Заветное желание (джен)

Примечания авторов: осторожно, хедфанон детей.

И да, Серсее с этой главы начинает етически не везти.

— Ну?

— Ну?

— Что там?

— Какая она?

Едва Дейнерис переступила порог детской, как братья и сестры тут же налетели на нее с вопросами. На встречу с леди Серсеей их не пустили; батюшке посоветовал это десница, лорд Джон. "Леди Серсея никогда не покидала Кастерли Рок, ваше величество, а отец и кузен оберегали ее от всех грязных слухов", — говорил он голосом почтительным, но твёрдым. "Для нее же самой будет лучше, если сейчас она познакомится только с принцем Дейроном и принцессой Дейнерис, а уже после венчания — с... остальными вашими детьми". Батюшка счел это разумным, поэтому сестры все утро провели с септой, а Брин и Эйгор — с сиром Квентином, который, кажется, единственный не поддавался на их уловки. Неудивительно, что им теперь хотелось все узнать.

Вопросов было так много (собственно, ничего не спрашивала только Шира; она была занята куда более важным делом — дергала Эйгора за бриджи и хныкала, требуя, чтобы он взял её на руки), что Дейнерис даже растерялась. Однако уже через пару мгновений она вспомнила, что леди, а уж тем более принцессы, не стоят посреди комнаты с открытым ртом и вытаращенными глазами, даже если их дергают со всех сторон, откашлялась и сложила руки на животе. Братья и сестры утихли.

— Леди Серсея красива лицом и полна изящества, — дипломатично сказала Дейнерис. Про странное поведение леди Серсеи с Дейроном она пока что решила не говорить. — Она стройная, у неё золотистые волосы и зелёные глаза, как у всех Ланнистеров, и она держится с большим достоинством. Мне кажется, она — настоящая леди, и будет хорошей женой батюшке.

Стало ещё тише.

— И все? — саркастически спросил Эйгор. — А ещё что-нибудь ты узнала? Саму леди Серсею мы и так в окно разглядели, спасибо.

Нет, с таким братом решительно невозможно быть настоящей леди.

— Там был весь двор. Ты что, думал, я ее при всех буду расспрашивать? — в тон ему ответила Дейнерис. — У тебя Шира плачет, ты знаешь об этом? Сегодня твоя очередь её носить.

— Да помню я, — огрызнулся Эйгор, но Ширу на руки взял. — Пекло, она тяжелая! На каких харчах её так откормили?

— А леди Мария сказала, что слово "харчи" неподобающее, и воспитанные мальчики его не говорят, — ехидно заметила Гвенис.

— Воспитанные девочки не перебивают старших братьев, и это тебе скажут все!

— Красивая и настоящая леди, — задумчиво протянула Мия, не замечая начинавшейся ссоры. — Да, немного.

— Куда уж меньше, — не унимался Эйгор. — Тоже мне, поручили дело девчонке, и она, как и все девчонки, его провалила. Надо было Бриндена посылать, он бы за два лимонных пирожных живо слазал к тому окошку, где она живёт, и все бы узнал.

— За четыре, — поправил его молчавший прежде Брин. — А то и за пять.

— За ско-олько? Почему так много?

— А потому, — Брин приосанился. — Два пирожных — это обычная плата. Леди Серсею поселили в северной части крепости Мейгора — там по стене лезть неудобно, меньше чем за три пирожных я туда не сунусь. Ещё одно за то, что лезть надо прямо сейчас, и... — он задумался и со всей вредностью, на которую был способен в свои семь лет, добавил, — и ещё одно за то, что именно ты это предложил.

Эйгор наморщил нос, и Дейнерис мысленно вздохнула. Начинается...

— А хвостовые перья не слипнутся?

— Нет!

— А клюв не порвется столько сладкого трескать?

— Не...

— Погоди, — опомнилась Мия. — Что-что ты там сказал? Что девочки всегда проваливают то, что им поручают?!

— Ну да, — высокомерно отозвался Эйгор. — Сколько раз просили что тебя, что Дени, что других девчонок — все равно потом приходилось идти и делать все самим. Что, скажешь, не так?

Мия стиснула кулаки. Дейнерис хотела уже вмешаться, но опоздала: Мия чеканным шагом подошла к Эйгору, взяла у него Ширу, поставила на пол и молча стукнула брата по уху. Эйгор в долгу не остался и рванул её за длинную чёрную косу; Брин сунулся было их разнимать, получил двойную порцию подзатыльников и приказов не лезть не в своё дело, но не успокоился. Гвенис демонстративно развела руками, села прямо на пол (не забыв, однако, расправить юбки; у леди не может быть мятого платья, а Гвенис была настоящей маленькой леди во всем, даже в мелочах) и принялась сворачивать для Ширы куклу из ленты и двух носовых платков. Дейнерис присела рядом с ними на кушетку и задумалась.

Может, она неправильно поняла леди Серсею. Может, ей просто показалось после всего, о чем шептались тайком от отца придворные дамы. Может... А может, и нет. В конце концов, леди Мария сердилась, когда видела, как леди Серсея ведёт себя с Дейроном, а леди Мария никогда не сердилась попусту, это Дейнерис знала прекрасно. Леди Марию вообще мало что могло рассердить, а значит...

Сбоку раздавались глухие выкрики и сосредоточенное сопение: теперь уже дрались братья, а Мия пыталась их растащить. Дейнерис покосилась на дверь: а вдруг сейчас кто-нибудь зайдет, и...

— Стойте!

Гвенис подняла голову от недоделанной куклы, Мия опустила подушку, которой лупила обоих братьев, и даже Эйгор перестал притапливать Брина в тазике для умывания.

— Фто? — спросила за всех них Шира, грызя крыло у игрушечного дракона.

— Леди Серсея еще была очень мила с Дейроном, — пояснила Дейнерис. — Чересчур мила.

— Ну и что? — Брин вывернулся из хватки брата и украдкой вытер лицо рукавом, что им всем было строжайше запрещено: рукавами, по словам Дейрона, утирались крестьяне, а у высокородных людей для этого есть платки. — Может, она с ним подружиться хотела? Ей же ещё здесь жить.

— Нет, нет, — помотала головой Дейнерис. — Все выглядело так, как будто... — она сморщила носик. — Как будто она флиртовала с ним.

На лицах Риверсов — всех четверых — проступило выражение неподдельного ужаса.

— Так... она же за отца замуж выходит? — осторожно спросил Брин.

— Дейрон же на леди Марие женат! — хором прошептали девочки.

— Дейрон же старый, — содрогнулся Эйгор. — Ему же целых двадцать девять лет. И... и да, он женат.

— Сестрица, может, ты перепутала? — Гвенис взяла Дейнерис за руку. — Может, Брин прав, и леди Серсея хотела понравиться Дейрону... ну, не так?

Дейнерис подумала и снова покачала головой.

— Нет, теперь я уверена. Она... она хлопала глазами, когда он на неё смотрел, как-то странно улыбалась и... боги, она смотрела на него как леди Фалена на батюшку, — её аж передернуло. — Ну, вы знаете — так, как будто она не прочь с ним... — тут она понизила голос до шепота; слово, которое она собиралась сказать, использовали все придворные дамы, но им с сестрами и септа, и леди Мария строго-настрого запрещали его говорить, — помахаться.⁽¹⁾

— Какая гадость, — хором сказали Эйгор и Брин, дружно сделали вид, будто их тошнит, после чего с новыми силами продолжили драку.

Дейнерис только тяжело вздохнула: был бы здесь Деймон, он бы все сделал: и братьев угомонил, и ей самой все разъяснил бы про леди Серсею — он ведь уже взрослый и, говорят, все про такие вещи понимает. Но Деймон уехал с леди-матерью в Тирош, почти сразу, как батюшка подарил ему меч и посвятил в рыцари, и даже на свадьбу вернуться не успеет. Батюшка отчего-то не рассердился, а даже обрадовался, и сказал, что... что Деймон, возможно, справится сам и привезет домой что-то ценное...

— Брин, убери этот таз, я тебе его сейчас на голову надену! Не дергай меня за косу, ты, пони недоделанный! Дени! Дени!! Дени, помоги, я с ними сама не справлюсь!

Делать было нечего. Дейнерис сползла к кушетки и пошла сестре на помощь: не хватало только, чтобы братья на свадьбе отца щеголяли синяками, тогда они все точно и свадьбу, и свадебный пир только в щелочку увидят.

* * *

Серсея не могла найти себе места от волнения и ожидания. Ей выделили одни из лучших покоев в крепости Мейгора — она помнила, что они были лучшими ещё с тех пор, как была женой мерзкого борова Роберта — но круг её общения по-прежнему ограничивался кузеном и служанками; придворные, то и дело приходившие засвидетельствовать ей своё почтение, были не в счет. Серсея держалась с ними, как и подобает настоящей королеве — вежливо, но холодно, ни на минуту не давая забыть, кто она и кто они, и не затягивая визиты: эти недоуменно-разочарованные лица очень быстро ей надоедали. Чтобы не видеть их вновь, она выезжала на лошади, бродила по Гульбищу Предателя, но только со стражей или с Дамоном — королевская семья её отчего-то сторонилась. Серсее было на них, в общем-то, плевать, особенно на мерзкую дорнийку — на всех, кроме короля, её суженого (которого, к слову, она до сих пор не видела) и... кроме него.

Дей-рон. Его имя пело, как лютня в руках искусного менестреля, таяло на языке, как самый сладкий мёд. И пусть он был вовсе не похож на её серебряного принца, пусть был много старше, ниже ростом и не так силён и красив, но в глазах у него светилась та же тихая грусть, что у Рейгара, та же непонятная тоска и задумчивость. О, Серсея была готова утешить его, дать ему покой и радость... если бы не её свадьба с его отцом и не его жена-змеища. Таких Серсее видеть ещё не доводилось; на покойную Элию эта Мартеллша была похожа только чертами лица, но никак не характером и уж тем более не здоровьем — чего-чего, а уж этого у проклятой дорнийки хватило бы на троих. Ничего, Серсея — львица, за ней все золото и мощь Кастерли Рок... а змей, если они громко шипят, попросту давят, и Серсея найдёт способ раздавить одну конкретную, дайте только срок.

День венчания, столь пугающий и столь желанный, наконец настал. Служанки подняли Серсею затемно, искупали в ванне с ароматными маслами (мирийскими — Серсея узнала их по запаху; в Кастерли у неё был один маленький флакончик, но Роберт не считал нужным покупать ей такие мелочи), вымыли и расчесали волосы. Нижнее бельё было из тончайшего батиста, туфли — невероятно мягкими, из оленьей кожи, а платье... у Серсеи аж дух захватило, когда она его увидела. Белый атлас и серебристый шёлк, отделанные белоснежными мирийскими кружевами и вышивкой из серебристых же нитей и крупного жемчуга; низкий вырез смело открывал плечи и верхнюю часть грудей, рукава спускались почти до пола, а юбки были такими пышными, что Серсее казалось, будто ниже талии у неё одно сплошное облако. Шею ей украсили ожерельем из серебра и лунных камней, в уши вдели изящные жемчужные серьги, а волосы убрали в сложную причёску, укрепив сверху небольшую серебряную же корону. Когда настала пора идти в септу, Серсея чувствовала себя так, будто она попала в прекраснейший из своих снов; это ощущение не оставляло её всю дорогу до холма Висеньи, пока она, прекрасная и холодная, ехала на белой кобылице в сопровождении все тех же стражи и кузена через взбудораженную толпу, а перед ней бросали лепестки цветов и спелые колосья.

Первая тревога настигла её в септе Бейлора, когда она снова увидела милого Дейрона и его семью. Змеюка-дорнийка оказал не только здоровой, как корова, но и плодовитой, как крольчиха; идя с к алтарю Отца под руку с Дамоном, бывшим посаженым отцом, Серсея насчитала... трёх... пятерых... о, боги, девятерых детей. Самому старшему, вылитому дорнийцу, было лет четырнадцать, самой младшей девчонке — не больше двух лет; она вертелась на руках у придворной няньки, как угорь на сковороде, и что-то лепетала. К досаде Серсеи, кроме старшего мальчишки, только двое — близнецы лет одиннадцати — были темноволосы, как мать-дорнийка, остальные же выглядели как Таргариены; Мартеллша успела нарожать драконят, которых должна была родить она, Серсея! Что, если Дейрон не захочет от неё детей, потому что их и так много?

Ничего, она найдёт выход. У них обязательно будут дети, трое (не больше!) серебристых львят. А змееныши отправятся вслед за матерью. Эта мысль успокоила Серсею, но не надолго — они с Дамоном как раз поравнялись с Дейроном и его детьми, когда младший из темноволосых мальчишек вскинул голову. Серсея невольно встретилась с нм глазами — и обмерла так, что споткнулась на ровном месте.

Потому что на неё в упор смотрела... одиннадцатилетняя копия Станниса Баратеона, ненавистного братца ненавистного Роберта. Стояла и смотрела... боги всеблагие, тем самым взглядом, который Серсея ненавидела едва ли не больше, чем ночи с самим Робертом. Она тайком ущипнула себя за руку, потом поморгала — нет, Станнис никуда не исчез: все так же стоял и пялился на неё, да ещё и недоуменно хмурился, притворяясь, будто не понимает, в чем дело. Серсея с трудом заставила себя смотреть в пол — гримасы Станниса на лице одиннадцатилетнего мальчишки были кошмарным зрелищем — и почувствовала, как сердце колотится где-то в пятках, а во рту сухо, как в дорнийской пустыне. Боги, за что? Что она такого сделала, что и в этой, лучшей жизни, ей придётся мириться с существованием Станниса, пекло его дери, Баратеона?! И не просто мириться, а жить с ним в одном замке, видеть его каждый день, слышать его мерзкий голос, даже разговаривать с ним... О-о-о!

Кажется, боги переменили настроение и теперь за что-то на нее гневаются. Иначе девятерых детей у Дейрона и неожиданного появления Станниса Серсея объяснить не могла.

Но самое страшное оказалось впереди. За своими горестными раздумьями Серсея не заметила, как кузен Дамон довёл её до алтаря и передал жениху. Она скосила глаза... и обмерла вторично.

Рядом с ней стоял вовсе не Эйрис. А... боги.

Больше всего он был похож на Роберта Баратеона в обличии валирийца. Такой же толстый. Такой же бородатый, хотя борода ничуть не скрывала его жирного дряблого подбородка и обвислых щёк. На голове у него виделась едва прикрытая короной лысина, ещё от него несло так, как будто он вылил на себя все имевшиеся в замке духи и... нет, о нет, он был старым. Ему было лет пятьдесят, а то и больше — сущая развалина.

А ещё... ещё он смотрел на неё как на очень вкусное пирожное. И, кажется, даже облизывался.

Этого Серсея вынести уже не смогла. Толпа детей, маленький Станнис, да ещё и эта гора жира — даже для неё это было чересчур. Не совсем понимая, что делает, она вырвала руку, подобрала юбки и что есть силы помчалась к выходу из септы.

— А хорошо бежит, — пропищал за её спиной какой-то мальчишка. — Прямо как я от Ледышки, когда он застукал меня с его деревянным мечом.

На мальчишку тут же зашикали; при других обстоятельствах Серсея точно бы вернулась и надавала ему оплеух, а то и высечь велела — чтоб не смел так говорить о своей королеве! — но сейчас ей было все равно. Прочь, прочь отсюда, из этого сна, обернувшегося ночным кошмаром, от этих людей и из этого города, прочь!

Однако убежать Серсее не дали. На выходе из септы ей заступили дорогу два рыцаря Королевской Гвардии и третий, рыжеволосый, в простой, но добротной одежде.

— Что ты делаешь?! — подоспевший Дамон — почему Дамон? Джейме, это должен был быть Джейме, который никогда не отдал бы её этому старому толстому чудовищу! — схватил её за локоть. — Ты понимаешь, как мы сейчас можем прогневать короля?

— Полно, сир Дамон, — неожиданно вступился за Серсею рыжеволосый рыцарь. — Девушка просто переволновалась. Правду сказать, я бы на её месте ещё не так побежал.

— Вас позабыл спросить, сир Квентин, — с досадой отозвался Дамон. — Так что?

Серсея не сразу поняла, что этот вопрос обращён к ней.

— Я... Я не могу...

— Ах, не можешь? Но ты же так хотела именно за короля! Вот и выходи теперь за короля, нечего позорить нас с отцом на все королевство.

И с этими словами он потащил её обратно к алтарю.

Пока разваливающийся от старости и тяжести облачения септон вершил свадебный обряд, Серсея судорожно думала. Как боги могут быть столь жестоки? Почему её волшебный сон обернулся таким ужасом? Почему её семья — и её, и не её одновременно, почему вместо Рейгара — Дейрон, и самое главное — кто эта валирийская копия Роберта?! Почему она ее не помнит?

— ...Эйгона из дома Таргариенов и Серсею из дома Ланнистеров...

Нити сложились в голове Серсеи в единый гобелен. Толстый Эйгон, его сын Дейрон и жена этого сына Мартеллша, Дамон вместо Джейме... о нет.

Воистину, боги были к ней слишком жестоки.

По всему получалось, что прямо здесь и сейчас Серсея выходила замуж за Эйгона Недостойного, жившего сто лет назад. У которого были толпы любовниц и бастардов. И... и что-то еще, чего она из-за волнений не могла вспомнить, но там точно было что-то скверное.

Как она все-таки оказалась здесь, почему никто не удивляется и все ведут себя так, будто бы всё так и должно быть, Серсея решила подумать позже. Сейчас она попыталась упасть в спасительный обморок, но новоиспеченный муж не дал ей этого сделать. Хуже того — он решил, что это хороший момент для того, чтобы ее поцеловать.

Когда ее губ коснулись склизкие губы, а лицо обдало кислым дыханием, Серсею чуть наизнанку не вывернуло. Однако она нашла в себе силы собраться и ответить на поцелуй; толпа в септе разразилась неискренними, но радостными выкриками. Хорошо еще, радость изображали не все; когда Серсее удалось вновь взглянуть на милого Дейрона, она увидела, что он смотрит на нее с сочувствием; его леди-змея была бесстрастна, но в глубине ее темных глаз таилось злорадство. И тут Серсея поняла, что даже если ей удастся легко избавиться от горы жиры, которая теперь зовется ее мужем, с дорнийской стервой придется постараться — в Дейрона эта гадина вцепилась, как клещ, за волосы не оттянешь.

Ну как, как боги могли столь жестоко ее обмануть?!

* * *

На венчании злоключения Серсеи не закончились.

Обратный путь до замка она проделала не верхом, а в карете; хуже того, она ехала вместе с королем. Который тут же, едва за ними захлопнули дверцу, принялся мять груди Серсеи, гладить ее по колену, невольно (или вольно) задирая юбки, и шарить своими губами по точеной Серсеиной шее.

Боги, даже… даже Роберт такого себе не позволял!

Кое-как Серсее удалось вывернуться из мерзких объятий — так, чтобы это не показалось непочтительностью.

— Зачем же так торопиться, милорд? — пролепетала она, стараясь, чтобы отвращение в голосе казалось смущением непорочной девицы, а гневный румянец — румянцем стыда. — У нас еще много времени…

— И мы потратим его с пользой, миледи, — многообещающе улыбнулся король. Масляный блеск в заплывших жиром глазах не обещал Серсее ничего хорошего.

По приезде в замок ей удалось сбежать под предлогом переодевания к пиру, но ненадолго. Очень скоро в двери постучали, и после неохотного разрешения войти в комнату зашел десница — лорд Джон Хайтауэр, не без усилия вспомнила Серсея. К ее удивлению, вместе с ним вошли дети Дейрона — темноволосые близнецы, белокурая девочка лет шести и тощий бледный мальчишка годом старше. Последней, переваливаясь и цепляясь за руку десницы, вошла самая младшая — пухленькая блондинка с — о, ужас! — разноцветными глазами.

— Что-то случилось? — Серсея поднялась с кушетки, на которую упала без сил, едва войдя, и поспешно оправила платье. — Вас послал ваш отец или ваша мать?

Дети недоуменно переглянулись.

— Матери у нас разные, ваше величество, — осторожно сказал бледный мальчишка. — А к вам нам велел прийти батюшка, чтобы мы за… засвидетельствовали свое почтение нашей новой леди-мачехе.

У Серсеи пошла голова кругом. Разные матери? Что это значит? Разве они не дети Дейрона и дорнийской змеищи?

— Ваше величество, — вмешался Хайтауэр. — Вам, должно быть, известно, что у его величества есть дети не только от его покойной сестры и супруги, королевы Нейрис, но и от других дам. Некоторые из этих детей, чьи матери пользуются особой благосклонностью его величества, взяты ко двору и воспитываются наравне с принцессой Дейнерис.

Серсее показалось, что она ослышалась.

— Они… они что, бастарды?! И живут вместе с законной дочерью?!

— Да, миледи.

Боги, какой ужас. Мало того, что ей придется терпеть дорнийскую змеищу, мало того, что ей придется терпеть короля, так ей еще придется терпеть королевских приблудышей от каких-то шлюх!

Серсея принялась разглядывать бастардов, не скрывая презрения. Самая младшая тихо пискнула и плюхнулась на задницу, другая младшая недоуменно наморщила лоб, будто пытаясь понять, чем же вызвала гнев королевы, но трое старших, к удивлению и возмущению Серсеи, отплатили ей ее же монетой; бледный мальчишка сморщил нос и фыркнул, темноволосая девчонка вызывающе поджала губы, а ее брат нахмурился, вновь став до омерзения похожим на Станниса Баратеона. Этого Серсея вынести никак не могла.

— Вы, двое, — ткнула она в темноволосых детей. — Вы близнецы?

К ее удивлению, на лицах бастардов проступило изумление пополам с возмущением.

— Нет! — выкрикнула девчонка. — То есть… я хотела сказать, нет, ваше величество. У нас разные матери. Если бы у меня был такой брат-близнец, я бы утопилась, — добавила она шепотом.

— Если бы у меня была такая сестра, я бы тебя сам утопил, — отрезал мальчишка. — А может, и…

Хайтауэр откашлялся. Бастарды заткнулись.

— Милорд Эйгор, леди Мия, вы позорите друг друга и вашего отца перед ее величеством, — мягко (даже слишком, по мнению Серсеи) пожурил их он. — Кроме того, здесь ваши сестры и брат. Какой пример вы им подаете? Они не близнецы, миледи, — обратился он к Серсее. — Позвольте представить вам Эйгора Риверса, сына леди Барбы Бракен, и леди Мию Риверс, дочь леди Милессы Блэквуд.

Мальчишка и девчонка поклонились Серсее — куда изящнее, чем она от них ожидала.

— У леди Мии, однако, есть полнородные брат и сестра, — продолжал Хайтауэр. — Милорд Бринден и леди Гвенис Риверс.

Бледный мальчишка, к возмущению Серсеи, не поклонился — только голову наклонил. Реверанс девчонки же был безупречен.

— А это леди Шира, дочь леди Серенеи из Лиса, — указал Хайтауэр на самую младшую, с разноцветными глазами; та сидела на полу и сосала палец, пялясь на Серсею. — Прошу вас простить ее поведение, ваше величество: леди Шире всего два года.

— В ее возрасте можно вести себе куда лучше, — надменно процедила Серсея. — К остальным это тоже относится. Что это тебе вздумалось нацепить головной убор, как у взрослой? — напустилась она на белокурую девчонку. — Это же просто бесстыдство! Куда смотрит твоя нянька?

Девчонка только хлопнула — как назло! — фиолетовыми глазами.

— Мне уже восемь, ваше величество. При дворе есть девочки и младше меня, которых так причесывают. Лорд Джон может подтвердить вам, что я не лгу.

Серсея поняла, что оплошала. И перед кем — перед бастардами! Надо было заранее все о них выяснить, а уж потом указывать им их место!

О том, что до этого дня она не знала об их существовании, Серсея забыла.

— Лорд Джон, можно мы пойдем? — абсолютно бесцеремонно спросил старший мальчишка, беря на руки самую младшую девчонку. — Мы обещали Шире, что погуляем перед пиром, и нас Дени ждет внизу.

— Разумеется. Не будем мешать леди Серсее, — Хайтауэр распахнул перед ними дверь. — Кронпринц просил напомнить вам, чтобы вы встали из-за стола до провожания…

Дверь захлопнулась. Серсея упала обратно на кушетку. Боги, еще и провожание! Как она могла забыть?!

Ничего, мысленно успокоила он себя, она теперь королева. Более того, она молодая и красивая королева, перед ее чарами не устоит никто, даже этот боров, пародия на дракона. Ночью в спальне она очарует его, околдует, подчинит своей воле… а потом потребует все, что захочет.

И все увидят, кто тут настоящая королева и хозяйка в замке.

1) В устаревшем значении — флиртовать, кокетничать, крутить шашни, в некоторых контекстах — заниматься любовью.

Вернуться к тексту