую ночь на этой неделе! Но что, если все его раздумья не имеют смысла, и она сейчас вовсю обнимается с нескладным рыжим уродом?

Драко потянулся к блюдцу, на котором румянилось маленькое крепкое яблочко. И тут же отдернул руку. Заряда хватит всего на пару раз. Прошло лишь три недели. Он сделает это, когда станет совсем невмоготу.

Тролль подери все, ему уже невмоготу! Он должен увидеть ее немедленно!

Хорошо, что портрет прабабушки-чешки научил его этому позабытому заклятию. Хорошо, что он догадался в первую же ночь зачаровать одну из отельных тарелок в магическое "зърцадло". Жаль только, что колдовать пришлось чужой палочкой, впотьмах и впопыхах. Из-за этого заклятие вышло слабым... на два или, может быть, три раза его хватит, а потом зърцадло снова станет блюдцем, а магический активатор — обычным яблоком. Зато, пока заклятие действует, воспользоваться артефактом сможет даже маггл, и палочка не нужна.

Драко дотянулся до блюдца, покатал по нему яблочко и прошептал одно слово. «Покажи». И блюдце показало.

**

Они сидели в той самой маленькой квартирке, которую Гермиона сняла в конце лета, и где Гарри еще не был. Уютная, с камином и диваном перед ним, со стеной, заполненной полками с книжками и большим письменным столом у окна... Несмотря на то, что она была кем-то старательно украшена к Рождеству, вид квартира имела сейчас покинутый. Гермиона придвинулась к Гарри и уткнулась носом в его свитер, чуть пониже плеча. Слезы стекали по ее щекам. Она что-то бормотала, и Гарри растерялся. Он никогда не видел ее настолько потерянной. Настолько нуждающейся в защите. И такой незнакомой. Словно это и не их с Роном Гермиона, а какая-то совершенно чужая девушка с мокрыми щеками, горящими тоской карими глазами и худенькими плечами под толстым маггловским свитером. И она обрезала волосы. Теперь они еле-еле прикрывали ей шею. Она взглянула на него заплаканными глазами со слипшимися ресницами и снова уткнулась в его плечо.

— Мне так стыдно, Гарри... я даже не могу толком работать, а Артур ждет расчетов... Мерлин, что теперь будет с Роном...

Как можно променять старого верного Рона на это белобрысое недоразумение?

— Эмм... Герм, давай еще выпьем. Тебе полезно... а ты, эээ... уверена, что все так серьезно? Может, не стоит рубить сплеча?

Она послушно втянула в себя огневиски. Закашлялась. Приподняла голову.

— Я просто не могу сейчас видеть всех... Молли, Артур... Джинни... я не должна была позволять ему с самого начала... — Он к тебе полез?! Герм! Отвечай! А ты уверена, что он не... хотя у него же нет палочки... все равно, Герм, тебе нужно провериться в Мунго.

Она помотала головой — кудрявый локон упал на мокрую щеку и снова всхлипнула ему в плечо. Ее макушка щекотнула ему шею. Гарри поежился.

— Нет ничего. Это не зелье, не заклятие. Все просто, Гарри, понимаешь? Все так... ох, ну... как у вас с Джин. Только это Малфой... мне так стыдно...

— Ну, ты прямо уж... ээээ... тебе нечего стыдиться, Герм! Такое может случиться с кем угодно! Хотя... эээ... странно, что именно Малфой. Он же, ну... довольно жалкий тип... оскорблял тебя всегда. И как это случилось так быстро?

Гермиона решительно оторвалась от его плеча и налила им еще по порции виски. Сердитым жестом провела по мокрым щекам обратной стороной ладони.

— Знаю. Жалкий и наглый. И злой, наверное... хотя мне кажется, что он может быть добрым, просто его отец... Сам понимаешь, что значит — иметь такого отца, как Люциус. Но, Гарри, не знаю, это словно удар, понимаешь? У меня перехватывает дыхание, когда я на него смотрю. Я думала, что люблю Рона... и я люблю его, Гарри, честное слово! До сих пор люблю! Но это настолько другое. Ведь влюбляешься в человека не за то, что он хороший... или умный, а за все сразу... За то, чего он сам в себе даже не видит, за жесты, за словечки... Он движется так, словно вода течет... и он здорово разбирается в нумерологии, знаешь?

Гарри засмеялся.

— Ну, тогда все понятно. Объяснения приняты. И, Герм... о Роне ты никогда не говорила так поэтично.

Гермиона мрачно покачала головой.

— Я люблю Рона, Гарри. И Драко... я просто не знаю, что мне делать. Рон ведь не простит, если ему рассказать... он просто умрет от ревности... а Драко...Мерлин, я прекрасно понимаю, что он забудет обо мне к лету! Стоит ему явиться сюда, вступить во владение этим его замком... и все.

— Ну нет, он от тебя так просто не откажется! — сказал Гарри, чувствуя себя ужасно странно от того, что ему приходится делать.

Убеждать Гермиону в том, что ее не бросит Драко Малфой! Мир сошел с ума. Как хорошо было в Монголии!

Он нерешительно тронул бутылку.

Пожалуй, по последней порции им не повредит. И, кстати, ногой он катает еще одну бутылку. Похоже, у Рона под этим диваном был склад.

— Только никому не рассказывай!

— Конечно.

— Даже Джинни!

— Ээээ... разумеется.

**

Ничего хуже увидеть было невозможно.

Она и Поттер сидели в какой-то убогой комнате на диване, освещаемые пламенем камина и парой летающих свечей. Рука Поттера лежала на ее спине. По ее лицу стекали слезы. Она уткнулась лбом в плечо проклятому ублюдку и позволяла себя обнимать.

Она это всем позволяет. Я помню. Она предупреждала. Какого тролля нужно это заклятие, если не слышно, о чем они говорят! А Поттер пользуется ситуацией. Провел рукой по спине, погладил... она обрезала волосы?

Грейнджер подняла мокрое от слез лицо. И будь Драко проклят, если треклятый Поттер не наклонился к ней, вытянув вперед губы! И будь проклят портрет прабабушки, не предупредивший его, что несносное зърцадло вырубается так быстро! Драко еще раз покатал «яблочко», шепнул «покажи» — безрезультатно.

Ну да, прабабушка же говорила. Теперь не раньше, чем через двенадцать часов. Ненавижу гриффиндорцев!

**

— Гарри....

— А?

— Похоже, твои методы работают. У меня так болит голова, что на остальное совершенно плевать. Первый раз засыпаю одетой на диване в обнимку с бутылкой.

— Эй, ты в обнимку со мной!

— Не пихайся. И еще знаешь что?

— Ээ....ну?

— В отличие от парней, я не держу дома антипохмельного зелья.

— Может, Рон держит... держал... прости... проверим?

— Акцио антипохмельное зелье. Ну вот, видишь. Предусмотрительность — не его конек.

— Сможешь добраться до камина? Добудем немного на Гриммо.

— Там наверняка Джин... извини, я сейчас не в состоянии.

— Тогда подожди тут. Я скоро вернусь.

**

Драко с побелевшим от бешенства лицом вглядывался в представшую ему сцену.

Та же комната. Грейнджер лежит все на том же диване, закутанная в плед так, что торчит только голова с шапкой кудрей.

Ладно, это неважно.

Над ней склоняется Поттер.

Отлично. Они провели вместе ночь. Со всей очевидностью. Что это, вообще, за место? Тайная квартира, которую они снимают для своих свиданий? Поттер одетый, и то слава Мерлину. Если бы зърцадло смилостивилось и включилось на десять минут раньше, надо думать, я застал бы в постели обоих. Ненавижу. Мерлин, как я его ненавижу. Поттер что-то говорит. Можно попытаться прочесть по губам, что именно. Тыр-пыр-мыр.. Хм, быстро говорит, ублюдок. А вот это движение губ вдруг стало так понятно... наверное, потому, что чего-то подобного я боялся больше всего на свете.

"Я скоро вернусь!"

Драко вздрогнул и тихо произнес совершенно непечатную русскую фразу. Поттер скрылся в камине. Грейнджер удовлетворенно потянулась. Зърцадло погасло.

Шлюха! Грязнокровная шлюха. С этим своим невинным видом... тролль ее подери! Ощущение такое, будто сердце тянут крюками.

Как там звали девицу, на которой родители мечтали меня женить? Астория? Прекрасное имя!

А Уизли пошлю свадебный подарок. Рога ветвистого круторога. Пусть прибьет над дверью, с такой женой самое то.