Тень мракоборца (джен)

I'm river and I'm stone

I shiver but I know

I'm young but oh so old

Played scissor paper rock

I'd run 'til I was caught

Games end but nothing stops

The rocks will turn to dust

The scissor starts to rust

The ink will fade with us

A lily builds a home

It grows inside my bones

Been there since I was born

You can brood by a brook

And whisper to water

Don't worry, the dawn will dry your tears

See the daylight as it flows

It fills the holes and souls grow whole

You can moan to the moon

You can swoon in the sunset

Don't hurry, your world won't disappear

See the waves that drape the shore

They fill the holes and souls grow whole and old

Indica “ScissorPaperRock”

— Уэээ... уэээ! — стонал блондин, встав на колени на границе освещенного костром небольшого круга. — Чтобы я еще раз спустился в эти долбанные... уэээ!

Избыток энергии в окружающем пространстве оказал довольно неприятный эффект на единственного практикующего мага в компании. Мало того, что на нижних уровнях колдовать нелегко, так еще и давление избыточного фона столь мерзким образом влияло на организм. Ах да, атмосферное давление и температура воздуха также удобств не добавляли. Впрочем, гоблин лишь время от времени тыльной стороной ладони смахивал с лица тяжелые капли пота, а Поттер... по виду последнего вообще нелегко было сказать, что-то определенное.

— Дыши чаще, Дитрих, до обрыва осталось уже не очень далеко... наверное. — С некоторым сомнением оборвал последнюю фразу Гарри. Всюду в подземельях он замечал собственные метки, беда лишь в том, что ставил он их в несколько невменяемом состоянии, и если направление указывало копье, то с определением расстояния были некоторые проблемы...

— Уэээ... да пошел ты!

Пожав плечами, Поттер развернулся и сел у костра. Зелья в данном случае были бессильны, а если попытки приободрения вызывают лишь раздражение, то и усердствовать в них свыше обычной вежливости не следовало.

Впрочем, несмотря на свое довольно жалкое состояние, Дитрих в отряде не стал обузой: его замораживающие заклинания оказались против подземных тварей удивительно эффективны. Вместо ледяных копий в подземельях получались потоки холодной воды, но и они заставляли местных обитателей впасть в анабиоз и потрескаться хитиновую броню. Конечно, два волшебника быстро пересчитали связанные с охлаждением заклинания до нужной энергоемкости, пусть и использовать их не было особой нужды. Зато на поверхности модификация “Glassio” с температурой льда минус восемьдесят по цельсию обещала стать довольно грозным оружием.

— Мне здесь в первый раз пришлось еще хуже. — напоследок проворчал Поттер, снимая с огня котелок с кашей.

— Ууэээ!!!

— Недолго, говоришь? — поинтересовался гоблин, шумно втягивая носом волшебный запах пищи.

— Должно быть. Хотя сам знаешь, если напоремся на скопление тварей, придется бежать и идти в обход. А еще где-то здесь я видел месторождение сапфиров...

Несмотря на неприятности отдельных членов команды, предприятие обещало стать достаточно прибыльным. Даже сейчас прогулка по нижним уровням Свартальфхейма не стала легкой, но сейчас, с горячей пищей и возможностью выспаться, пока остальные дежурят, это уже не было выживанием.

И пусть все время приходилось отвлекаться, чтобы набить мешки драгоценными камнями, рудой, не встречающейся нигде выше, и наиболее стоящими ингредиентами из встретившихся на пути отряда существ, такие заботы были приятны.

— Хорошее дело. — довольно осклабился Хармворт, на краткий миг прервав работу челюстями.

— Кстати, почему все-таки отправили только одного и именно тебя? Неужели действительно, кого не жалко? — хитро подмигнул гоблину Гарри.

— Ха-ха, хорошая шутка. Просто большими отрядами здесь не ходят, а я сейчас самый опытный из бойцов клана. Раньше с Виттсмуниром в походы ходили, правда, давно это было, а сейчас, пока войн не ведем, подтягиваю малышню потихоньку, так что племянник временно дружиной командует. Хороший парнишка, полста лет назад поднялся до сотника, не то, что эти... ненавижу драных молокососов!

«Драным молокососам» в основной массе было лет так хорошо за сто двадцать — сто сорок, впрочем, для гоблинов это, конечно же, пустяки...

— Так я ем кашу из одного котла с первый мечом Нибгарда, выходит?

— Вождь лучше. Намного, — отрицательно взмахнул ложкой гоблин. — Но второе место тоже неплохо.

— Первым — все-таки лучше.

— Не буду спорить. А сам-то, почему Гриммболг меч тебе ковать запретил?

— «Возомнил себя воином, сопляк? Так вот, ты не воин, а всего-навсего заготовка, к тому же, перекаленная. Приходи назад, когда станешь человеком, а до тех пор проваливай, не то голову проломлю», — едва не напевая, продекламировал Поттер.

— О, Гриммболг, как всегда, в своем репертуаре. Ты уж не обижайся на старика, он хоть и редкий урод, но раз говорит, что нельзя, значит, нет. О мечах он плохого не посоветует.

— Да, понимаю, — тяжело вздохнул Гарри, извлекая из сумки спальник. Однако, от понимания ему легче не становилось. — Ладно, когда подойдет моя очередь, разбудишь.

Завернувшись в спальный мешок, в здешних условиях работающий в режиме охлаждения, волшебник тут же забылся ровным, но чутким сном. «Болезный», пока был не в состоянии хоть за чем-то следить, счастье, что хоть сигнальные чары поставить сумел, так что дежурить приходилось двоим.

* * *

Мрак, тишина и лишь одинокое пламя Люмоса, да газовый фонарь в цепких пальцах мрачного гоблина образуют небольшой освещенный круг в бесконечном туннеле без света в конце. Дитрих фон Берн, маг, о котором за глаза говорили, будто в нем живет дух того самого Дитриха, пробыл в этих подземельях меньше недели, но здесь ему казалось будто время сошло с ума, и уже прошла вечность. Как здесь можно жить месяцами, в темноте абсолютной?

Тот, кому был известен ответ, шел где-то неподалеку впереди, выдавая свое присутствие лишь редким свистом клинка, да звуками рассекаемой плоти. Впрочем, фон Берну иногда казалось, будто он видит во мраке горящие зеленым светом глаза. Шутка подточенного магией этого проклятого места разума, не иначе.

— Проклятье, что он творит? Будто не человек вовсе, — едва слышно прошептал Дитрих, крепко подозревая, что все равно будет услышан. Он уже не знал, чего ожидать от крадущегося в темноте, ха-ха, ребенка. Дитрих впервые в жизни кого-то боялся.

— Он сражается — подтвердил очевидное гоблин.

— Ты, как всегда, проницателен, Хармворт. Уверен, что тебя не говорливым прозвали или еще как-нибудь так? — хмуро вздохнул Дитрих, осторожно обходя разрубленную надвое полуметровую многоножку. Его все еще жутко мутило, а перед глазами то и дело мелькали мушки, однако местность требовала волей-неволей собраться. — У меня от того, что со стороны смотрю, крыша едет, а ему каково?

— Не с тварями он сражается, с собой, — поправляя заплечный рюкзак, покачал головой карлик. — Свартальфхейм его испугал, а сейчас Гарри страх изгоняет. Победит он, и впредь будет бесстрашен, а если его одолеет ужас... лучше об этом не думать, ибо мы слишком близко.

— Это безумие, нужно остановить его!

— Не смей. Страх — погибель для воина. Только тот, кому он неведом, заглянув в глаза старой суке, может заставить ее отступить. Именно это и отличает воина от сопливого пацана с мечом, — заглянув в сияющие голубым огнем глаза гоблина, Дитрих увидел в них очень неприятное обещание. — Попытаешься ему помешать — узнаешь, за что я получил свое прозвище.

— Вот, значит, что в старину подразумевали под «чистым сердцем», безрассудство? — Долбаные подземелья, долбаные гоблины, долбаный Поттер, фон Берн устал от этого богами проклятого места, и очень хотел домой. Люди здесь не должны находиться.

— Одно дело страх, а осознавать опасность — совсем другое. Если ты, как животное, будешь слепо ему подчиняться, проживешь не дольше, чем бросившись вниз головой в пропасть. А теперь замолчи и топай, ты меня утомил.

Запах крови, дерьма и вспоротых внутренностей, запах смерти... если бы было чем, Дитриха бы давно стошнило. «Безумцы, проклятие на их головы, возможно ли ожидать чего-то иного от подобного существа? Лучше бы Гарри Поттеру навеки остаться здесь». Шагая по левую руку от гоблина, фон Берн наряжено прикидывал свои шансы: уколоть карлика шпагой в шею, а затем — “Reducto” во тьму. Нет, даже если каким-то чудом удастся заколоть Хармворта, копье, пропитанное магией крови, тут же найдет свою цель, для этого оно и создавалось. Обрушить свод? Что бы о нем ни думал мелкий уродец, смерти молодой маг не боялся, и останавливали его только сомнения в результате...

От размышлений Дитриха отвлек тихий хруст камня во тьме. Стоило парню обратить в это место взгляд, и время на секунду застыло: огромная крыса в половину человеческого роста, покрытая костяной броней летела прямо ему, метя в лицо. Миг, и в груди твари цветком распускается каменный наконечник, исчерченный рунами. Фон Берн только начал взмах палочкой, а крыса уже с безысходным писком улетает обратно во мрак.

— Девочки, вы уже насекретничались, или вам еще минут десять дать? — Грохнув по камню ногой в серебряном сапоге, в круг света, широко улыбаясь, вошел означенный объект споров с копьем на плече. Весь в багровых потеках с головы до ног, а с края его плаща на пол срывались тяжелые алые капли, и тем не менее, было совсем не похоже, будто бы Гарри Поттер ранен.

Тяжелый взгляд, с которым на мгновение столкнулся Дитрих, пронизывал насквозь. «Будто мысли читает» вспышкой мелькнуло у него в голове, однако наваждение тут же сгинуло. Развернувшись, Поттер указал ладонью вперед и влево.

— Мы пришли.

* * *

Несколько шагов в темноте, поворот, и перед глазами троицы возник подсвеченный багряными отблесками холм, высотой метров в шесть с половиной. Сваленные друг на друга тела троллей навсегда обратились в камень, но все еще не утратили человекоподобных очертаний.

— До сих пор не верится, что после подобного можно выжить.

— Было больно. Хорошо, хоть падал последним, — пожал плечами брюнет, оглядывая сваленные тела в поисках дубины вождя. Мертвый тролль выпустил ее из лап, не долетев до земли, впрочем, в первый раз Поттер ее уже где-то видел.

— Да уж, — тяжело покачал головой Хармворт, сбрасывая на землю свои огромные рюкзаки. — Удача любит глупцов, не иначе.

Раздавив мелькнувшую на полу многоножку серебряным сапогом, Гарри начал взбираться на холм.

— Я — Гарри Поттер, меня все любят! И вообще, человек, в шесть лет ставший мастером защиты не может быть идиотом! Дуракам для такого не хватит силы...

— Сила есть, ума не надо. Так, кажется, на поверхности говорят, — хмыкнул гоблин, раскладывая на земле металлический лист и трубы.

— Рррр... — довольно удачно сымитировав приступ ярости, Гарри схватился за шипы в навершии зажатой меж тролльих тел дубины, и с тихим рычанием рванул ее на себя. Сперва железяка сдвинулась лишь на ладонь, но уже через несколько мгновений что-то внутри импровизированного холма хрустнуло, и дальше дубина пошла легко.

— Нет, ну разве не красота? — вздохнул Хармворт, прилаживая серебряный лист к трубе.

«Поттерфолл. Сюда в третий день девятого месяца семь тысяч четыреста девяносто пятого года, обрушив мост, упал мастер защиты, Гарри Поттер, по прозвищу «Троллеубийца», один из немногих смертных, побывавших на нижних уровнях Свартальфхейма и сумевший вернуться обратно. Данная памятка призвана увековечить подвиг волшебника, лично сразившего в битве шестидесяти четырех коварных троллей, и спасшего многие сотни гоблинских жизней. Незнакомец, коли читаешь ты эти строки, можешь впредь звать себя мастером боя».

— И долго эта табличка здесь простоит? — с интересом приподнял бровь Гарри, внимательно следя за ловко взбирающимся на вершину вала гоблином.

— До скончания времен.

— Неплохо.

— Кстати, семь тысяч четыреста девяносто пятый? Вроде бы вы считаете как все, от Рождества Христова, или я ошибаюсь?

— Гринготты, мерзкие торгаши, чтобы не путаться в датах, используют летоисчисление проклятых христиан. Подумать только, эти ублюдки считают, будто у гоблинов нет души!

— А она есть? — невинно уточнил Гарри. — Я тоже всегда так думал: у существ, которые по рукам и ногам скованы тысячами запретов, но все равно так и норовят обобрать и обжулить при первой представившейся возможности, наверняка нет души.

— А, думай, как хочешь, — лениво отмахнулся гоблин — все равно до этого никому нет дела, пока не попытаешься отнять наше имущество, а нас самих поджечь на костре, четвертовать, сварить в кипящем масле, или еще что... хррр, и это люди называют нас кровожадными. Никогда этого не понимал.

— Нет здесь ничего непонятного, люди сильнее, и это единственная заслуживающая внимания причина называть остальных, как заблагорассудится и обвинять в чем угодно.

— Ты прав. Хм, и твои слова мало похожи на слова человека. — остановившись на вершине вала в шаге от Поттера, Хармворт с презрительным выражением на лице принялся рассматривать погнутый шлем гоблинской работы.

— Британский, драные бракоделы.

— Ты уверен? — кивнул Гарри, отламывая вожаку троллей голову. Сомнения, разумеется, были не в качестве оного изделия.

— Металл — ваш.

— И все же, клейма я на шлеме не вижу. Глупо было бы участвовать в таком нападении гоблинам, скорее поверю, что маг испытывал какие-то заклинания, и сам сотворил артефакт.

— Это наш шлем, кроме ментальных чар, напитанный нашей магией. Делал его не мастер, но кто-то, прошедший обучение. Отверженный, или, может быть, полукровка, но точно один из туатт, а не Гринготт, или волшебник. Чародей наложил на него заклятия позже.

— Вот только давно ли он создан? Может быть, кто-то решил поэкспериментировать, обнаружив шлем в семейных запасниках.

— Нет. Паршивая вещица, что одни, что другие чары уже почти выветрились, а значит, он был создан не так давно. Века два-три, не больше, а скорее, и вовсе считанные месяцы назад, — глядя, как Поттер упаковывает троллью голову в сумку, Хармворт проверил надежность крепления столба, попытавшись его качнуть из стороны в сторону. Установлен столб был надежно.

— Как знаешь.

— То-то же. Ладно, пойду, костер разведу. Ужас, как жрать охота.

— Возможно ли вообще, чтобы гоблин не хотел есть?

— Конечно, но только если его прикончить, — хлопнув ладонью паренька по плечу, Хармворт осторожно заскользил к полу.

Опираясь на копье, Гарри стоял на вершине вала, а за его спиной крыльями развевался под порывами горячего ветра плащ. Будто бы человек из другого мира и совершенно другого времени, его невозможно было представить там, на поверхности, но здесь Поттер смотрелся... уместно.

— Дитрих! — окликнул блондина голос волшебника. — Минуту назад ты был спокоен, но сейчас твое сердце стучит так часто, будто пытается вырваться из груди. Неужели ты чего-то боишься?

— Свартальфхейм... здесь есть чего испугаться, — немного нервно облизав пересохшие губы, фон Берн остановился за спиной Поттера, чуть не добравшись до вершины холма.

— Дерьмовое место, — рассеяно кивнул Гарри, вглядываясь куда-то вдаль. Дитриху показалось, будто в темных глазах приятеля пляшет огонь, если не родственный этому месту, то точно из одного с ним времени. — Ты слышишь?

— Что?

— Голоса. Они проникают под кожу, вторгаются в мысли.... Тихий шепот на грани слышимости, требующий смерти и разрушений. Возможно, Хельхейм не так далеко, как мы думаем.

— Проклятье Андвари?

— Кто знает? Все же именно у Поттеров со Смертью всегда были особые отношения...

Отступив на несколько шагов вниз, Дитрих резко тряхнул головой. В шуме ветра ему на секунду почудилось недовольное рычание зверя. Эти мысли... неужели Свартальфхейм действительно внушал ему напасть на друзей? Так или иначе, ладонь Поттера весь разговор покоилась на рукояти Мистлтейнна, так что от идеи сбросить его в лаву заклятьем пришлось отказаться.

— Висит в воздухе что-то такое, давит на плечи. Думал — просто усталость. — тяжело вздохнув, Дитрих болезненно помассировал виски. — Проклятье, нужно выбираться отсюда быстрее.

Оставшись в одиночестве, Гарри еще некоторое время стоял на вершине холма, рассматривая огонь внизу за краем обрыва. Впрочем, его мысли были далеки, что от пламени, что от подземного мира...

Когда Поттер спустился к разбитому товарищами походному лагерю, блондин уже завалился спать, а вот Хармворт, сидя у костра с улыбкой от уха до уха, водил точильным камнем по лезвию копья.

— Разумные подземелья, да? Ррр... хорррошая шутка. Поверить не могу, что кто-то на такое купился.

— Когда человек неспособен разобраться в том, что видит и чувствует, всегда найдется тот, кто все ему подскажет и растолкует. — довольно оскалился Гарри. — И вообще, Хармворт, может быть, это действительно так и есть...

— Да-да, гуляющие под солнцем вампиры пьют кровь диких животных, а добрые джинны с радостью исполняют желания хозяина, наилучшим для него образом.

— Папа всегда говорил, что первое, чему следует научиться любому уважающему себя магу — морочить головы окружающим.

— Хах, волшебники.